Текст книги "Я это запомню"

Автор книги: Лайана Камп

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 11 страниц)

– Трусиха?

– Именно так. Ты прячешься за дочерью, прекрасно зная, что это не имеет к ней никакого отношения.

– Да что ты говоришь? – почти закричала Дора, уязвленная до глубины души. – Тогда, может быть, ты мне сам скажешь, к кому это имеет отношение?

– К тебе. К нам. Не Бетси боится, что ей будет плохо. Боишься ты.

– Ничего я не боюсь!

– Нет? – вкрадчиво спросил он, делая шаг вперед.

Глядя на Дору сверху вниз, Фред видел, как у нее бешено бьется жилка на шее, и внезапно в тесноте маленького кемпера ему стало не хватать воздуха. Но он не мог просто так уйти от нее. Еще рано.

– Признай же, – настаивал Норман напряженным голосом. – Ты до смерти боишься нас… боишься всего этого…

Он медленно протянул руку и положил пальцы на эту жилку, бьющуюся у нее на горле. При его прикосновении она забилась еще сильнее, и этот дикий ритм, казалось, перешел от нее к нему. Фред тут же почувствовал, как у него закипает кровь. Господи, разве он когда-нибудь встречал женщину, которая так быстро могла бы воспламенить его?

Не отводя взгляда от глаз Доры, он медленно провел пальцем от этой бьющейся жилки по ее груди до первой пуговицы блузки. Она, в свою очередь, тоже смотрела на него с вызовом в глазах, не произнося ни слова, но под своей рукой Фред чувствовал, как у нее перехватило дыхание и как начинает гореть ее кожа.

– Ты боишься, что я сбегу, как тот ублюдок, отец Бетси, и это пугает тебя до умопомрачения, – хрипло прошептал он. – И я тебя не виню. Тебе досталось изрядно. Но, черт побери. Дора, я же не такой, как он! Ты должна знать, что я никогда не сделаю ничего плохого ни тебе, ни Бетси.

На секунду ему показалось, что она наконец-то готова уступить ему. Дора вся дрожала под его рукой, и в какой-то миг, в этом Фред мог поклясться, он увидел, как ее глаза затуманились желанием. Но потом она вся напряглась, словно какая-нибудь старая дева, вдруг получившая неприличное предложение, и, опять спрятавшись в свою скорлупу, сказала:

– Я знаю одно – этот разговор бесполезен. Я приняла решение и не изменю его.

Взбешенный, Норман смотрел на нее, испытывая сильнейшее желание схватить ее и трясти, пока у этой заупрямившейся леди не заклацают зубы.

– Если мое присутствие так тебе противно, зачем ждать до окончания соревнований? Я могу убраться прямо сейчас!

– Это не обязательно…

– Э, нет, обязательно, дорогая, – холодно сказал он, повернувшись, чтобы взять сумку со снаряжением. – Я не намерен оставаться там, где мое присутствие нежелательно.

Его слова причиняли боль, но совсем не такую, как выражение его глаз. Этот какой-то раненный взгляд ударил ее прямо в сердце.

– Не надо быть таким… – начала она, чувствуя, как ей всю душу переворачивает сожаление о содеянном, и инстинктивно протягивая к нему руку. Но он только молча протиснулся мимо нее к двери. – Куда ты идешь?

– Назад в город.

– Но это же две мили!

– Да хоть пятьдесят, – огрызнулся Норман. – Скажи Бетси, что мне пришлось уйти пораньше, чтобы провести несколько тренировочных заездов.

– Фред, подожди.

Не обращая больше на нее никакого внимания, он выпрыгнул из кемпера и пошел в город, ни разу не оглянувшись. Ему предстоял долгий путь по жаре.

К тому времени, когда Фред добрался до арены, он малость поостыл, но стоило ему вспомнить о Доре, как внутри него опять все закипало. А где-то глубоко укоренилась тянущая боль, заставлявшая его чувствовать себя не в своей тарелке. Бормоча ругательства, он твердо решил, что больше никогда и никоим образом не позволит ни Доре Стивенс, ни любой другой женщине доводить его до подобного состояния. Но боль, тем не менее оставалась.

Фред больше не видел Дору до тех пор, пока не стали заполняться трибуны, а участники торжественного парада не начали выстраиваться позади паддока. Она обнаружила его в тот же момент, что и он ее. И через толпу, разделявшую их, Норман прочел в ее глазах мольбу, которую не мог бы не заметить, даже если бы сильно постарался.

К тому времени, когда подошел его черед выступать, он уже немного успокоился и с большей надеждой смотрел в будущее, надеясь избавиться хотя бы от части своего разочарования на спине Сладкой Смерти, лошади, на которой ему предстояло выступать.

Как он и ожидал, в ту же секунду, когда распахнулись ворота, Сладкая Смерть выскочила на арену и начала брыкаться в своем обычном, правильном ритме, который мог быть только мечтой любого наездника. Едва приноровившись к ее быстрым, но спокойным движениям, Фред немедленно начал пришпоривать ее, полностью сосредоточившись на лошади и на том, что он должен сделать, чтобы победить.

Подпруга лопнула так неожиданно, что у него не было времени собраться. Только что он пришпоривал Сладкую Смерть, вкладывая в это все свое умение, а в следующее мгновение ласточкой взлетел в воздух и приземлился очень неудачно, ударившись грудью о металлические трубы ограды арены.

Боль, резкая, нестерпимая, обожгла его. Она раскаленным обручем опоясала его ребра, сжав ему легкие так, что он едва мог дышать. Застонав, Фред повалился на землю, как тряпичная кукла.

Дора, наблюдавшая за всем этим из-за паддока, в ужасе ахнула и бросилась на арену, не обращая внимания на призывы распорядителя оставаться всем на своих местах, чтобы дать дорогу бригаде «скорой помощи». Кто-то увел лошадь с арены, но Дора не могла сказать, кто именно. Она не видела никого, кроме Фреда.

Такой же бледный, как белая ковбойская рубашка, что была на нем, он лежал на спине, в пыли, прямо напротив загонов, и боль прорезала глубокие морщины на его лбу. Ужасно напуганная, Дора бросилась на колени перед Фредом, добежав до него раньше всех остальных. Боясь дотронуться до него из страха сделать ему еще больнее, она дрожащим голосом позвала:

– Фред?!

Тяжело дыша, плотно зажмурив глаза от боли, он на ощупь нашел ее руку.

– Да, дорогая, я здесь, – сказал Норман, с трудом выдавив из себя смешок, в котором юмора было маловато. – Жрать пыль… еще раз. Я просто не могу выиграть это родео.

– Где у тебя болит?

– Везде, – ухмыльнулся он, пересилив боль. – Выбирай любое место, какое хочешь.

Примчалась медицинская бригада с носилками, и Доре пришлось отойти в сторону, чтобы не мешать им. Стоя позади них, обхватив себя руками, она наблюдала за медиками, которые всегда были под рукой на любых соревнованиях. Осторожно осмотрев упавшего жокея, чтобы убедиться, что у него не повреждена спина, они так же осторожно переложили его на носилки, чтобы вынести за паддок, где можно было провести более тщательный осмотр и определить, нуждается ли он в госпитализации. Когда медики покидали арену, зрители, до того все стоявшие в напряженном ожидании, ожили и начали хлопать в знак поддержки пострадавшему, который слабо помахал им, давая знать, что с ним все в порядке.

Через несколько минут, уже за паддоком, он сказал медикам то же самое.

– Со мной все в порядке, ребята. – Фред даже попытался сесть на носилках. Но при каждом движении его ребра пронзала жгучая боль. Чувствуя, как пот заливает ему глаза, он, ловя воздух ртом, проговорил: – Из меня просто вышибло дыхание. Если я немного погуляю, то буду как новенький.

– И все-таки мы тебя осмотрим, – твердо сказал старший из врачей. – Постарайся не двигаться, пока мы будем снимать с тебя рубашку.

Плотно сдвинув брови, он позволил им стащить с него сорочку, стараясь не показать при этом, как ему больно. Но они были достаточно опытны, и одурачить их оказалось нелегко.

– У тебя треснула пара ребер, ковбой, – объявил другой медик, чуть помоложе, чуткими пальцами ощупывая грудную клетку Нормана. – Ты, наверное, испытываешь адскую боль!

Так плотно сжав губы, что их было совсем не видно, Фред просто сказал в ответ:

– Перевяжите меня потуже, чтобы я мог убраться отсюда. Через несколько дней со мной все будет в порядке.

Стоявшая рядом Дора слышала весь разговор и сердито нахмурилась.

– Черт побери, Фред, треснувшие ребра – это не та вещь, с которой стоит шутить!

– Она права, – согласился с ней врач постарше, отдавая Норману рубашку. – Пока что они просто треснули. Но если ты заберешься на лошадь до того, как они полностью заживут, и доломаешь их, какое-нибудь из них может проткнуть тебе легкое. Вот тогда тебе правда будет больно. Так что, если тебе не хочется угодить в больницу, надо несколько недель отдохнуть от родео.

Если бы ему вдруг приказали перестать дышать, Фред вряд ли удивился бы больше.

– Да ты что, шутишь?

– Ничуть не бывало. Хочешь верь – хочешь не верь, но в любом случае тебе придется пожить спокойно и дать этим ребрам срастись. А уж, сколько это займет времени, другой вопрос.

– Но я не могу позволить себе двухнедельный перерыв. Я только начал побеждать.

– Да, жизнь – ничего себе сучка, верно? – проговорил младший с грубоватой симпатией, которую никто не оценил. – Не пробуй встать сам. Мы тебе поможем.

К тому времени, когда двое медиков, наконец поставили Нормана на ноги, в лице у него не осталось ни кровинки.

Две недели! – вне себя от ярости думал Фред. Предполагается, что он должен потерять из-за этого две недели? Черта с два!

– Что ты собираешься делать? – напряженным голосом спросила Дора, все время стоявшая рядом, ибо боялась, что он вдруг рухнет без сознания.

– Понятия не имею. – Норман хотел было пожать плечами, но остановился, почувствовав, какую боль ему причиняет это движение. – Поеду домой, наверное. В таком виде от меня здесь мало толку.

Оглянувшись вокруг в поисках своих вещей, он увидел направляющегося к ним распорядителя с хмуро сдвинутыми бровями. В руках он нес подпругу Фреда.

– Вот хорошо… ты нашел ее, – сказал Фред, когда Вильямс подошел к ним. – Мне бы очень хотелось как следует взглянуть на нее. Не могу себе даже представить, что заставило эту чертову полоску кожи лопнуть ни с того ни с сего.

Видя, как искажено от боли лицо ковбоя, Рон было заколебался, но то, что он собирался сообщить, не терпело отлагательства.

– Ты правильно подозревал кого-то, сынок, – ровным голосом сказал Вильямс, протягивая Фреду подпругу, единственную вещь, за которую мог держаться жокей, сидя на неоседланной лошади. – Ее кто-то подрезал.

Глава девятая

– Что? Что, черт возьми, ты хочешь сказать?

– Посмотри сам, – ответил Рон, кивнув на кожаную часть подпруги.

Как он и говорил, та была осторожно подрезана в самом узком месте. Но тот, кто сотворил такое, оказался достаточно хитер, надрезав кожу изнутри, чтобы никто не мог заметить этого, когда подпругу надевают на лошадь. Когда Фред только начинал скачку, достаточно было лишь нескольких грубых рывков, неизбежных, когда лошадь начинает брыкаться, чтобы подпруга разорвалась пополам.

– Сукин сын! – выругался Норман вполголоса, водя пальцем по месту надреза, где нож полоснул по коже. – Никак не думал, что этот подонок зайдет так далеко!

– Кто?

Он только поднял взгляд в ответ на резкий вопрос Вильямса, но, пожав плечами, не произнес ни слова. У него не было никаких доказательств, лишь внутреннее чутье, которое, правда, его редко подводило. И сейчас оно говорило ему, что не надо ходить далеко, чтобы найти подонка, проделавшего с ним такое. Это был Рик Браун.

– Я хочу услышать имя, Норман, – прорычал Рон Вильямс. – И не говори мне, что никого не подозреваешь, потому что врать ты не умеешь. Так что давай выкладывай. Когда на моем паддоке всплывает такой мусор, я имею право знать, кто его сюда приволок.

– У меня нет доказательств…

– А я у тебя их и не спрашиваю. Так кого ты подозреваешь?

Фред слишком хорошо знал Вильямса. И понял, что тот не успокоится до тех пор, пока не получит четкого ответа.

– Рик Браун, – недовольным тоном ответил он и присел на лавочку в ожидании реакции. Она не заставила себя долго ждать.

– Рик… – Вильямс прервал свое потрясенное восклицание, чтобы выругаться. Быстро оглянувшись вокруг и убедившись, что сорвавшиеся с его губ непечатные слова не достигли ничьих посторонних ушей, прошипел: – Ты что, из ума выжил? Если Рик будет продолжать так, как начал, он, в конце концов завоюет эту золотую пряжку, за обладание которой борется последние годы. Он не пойдет на то, чтобы поставить под удар свой будущий титул чемпиона мира!

– Ты хотел знать имя, я тебе его назвал, – огрызнулся Норман. – И нечего обвинять меня, если оно тебе не нравится. О, я знаю репутацию Брауна. И знаю, сколько у него друзей. Но поверь мне, я не из их числа!

Ни в чем не убежденный, Рон еще больше нахмурил брови.

– Послушай, я знаю, что Браун не ангел. Но, Норман, согласись, он не может пасть так низко. Чего он добился бы, сломав тебя?

– Ты сам уже ответил на свой вопрос, – насмешливо сказал Фред. – Той самой золотой пряжки, за которую он борется все эти годы. – Увидев потрясенное выражение на лице собеседника, Норман добавил: – Подумай об этом, Рон. Для Брауна получить звание чемпиона мира и полагающуюся к нему золотую пряжку – значит получить к концу года и большие деньги. Он знает это так же хорошо, как и я. Несколько недель назад я лишил его призовых денег в двух родео, где мы сошлись лицом к лицу. Вот тогда-то и начались все эти неприятности.

Стоявшая рядом Дора увидела, как гримаса боли исказила лицо Нормана, когда тот попробовал вздохнуть поглубже, и, встревоженная, жестом остановила его.

– Однажды он сообщил Фреду неправильное время начала соревнований, – тихо сказала она, с тревогой следя за тем, как тяжело дается пострадавшему каждый вздох.

– Может быть, он ошибся, – ответил Рон. – Такое бывает.

– Но сам он приехал вовремя и победил. Сначала он сделал так, чтобы Фреда там не было, а потом победил.

Если бы какой-нибудь другой не очень разборчивый в средствах ковбой проделал такую штуку, Рон счел бы такие доказательства убийственными.

Но Браун не новичок, старающийся сделать себе имя. Он уже добился очень многого, и ему не нужны никакие фокусы, чтобы побеждать. Всему этому должно было быть какое-то другое объяснение.

– Может быть, он просто запутался. – Под тяжелым взглядом Нормана Вильямс, похоже, защищался. – Ты же знаешь, Фред, что такое быть в пути несколько недель подряд. Один город начинает казаться похожим на другой, все родео сливаются в один сплошной круг, и начинаешь удивляться, как это люди вообще успевают куда-то вовремя.

Услышав свои собственные слова, сказанные ею когда-то в защиту Рика, Дора невольно улыбнулась.

– Я говорила ему то же самое. Но все это не объясняет, откуда взялся песок в баке его грузовика вчера, или взять сегодняшний случай с подпругой…

– Если бы Дора не проезжала мимо, когда мой пикап безнадежно застрял посреди дороги, мне ни за что в жизни не удалось бы попасть на родео вовремя, – добавил Норман. – И все равно у меня не было времени, чтобы хоть немного разогреться. Кончил я мордой в пыли, и Брауну доставляло наслаждение это зрелище. Ты же видел его лицо! Он был доволен, как свинья, забравшаяся в грязную лужу.

Рассказ получился-таки странным, и Фред не стал бы осуждать Вильямса, если бы тот счел его параноиком. Но вместо того, чтобы немедленно отмести все его подозрения, Рон долго и внимательно смотрел на Фреда, затем подобрал подрезанную подпругу и, уходя, мрачно пообещал:

– Я порасспрошаю об этом у ребят. Надеюсь, мне удастся кое-что выяснить. Мы еще увидимся.

Рон вернулся к своим обязанностям на родео, которое продолжилось сразу же после того, как Нормана унесли с арены.

Один взгляд на привычную суету вокруг паддока подсказал Доре, что скоро начнутся ее скачки вокруг бочек. Она шла под третьим номером программы и не могла терять больше времени, если хотела как следует разогреть Ласточку перед началом.

– Мне надо идти, – сказала она севшим голосом. – Что ты собираешься делать?

– Делать? – Он попробовал шутливо рассмеяться, но тут же задохнулся, почувствовав пронзающую боль между ребер. – Не думаю, что я смогу вообще что-то теперь делать благодаря Брауну. Этот ублюдок постарался на совесть.

Сейчас он, наверное, слаб, как котенок, и чертовски плохо себя чувствует, но гнев и обида, сверкавшие в его глазах, заставили ее сердце тревожно дрогнуть.

– Ты не пойдешь его разыскивать, хорошо? – Дора сомкнула пальцы на его руке. – Черт побери, Фред, я хочу, чтобы ты прямо сейчас пообещал мне, что не собираешься ничего предпринимать, иначе я не спущу с тебя глаз!

В то мгновение, когда Дора дотронулась до него, она почувствовала в нем какую-то перемену, какое-то напряжение, которое не имело отношения к Рику Брауну. И его глаза, потемневшие как ночь, вопрошающе уставились на нее.

– С каких это пор ты стала моей сиделкой? – грубовато спросил он. – Не думал, что ты хочешь иметь что-то общее со мной.

Дора проглотила истеричный смешок, что прозвучало подозрительно похоже на сдавленное рыдание. Этот человек что, слеп? Она не только хочет иметь нечто общее с ним, она хочет его самого! В этом-то и была вся проблема. Он заставил ее думать о вещах, о которых Дора запрещала себе думать годами, мечтать о том, о чем поклялась забыть.

В первый раз после того, как она болезненно пережила свой разрыв с Филом Тернером, Дора захотела «иметь что-то общее» с мужчиной.

Чувствуя, как в лицо ей бросилась краска, она стоически выдержала его взгляд, молясь про себя, чтобы он не услышал бешеных ударов ее сердца.

– Я сказала, что лучше нам в дальнейшем избегать друг друга, – поправила его Дора напряженным голосом. – Однако это вовсе не означает, что я намерена стоять в стороне и смотреть, как Рик превращает тебя в котлетный фарш. Только обещай мне, что у тебя хватит здравого смысла не связываться с ним, пока ты не обретешь лучшую форму. Обещай мне, Фред!

– Я же не полный идиот…

– Отлично, – прервала она его. – Я могу считать это обещанием? Я уже опаздываю, так что решай побыстрее.

– А-а, хорошо! Обещаю тебе, что и близко не подойду к этому ублюдку… по крайней мере, сейчас. Но как только проклятые ребра срастутся…

– Ты сможешь ударить его в самое чувствительное место – побить его на спине брыкающейся лошади на арене, на глазах тысяч людей, – сказала Дора с улыбкой. К их обоюдному удивлению, она неожиданно обняла Фреда за талию – в том месте, где не могла задеть его ребра. Но как только он поднял руки, чтобы обнять ее в ответ, Доры рядом уже не было.

– Пора идти, или я пропущу свой заезд.

– Черт побери, Дора, немедленно вернись! Все еще улыбаясь, она прокладывала себе дорогу через толпу, направляясь туда, где оставила в стойле Ласточку. Та же улыбка витала на ее лице, когда Дора разогревала кобылу.

– Спустись на землю, дорогуша, – окликнул ее один из ковбоев, работавших на паддоке. – На каком ты сейчас небе, Дора?

Чувствуя, как щеки заливает краска, Дора выдавила слабую улыбку.

– Извини. Я была где-то за озоновым слоем. Дай нам еще секундочку, и мы будем готовы.

Тронув каблуками бока Ласточки и натянув поводья, она заставила лошадь пятиться назад, чтобы у них было достаточно места для разбега. Кобыла напряглась, потом нервно затанцевала на месте и сама натянула поводья, словно ей не терпелось броситься в бой.

– Хорошо, хорошо! Давай покажем им, на что мы способны, девочка. Пошла! – Наклонившись в седле вперед, она толкнула лошадь каблуками, и через несколько мгновений они уже галопом мчались по арене.

Слишком поздно до нее дошло, что, пожалуй, вообще не стоило сегодня выступать. Дора посылала Ласточку вперед, заставляя все быстрее и быстрее проходить повороты, но согласованность в действиях у них пропала, и она никак не могла полностью включиться в гонку. Ей казалось, что они двигаются, как в замедленных съемках, и Дора понудила кобылу еще прибавить. Всегда готовая сделать ей приятное, лошадь незамедлительно откликнулась, и последнюю бочку они прошли с такой скоростью, что зрители восторженно ахнули. Но на финишном отрезке Ласточка неожиданно споткнулась и начала хромать.

Набранной скорости им хватило, чтобы по инерции закончить дистанцию, но это было не то время, которое могло удержать их на первом месте до конца дня. Но сейчас Дору волновало другое. С тревогой на лице она соскочила на землю, как только остановила дрожащую лошадь, и тут же нагнулась, чтобы осмотреть ее правую переднюю ногу.

– Что случилось? С ней все в порядке? – спросил Фред, устремившийся им навстречу со всей скоростью, которую только позволяли его поврежденные ребра. Бледный и задыхающийся, он схватил Ласточку под уздцы, когда лошадь дернулась от прикосновения хозяйки. – Спокойно, девочка, спокойно, – прошептал Норман, успокаивающе поглаживая кобылу. – Поверь мне, я прекрасно понимаю, что ты чувствуешь.

Выпрямившись, Дора виновато сказала:

– Она захромала, и это моя вина. Я посылала ее вперед сильнее, чем следовало бы.

И вот теперь, исключительно из-за ее глупости, Фред оказался не единственным, кому предстояло отдохнуть несколько недель. До тех пор пока Ласточка полностью не выздоровеет, Дора не сможет принять участия в родео, за которые она заплатила уже вперед, понеся тем самым немалые убытки. Еще одна проблема, подумала Дора, содрогнувшись. Сколько еще их на нее свалится? Лето пролетало слишком быстро, и теперь будет счастьем, если она заработает к осени хотя бы половину денег, необходимых для оплаты последнего семестра в медицинской школе. Что же ей делать?

– Это был несчастный случай, – тихо сказал Фред, не сводя с нее глаз. – Такое могло случиться с кем угодно. Учитывая, что ты не пропускаешь практически ни одного родео, было бы наивно надеяться обойтись без травм. Ласточке потребуется немного времени, и с ней все будет нормально.

Но времени да и денег у Доры в достатке как раз и не было, и Норман знал об этом.

Он почувствовал, как в нем растет желание сказать ей, чтобы она забыла об этих проклятых деньгах. У него достаточно приличный банковский счет, чтобы дать ей все необходимое для окончания школы, а Дора могла бы вернуть долг, когда окажется в состоянии сделать это.

Единственная проблема в том, что она не возьмет денег ни у него, ни у кого другого. Независимая до абсурда, Дора либо сделает все сама, либо вообще не будет ничего делать.

Осторожно засунув руки в карманы джинсов, он хрипло спросил:

– Ну и что ты собираешься теперь делать? Поедешь на время домой, к отцу?

Она кивнула с мрачным выражением на лице.

– Мне ничего другого не остается. А ты, я полагаю, отправишься в Калифорнию? Что ты будешь делать со своим пикапом? Попросишь одного из братьев забрать его?

– Вообще-то я собирался забрать его сам – если мне удастся уговорить тебя сделать крюк и заехать в автомастерскую, прежде чем ты поедешь домой. Конечно, я заплачу тебе за беспокойство, так как это тебе не совсем по пути.

– Но ты не в том состоянии, чтобы вести машину.

– А-а, со мной все будет в порядке через пару дней. Как бы там ни было, я не собираюсь домой. Мне надо быть в пятницу в Колорадо, так что я просто выеду пораньше, чтобы у меня было время отдохнуть перед родео.

Ошеломленная, она несколько секунд молча смотрела на него, не в силах поверить, что все поняла правильно.

– Надеюсь, ты это не всерьез?

– Послушай, Дора…

– Не надо мне твоих «Послушай, Дора!» – взорвалась она. – Если ты забыл, могу напомнить, что у тебя несколько сломанных ребер…

– Треснувших, – подчеркнул он, прерывая ее. – Они всего лишь треснули, счастье мое. А это большая разница.

– С тем же успехом они могут быть и сломаны, – огрызнулась она. – Болит точно так же. И не пробуй доказывать мне обратное. Если ты давно не смотрелся в зеркало, могу тебе сообщить, что ты бледен как смерть.

Неожиданно развеселившись от этого ворчания, Фред протянул:

– Ну, Дора, милая, ты меня просто удивляешь. Если бы я не знал, что этого не может быть, то подумал бы, будто я для тебя что-то значу. А не далее, как сегодня утром ты говорила, чтобы я убирался на все четыре стороны.

Щеки Доры покрылись красноречивым румянцем, но она не дала Фреду полностью насладиться победой и не отвела взгляда.

– Человек, способный забраться на лошадь после перенесенной травмы, явно нуждается в присмотре. Иначе в один прекрасный момент он очнется на койке в больнице.

– Ничего подобного не будет…

– Ты прав, не будет, потому что ты не поедешь ни в Колорадо, ни куда-либо еще.

При этих словах его смеющиеся глаза прищурились.

– Да неужели? И кто же меня остановит?

– Я. – Вызывающе вздернув подбородок, Дора сделала шаг вперед и уперлась ему указательным пальцем в грудь. – И не думай, что мне это не удастся. – Она едва дотронулась до него, но Фред вздрогнул от боли. – А тебе кажется, что ты можешь скакать, – мягко сказала девушка. – Посмотри правде в глаза, ковбой! Ты сошел с дистанции. Единственное, что теперь тебе остается, – это поехать домой. А если ты настаиваешь на том, чтобы вести себя как ребенок, тогда, я полагаю, мне придется и обращаться с тобой как с ребенком.

Но, глядя на нее, он меньше всего ощущал себя малолетним. Ребра болели, но когда она была так близко, а ее сладкий, чистый запах щекотал ноздри, все, о чем Фред мог думать, – как сильно он ее хочет. Не устояв перед искушением, Норман протянул к ней руки.

Он не мог обнять ее так, как ему хотелось бы, – больные ребра не позволяли этого, но вложить в поцелуй всю свою страсть – мог. Взяв ее лицо в ладони, он накрыл ее рот губами прямо здесь, перед Богом и людьми.

Кто-то рассмеялся, какой-то сопляк из ковбоев завопил: «Так ее, Фред!», но он не слышал ничего, кроме громких ударов собственного сердца и сдавленного дыхания Доры, вцепившейся ему в запястья обеими руками. Потом ее язык коснулся его языка, и Норман забыл обо всем на свете. Прошептав ее имя, он оторвал руки от ее лица, но только для того, чтобы обхватить за плечи и притянуть к себе.

Боль пришла немедленно. Фред резко откинулся назад, покрывшись потом, и выпустил ее из рук. С трудом выдохнув воздух из легких, Норман лишь успел взглянуть в ее ошеломленные глаза и увидел, что она также потрясена, как и он. Не в силах сдержаться, Фред опять потянулся к ней, но на этот раз только провел по ее горячей щеке ладонью.

– Дорогая, ты можешь вертеть мною, как хочешь, – сказал он хрипло, дотрагиваясь большим пальцем до ее дрожащей нижней губы. – Только запомни… Я не ребенок.

С дико бьющимся сердцем Доре пришлось дважды судорожно вздохнуть, прежде чем она смогла что-либо выговорить.

– Хорошо… Я отвезу тебя в мастерскую. Там ты договоришься, чтобы твой пикап еще какое-то время подержали в гараже, пока ты не будешь в состоянии приехать за ним. Дом твоих родителей не очень далеко от моего маршрута, так что я подброшу тебя туда на обратном пути. Сейчас я заберу Бетси, и мы сможем выехать, как только погрузим Ласточку в фургон.

Она не дала ему ни малейшей возможности для выражения своего мнения. Повернувшись на каблуках, Дора направилась к трибунам, прежде чем он успел сказать «да», «нет» или «может быть». Глядя ей вслед, Фред не мог стереть с лица улыбку, кривившую ему губы. Может быть, он и играет с огнем, но, Господи, ничто на свете не волнует так мужскую кровь, как женщина, берущая на себя роль распорядителя.

Через полчаса они уже опять были в пути, втиснувшись втроем в кабину пикапа и напоминая какое-нибудь добропорядочное семейство, отправляющееся в отпуск. Бетси, возбужденная тем, что Фред проедет с ними до самой Калифорнии, простодушно поведала им о слухе, который распространился на трибунах после того, как Норман упал с лошади. Сразу несколько ковбоев высказали предположение, что с этим как-то связан Рик Браун, хотя никто точно не знал, как именно.

Поверх головы девочки Фред встретился глазами с Дорой, и она про себя вознесла благодарственную молитву, что увозит его от этого подонка, иначе Норман может не выдержать и наделать глупостей.

– Рон Вильямс все еще разбирается с этим, – напомнила она ему. – Он хочет уведомить Ассоциацию профессиональных ковбоев родео.

Если еще что-нибудь похожее произойдет и будут найдены хоть какие-нибудь доказательства, можно считать Брауна покойником. Рику придется забыть об участии в родео, и это будет самое меньшее, чего он заслуживает.

Фреду хотелось верить ей, но приходилось отдавать должное Брауну: мерзавец хорошо заметал следы.

– Сначала он должен совершить какую-нибудь ошибку, – мрачно заметил Норман, – а до сих пор он еще не допустил ни одной. А если к нему начнут приставать с вопросами Рон и чиновники из АПКР, он станет еще осторожнее. Эту крысу не так-то просто загнать в угол.

Когда они, наконец добрались до гаража, где Фред оставил свой пикап, температура подбиралась к сорокаградусной отметке. Оставив Дору и Бетси в кабине с включенным на полную мощность кондиционером, Норман пообещал поторопиться и открыл пассажирскую дверь. В лицо ему дохнуло жаром, как из раскаленной печи. Не успев сделать и двух шагов, он уже весь покрылся потом.

– Надо поставить назад бензобак, – сказал ему хозяин гаража, поприветствовав его и протянув счет. – Все остальное, можно сказать, сделано. Если вы заглянете на местный рынок, а потом где-нибудь перекусите, к вашему возвращению все будет готово.

– Никаких проблем, – легко согласился Фред. Но когда его взгляд упал на нижнюю часть страницы, где крупными цифрами была написана общая сумма счета, он с трудом поверил глазам. Господи Боже!

– Я знаю, что это многовато, – извиняющимся тоном сказал механик, увидев его реакцию. – Хотите верьте, хотите нет, я пытался уменьшить сумму, но кто-то и правда здорово потрудился над вашей машиной. Там была целая куча повреждений.

У Фреда не было причин сомневаться в его искренности. Хозяин гаража явно неловко себя чувствовал, представляя клиенту счет, больше напоминавший государственный долг небольшой страны.

– Да, я знаю. – Оторвав наконец взгляд от счета, Норман уныло улыбнулся. – Я предполагал, что мне это дорого обойдется, но не думал, что в такой степени.

– Если есть какие-то проблемы с оплатой, мы могли бы что-нибудь придумать…

Не дав хозяину мастерской договорить, Фред отрицательно покачал головой.

– Спасибо за предложение, но я справлюсь.

Из-за различных опасностей, вечно поджидавших человека на дороге, он никогда не возил с собой крупных сумм денег, а все его кредитные карточки были надежно заперты в ящике стола дома. Все члены семьи заверили его, что в случае каких-либо непредвиденных обстоятельств достаточно будет позвонить, и они вышлют ему столько, сколько надо. Но ему уже стукнуло тридцать, черт побери, и не подобает звонить домой, как мальчишке, вдруг оставшемуся без цента в кармане. Когда Фред начал участвовать в родео, то поклялся себе, что будет жить только на те деньги, что заработает.

– Мне надо кое-что забрать из машины, – сказал он, приняв мгновенное решение. – Через час я вернусь с деньгами.

Десятью минутами позже он уже шел по улице, направляясь к местному рынку, где велась оптовая торговля различным товаром; большинство его зданий было перестроено и использовалось теперь под ресторанчики, магазины со специфическим ассортиментом, призванным поддерживать репутацию города как ковбойского центра, и художественные салоны, специализировавшиеся в искусстве Дикого Запада. Именно они и нужны были Фреду. Он вошел в первый попавшийся, держа в руке маленький вещевой мешок, в котором хранил свои поделки из дерева. Все, что он знал об искусстве, уложилось бы у него в двух предложениях, но, как ему показалось, его фигурки прекрасно гармонировали с картинами в стиле американского примитивизма и пейзажами Юго-Запада, развешанными на стенах.