Текст книги "Блудная дочь"
Автор книги: Лайза (Лиза) Джексон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 22 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]
Глава 6
– Чтоб ты провалился, Нейв Смит! – простонала Шелби, скатываясь с кровати.
От недосыпа раскалывалась голова. Полночи Шелби проворочалась без сна, а когда наконец сомкнула веки, и во сне ее преследовали лица Нейва, отца, давно потерянной дочери—и иные картины прошлого, безобразные и страшные, которые она много лет старалась забыть.
Ныли мускулы, ломило челюсти – должно быть, во сне она до боли стискивала зубы. Потирая лоб, Шелби сдернула с крючка банный халат. Тревога и тоска по дочери, страх перед Маккаллумом – все это понятно; но своим неожиданным и нежеланным чувствам к Нейву Смиту она не могла найти объяснения.
Да, десять лет назад она его любила. И что с того?
Господи помилуй, ей было семнадцать лет! Кто в этом возрасте не влюбляется по уши – и обычно в самых неподходящих людей? С тех пор много воды утекло. Давно пора забыть о детских глупостях и жить дальше.
Шелби накинула халат, затянула его на поясе, сунула ноги в шлепанцы и подошла к окну. Образ Нейва – бронзовая кожа, тугие мышцы, суровый недоверчивый взгляд – стоял перед глазами как живой, и Шелби досадливо тряхнула головой, прогоняя призрак.
– Забудь о нем!
Внизу расстилалась чистая гладь бассейна; лучи солнца, ветвями пекана расколотые на тысячи солнечных зайчиков, плясали и подмигивали в бирюзовой воде.
Шелби вдруг вспомнилось, как они с Нейвом любили друг друга перед грозой: хрупкое девичье тело сплеталось с сильным телом мужчины, а в воздухе витал тревожный запах надвигающейся грозы. Наивная девчонка, отважная беззаветной отвагой юности, она любила Нейва, не зная – и не желая знать, – куда приведет ее эта любовь.
– Дура великовозрастная! Кретинка! – обругала себя Шелби, повернувшись к зеркалу и заметив, что на щеках выступил румянец, а зрачки подозрительно расширились. – Забудь о нем наконец! – Она погрозила своему отражению щеткой для волос. – Имей в виду: второй раз ты в такую историю не вляпаешься. Я не позволю.
Еще чего не хватало – связаться с мужчиной из Бэд-Лака! В особенности – с нищим ковбоем, не вылезающим из седла. Да ни за что на свете! Шелби давно уже решила, чего хочет от жизни и какой спутник ей нужен: скотовод-неудачник в заскорузлых от грязи джинсах и выцветшей футболке в ее планы на будущее не входил. Это она уже проходила – спасибо, с нее хватит.
Когда (и если) Шелби решит завести семью, ее мужем станет солидный образованный мужчина. Бизнесмен, лучше всего – владелец собственного дела. Элегантный, галантный, утонченный, хорошо воспитанный, если уж на то пошло!
И с чего ей вообще лезут в голову такие мысли? Шелби принялась расчесывать волосы, сердито дергая щеткой рыжеватые пряди. Подумаешь, плохо спала ночью! Подумаешь, всего-навсего поцелуй! Другие каждый день с кем-то целуются—и ничего.
Шелби снова бросила взгляд за окно. Надо встряхнуться, развеяться, прочистить мозги. В былые времена, когда она жила дома, помогало купание или прогулка верхом. В Сиэтле Шелби приучилась бегать по утрам – и в ветер, и в дождь, а, набегавшись до упаду, вознаграждала себя в маленькой кофейне по пути на работу чашечкой эспрессо. Но в такую жару, как сейчас, не побегаешь. А бассейн, чистый и прозрачный, манил прохладной глубиной. Решено.
Порывшись в шкафу, Шелби обнаружила старый цельный купальник, который, как ни странно, и десять лет спустя пришелся ей впору. Она натянула купальник, закрутила волосы в хвост и, набросив сверху халат и повесив на шею полотенце, поспешила по задней лестнице вниз. У дверей на кухню ее встретил аппетитный аромат кофе и звон тарелок.
– Nina! – заулыбалась своей питомице Лидия. – Решила поплавать?
– Да, хочу взбодриться. – Шелби плеснула себе кофе из стеклянного кофейника.
– А потом завтракать. У нас сегодня вафли с персиками и земляникой. Твой отец с утра уехал на работу, но говорил, что к завтраку вернется, так что я и на него готовлю.
– Я обычно не завтракаю, – покачала головой Шелби. Заметив, как вытянулось лицо у экономки, она добавила извиняющимся тоном: – Да нет, с удовольствием отведаю твоей стряпни. Просто в Сиэтле я приучилась обходиться с утра чашечкой кофе. На северо-западе все так делают.
– Но теперь ты дома.
– Это ненадолго.
Шелби шагнула через порог – и попала в объятия раскаленного техасского воздуха. Оставив кофе на стеклянном столике у бассейна, она подошла к бортику, сбросила халат и прыгнула в воду. От холодной воды у нее захватило дух. Шелби вынырнула и поплыла ровными размашистыми гребками, чувствуя, как проясняется в голове, как кровь быстрее бежит по жилам. Небеса сияли бездонной синевой, и все выше поднимался над верхушками пеканов чистый бриллиант солнца.
Вдох – гребок – выдох. Вдох – гребок – выдох. Шелби нашла свой ритм и теперь спокойно обдумывала предстоящий день. Для начала она позвонит Нейву и выяснит, как зовут его приятеля-детектива. Посмотрим, сумеют ли они имеете разыскать доктора Причарта. Он, как видно, спрятался на славу – и неудивительно. За такое дело ему светит не только потеря лицензии, но, возможно, и тюрьма. Однако Шелби не стремилась отомстить. Она хотела одного – узнать правду.
«Значит, тебе придется снова встречаться с Нейвом».
Что ж делать, это неизбежно. Он ведь – отец ее ребенка.
«Полно, так ли?»
Шелби мысленно дала себе пинка. Об этом она думать не станет. Не позволит себе об этом вспоминать.
Вдох – гребок – выдох. Вдох – гребок – выдох.
«И все же отцом Элизабет может быть и Росс Маккаллум. Такая возможность существует».
Шелби сбилась с ритма; к горлу подкатила тошнота. Нет, нет! Такого быть не может. Просто невозможно. Немыслимо.
«Не лги себе, Шелби. От других ты требуешь честности – так не обманывай сама себя!»
Вдох – гребок – выдох. Думай о хорошем. Вдох. Гребок.
« Росс Маккаллум может быть...»
– Нет, черт побери! – воскликнула она вслух. Шелби доплыла до мелкого края бассейна, встала на ноги и встряхнула мокрой головой.
– Что «нет»? – словно громом поразил ее голос Нейва.На миг Шелби вообразила, что грезит наяву. Но нет, Нейв Смит – самый настоящий, из плоти и крови – сидел за столиком у борта бассейна, и рядом с ее чашкой кофе дымилась еще одна. Сегодня Нейв нарядился в чистые джинсы и отглаженную рубашку; глаза надежно прячутся за темными очками, на щеках – ни следа щетины, темные волосы аккуратно зачесаны назад, хоть Шелби и подозревала, что долго они в таком виде не останутся – сколько она помнила Нейва, волосы всегда падали ему на лоб и лезли в глаза.
– Что ты здесь делаешь?
– Ты вчера как-то быстро распрощалась.
Что верно, то верно. Услышав, что Росс Маккаллум вернулся в Бэд-Лак, Шелби пробормотала какие-то извинения, выскочила из лачуги Нейва, прыгнула за руль «Кадиллака» и бросилась назад, в город, так, словно за ней черти гнались. Разговоры с Нейвом – одно дело, а вот встреча лицом к лицу с Россом Маккаллумом – совсем иное. Хоть Шелби и знала, что он должен освободиться, при известии, что Росс уже в городе, все внутренности ее превратились в студень.
– Меня расстроила твоя новость, – объяснила Шелби. Схватившись за бортик, она подтянулась, ловким движением выбралась из воды и поднялась на ноги с полотенцем в руках. – Так ты не ответил на вопрос: что ты здесь делаешь?
– Я-то думал, мы с тобой партнеры.
– Партнеры? – с внезапной подозрительностью повторила она, но тут же сообразила, что он не имеет в виду ничего дурного. – А-а... – протянула Шелби, торопливо вытираясь под пристальным взглядом Нейва.
– Ну да. Вместе ищем нашу дочь.
– Ты сам так захотел.
– Знаю.
Шелби вытерла лицо, отбросила полотенце и потянулась за халатом.
– Узнал еще что-нибудь? – Вопрос об отцовстве она решила пока оставить в стороне. – И, кстати, как зовут твоего детектива? Имя-то у него есть?
– Билл Левинсон. Нет, пока ничего нового. Но вчера мы с тобой так и не разработали план.
Шелби сунула руки в рукава халата и босиком подошла к столу. Немало усилий воли требовалось ей, чтобы не замечать, какие у Нейва длинные ноги, как стройна талия, как широки плечи. Вдруг снова вспомнилось, как он вчера прижал ее к стене, словно ягуар – ошеломленную добычу.
Снова перехватило дыхание, и Шелби сердито приказала себе не думать об этом. Не глупо ли – сходить с ума из-за какого-то несчастного поцелуя!
– Значит, у тебя есть план? – кашлянув, поинтересовалась она.
– Думаю, да.
В этот миг задняя дверь отворилась, и во дворик вышла Лидия с полным подносом.
– Я вам завтрак принесла, – сообщила она, сияя улыбкой. – На двоих.
Нейв собирался было возразить, но Шелби его остановила:
Даже не спорь. Лидия смысл своей жизни видит в том, чтобы откармливать на убой всех, кто появляется в доме.
Но...
– Совершенно верно! – гордо сверкая золотыми коронками, подтвердила экономка.
– Так что ешь и радуйся, – закончила Шелби.
Она помогла Лидии накрыть на стол; минуту спустя на стеклянном столике уже стояли вафли, посыпанные сахарной пудрой, фрукты, ломтики бекона, кувшин апельсинового сока, вода и сверкающий кофейник.
– Лидия, выглядит все просто потрясающе! – заметила Шелби, пока экономка раскладывала салфетки и устанавливала посреди стола одинокую желтую розу в высокой вазе.
– В самом деле, это что-то! – подтвердил Нейв.
– Gracias. – Зардевшись от комплиментов, Лидия повернулась, чтобы идти на кухню, но в этот миг внимание ее привлек садовник, подрезавший в дальнем углу сада разросшиеся кусты ломоноса с пурпурными цветами. – Прошу прощения.
И, грозно нахмурившись, она поспешила туда – как видно, углядела в действиях садовника какой-то непорядок. Ясно было, что бедняге сейчас достанется.
– По вопросам питания с Лидией лучше не спорить, – улыбнулась Шелби, принимаясь за завтрак. – Знаешь, я удивлена, что ты пришел сюда. – Посерьезнев, она подняла взгляд на Нейва. – Из-за отца.
– Хочешь сказать, меня здесь не ждут с распростертыми объятиями?
– И это разбивает тебе сердце? – поддразнила она. Секунду поколебавшись, он ответил:
– У меня нет сердца. – Темные глаза его встретились с ее взглядом. – По крайней мере так мне говорили.
Он придвинулся ближе и перед мысленным взором Шелби явственно встала их последняя встреча – ожесточенная ссора, жестокие слова, брошенные в лицо.
– Ладно, неважно. С судьей мы и вправду кое в чем расходимся. Но это не причина, чтобы нам с тобой не вести дело начистоту.
– О чем ты? – У нее вдруг пропал аппетит.
– Предположим, мы найдем Элизабет.
– Найдем. Я найду.
– Хорошо, и что потом? Что ты намерена делать дальше? – спросил Нейв, пристально глядя ей в лицо сощуренными глазами.
– Встретиться с ней.
– То есть с ее родителями.
– С приемными родителями, – уточнила Шелби, отправляя в рот кусочек вафли.
– А потом? – не отставал он. – Что, если они не захотят делить дочь с тобой? Если отправятся в суд, чтобы защитить свои права? Что, если твое появление повредит девочке или ее семье? Об этом ты подумала?
Еще бы не думать! Что же, если не это, полночи не давало ей заснуть?
– Конечно, – ответила она, с трудом заставив себя проглотить разжеванный кусок. Вафли казались безвкусными, словно пригоршни пыли.
– Но все равно ты хочешь сделать по-своему.
– Да. – Шелби положила вилку. – Не хочешь в этом участвовать – не надо. Тебе никто руки не выкручивает.
– Я не об этом. Просто хотел, чтобы ты взглянула на дело и под другим углом.
– Поверь мне, уже смотрела. Со всех возможных углов. Днем и ночью только об этом и думаю. Но я должна это сделать!
На слове «я» она ткнула себя в грудь – и осеклась, заметив, что халатик ее распахнулся, а купальник почти ничего не прикрывает. Господи, что за театр абсурда: сидит полуголая за завтраком с бывшим любовником и говорит о дочери, которую десять лет считала умершей! Она поспешно запахнула халат.
– Настало время узнать правду. Я должна по крайней мере ее увидеть. – Что-то сжало ей горло, и голос дрогнул. – Взглянуть в глаза.
– Обнять? – тихо подсказал он, и внутри у нее что-то задрожало.
«Да, господи, да! Обнять мою маленькую девочку, обнять и никогда не отпускать!»
– Если... если получится.
Нейв скептически вздернул темную бровь, но ничего не ответил.
Несколько долгих минут прошли в молчании; оба ели (Шелби – через силу), и тишину нарушало только звяканье вилок да щебетание птичек в зарослях пекана.
– Что говорит твой отец? – наконец прервал молчание Нейв.
– Почти ничего. Начал с того, что знать ничего не знает и ведать не ведает, а теперь просто избегает этой темы.
– Хочешь, я с ним поговорю?
– Не надо! – воскликнула Шелби и прикусила язык, заметив, как вздулись жилы у него на шее. – Я... я сама с ним справлюсь.
– Хорошо, но я могу помочь.
– Спасибо, – без особого энтузиазма откликнулась Шелби. Если от судьи вообще можно чего-то добиться, думала она, у его любимой дочери это получится лучше, чем у человека, которому Джером Коул навеки присвоил клеймо «наглого полукровки». У человека, который когда-то работал у судьи по найму – сгребал сено и загонял скот, – а потом с треском вылетел с работы за драку со старшиной присяжных, на которого Коул возлагал большие надежды в суде.
– Я справлюсь, – повторила она.
– Если передумаешь, дай мне знать. – Нейв развалился на стуле, засунув большой палец за пояс джинсов, и окинул дворик медленным ленивым взглядом. – И если выяснишь что-нибудь, держи меня в курсе.
– Непременно. И ты тоже.
Сунув ноги в шлепанцы, она пошла вместе с ним к воротам. По дороге Шелби старалась припомнить, когда на ее памяти Нейв приходил к судье домой. Полно, да было ли такое?
У ворот, возле дряхлого проржавевшего пикапа – живого напоминания о его неудавшейся жизни, – Нейв остановился.
– Вот еще что, Шелби. – Он потянулся к ней, словно хотел погладить по щеке, но тут же отдернул руку. – Если Росс Маккаллум начнет тебе докучать...
– Не осмелится! – прервала она его.
– Может быть. Но если все-таки начнет, дай мне знать. – Челюсть его словно окаменела, губы сжались в тонкую безжалостную линию.
– С Россом я справлюсь.
– Вот как?
Глаза его, полускрытые темными очками, встретились с ее взглядом, и Шелби ощутила, как заливает щеки непрошеный румянец. На миг ей показалось, что Нейв догадался, что он сейчас скажет что-то ужасное, что вдребезги разобьет ее уважение к себе, но он заметил только:
– Помнится, десять лет назад ты его побаивалась.
– За десять лет многое изменилось. И ты, Нейв. И я.
– Верно, но Маккаллум эти годы провел в тюрьме. И, боюсь, заключение не пошло ему на пользу. Если он изменился, то к худшему.
– Да неужели? – Она заставила себя улыбнуться самой беззаботной улыбкой. – Тогда у меня для тебя новость: я тоже!
Нейв рассмеялся коротким безрадостным смехом.
– Это уж точно, – с иронией заметил он, садясь в машину. – Ты сейчас напоминаешь разъяренную медведицу, у которой отняли медвежонка.
Улыбка ее угасла.
– Так оно и есть, Нейв. Так оно и есть.
– Прости, я не хотел.
– Ладно, забудь.
В дальнем конце аллеи послышалось мягкое урчание мотора, а секунду спустя показался и «Мерседес» судьи. Внутри у Шелби все перевернулось; заметив, с каким выражением она смотрит на подъезжающий автомобиль, Нейв выглянул в окно.
– О, как раз тот, с кем я хотел повидаться! – недобро усмехнувшись, он заглушил мотор.
– Не надо! – затрясла головой Шелби.
Только схватки между двумя старыми врагами ей сейчас не хватало! Но Нейв уже распахнул дверь своего «Форда» и выпрыгнул на асфальт, а судья уже притормозил и заглушил двигатель.
– Доброе утро, судья, – поздоровался Нейв, скрестив руки на груди.
– Меня ищешь?
Рыжий Коул извлек из портсигара толстую черную сигару, сунул ее в рот, и к аромату роз и жимолости из сада присоединился знакомый запах табачного дыма. Судья улыбался самой своей покровительственной и благожелательной улыбкой.
– Вообще-то я приехал повидать Шелби, но подумал, что и нам с вами стоит поговорить.
– Поздновато спохватился, Смит. – Судья повернулся к дочери, и улыбка его слегка померкла – должно быть, оттого, что Шелби стояла совсем рядом с Нейвом в одном халате поверх купальника. – Этот разговор стоило завести десять лет назад – когда ты начал увиваться за моей дочерью!
– Я сама этого хотела! – вмешалась Шелби.
Но судья не отрывал глаз от Нейва, и губы его, сжимающие сигару, еле шевелились.
– Мне нечего тебе сказать, Смит. И нечего слушать. Об одном жалею: что был к тебе слишком снисходителен, когда ты поколотил присяжного. Надо, надо было вспомнить, что говорит о таких подвигах свод законов, и отправить тебя вверх по реке. Но я тебя, щенка, пожалел – не стал заводить дело, даже взял тебя на работу к себе на ранчо.
– В самом деле, совсем забыл вас поблагодарить! – протянул Нейв. На загорелом лице судьи проступили красные пятна.
– Вот именно. Если бы не моя доброта, ты никогда не попал бы на службу к шерифу. Никогда не опозорился бы и не получил отставку. Никогда не связался бы с Шелби. – Он метнул в сторону дочери уничтожающий взгляд. – И не было бы всей этой истории!
– Эта история закончилась бы десять лет назад, если бы вы сказали Шелби правду. Но вы солгали, судья. Солгали о судьбе своей собственной внучки. – Лицо Нейва заострилось, туго натянулась кожа на скулах. – Интересно, зачем?
– Потому что заботился о дочери.
– А теперь заботитесь о своей шкуре? Сдается мне, что сейчас неприятности у вас, судья. Большие неприятности. Подделка официальных документов – это ведь уголовное дело, так? А что такое свидетельство о смерти, если не официальный документ? Как же быть с профессиональной этикой, судья?
– Я больше не судья. Я ушел на покой. – Глаза Коула были тверды, словно два кремня.
– Случается, что и пенсионеры попадают в тюрьму, – ударом хлыста прозвучал голос Нейва. – Маккаллума выпустили, так что там как раз освободилась камера.
– Так ничему и не научился, Смит? Как тебя жизнь ни трепала, а ты так и не понял, что стену лбом не прошибешь, что порой лучше помолчать да послушать, что умные люди говорят, что...
– Хватит! – прервала его Шелби. – Нейв приехал ко мне, потому что... потому что хочет помочь мне найти Элизабет.
Ее отец дернул носом, словно почуял дурной запах, перекинул сигару в другой угол рта.
– Что ж, вы оба совершаете большую ошибку.
– Может быть, – кивнул Нейв. – Но попробовать стоит. Если у меня и в самом деле есть дочь, хотелось бы знать, где она и что с ней.
Цепкий взгляд судьи скользнул на дочь и снова на Нейва. «Не надо! – мысленно взмолилась Шелби. – Не смей заводить разговор об отце Элизабет! Только не здесь! Не сейчас!»
– Значит, ты ему ничего не сказала? – На миг каменное лицо старика обмякло, глаза блеснули печалью. – Как же все запуталось, черт возьми!
Шелби застыла на месте. Она не привыкла бегать с поля боя, но подозревала, что из этой схватки живой не выйдет.
– Чего ты мне не сказала? – повернулся к ней Нейв.
– Господи помилуй, Смит! – Судья вынул изо рта сигару. – Десять лет назад следователь из тебя был никудышный, да и сейчас не лучше. Сколько раз тебе говорили: нельзя работать с недостоверной информацией и ненадежными свидетелями!
– Вы о Калебе Сваггерте?
– В том числе и о нем, сынок.
– Он солгал.
– А теперь обрел Иисуса, а вместе с ним и истину. Или то, что воображает истиной, потому что теперь ему так удобнее. Ты слышал, что он продал свою историю в журнал?
– О чем вы говорите? – вмешалась в разговор Шелби.
– Старина Калеб обещал эксклюзивное интервью или что-то в этом роде далласской «Лон стар». Об этом говорили сегодня утром в кафе.
– Но зачем? – воскликнул Нейв.
– Не зачем, а за что. За кругленькую сумму.
– Он же умирает! – Глаза Нейва сузились.
– Какая разница! Еще ведь не умер. Врать он всегда был мастак, а по нынешним временам за вранье неплохо платят. – Судья нахмурился. – И это не единствен – ная твоя ошибка, Смит.
– Моя?
– Ты засадил Маккаллума в тюрьму. А теперь дело развалилось. Вот что бывает, когда полагаешься на показания шлюх и отпетых мошенников. Право, удивительно, что его вообще признали виновным. Орудия убийства так и не нашли, а машина у него была твоя.
– Краденая.
– Это ты так говоришь.
– Я подавал заявление о пропаже автомобиля. Оно есть в деле.
– Разумеется. Для парня, который служит у шерифа, это не проблема.
– Значит, вы думаете, что Росс Маккаллум невиновен? – тихо спросил Нейв.
– Невиновен? Еще чего! Виновен, как сам дьявол, разумеется! Но кому до этого дело? Старина Калеб запел другую песню – надеется, что с этой песенкой его пропустят в рай. И Росса признали невиновным. А если я еще не совсем забыл законы, человека нельзя судить за одно и то же преступление дважды. Закону плевать, убивал Росс или не убивал, – он на свободе, значит, на свободе и останется. Вот такую кашу ты заварил, Нейв Смит.
Судья поднял окно и тронулся с места; навстречу ему, повинуясь дистанционному управлению, гостеприимно распахнулись серебристые двери гаража.
Нейв молча провожал его взглядом; вокруг рта его на загорелой коже четко обозначились морщинки.
– О чем он говорил? – повернулся он наконец к Шелби. – Что это за намеки на ненадежных свидетелей?
– О Россе Маккаллуме, должно быть, – пожала плечами она. – Судья страшно зол из-за того, что его выпустили.
– Не води меня за нос.
– И не думаю.
– Твой отец считает, что ты что-то от меня скрываешь.
– Мало ли что он считает.
Нейв, кажется, хотел возразить, но вместо этого взглянул на часы, и озабоченность на его лице стала еще заметнее.
– Ладно, поговорим об этом позже. А пока давай составим список людей, которые могли послать тебе анонимку.
– Уже об этом думаю, – с облегчением откликнулась Шелби.
Именно над этим она ломала голову в самолете. Кто? И почему именно теперь – в те самые дни, когда Росс Маккаллум вышел из тюрьмы?
– Я хотела бы поговорить с твоим другом-детективом.
– Я скажу, чтобы он тебе позвонил.
– Может быть, лучше мне самой ему позвонить? – возразила она.
Нейв заколебался.
– Лучше я ему скажу.
– Ты мне не доверяешь? – с обидой спросила она.
Верно, Шелби. Не доверяю. И не вижу причин, почему должно быть иначе. Он тебе позвонит, обещаю.
Но...
– Как ты сама мне предложила полчаса назад, «ешь и радуйся».
– Да ты настоящий мерзавец! – сердито тряхнув головой, воскликнула Шелби.
– Это уж точно.
– Самый отъявленный негодяй во всем штате!
– Очень может быть. – Нейв сел в машину и завел стартер. – Если тебя это утешит, скажу, что много лет добивался этого титула.
– Иди к черту!
– А я уже там был. – И он сверкнул белозубой улыбкой, от которой весь ее гнев растаял, словно льдинка под лучами техасского солнца. – И не один раз.
Он рванул с места и исчез за поворотом.
Сжимая кулаки, Шелби беспомощно смотрела, как набирает скорость и скрывается за деревьями его старенький «Форд». «Не думай о нем, – говорила она себе. – Просто не думай, не обращай внимания. Смотри на него только как на делового партнера. Ты сильная. Ты сможешь».
Когда Нейв скрылся из виду, Шелби поспешила в дом – в кабинет отца. Много лет назад судья приучил ее не входить сюда без спросу, но теперь ей было наплевать на прежние правила.
Судья Коул сидел за столом, развалившись в кресле и закинув на край стола ноги в ковбойских сапогах; он разговаривал по телефону.
– Неважно! Продай остальных двухлеток, если понадобится, но... – Заметив, что в дверях стоит дочь, он буркнул: – Я перезвоню, – и бросил трубку. —Присаживайся. – Судья указал Шелби на мягкую, обитую кожей кушетку по ту сторону стола и, скрестив руки на груди, сухо поинтересовался: – Хочешь что-то сказать?
– Я понимаю, что бьюсь головой о стену, – заговорила Шелби, – но все-таки хочу дать тебе еще один шанс. Пожалуйста, облегчи жизнь себе и мне. Расскажи все, что знаешь об Элизабет.
– Я все рассказал.
– Где доктор Причарт?
– Ушел на пенсию. Последнее, что я о нем слышал, – удил рыбу где-то во Флориде и подыскивал местечко, чтобы обосноваться там насовсем. Сама знаешь, он всегда мечтал жить в тропиках.
– И он не сказал тебе, кому передал Элизабет?
– Нет, – твердо ответил судья.
– Но ты и не спрашивал, верно?
– По-моему, все это мы уже обсуждали, – вздохнув, произнес судья. – Пора забыть о прошлом, Шелби, и жить дальше. Ты слышала, я разговаривал с управляющим о продаже скота? Так вот, это прямо тебя касается. Я составляю завещание, и, раз уж ты здесь, ты должна знать, о чем там говорится.
– Что? Не говори глупостей, отец! Ты еще сто лет проживешь! И думать не хочу о завещании!
– Но подумать придется, детка, – тихо ответил судья, – я ведь не вечен. – Он открыл ящик стола. – Где-то у меня была копия.
– Не надо! Даже смотреть не хочу!
– Черт, куда же она запропастилась? Ладно, неважно. Знаешь, я хочу позаботиться о некоторых людях – одни на меня работали, другие помогали мне победить на выборах. Еще есть несколько благотворительных фондов в память твоей матери. Черт возьми, да где же она? – Вздохнув, он захлопнул ящик. – Короче говоря, все остальное получаешь ты. Думаю, ты ожидала чего-то подобного – как бы там ни было, ты моя единственная дочь; так вот, теперь ты знаешь точно.
– Мне это неважно, я не хочу об этом слушать.
– Просто выслушай меня, хорошо? – Ей все-таки удалось его зацепить: загорелое лицо и шея побагровели, наливаясь гневом. – Я не хочу, чтобы ты продавала дом, или земли, или... – Холодный взгляд его встретился с ее взглядом. – В завещании сказано, что ты должна жить здесь.
– Что? Папа, что на тебя нашло? – воскликнула Шелби и осеклась, увидев, как просияло его лицо оттого, что впервые за десять лет она назвала его папой.
– Просто полагаю, что ты должна об этом знать.
– Но в Сиэтле у меня своя жизнь.
– Муж?
– Нет, мужа нет.
– Приятель?
– М-м... сейчас нет.
Эти десять лет она, конечно, не прожила монахиней; было и несколько серьезных романов, но последний ее друг переехал в Сан-Франциско, и вот уже несколько месяцев она была свободна.
– Вот видишь. Даже собаки или кошки нет?
– Но у меня там работа, друзья...
– Работать ты можешь и здесь, коли хочешь. У меня денег довольно, чтобы ты могла заниматься всем, что тебе нравится. Друзья у тебя есть и здесь, а захочешь, сможешь завести новых. Не обязательно в Бэд-Лаке – в Сан-Антонио или в Далласе. – Холодные глаза его чуть потеплели. – Знаешь, Шелби, меня тут приглашают на благотворительный банкет в Галвестоне – так вот, мне хотелось бы, чтобы ты поехала со мной. Я представлю тебя своим знакомым. Знаешь, там будет немало мужчин твоего возраста – все вполне приличные люди, и многие из них богаты.
Шелби почувствовала, как во рту собирается горечь.
– Я здесь долго не задержусь, – отрезала она. – Найду Элизабет и уеду.
Судья вздохнул и устремил взгляд в стену.
– Не говори так, девочка моя. Знаю, я совершил немало ошибок. Думаешь, легко мужчине растить ребенка в одиночку? Но я скучал по тебе, милая. Господи, как же я по тебе скучал!
Он моргнул и поспешно отвел глаза. «Что такое, – подумала Шелби. – Неужели собирается заплакать?»
– Знаешь, Шелби, ты – вылитая мать. Видит бог, как мне ее не хватает. Конечно, я был не лучшим на свете мужем, и уж точно не лучшим отцом, но бог мне свидетель, твою мать я любил, как ни одну женщину на свете. А ты знаешь, Шелби, ты всегда была мне бесконечно дорога. Даже тогда, когда бунтовала и твердила, что меня ненавидишь. Можешь верить или не верить, но это так.
Шелби готова была смягчиться, но потом спохватилась и напомнила себе о том, сколько раз отец ей лгал – и продолжает лгать. О том, сколько темных секретов хранится в четырех стенах особняка Коулов. Сколько грязных сплетен ходит по городу о ее семье – и сколько из них вполне могут быть правдой.
Она подошла к столу вплотную, положила руку на сжатый кулак судьи с выступающими костяшками.
– Я приехала, чтобы найти дочь. И надеялась, что ты мне поможешь. Вот и все.
Сдерживая волнение, она поспешно вышла в холл. Проходя мимо зеркала в лакированной раме, не удержалась, чтобы не покоситься на свое отражение, и заметила, что глаза у нее покраснели, а веки набухли от непролитых слез.
«Нельзя раскисать», – приказала себе Шелби. Отцу только этого и надо – чтобы она размякла, расчувствовалась и бросила свои поиски. Ну нет, не дождется!
Она взбежала по лестнице к себе наверх, рассчитывая позвонить в Сиэтл, а затем поискать в Интернете сыщика, с которым связался Нейв; но на верхней площадке взор ее упал на семейный портрет, написанный за несколько месяцев до смерти матери, когда Шелби было всего четыре года – и броня ее треснула.
Господи боже, она почти не помнит женщину, которая подарила ей жизнь!
Нет, сейчас ее преследовали воспоминания из иного времени. С самого возвращения домой они не давали ей покоя – живые, яркие, накрепко сплетенные с болью.
Не в силах больше сдерживать слезы, Шелби вбежала в спальню и рухнула на широкую кровать под королевским балдахином. На этой кровати она плакала в минуты одиночества, горюя о матери. На ней мечтала о мятежном парне с индейской кровью в жилах, сладко растревожившем ее душу и тело. На ней лежала, обхватив себя руками и проливая беззвучные слезы боли, страха и унижения. Ей было семнадцать лет, и казалось, что жизнь кончена.
– Не надо, Шелби! Пожалуйста, не надо! – молила она себя, сама толком не понимая, о чем просит.
Но было поздно. Воспоминания хлынули потоком – не удержать! Она снова видела себя такой, какой была десять лет назад – наивной, безрассудно отважной, не знающей и не желающей знать, как жестока и несправедлива бывает жизнь.
Шелби опустила голову на вышитую подушку и, невидящим взором глядя в потолок, погрузилась в воспоминания, полные жгучего счастья и невыносимого горя. Подумать только – десять лет!
Порой ей казалось, что прошла целая жизнь, а порой – что все это случилось только вчера...
