Текст книги "Донор (СИ)"
Автор книги: Лаванда Риз
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 16 страниц)
Глава 25
Мне всё равно, кого любил, кого прощал.
Кого забыл, на ком жениться обещал.
Мне нужно чувствовать тепло твоей руки.
Не знаю что это, мы просто душами близки.
Прямо из аэропорта такси доставило нас к дому в одном из лучших районов города. Даже в своих самых смелых мечтах, я никогда не раскатывала губу на недвижимость в этой части Нью-Йорка, мне казалось, что здесь проживают те, кто родился в норковых пелёнках, а вместо молока они с рождения лопают чёрную икру, в общем, некая прослойка общества, по моему представлению, почти небожители, которые за какие-то заслуги получили от жизни бонус. И вот, как оказалось, одним из этих небожителей является Марк Винздор, и я бы не сказала, что он особенно счастлив в жизни, по крайней мере, не был таким до меня. Так что наличие дома в модном районе Трайбека не делает человека счастливым. Как и куча денег и гардероб забитый шмотками.
– Может, всё же не будем топтаться на обочине и зайдём? – предложил Марк, подталкивая меня вперёд. – Входи. Это и есть мой дом. Можешь осмотреться пока, – произнёс он каким-то странным тоном.
Снаружи этот дом источал респектабельность и шик, но когда я вошла внутрь … у меня отвисла челюсть. Я словно попала в совершенно другой мир – в мир унылой холодной пустоты. Здесь было пусто буквально. Он не был похож на жилой, жильцы будто съехали много лет назад и дом поник в унынии. На кухне один холодильник и микроволновка, пустая столовая, голые стены, стол обнаружился только в рабочем кабинете Марка, там же сиротливо ютился один стул и полка с книгами. Весь второй этаж тоже оказался пустым. Такое впечатление, что обои и краску со стен по всему дому кто-то сдирал с особым остервенением. И если не считать всё это странным, то для меня странным показалась односпальная кровать-трансформер, которую можно удобно сложить и спрятать в кладовке, такие обычно приберегают для внезапно нагрянувших с ночёвкой гостей, если в доме ограничены спальные места. У меня, конечно, возникла масса вопросов, и всё это естественно отразилось на моём лице. Я даже не знала с чего начать, о чём спросить в первую очередь.
– Ты здесь жил и спал на … раскладушке? Как долго? – обернулась я, к следующему за мной тенью, Марку.
– Я приобрёл этот дом семь лет назад, и вот уже лет пять я периодически ночую, как ты говоришь на раскладушке. Но чаще я живу в гостинице или снимаю квартиры, если у меня завязываются отношения с перспективой не на одну ночь.
– То есть … сюда ты своих женщин не приводил? – опешив, хотя куда уже больше, выдавила я.
– Нет, что ты, конечно, не приводил, – возмутился Марк, будто мой вопрос прозвучал неприлично. – Ты первая, кого я впустил внутрь. Ты первая, у кого я остался на ночь, обычно я не ночую на чужой территории. У меня много принципов – это один из них, который ты сломала. Здесь я два года жил со своей … семьёй. Пока … моя жизнь не покатилась псу под хвост. Тебе здесь жутко, горошина? – проницательно заметил он.
– Я присяду, – я почти рухнула на раскладушку, понимая, что такие вещи нужно слушать только сидя. – Я готова слушать, Марк. Я очень хочу узнать, – с нежностью поймала я его взгляд. Он не сел рядом со мной, Марк встал напротив, опершись о стену. Сложив руки на груди, отпустив свой задумчивый взгляд блуждать за пелену прошлого, он заговорил:
– Я познакомился со Стефани, когда мне было двадцать пять, всё начиналось достаточно банально. Пришёл в клуб вместе с друзьями и подругой, тогда я встречался с Сарой, ничего серьёзного. Один из моих друзей подцепил во время танца девчонок, пригласил их за наш столик, среди них была и Стеф. Хорошенькая, бойкая кокетка, через полчаса она ужа стала душой нашей компании. Остроумные шуточки, в меру раскрепощена, знающая себе цену. Это цепляло. К концу вечера она уже обволакивала меня взглядом, щупала свои шансы, потом потащила меня танцевать, пару раз прикоснулась ко мне, где положено, я естественно захотел. В общем, мы стали встречаться, она решительно отбила меня у моей тогдашней подружки. И как-то закрутилось. Мне было здорово с ней в постели, многим штукам, кстати, я научился именно с ней, Стефани девушка целеустремлённая, полумеров не любила, всегда всё доводила до идеала. У неё был хороший вкус и здоровый позитивный напор. Вот в такую девушку я и влюбился. Без памяти, как под воду ушёл. Моя компания развивалась, я уже тогда мог многое себе позволить, мы путешествовали, оттягивались по полной, бессовестно наслаждаясь жизнью. И я был стопроцентно уверен, что лучшей женщины, чем она до неё никогда не существовало и никогда не родится после. О, … наши признания друг другу в любви, это было так чувственно, до дрожи, в общем, звёзды с неба в обморок падали. Я сделал ей предложение и через три года после знакомства мы поженились. Как-то у неё так получилось меня охмурить, что я всегда прислушивался к её мнению, даже по рабочим вопросам, другие женщины вообще перестали для меня существовать, я чуть ли не молился на Стеф, особенно .. та-дам, внимание, когда она забеременела. Тогда я был законченным семьянином, всё в дом, всё ради семьи, всё лучшее тащил в своё гнездо. У нас родился сын, мы, вернее, Стефани назвала его Энтони, в котором я души не чаял и очень гордился, просто светился от того, что у меня такая замечательная семья, жена и сын. Позже я купил этот дом, мы с воодушевлением его обставили, всё по высшему разряду. А потом случилось нечто, видно кому-то сверху надоело наблюдать за придурком Марком Винздором, наш сын заболел, какая-то наследственная хрень. Анализы, дорогостоящее лечение, вроде бы обнадёживающие прогнозы, нужна была пересадка печени. Мы как родители сдали анализы первыми, и так как доктор был моим другом, он позволил себе сделать анализ более развёрнутым, у него была цель понять с чьей стороны передалось это генетическое заболевание. И выяснилось, что я даже на десять процентов не отец ребёнка. Думаю, не стоит рассказывать, как меня порвало. В тот день я жутко напился, но ей ничего не сказал. Я нанял людей, профессионалов, которые собрали для меня достоверную информацию. И вот тогда я посадил её перед собой и выложил факты глядя в глаза женщине, которую безумно любил. … Которая изменяла мне всё эти годы, потому что любила кураж, и по её словам постная жизнь не для неё, и что она мол такого сделала хватит ведь на всех. Что любовь это глупо и смешно, что это просто яркая вспышка эмоции, химия, страсть, что жить с одним мужчиной это пережитки прошлого, что жизнь должна быть насыщена событиями и авантюрой, и только тогда человек полностью счастлив и удовлетворён. А со мной ей было просто удобно. У меня ведь были деньги, ну и член более менее приличный, которым можно было поиграть, пока очередное приключение не нагрянуло. Она даже не знала, кто отец Энтони. … Она мне этим кожу заживо содрала, и выжгла внутри всё будто напалмом. Я видеть её больше не мог. … И ребёнка тоже. Я понимаю, он ни в чём не виноват, но глядя на него – я бы всегда вспоминал, как со мной поступила его мать. Мальчика вылечили, он живёт с её родителями, потому что Стефани не до него, она ведёт насыщенную жизнь, продолжая следовать своим принципам, цепляет злачных мужиков и ловит мега кайф. Самое идиотское, что я не замечал измен, потому что, как дурак, доверял ей и не допускал даже такой мысли. Я её выставил в тот же день, после разговора. Мои юристы подготовили бумаги. Она пыталась судиться, я выплатил ей солидную сумму, но даже по сей день, ей кажется, что ей не додали. Всю мебель, вещи, игрушки Энтони, абсолютно всё, даже ковры, я отдал на распродажу. Обои и краску сдирал собственноручно. Меня плющило, мне хотелось сдохнуть, я разочаровался. Друзья мне говорили, что мол, измены в порядке вещей, это мол жизнь. И тогда я ударился во все тяжкие. Я стал использовать женщин ради удовольствия, я стал зарабатывать больше и позволять себе ещё больше. А этот дом – это напоминание о моём прошлом, о моей пустоте в душе, о моём тёмном холодном лабиринте, где отчаявшись подохли все иллюзии, – наконец, он умолкает, упёршись в меня своим проникающим взглядом. Ему ужасно хочется просмотреть каждую мою мысль, прощупать каждую эмоцию, ему важно знать, как я восприняла его откровение, потому что Марку Винздору ужасно неловко признаваться в своих неудачах и слабостях. Поэтому он никому об этом не рассказывает, потому что, по его мнению, мужчина рогоносец – это законченный неудачник.
– Ты и сейчас чувствуешь эту пустоту? – осторожно интересуюсь я.
– Нет, пустоты начинают заполняться, после того, как я встретил тебя и понял, что не все динозавры ещё вымерли. Поэтому я и привёл тебя сюда, – так же осторожно улыбается он, не сводя с меня глаз. Я тихонько смеюсь, качая головой, динозавром меня ещё никто не называл.
– Мне кажется, что у тебя остались какие-то остаточные чувства к ней, поэтому ты и не продаёшь этот дом, – делаю я предположение.
– Остаточные? – фыркает Марк. – Да, отвращение! Ты не права, это всего лишь памятник тому, каким я был, тут погиб прошлый я, мои мечты и цели. Я прихожу сюда иногда и отдаю дань тому Марку Винздору. До недавно, я даже не думал его продавать, но теперь, кое-что изменилось. Правда?
– Правда, – встаю со своего места и подхожу впритык, обвивая руками его за шею. – Я стану донором для твоей веры в любовь, я уже по кусочку пересаживаю её в тебя, если ты заметил. Я очень благодарна тебе за то, что ты поделился своей историей, за то, что открылся, за то, что поверил, – говорю и нежно касаюсь губами его лица. Потом ловлю губы и увлекаю долгим упоительным поцелуем. Я хочу развеять эти тяжелые ощущения после поднятой темы, я хочу оттереть те неприятные воспоминания как можно дальше, я хочу сделать акцент лишь на нас двоих, на том, что мы испытываем друг к другу. Поэтому я медленно расстёгиваю пуговицы на его рубашке, удовлетворённо отмечая про себя, что Марк не против такого поворота. – Я хочу тебя, здесь и сейчас. В этом чёртовом доме, поры бы его согреть, – шепчу я, добравшись до его ремня, чувствуя через ткань брюк, как он возбуждён. – Время закрывать ту страницу и начинать новую.
Он бывает таким неистовым в своих сексуальных порывах, когда искренне отдаётся страсти, не обращая внимание на сопутствующие обстоятельства, на наличие удобства или их отсутствие. Раскладушка нас бы не выдержала и хорошо, что это не многоквартирный дом. Подняв меня на уровень своих бедёр и прислонив к стене, поддерживая своими сильными руками, он двигается всё быстрее и быстрее. Мои чувственные стоны смешиваются с его глухими стонами удовольствия и эхо разносит их по этому пустому склепу его бывшей жизни. И только после этого, мы бочком пристраиваемся на односпальную кровать трансформер, чтобы отдышаться.
– Ты мне так нравишься, что я даже тебя люблю, – выдыхаю я, счастливо улыбаясь. – Я знаю, что мы уже не будем прежними, людям свойственно меняться, но когда ты бываешь со мной самим собой, когда снимаешь эти маски, и я вижу тебя настоящего – я просто от тебя тихонько тащусь и влюбляюсь, всё больше и больше. Мне хорошо с тобой, и в эту самую минуту тоже, на этой жутко неудобной раскладушке, – теперь уже улыбается он, целуя меня с благодарностью.
– Спасибо, за то, что ты есть, горошина. Я не всегда могу выразить всё словами, но … ты не представляешь, как дорога мне и в каком я от тебя восторге.
Ладно, это почти признание в любви. Но мне не хочется пока вскакивать и бежать, мне хочется ещё немного поговорить, ещё чуть-чуть всковырнуть прошлое, чтобы лучше понимать моего мужчину.
– Болью предательства и своим разочарованием своих прошлых отношений ты поделился, а вот боль отца ты продолжаешь держать в себе. Тебя это гнетёт до сих пор. Ты ведь любил мальчика.
Марк тяжело вздыхает, начинает водить пальцем по моему лицу, обрисовывая его контуры. Я угадала, этот человек, несёт на себе слишком много камней.
– Сегодня ты решила побыть моим психологом? У тебя получается. Конечно, я ведь любил его, как сына, и … возможно люблю до сих пор, но не могу видеть, это тяжело … понимаешь? Да и Стефани добилась постановления суда, что я не имею права общаться с её ребёнком. Энтони попытались объяснить, что папа на самом деле не папа. Она постаралась настроить его против меня. Поэтому всё сложно, горошина. Когда я узнал, что бесплоден, я страшно расстроился. Ведь я хотел иметь детей. Поэтому и спрашивал у тебя, сможешь ли ты принять меня такого.
– И я сказала, что смогу. Мне нужен ты. Ты. Понимаешь? …Марк, а ты проходил обследование, по какой именно причине ты бесплоден? Возможно, она устранима после определённого курса лечения. Что ты на меня так смотришь? Если ты хотел бы иметь наследника нужна знать наверняка. Я спрашиваю это ради тебя.
– Мне тогда было не до полных обследований, а потом я на это забил. Не хочется себя обнадёживать, а потом разочаровываться снова.
– Ты не прав. Если есть шанс – можно за него побороться. Я тебя поддержу, если нужно будет есть один шпинат, бегать по утрам, делать уколы и заниматься сексом в строго отведённое время.
– О боже, – хмыкнул Марк. Когда он вот так потирает лоб, значит, он серьёзно взял эту мысль на карандаш. – Поехали домой? Примем душ, я сделаю тебе массаж, и мы снова займёмся этим, но уже на кровати. Но сначала заскочим в какое-нибудь славное место и поедим? Да?
– Да, мой рыцарь. Я готова следовать за тобой, кухня, душ, кровать. Вполне нормальный маршрут, – довольно смеюсь я, и Марк стягивает меня за ногу, прищурившись с мальчишеским задором.
Глава 26
Почему лишь сейчас? Где ты раньше была?
Кто мне эту судьбу напророчил?
Ведь осталось так мало любви и тепла!
Я люблю эту женщину! Очень!
Мне нравится, с какой лёгкостью он иногда принимает решения, какой выбрать ресторан, что заказать из меню, быстро, непринуждённо. Я же начинаю колебаться, хочу ли я курицу или рыбу? А может только овощи? А что я буду пить? Марк даже сегодня позволил мне разродиться решением самостоятельно. И пока я с умным видом изучала семь страниц меню, он успел позвонить своему водителю, чтобы тот подогнал к ресторану его машину.
Сначала я подумала, что он позеленел от злости, потому что я долго зависла на салатах, но потом до меня дошло, что он смотрит мне куда-то за спину.
– Всё-таки закон притяжения дерьма работает отлично, – процедил он сквозь зубы. – Вспомни – оно и появится. … Прости, за то, что услышишь или увидишь. И я бы хотел попросить тебя не влезать, – выдохнул он, заиграв желваками.
– Какие люди! Марк Винздор с очередной шлюшкой-поберушкой! – рядом с нашим столиком вдруг прозвучал наглый женский голос, причём, своим громким тоном, мадам, явно пыталась к нам привлечь, как можно больше внимания. – В разводе я стала видеть тебя чаще, чем живя с тобой!
Ну тут я, конечно не выдержала, он просил не влезать, а рассматривать эту дрянь мне никто не запрещал. Поэтому я повернулась в пол оборота. Высокая, стройная, я бы даже сказала худощавая, ноги от ушей, блондинка, зеленоватые глаза, вся из себя такая женщина вамп с короной набекрень. Да, она красива, но к этой красоте приложена рука разных мастеров, которые помогают этой молодой женщине выглядеть ухоженным совершенством в дорогих заманушных шмотках, небрежно поблёскивая бриллиантами.
– Если ты шалава, то не стоит судить всех по себе, – хлёстко бросил он ей. Как же изменилось и окаменело от презрения его лицо. – Теперь я буду брезговать ходить в этот ресторан. Проходи мимо, не отравляй, сука, мой воздух! Пошла!
Но сука уходить не торопилась, я уверена, ей нравится дразнить бывшего мужа, да и зрители имеются.
– А что ты такую простушку подцепил? Лучшей не нашлось, схватил, что подвернулось? Сладенького по быстрому захотелось, да котёночек? – издевательски сменила она интонацию на сюсюкающую. – А ты знаешь, милая мордашка, что он бросит тебя уже на утро, а послезавтра даже не вспомнит, как звать? – это уже крашеная лахудра на меня переключилась. Ну не смогла я сдержаться, это было выше моих сил.
– А твой сын ещё помнит, как выглядит его неудачница мать? – выпалила я, раньше Марка. – Судя по настроению, богатого лоха сегодня подцепить не удалось и спать ложиться придётся одной? Нас не представили. И тебе лучше запомнить мою милую мордашку, потому что ты часто будешь видеть меня с Марком, так как мы с ним помолвлены. Меня зовут Мэлани. А теперь, я прошу прощения, избавь нас от своего присутствия, не порти аппетит, иначе придётся позвать охрану, но на агрессию ты его сегодня не выведешь.
– Да он никогда на тебе не женится, убогая! – фыркнула Стефани, скорчив презрительную мину, наконец, отвалив от нас к выходу.
– Я же просил не вмешиваться, – сухо заметил мне Марк, недовольно прищурив глаза. – Давай договоримся, что если я тебя о чём-то прошу, ты не делаешь наоборот! – шипит он, швырнув салфетку.
– Я не на совещании, мистер Винздор, нечего мне здесь включать сволочного Марка. Зная твою вспыльчивость, она бы тебя довела до рукоприкладства, а потом ещё и компенсацию бы потребовала. Мы собираемся есть или начнём скандалить? – произношу каждое слово, гордо вскинув голову, смело смотрю в эти серые лезвия глаз. Как ни странно меня не задел его тон и эти торчащие «иглы». – Мне всегда хочется набить морду тому, кто обижает того, кого я люблю. В детстве я так и делала, – пожав плечами я … улыбнулась, наблюдая, как оттаивает его взгляд, теплеет, заполняется нежностью. – Моих родителей постоянно вызывали в школу, потому что я была драчункой. В моём классе был один толстячок Брайан, его все обижали, а он был такой добрый и безобидный, кормил меня конфетами. Вот я и лупила его обидчиков. Однажды я даже с почтальоном подралась, потому что тот пнул моего любимого пса. Вот так-то, мистер, вы должны знать, кого берёте жёны. Когда я была в третьём классе, отец меня даже к шерифу для устрашения в воспитательных целях отвёз.
– Подействовало? – усмехнулся Марк.
– Неа, я продолжала отстаивать справедливость. Правда, когда начала встречаться с Китом, чудовище во мне смягчилось и приняло женственные формы, – наконец, к нам снова рискнул подойти официант и я сделала свой заказ. – Только тащите побыстрее, иначе я начну жевать скатерть!
– Ты такая забавная, горошина, – выдохнул Марк. – Вот, значит, откуда ноги растут пощечины начальству развешивать. Ты огорчилась? – снова нахмурился он. Ему явно не давала покоя эта встреча с бывшей.
– Мне плевать на её слова, – пожала я плечами. – Сколько дней ты уже помнишь имя простушки Мэлани Данн, так что это меня обнадёживает!
Рассмеявшись, Марк порывисто сжал мою руку:
– Я тебя обожаю! – выдохнул он, глядя на меня … влюблёнными глазами. Точно, я уверена, что влюблёнными, это слишком очевидно.
Весь ужин я рассказываю ему курьёзы из своего детства, и Марк чуть не сползает от смеха под стол. В подобных ресторанах не прилично громко хохотать, но мы ничего с собой поделать не можем. Сегодня я в ударе, и Марку только и остаётся, что вытирать слёзы от смеха. Ну, у меня просто было очень насыщенное детство, я закапывала клад, пыталась удрать в Ирландию, чтобы поймать волшебных гномов, искала матери мужа, и случайно выдала замуж свою учительницу, в общем, мой будущий муж многое узнал обо мне этим вечером.
Мы досиделись чуть ли не до закрытия. Машина уже дожидалась нас на стоянке, водитель оставил её и уехал, как и велел ему босс. У Марка были запасные ключи, которые он постоянно возил с собой. Мы в обнимку почти подошли к пассажирской дверце, как вдруг сзади вынырнули два типа в масках, которые тут же накинулись на нас с битами. … Марк закрыл меня собой. Всё случилось настолько внезапно. Ночь, никто на помощь не кинется, тем более со стороны не видно, как за внедорожником пытаются убить человека, звонить по телефону нет ни времени, ни возможности. У меня промелькнула только одна мысль … и кинулась к машине, успев открыть дверцу и бардачок. … А когда один из нападавших вцепился мне в плечо, пытаясь вытащить из машины – я выстрелила ему в грудь. А потом по инерции и во второго, который метелил Марка. Кит как-то научил меня стрелять, хотя я терпеть не могу оружие. Но в этот момент у меня даже мысли в голове не возникло, что я убила или ранила человека, меня волновало только, что с Марком.
– Милый, Марк, скажи мне что-нибудь! – кинулась я к нему.
– Хардин…звони Хардину … срочно, – прохрипел Марк, его лицо было окровавлено до жути. – Дай мне … пистолет. …Стрелял я. Поняла? – взяв окровавленной рукой пистолет, он лёг на землю, скрючившись от боли. Уже где-то неподалёку выли полицейские сирены, а я дрожа, меня всё-таки, наконец, начало трясти, вызывала по мобильному нашего мистера Бонда.
– Мы возле ресторана «Черчиль», на Марка напали, он сильно избит, пришлось стрелять, – на одном дыхании выкрикнула я как только на том конце сняли трубку.
– Прикинься немой или дурой, но ни слова копам! Я лечу! – так же быстро бросил мне в ответ Хардин.
Полиция, конечно, явилась раньше начальника охраны, но я, как и положено, лишь качала головой и молчала, и люди в форме решили, что я в шоке. И когда скорая забирала Марка, примчался Хардин, велев мне ехать в больницу с женихом. Хотя я другого варианта и не предполагала, я и так вцепилась за носилки мёртвой хваткой.
– Будь спокоен, я снова со всем разберусь и всё улажу, – уверенно шепнул он Марку.
И пока я ждала в коридоре больницы, когда врачи его осмотрят и обработают раны, у меня в голове постоянно всплывало это «снова». Значит, нападение случилось не впервые? Или что? Как это понимать?
Меня пустили к нему только на рассвете. Доктор сказал, что сотрясения нет, сломано ребро, рассечения, гематомы, но серьёзных повреждений к счастью нет. Марк старался прикрывать голову, когда его били, но по лицу всё равно немного досталось, приличный шов над левой бровью и посиневшая скула.
–Эй, – тяну я, прикусив губу, стараясь не разреветься, потому что именно этого мне и хочется. Потому что меня только сейчас начинает отпускать перепуг и напряжение. – Доктор сказал, к счастью, ничего серьёзного.
– Потому что моя горошина успела их остановить, – еле ворочая языком, тихо произнёс Марк. Ему что-то вкололи, поэтому он выглядит таким заторможенным. – Это всё из-за меня. Я себя ни за что не прощу, что тебе пришлось всё это пережить. Ты теперь точно обязана выйти за меня, потому что лучшего телохранителя мне не найти. Ты ведь выйдешь, Мэл? Потому что я так тебя люблю! – после этих слов я поняла, что обезболивающее чудесным образом подействовало, и Марк не отдаёт себе отчёта, что он мелет.
– Ну и денёк у нас с тобой выдался, – вздохнула я. Чёрт, а всё равно приятно слышать, хоть это и бессознательно вырвавшиеся слова.
– Ты не ответила, – ворчит Марк, нащупав мою руку.
– Выйду ли я за тебя? Ладно. Конечно. Что ещё может ответить влюблённая в тебя без памяти женщина, – улыбаюсь, я сквозь слёзы. – Если меня в тюрьму не посадят. В людей я ещё не стреляла. На самом деле, это было очень жутко, Марк.
– Иди ко мне, – просит шепотом он. И я с готовностью подлажу к нему под бочок, обнимая одной рукой. – Тебя не посадят, что за глупости. Горошина, даже не думай об этом. Хардин всё утрясёт. У нас есть люди, которые разберутся и накажут виновных без вмешательства закона. Я дико зол, за то, что они могли навредить тебе. Ты слышала, что я тебе сказал?
– Да, я поняла.
Но Марк почему-то отстранившись, смотрит не подбитым глазом на меня как-то уж очень странно.
– Ты про признание? – доходит до меня. – Так ты не под лекарствами?!
– Не под такими, чтобы я не отдавал себе отчёта, – криво усмехается Марк, из-за разбитого лица у него пока получается только так. – Я люблю тебя, Мэлани Данн, влюблён просто, как мальчишка.
– Ух ты … я даже растерялась, я, конечно, хотела услышать это от тебя, но не думала, что ты скажешь, – счастливо лепечу я. – У тебя же с любовью свои счёты.
– Когда у меня появилась ты, я так и быть её простил.
– А можно услышать ещё раз?
– Люблю тебя, горошина. Сволочи, такой вечер испортили. Кажется, я обещал тебе массаж и основательное занятие любовью.
– Ну, тебя уже отмассажировали, а я останусь здесь с тобой и буду с любовью за тобой ухаживать. Пока так. Но потом мы наверстаем упущенное, неделю не будем вылезать из спальни, – улыбаюсь я. Вечер сволочи подпортили, но не угробили. Марк Винздор признался мне в любви! Я могла в это поверить месяц назад? Да я бы быстрее поверила, что «Люди в чёрном» сняты на реальных событиях, чем в то, что мой несносный босс сделает мне предложение и мы втрескаемся друг в друга, как ненормальные.
– Скоро приедет Хардин и отвезёт нас домой, я не собираюсь лежать в больнице. А вот на счёт этого «неделю не будем вылезать из спальни» можно снова запротоколировать и заверить нотариусом?
– Очень смешно, – в шутку ворчу я. – А можно я завтра на работу не пойду?
– Нет. Пойдёшь. Если ты останешься – я буду тобой соблазняться, а доктор сказал, что рёбра должны срастись правильно, – стонет Марк. – Но ведь ему не понять, что я так запал на свою невесту, что меня даже боль мало останавливает. Я буду ждать дома твой отчёт по оценке рынка ценных бумаг, – добавляет он серьёзней.
– Ты прикалываешься?
– Ни капли. Влюблённость не мешает мне оставаться целеустремлённым мудаком и зарабатывать деньги. Никаких особенных поблажек на работе.
– Я тебе это ещё припомню, когда зажав меня в углу своего кабинета, ты захочешь урвать свой поцелуй.
– О, да вы злюка, мис Данн. … Этого больше не повторится, обещаю. Ты простишь меня? Я позабочусь, чтобы твоей жизни больше ничего не угрожало, – перескакиваем мы с темы на тему. – Я так испугался за тебя, горошина. Я козлина, я должен был это предвидеть!
– Перестань, предвидеть абсолютно всё невозможно. Боже, я не считаю тебя виноватым. Я боялась … что там не окажется твоего пистолета. Я же говорила, что буду драться за того, кого люблю. А тебя я очень люблю. Даже когда ты включаешь начальника, – ласково трусь о его губы. – Марк…
