Текст книги "Летняя луна"
Автор книги: Лаура Кинсейл
сообщить о нарушении
Текущая страница: 20 (всего у книги 24 страниц)
Когда он появился рядом, с прилипшими белыми шелковыми бриджами и с капельками воды, сверкавшими на волосах и груди, ей казалось, он похож на языческого бога. И все же ему пришлось отжать их одежду, как это делает обычная прачка. Собрав ее туфли и чулки, он связал все в один узел.
– Вот. Это понесешь ты, если не возражаешь.
Мерлин встала и приняла узел. И тут же Рансом подхватил ее на руки и понес в сторону дома. Босые ноги ее болтались в воздухе. Он поднялся на террасу, затем преодолел один лестничный пролет и оказался возле открытой стеклянной двери в темном крыле дома, выходившем окнами в сад. Он прошел через дверь, поставил Мерлин на ноги и поцеловал ее в лоб.
– Подожди здесь.
Мерлин послушно осталась на месте. Она слишком устала, чтобы хотя бы осмотреться и понять, что это за комната. Через несколько минут он вернулся с полотенцами. Она стояла не шевелясь, пока он вытирал ее волосы. Потом он снял мокрые бриджи. В лунном свете, падавшем из окна, Мерлин увидела его полностью обнаженным. Все его гладкое, будто отполированное тело состояло из хорошо очерченных мышц, напоминая работу греческого скульптора. Ощущая смутное любопытство, она протянула руку и, погладив его бедро, дотронулась до той части его тела, которая совсем недавно доставила ей столько наслаждения. Он начал возбуждаться, и она увлеченно наблюдала за ним, пока рука Рансома не легла на ее затылок.
– М-м-м… – Его легкое дыхание щекотало ей кожу. – Мерлин, пойдем в постель.
Она стояла, покачиваясь от усталости, и он снова взял ее на руки. Рансом пронес ее через дверь и положил на кровать, а затем сам опустился рядом, у нее за спиной. Простыни пахли сиренью. Он обхватил ее руками, уткнулся лицом в плечо и прижался так тесно, что горячее свидетельство его желания несильно, но отчетливо давило ей в спину. Однако он не торопился заниматься любовью.
– Завтра, – прошептал он в ответ на ее вопрос. – У нас достаточно времени. Все мои «завтра» теперь твои.
Он погладил ее, положив руку ей под грудь:
– Просто усни со мной, милая Чара.
Она попробовала от него отодвинуться. Объятие его стало крепче, удерживая ее, как узницу.
– Отдыхай, – нежно приказал он. – Лежи здесь и спи.
Она уставилась в темноту, обдумывая его приказание. Он может силой заставить ее подчиниться – для него это так просто. Вся власть в этом мире принадлежала ему: он был и сильнее ее, и хитрее, и безжалостнее. Как принц из какой-нибудь сказки, всех драконов он убьет сам, и ей ни одного не оставит. Она будет в полной безопасности. Но жизнь ее станет скучной и бесцельной.
Она сглотнула, чувствуя, что рука его расслабилась и грудная клетка, прижатая к ее спине, вздымается и опадает в спокойном ритме сна. Нащупав его пальцы, она сплела их со своими. На руку ей скатилась слеза. Потом еще одна. Первая – потому что ей нужна свобода. А вторая – из-за того, что она будет по нему скучать.
Глава 21
Она поцеловала его. В комнате было темно – высвобождаясь из объятий, она едва разглядела его лицо. Рансом почти проснулся и снова прижал ее к себе, бормоча что-то насчет утренней верховой прогулки.
– Есть идеи получше, – сонно взглянув на нее, прошептал он.
Она склонилась к нему и тихо сказала:
– Мне нужно встать. Я вернусь через минутку.
Он перевернулся на спину и с блаженной улыбкой потянулся, затем обнял ее за плечи, притянул вниз и медленно, горячо поцеловал. Мерлин не могла сопротивляться. Она прижалась к нему, поражаясь тому, какая сила исходила от его теплого сонного тела. Но когда он обхватил ее ноги своими и перекатился, оказавшись сверху, она шустро вывернулась и вскочила с кровати. Он с трудом приоткрыл глаза и вытянул руку в ту сторону, где она только что лежала.
– Только, пожалуйста, – со вздохом он притянул ее подушку и подоткнул себе под голову, – не уходи… – ресницы его плавно сомкнулись, – надолго.
– Хорошо, – шепнула она. – Не буду.
Она стояла возле кровати. Ей было трудно покинуть его. Тяжело и больно его обманывать. Прижав руки к груди, она наблюдала, как он спокойно лежит – счастливый, расслабленный, поверивший в ее ложь. Мерлин прекрасно знала, что если бы он не поверил, ей пришлось бы намного труднее.
В гардеробной она нашла одежду. Это были вещи Рансома: на спинке стула аккуратно висели бриджи из коричневой замши, а на раме возле камина – широкая рубашка. Мерлин потеребила губу, оглядывая его сюртук цвета ночной синевы, белый жилет и набор лезвий для бритья. Казалось, эти предметы застыли в ожидании, когда герцог окажет им честь до них дотронуться.
Поморщившись, она схватила рубашку и надела ее через голову. Бриджи доходили ей почти до лодыжек и болтались на талии, но она исправила это, подпоясавшись попавшейся под руку длинной белоснежной накрахмаленной полоской льняной ткани. С обувью было сложнее. Ей пришлось выбирать между сапогами, слишком огромными для нее, и кожаными гетрами до колен, которые можно было надеть поверх атласных туфель, что были на ней накануне. Застегнув гетры, она выпрямилась и бросила взгляд в зеркало. Каштановые волосы были спутаны, но чтобы привести себя в порядок, понадобилась бы уйма времени. В зыбком предутреннем свете она была похожа на цыганенка, вот-вот готового пуститься вскачь на украденной лошади.
Мерлин закусила губу и огляделась. За дверцей шкафа висел малиновый шелковый халат Рансома. Закутавшись в него, она вновь посмотрелась в зеркало. Широкие складки, доходившие до пола, придали ей чуть больше уверенности в себе, и она направилась к двери.
Вдруг в тишине позади нее послышалось тихое шуршание. Взявшись за дверную ручку, Мерлин замерла и оглянулась. На столе рядом с бритвенными принадлежностями лежала шляпная коробка. Крышка на ней шевельнулась и приподнялась, и наружу высунулась черная бусинка носа. Затем показались две лапки и маленькая знакомая мордочка.
– Ш-ш-ш… – Мерлин столкнула ежика обратно в коробку и взяла ее с собой, схватив за плетеную ручку. Чтобы халат не шуршал, она собрала подол и перекинула его через руку, а затем беззвучно выскользнула из комнаты.
Дойдя до Большого холла, она обнаружила, что огромные входные двери уже открыты. Лакей, увидев ее, отвел взгляд, но через мгновение снова взглянул на нее с удивлением. Мерлин кивнула ему и торопливо вышла. По лестнице взад-вперед расхаживал Шелби, помахивая хлыстом и бросая нетерпеливые взгляды во двор. Услышав шаги, он обернулся. Несколько секунд он хмуро разглядывал ее, а потом воскликнул:
– Боже мой, Мерлин, куда это ты собралась в такой экипировке? Ты похожа на казака.
– Я не нашла свою одежду. – Она хотела пройти мимо, но он схватил ее за руку.
– Куда ты?
– На верховую прогулку.
Он засмеялся, хотя вовсе не казался веселым.
– Правда? В халате и бриджах моего брата? – Склонив голову, он внимательнее оглядел ее. – И с его галстуком вместо пояса! Просто очаровательно!
Она завернулась в халат:
– Говорю же, я не смогла найти свою одежду.
– И, я полагаю, в этой коробке у тебя столь же элегантная шляпка? Возможно, для того, чтобы подчеркнуть красоту лошади?
– Нет, я…
Вдруг прозвучало радостное приветствие, заставившее их обоих обернуться.
– Ваша светлость! – Со стороны часовни неторопливой походкой приближался по террасе мистер Пилл. – Доброе утро, ваша светлость. Я как раз возвращаюсь после утренней службы. Сегодня я много молился за вас. Позвольте принести вам мои самые сердечные поздравления и наилучшие пожелания, которые я, к сожалению, не имел возможности выразить вчера лично.
Мерлин непонимающе смотрела на мистера Пилла, а тот снял шляпу и так низко поклонился, что чуть не коснулся лбом ступени у нее под ногами. В восточную арку прорвался первый солнечный луч, и на брусчатке появились длинные тени.
– Он обращается к тебе, герцогиня, – пояснил Шелби.
– Ах! – Мерлин закусила губу. Повесив коробку на запястье, она присела в легком реверансе, придерживая полы халата.
Мистер Пилл увидел ее бриджи и закашлялся. Секунду он постоял в замешательстве, а затем спросил:
– Позвольте спросить, куда вы изволите направляться в столь ранний час, ваша светлость?
– Да так… никуда… – ответила Мерлин.
– Не могу сказать почему, – ироничным тоном высказался Шелби, – но у меня сложилось впечатление, что герцогиня собирается покинуть своего супруга.
Мерлин нахмурилась.
– Прошу прощения, лорд Шелби. – Мистер Пилл с укором посмотрел на него. – Я полагаю, что эта шутка весьма неудачна и, несомненно, является признаком дурного тона.
– Ах, так? Вижу, вы превосходно разбираетесь в юморе, мистер Пилл. Но, к сожалению, я не шутил. – Шелби задумчиво посмотрел на Мерлин и ее коробку. – На самом деле, если ее светлость желает покинуть моего брата, что совершенно разумно, то лучше бы ей обратиться ко мне. Я нанял бы для нее дилижанс в ближайшей деревне, и ей не пришлось бы идти пешком и в халате.
– Эй, погодите! – мистер Пилл поднялся на одну ступеньку. – Вы не можете этого сделать!
– Не могу? Почему же?
– Она ведь теперь замужем за герцогом, – горячо выпалил мистер Пилл. В утренней тишине двора послышался звук лошадиных подков. – И она не может уехать без его разрешения.
Шелби пренебрежительно махнул хлыстом:
– Не будьте варваром, мистер Пилл. Она же не заключенная в тюрьме.
– Да нет же, как раз заключенная! – Мерлин увидела, как конюх подводит к лестнице пританцовывающего гнедого жеребца. – Можно мне одолжить твою лошадь?
Шелби округлил глаза:
– Нет, нельзя. Ты с ума сошла?
Он стал спускаться по лестнице. Мерлин поспешила за ним, собираясь от безысходности попросить конюха оседлать для нее пятнистого пони, на котором она училась ездить верхом. Хотя и сомнительно, чтобы он мог скакать так же быстро, как Центурион, лошадь Шелби. Мистер Пилл положил руку ей на локоть.
– Ваша светлость! Ваша светлость, прошу прощения. Мне не хотелось бы вас задерживать, но… лорд Шелби, конечно же, ошибается? Вы ведь не собираетесь в действительности… уехать из Фолкон-Хилла без разрешения вашего супруга?
– Только не в этой одежде, – посоветовал Шелби, запрыгивая на нетерпеливого жеребца. – Найди себе хотя бы приличную обувь.
– Нет… нет, я не могу медлить! Седлайте, пожалуйста, моего пони, – попросила она конюха. – Как можно быстрее. Я хочу уехать до того, как проснется Рансом. А то он меня не отпустит, Шелби.
– Но, ваша светлость, – растерянно пролепетал Пилл, – ваша светлость! Вы хотите сбежать? Я не могу этого одобрить!
Гнедой подпрыгивал и крутился, желая наконец пуститься вскачь. Шелби сдерживал его, натянув поводья:
– Сама ты не справишься, птичка. Я помогу тебе все устроить.
– Но мне нужно торопиться! – она повысила голос. – Это необходимо!
Жеребец нетерпеливо топтался на месте. Черный хвост его обмахивал бока, блестевшие в красноватых отблесках солнца, и всем своим видом он выражал недовольство досадной задержкой.
– Я не могу сейчас говорить, – сказал Шелби. – Пойди найди себе нормальную одежду и не уходи дальше главных ворот, Мерлин. Я встречу тебя там.
– Я нахожу это крайне неприятным! – воскликнул мистер Пилл. – Лорд Шелби… священные узы брака… вы не должны… Вы не можете совершить такое предательство по отношению к брату!
– Почему бы и нет, мистер Пилл? – спросил Шелби с кривой усмешкой. Жеребец попытался встать на дыбы, и Шелби пригнулся вперед. Передние копыта опустились, лошадь несколько раз взбрыкнула, а затем встала, выгнув шею и раздувая ноздри, в ожидании команды наездника. – Мой брат и так уже наполовину уверен, что я продал Мерлин тому проклятому жестянщику. – Он развернул лошадь. – Поэтому что значит еще одно преступление по сравнению с тем множеством, что уже и так на моем счету?
Шелби наконец пустил жеребца вскачь, и гравий брызнул из-под копыт. Мерлин не собиралась смотреть, как они скроются за аркой, – она вслед за конюхом поспешила к конюшне.
Мистер Пилл семенил рядом с ней:
– Ваша светлость, я бы настоятельно не рекомендовал вам так поступать. Подумайте. Откровение Божественной воли было послано первой женщине сразу же после грехопадения. Новый Завет гласит: «Да убоится жена мужа своего». – Уговаривая ее, он широко размахивал руками во время ходьбы. – И еще: «Жены, доверьтесь мужьям своим подобно тому, как вы доверяетесь Богу. Муж станет жене главой, так же как Христос стал главой церкви. Поэтому как церковь подчиняется Христу, так и жены должны во всем подчиняться своим мужьям».
– Чушь, – сказала Мерлин.
– Ваша светлость, в этом бунтарском настроении вы идете и против Бога, и против самой природы. Послушайте, что сказал я сам по поводу образования для женщин: «Покорность и послушание – вот ее жизненные уроки, а счастье и покой да станут ей наградой!» Вы не можете ставить под сомнение тот факт, что, согласно Божьему закону, терпеливое и добровольное послушание является частью вашего супружеского долга. И поскольку взятые вами обязательства священны, ваша светлость, не следует заблуждаться по поводу их конечного смысла. Создатель наделил мужчину способностью понимать и предвидеть в существенно большей степени, чем ваш пол.
Она остановилась и повернулась к нему:
– Вы что, и вправду так считаете, да? Наверное, это сказал вам Рансом.
– Нет-нет, ваша светлость. Это Божественная истина.
– Чушь! – Она пошла дальше.
– Ваша светлость, – крикнул мистер Пиллл ей вдогонку, – должен предупредить вас, что я считаю своим долгом как можно скорее сообщить об этом вашему супругу.
Мерлин бросила взгляд через плечо. Священник уже направлялся назад в сторону дома, и полы его сюртука развевались на ветру. Она подобрала складки халата и побежала. Если мистер Пилл прямо сейчас пойдет и разбудит Рансома, то времени дожидаться Шелби у нее уже не будет. Ей нужно ехать немедленно.
В конюшне серого пони еще чистили. Мерлин стояла рядом, умоляя конюхов поторопиться. Когда она наконец на него взгромоздилась, одной рукой сжимая коробку, а другой подтыкая халат вокруг дамского седла, солнце стояло высоко над горизонтом. Рансом, должно быть, уже проснулся.
Пришпорив смирного пони, она галопом поскакала по дорожке. Просторные луга и леса Фолкон-Хилла блестели от росы, в низинах над землей еще висел туман. Впереди уже показалась триумфальная арка главных ворот, как вдруг что-то блеснуло, будто от полированной поверхности отразился солнечный луч.
Через какое-то время отражение блеснуло снова. По ухоженной дорожке Мерлин спустилась в маленькую долину, пересекла ее и стала подниматься, огибая холм. Ей открылся изумительный вид на дом, подобно короне возвышавшийся на фоне зеленого бархата газона. Где-то недалеко от дома тоже отражалось солнце. Вспышка, вторая, третья… Человек с буйной фантазией мог бы подумать, что кто-то обменивается сигналами.
Мерлин еще крепче прижала к себе коробку и позволила пони перейти на рысь. Когда она подъехала к арке, то увидела сторожа – тот стоял под золоченым гербом Деймереллов, висевшим в центре черных железных ворот. Сторож улыбнулся ей щербатым ртом и, когда она остановилась, снял перед ней старомодную треуголку. Он не был одет в форменную винно-красную ливрею, которую носили все лакеи Фолкон-Хилла. Мерлин для себя объяснила это тем, что для подобного облачения, да еще так далеко от дома, было еще просто слишком рано.
– Простите, – спросила она, – не подскажете ли, как проехать в деревню?
– Да, мисс. Но у вашего пони, похоже, болтается подкова. Не могли бы вы спешиться на минуту, чтобы я посмотрел, что с ней?
Сжимая коробку, Мерлин скатилась с терпеливого пони, придерживаясь за седло. Но, прежде чем она успела обернуться и встать лицом к сторожу, чья-то твердая рука прижала к ее носу и рту платок, источавший знакомый запах. Мерлин даже не стала сопротивляться.
«Ох, пропади ты все пропадом! – подумала она, стараясь покрепче прижать к себе коробку. Колени ее обмякли, и она погрузилась в черноту. – Неужели все начинается сначала…»
– …И после этого она так и не появилась, – сказал Шелби. – За последние два дня я рассказывал тебе это уже раз пятьсот.
Отблеск свечи озарил его светлые волосы, когда он залпом опрокинул уже четвертый бокал портвейна. Шелби поднял на Рансома дерзкие голубые глаза:
– Все еще пытаешься найти подвох в моей истории?
– Возможно, какую-то зацепку.
Рансом оставил без внимания мрачное возбуждение брата. Он бездумно вычерчивал пальцем круги на бокале. Стадия яростного отчаяния уже прошла, уступив место злости и безнадежности. Прошло уже два дня и одна ночь, но все еще никаких следов. Рансому хотелось завыть, хотелось вскочить и разбить вдребезги и бокал, и графин, и даже всю мебель, до которой он смог бы добраться.
Начали бить часы на камине, в другом конце комнаты отозвались еще одни – дружно прозвучали девять мелодичных ударов. Рансом поставил локти на изящный чайный столик, стоявший в центре Годолфинского салона, и опустил подбородок на сцепленные пальцы:
– Хотя бы намек. Проклятие, хоть бы с чего-нибудь начать.
– Да, наш уважаемый друг майор немного запаздывает с расследованием, не так ли?
– Силы небесные! – воскликнул Куин. – Что вы хотите сказать, сэр?
Шелби бросил на него косой взгляд:
– Понимайте, как знаете, сэр.
– Шелби! – поднялась с места Блайз. Кусая губы, она прошла по комнате мелкими быстрыми шагами. Когда ей оставалось лишь несколько футов до того места, где возле книжного шкафа стоял Куин, мистер Пилл встал и с нудным формализмом поклонился ей. Она остановилась и обернулась, приложив руку к виску:
– Шелби, пожалуйста, не начинай ссору. У меня от этого голова болит.
– Мои глубочайшие извинения! – без тени раскаяния ответил Шелби.
Куин глубоко вздохнул. Кожа его слегка зарделась над воротничком:
– Вы могли бы хоть немного поддержать сестру в это трудное время, милорд. Надеюсь, вы не сочтете за наглость мое предложение.
– Разумеется. Уж если я не могу считать наглостью само ваше пребывание в этом доме, то ваше предложение тем более.
Блайз надулась:
– Ну пожалуйста…
– Что пожалуйста, Блайз? – Шелби вскочил с кресла. – Пожалуйста, сиди спокойно и наблюдай, как терзается Рансом в ожидании, что кто-нибудь найдет тело его жены на дне колодца?
– Шелби, – произнесла герцогиня Мей. Голос ее был мягким, но в нем чувствовалась стальная твердость. – Хватит уже.
– Хватит? – Шелби повернулся к ней. – Чего мы тут все ожидаем? Поиски начал этот… этот… – Он с отвращением указал на Куина, а затем перевел взгляд на Рансома. – Черт возьми, почему опять майор О’Шонесси? Майор на половинном окладе, и, насколько мы знаем, был уволен за взятку! Почему именно он? Я сам хотел организовать розыск. Я знаю местность, я знаком с людьми. Он не сумеет найти ее, Рансом. Ради Бога, дай попробовать мне!
– Твоя помощь не требуется, – сказал Рансом. – Организацией поиска занимаюсь я сам. Куин только передает мои указания.
– Ага, – в голосе Шелби послышалась горечь, – а для меня, конечно, никаких указаний нет.
Рансом бросил взгляд на мечущегося брата. Шелби был готов взорваться, как бочка с порохом, при малейшем намеке на обвинение.
– Нет и не будет, – резко сказал он. – Во всей этой истории есть что-то странное, Шелби. Я хочу, чтобы никто из членов семьи не выходил за пределы парка. – Он взглянул на бывшую жену Шелби, сидевшую поодаль от всех вместе с Вудроу, который упорно отказывался идти спать. – К тебе это тоже относится, Жаклин.
Она кивнула.
Рансом снова перевел взгляд на Шелби:
– И уж конечно, это относится и к тебе.
Шелби хотел было возразить, но сдержался. Он по-прежнему угрюмо смотрел на Рансома, но выражение его лица немного смягчилось.
– Я могу за себя постоять, – сказал он.
– Это моя вина, – горестно заявил мистер Пилл. – Если бы только Господь помог мне найти нужные слова и убедить ее светлость, что христианский долг велит ей слушаться мужа…
– Было бы лучше, если бы Господь наделил вас хоть небольшой частицей разума, – грубо перебил Шелби. – Не сомневаюсь, что именно ваши нотации заставили ее сбежать до того, как я успел все подготовить к ее спокойному отъезду. – Он презрительно вскинул голову. – Любой дурак мог бы заметить, что она была не в состоянии слушаться Рансома после того, как узнала, что он сжег ее летательную машину.
Рансом не отрывал взгляда от графина с портвейном.
– Один дурак не заметил, – горько сказал он.
Шелби взял графин и налил два бокала. Один из них он подвинул Рансому.
– Вот так. Дашь собаке плохую кличку – лучше сразу избавиться от нее. – Он поднял бокал. – Добро пожаловать в ряды Фолконеров, которые не в силах удержать своих жен.
– Иди лучше спать, Шелби, – сказала Блайз. – От тебя только хуже.
Он сделал глоток портвейна и сел за стол, даже не посмотрев на сестру.
– Может быть, – предложил мистер Пилл, – нам лучше молитвой и благочестивыми размышлениями попытаться вернуть мир в наши души?
Все промолчали, не выражая энтузиазма. Рансом, похоже, даже не расслышал это предложение. Он просто сидел, терзаемый страхом и гневом. Наконец вдовствующая герцогиня сказала:
– Что ж, это отличная идея, мистер Пилл. Вы прочитаете нам молитву?
– Сочту за честь, ваша светлость. За огромную честь. – Мистер Пилл прокашлялся. – И если майор О’Шонесси любезно согласится повернуться налево и достать одну книгу из шкафа… По-моему, я знаю один текст, который как раз подходит к нашей ситуации. Это работа преподобного мистера Кальдикотта… на третьей полке, майор, самый толстый том с золотым корешком. Нет-нет, не этот! Посмотрите правее… Ой!
Мистер Пилл вскочил. Книга, которую хотел взять Куин, съехала с полки и с грохотом упала на пол. Вслед за ней рухнули еще четыре тома. Какой-то листок бумаги, покружившись в воздухе, упал к ногам Рансома. Он машинально поднял его и бегло осмотрел, собираясь тут же отдать обратно Куину, но вдруг что-то задержало его внимание. Рансом уже более внимательно изучил находку и нахмурился.
«5000 фунтов золотом и 55 000 фунтов в нумерованных банкнотах получены от господина Альфреда Рула и записаны на счет лорда Шелби Фолконера двадцать пятого числа июля месяца одна тысяча восемьсот пятого года от Рождества Христова. Ваш покорный слуга Ричард Корлисс, служащий Банка Англии».
Казалось, Рансом перестал дышать. Он продолжал сидеть, сжимая в руке бумажку, и его бросало то в жар, то в холод.
Пять тысяч золотом. И пятьдесят пять в банкнотах. Это было всего неделю назад! Предательство ранило его сильнее, чем это сделал бы острый клинок. Впервые с тех пор, как он повзрослел, Рансом не имел ни малейшего понятия, что делать. Он чувствовал себя опустошенным, беспомощным. Он поднял глаза, посмотрел на брата растерянным взглядом, а затем снова уставился на расписку.
– Что это? – спросила Блайз.
Рансом положил бумагу на стол. Ему стало неприятно к ней прикасаться. Он встал. Ему нужно было уйти отсюда и все обдумать, но Шелби уже тянулся к листку, перегнувшись через стол. Рансом наблюдал, как брат поднял документ и прочитал его.
В первый момент ничего не случилось. Затем вдруг Шелби изменился в лице, и Рансом не разобрал, искренне или нет брат хриплым голосом прошептал:
– О Господи… О Боже мой! Что это?
Он поднял взгляд на Рансома. Рансом не понял, какие чувства выражает его лицо. Вдруг от лица Шелби отхлынула кровь, и он стал белым как полотно. Горло его как бы перехватило, будто он пытался что-то сказать, но не мог. Он смял бумагу и встал. Рансом не стал дожидаться, что будет дальше. Неожиданно он почувствовал себя трусом, не способным встретить врага лицом к лицу и не готовым к открытой схватке. Отодвинув стул, он вышел и захлопнул за собой дверь.
В тускло освещенном коридоре внимание его привлек лакей, стоявший у дверей. Рансом колебался. Он хотел отдать приказ, но опасался, что не сможет произнести нужные слова. Закрыв глаза, он пытался сложить воедино кусочки разбитой иллюзии.
– Разбудите мистера Коллетта, – наконец проговорил он. – Скажите, чтобы он приставил… – Рансому пришлось сделать усилие, чтобы выговорить это неприятное слово, – охранника… к лорду Шелби. На круглые сутки. Мой брат… – каждое слово давалось ему с огромным трудом, – не должен покидать дом.
Лакей бесстрастно кивнул:
– Да, ваша светлость, – сказал он и отправился исполнять приказание.
Рансом шел по коридору и чувствовал, что силы покидают его. Тень за мраморной колонной показалась ему убежищем. Как бездомная дворняга, он спрятался туда и прижался щекой к камню. Только сейчас стало проходить оцепенение после испытанного потрясения, и его охватила мучительная боль.
Хлопнула дверь салона, и стук каблуков Шелби эхом разнесся по коридору. Он прошел мимо Рансома, но увидел его и остановился.
– Это неправда, – сказал Шелби.
Рансому хотелось бы в это поверить. Это было единственное желание, которое он сейчас испытывал. Казалось, он не в силах был ни говорить, ни двигаться, ни думать. Он просто стоял и молча смотрел на Шелби.
– Мой человек доставил Рулу твой чек. – Шелби стоял прямо, заложив руки за спину. Отблеск свечи подчеркивал его красивый профиль и золотом окрашивал волосы, – и я получил обратно свои расписки. Я передал их тебе. Я сделал все так, как и обещал. А это… то, что ты видел… – он протянул смятую бумагу, – я понятия не имею, что это такое и откуда оно взялось. С тех пор как ты рассказал мне, кто такой Рул, я больше не брал у него никаких денег. Богом клянусь, Рансом.
– Да, – ответил Рансом. – Тебе в любом случае пришлось бы так сказать, верно?
Шелби мрачно усмехнулся:
– В любом случае?
– Да, в любом. Предатель ты или жертва обмана – и так, и так тебе пришлось бы настаивать на своей невиновности.
– Ты мне не веришь….
– Шелби, – Рансом медленно выдохнул, – я не могу себе позволить снова поверить. Больше уже не могу.
– Всего лишь из-за этого? – воскликнул Шелби. Он кинул бумагу на пол и сделал шаг вперед. – Я не могу позволить тебе так ко мне относиться.
Рансом выпрямился. Он был на дюйм выше Шелби и воспользовался этим. Низким голосом, четко произнося каждое слово, он сказал:
– Ты будешь терпеть все, что я посчитаю нужным, брат. Подозрений в отношении тебя слишком уж много. Их хватит, чтобы опустить на твою шею топор. Только попробуй ослушаться меня, и я забуду о семейной чести и сделаю то, что сделал бы любой чиновник короля – предоставлю властям все улики.
– Семейная честь! – прошипел Шелби. – Начиная с какого века мы так беспокоимся о ней?!
Рансом смотрел прямо в полные ярости глаза Шелби:
– Ну-ка, расскажи мне. Расскажи мне все сам, Шелби.
Брат не выдержал и опустил глаза, но тут же снова взглянул на Рансома:
– Так, значит, ты думаешь, я получаю деньги от Бонапарта? Думаешь, за эти шестьдесят тысяч я продал Мерлин этому проклятому корсиканскому пирату?
– Он этого не д-д-д-делал! – Коридор осветился светом из открывшейся двери салона. В проеме стоял Вудроу, и хрупкая фигурка его отбрасывала на пол длинную тень. – М-м-м-мой п-п-п-а-а-п-па этого не д-д-делал!
– Мистер Вудроу! – За спиной мальчика показался мистер Пилл. Голос его звучал взволнованно. – Этот разговор вас не касается, милое дитя. Простите меня, ваша светлость, но, может быть, мне стоит попросить маму мальчика отвести его в спальню?
– В этом нет необходимости. – В коридор вышла Жаклин и взяла Вудроу за руку. Но, вместо того чтобы пойти к лестнице, она вместе с ним встала рядом с Шелби. – Я, так же как и Вудроу, хочу услышать обвинения против его отца.
Рансом посмотрел в сторону холла. Все присутствующие там постепенно перебирались в холодный мраморный коридор. Он выругался про себя.
– Вас это не касается, мадам! – воскликнул Шелби, взбешенный не меньше, чем Рансом.
Жаклин склонила голову. Ее прекрасные фиалковые глаза спокойно смотрели на него.
– Нет, касается.
– Почему? – Он на шаг отодвинулся от нее и поклонился всем остальным. – Жаждешь увидеть, как меня повесят? Изложи им суть дела, брат. Здесь есть уже и судья, и присяжные, чтобы меня осудить.
– Шелби, – предупреждающим тоном сказал Рансом.
– Нет уж, давайте приступим! Я сам начну. Дело очевидное, ваша светлость, улики неопровержимы. – Шелби безнадежно махнул рукой. – Ты сам так говорил минуту назад! Прежде всего необходимо понять, какую ценность представляет наша рассеянная Мерлин и почему ты ее сюда привез. Затем…
Рансом поймал Шелби под руку:
– Остановись.
Шелби рванулся от него, ноздри его дрожали от гнева.
– Нет уж, пусть все услышат! Они имеют право узнать, кого ты пригрел на груди. Теперь послушай: фургон жестянщика… кто привел ее туда? Это был я. Я заманил ее рассказом о шестеренке, и она попала прямо в ловушку, так ведь? – Голубые глаза его сверкали. – И я сам накачал себя зельем, разумеется! Чтобы отвести подозрение. Но главной уликой является, конечно, церквушка. Ведь кто еще знал о ней? Только ты, я и Блайз!
– Нет! Папа… – Вудроу попытался схватить его за рукав, но Шелби отстранился.
– Мы втроем поклялись хранить эту тайну. Но стал бы я хранить верность какому-то детскому обещанию? Вспомните всю историю моей жизни, дамы и господа, – с сарказмом усмехнулся он. – Вспомните о том, что я задолжал шестьдесят тысяч человеку, имевшему связи во Франции, и сделайте вывод сами. Ах да, есть еще одна улика – эта удивительная шляпа! Вы говорите, она моя? Ну как тут можно оправдаться? Правда, сам я никакой шляпы не терял. Но тем не менее она должна быть моей! Что ж, одной этой шляпы достаточно, чтобы считать дело закрытым!
– Ну так давай закроем его, – мрачно сказал Рансом.
Шелби повернулся и с презрением посмотрел на него:
– Теперь тебе неловко? Тебе было так важно высказать обвинения наедине?
– Единственное, что для меня важно, – это вернуть мою жену. И проследить за тем, чтобы всех негодяев, из-за которых она была в опасности, поймали и четвертовали. Если ты виноват, брат, то дни твои сочтены. Жить тебе осталось недолго.
– Но он не виноват! – закричал Вудроу. – Это не папа. Все вокруг знали о том, как мисс Мерлин мечтала найти эту шестеренку. И к тому же не только он знал про старую церковь! Я видел там тетю Блайз, и она показывала ее майору О’Шонесси…
– Вудроу! – торопливо воскликнула Блайз. – Ах ты, маленький звереныш, ты же мне поклялся…
– Но я же не просто так говорю! Это же важно, разве ты не понимаешь? Он думает, что это мой папа обманул мисс Мерлин и закрыл ее в церкви, но это же был не он!
– Ох, я упаду в обморок. – Блайз прикрыла руками глаза и простонала: – Шелби!
Он с усмешкой посмотрел на нее, но не двинулся с места, когда она качнулась:
– Что это? Новые показания?
– Мама! – Блайз упала на колени. – Ох, мне нездоровится. Помогите!
Рядом с ней быстро опустился на колени Куин и положил ее голову к себе на плечо.
– Дорогая, – успокаивал ее он, – все в порядке, все хорошо. Не бойся, любовь моя.
Блайз заплакала и прижалась щекой к его груди.
