Текст книги "Красные Орлы (СИ)"

Автор книги: Лариса Шубникова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 12 страниц)

  Машка рассеяно беседовала с родителями, все время оглядываясь на полочку стеллажа. На ней папа оставил ключи от машины и бумажник с документами. Она может, и не хотела думать о Юре, но он прислал адрес, и мозг Машкин заработал на всю мощность свою. Мама и папа лягут спать, а она быстро съездит на машине до Юры, скажет ему все и вернется. Да, она прекрасно себя обманывала, ровно так же, как это было и в Москве. «Вот в последний раз! В самый пресамый последний!» – это и была ее многолетняя мантра.

  Дождалась, пока мама и папа уснут в ее спальне, вскочила с дивана и оделась тихонько. Подхватила ключи и бежать. Постаралась закрыть дверь тихо и понеслась к калитке. Выпорхнула очумевшей птичкой на улицу и к машине.

– Молодец, Кан. Правильное время выбрала. Народу ноль, спят все, – голос Мишкин прозвучал кошмарно и жутко, Машка подпрыгнула и остановилась у машины, спрятав ключи за спину.

– Ты не спишь. Интересно, почему? – говорили тихо, и это само по себе было страшно.

  Ругань и подколы, те, что были между ними, все сейчас казались легкой шуткой по сравнению с назревающим конфликтом. Таким, после которого люди не говорят больше друг с другом, принимая в сердца ненависть, а в души мрак.

– Да вот дай, думаю, посмотрю на победу чувств над разумом, – Волохов оскорблял, знал это, но и сдержаться не мог.

 Опять эти ее глаза, опять бежит сломя голову к другому. Да, к другому!! Бушевала в нем страшная, черная ревность, скручивала плечи, заставляла сжимать кулаки.

– Нравятся шоу? Так смотри, я не против, – дернулась Машка от его оскорбительных слов и открыла дверцу машины.

– А что ж только смотреть, а, Кан? Я еще и поучаствовать хочу. Вызвали тебя? Отлично. Подготовилась? Эпиляция, бельё красное? Что уставилась? Девочки по вызову должны выглядеть аппетитно. Так –то я и сам могу тебя подвезти. Сутенерское дело не хитрое. Привез, деньги взял и жди. О, забыл, тыж  за так. Ну да ладно, по дружбе сделаю бесплатный рейс, – говорил тихо, выплевывая из себя страшные слова.

  Он знал, что неправ, но остановиться не мог. Так же, как и Машка. Ревность выжигала, понукала его сильно, как и Машку тянула любовь. Противостоять сложно. Вот и лился поток оскорблений, сметая на своем пути доводы рассудка, привитые хорошие манеры, милосердие, в конце концов. А Маша дергалась от каждого его слова, будто принимала на себя удар за ударом.

– Пошёл вон, – тихий, полный ненависти ее голос прозвучал в ночи,– Ты не имеешь права говорить мне все это.

– Права, может, и не имею. Но имею мнение и его высказываю. Так что, мне сходить за машиной? Не волнуйся, довезу в целости и сохранности. Туда и обратно. Вы же скоренько, да? Значит, много времени не займет, еще и выспаться  успею.

– Никогда больше не подходи ко мне. Я ненавижу тебя. И голос твой ненавижу и лицо твое. Ты отвратителен, – она говорила от всей души сейчас.

  Волохов принял эту пулю, почти погиб, но продолжил.

– А ты нет? Посмотри на себя. Ты никого и ничего не видишь, не замечаешь. Жизнь твоя, паскудная, так и пройдет около него. Этого хочешь? Давай, езжай. Только знай, Кан, вокруг тебя тоже люди и им тоже может быть хреново. Вали на случку, – презрительно сплюнул на землю и ушел.

  Он не помнил, как добрался до дома,  дошел до дивана и упал на него. Одно только спасло– он так и не услышал работающего мотора машины родителей Занозы.

  Машка не смотрела вслед уходящему Волохову… Она разглядывала ключи в своей ладони. Это был прямой, короткий путь к Юрке. Но где–то глубоко в ней поднимался протест. Он вился воронкой, набирал силу, захватывал ее и вылился в тяжелые, тихие рыдания. Она уже не думала о Юрке, только о Волохове.

  Это был тот случай, когда ненависть пересилила любовь. Она захлопнула дверцу машины, пошла к дому, стараясь не разбудить родителей, и плакала на своем диване до тех пор, пока сон ее не забрал к себе, пощадив раненую девочку. Унял слезы, дал забвение и рассеял мрак ненависти и потери.

Глава 14

– Мася, ты чего такая бледненькая? Спала плохо? Это потому, что мы с папой кровать твою заняли. А мы выспались! Такой воздух здесь. Такая тишина. Прав был Мишенька, когда говорил, что Красные Орлы чудесное место, – мама приготовила вкусный завтрак и теперь вся семья сидела за столом.

  Маруся передернуло от одного упоминания о «Мишеньке»! Нет, она не плевалась ядом,  понимая, что Волохов где –то прав, но обижена была очень сильно. Злилась. Настолько, что забыла о Юрке и о том, что он ее ждал, вероятно. Впрочем, Юра не написал и не позвонил, а это означало только одно – Мишка прав и Юрке все равно. А она– девочка по вызову! Но, не помогало. Прав, не прав, а выливать столько грязи на нее он права не имел и точка!

  После завтрака Машуля проводила родителей, помахала им в след и пошла домой, решать задачи. Точнее, одну задачу. Она дичайшим образом сердилась сейчас на Волохова, не хотела его видеть и думала над тем, уезжать ей или нет. Деревень много! Вон, в Зяблики возьмут работать! А с этим моральным уродом (это она о Мишке) она не желала находится в одном селе! Но, было и «но». Машке очень нравилось в Орлах…как ни странно. Она вспоминала разговор с Олегом Верещагиным и понимала, что согласна с его суждениями по всем пунктам. Здесь –дело. Настоящее, нужное и очень важное. А у Машки тут куча нерешенных задач и одна из них проклятущая полуавтоматическая линия. Вроде, заработала она, поначалу, а потом встала. Машка упрямо возилась с установкой, понимая, что есть конфликт оборудования и программного обеспечения. А в чем он, уразуметь не могла.

  Не в Машкином характере бросать начатое! Она сколотила банду коммунальщиков – Мазур, Гусанов и близняхи. Уже получила на складе стройматериалы, чтобы отделать домишко, в котором должна располагаться коммунальная служба населенного пункта. И что? Бросить все? Ага, щаз. Тут и с водопроводом беда – на Речной горячая вода с перебоями! И у нового моста надо перила выставить. И свиноферма еще не оборудована. И еще масса таких вот мелких и крупных проблем, которые нужно было решить. Уже не говоря о документации, которую ей, как главному инженеру, необходимо рассортировать, описать и заархивировать.

  Но заявление об увольнении написать очень хотелось. А еще больше хотелось швырнуть его в лицо уроду Волохову и залпануть по нему напоследок. Абсолютно нормальная реакция, верно? Но, Машка, не была истеричкой, исключая непонятные проявления при стычках с Волоховым, потому и решала для себя – где ей быть?

  Решала целый день. Он был последним выходным в череде майских праздников и завтра уж на работу идти. А вот с чем идти, с заявлением или наглой рожей? Машка честно пряталась ото всех до конца дня, даже в магазинку не бегала. Легла спать рано, проснулась, соответственно, тоже рано.

 Волохов не прятался. Он ходил по Орлам в надежде встретить Занозу и понять, что у той на уме. Впрочем, догадывался, что завтра утром ему на стол ляжет заявление об уходе, и только он и видел московскую фифу! Бродил Мишаня по селу и составлял планы. Как удержать? Как погасить конфликт? Как унять ее обиду? Как обнять, поцеловать? Тьфу, не о том!! Как показать Занозе, что он прав?! Да, оскорбил и нагрубил! Но прав был и стоял на своем! Сдаваться не желал.  Ну, Мишка же…Чё? Характер такой.

  Помаялись немного мультяшки, поразмыслили, день прошел и наступил следующий, рабочий.

  «Утресь» Машка подскочила бодро, приняла душ, позавтракала. Накрутила себя снова на счет поганого Волохова и написала заявление об уходе. Сжала листок в кулачишке и пошла в администрацию. Хлопнула калиткой своей, пуганув воробьев, и застыла «посередь» Свияжской.

  Черединцевы, в виде мужской составляющей, бодро переругивались на своем дворе. Дед Самбрера выводил Петручу и запрягал в тележку. Петухова жена громко будила семейство, приглашая к завтраку. Еленкина мама уже вешала белье на веревки. Машка стояла, смотрела на все это и понимала – блин, родное! Мое! Не хочу никуда! И хрена ему, Волохову, а не заявление об уходе! Скомкала листок, сунула в карман и пошла на разборки с боссом.

– Можно? – Машка нарисовалась на пороге кабинета, и Волохов сразу подобрался, даже сгруппировался, – Я минут десять займу.

– Заходи. Дверь прикрой, – Мишаня готов был к боям и крику, а этого и не произошло вовсе.

– Как скажешь, – прикрыла дверь и выдала, будто по писанному,  – Я благодарна тебе за вчерашнее внушение. Я никуда не поехала и чувствую в себе силы продолжать в том же духе. На этом я закрываю все разговоры и планы на счет «личной причины». Ничего такого больше между нами не будет. Ни личных бесед, ни приятельских отношений. Все только в рамках работы. Я не виню тебя за то, что ты имеешь на мой счет подобное мнение, но и не хочу водить дружбу с человеком, который ценит меня меньше, чем плевок под ногами. Я жалею, что доверилась тебе, но в то же время, ты мне и помог. Теперь по работе – я не могу наладить линию пока. По срокам сориентировать тоже не могу. Это большая проблема и я готова к твоим выговорам. Я буду работать с ней до тех пор, пока все не будет налажено. Затем, в планах водопровод на Речной. Это по крупняку. Есть мелкие задачи и их я планирую решать в рабочем порядке. Как только будет готово помещение для коммунальной службы, я перенесу свой рабочий кабинет туда. Я не хочу работать с тобой нос к носу. Чем меньше мы будем видеться, тем лучше.

  И стоит, смотрит. Волохов офигенски обрадовался ее решению остаться в Орлах, но все остальное было реальной «шляпой», жуткой и неприятной. Если она переедет из администрации, то он совсем видеть ее перестанет. Вот эту его мысль и подтвердила Машка, продолжив свою речь

– По поводу договора о еде, скажу сразу, выполнить не смогу. Если есть нужда, вычитай средства из моей зарплаты на свой харч. Домой ко мне не лезь, не пущу. Придешь ты, уйду я. Имей в виду, что я тебя терпеть не могу, собственно, как и ты меня. На работе это не отразится, а возможно, будет подмогой. Критика всегда помогала мне мобилизовать собственные ресурсы. Я, в свою очередь, обещаю, не поднимать на тебя голос, да и вообще, не слушать. Разумеется, кроме тех моментов, когда разговор идет о моих непосредственных обязанностях. Если есть возражения, я слушаю.

  Волохов, при всей своей злости, не мог не оценить ее адекватности. Ведь девчонка совсем, а нашла в себе силы унять свой характер и выдать оптимальное решение. Заноза, вот откуда ты такая взялась, а?

– С чего ты взяла, что я полезу в твой дом?

– Были случаи.

– Были и сплыли. По рабочему плану вопросов нет. Занимайся линией. Нужны допресурсы, сообщи, подумаю. Переезд в другое здание запрещаю. Все. Свободна, – Мишка очень хотел вызвать в Занозе хоть какую–то реакцию, кроме той, что видел.

  Машка отстранено смотрела на него. Ни злости, ни презрения, ни обиды. И это пугало его сильнее, чем, если бы Заноза вздумала пристрелить его или лупануть по голове табуреткой. Вот и говорил ей то, на что обычно гордая Машка реагировала криком и протестами.

  Она не среагировала! Никак! Вообще! Мишка изменился в лице и покрылся холодным потом. Слила…Она его просто слила и никогда не простит. Даже не смотря на свою адекватность и трезвые суждения! Да, ёкарный бабай!

– Как скажешь. Я могу идти?

– Иди, – после ее ухода, Мишка жадно выпил три стакана холодной воды и уселся в кресло, запустил две пятрени в волосы.

  Пошли трудовые будни. День за днем пытался Волохов найти подход к обожаемой Занозе, раз пять менял тактику и в «молоко». Нет, он не лез к ней с разговорами, не извинялся, не ходил по пятам с коровьими глазами, но изворачивался, как мог. То наезжал без причины, то требовал полного отчета, придирчиво изучая составленные ее документы, то вызывал к себе, а потом делал вид, что забыл зачем. Машка не бесилась, по крайней мере, вслух. И постепенно Мишаня начал впадать в тяжелое, мужицкое отчаяние. То, которое выражалось не так сильно, как женское, но точило и выпивало силу, требуя много выдержки и терпения.

  Машка злилась на него ужасно! По вечерам сидела на своем крылечке и бубнила без остановки! Иной раз и матерком, тем, что научилась у Черединцева –старшего. Вот в эту пору ей бы понять, что медленно, но верно эмоции, которые испытывала она по отношению к Юре, плавно сместились в сторону Мишки! Да не любовь!!! А постоянные мысли и воспоминания о Волохове. Думала она о Мишане куда чаще, чем о Юрке! Маруся радовалась, что боль от любви к Юре пошла по ниспадающей, а вот о том, что ей плохо при мысли о Мишке думать она не желала.

  А думалось… Вечером ходила на прогулки со своей бандой – Еленка, близняхи, Мазур – и вспоминала. Вот банька, откуда Мишка пёр ее на спине. А вот школа, о которой Мишка ее расспрашивал. А здесь он сшиб ее на пробежке. Когда одним утром увидела в магазине сырки, те что ели вместе на порожке администрации, сникла как –то. Начала уже догадываться, что без Волохова ей в Орлах не так хорошо, как казалось. Скучала, натуральным образом. По посиделкам с ним, по беседам и по тому, как Волохов понимал ее с полуслова. Даже по его улыбке, будь она неладна! Ходит теперь, как бирюк, злой и брови насуплены. Может, случилось с ним что, а? Машка терялась в догадках и не смотря на свою злость, как–то даже переживала о Мишке. Прав был дед Самбрера! Ой, прав!! Отходчивая!

  Миновал май, июнь пришел, теплый и ласковый. Без караульной жары и с приятными летними грозами. Зеленью окутало Красные Орлы и не только ею! Вечерами слышны были смех и вздохи влюбленных парочек. Машка то и дело натыкалась по углам и за баньками –сараюшками на целующихся парней и девчаток. Реагировала странно. Если с точки зрения анатомии, то, простите, секса не было у барышни долгонько. Может потому и смотрела она недобро на счастливую молодежь? Зависть? Ну, а чёж нет… Мазур пытался ухаживать, а Машка сказала ему твердое нет. Альбертик взгрустнул, но ее решение принял и постарался сдержать свои порывы.

  У Мишаньки тяжелее шло. Ему, знаете ли тоже, от долгого воздержания туго приходилось. А Заноза хорошела день ото дня. И бесила этой красотой и манила! Мишка дошел до того, что перестал закрывать дверь в свой кабинет. Машка – то свою никогда не запирала. Вот если сдвинуться немного в кресле, то в открытую дверь кабинета можно видеть Машкину макушку, которая торчала над монитором компа. Вот и буравил он взглядом ту макушку, пока Заноза не видела.

  Однажды взглядами столкнулись. Мишка своего не отвел, смотрел прямо, а Марусю слегка подкинуло, но она тоже как –то не смогла спрятать глазки и … Потом на Машку накатила злость и она снова нырнула за монитор, правда, не поняла с чего бы это щеки у нее загорелись? Не иначе Волохов мысленно проклинает. Глупая! Когда проклинают, горят ухи, а не щеки!

  Дня два спустя после «гляделок» село начало догадываться о положении дел. Приметили, что давно уж не было «концертов» от Волохова и Кан. С той Захаровской вечеринки как–то подзабыли селяне о коллективном решении «свести» Мишку и Машку. Сгруппировались на ментальном уровне и понеслось.

– Михал Андреич, доброго вечера. Погодка–то какая, а? Прямо в радость. Одна Маша Кан ходит печальная. Не из– за Вас ли? Раньше вроде вместе везде ходили, – отважная жена Протасова -среднего решилась первой сказать свое слово.

– Печальная? Не заметил, – и пошел подальше от бабы, чтобы не прожигать свой мозг еще больше.

– Манька, а чегой–то Волохов такой сердитый? Ты его выгнала что-ль? Смотри, дойдет мужик до ручки! Лови его потом в Краснухе! – смеялись работницы птицефермы, проходя ввечеру мимо Машкиного дома.

– Откуда мне знать, с чего он такой? Я ему не мамка, – отбрехивалась Маруся.

– Как с чего? Мужик глаз на тебя положил, а ты нос воротишь. Смотри, Мань, желающих на него много найдется! – и идут, смеются – заливаются.

  У Машки даже глазик дернулся. Вот ведь, глупые! Чего городят?!

  И все в таком роде до тех пор, пока Волохов не озверел и не гаркнул. Народ притих, но сплетенное жужжание усилилось в кулуарах! Неужто, правда, любовь случилась, но не состоялась? И селяне начали наблюдать внимательно, иной раз, забывая о своих делах.

– Илья, как там? – Мишка решил позвонить на фабрику после полудня и узнать о Кан.

  Она не появлялась в кабинете своем уже дня два и Мишка скучал. Реально! Сидел здоровый, взрослый мужчина, наделенный властью и полномочиями, умом и силой, а вздыхал, как пацанёнок. Милота, скажете вы? Ну, кому милота, а кому казнь египетская.

– Гоним шкафы под Дворец культуры и стулья. Все вывозится в срок, – Бекасов – младший не понял, что Волохова интересовало совсем другое.

– Хорошо. А как с новой линией?

– Как, как, ху..к! Марья возится, как ненормальная. Сидьмя сидит с ней. Сегодня разложила чертежи какие –то и говорит у нее смена «концепции». Уж не знаю, что это за концепция, но злится Машка капитально. Я, было, сунулся к ней, а она меня отбрехала и послала…э…ну, куда надо туда и послала.

– Понял тебя.

  Глубоким вечером попёрся на фабрику. Что? Не увидел Машку у дома, а стало быть, с работы еще не возвращалась. Ну и соскучился. Хоть на стенку лезь.

  Машка сидела на полу под линией, мордашка чумазая, волосы раскудрявились, сама ругается, но тихо, сквозь зубы. Мишка даже головой помотал, до того красивой она виделась ему. Вот иди, сгребай в охапку и целуй до смерти. Хоть до своей, хоть до ее. Неважно.

– Маш, помощь нужна? – Маша не ожидала прихода Волохова, дернулась, но в руки себя взяла скоро.

– Нет.

– Что так?

– Напомогался уже, – вот, если бы ругнулась, все бы лучше пошло, проще, а она тихо говорила, намекая на его советы по «личной причине».

– Сейчас речь идет о фабрике. Линию надо запускать.

– Я знаю и все для этого делаю. Ты мне не помощник.

– Я тебе вообще никто, – выплюнул в сердцах Волохов.

– Вот, вот. Поэтому, Никто, иди отдыхать. Справлюсь, – говорила, а самой жалко было.

  Так хотелось поболтать, послушать Мишку. Он всегда давал ей дельные советы, поддерживал. Но, гордость пересилила, она голову опустила и стала ковырять рельсу, хоть большой надобности в том и не было.

– Дуришь?!!! Ну и сиди здесь одна! Чтоб на следующей неделе линия заработала!! – психанул Волохов, стукнул ногой по двери и выскочил на улицу.

  Хорошо, что по дороге он не встретил никого из селян, иначе быть беде. Либо в морду сунул не спросясь, либо взглядом испепелил!

  А Машка тоже психанула! Ей Юра позвонил сразу после ухода Волохова. Начал опять свою песню старую, манил и приглашал на свидание в ближайшие выходные по поводу празднования 12 июня. Дня рождения Российской Федерации. Машке было не до него. Чудеса!!! Она и залпанула по Юрочке так, что парень попрощался и трубку кинул. Уже минут пять спустя Машка одумалась и совсем загрустила. Поплакала под линией проклятой и начала работать.

  Домой шла совсем поздно. На улице бегали задержавшиеся пацанятки и игрались поздним майским жуком. Как? А просто очень. Привязали насекомое за лапу ниткой и отпускали полетать. Толстый жук рвался с привязи, гудел толстыми крыльями, а оторваться не мог. Машка застыла, наблюдая такую казнь, и сравнила себя с насекомым. Держит ее Юрка так же, как ребята жука. Захочет – притянет, захочет – отпустит полетать. А нитка– то в его руках! А сама она в полной зависимости. Вот тут случился с Машкой натуральный злобный припадок. Шла, чуть ли ядом не плевалась, а тут еще как назло, под своим забором увидела Танюшку Захарову и Митьку Протасова. Стоят и целуются! Машка чудом сдержалась, чтобы не погнать их, словно бабка старая. Дома уже немножко остыла и задумалась о своей жизни.   Волохова вспомнила раз пятнадцать! Его слова о «паскудной» жизни жгли Маню со всей упрямостью факта. Чёрт! Ведь он всю правду ей сказал, все ей под нос сунул, а она сердится.

  «Мишка, что же мне делать?» – вопрошала Маруся кастрюлю с макаронами. А Мишки и нет рядом. А нужен. А нету.

  На следующий день линия заработала! Машка ночью спала хорошо, и во сне, как тому знаменитому ученому пришло к ней озарение. Она ранним утром сбежала на фабрику и проверила свою догадку. И вот она, полуавтоматика во всей своей красе! На радостях мужики фабричные таскали Машку на плечах, она хохотала и радовалась. Жаль, что Волохов выбрал именно этот момент, чтобы влезть в ворота фабрики.

  Сборище во дворе фабричном Мишка разогнал одномоментно. Машку наградил взглядом, от которого у той случился странный приступ повсеместного жарообмена организма. После исключительного по своей силе выступления, Мишка ушел… Забыл зачем шел? Чего приходил? Никто так и не понял. Но по причине пятницы, народ был в хорошем настроении и день прошел спокойно.

  А вот на утро случилось то, что случилось.

  Машуля, нарядившись в сарафан, тот самый, беленький, в котором метало ее по перрону в злосчастный день, бодро шагала в магазинку. По пути «потрындела» с Зазулиным и Кутей. Раза три крикнула «Здрасти» соседям по улице и продолжала свой путь. Посреди дороги игрались детки. Петуховские или Рябининские, сложно сказать. Среди них маленькая Ульянка. Маше она нравилась своей исключительной пухлостью и кудрявостью. Пока любовалась малышкой двухлетней, не заметила, как на начало Свияжской, прямо из –за угла церкви выскочил и понесся по улице конь Петруччо!

  Сложно сказать, что стало причиной бешенства флегматичного мерина, да и неважно это! Ребят постарше словно ветром сдуло, и на дороге осталась пухлая Уленька. Петруччо нёсся быстро, и Машка, себя не помня, побежала к девочке. Видела уже, что не успевает подхватить ребенка и унести! Вокруг начался дикий бабий визг, мужики поддержали громкими выкриками, слилось все в один сплошной гул. Машка подлетела к Ульке и просто упала на нее сверху, прикрывая маленькую собой. Это все, что успела она, все, что смогла.

  Мишка все это видел… Стоял у калитки Петуховых, что была поблизости. Он ломанулся! Знал, что не успеет, знал и бежал! Машка прикрыла  Ульку и ждала, когда Петруччо настигнет их обоих, раздавит копытами. Секунды для Мишки превратились в часы, мало того, в дни! Как в замедленной съемке видел он мерина, тот уже настиг обеих несчастных и…

Глава 15

  Перемахнул, старый конь через людей. Не обидел. Промчался еще метров с триста, пока не был остановлен мощной рукой Пронина –среднего. Мужик дородный, больше всех на селе.

  Волохов первым добежал до Машки и Ульки. Схватил обеих в охапку и держал на руках, прижимал к себе, оглядывал, нет ли ссадин или еще чего похуже. Их окружили гомонящие мужики и голосящие бабы. Рябининская сноха выдернула из рук Мишани дочку и орала –блажила, слезами умывалась. Мишаня не отпустил Машку, она так и болталась, оторванная от земли крепкой рукой босса. Минут пять полыхало собрание, возмущалось, кипело, потом общий смех. Радовались, что все окончилось благополучно.

  В эти пять минут, Мишаня понял две вещи. Первая – он поседел, наверняка! Вторая – сейчас он убьет Машку. Испугался за нее так, что руки тряслись. Машу и саму потряхивало, и это чувствовал Мишаня, держа ее в объятиях. По мере того, как убывали эмоции селян, ощущения Мишки нарастали. Маша прижималась к нему, будто искала защиты, и он никак не мог не реагировать на это. Исконное, мужское взвилось. Все сейчас было так, как должно быть. Он утешал, оберегал, а она податливо прижималась и принимала эту мужскую защиту, опиралась на крепкое плечо. Тоненькая такая, хрупкая и очень красивая в своем испуге.

  Селяне начали потихоньку расходится, но внимательно наблюдали за мультяшками. И увидели следующее. Мишка отпустил Машку, сделал самое зверское из всех своих лиц и прошипел нечеловеческим голосом.

– За мной, – повернулся и пошел по Свияжской, а Маша, что удивило местных, без всяких протестов поплелась за ним.

  Так и шли. Мишка впереди, злой до одури, а за ним Кан, маленькая и печальная, в белом сарафанчике. На ум невольно приходило сравнение с чёртом и его жертвой! Таким «макаром» дошли до Марусиного домика. Волохов шагнул в калитку, и уже не скрывая своего злобного состояния, схватил Машу за руку и потащил за собой в ее дом! Громко хлопнул дверью, и закрыл «обзор» селянам. Осталось только слушать, что там у них происходит, в надежде, что очередной концерт, все же, покажут уже на улице, как часто бывало.

  Мишка втащил Машу в дом, в два огромных шага преодолел коридор и затолкал ни в чем не повинную Кан в «горницу». Там он толкнул ее к стене, сжал руку в кулак и что есть мочи треснул по той же стенке, прямо над ухом маленькой, испуганной девушки!

– Еще раз ты сотворишь подобное, я тебя в порошок, – снова мощный удар о стену здоровым кулаком, – Ты понимаешь, что тебя сейчас могло и не быть?! Куда тебя понесло, ненормальная!??

 И еще один кошмарный удар по стене, от которого Машке захотелось выпрыгнуть в окошко. Но вы же знаете Машу Кан, верно?

– Не ори на меня! И не стучи! Стену сломаешь, мне жить негде будет!!! – орать орала, но глаза испуганные и еще какие –то…

  Мишка не понял сначала. А потом накатило на него нечто такое, что у мужчин называется «чувством близкой победы». Волохов отчаянно реагировал на близость любимой девушки, но даже в этом сбивающем с толку состоянии, не мог не заметить, что Машка дышала очень бурно, грудь ее трепетала, губы стали полнее и глаза… На дне бездонных черных очей, заметил Мишка легкий проблеск того сияния, о котором так мечтал!

  Машке стыдно было признаться, но когда прикрыла собой Уленьку, когда ждала боли от копыт мерина, думала о Мишке! Внутренний, голосок, тот трусливо –девичий, пищал в ней, звал на помощь именно его и никого другого. А уж когда все обошлось, она была так рада Мишке и его крепким руками! Прижималась к нему тесно и в какой –то момент захотела попросту, по девичьи, склонить голову на его плечо. Наверно потому и пошла за ним послушной овечкой…

  Сейчас она слушала его грозный рык, дергалась от его мощных ударов о стену, а отойти от него, сбежать или оттолкнуть сил не нашла! Попыталась крикнуть так же грозно, как и он, а не вышло… Так, легкий залп и все. Уставилась на него и слова вылетели все. Мишка и сам смотрел такими глазами, что оторваться не было возможности. Машка ощутила что –то своей женской натурой и застыла. Дышала она глубоко, ожидая чего –то. Чего?

  Мишкин здоровый кулак опустился, разжался. Стоял он в каком –то сантиметре от Занозы своей и ждал. Маша затрепыхалась сильнее от горячего Волоховского взгляда и пошептала.

– Миш, ты чего? – шепот ее, нежный, тихий, бомбанул крепко по его нервам и сердцу.

  Уже не думая ни о чем, Мишка крепко обхватил Занозу, дернул на себя и принялся целовать. Маша не то, что испугаться, подумать не успела. Почувствовала его горячие губы на своих губах, а руки на своем теле. И обнял он так, как хотелось…мечталось. Руки крепкие, ладони горячие. Машка и не сдержалась. Подалась к нему, губы разомкнула и ответила на поцелуй, да еще как! А уж когда почувствовала его желание (не невинная, поняла), совсем разум потерялся.

  Все в этом диком поцелуе слилось сейчас! И нежность, и радость от того, что они рядом после долгого бойкота, и давнее, неудовлетворенное желание. А самое горячее то, что целовал именно он, что отвечала именно она. Вот и сливались губы отчаянно, свивались языки, и пламя текло, бежало по жилам. Крепкие руки сновали по хрупкому телу, даря удовольствие, большое и яркое.

  Маша обняла его за шею и запустила пальцы в волосы, притягивала ближе, удерживала, будто боялась, что уйдет, сгинет. Мишка разум свой обронил, утратил! Оторвался с трудом от горячих, сладких губ и тут же принялся целовать ее шею, грудь. Дернул с гладких смуглых плеч тоненькие лямочки сарафана и жадно целовал горячее тело. Машка отвечала ему тихим стоном и выгибалась в руках послушно. Отдавалась. А он взял! Забрал себе, присвоил то, о чем мечтал давно! Дернул подол ее юбки, прошелся большой ладонью по бедру и не остановился. Прижал к себе ее всю, дал почувствовать свое желание, и этим будто предупредил – ты знаешь, что сейчас будет. Она знала… И еще крепче прижалась к его горячему телу, вздохнула так, что Мишка почувствовал ее ответное желание и захлебнулся радостью.

  В один момент содрал легкое кружево трусиков, опрокинул легкую девушку на пол, накрыл собой и поцелуи стали еще жарче. Еще глубже. Руки смелее и наглее, а пальцы нежнее. Вот уже стройные, гладкие ножки обняли его спину, приглашая (и с радостью!!), треснула о пол пряжка ремня его джинсов…

  Страсть дело нешуточное. Однако, чаще всего, скорое! Сколько времени прошло, неведомо. Одно оба знали наверняка, ничего подобного еще не происходило с ними. В те минуты, когда были единым целым, многое пронеслось по телам и мыслям. Сладко было до такой степени, что Машка, приняв от него в подарок нереальное удовольствие, вскрикнула громко и слез легких не сдержала. С Мишкой все еще хуже. Взорвался так, будто на бомбу наступил! Разнесло по округе малыми частями! Ткнулся грозный босс носом в шею противной (любимой!!!) Занозы и пытался унять грохотавшее сердце! При этом осознал, что хочет целовать ее снова. И опять. Лучше всегда. Держал в руках Машку и чувствовал ее трепет и восторг. Хотел умереть от счастья, но не стал.

  Так и лежали обнявшись на полу до тех пор, пока Мишка не сообразил, что запросто может задавить маленькую свою возлюбленную. Приподнялся на локтях и посмотрел на нее. Глаза Занозы сияли нереально, на щеках румянец, губы манкие стали полнее, ярче. Волосы разметались черным кружевом кудряшек по полу. Только вот, когда поймала Машка его взгляд, зажмурилась! Эй, не нужно, зачем, вернись! Захотел крикнуть Мишка, но орать не стал. Дрогнув голосом, тихо сказал.

– Машка… – она трепыхнулась под ним, – Посмотри на меня.

 Просил… Умолял. Она не вынесла и открыла глаза. А там сияло, плескалось много чего разного. Удивление, радость, если не счастье, а больше всего смущения! Ядерная смесь для Мишани! Он любил ее, крепко, «без удержу». Хотел ей сказать об этом, вот прямо сейчас, а слова застряли! Машка смотрела в лицо обычно грозного и ехидного своего шефа, будто впервые видела. Что это? Нежность? Счастье? Что с ним? А со мной? Пальчики ее потянулись к его лицу, коснулись легко его губ в несмелой ласке…

– Манька, дома ты?! – громкий голос бабки Палны донесся до них обоих, и враз смёл все, что было в мыслях любовного!

  Машка трепыхнулась, Мишка взвился с нее, поднимая и саму Занозу с пола. Все это сопровождалось громким, тревожным шепотом!

– Чёрт! Дверь не заперта! Миш, сгинь! Если увидит, хана!

– Куда «сгинь», Маш?! В шкаф я не помещусь! – при этом он заполошно застегивал молнию джинсов, а Машка пыталась стянуть края сарафана, порванного на две части в пылу страстного соития!