Текст книги "Летняя луна"

Автор книги: Лаура Кинсейл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 24 страниц)

– Дядя Деймерелл, пойдем на кошачье сиденье! – Августа схватила и потащила Рансома за руку. Аврелия бросила играть с Жаклин в импровизированные кегли и присоединилась к ним. Рансом позволил им подвести себя к верстаку, хотя внимание его разрывалось между Мерлин и заместителем министра, который решил откланяться и уже прощался с Блайз.

Августа выпустила руку Рансома, вскарабкалась на край верстака и перегнулась. Заместитель министра как раз направлялся в их сторону, кода пол под ногами Рансома вдруг качнулся. Он схватился за первое, что попалось под руку, – какая-то болтавшаяся веревка, которая вдруг натянулась в его руке. Одновременно зазвучал незнакомый скрип и лязг.

Рансом посмотрел вниз, и челюсти его сжались от страха. Шесть квадратных футов помоста, а вместе с ними и он, и близняшки, и верстак отделились и начали подниматься над остальным полом.

Глава 10

Интерес заместителя министра и гордость не позволили Рансому спрыгнуть, пока это еще было возможно. Он схватился за веревку, полагая, что механизм сейчас остановится. Однако этого не произошло. Он наблюдал, как поднимаются вместе с платформой его ботинки: сначала до уровня солидного живота чиновника, затем еще выше. «Сейчас, – приказывал себе Рансом, наблюдая, как постепенно уменьшаются и отдаляются люди, стоявшие внизу, – прыгай сейчас».

Тело его напряглось, но не послушалось. Он еще крепче схватился за веревку. Боковым зрением Рансом увидел медленно приближавшуюся конструкцию из полотна и кетгута, а инструменты, бумаги и полоски холста, оставшиеся на полу, напротив, становились все дальше. «Сейчас», – подумал он снова, однако ноги его опять не двинулись с места. Они были уже выше головы гостя.

– Какое чудесное и хитрое устройство! – воскликнул политик. – Пожалуй, я задержусь и тоже покатаюсь, Деймерелл.

Рансом почувствовал ком в горле. Близнецы, радостные и возбужденные, спокойно сидели на дальнем краю верстака. Вдруг он с ужасом подумал, что вес девочек намного меньше его собственного, и ему показалось, что квадратная платформа угрожающе накренилась в его сторону.

Гирлянда веревок, свисающих с крыла, становилась все ближе. Поднимаясь мимо большого зеркала над камином, он увидел в нем свое отражение – незнакомец в темном сюртуке и аккуратном галстуке, сохраняя равновесие, спокойно стоит, держась за натянутую веревку. В зеркале было видно, что наклон платформы составляет не больше двух дюймов. Рансому же казалось, что он огромен.

– Правда, здорово, дядя? – спросила одна из близняшек, и голос ее был еле слышен сквозь гулкие удары пульсирующей в ушах крови.

Рансом не мог посмотреть на них. Он хотел повернуть голову, но мышцы ему не подчинялись. Мимо проплыл конец крыла. Мокрые от пота руки скользнули вниз по веревке, и ужас парализовал все тело. Рансом больше не мог смотреть вниз. Он уперся взглядом в дальнюю стену, фрески которой медленно скользили перед глазами. Губы его были сжаты, но мысли складывались в беззвучную молитву: «Господи Боже, избавь меня от всего этого… я упаду, я упаду, я не хочу падать… о Боже, Боже, спусти меня вниз… пожалуйста, спусти меня вниз…»

Что-то большое и бесформенное появилось в поле зрения. На секунду Рансому показалось, что эта штука врежется и сокрушит их хрупкий помост, но она плавно проплыла вниз. Странный предмет напоминал гигантскую моль, завернутую в шелковистую паутину и подвешенную на нитке. С опозданием Рансом узнал в ней безрукую статую, которая во время последних сильных морозов упала с крыльца. Статуя была завернута в пеньковую сетку и прикреплена к системе блоков в качестве противовеса опасному лифту.

Теперь Рансом увидел потолок, который нависал над ним, как огромный зонтик. Мифологические фигуры росписи были искажены непривычной перспективой.

– Уже достаточно поднялись, дядя Деймерелл? – спросила одна из сестер. – Пора остановиться?

Он не смог даже разжать губы, чтобы ответить, хотя в его мозгу отчаянно билось: «Да, да, да!»

– Нет, нет! – воскликнула вторая сестра. – Поехали выше! Мисс Мерлин раньше не пускала нас так высоко.

– Хорошо. Мы еще даже не добрались до конца крыла.

Одна из девочек встала. Платформа дрогнула и стала раскачиваться. Тихий стон, полный отчаяния и животного страха, вырвался у Рансома.

– Мисс Мерлин! – закричала одна из девочек. Голос ее, заглушаемый скрипом, был еле слышен. – Эй, Вудроу, видишь, как мы высоко?

К ужасу Рансома прибавилось еще и беспокойство, как бы близнецы не свалились с платформы. Рансом собрался с силами и с трудом произнес:

– Сядьте! Сядьте и не вставайте!

– Да, сэр.

Уголком глаза заметил он движение пестрых юбок. Раздался глухой стук, платформа дернулась и стала раскачиваться в воздухе.

«Господи, Господи, Господи, спусти меня вниз!»

Он не отрывал глаз от росписи на стене, которая медленно двигалась то вправо, то влево, как маятник. Отчетливо были видны отдельные мазки и небольшие трещинки на штукатурке – он никогда не замечал их раньше, да и теперь было не до них.

«Боже, спусти меня вниз… пожалуйста, спусти меня вниз!»

Механизм скрипнул в последний раз и плавно остановился. Зал наполнился тишиной, и платформа стала медленно вращаться.

«Черт, черт, черт… о Господи… черт, я не могу, я не вынесу… я не могу, не могу, не могу… о Боже!»

Он услышал внизу голоса. Раздался удар и громкий треск. Доски подпрыгнули у него под ногами. Рансом судорожно вцепился в веревку, в глазах у него потемнело.

Треск повторился. Платформа под ним куда-то провалилась, потом застыла на секунду… и провалилась снова.

Рансом совсем потерял голову. Сердце его остановилось, сознание померкло. Глаза заполнила чернота, все звуки вдруг исчезли. Осталось только одно – веревка, и он изо всех сил держался за нее. Держался, пока его пальцы не онемели и не стали гореть огнем. Держался, столько раз переживая собственную смерть, сколько раз платформа дергалась и падала, держался до тех пор, пока чей-то голос не произнес над самым ухом:

– Ну как тебе понравилось, Деймерелл? Прекрасный оттуда вид, правда?

Пелена ужаса медленно растаяла, и Рансом вновь был в состоянии видеть. В футе от себя он увидел Шелби, который платком вытирал со лба пот, в то время как другая его рука все еще покоилась на колесе. Рядом запыхавшийся Куин надежно закреплял веревку на какой-то рукояти.

Блайз и Жаклин, Вудроу и заместитель министра – все смотрели на Рансома с улыбкой ожидания. Чуть поодаль Мерлин и мистер Пилл, по-прежнему согнувшись, корпели над уравнениями.

– Правда, замечательно, дядя Деймерелл? Тебе понравилось кошачье сиденье? – спросила Августа. – Его построила мисс Мерлин, сама! Пообещала, что поднимет тебя наверх. Сказала, что, если мы заставим тебя хоть раз подняться, ты поймешь, почему она хочет летать.

Рансом сам себе удивлялся. Он не дрожал. У него даже не подгибались колени, когда он плечом отодвинул Куина и твердо направился к Мерлин. Руки его не тряслись. Похоже, гнев полностью вытеснил остаток страха, но язык отказался повиноваться ему. Он открыл рот, но не смог произнести ни одного слова. Все, что он хотел сказать, превратилось в набор странных нечленораздельных звуков. В этот момент это был не Рансом, а кто-то другой. И этот кто-то заикался.

Через несколько мгновений этот другой, давно забытый мальчик исчез. Его место вновь занял уверенный в себе, привыкший контролировать свои эмоции герцог Деймерелл. Какое-то время Рансом разглядывал бледные щеки Мерлин: следы усталости явно проступали вокруг ее серых глаз.

– Довольно, – твердо сказал он. – Больше никаких глупостей. Ты доведешь себя до болезни. Я не допущу этого. Я не собираюсь безучастно смотреть, как ты выматываешь себя ради ерунды. Пора тебе отбросить эту абсурдную идею и повзрослеть. Вам надо научиться жить в реальном мире, мисс Ламберн.

Он повернулся и холодным взглядом обвел зал:

– Бальный зал отныне будет заперт, и с этого момента вход сюда запрещен. Для всех.

Не дожидаясь ответа, он вышел за дверь и твердой походкой прошел по коридорам в свою комнату. Захлопнув дверь, он прошел в гардеробную, на ходу схватив фарфоровый тазик с умывального стола. Ноги его подкосились. Упав на колени, он склонился над тазиком, и его долго, мучительно рвало.

Мерлин не приняла всерьез ультиматум Рансома. Он ушел, но никто не явился, чтобы их выгнать из зала. Видимо, он просто очень сильно на нее разозлился, выдержка изменила ему и он, как обычно, выплеснул накопившиеся эмоции.

В ту ночь она опять работала до трех, а в шесть утра уже встала, но после завтрака почему-то не встретила Рансома в Большом холле. Мерлин остановилась и вдруг поймала себя на том, что ее взгляд ищет его. Сдвинув брови, она поспешила по коридорам в свой бальный зал.

Зал был заперт.

Стоявший перед дверью лакей поклонился ей:

– Его светлость желает видеть вас, мисс Ламберн.

– Почему зал закрыт? – спросила Мерлин.

Он невозмутимо смотрел на нее.

– Отоприте дверь.

– Простите меня, мисс Ламберн. Я получил указание его светлости этого не делать.

Мерлин изумленно смотрела на него, и она ощутила, как сердце ее стало падать.

– Он ожидает вас в кабинете, мисс Ламберн, – сказал лакей. – Прямо сейчас.

В первый момент она хотела взбунтоваться, в сознании ее пронеслись разнообразные способы штурма, взрыва, поджога или вышибания двери. Она молчала, и широкоплечий лакей сверху вниз смотрел на нее, подняв брови и вежливо улыбаясь.

Мерлин осознала, каково ее положение.

Глубоко вздохнув, она развернулась, но, пройдя несколько шагов по коридору, вдруг остановилась и возвратилась.

– Простите, – тихо попросила она лакея, – не могли бы вы указать мне дорогу?

Он проводил ее, ступая впереди по длинному коридору и многократно сворачивая. Подойдя к кабинету Рансома, слуга не стал дожидаться разрешения войти, а просто распахнул дверь и объявил о ее приходе.

Рансом поднялся из-за стола. Он бросил беглый взгляд на стул, и этого оказалось достаточно, чтобы лакей подвинул его Мерлин, усадил ее и беззвучно вышел из комнаты. Рансом, скрестив руки, спокойно устроился за столом и посмотрел на девушку. Она втянула голову в плечи, как одна из близняшек, когда ее отчитывали за беспорядок.

– Доброе утро. – Приветствие звучало несколько напряженно и потому не очень дружелюбно.

Мерлин посмотрела на него. Ей вдруг очень захотелось прижаться к его груди и заплакать. Но вместо этого она сказала:

– Утро сегодня вовсе не доброе.

Рансом нахмурился. Мерлин показалось, что она не видела его уже несколько лет. Что-то в нем изменилось. Он уже не казался таким властным и уверенным в себе. Скорее, раздражительным и почему-то более опасным – как человек, которого вынудили принять вызов. Его желтовато-зеленые глаза потемнели.

– Жаль, если так, – сказал он.

Мерлин надула губы.

– Как я понимаю, ты уже почти доделала говорящую коробку.

– Да, мистер герцог, – холодно произнесла она, стараясь придать голосу официальный тон. – Скоро я смогу уехать домой.

– Как долго осталось работать?

– Немного. Возможно, одну неделю.

– Если бы ты занималась только этим, смогла бы все закончить еще неделю назад.

Она промолчала, удивленная и немного уязвленная незнакомой ей категоричностью его тона.

Еще более сурово он сказал:

– Моя мать и ее хрустальный шар уверены, что ты не ждешь прибавления.

Мерлин растерянно моргнула:

– Прибавления чего?

– Прибавления моего потомства.

– Потомства?!

– Да. – Он смотрел не на нее, а в окно. Пальцы его барабанили по краю стола. – Дети… мы же говорили об этом.

– Правда?

Он на секунду закрыл глаза:

– С тех пор как ты приехала в Фолкон-Хилл… твой график не сбился со сроков?

– Я старалась. – Она обрадовалась его неожиданному интересу. – Но несмотря на это, мистер Пеммини, похоже, по-прежнему впереди.

Он удивленно взглянул на нее:

– Ты прямо как с луны свалилась. Я имел в виду, соблюдался ли у тебя месячный цикл?

Мерлин не сразу поняла, что он его интересует.

– А! – наконец воскликнула она. – Ты говоришь о менструации?

– Если ты предпочитаешь называть вещи своими именами, то да.

Она кивнула:

– Да, как только я приехала.

В его лице что-то едва заметно изменилось. Он кивнул:

– Что ж, уже легче.

Мерлин не понимала почему. Она начала рассказывать ему, что это событие случается достаточно регулярно, и в нем нет ничего такого, чему следовало бы особенно радоваться. Но Рансом отвернулся и начал рыться в каких-то бумагах на столе. Он протянул ей лист бумаги.

– Вот тебе еще один график, – сказал он. – Новый, специально для тебя.

Мерлин взяла протянутый листок и увидела список уроков: верховая езда, хорошие манеры, ведение беседы… Она удивилась и нахмурила брови.

– Я не могу заниматься всем этим, – воскликнула она. – У меня нет времени!

– Не могу согласиться с этим возражением. Как видишь, мистер Коллетт нашел время для каждого занятия. У тебя еще останется достаточно времени для еды и отдыха. Думаю, это гораздо лучше твоего прежнего образа жизни.

– Но как же моя летательная машина? Здесь она вообще не указана!

Он повертел перо:

– Видишь, сколько появляется времени, когда человек избавляется от глупостей? И совершенно незачем доводить себя до изнеможения.

– Рансом! – со слезами воскликнула она.

Он холодно посмотрел на нее своими зелеными глазами:

– Бальный зал закрыт.

– Это несправедливо! Несправедливо! Ты обещал, что если я буду работать над говорящей коробкой, то смогу делать и летательную машину.

– Мы никогда не заключали такой сделки.

– Заключали.

– Нет.

– Это грязная ложь, мистер герцог! Ты говорил, я смогу здесь опробовать крыло. Ты говорил, здесь достаточно места и устойчивый ветер.

Он принял недовольный вид:

– В то время я еще не знал, чем это обернется.

– Но обещание есть обещание.

Он подошел к ней, схватил за руку и заставил встать со стула.

– А жизнь есть жизнь. Я не настолько щепетилен в отношении своей чести, чтобы из-за нее поставить под угрозу твою глупую голову. Ты говоришь, я обещал? Что ж, тогда я нарушаю свое обещание.

Она пристально посмотрела на него. Его пальцы больно сжимали ей локоть.

– Вот так просто? А я-то то считала, что твоя честь – единственное, что тебя волнует.

– Мой принцип – целесообразность. Я всю жизнь занимаюсь политикой, не забыла?

Она поежилась, пытаясь освободиться:

– И это дает тебе право забирать свое слово обратно?

– Среди политиков это обычная практика. – Он криво улыбнулся. Несмотря на все старания, он легко удерживал ее. – Средства не имеют значения, когда важен результат. Если ложь помешает глупому офицеру «с честью» растерять половину войска в нелепой, бессмысленной стычке, то, можешь быть уверена, я солгу. Твоя говорящая коробка нужна мне потому, что она может спасти жизни многих британцев. И я хочу, чтобы ты была здесь, потому что тогда я смогу спасти и твою жизнь. – Он еще крепче сжал ее. – Если я что-то пообещал ради достижения этих целей, было бы разумно выполнять обещания, которые мешают их осуществлению, как ты думаешь? Мне нужна говорящая коробка, и мне нужно, чтобы ты была в безопасности, Мерлин!

– Но я в безопасности! Я же здесь!

– Да. И в любой момент можешь упасть со своего проклятого кошачьего сиденья и разбиться насмерть!

Она внимательно посмотрела ему в глаза:

– Так вот из-за чего ты сердишься?

Пальцы его судорожно сжались:

– Что?

– Кошачье сиденье! – Она высвободила наконец свою руку. – Ты сердишься из-за кошачьего сиденья! Но почему? Ты слишком важный, чтобы позволить себе хоть немного удовольствия?

– Не говори ерунды.

– Я просто хотела, чтобы ты понял, почувствовал, на что это похоже.

На лице его застыло странное выражение. Он бросил на нее холодный взгляд.

– Да уж, – сказал он, – не бойся, я понял, на что это похоже.

Мерлин закусила губу. Она не была ему достойным соперником в споре, и сама понимала это. Одно дело – одержать победу над уравнением, и совсем другое – повлиять на решение настоящего герцога, рожденного командовать и держать людей в почтительном страхе.

Он больше не пытался к ней прикоснуться. Мерлин ощутила, что ее решимость стала слабеть.

– Это несправедливо, – снова пробормотала она, не в состоянии придумать что-нибудь более убедительное, когда он так сурово и пристально глядел на нее.

– К дьяволу справедливость, – ответил он.

Мерлин бессильно опустилась на стул и откинула упавшую на глаза прядь волос. Она была готова расплакаться, но, не желая показаться слабой, сдерживалась изо всех сил. Вдруг она вспомнила, что в определенные моменты слезы являлись вполне эффективным оружием, особенно когда было необходимо склонить к своей воле Таддеуса и Теодора. Мерлин подняла голову и почувствовала, как теплая капля катится вниз по щеке.

В первый момент лицо Рансома, казалось, дрогнуло. Взгляд его едва заметно потеплел. Для большего эффекта Мерлин громко шмыгнула носом.

Рансом тут же нахмурился. Он выпрямился и резким движением вытащил платок:

– Напрасно стараешься. К тому же Жаклин это делает более профессионально.

Мерлин вытерла глаза безукоризненно чистым платком и скомкала его в руке. Стало ясно, что невозможно отговорить Рансома от принятого решения. Во всяком случае, ей это не под силу. Однако слезы навели ее на другую мысль. Может быть, Рансома и нельзя обмануть, находясь рядом, но он не может везде и всегда быть возле нее. В расписании, составленном для Мерлин, его присутствие планировалось лишь на нескольких занятиях. А все остальное время…

– Ладно, – неожиданно сказала она. – Похоже, у меня нет выбора.

– Ни малейшего.

Мерлин встала, расправила плечи и пристально посмотрела на него:

– Если я когда-нибудь стану герцогом, никого не буду так обижать, как ты, это уж точно!

– Поскольку такая возможность маловероятна, думаю, нам нет необходимости обсуждать эту перспективу.

– Никогда не знаешь, что нас ожидает в будущем, разве нет? – Она подобрала юбку, резко развернулась и пошла. У самой двери она остановилась и сказала через плечо: – А если это все-таки случится, я потребую, чтобы вы обращались ко мне официально. Для вас я всегда буду только «мисс герцог», можете быть уверены!

Спустя полчаса в косых лучах утреннего солнца, падавших в окна салона, Мерлин встретила свое войско. Оно было довольно сонным – но она не могла ждать. В половине восьмого утра Вудроу и мистер Пилл выглядели уже достаточно бодро. Но если бы Мерлин позволила Шелби, Куину и Жаклин встать как обычно, то по времени была бы уже середина урока верховой езды, и из-за нелепой прихоти Рансома целый день оказался бы потерян.

– Нужно принимать чрезвычайные меры, – объявила она. – Рансом закрыл бальный зал.

Шелби зевнул. Он сидел, развалившись в одном из расшитых кресел, положив ногу на золоченую ручку.

– Да, он так и сказал, что закроет. А ты не можешь его отговорить?

– Я пыталась, но он дал мне вот это.

Шелби взял лист бумаги, которым она махнула у него перед носом, пробежал глазами список и удивленно приподнял брови:

– Похоже, он настроен серьезно, – потом он нахмурился. – Это целый план, как сделать из тебя герцогиню.

– Герцогиню? – эхом повторила Мерлин. – Это что-то вроде герцога?

Куин потянулся и опустился около шезлонга, на котором устроилась Жаклин:

– Это герцог, только женского пола.

– И как я могла бы ею стать?

– Выйдя замуж за моего брата. – Произнося это, Шелби, казалось, увлеченно разглядывал что-то за окном, но все же челюсти его сжались, когда Куин как бы нечаянно провел рукой по лодыжке Жаклин. Скривив губы, Шелби добавил: – Хотя я не посоветовал бы тебе выходить замуж, ни за кого. И уж точно не за Фолконера.

– При всем уважении, милорд, – нараспев произнес Пилл, – священные узы брака благословенны вдвойне.

– Ха! – воскликнул Шелби.

– Благословенны вдвойне? – Мерлин с интересом взглянула на священника.

– Да, мисс Ламберн. И перед тем, как вступить в брак, следует максимально тщательно все обдумать и вознести молитву за объект ваших надежд. Сам я провел множество часов, изучая характер моей возлюбленной, чей высокий дух и мягкий нрав являются совершенством…

– Да, но… я смогу тогда всеми командовать, как Рансом?

– Всеми, кроме самого Рансома, – вяло сказала Жаклин. – А у него тогда будет законное право командовать тобой. И делать все, что ему заблагорассудится, со всем твоим имуществом.

Шелби бросил на нее косой взгляд. Голубые глаза его сузились, но он промолчал.

– Но он и так уже мной командует, – сказала Мерлин.

– Командует? В таком случае я позвал бы констебля, – заметил Куин.

– Зачем?

– Для того, чтобы его арестовали! Держу пари, в парламенте достаточно людей, которые с удовольствием проследят, чтобы мерзавца повесили.

– Ага, – мрачно сказал Шелби. – Нескольких знаю даже я.

– За что же его арестовывать?! – воскликнула Мерлин.

– Да вы большая скромница, дорогая. Хотя бы за ваше похищение. За то, что он украл вашу летательную машину и разные другие аппараты, обладающие огромной научной ценностью. И я уверен, что все эти люди из парламента, которые жаждут его кончины, с удовольствием повесят на него и другие грехи.

Мерлин судорожно вздохнула:

– Повесят? Его могут повесить за то, что он похитил меня?

– Разумеется, – говоря это, Куин наблюдал за Шелби. – Не думаю, что они будут милосердны к такому негодяю, как Деймерелл. Все, что тебе нужно, это обратиться к закону.

– Его повесят… – повторила она. – Нет, я этого не допущу!

Шелби откинул золотистую голову назад и рассмеялся.

– Какой грандиозный фарс! Герцог Деймерелл арестован и призван, наконец, к ответу за то, что командовал другими людьми! – Он бросил взгляд на Жаклин, и смех его затих. – В прошлом и настоящем. Я считаю, что повесить – это слишком мягкое наказание для него.

Куин поднялся:

– Я съезжу в деревню и немедленно пошлю за представителем власти.

– Нет! – воскликнула Мерлин. – Не делайте этого! Я буду лгать! Я никогда не признаю, что Рансом меня похитил! Я скажу, что сама отдала ему летательную машину и все остальное!

Куин остановился. Вопросительно подняв брови, он посмотрел на Шелби. Тот махнул рукой:

– Ради Бога, вы же не подумали, что это всерьез. Садитесь же, – голос его звучал спокойно, но быстрый взгляд, который он бросил на Куина, напомнил ей Рансома.

– Майор О’Шонесси, – сказал мистер Пилл, – возможно, слишком подвержен суете.

– Да и не только ей, – едко заметил Шелби.

Подмигнув Мерлин, Куин снова уселся рядом с Жаклин, и красивое лицо Шелби застыло, как маска. Он забарабанил пальцами по ручке кресла, выстукивая небрежно замысловатый ритм:

– Может быть, найдется менее радикальный способ вернуть Мерлин летательную машину?

– Да, – согласилась Мерлин, – поэтому я и хотела со всеми вами поговорить.

Она подняла листок с расписанием Рансома, который Шелби уронил на пол.

– Здесь написано, что я свободна с одиннадцати вечера до девяти утра. Если я смогу пробраться в бальный зал и кто-нибудь проследит, чтобы Рансом все это время был занят, то я смогу продолжить работу, и он об этом даже не узнает.

– Чтобы он был занят между одиннадцатью вечера и девятью утра… – задумался Куин. Он, улыбаясь, посмотрел на Жаклин. – Интересно, кто смог бы это устроить?

– Ты, ирландский ублюдок! – Шелби вскочил с кресла. – На что ты сейчас намекнул этим замечанием?

Куин выглядел удивленным:

– Абсолютно ни на что, милорд. Я просто размышлял.

– В следующий раз, когда будешь размышлять, держи глаза подальше от моей… от леди Жаклин:

– Ну хватит, Шелби, – сказала Жаклин. – Тебе не нужно защищать мою честь, дорогой. Ты этого не делал, даже когда мы были женаты.

Шелби резко отвернулся и уставился в окно.

– Разумеется, – произнес он. – Я забылся. Простите меня. Если вам угодно, майор, можете назвать ее хоть портовой девкой. Меня это совершенно не касается.

Нахмурив брови, Мерлин переводила взгляд с одного на другого. Затем, прищурившись, взглянула на Жаклин.

– Вы в самом деле можете что-то сделать, чтобы занять Рансома всю ночь?

Жаклин мягко рассмеялась. Она взяла Мерлин за руку и погладила нежно, как мать:

– Только то же самое, что и любая другая женщина.

– Ой, – догадалась Мерлин, – вы имеете в виду… это?

– Именно так.

– Не уверена, что мне нравится эта идея. – Она стала покусывать ноготь, пытаясь представить Рансома в постели не с ней. Представить, что он трогает, ласкает и любит кого-то другого. Рука ее скомкала расписание. – Нет, мне это не нравится совершенно.

– Невинное дитя! – воскликнула Жаклин. – Но что касается меня, милая Мерлин, вы не беспокойтесь. Не думаю, что мы с герцогом можем стать любовниками. Для этого он слишком заносчив, а я чересчур испорчена.

Сейчас Мерлин была даже рада, что Рансом заносчив.

– У вас есть какие-нибудь другие идеи? – неуверенно спросила она.

Куин поднялся и медленно подошел к двери. Нагнувшись, он исследовал медный замок с гравировкой и блестящую ручку.

– Если вы хотите взломать дверь в этот зал, то, клянусь кровью моей святой матушки, считайте, что проблема уже решена.

– А взломщиком будете вы, если я правильно угадал? – воскликнул Шелби и уставился в лицо Куина. – Иначе зачем еще, черт возьми, по дому шатается такой негодяй, как вы?

– Вы должны мне деньги, дружище. Не забывайте.

– Ах да, я что-то должен… – парировал Шелби. – В мире полным-полно моих кредиторов, однако далеко не все они кормятся в моем доме и называют меня дружищем.

Мерлин была поражена внезапным превращением дружелюбного Шелби в человека, который, похоже, был настроен весьма решительно. Куин тут же склонил голову, уступив:

– Позвольте мне принести извинения за фамильярность, милорд.

– Фамильярность – это мягко сказано. Убирайтесь отсюда вместе со своей наглостью.

Куин не отрывал взгляд от ботинок Шелби:

– Простите, милорд, но я здесь не по вашему приглашению.

Шелби фыркнул:

– И что, я должен поверить тому, что мой брат хочет видеть вас здесь? Я нахожу это в высшей степени неправдоподобным. Но даже если это соответствует действительности, я сделаю все, чтобы переубедить его.

– Милорд! – Куин поднял глаза. С лица его исчезла обычная нахальная улыбка. Он казался таким серьезным, каким Мерлин еще ни разу его не видела. – Примите мои глубочайшие извинения. Я перешагнул грань допустимого.

Шелби нетерпеливо махнул рукой:

– Ох, ради Бога, своими сладкими речами вы уже никого не удивите. Но, болтаясь тут, вы все равно ничего не добьетесь. У меня сейчас нет ни пенни, и вы прекрасно об этом знаете. Уезжайте.

– Милорд… – Куин нервно вздохнул и сжал губы. Он перевел взгляд с Шелби на Жаклин.

Шелби тоже посмотрел на нее. Она с очевидным интересом наблюдала за перепалкой.

– Ох, ну конечно же! – Шелби развел руки, изображая поклон. – Как же я сразу не догадался? Он здесь по твоему приглашению, правда, моя дорогая Жаклин? Вновь приношу свои извинения. В высшей степени сожалею, что чуть не помешал вашей интрижке…

– Шелби, – произнесла Жаклин и предостерегающим жестом указала в сторону Вудроу. Мальчик молча стоял рядом с Мерлин и с широко раскрытыми серьезными глазами впитывал каждое слово.

Шелби шумно вздохнул и замолчал.

– Мисс Мерлин, – через некоторое время сказал Вудроу, – наверное, помогать вам буду я. Они все, по-моему, только и могут, что спорить.

Мерлин кивнула:

– Да, это я вижу!

Шелби, Куин и Жаклин тут же стали с интересом рассматривать стены, пол и потолок.

– Дорогой мой, – наконец сказала Жаклин, – ты же знаешь, мы просто…

Ее прервал крик мистера Пилла.

– Он не заикался! – воскликнул он. – Мальчик перестал заикаться!

Вудроу залился краской:

– Й-й-й-а… Я… нет, я ув-в-в-верен, ч-ч-то з-з-заикался, сэр.

– Вы тупица, – сказал Шелби мистеру Пиллу. Священник от изумления раскрыл рот:

– Прошу прощения, милорд, но я совершенно уверен, что…

– Да никого не волнует, в чем вы там совершенно уверены, – рявкнул Шелби. – Не могу понять, о чем только думал мой брат, когда приглашал в дом всю эту дикую компанию! Никогда в жизни не видел такого скопища никчемных винтиков.

– Ну вот вам и решение! – выпрямилась Жаклин, расправляя юбку. – Если мы хотим отвлечь герцога, то больше ничего и не надо, кроме как собраться вместе. Этих криков будет достаточно, чтобы заглушить любые другие звуки.