Текст книги "Тайные желания джентльмена"

Автор книги: Лаура Ли Гурк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 17 страниц)

Глава 4

Вот розмарин, для того чтобы помнить.

У. Шекспир

Ему следовало предвидеть это. Филипп остановился на пороге, сердито глядя на девчонку, от которой всегда одни неприятности. Она сидела в его гостиной, а он мысленно ругал себя последними словами за то, что он такой тугодум. Ему надо было сразу догадаться, что Мария прибежит вся в слезах плакаться в жилетку Лоренсу. Она без всяких угрызений совести нарушила свое слово, так что не постесняется нарушить его опять.

Ему следовало предвидеть это и принять какие-то меры, а теперь было слишком поздно. Он редко допускал стратегические просчеты, и его тем более раздражало, что именно Марии Мартингейл удалось его обставить.

– Филипп! – воскликнул его брат и вскочил с места, причем от Филиппа не укрылось, что выражение лица у Лоренса было сконфуженным, как у мальчишки, которого застали за кражей конфет. – Посмотри, кто к нам пришел! Просто не верится!

Стараясь продемонстрировать нейтралитет, Филипп вошел в комнату.

– Добрый день, мисс Мартингейл, – поклонился он, и она, поставив чашку на стол, поднялась на ноги.

– Добрый день, лорд Кейн, – ответила она и присела в реверансе. – Как я рада снова видеть вас!

– Ты только взгляни на него, Мария, – со смехом сказал Лоренс, когда она снова села на место. – Он и бровью не повел, увидев тебя. Но таков уж наш Филипп во всей своей красе, не так ли? Никогда не открывает свои карты. Можно подумать, что прошел всего день, а не двенадцать лет с тех пор, как он видел тебя в последний раз.

Удивленный Филипп взглянул на своего брата. Похоже, что она еще не рассказала ему об их столкновении, и его такая ее медлительность озадачивала. Что на сей раз затевает эта девчонка?

– Двенадцать лет? – пробормотал он, садясь в кресло напротив. – Неужели так долго?

Возможно, она еще не успела пожаловаться брату на свои невзгоды и заклеймить Филиппа как бессердечного хама. Но нет, здесь что-то не так, подумал он, пристально вглядываясь в ее лицо. Если бы он прервал ее до того, как она воспользовалась шансом сыграть на сочувствии Лоренса, она не сидела бы с таким довольным видом, словно кошечка перед блюдцем со сливками. Каковы бы ни были ее планы, она уже приступила к их реализации.

– Право же, Филипп, иногда ты бываешь таким занудой, – сказал Лоренс, снова усаживаясь рядом с Марией. – Мне казалось, что даже ты хоть немного удивишься, увидев в нашей гостиной Марию. Просто нечестно с твоей стороны всегда быть таким невозмутимым.

– Твоего брата всегда было трудно чем-нибудь удивить, – сказала Мария, вновь взяв со стола чашку с блюдцем. – Именно поэтому он так хорошо играет в шахматы. Он всегда на шаг опережал наши действия.

– Кажется, только не ваши, – пробормотал Филипп.

Лоренс абсолютно не заметил иронию в его словах, а она заметила. Откинувшись на спинку дивана, она улыбнулась ему еще шире.

– Может быть, и так, – сказала она, весело поглядывая на него светло-карими глазами.

Он почувствовал, как уголки его губ дрогнули в ответной улыбке, что было крайне удивительно, так как в тот момент ему больше всего хотелось свернуть ей шею.

– И все же, если память мне не изменяет, – произнес он, все-таки улыбнувшись, – вам еще не удавалось победить меня.

Она выпрямилась, глядя на него в притворном возмущении:

– Понятия не имею, что вы имеете в виду.

– Шахматы, – сказал он, хотя оба они знали, что он имел в виду совсем не это.

– Хватит говорить о шахматах, – простонал Лоренс. – В детстве вы оба с ума сходили по этой игре. Могли играть часами, насколько я помню.

Филипп тоже это помнил. Ему было около тринадцати лет, а ей одиннадцать, когда он научил ее играть в шахматы. Он как сейчас видел ее, положившую локти на рабочий стол своего отца, сидевшую напротив него в кухне Кейн-Холла. Подперев кулачками подбородок, она сосредоточенно изучает шахматную доску, пытаясь найти способ перехитрить его. Она была чертовски хорошим игроком – цепким, смелым, умным. Она страшно злилась на себя, когда проигрывала, и всегда клялась, что когда-нибудь победит его.

– Он научил меня играть в шахматы только потому, что ты наотрез отказывался играть, – напомнила Лоренсу Мария, не сводя глаз с Филиппа. – Не так ли, милорд?

– Это правда, – признался он, – но вы оказались хорошим игроком. У вас был талант стратега. – Глядя на нее сейчас, когда она сидела на диване слишком близко от Лоренса, он пожалел, что не вспомнил о ее таланте стратега до этого момента. – Думаю, что, если бы мы решили сыграть в шахматы сегодня, мне было бы очень нелегко справиться с вами.

– Вам всегда было нелегко справиться со мной, – сказала она. – Разница всего лишь в том, что сейчас я бы победила.

Смех Лоренса прервал возражения Филиппа.

– Не прошло и двух минут, как вы находитесь в одной комнате, а вы уже ссоритесь по пустякам. Кое-что никогда не меняется.

Филипп не хотел ссориться с Марией. Он всего лишь хотел узнать, что она затеяла, а потом распрощаться с ней.

– Чем вызван ваш визит к нам, мисс Мартингейл? – спросил он, решив не ходить вокруг да около, а действовать прямо, хотя и не ожидал от нее правдивого ответа.

– Но Мария пришла к нам не со светским визитом, – сказал Лоренс, не дав ей ответить. – Мы с ней столкнулись друг с другом на тротуаре перед домом.

– Вот как? – произнес Филипп, наклоняясь, чтобы налить себе чаю, и глядя на сидевшую напротив женщину суровым взглядом. – Какое невероятное совпадение.

– Что правда, то правда, – согласился Лоренс, даже не заметивший возникшей напряженности. – Правда, столкновение было болезненным. Она подвернула лодыжку. Конечно, во всем виноват я.

– Надеюсь, ты послал за доктором?

– Я хотел послать, но Мария сказала, что в услугах доктора нет необходимости. Она вела себя очень храбро.

– Не сомневаюсь, – согласился Филипп таким ледяным тоном, что Мария скорчила гримасу, но тут же взяла себя в руки.

– После того как я немного отдохнула и выпила чашку чая, лодыжка почти перестала болеть, – заверила его она.

– Потрясающе! – воскликнул он, глядя на нее притворно восхищенным взглядом. – Так быстро оправиться после травмы!

– Мария всегда была молодчиной, – сказал Лоренс. – Но мы должны поговорить о ее проблеме.

«Вот оно, начинается», – подумал Филипп.

– Проблема? – повторил Филипп, делая вид, что искренне обеспокоен. – У вас проблема, мисс Мартингейл?

– Да, – сказала Мария. Она отставила в сторону чашку, стиснула руки и так хорошо изобразила хорошенькую беспомощную женщину, что Филиппу захотелось расхохотаться. – Я попала в ужасно затруднительное положение.

– И вам требуется наша помощь?

– Да. С моей стороны большая наглость просить у вас помощи, – милым голоском добавила она, – ведь наши пути разошлись много лет тому назад. Но после такого удивительного столкновения с вашим братом я не могу не почувствовать, что рука судьбы не зря снова сводит нас вместе.

– Вам очень повезло, что судьба так заботится о вас, – пробормотал Филипп.

Она даже глазом не моргнула.

– Да, не правда ли? – Помедлив секунду, она добавила: – Проблема касается моего магазина.

– Видишь ли, Мария арендовала помещение на углу, – пояснил Лоренс. – Можешь себе представить? Поистине мир тесен. Она открывает булочную. По крайней мере таково было ее намерение, пока из-за какой-то путаницы она не получила уведомление о выселении.

Она полезла в карман юбки и выудила оттуда сложенный лист бумаги. Бумага была измята и покрыта пятнами, потому что ее в приступе раздражения скомкали и вышвырнули в мусорное ведро.

– Меня выселяют за то, что я не обладаю требуемыми высокими моральными качествами, – сказала она и, невесело хихикнув, развернула письмо. – Не могу себе представить, на каком основании они сделали обо мне подобное заключение. Я женщина самых прочных моральных устоев.

– Ну конечно! – подтвердил ее слова Лоренс с таким пылом, что Филипп не знал, кто из них удивил его больше: Мария ли, нагло претендующая на приверженность высоким моральным принципам, или Лоренс, соглашающийся с ней в этом. Женщины прочных моральных устоев не собираются броситься очертя голову в Гретна-Грин с джентльменом, имеющим гораздо более высокое положение в обществе, а также они не нарушают своих обещаний и не обманывают, чтобы добиться своего.

– Совершенно ясно, что в «Миллбери» что-то напутали, – продолжал Лоренс, повернувшись к Филиппу. – Я объяснил Марии, что «Миллбери инвестментс» является одной из наших компаний и что мы фактически владеем этим зданием. Она была ошеломлена, услышав это.

– Я чуть в обморок не упала, – сказала она так убедительно, что Филипп, не удержавшись, сдавленно фыркнул и тут же отхлебнул глоток чая.

– Я обещал ей, что мы сделаем все, чтобы исправить недоразумение, – продолжал Лоренс. Чтобы приободрить ее, он стиснул ее руку. – Никто ее не выселит, и ей не нужно ни о чем беспокоиться.

Филипп вдруг выпрямился в кресле. Ситуация перестала казаться ему забавной. Он заметил, как пальцы Лоренса покровительственно переплелись с пальцами Марии, а это не сулило ничего хорошего.

Оторвав свой взгляд от их соединенных рук, он заставил себя заговорить.

– Мы, конечно, рассмотрим этот вопрос, мисс Мартингейл, – сказал он ей. Да и что еще он мог ей сказать? – А пока я должен просить вас извинить нас с братом. – Поднявшись на ноги, он жестом указал на каминные часы. – У нас сегодня званый ужин.

– В «Савое»! – воскликнул Лоренс. – Черт возьми, я так обрадовался, снова увидев Марию, что совсем забыл об этом.

Филипп пристально поглядел на нежный алый ротик женщины, сидевшей на диване, и ничуть этому не удивился. Мария всегда была чертовски сильным отвлекающим фактором.

– Нас ждут в семь, – сказал он, глядя в глаза Марии. – Мисс Даттон будет очень разочарована, если мы опоздаем.

– В таком случае я не буду вас задерживать, – поняла намек Мария. Она отобрала свою руку у Лоренса, взяла сумочку и встала. – Заранее благодарю вас за любую помощь, какую вы сможете оказать.

– Не стоит благодарности, – сказал Лоренс. – Позволь мне проводить тебя вниз, – добавил он, предлагая ей опереться на его локоть.

– Спасибо, – сказала Мария и присела в реверансе перед Филиппом. – Всего вам доброго, милорд.

– До свидания, мисс Мартингейл, – поклонившись, сказал он и, наблюдая, как Мария и провожающий ее Лоренс уходят, встревожился еще сильнее.

Намерен он жениться на Синтии или нет?

Ему вспомнились слова расстроенного Даттона, и он решил именно сегодня заставить брата понять, что настало время остепениться, взять на себя обязанности и стать человеком ответственным. Пора Лоренсу повзрослеть, и мисс Даттон была его лучшим шансом для женитьбы. Филипп не собирался позволять Марии помешать этому.

– Какой приятный сюрприз, – сказал, прерывая его размышления, вошедший в комнату Лоренс. – Столкнуться именно с Марией Мартингейл. Да еще прямо перед нашей дверью! Потрясающее совпадение, правда?

– Правда, – согласился Филипп, которого, по правде говоря, гораздо больше удивило то, что Лоренса так легко обвести вокруг пальца. Любой человек, кроме Лоренса, сразу же понял бы, что никакого совпадения в их встрече нет. Но, когда дело касалось Марии, Лоренс всегда становился полным болваном. – Однако ей не стоило заходить в дом к неженатому мужчине.

– Она не специально зашла ко мне. Я уже рассказывал, что мы налетели друг на друга перед входом в наш дом и она подвернула лодыжку.

«Подвернула лодыжку, как бы не так», – подумал он, однако сменил тему разговора:

– Я думал о том, что делать с тобой теперь, когда ты вернулся домой, и решил возложить на тебя ответственность за всю благотворительную деятельность нашей семьи.

Внимание Лоренса немедленно переключилось на эту тему:

– Правда? Но ты всегда терпеть не мог выпускать из своих рук любой контроль.

– И поступал неправильно. Каждый человек должен иметь свое предназначение в жизни. На это мне совсем недавно указал полковник Даттон.

– Не знаю, что и сказать, Филипп. Если вспомнить, сколько раз я писал тебе и просил дать мне какое-нибудь занятие, чтобы я мог проявить себя… – Он сделал паузу и покачал головой, словно не веря своим ушам. – Я никогда не думал, что ты согласишься это сделать. Тем более после всех моих дурацких историй в прошлом…

– Забудь об этом, – оборвал его Филипп, не желая вспоминать многочисленные неприятные ситуации, в которые попадал Лоренс за долгие годы. – Считай возвращение домой началом с чистой страницы, а для этого что может быть лучше, чем благотворительная деятельность семьи? Приходи завтра в «Хоторн шиппинг» к моему секретарю мистеру Фортескью. Я дам ему указание подготовить досье всех благотворительных мероприятий, спонсируемых нами в этом светском сезоне. Первым в списке, конечно, значится майский бал, средства от которого пойдут на лондонские сиротские дома.

– Я завтра же схожу к мистеру Фортескью.

– Отлично. А теперь, поскольку времени уже седьмой час, нам лучше переодеться к ужину.

– Ты прав. – Лоренс направился к двери, но остановился. – Послушай, Филипп. Значит, завтра с самого утра ты поговоришь с Гейнсборо, не так ли?

– Поговорю с Гейнсборо? – переспросил Филипп, делая вид, что не понимает, о чем идет речь. Он подошел к камину и, взяв кочергу, стал шевелить горячие угли. – О чем?

– О Марии, конечно! Разве не он по-прежнему управляет делами в «Миллбери»?

– Да. Но я обычно предоставляю ему полную свободу действий в вопросах, касающихся арендаторов, – сказал Филипп. – Хотя бывают исключения, потому что, когда речь шла о выселении одного конкретного арендатора, он действовал в приказном порядке. – При этой мысли в нем, кажется, заговорила совесть, но он усилием воли заставил ее замолчать.

– И все же, – сказал Лоренс, вторгаясь в его размышления, – в данном случае ты должен вмешаться. Гейнсборо почему-то пришло в голову, что у Марии плохая репутация, ты обязан поправить его и позаботиться о том, чтобы Мария осталась.

Филипп вздохнул, понимая, что придется сказать правду. Положив на место кочергу, он повернулся:

– Я едва ли могу позволить ей остаться, поскольку инициатором ее выселения был я.

– Что? – воскликнул Лоренс. – Ты знал об этом? Ты решил ее выселить?

– Да. – Филипп сложил руки и, прислонившись спиной к каминной полке, встретился взглядом с братом. – Очевидно, она не сказала тебе о моей роли в этой истории.

– Разве она скажет? Мария не из болтливых, и ты это знаешь. – Сбитый с толку Лоренс наморщил лоб. – Но зачем, скажи на милость, потребовалось тебе ее выселять? Тем более на основе ее якобы плохой репутации? Зачем ты решил сделать с ней такое?

– И ты еще спрашиваешь меня об этом после всего, что произошло между вами?

– Ты имеешь в виду, когда мы задумали сбежать в Гретна-Грин, а ты остановил нас? – Лоренс с удивлением рассмеялся. – Значит, в этом все дело? Но все это было так давно! Мы были тогда молодые и глупые и сейчас, оглядываясь назад, я понимаю, что ты был абсолютно прав, когда вмешался. Но какое значение имеет это теперь?

Филиппу вспомнилось, как совсем недавно Лоренс держал за руку Марию, и понял, что это имеет немалое значение. Он любил брата, но отлично знал его слабости. Хорошенькие девушки, особенно попавшие в беду, могут сделать с ним все, что захотят. А Мария умела играть роль маленькой женщины, попавшей в беду, очень убедительно. И нечего ему придираться к ее стратегии, потому что, судя по всему, она действовала успешно.

– Она совсем одна в целом мире, – напомнил ему Лоренс и нахмурился. – Как ты можешь быть таким бессердечным?

– Я не бессердечный, – обиделся Филипп, услышав такое обвинение.

– Нет, бессердечный. Видел бы ты ее лицо, когда она рассказывала мне об этой булочной. Она была такой счастливой. Она вся светилась, словно свечка. А ты намерен вышвырнуть ее вон. Это жестоко, Филипп, и я не могу позволить тебе сделать это. Ты знаешь, что однажды я ее предал, я не сделаю этого еще раз. И тебе тоже не позволю это сделать. Эта булочная значит для нее все.

– Я не запрещаю ей иметь эту проклятую булочную! – заорал в ответ Филипп, ощутив неожиданно желание оправдаться. – Просто я не хочу, чтобы ее булочная была на той улице, где живем мы.

– И все это из-за глупой истории с побегом, – продолжал Лоренс, игнорируя все сказанное Филиппом. – Я никогда не знал, что в твоем характере есть такая черта.

– Не понимаю, что ты имеешь в виду, – теряя терпение, сказал Филипп.

– Я никогда не думал, что ты можешь быть мстительным.

– Дело совсем не в мстительности. Дело в том…

«Дело в том, что ты становишься полным болваном, как только на горизонте появляется хорошенькое маленькое создание в юбке».

Слова эти были готовы сорваться с языка, но он заставил себя придержать язык. Не станет он говорить обидные вещи человеку, которого любит больше всех на свете. Он стиснул зубы и отвернулся к зеркалу, делая вид, что поправляет галстук.

– Дело совсем не в мстительности.

– Тогда в чем? В том, что ты мне не доверяешь?

Филипп не ответил, и Лоренс пересек комнату и остановился рядом с ним.

– В этом дело, не так ли? Ты мне не доверяешь. Значит, ты не веришь, что я буду вести себя так, как положено джентльмену.

– Нет, – возразил Филипп. – Я не уверен, что она будет вести себя как леди.

– Иногда я совсем не понимаю тебя, Филипп. Ведь мы говорим о Марии. Она не какая-нибудь нахальная интриганка, которая ждет счастливого случая.

– Ты так думаешь? – спросил Филипп, встретившись с братом взглядом в зеркале.

– Да нет же, пропади все пропадом, и ты это знаешь не хуже, чем я. Мы знали ее почти всю жизнь. В детстве мы играли вместе. Мы проводили много времени в кухне ее отца, помнишь? Ты учил ее играть в шахматы. Я учил ее танцевать. Мы помогали ей научиться французскому языку. Ты показал ей, как следует правильно замахиваться крикетной битой. Не верю, что ты все это забыл.

Филиппу вспомнилась маленькая девочка с белокурыми косичками, которая не умела отбить крикетной битой мяч, чтобы защитить себя. Она стояла на лужайке, сердито смотрела на хохотавших над ней ребятишек и делала вид, что ей наплевать на их смех. Он также вспомнил тот момент, когда ей впервые удалось отбить мяч и она одарила его лучезарной улыбкой за то, что показал ей, как это делается.

– Это было очень давно, – сказал он и вновь принялся поправлять свой галстук. – Когда мы были детьми, все было по-другому.

Лоренс даже не обратил внимания на его слова.

– А помнишь, как мы устроили спектакль для ее отца и других слуг? Вот было весело! Мы поставили тогда пьесу о пиратах. Она сделала повязку на глаз, надела на голову шлем и пела о генерал-майоре. Ты тогда аккомпанировал ей на фортепьяно, но так хохотал, что свалился с табурета.

– Да, я это помню, но…

– А когда тебе исполнилось двенадцать и у тебя была инфлюэнца? Отец тогда находился в Кейн-Холле и приказал не баловать тебя, как девчонку. Кто тогда бегал к тебе в детскую из кухни с бульоном, тостами и чаем?

– Ради Бога, Лоренс… – пробормотал Филипп.

– Она была тогда совсем крошка, но таскала эти тяжелые подносы четыре марша вверх по лестнице три раза в день, хотя ее могли сурово наказать за это. Она делала это ради тебя. И как ты отплатил ей? Ты ее оклеветал и вышвырнул на улицу! Это недостойно тебя, Филипп, джентльмены так не поступают…

– Ладно! – заорал Филипп, выведенный из себя всеми этими обвинениями. – Пусть остается!

Лоренс хлопнул его по спине:

– Вот это разумное решение. Пойду скажу ей.

– Нет, – остановил его Филипп. – Это должен сделать я. Вот переоденусь и схожу к ней. Тебе тоже следует переодеться. Если только, конечно, не хочешь появиться в «Савое» во фланелевом костюме.

Его брат взглянул на свой желтовато-коричневый пиджак и такие же брюки.

– Наверное, следует переодеться, – усмехнулся он. – Меня просто туда не пустят. Вот была бы сенсация!

– Это также произвело бы большое впечатление на Синтию, только не то, на которое мужчине хочется надеяться. Нам следует поторапливаться, если не хотим опоздать.

– Разве опоздание – смертный грех? – спросил Лоренс и, не получив ответа, изобразил тяжелый вздох. – Я хотел было тебя поддразнить, но ты, как всегда, невозмутим. Ладно, я тебя прощаю, поскольку ты согласился восстановить справедливость по отношению к Марии, – сказал Лоренс и, сунув руки в карманы, вышел из комнаты.

Ловко этой девчонке удается вить веревки из Лоренса, подумал Филипп. Но через Лоренса она своего добилась. Так, может быть, это из него ловко вьют веревки?

Мария вернулась в магазин через служебный вход. Бросив ключи на ближайшую к двери длинную деревянную конторку, она сняла шляпку и перчатки и заметила комок теста, оставленный на рабочем столе. Она решила убрать грязь, а потом приступить к упаковке вещей.

Она надеялась сначала, что Лоренсу удастся убедить брата не выселять ее, но после того как она увидела выражение лица Филиппа в гостиной, надежда на то, что ее план увенчается успехом, исчезла. Филипп в отличие от Лоренса не был добрым и отзывчивым, и демонстрация женской беспомощности на него не производила впечатления.

Ну что ж, она играла и проиграла. Мария положила перчатки рядом с ключом, повесила шляпку на крючок в стене возле двери и пересекла кухню. Соскоблив с посыпанной мукой поверхности рабочего стола комок теста, она отнесла его в судомойню вместе с испачканным краской фартуком. Выбросив все это в мусорное ведро, она надела свежий фартук и, взяв метелку и совок, стала сметать с поверхности остатки муки, но вдруг остановилась, оперевшись спиной на конторку.

«Все– таки все это крайне несправедливо, -подумала она, окинув взглядом поблескивающие медные кастрюли, расставленные на полке. – Чертовски несправедливо».

Она постаралась прогнать из головы эту мысль. Нет смысла жаловаться на несправедливости жизни. Не надо опускать руки. Она опять начнет искать и найдет новую кухню.

Но едва успела она вновь приняться за работу, как ее внимание привлекло какое-то движение за окном. Она испуганно напряглась, заметив, что показались длинные мужские ноги в идеально отглаженных черных брюках.

Мария сердито взглянула на открывшуюся дверь. На пороге появился Филипп.

– Что ты еще хочешь? Или ты пришел, чтобы помочь мне упаковывать вещи?

У него дрогнули губы, но он не улыбнулся.

– Боюсь, что я пришел не за этим.

– Разумеется, ведь ты мог бы измять безупречный вечерний костюм.

– Причина не в этом, хотя я с радостью измял бы все мои костюмы, лишь бы ускорить твой отъезд.

– Какое милое признание, – фыркнула она. – Ну если ты пришел не для того, чтобы помочь мне упаковывать вещи, то зачем ты здесь? Чтобы позлорадствовать?

– Едва ли. Это было бы не по-джентльменски.

– А клеветать на женщину, чтобы выселить ее, ты считаешь поступком, достойным джентльмена?

– Нет, – сказал он и отвел взгляд в сторону. – Не считаю.

Мария поморгала, услышав это признание, но не успела ответить, потому что он продолжил:

– На это мне всего несколько минут назад указал брат, – сказал он и, чуть помедлив, добавил: – К большому моему сожалению.

Мало что в жизни могло доставить большее удовлетворение, подумала Мария, чем вид выбитого из колеи Филиппа, но она не позволила себе насладиться этим зрелищем в полной мере, так как чувствовала, что это еще не все.

– Значит, ты явился сюда… позволь догадаться. Ты пришел, чтобы попросить прощения?

– Ну уж нет! – Он вздернул подбородок. – Я пришел, чтобы обсудить условия перемирия.

– Перемирия? – повторила она, и у нее вновь ожила надежда. Возможно, ей все-таки не потребуется искать упаковочные коробки? – Какого рода перемирия?

Он вошел в кухню, закрыл за собой дверь и остановился по другую сторону рабочего стола.

– Когда ты арендовала это помещение, ты знала уже, что Лоренс живет здесь? – спросил он, сверля взглядом ее лицо. – Только говори правду.

– Ты самый напыщенный, самонадеянный…

– Да или нет?

Мария сложила на груди руки и сердито смотрела на него, не желая сказать что-нибудь такое, что ослабило бы ее позицию. Но она знала его холодный, оценивающий взгляд, который не упускал ничего, и понимала, что лгать бесполезно.

– С тобой я столкнулась на прошлой неделе по чистой случайности, – сказала она. – А когда ты сказал мне, что живешь здесь, для меня это было полной неожиданностью. Я не знала также, что Лоренс живет вместе с тобой. По правде говоря, я не знала даже, что он вернулся из Америки.

– Все газеты писали о модернизации моей резиденции и о возвращении Лоренса из Нью-Йорка. Как же ты могла не знать об этом?

– Это у вас есть время бездельничать целыми днями, почитывая газетки, а я не могу себе этого позволить. О том, что Лоренс в Лондоне, я узнала лишь через несколько часов после того, как увидела тебя. Мне об этом сказала герцогиня Сен-Сир, моя самая близкая подруга.

Судя по всему, то, что ее лучшей подругой является герцогиня, на него не произвело должного впечатления. Он прищурился:

– Полагаю, что, когда ты об этом узнала, тебе и в голову не пришло арендовать помещение где-нибудь в другом месте?

– И отдать первоклассную витрину на Пиккадилли? Ты спятил?

– Значит, ты твердо решила обосноваться здесь? И открыть булочную?

– Кондитерскую, – поправила его она. – Я предполагаю, что это будет что-то вроде парижского кафе.

– Ладно. Допускаю, что встреча со мной была чистой случайностью. Но встреча с Лоренсом? Ты будешь утверждать, что столкнулась с ним на том же самом углу тоже по чистой случайности?

– Мне пришлось это сделать. Ты не оставил мне выбора! Долгие месяцы я искала подходящий дом для моей кондитерской. Увидев это место, я поняла, что мои поиски закончились. Я не хотела позволить тебе запретить мне заполучить его.

– Поэтому ты предпочла нарушить наше соглашение.

При этих словах у нее кончилось терпение.

– Да, черт возьми, я его нарушила! – задиристо выпалила она. – И пусть хоть сам дьявол будет моим соседом, мне на это наплевать! Я не собиралась позволить отобрать у меня лучшую кухню в Лондоне из-за какого-то обещания, которое дала, когда была глупенькой девчонкой с разбитым сердцем! Это бизнес, Филипп. Этим я обеспечиваю себе средства к существованию!

Тяжело дыша, она глядела на него. Он тоже смотрел на нее. Оба молчали. Молчание так затянулось, что к тому времени, как он его прервал, она была уверена, что ее признание лишало ее последнего шанса здесь остаться. Но на сей раз Филипп ее удивил.

– Ладно, так и быть, я не стану тебя выселять, – сказал он, но, не дав ей вздохнуть с облегчением, добавил: – Пока по крайней мере.

Она выпрямилась и с опаской взглянула на него:

– Пока? Что ты хочешь этим сказать?

– Срок твоей аренды составляет один год, но я считаю его неприемлемым. Я прикажу составить новый договор об аренде сроком на три месяца, а там видно будет. Если я замечу, что твои действия хоть в чем-то выходят за рамки чисто коммерческих интересов, я тебя выселю без зазрения совести. Каждые три месяца я буду пересматривать ситуацию.

– Ты, видно, шутишь, – сказала она, хотя знала, что Филипп никогда не шутит. – Как можно строить бизнес на такой непрочной основе?

– В таком случае начинай упаковывать вещи.

– Ладно, – сердито заявила она, – я согласна на твои условия.

– То, что я позволяю тебе остаться, сохраняет в силе обещание, которое ты дала двенадцать лет назад. Один раз ты уже нарушила это обещание, Мария. Только попробуй нарушить снова, и я тут же выселю тебя, причем мне абсолютно наплевать на то, как это отразится на твоей репутации. Понятно?

Она упрямо вздернула подбородок.

– Абсолютно понятно.

– Вот и хорошо. И помни, что я буду наблюдать за каждым твоим шагом. Если ты подойдешь близко к Лоренсу, я тут же брошусь на тебя, словно сокол на полевую мышь, так что будь осторожна.

С этими словами он повернулся и направился к двери. Марию, наблюдавшую, как он уходит, одолели противоречивые чувства. У нее отлегло от сердца, когда она узнала, что он передумал и что она сможет сохранить за собой эту потрясающую кухню, но одновременно ей хотелось швырнуть ему вслед несколько яиц.