Текст книги "Призраки не лгут"

Автор книги: Ларс Кеплер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 32 страниц) [доступный отрывок для чтения: 12 страниц]

Глава 9

Комиссар уголовной полиции Йона Линна стоял у окна в номере гостиницы в Свеге. Четыреста пятьдесят километров к северу от Стокгольма. Рассвет был сырым и холодным, на Эльвгатан не горел ни один фонарь. Долго еще ждать того часа, когда комиссар узнает, нашел он наконец Розу Бергман или нет.

Серая рубашка расстегнута и свисает на черные костюмные брюки. Светлые волосы, как всегда, взлохмачены, пистолет в кобуре лежит на кровати.

Время от времени Йону приглашали в разные экспертные группы, но он так и остался на оперативной работе в уголовной полиции. Йона многих раздражал тем, что всегда шел своим путем, но менее чем за пятнадцать лет он раскрыл больше запутанных преступлений, чем любой другой скандинавский полицейский.

Прошлым летом комиссар попал под служебное расследование: он предупредил крайне левую экстремистскую группировку о готовящемся рейде службы безопасности. В результате его отстранили от решения некоторых рабочих задач до официального окончания следствия.

Те, кто вели расследование, понимали: если для возбуждения уголовного дела найдется хоть малейшая причина, придется связываться с главным окружным прокурором из отдела по делам полиции.

Обвинения были вполне серьезны, но Йону сейчас не заботили ни временные трудности, ни репрессии.

Его мысли вертелись вокруг старухи, что увязалась за ним возле церкви Адольфа Фредрика и передала привет от Розы Бергман. Худые руки показали ему две старомодные карты из колоды для игры в «кукушку».

– Вот это – вы, верно? – полюбопытствовала старуха. – А это – венок, венец невесты.

– Что вам нужно? – спросил тогда комиссар.

– Мне – ничего. Но Роза Бергман просила передать вам привет.

У комиссара тяжело забилось сердце, но он заставил себя пожать плечами и вежливо сказать:

– Это какая-то ошибка. Я не знаю никакой…

– Она спрашивает, зачем вы делаете вид, что ваша дочь погибла.

– Мне очень жаль, но я не понимаю, о чем вы. – И Йона улыбнулся.

Улыбнулся, но его голос стал отчужденным, холодным, словно из-под земли. Слова женщины растревожили его, ему захотелось вцепиться в ее тощие руки и заставить сказать, в чем дело. Но комиссар только спокойно произнес: «Мне пора», – и повернулся, чтобы уйти. В этот момент мигрень ножом воткнулась ему в мозг через левый глаз, и предметы поплыли, окруженные игольчатыми мерцающими кругами.

Когда в глазах немного прояснилось, комиссар увидел, что вокруг него собралась толпа. Люди расступались, пропуская врача «скорой помощи».

Старуха исчезла.

Йона сказал старухе, что не знает, кто такая Роза Бергман, что она ошиблась. Но он солгал.

Он отлично знал, кто такая Роза Бергман.

Он думал о ней каждый день. Он думал о ней, но она не должна была знать о нем. Узнай она о нем что-нибудь – и это будет означать, что произошла смертельно опасная ошибка.

Через несколько часов Йона покинул больницу и тут же занялся поисками Розы Бергман.

Необходимо было искать ее в одиночку, и комиссар взял отпуск.

Если верить официальным базам данных, в Швеции нет никого по имени Роза Бергман, но в Скандинавии проживает больше двух тысяч человек по фамилии Бергман.

Йоне ничего не оставалось, кроме как засесть за бумажные архивы регистрации по месту жительства, и он уже две недели просматривал базу за базой. В начале двадцатого века такой регистрацией занималась церковь, но в 1991 году регистрация перешла в ведение налогового управления и с тех пор велась при помощи компьютера.

Йона начал с Южной Швеции. Он сидел в государственном архиве в Лунде, поставив перед собой картонный стаканчик с кофе, и искал Розу Бергман в картотеке, просматривая даты рождения, приходские книги крещений. Потом перешел к Висбю, Вадстене и Гётеборгу.

Был он и в Упсале, и в огромном архиве Хернёсанда, где просмотрел не одну сотню страниц.

Глава 10

Накануне вечером Йона работал в архиве Эстерсунда. Помещение наполнял сладковатый запах старых книг, ветхой, засаленной бумаги и картонных папок. Солнечные лучи медленно бродили по высоким стенам, отражались в стекле замерших часов с маятником и продолжали свой путь.

Перед самым закрытием Йона нашел в списках девочку, которая родилась восемьдесят четыре года назад; при крещении, происходившем в Херьедалене, в лене Емтланд, девочка получила имя Роза-Майя. Родителей девочки звали Кристина и Эверт Бергман. Йона не смог найти никаких упоминаний об их бракосочетании, но мать девочки родилась в том же приходе за девятнадцать лет до рождения дочери и звалась Кристиной Стефансон.

Комиссару понадобилось три часа, чтобы отыскать восьмидесятичетырехлетнюю женщину по имени Майя Стефансон в доме престарелых в Свеге. Было уже шесть часов вечера, но Йона сел в машину и отправился в Свег. Когда он приехал, обитатели дома уже легли спать, и в пансионат его не пустили.

Йона решил заночевать в гостинице «Лилла-Хотеллет». Он уснул было, но проснулся в четыре часа – и с того времени стоял у окна, дожидаясь утра.

Комиссар был почти уверен, что нашел Розу Бергман. Она сменила свою фамилию на девичью фамилию матери, а второе имя сделала основным.

Комиссар посмотрел на часы: пора. Он застегнул пиджак, вышел из номера, миновал стойку администратора и оказался на улице поселка.

Дом престарелых Бловинген оказался группой домиков, покрытых желтой штукатуркой, с ухоженным газоном, по которому тянулась дорожка, и скамейками для отдыха.

Йона открыл дверь одного из домиков и пошел по коридору с лампами дневного света на потолке и с закрытыми дверями канцелярии и кухни, едва удерживаясь, чтобы не побежать.

Она не должна была найти меня, не должна была меня узнать; что-то пошло не так.

Йона никогда не говорил о том, как он пришел к своему одиночеству, но причины этого одиночества он не забывал ни на минуту.

Его жизнь сгорела, как магний, полыхнула – и ничего не осталось. Белая вспышка – и тлеющий пепел.

В гостиной, уставившись в цветную картинку на экране телевизора, стоял невысокий мужчина лет восьмидесяти. Шла утренняя передача; телеповар подогревал в сотейнике кунжутное масло, рассказывая о разных способах обновить традиционные блюда из раков.

Старик обернулся, прищурился на Йону и скрипучим голосом спросил:

– Андерс? Это ты, Андерс?

Комиссар ответил со своим мягким финским акцентом:

– Меня зовут Йона, я ищу Майю Стефансон.

Старик таращился на него слезящимися глазами в красных кольцах.

– Андерс, мальчик мой, послушай-ка. Помоги мне выбраться отсюда. Здесь одно старичье.

Старик стукнул сухим кулачком по подлокотнику дивана, и тут в комнату вошла медсестра.

– Доброе утро, – сказал Йона. – Я приехал навестить Майю Стефансон.

– Вот и хорошо. Однако должна предупредить, что у Майи прогрессирует слабоумие. Стоит недоглядеть – и она уходит отсюда. Прошлым летом до самого Стокгольма добралась.

Сестра провела Йону по недавно вымытому коридору с приглушенным светом, открыла какую-то дверь и ласково позвала:

– Майя!

Глава 11

Старушка застилала постель. Когда она подняла глаза, Йона тут же узнал ее. Это она увязалась тогда за ним возле церкви Адольфа Фредрика. Это она показала ему карту из «кукушки». Она сказала, что Роза Бергман передает ему привет.

У Йоны тяжело забилось сердце.

Только эта старуха знает, где находятся его жена и дочь, а вот о его собственном существовании ей не должно быть известно. Комиссар спросил:

– Роза Бергман?

– Да. – Старушка подняла руку, словно школьница.

– Меня зовут Йона Линна.

– Да. – Роза улыбнулась и с усилием шагнула навстречу.

– Вы передавали мне привет.

– Миленький, да я не помню. – И Роза уселась на диван.

Комиссар проглотил комок и подошел ближе.

– Вы спросили, почему я притворяюсь, что моя дочь погибла.

– Не надо вам так делать, – с упреком сказала старуха. – Это очень скверно.

– Что вы знаете о моей дочери? Вы что-нибудь слышали?

Но старушка только улыбалась с отсутствующим видом, и Йона опустил глаза. Он пытался мыслить трезво; подойдя к небольшим напольным часам и наливая кофе в две чашки, он заметил, что у него дрожат руки.

– Роза, это важно, – спокойно сказал комиссар, ставя чашки на стол. – Очень важно…

Роза несколько раз моргнула, а потом испуганно спросила:

– Вы кто? Что-то с мамой?

– Роза, помните маленькую девочку по имени Люми?

Ее мать звали Сумма, вы помогали им…

Йона замолчал, встретив беспокойный, полусумасшедший взгляд старухи.

– Зачем вы меня разыскали? – спросил он, уже понимая, что спрашивать бесполезно.

Роза Бергман уронила чашку на пол и расплакалась. Вошла медсестра, стала успокаивать ее.

– Идите, я выйду за вами, – тихо сказала она Йоне.

Потом они вместе шли по коридору, приспособленному для инвалидных колясок.

– Когда у нее обнаружилось слабоумие? – спросил комиссар.

– У Майи оно прогрессирует быстро… Первые признаки мы заметили прошлым летом, так что – примерно год назад… Раньше про такое говорили – «впадает в детство», и для большинства это почти правда.

– Если она… если у нее вдруг прояснится в голове… пожалуйста, дайте мне знать, – серьезно попросил комиссар.

– Иногда такое бывает, – кивнула медсестра.

– Сразу звоните мне. – И комиссар дал ей свою визитную карточку.

– Комиссар уголовной полиции? – удивилась женщина и прикнопила карточку над канцелярским столом.

Глава 12

Выйдя на свежий воздух, Йона глубоко, словно вынырнув из воды, вдохнул. Может быть, Роза Бергман хотела сказать ему что-то важное. Может быть, кто-то дал ей какое-то поручение. А старуха впала в маразм раньше, чем успела его выполнить.

Он так ничего и не узнает.

С тех пор как он потерял Сумму и Люми, прошло двенадцать лет.

Их последние следы растаяли вместе с разумом Розы Бергман.

Теперь все кончено.

Йона забрался в машину, вытер слезы, немного посидел с закрытыми глазами и повернул ключ зажигания. Пора было возвращаться домой, в Стокгольм.

Он уже успел проехать три мили к югу по шоссе Е 45, когда позвонил начальник Государственной уголовной полиции Карлос Элиассон.

– У нас убийство в интернате возле Сундсвалля, – напряженно сообщил он. – Тревожный звонок поступил утром, в самом начале пятого.

– Я в отпуске, – едва слышно ответил Йона.

– Тогда милости прошу на вечеринку с караоке.

– Как-нибудь в другой раз.

Дорога шла через лес. За деревьями серебристо поблескивало озеро.

– Йона, да что с тобой?

– Ничего.

В кабинете кто-то позвал: «Карлос!»

– Мне пора на заседание, но я хочу… Я поговорил с Сусанной Эст, и она утверждает, что полиция Вестерноррланда не будет официально обращаться в Государственную уголовную полицию.

– Так зачем ты мне звонишь?

– Я сказал ей, что мы пришлем наблюдателя.

– Мы же никогда никуда наблюдателей не посылаем?

– А теперь вот пошлем. – Карлос понизил голос. – К сожалению, это очень щекотливый момент. Вспомни капитана хоккейной сборной, Янне Свенссона… газеты без конца писали о некомпетентности полиции.

– Потому что так и не нашли…

– Об этом молчи, это первый крупный провал Сусанны Эст с тех пор, как она стала прокурором. Я не говорю, что газетчики правы, но ты в тот раз был очень нужен полиции Вестерноррланда. Они сами оказались слишком медлительны, слишком держались за инструкции и упустили время… обычное дело, но газетчики такое любят.

– Я больше не могу говорить. – Йона решил закончить разговор.

– Ты знаешь, я не стал бы тревожить тебя, если бы речь шла просто о смертельном случае. – Карлос вздохнул. – Но об этом деле, Йона, будут писать газеты… убийство страшное, чудовищно жестокое, кровавое… телу девочки придали особую форму.

– Как это? Что значит «телу придали форму»?

– Она лежит на кровати, закрыв лицо руками.

Йона молчал, держа левую руку на руле. За окнами мелькали деревья. Карлос дышал в телефон, в кабинете слышались голоса. Йона, не говоря ни слова, свернул с Е 45 на Лусвеген, дорогу, ведущую на восток, к побережью. Комиссар направился в Сундсвалль.

– Йона, пожалуйста, поезжай туда – и все… Помоги им, подтолкни к самостоятельному расследованию… Хорошо бы – пока о деле не начали писать газеты.

– Так я больше не наблюдатель?

– Нет, наблюдатель… Просто будь там поблизости, наблюдай за ходом расследования, подкинь тамошним полицейским идею-другую… Только помни, ты сейчас не можешь участвовать в оперативной работе.

– Потому что я под служебным расследованием?

– Главное – держись в тени.

Глава 13

Севернее Сундсвалля Йона повернул на восемьдесят шестое шоссе, уходящее в глубину полуострова параллельно реке Индальсэльвен.

Через два часа он оказался у затерянного в лесной глуши интерната.

Комиссар сбросил скорость и свернул на узкую грунтовую дорогу.

Солнечные лучи пробивались сквозь кроны высоких сосен, струились между стволов.

Мертвая девочка, думал Йона. Пока все спали, кто-то убил ее и положил в постель. По мнению местных полицейских, убийство было крайне жестоким. Подозреваемого у них не было, искать следы на дорожке было уже поздно, но о преступлении сообщили всем полицейским лена. Предварительным расследованием руководил комиссар Улле Гуннарссон.

Было почти десять часов, когда Йона вылез из машины возле полицейского ограждения. В канаве гудели насекомые. Перед лесом открывалась большая поляна. На склоне холма, спускавшемся к озеру Химмельшён, влажно блестели кроны деревьев. На обочине дороги помещалась металлическая табличка, на которой значилось: «Бригиттагорден, интернат для подростков, помещенных под особый медицинский надзор».

Йона подошел к выкрашенным красной краской домикам – они, как и пансионат для престарелых, окружали площадку. Перед домиками стояла «скорая помощь», три полицейских автомобиля, белый «мерседес» и еще три машины.

Непрерывно лаяла собака, привязанная к дереву.

Немолодой мужчина с усами, как у моржа, с пивным животом и в измятом льняном костюме стоял перед административным зданием. Он заметил Йону, но не сделал ни малейшего движения, чтобы поздороваться. Вместо этого он, лизнув бумагу, свернул себе папиросу. Йона перешагнул еще одну ленту ограждения, и мужчина сунул папиросу за ухо.

– Я наблюдатель от Государственной уголовной полиции, – представился Йона.

– Гуннарссон. Комиссар.

– Предполагается, что я буду наблюдать за ходом расследования.

– Если только наездами из Стокгольма. – Человек с папиросой неприязненно посмотрел на комиссара.

Йона взглянул на большой дом. Криминалисты были уже на месте. Свет прожекторов заливал комнаты, и окна неестественно сияли.

Из дома, прижимая руку ко рту, вышел полицейский с серо-белым лицом. На крыльце он споткнулся, схватился за стену, наклонился, и его вырвало в заросли крапивы у бочки с водой.

– Зайдете в дом – с вами то же самое будет. – Гуннарссон улыбнулся Йоне.

– Что нам известно?

– Да ни фига нам не известно… Тревожный звонок поступил ночью, звонил куратор Бригиттагордена… его зовут Даниель Грим. В четыре часа. Грим спал у себя дома, в Сундсвалле, на Бруксгатан. А сначала ему самому позвонили отсюда… Он не особенно много знал, когда звонил в диспетчерскую. Сказал только, что девчонка кричала про море крови.

– Значит, звонили сами девочки?

– Да.

– Но не в диспетчерскую, а куратору в Сундсвалль.

– Именно.

– Здесь ведь должен находиться ночной персонал?

– Нет.

– Разве?

– Наверное, должен, – утомленно сказал Гуннарссон.

– Кто из девочек звонил куратору?

– Одна из старших воспитанниц. – Гуннарссон заглянул в свой блокнот. – Каролина Фурсгрен ее зовут… Но, насколько я понял, тело нашла не она, а… здесь такой беспорядок, многие девчонки заглядывали в изолятор. Черт знает какая гадость, должен сказать. Одну девчонку пришлось отправить в местную больницу. У девицы была истерика, и бригада «скорой» решила, что так будет надежнее.

– Кто прибыл на место первым? – спросил Йона.

– Двое полицейских… Рольф Викнер и Сонья Раск. А я сам был здесь… скажем, без четверти шесть и тогда же позвонил прокурорше… Она, естественно, чуть не обоссалась и давай названивать в Стокгольм… Вот вас и накачали нам на шею. – И Гуннарссон неприязненно улыбнулся Йоне. Комиссар спросил:

– Кого-нибудь подозреваете?

Гуннарссон длинно вздохнул и менторским тоном произнес:

– Мой долгий опыт подсказывает мне, что лучше предоставить расследованию идти своим чередом… Надо найти людей, начать слушать свидетелей, проверить подлинность улик…

– Можно зайти в дом посмотреть? – Йона глянул на дверь.

– Я бы не советовал… скоро будут фотографии.

– Мне надо посмотреть на девочку, пока ее не унесли.

– Там какое-то тупое зверство, очень жестокое. Преступник – взрослый, очень агрессивный. Жертву после смерти положил в ее собственную постель. И все по-тихому. Потом уже одна девица пошла в туалет и наступила в лужу крови, которая вытекала из-под двери.

– Кровь была теплая?

– Слушайте… с девчонками не так уж легко, – замялся Гуннарссон. – Они напуганы и все время как бешеные, неуправляемые, полицейских не слушают, только орут на нас и… Им тут понадобилось пройти за ограждение, забрать кое-что из комнат – айпод, гигиеническую помаду, куртки, а когда мы отводили их в другой корпус, поменьше, две девчонки удрали в лес.

– Как удрали?

– Мы их уже нашли, но… надо бы, чтобы они сами вернулись. А они валяются на земле и требуют, чтобы им дали прокатиться на плечах Руффе.

Глава 14

Йона надел защитный костюм, поднялся по ступенькам и вошел в дом. В прихожей жужжали прожекторы, воздух уже нагрелся. Мощные лампы освещали каждый уголок. В воздухе мягко толклись пылинки.

Комиссар медленно приблизился к табличкам с номерами, которые криминалисты уже расставили на широких половицах. Какая-то доска упала на пол, и осколки стекла сверкали под ярким светом. Кровавые отпечатки сапог шли по коридору к входной двери и обратно.

В доме сохранился старинный крестьянский дух. Трафаретные рисунки на стенах светились, бледно-разноцветные, и традиционные далекарлийские крупные цветы и небывалые растения извивались по стенам и дымоходам.

В глубине коридора криминалист по имени Джими Шёберг светил на черный стул зеленой лампой – он уже нанес на стул раствор, помогающий обнаружить следы крови.

– Кровь? – спросил Йона.

– На этом стуле – нет, – пробормотал Джими и продолжил свои поиски при помощи зеленого света.

– Нашли что-нибудь неожиданное?

– Эриксон звонил из Стокгольма, велел даже мушиного дерьма не трогать, пока Йона Линна не даст отмашку, – улыбнулся техник.

– Весьма благодарен.

– Так что, по-хорошему, мы еще и не начинали. Расставили эти чертовы метки, всё сфотографировали, засняли на камеру и… я позволил себе взять на ватную палочку образец крови из коридора, отправлю в лабораторию.

– Отлично.

– А Сири сняла отпечатки в прихожей, пока они не пришли в негодность…

Криминалист Сири Карлссон сняла латунную ручку с двери изолятора. Она аккуратно положила ручку в бумажный пакет и подошла к Йоне и Джими.

– Он пришел одним глазком глянуть на место преступления, – пояснил Джими.

– Там что-то чудовищное. – Рот Сири был закрыт маской. Глаза усталые, испуганные.

– Это понятно.

– Может, лучше посмотрите фотографии? – предложила Сири.

– Это Йона Линна, – сообщил ей Джими.

– Простите, я не знала.

– Я просто наблюдатель.

Сири опустила глаза. Когда она снова подняла взгляд, под глазами появилась краснота.

– О вас все говорят. А я хочу сказать… я… мне наплевать на это служебное расследование. Работать с вами – это очень здорово, по-моему.

– Я тоже рад сотрудничеству.

Комиссар стоял неподвижно, слушая, как жужжат лампы, и внутренне собирался с силами. Выдержать впечатление, не поддаться порыву отвести взгляд.

Глава 15

Йона приблизился к нише в стене, к двери без ручки.

Замок с ключом остался на месте.

Комиссар на мгновение закрыл глаза, а потом вошел в изолятор.

Тихо; все залито ярким светом.

Нагретый воздух был насыщен запахом крови и мочи. Комиссар заставил себя сделать вдох, чтобы ощутить и другие запахи: влажного дерева, пропитанной потом простыни, дезодоранта.

Потрескивал раскаленный металл прожекторов. Сквозь стены доносился приглушенный собачий лай.

Комиссар замер, не позволяя себе отвести взгляда от тела на кровати. Он задерживался на каждой детали, хотя ему так хотелось выйти из этой комнаты, выйти из этого дома, на свежий воздух и дальше, в лесную полутьму.

Кровь струилась по полу, забрызгала прикрученную к полу мебель и украшавшие стены бледные рисунки на библейские сюжеты. Кровь забрызгала потолок, попала на лишенный двери туалет. На кровати лежала худенькая девочка, едва подросток. Кто-то положил ее на спину, а ладони пристроил на лицо. На девочке были только белые хлопчатобумажные трусы. Грудь закрыта локтями, лодыжки скрещены.

Йона почувствовал, как заколотилось сердце, ощутил, как кровь понеслась по сосудам прямо в мозг, как застучало в висках.

Комиссар заставил себя не отводить глаз, замечать все. Заставил себя думать.

Лицо девочки закрыто.

Словно она испугалась, словно не хочет видеть преступника.

Убийца не сразу уложил ее на кровать.

Сначала он несколько раз ударил ее чем-то тяжелым в лоб и темя.

Она была просто маленькой девочкой. Наверное, она смертельно испугалась.

Еще недавно она была ребенком, но жизнь привела ее в эту комнату, в интернат для трудных подростков. Может, ей просто не повезло с родителями и приемной семьей. Может, кто-то решил, что здесь ей будет лучше.

Йона задерживал взгляд на каждой отвратительной детали, пока не почувствовал, что больше не выдержит. Он на миг закрыл глаза, вызвал в памяти лицо своей дочери, могильную плиту, под которой не она. Потом комиссар открыл глаза и стал осматривать место преступления дальше.

Все указывало на то, что жертва сидела на стуле за столиком, когда преступник набросился на нее.

Йона попытался представить себе движения, из-за которых кровь так разбрызгалась.

Каждая капля крови, пролетая по воздуху, принимает форму шарика диаметром пять миллиметров. Если капля меньше, это значит, что кровь разбрызгивается с очень высокой скоростью и разлетается на мелкие капли.

Вот что известно о том, как брызжет из тела кровь.

Йона встал на плиты перед столиком. Наверное, именно здесь несколько часов назад стоял убийца. Девочка сидела на стуле по другую сторону стола. Комиссар изучил узор, образованный брызгами крови, повернулся назад и стал рассматривать кровь высоко на стене. Орудие убийства раз за разом отводили назад, чтобы размахнуться и ударить сильнее, каждый раз орудие чуть меняло направление, и кровь каждый раз попадала на новый участок стены.

Йона оставался на месте преступления дольше, чем любой другой. И все-таки он еще не готов был уйти. Он снова подошел к лежащей в кровати девочке, остановился, рассмотрел пупок с пирсингом, отпечаток губ на стакане с водой, заметил, что девочка свела большую родинку под правой грудью, увидел светлые волоски на голенях и желтеющий на бедре синяк.

Комиссар осторожно наклонился. От голого тела исходило еле ощутимое, сохранившееся до сих пор тепло. Йона посмотрел на прижатые к лицу руки и заметил, что девочка не царапала своего убийцу – под ногтями не осталось частиц кожи.

Комиссар отступил на несколько шагов и снова посмотрел на девочку. Белая кожа. Руки на лице. Скрещенные лодыжки. На теле почти нет крови. В крови только подушка.

В остальном – чисто.

Йона оглядел комнату. За дверью – полка с двумя крючками для одежды. На полу, под полкой, спортивные туфли с комочками белых носков; на крючке линялые джинсы со штрипками, черный пуловер и джинсовая куртка. На полке лежал маленький белый лифчик.

Йона не стал трогать одежду. Кажется, на ней крови не было.

Видимо, девочка разделась и повесила свои вещи до того, как на нее напали.

Почему же на ее теле нет крови? Ведь она должна была защищаться. Но чем? Ничего подходящего в изоляторе не было.