Текст книги "Я это запомню"

Автор книги: Лайана Камп

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 11 страниц)

– Могу я вам чем-нибудь помочь?

Ожидая увидеть какого-нибудь расфуфыренного клерка, изображающего глубоко артистическую натуру, он обернулся и увидел, что перед ним стоит пожилая женщина в цветастой, расписанной вручную юбке, белой деревенской блузе и туфлях без каблуков. Единственным признаком элегантности была нитка настоящего жемчуга у нее на шее. Видя ее улыбку и озорной блеск в глазах, Фред улыбнулся в ответ.

– Надеюсь, вы сами уже заметили, что я здесь немного не в своей тарелке.

– Никогда бы этого не сказала, – любезно ответила она, протягивая руку. – Меня зовут Саманта, я хозяйка этого салона. Вас интересует что-нибудь определенное?

– Вообще-то я здесь не для того, чтобы что-то покупать, – признался Норман, пожимая ей руку и представляясь в свою очередь. – Наверное, мне надо было договориться заранее или хотя бы позвонить, но…

– Вы, очевидно, хотите что-то выставить на продажу, – догадалась она, с легкой улыбкой прервав его бессвязное бормотание. – Ну, давайте посмотрим, что там у вас такое.

Сейчас, когда для него настал ответственный момент, Фред заколебался. Он и раньше продавал свои фигурки, но только приятелям или каким-нибудь любителям родео. Но те были людьми пристрастными. Что, если они восторженно отзывались об этих поделках, просто щадя его чувства? Что, если на самом деле он толком ничего не умеет и просто много о себе возомнил? Не выставит ли Фред себя полным идиотом в глазах совершенно постороннего человека?

Он готов был сбежать в этот момент, но хозяйка салона уже забрала мешок у него из рук и развязывала тесемки. Обхватив себя руками, Норман смотрел, как она вытащила фигурку наездника на быках, вцепившегося в спину разъяренного животного, который, казалось, делал все, что в его силах, чтобы сбросить с себя этого приставучего ковбоя.

За те несколько мгновений, что Саманта стояла, как бы оцепенев и не сводя взгляда с тщательно отполированной фигурки, Фред понял, что это значит, когда время измеряется вечностью, а не секундами. У него свело живот.

– Вам это не понравилось, – наконец уныло сказал он.

Она удивленно посмотрела на него.

– Да ничего подобного! Вы…

– О, какая прелесть! Могу я взглянуть? – Не дожидаясь ответа, богато одетая женщина, которая до того рассматривала скульптуры, со вкусом расставленные в разных местах салона, выхватила фигурку из рук Саманты и чуть ли не завизжала от восторга. – Ну разве не чудесно? Надо же, я прямо физически ощущаю мощь быка. Моему мужу это очень понравится. Сколько?

Она подняла глаза, переводя взгляд с хозяйки салона на Фреда и обратно. Норман, захваченный врасплох неожиданным разворотом событий, открыл уже рот, но прежде чем он смог объявить свои обычные двадцать долларов, Саманта назвала цену, которая заставила его поперхнуться. Придя в ужас от сознания, что она испортила ему сделку, Фред хотел было сказать покупательнице, что настоящая цена составляет всего лишь малую часть от заломленной хозяйкой, но такой возможности ему так и не представилось.

Вся сияя, женщина прижала фигурку к груди, как будто вдруг обрела давно потерянного сына.

– Я беру ее, – быстро сказала она не моргнув глазом. – Вы принимаете кредитные карточки, не так ли?

Саманта ухмыльнулась, как кошка, которая стащила клетку, полную канареек.

– Ну, конечно же. Пройдемте со мной, я заверну вашу покупку. Вы же не захотите, чтобы с ней что-то случилось на пути к дому.

– Благодарю вас, миссис Хантер, – сказала хозяйка салона покупательнице, когда та выходила из салона с его статуэткой в руках. – Я дам вам знать, как только мы получим еще что-нибудь в этом роде. – Весело скривив губы, она ждала, когда прозвенит колокольчик над дверью, извещая, что женщина ушла. Потом Саманта обернулась к Фреду. Изящно подняв бровь, она поддразнила его: – Будете ли вы еще утверждать, что статуэтка мне не понравилась?

Ко времени возвращения в гараж Фред все еще пребывал в состоянии шока. В кармане у него была куча денег, и из того же самого источника могло прийти и еще больше. Много больше, если верить Саманте.

А уж если кто-нибудь и разбирается в искусстве, то именно она. У нее уже было несколько художественных салонов на юге Тихоокеанского побережья, а теперь Саманта хотела открыть новые еще в нескольких городах севернее. Придя в восторг и от других фигурок, хранившихся у него в мешке, она все их взяла на комиссию и попросила приносить еще. Если ее предсказания сбудутся, они станут предметом очередного повального увлечения в области искусства Дикого Запада.

Он вернулся к пикапу Доры с таким чувством, будто только что провалился в кроличью нору, как Алиса в Стране Чудес.

Сидя за рулем, она видела, как он направился в сторону рынка, держа в руках вещевой мешок, в котором обычно хранил свои деревянные фигурки, рынка, где всегда можно перекусить, где полно магазинчиков и… художественных салонов. Одного взгляда на его лицо, когда Фред забирался в ее машину теперь уже с пустым мешком в руках, было ей достаточно, чтобы понять, что он сделал.

Ей не следовало бы удивляться или беспокоиться. Фигурки принадлежали Фреду, и он волен делать с ними что угодно. Но какое-то неприятное ощущение возникло у нее при мысли о людях, абсолютно ничего не знавших об авторе, но покупавших работы, в которые вложена частичка его души, а значит, покупавших и частичку его самого. В конце концов, не так уж Фред нуждается в деньгах. Ведь он принадлежит к калифорнийским Норманам, и, если верить слухам, все они просто купаются в деньгах.

Так что же происходит? Она умирала от желания узнать обо всем, но если Фред не хочет ничего ей объяснить, то это его дело.

И Дора, удержавшись от расспросов, сказала:

– Теперь, когда все улажено, почему бы нам не съесть по гамбургеру и не поискать где-нибудь стоянку? Всем не повредит хоть на время выбраться из машины и немного размяться.

Бетси радостно воскликнула:

– Здорово! Я прямо умираю с голоду! А можно, мы пойдем в «Макдональдс», мам? Я тут приметила один за углом.

Дора, совсем не удивленная этой просьбой, рассмеялась. Даже если они проезжали на расстоянии чуть ли не мили от «Макдональдса», ее дочь все равно замечала золотые арки.

– Можно… если Фред не возражает. Вдруг он не любит еду в «Макдональдсе».

Придя в ужас от такой мысли, Бетси вопросительно посмотрела на Нормана.

– Эй, только не я, – рассмеялся тот. – Вы никогда в жизни не увидите, чтобы я отказался от бигмака. Сейчас мы поработаем челюстями – моя очередь угощать.

Они организовали пикник в местном парке, где немало повеселились, но у Доры так и стояло перед глазами лицо Фреда, когда он направлялся по улице к художественным салонам с решительно выдвинутым подбородком и ставшими необычайно серьезными глазами.

Перебирая в уме возможные причины, по которым Фреду понадобилось продавать свои поделки, она постепенно укрепилась в мысли, что это было вызвано элементарным недостатком в деньгах. Но, с чего это вдруг у состоятельного Нормана возникли финансовые проблемы?

Она дождалась, когда Бетси убежала на игровую площадку, и, не в силах терпеть больше ни минуты, выпалила:

– Какого черта, Фред? Зачем ты продал свои фигурки? И не пытайся говорить мне, что ты этого не делал. Я своими глазами видела!

Глава десятая

– Потому что мне нужны деньги, – просто ответил он. – Ремонт машины обошелся дороже, чем я ожидал.

– Я чего-то не понимаю. Я всегда считала, что ты…

– Богат? – с улыбкой закончил он за нее. – Если честно говорить, у нас больше земли, чем денег, но пока что все идет нормально… особенно после того, как мы перестроили в прошлом году все наше хозяйство и перестали вкладывать деньги только в овцеводство.

– Тогда почему бы тебе не позвонить домой и не попросить денег? Они наверняка выслали бы.

– Моментально, – согласился он улыбаясь. – Но тогда мне пришлось бы объяснять все насчет Брауна, и, уж конечно, мои братцы не позволили бы мне разобраться с этим подонком так, как я хочу. Они тут же примчались бы выяснять отношения. Мы всегда слишком заботились друг о друге, даже когда этого не надо было делать, так что лучше будет ничего никому не говорить.

Дора увидела, как просветлело его лицо, когда он заговорил о своей семье, как зажглась любовью его улыбка, и уже не в первый раз пожалела, что у нее нет ни братьев, ни сестер. Она знала, что родственники иной раз ссорятся между собой, но зато они могут положиться друг на друга, когда возникают какие-то непредвиденные обстоятельства. Дора, к сожалению, всего этого была лишена.

С горечью подумав, что Бетси тоже растет одинокой, что у нее нет никого, кто мог бы постоять за нее, поиграть и посмеяться с ней, Дора встала и собрала все, что осталось от обеда.

– Погуляли и хватит, – резко сказала она, избегая его взгляда. – Пора ехать. Нам придется всю ночь провести в пути.

– Котенок…

– Бетси, пора собираться, – позвала Дора, отвернувшись, чтобы выбросить поднос в ближайший мусорный контейнер. – Уже поздно.

Норман хотел было дотянуться до нее и посадить к себе на колени, чтобы договорить все недоговоренное. Но к ним уже бежала Бетси, и теперь ни о какой частной беседе не могло быть и речи. Тяжело вздохнув, он встал и пошел к машине.

Дорога к калифорнийской ферме Норманов была, казалось, бесконечной. Из-за сломанных ребер Фреда вести машину все время пришлось Доре, что для нее оказалось даже и к лучшему. Постоянно следя за дорогой, она не могла смотреть на Фреда и, когда общее молчание оказывалось достаточно длительным, даже забывала, что в кабине, кроме нее и Бетси, есть и еще кое-кто.

Они добрались до фермы только к трем часам ночи. Уставшая до изнеможения, Дора, следуя инструкциям Фреда, въехала в простые, ничем не примечательные ворота ранчо.

– Так, где твой дом, в этом штате или в следующем?

– Да вон, за взгорком. Конюшня перед ним, так что сперва остановись там, чтобы мы могли выгрузить Ласточку, прежде чем идти домой.

– Идти домой? – эхом отозвалась Дора, увидев наконец перед собой старинный особняк, построенный в викторианском стиле. – Но мы не собираемся здесь оставаться. – Они просто не могли себе этого позволить. – Мы высадим тебя здесь и поедем искать ближайшую стоянку.

– Черта с два! – взорвался он, но тут же вспомнил, что рядом спит девочка. Выругавшись, Фред постарался умерить тон. – Черт побери, Дора, уже поздно, и я знаю, что ты устала. Ближайшая автостоянка в сорока милях отсюда. Неужели ты хочешь тащиться туда, когда тебе и Бетси можно, наконец выспаться в человеческих условиях?

Его предложение выглядело таким соблазнительным, что было трудно удержаться. Но он не знает, чего просит от нее, подумала Дора, проглотив комок в горле и нажимая на тормоза перед конюшней. Ей нельзя здесь остаться. Она не может встречаться с его семьей, не может себе позволить вдруг полюбить их и чего доброго прикипеть к ним всем сердцем; хватит и того, что Фред и так забрал себе какую-то ее часть.

– Будет, по меньшей мере неприлично вломиться в дом в середине ночи, – с отчаянием в голосе возразила Дора.

– Почему? – удивился он. – Это вполне прилично.

Видимо, в доме слышали, как они подъехали, и на пороге появился его старший брат Брет, а затем и сестра Джаннет.

Прежде чем они успели обменяться радостными приветствиями, из дома раздался голос Энн.

– Брет? Джаннет? Кто там?

– Всего-навсего твой сумасшедший свояк, – ответил ей муж, когда она, запыхавшись, вылетела на крыльцо. – Похоже, заниматься родео не так-то просто, как ему до сих пор казалось.

– О Господи, что случилось? – в тревоге воскликнула Энн. Никогда не забывая о том, что она, прежде всего врач, свояченица заспешила вниз по ступенькам. – Что ты сделал с собой на этот раз? Заходи в дом и дай мне осмотреть тебя.

– Подождите, – сказал Фред, когда обе женщины попытались взять его под руки и повести в дом. – Там, в машине, сидит кое-кто, с кем я хотел бы вас познакомить. Пошли.

Наблюдая за тем, как вся семья сначала хлопотала вокруг Фреда, а затем пошла через двор к кемперу, в котором она сидела с Бетси, Дора наконец-то придумала все необходимые доводы для того, чтобы уехать. Она вежливо, но твердо отклонит любые предложения остаться и объяснит, что уже запланировала с рассветом уехать домой. В конце концов, они заехали сюда только для того, чтобы подвезти Фреда. У нее и в мыслях не было задерживаться здесь.

Но когда Фред открыл с ее стороны дверь, чтобы представить ее брату, его жене и своей сестре, приготовленные слова мгновенно вылетели у нее из головы. Энн тепло улыбнулась и полностью завладела положением.

– Вы, наверное, ужасно устали, проведя в пути всю ночь, – сказала она с симпатией в голосе. – Пойдемте в дом, а мужчины пока займутся вашей лошадкой. Я покажу вам гостевую комнату. Постель там застлана заново. Все что остается сделать, это откинуть одеяло и лечь. А утром вы можете спать сколько угодно…

Измученная, долгой дорогой и приятно удивленная явным дружелюбием этих двух женщин по отношению к совершенно незнакомому человеку, Дора не смогла больше сопротивляться.

– Большое спасибо, мы остаемся, – сказала Дора, изобразив улыбку. – Но утром нам непременно нужно будет уехать.

Однако Дора не смогла уехать утром из-за состояния Ласточки, у которой после ночной поездки стало хуже с ногой, и вся обратная дорога могла оказаться для нее роковой.

Те два или три дня, которые Дора планировала провести на ранчо, превратились в четыре, потом в пять, пролетев незаметно, и она ничего не могла с этим поделать. Окруженная радушным семейством Норманов и отрезанная от всего остального мира, она совершенно забыла и о родео, и о так и не накопленных на учебу деньгах. Казалось, что и завтра-то никогда не наступит, что уж там говорить об осени и ее последнем семестре в колледже!

Временами сознание подсказывало ей, что она злоупотребляет гостеприимством Норманов, и тогда она клялась завтра же уехать. Лошадь чувствовала себя значительно лучше, и, если они проделают дорогу до дому в несколько этапов, не пытаясь осилить за один день, Ласточка прекрасно перенесет ее. Но каждый раз, когда она заговаривалась об отъезде, Джаннет, Энн и Мэл, жена Барри, уговаривали пожить у них еще немножко, и ей все труднее становилось подыскивать предлоги, чтобы отказаться. Отец ее теперь, когда рядом находилась Джесси Хексли, пил свои лекарства от давления с завидной регулярностью, так что из-за него торопиться домой не было причин. Дочка проводила здесь, похоже, лучшее время в жизни и была готова остаться в этом доме навсегда. Работники на ранчо, видимо задавшись целью окончательно испортить Дору, таскали ее с собой по всем уголкам огромной фермы, как когда-то они делали с Джаннет, и учили, как стать настоящим ковбоем в женском варианте.

Не в силах больше бегать от правды, Доре следовало признать, что и она тоже хотела бы здесь остаться… на дни, на недели, на годы. И все из-за Фреда.

Она любит его. Теперь она знала это твердо. А раз так, тем больше у нее оснований, как можно скорее покинуть ранчо, решила Дора. Правда, осуществить свое намерение сейчас не представлялось возможности. Приближался День независимости, и семья Норманов, как и каждый год, планировала устроить грандиозное празднество для всей округи с угощением, фейерверком, танцами под открытым небом. Как только все закончится и Бетси посмотрит фейерверк, который, как знала Дора, ей хотелось увидеть до смерти, они тут же уедут.

К тому времени, когда подошел праздник, Фред был уже готов кусать ногти. Весь день то там, то сям он видел Дору, но всегда она была вне пределов досягаемости, то помогая другим женщинам, то приглядывая за Бетси, чтобы та не оказалась втянутой в какую-нибудь проделку, устроенную хулиганистыми соседскими детьми, то разговаривала с кем-нибудь из гостей. А потом вдруг резко стемнело, и Дора куда-то пропала. Встревоженный, он отправился на ее поиски.

Сначала Фред нашел Бетси, нетерпеливо ожидавшую вместе с другими детьми начала фейерверка. Отозвав ее в сторонку, он спросил:

– Ты не знаешь, где твоя мама, солнышко? Я повсюду ищу ее.

– А, она убирается в кемпере, чтобы мы могли утром уехать.

Фред удивился бы больше, если бы Бетси развернулась и стукнула его каблуком в самую голень.

– Вы уезжаете?

– Ммм. Мама говорит, что Ласточке гораздо лучше, так что нам пора возвращаться на родео. Ну почему же фейерверк все не начинается? Мы ждем уже целую вечность!

Со вспыхнувшим в глазах гневом он обнял ее и отправил назад к ребятам.

– Теперь уже скоро, котенок, – пробормотал Фред сквозь стиснутые зубы. – В любой момент.

Я, пообещал он себе, направляясь туда, где рядом с конюшней стоял кемпер Доры, убью ее. Все это время она собиралась уехать, а ему не сказала ни слова. Таким вот трусливым, хитрым, подлым образом…

И до тех пор, пока не увидел освещенные окна кемпера, Фред все-таки до конца не верил в сказанное Бетси.

Внутри него боролись боль с яростью, когда он рывком распахнул дверь домика на колесах, не удосужившись даже постучать, и тут же с силой захлопнул ее за собой.

– Фред? – Застигнутая врасплох, Дора почувствовала, как ощущение вины заставляет заливаться краской ее щеки. – Что ты здесь делаешь? Я…

– Не надо подыскивать оправданий, – ровным голосом сказал он. – Я прекрасно знаю, что ты задумала. Я только что говорил с Бетси.

– Тогда ты знаешь, что мы утром уезжаем.

Если бы она сказала это с хоть малейшей долей сожаления, Фред, может быть, и справился бы со своим нравом, но Дора была так холодна, так держала себя в руках… Что-то в нем просто надломилось. Пробормотав себе под нос какое-то ругательство, он привлек ее к себе.

– Тогда у нас есть ночь впереди.

Слишком разозленный, чтобы что-то соображать, Фред сначала хотел просто поцеловать ее. Но, прижав женщину к груди, он понял, что не даст ей так просто уйти. Простонав ее имя, Фред приник губами к ее рту.

Где-то в глубине быстро угасающего сознания Дора понимала, что он даст ей возможность вздохнуть, только когда его гнев улетучится. Попав в стальной захват мужских рук, она чувствовала кипящую в нем ярость, исходящий от него жар. И хотя она знала, что Фред никогда не причинит ей физической боли, Дора не была настолько глупа, чтобы не бояться мужчины, который уже не мог контролировать своих чувств. Ей оставалось лишь ждать, когда он успокоится и отпустит ее.

Обуреваемый злостью и желанием, горевшим в нем подобно раскаленному углю, Фред только через несколько долгих, наполненных самыми противоречивыми чувствами минут понял, что она не стоит в его руках, напряженная, как обычно, а прямо тает, вся прижавшись к нему, обхватив его руками, и рот у нее горяч, сладок и ищет успокоения под его губами.

На какой-то момент голова его прояснилась и вернулась возможность здраво рассуждать. Она уже неоднократно доказывала, что не желает иметь с ним ничего общего, и теперь надумала уехать, не сказав ему ни слова. Где же его гордость? Ему надо позволить ей убраться отсюда ко всем чертям! И прямо сейчас!

И тут Дора неожиданно встала на цыпочки, чтобы крепче прижаться губами к его рту. Застонав, Фред постарался – правда постарался – воззвать к ее здравому смыслу.

– Дорогая моя, это совсем не то, чего ты хочешь…

– Я знаю, чего хочу, – прошептала она едва слышно. – Я хочу тебя.

– Но ты же уезжаешь!

– А ты сказал, что у нас ночь впереди, – напомнила Дора, ласково покусывая его нижнюю губу. Он вздрогнул, как будто через него пропустили электрический разряд, а она мягко рассмеялась. Но когда Дора откинулась назад, чтобы посмотреть ему в глаза, ее собственные были совсем темными от желания. – Все смотрят фейерверк. Никто нам не помешает…

Снаружи раздался взрыв многочисленных петард, потом восторженные аплодисменты зрителей, что подтвердило ее утверждение. Не говоря больше ни слова, Фред протянул руку и запер дверь.

Глава одиннадцатая

Еще до того, как в небо взлетела следующая петарда, он уже выключил свет и опять привлек ее к себе, ища губами ее губы и одновременно нащупывая пуговицы на ее блузке. Ее руки поднялись к его плечам, она стала беззащитной и податливой.

– Кровать, – прошептала Дора, задыхаясь, когда он наконец на долю секунды оторвал от нее губы.

Фред только мягко рассмеялся, слегка изменив угол наклона головы.

– Мы еще доберемся до нее, дорогая. Обещаю. Чувствуя, как у нее бешено бьется сердце, она попыталась объяснить, что кровать над кабиной значительно больше той, к которой он ее подталкивал, но в этот момент Фред снял с нее блузку и его пальцы нашли застежку бюстгальтера. Она не успела моргнуть и глазом, как осталась голой до пояса, и ее груди оказались в его жаждущих руках.

Застонав, Дора приникла к нему и спрятала лицо у него на плече. Нежность. Она не ожидала, что он может быть таким нежным.

Взволнованная его ласками, Дора хотела изо всех сил прижаться к нему, подогнать решающий момент, чтобы Фред вдруг каким-нибудь необъяснимым образом не убежал от нее, но движения его рук были медленными, поцелуи ленивыми и неспешными. Желая большего, она вся напряглась в его объятиях.

– Тише, дорогая, – прошептал он, покрывая легкими дразнящими поцелуями изгибы ее шеи, глаза, уши. – Нам некуда спешить. У нас впереди часы.

– Но кто-нибудь может прийти…

– Никто не придет, – пробормотал Фред, покусывая ей мочку уха. – Все смотрят фейерверк.

Фейерверк… Когда он снял с нее остатки одежды, а потом освободился и от собственной, взрывы начали раздаваться уже в самом кемпере. Фред придавил ее к прохладным простыням маленькой кровати, на которой обычно спала Бетси, так что она всей кожей ощущала каждый дюйм его крепкого, сильного тела. Мгновенно, будто кто-то вдруг повернул выключатель, воздух в кемпере стал обжигающим, пронизанным волшебным лучистым светом. Глядя на нее сверху вниз ставшими темными, как ночь синими глазами, он, не переставая гладил ее медленными, осторожными, опьяняющими движениями, а Дора только стонала, вся дрожа.

Слишком долго, ошеломленно подумала она. Так долго ни один мужчина не держал ее в своих объятиях, не любил ее. Годы, целую жизнь.

Чувствуя, как его пронзает непреодолимое желание, Фред старался держать себя в руках, но сдерживаться и не спешить оказалось непросто. У него возникло ощущение, что он желал ее всю жизнь, и страстно хотел взять ее грубо, горячо и не отпускать, пока они оба не ослабнут от удовольствия и не смогут пошевелиться. Но это была Дора, строго напоминало ему его сознание, женщина, с которой так подло обошелся отец Бетси, что она не разрешала с тех пор ни одному мужчине даже прикасаться к ней.

До сегодняшней ночи.

Его захлестывали чувственные желания, но он пообещал себе, что сделает все возможное и невозможное, чтобы ей было хорошо. Но она оказалась так сладка, так отвечала на каждую его ласку, что Фред чувствовал себя готовым взорваться мальчишкой, расположившимся на заднем сиденье автомобиля со своей первой в жизни женщиной. Дора заставляла его хотеть ее до боли!

Кожа этой женщины под его руками, под его губами была мягка, как шелк, а языком он чувствовал, как горячо и дико бьется жилка у нее на шее. Потом он взял в руку ее грудь и медленно провел большим пальцем по чувствительному соску, и она опять ахнула с его именем на устах.

Этого было достаточно, чтобы почти окончательно свести его с ума. Но не сейчас, подумал Фред, пытаясь глубоко вдохнуть через стиснутые зубы и успокоиться. Они еще только начали, и он хотел доставить ей как можно больше удовольствия. Стараясь не обращать внимания на толчками бьющееся желание, заставлявшее его спешить, Фред двинулся ниже. Как бы читая ее мысли и зная все ее сокровенные желания, он касался именно тех мест, где ей хотелось, чтобы он коснулся, и каждое поглаживание его длинных, уверенных пальцев вызывало у нее невыразимое ощущение.

И вдруг, когда она уже думала, что больше не сможет этого вынести, Фред прошелся языком по впадине ее живота, по бедрам и приник открытым ртом к нежной, влажной коже ее лона. Когда же он продолжил поцелуи в этом самом горячем, потаенном месте, Дора вскрикнула и изогнулась дугой, крепко сжав руками его плечи.

– О, Фред!

– Я знаю, дорогая, – прошептал Норман, начиная двигаться опять вверх по ее телу. – Я знаю, Я уже здесь.

Он провел больше ночей, чем мог вспомнить, мечтая именно об этих секундах, но даже в самых смелых мыслях ничуть не был близок к реальности. С того первого раза, когда поцеловал ее, Фред знал, что она будет подобна пламени в его руках, когда они наконец займутся любовью. Но он никогда не мог предположить, что Дора заставит его буквально трепетать.

Глаза ему заливал пот, Фред из последних сил сдерживал себя, а ее руки бродили по всему его телу, ее рот нашел его, когда он мягко откинулся на спину, и его била сильнейшая дрожь.

Воздух со свистом вырывался из его легких, когда Фред ощутил ее дразнящий поцелуй в том месте, где сходятся его бедра.

Почувствовав, что больше не выдержит, он притянул ее к своему лицу для жгучего поцелуя, потом подмял под себя, дыша так же тяжело и быстро, как и она, и нашел себе место между ее ног.

Снаружи с грохотом артиллерийского залпа взорвался последний из фейерверков. С каждым громоподобным взрывом красные, белые и голубые звезды расцветали в ночном небе. Но все это не выдерживало никакого сравнения с тем огненным салютом, что взорвался внутри Доры, когда Фред наконец-то вошел в нее. Изо всех сил прижавшись к нему, двигая бедрами в такт его движениям, Дора почувствовала, как слезы наполнили ее глаза. Потом Фред начал двигаться в ней все быстрее и быстрее, проникая все глубже и глубже, и ни у кого из них не было абсолютно уже никаких мыслей в голове, когда они подошли к последней черте и замерли в последнем порыве страсти.

Встав, как обычно, на рассвете следующим утром, Фред потихонечку прокрался мимо двери, ведущей в спальню Доры, страстно желая войти внутрь и разбудить ее медленным, влекущим поцелуем. Дать ей возможность вчера ночью уйти, чтобы присоединиться к продолжавшейся вечеринке, оказалось не так-то просто. Но они оба отсутствовали достаточно долго, и, если бы кому-то пришло в голову отправиться на их поиски, им было бы трудно объяснить, почему они любовались фейерверком из кемпера. Любому стало бы ясно, что эта пара наслаждалась, зажигая собственные свечи.

Так что они разошлись каждый своей дорогой, хотя Фред и надеялся, что ему удастся еще сегодня попозднее поймать ее и потанцевать с ней в амбаре. Но такого шанса ему не выпало. Бетси, засыпавшую на ходу, надо было отвести наверх и уложить в постель сразу, как начались танцы, и Дора так и не вернулась назад.

Тихо спускаясь по лестнице, он подумал, что она избегала его, потому что устала и, возможно, была не готова встретиться с ним снова лицом к лицу после произошедшей близости. Господи, Фред не мог дождаться момента, когда снова увидит ее, прижмет к себе. Казалось, что прошла уже целая вечность с тех пор, как он подарил ей последний, долгий поцелуй, перед тем как они ступили из кемпера в реальный мир.

Воскрешая в памяти тот момент, когда оставил ее одну, Фред вышел на улицу, намереваясь до начала жары заняться ремонтом ветряной мельницы, стоявшей на южном пастбище. Но, не успев спуститься по ступенькам заднего крыльца, он остановился как вкопанный. Дора, как выяснилось, уже давно вставшая, прицепляла фургон Ласточки к своему кемперу.

Она уезжала.

Эта мысль пронзила его как горящая стрела, попав прямо в сердце. Судорожно вздохнув, Фред мог только стоять и смотреть на нее, уговаривая себя, что чувства, обуявшие его, были никакой не болью, а просто гневом. Прошлой ночью он поклялся себе, что сделает все, чтобы теперь этот мир вращался только вокруг них. Фред знал, что у нее тоже возникло такое чувство… Он просто был уверен, что это так. Но, как выяснилось, для нее прошедшая ночь ничего не значила.

Преодолевая сильное желание схватить ее и встряхнуть с бешеной силой, Фред сунул руки в карманы джинсов, стараясь не дать охватить себя поднимавшейся в нем волне ярости.

– Значит, ты все-таки уезжаешь, – холодно сказал он. – Ты хоть собиралась предупредить меня или просто решила схватить Бетси под мышки и сбежать, даже не сказав «до свидания»?

Стоявшая к нему спиной Дора замерла. Руки у нее тряслись, когда она все-таки закончила прицеплять фургон, прежде чем повернуться к нему. Большую часть ночи ей пришлось провести без сна, готовя себя к неизбежному столкновению, которое, как было очевидно, обязательно произойдет, как только Фред поймет, что она все-таки уезжает. Дора думала, что готова к этому, но ничто не могло подготовить ее к той боли, которую она увидела в его глазах.

Вздрогнув, Дора проглотила комок в горле и сказала:

– Ты же знаешь, что я не уехала бы, не сказав никому ни слова.

– Я должен был это знать? – язвительно спросил он. – У меня такое чувство, что я вообще ничего о тебе не знаю.

– Не надо так говорить.

Ее удрученный тон резанул его прямо по сердцу, но потом взгляд опять упал на фургон, уже прицепленный и готовый к отъезду, и лицо его окаменело. Да, как эта женщина смеет вести себя, будто она пострадавшая сторона!

– Ты бежишь, – резким тоном обвинил ее Фред. – Бежишь из-за прошлой ночи.

Дора этого и не отрицала. Да и как она могла? Факты говорили сами за себя. Чувствуя, что глаза у нее наполняются слезами, Дора вздернула подбородок и не дрогнув встретила его взгляд.

– То, что произошло прошлой ночью, не должно было произойти. У меня есть ребенок, определенная ответственность, наше будущее, наконец, которое я не могу так просто поставить на карту. И я не хочу, чтобы ты или кто-либо другой заставил меня забыть об этом.

Мимолетный отсвет старой, но не забытой боли в ее глазах сказал ему, что она бежит совсем не от него, а от прошлого, которое еще достаточно сильно, чтобы вновь овладеть ее сердцем.

– Черт побери, Дора, я же не Фил Тернер! – прорычал он. – И не пробуй мне доказывать, что это не имеет к нему никакого отношения. Ты думаешь, я не понимаю, что происходит? Он принес тебе столько горя, что теперь ты от каждого мужчины ждешь того же самого.

– Никому не удастся больше причинить мне столько горя, – с силой сказала она. – Никому.

Ему хотелось протянуть к ней руки, заключить в объятия и держать, пока она не поймет, что ей нечего бояться с ним. Но здравый смысл подсказывал, что никакие разговоры ни к чему не приведут. Она все для себя решила, и теперь единственное, что оставалось, все время быть рядом с нею, чтобы доказать, какой он есть на самом деле.

– Я знаю, дорогая, и если кто-нибудь только попробует, я первый разобью ему башку. Когда мы уезжаем?

На несколько секунд она замерла.

– Что ты имеешь в виду под словом «мы»? Уезжаем Бетси и я. Ты, здесь ни при чем.