Текст книги "Красные Орлы (СИ)"
Автор книги: Лариса Шубникова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 12 страниц)
– Деда, откуда Вы знаете-то? – Маша изумилась.
– От, балда, – засмеялся Самбрера, – Тыж в селе. А тут все про всех известно. И кто что сказал, и куда пошел, и что сделал. Про тебя вчера все трындели.
– Еще не известно, останусь я тут или нет, – Машка опять запечалилась, – Мне Волохов ваш любимый сроку дал два дня. Если не справлюсь, он меня выпинает отсюда.
– Щас прям. Мань, ты ему позарез нужна. Он мастера того искал года два. Ты вон за день почти всё село осветила. Прям ангел хвостатый, – посмеялся дед от души.
– Василий Иванович, значит, помогать?
– А то!
– Так ведь свет людям нужен. И на фабрике нужен. Я по инструкции должна свет в жилые помещения сначала дать.
– Ты инженер или девка сопливая? Я так разумею – успевать ты должна везде. Скумекай как сделать и там и тут.
Маша, не будь она слегка в расстроенных чувствах, и сама бы додумалась. Решение простейшее! Запустить Мазура по селу исправлять свои же косяки, а самой пойти на фабрику и выдержать день с Волоховым. И всех делов. Альберт все запомнил и сможет повторить. В этом Машка была уверена на все сто.
–А где тут мост строят? Там, вроде, бетонозаливка «сдохла».
– Молодец! Вот прям сразу ухватила. Мань, и где таких растят-то? Идем нето. Покажу.
Поднялся дед с лавки без тяжести и оба легко зашагали к Краснухе.
Глава 4
Мишкина ночь прошла тревожно и рвано. Все снился тот день, когда узнал он о гибели родителей. История печальная. Отец Волохова поднялся в девяностых. Потом ушел в бизнес, а замашки остались: тут попёр против конкурента, там набычил. В общем, врагов было в достатке и тех, которые, как и его папа, поднялись в те же лихие времена. По старинке встретили конкуренты машину отца и расстреляли. Мать умерла сразу. Отец жил еще сутки. Напутствий не оставил: лежал в коме. А вот наследство Мишке досталось большое, но неудобное.
Ему, восемнадцатилетнему, предъявили отцовские долги. Пугали и пытались «стрясти». Друзья отца помогли парню преодолеть кризис, но от состояния семьи осталась четверть. Впрочем, и этого было много. Старший Волохов хорошо вел дела и не бедствовал, если не сказать – роскошествовал. Дядя Сёма, друг отца, посоветовал Мишаньке пойти в армию, а там, глядишь страсти и поулягутся. Мишка послушался совета и ушел служить. Вернулся в Питер, принял от дяди Сёмы увеличенное состояние и не стал прожигать жизнь, а направил стопы свои в Университет управления. Звезд с неба не хватал, но основное уяснил прекрасно. Потом, опять по совету дяди Сёмы, уехал в область строить свою управленческую карьеру. Оказалось не далеко. Вот от того и пришло решение сменить одну область на другую. Ленинградскую на Московскую. В Московской он недурно поработал, набрался опыта, а уж потом принял предложение управы поехать в Красные Орлы.
Давно уж известно, что кровь не водица. И Мишка частью своей сущности пошел в отца. Решил, что лучше быть первым в Красных Орлах, чем мелкотой пузатой в Московской области. Забавно, что даже если бы Мишаню начали пытать, он бы ни за что не признался, что уехав с глухую деревню, разваленную и разрушенную, он тем самым пытался вернуть долг совести за отцовские неправедные дела. Волохов сам себе редко в этом признавался, почитая все это сентиментальностью и проявлением слабости.
Часто мы стыдимся прекрасных мыслей и хороших дел. Почему? Загадка!
Так вот и окопался ленинградец в селе, вложил часть своего состояния в фабрику, закрутил, завертел и получилось. И глава администрации, и хозяин, и прочее всякое.
Одна беда – не было у Мишки собеседников. Не хотелось бы обижать аборигенов, но взыскательный ленинградец был несколько более притязателен в выборе тем для бесед и людей для общения. Спасением стал Олег Верещагин из соседних Зябликов. Тоже село. Сам Олег – глава администрации Зябликов, москвич, часто приезжал к Мишке на моторке по Краснухе. Они дружили и единомысленничали.
В селе прижился поп Виталий. Выпускник Семинарии. Но Мишане не то, чтобы чужда была религия, а просто не умел и не мог он быть послушным до смирения и самопожертвования.
Туманным утром Мишаня встал с постели, принял душ и зажевал пару бутербродов. Оделся наспех и вышел на Свияжскую. Тут же уловил хозяйским ухом звук. Генераторы не работали за ненадобностью, а вот со стройки моста раздавалось отрадное жужжание бетонозаливки! Мишка бегом помчался, боясь сглазить или проснуться, не досмотрев чудесного сна!
– Сами починили? – Волохов поручкался к бригадиром строителей.
– Не! Девушка утром приходила, красивая такая, ладная. Улыбчивая. Открыла задок и копалась с форсунками. Я ажник глаза выпучил. МалАя совсем, а чуйка мужицкая. На слух определила чё и как. Продула форсуны, укрепила всё и звездюлей нам раскатала. Мы смесь не ту крутили. Эта ж с песком уже намешана, а мы еще добавляли. Вот и засорилось все. Теперь все борзо пойдет, начальник. Не сомневайся!
Мишка едва не закашлялся от радости и злости, одновременно.
– И что? В срок доделаете?
– А то! Теперь быстрее пойдет. Стоять не будем. Наверстаем все. А новая смесь быстрее твердеет и вообще… Михал Андреич, а девушка-то ваших будет? Местная? Как звать?
– Тебе зачем? – Мишка глаз прищурил, уже догадываясь о причине интереса молодого еще бригадира и готовясь защищать склочную Кан от посягательств.
– Так эта… Красивая.
Волохов чуть не сплюнул от злости, но сдержался.
– Заноза она, Вахирев. Ты держись от нее подальше. Всю плешь тебе проест, поверь мне.
Ну, бригадир если и кивнул, то это вовсе не значило, что мечтательность из его взгляда пропала совсем.
– Ну, ладно. Работать надо.
– Вот и работай, – махнул на прощание Волохов и бегом к дому Кан.
Там ее не оказалось. Волохов пошел по улицам, думая, что ослушалась его Машка и принялась нести свет в жилые дома, а не как он приказал – на фабрику. На улице Речной встретил Альберта Мазура. Тот ковырялся в щитке со знанием дела.
– Мазур, здоров. А где Кан?
– Так эта… на фабрике. Утресь меня разбудила, выдала пломбировщик и убежала.
– Понял тебя. Ты что делаешь, Альберт?
– Распределяю поток напряжения и координирую подачу электричества, согласно схемы соединения, – отрапортовал Мазур, чем вогнал Мишку в некий ступор.
Волохов понял откуда в Мазуровской голове подобные словосочетания появились и уже более не боялся на проводку и электричество. Обдумал эту мысль и слегка обозлился. Снова Кан ему нос утерла. А он ее вчера обзывал всяко и выгнать грозился. А фифа эта за два неполных дня успела столько всего сделать. Если еще с фабрикой сегодня поможет, то так и быть, оставит он ее. Правда, придется сделать внушение и приструнить склочную девицу. Да и причину, по которой столичная штучка припёрлась в село, тоже надо провентилировать.
Волохов пошел на фабрику проверить как там Кан, дела и работники. По дороге представлялось разное. Вот Машка все спалила и теперь на пепелище бродят куры Бекасовых. Или еще что похуже. Фабрика, правда, оказалась на месте. Генераторы все еще жужжали это и показало Волохову, что Кан пока не разобралась с электричеством. Сама столичная барышня обнаружилась на столбе! В рабочем комбинезоне весьма впечатляющего покроя, плотно облегающем ее попку. Маша ругалась на мужиков, которые стояли вокруг столба и внимали ей.
– Твою ж, дивизию! Какому ослу пришло в голову присобачить щиток так высоко?! По технике безопасности полная шляпа! Я уже не говорю про умственное развитие! Лучше бы себе к заднице прикрутил! Ходил бы и энергию вырабатывал! – злилась маленькая фифа и злобно прикручивала какие-то проводки.
– Внятно излагаете, мамзель. И на столбе Вам самое место. Прямо птичка-говорун! – потешались мужики, разглядывая то, что и сам Волохов.
Ну, мужчины так оценивают женщин. В этом нет ничего обидного или аморального. Инстинкт или тяга к прекрасному?
– Мотя, сейчас эта птичка тебе на голову скинет чё нить, будешь ходить надутый, как сыч! – ржали здоровые парни.
Примечательно, что сама Машка смеялась вместе с ними.
– Пусть лучше сама спрыгнет! Я уж подхвачу, не упущу!
– Мамзель, ты к нему не прыгай! У него уже четвертая жена дома. Злющая, что пёс! Давай ко мне, я неженатый! – и так далее.
– Мужчины, а вам работать не пора? Я, конечно, не против компании, но стесняюсь спросить, вам люлей не прилетит от начальства?
– Машенька, ты работай, не отвлекайся. Ну, прилетит и что? За такое не грех и потерпеть. – и пожилой Пронин туда же!
– Здорово, мужики, – внятный голос Волохова прервал шоу.
Парни подобрали слюни и обернулись в руководству, вероятно, ожидая тех самых люлей. Поздоровались бодро, но нестройно.
– Михаил Андреевич, доброго утра, – пропела Кан со столба, – К работе приступила. Проблем много, но я постараюсь до ночи все устранить. По готовности, сообщу.
Субординацию соблюла и на том спасибо.
– И вам не хворать, Марья Сергеевна. Рад, что постараетесь, – поехидничал Волохов.
А народ ждал давешнего шоу с криками и препирательствами. Не дождался и разошелся по рабочим местам. Гнать из под деревянных заготовок для мебели золотую ароматную стружку. Творить из досок стулья, столы, шкафы и прочее другое.
– Вам, может, помощь нужна? Или сами надрываться планируете? – снова неведомое дергало за язык Мишку!
– Да ни Боже мой! Какая с вас помощь? Только гвоздик подержать и подать, – не осталась в долгу Машка.
– Вам, Марья Сергеевна, нужно щиток к языку прикрепить. Он у вас, натурально, динамо-машина.
– Вот заметна в вас, босс, купеческая жилка. Все на халяву хотите. Дармовая энергия, это же такой прибыток в хозяйстве.
– На том стоим. Вы бы аккуратнее. Упадете – лечи вас потом даром.
– Какие проблемы? Упаду, отнесете меня в поле и оставите там одну, как и грозились. Как там говорят? Баба с возу – кобыле легче? Это ничего, что я вас с кобылой сравнила, а? – Машка успевала и болтать и работать.
– Так то баба, а вы, простите, нечто среднее. Не она и не он. Выражаясь вашими же словами – не конь и не кобыла, – Мишаня начал закипать, привычно.
– То-то я смотрю, вы уже минут пятнадцать пялитесь на мой зад. Вам нравятся особы неопределенной гендерной принадлежности? – Машка начала говорить пошлости, что явилось показателем и ее нестабильного эмоционального состояния.
– Отчего не посмотреть, когда охотно показывают? Впрочем, интереса ровно на пятнадцать минут. Неприятным фоном идет озвучка пошлого содержания.
Машка собралась уже ответить наглому барину, но во дворе фабрики появились грузчики и дальнейшие препирательства с руководством стали невозможны. Волохов ухмылки себе не позволил, поняв, что Кан хоть и стерва, но его реноме кое-как поддерживает.
– Маша, аккуратнее. Могу прислать кого-нибудь в помощь.
– Спасибо, я справлюсь. Работайте спокойно.
Первые приличные слова в адрес друг друга удивили их самих.
Волохов развернулся и направился к зданию фабрики. Окинул взглядом работников, вдохнул запах древесины. Посмотрел в окно, приметив, что Кан со столба сползла и направляется теперь куда-то во внутренний дворик. Мишке не то, чтобы было интересно, но как-то немного любопытственно. Он и пошел по цеху, заглядывая в окна. Маша шла, торопилась, оглядывалась. Такого серьезного лица, какое было на ней сейчас, Волохов еще не видел, потому и подумал – есть повод для тревоги? А даже если и есть! Сама ввязалась, путь расхлебывает теперь.
– Гора, Жора! – он не успел мысль свою додумать, а язык уже воплотил ее в жизнь. – Пойдите во двор оба. Там мастер новый – помощь нужна. Сорвется еще, собирай ее потом по косточкам.
Два высоких плечистых парня абсолютно одинаковой внешности сложили инструменты и в развалочку пошли к выходу. У двери ускорились, столкнувшись плечами в проеме. Мишка заметил, что к Кан близнецы подбежали. Психанул, поняв, что появление в селе такой вот девицы может быть чревато. Чем? Догадаться не сложно. Маша была притягательна как женщина. Отличалась от девушек, которые в большом количестве проживали в Красных Орлах и были, мягко говоря, не в тренде. Одинокие молодые девушки, на которых не обращают внимания мужчины – это страшное дело! Много злости, много зависти к более удачливым своим товаркам. А далее по списку, как говорится. Злые слова, клевета, жестокие шутки.
Волохов заглянул в бухгалтерию – та занимала часть второго этажа – и обрадовал дам, что виден уж свет в конце тоннеля и их ненаглядная «одинэска» скоро заработает. Занятно, что часто он в окно поглядывал. Боялся за склочную Кан? Да там впору за близнецов опасаться.
Пока обсуждал с главным бухгалтером документацию, отчетность, пока ставил подписи и печати – утро перешло в день. Народ расселся обедать кто где. Приятнее всего было на толстых бревнах переднего двора. Там и солнышко грело, и запах наичудеснейший. Мишка не пошел к народу, не желая напрягать своим присутствием подчиненных. Остался сидеть в своем кабинете-закутке. Редко он его посещал теперь…
– Машутка! Подь сюды! На ка, ещь. Да ну перестань. Мне жена навертела. Глянь тока – и котлеты, и огурья. Смотри какие пупырчатые. Жёнка моя самые лучшие огурцы маринует в Орлах. Ешь давай, а то худенькая больно, – Пронин угощал Машу так громко, что Волохов услышал и потянулся, невольно, к окну.
Кан сидела в окружении мужчин и улыбалась. Рядом с ней пристроились близцены: Георгий и Егор Черединцевы, и во все глаза любовались столичной фифой, а она будто и не замечала. Весело трещала с Прониным, угощаясь домашней едой.
– А вот обскажи нам, Мария, с чего тебя к нам занесло? – вопрос нормальный, да?
Волохов навострил оба уха. Ему самому было интересно, «с чего»?
– Захотелось деревенских яиц и молока, – попыталась Машка уйти от ответа, но ей не дали.
– Ну и приехала бы, купила и домой, а ты работать, – не отставали мужики.
Маша прожевала «пупырчатый огур» и сказала просто и с легкой грустью:
– Так получилось, ребята. Вот и Василий Иванович расспрашивал вчера. Я вам скажу так же, как и ему. Врать не хочу, а начать все рассказывать пока не могу. Не обижайтесь. Дядя Слава, спасибо вам за огурья и котлеты. Жене поклон передайте – готовит вкусно очень.
Ну, мужики на то и мужики, чтобы прекратить расспросы, когда следует. Вряд ли у Маши получилось бы так легко съехать с темы, будь возле нее женщины.
Потом все разошлись дорабатывать свой день. Машу видно было то тут, то там. Мишка поражался ее трудоспособности, неутомимости. Правда, замечал в этом ее упрямом труде некий надлом. Попытку забыться? Вероятно.
Вспомнил Мишка себя, когда переехал в Подмосковье. Работал как проклятый, чтобы забыть беды свои. Не помнить кошмарных тех дней, когда каждую минуту жизнь его висела на волоске. Вот оно что, Кан… Сюда приехала тоску глушить? Сбежала? Что ж служилось с тобой, фифочка?
Уже вечером, когда разошелся рабочий люд по домам сериалы смотреть, Волохов отдал последние распоряжения охранникам и двинулся на выход.
В этот момент вспыхнул свет ярко, жужжанула техника. Вот настырная эта Кан! Починила таки! Стало быть, придется оставить барышню в селе. Вот только говорить ему об этом не хотелось. Снова начнет фифочка изгаляться.Потому взял и сбежал. А что? Пусть помучается неизвестностью, заноза.
Машуля плелась домой. Забавно, что настроение ее было совсем не таким, как ее походка. Впрочем, не так уж и забавно. Ведь запросто можно словить кайф от продуктивного рабочего дня. Для многих это может быть диким, странным или невозможным. Но Маша работу свою любила. Что тут скажешь – повезло!
Дома увидела она полный разброд и шатание. На приятном адреналине взялась за недособранную мебель и через час домик ее стал вполне себе уютным. Быстро протерла пол, пыль, поставила на полочки фотографии отца, мамы и их общую, семейную. Осталась довольна. А когда душ приняла случилось неприятное. Припомнила Машулька, что в холодильнике у нее колбасная «попка», половина пакета молока и огрызок белой булки. Стало быть, придется тащиться в магазин.
Надела джинсики модные, футболочку вызывающую, накинула куртяпку свою московскую и пошла.
– Решили сегодня суп сварить? Неужто? – наглая кассир с любопытством разглядывала машин набор продуктов и посуды. – А говорили давеча, что супы варить не ваше царское дело. А тут и посудки решили прихватить?
– Я давеча говорила, что каждый своим делом должен заниматься. Вы тут чеки пробиваете? Вот и пробивайте,– грубовато выдала Маша, удостоилась гремучего взгляда кассира и ушла с покупками.
Дома, уже понимая, что устала, все же не дала себе послабления и приготовила ужин. Настоящий домашний, как мама учила. И картошечку с курочкой, и салатик, и супцу.
Достала из шкафа льняную скатерть, опять таки, сунутую туда мамой, расстелила на столе в "горнице" и сервировала стол. Делала и сама над собой смеялась. Ну, для кого это все, а? Могла бы и в кухне поесть. Просто захотелось как дома. Скучала она…
Волохов после позорного побега места себе не находил. Ругался на себя, психовал. Совесть пересилила и с тоской в душе, но готовый к бою, направился к стервозной Кан. Несколько времени потоптался на пороге ее домика, но постучал, собрался и состроил серьезное выражение лица.
Маша удивилась его приходу, но поняла, что именно сейчас и будет вынесен приговор ей как работнику.
– Доброго вечера, босс. Проходите.
– Виделись уже, Марья Сергеевна, – Волохов втолкнул себя в ее дом и огляделся.
Куда проще приструнить беспомощную женщину, согласитесь. А тут… И полки повешены, и шкафы собраны. В прихожей даже вешалка висит и не падает. Обувница, она же диванчик, ровно стоит там, где обязана. И пахнет едой! Домашней, вкусной. В гостиной на столе скатерть красивая, на ней тарелки, вилка….и нож.
Вот этот столовый ножик и добил Мишаню. Повеяло столицами, Старой и Северной. Давненько не ел он ножом и вилкой. Все закусывал на ходу. А когда в гости звали сельские, там ложки выдавали, вилки реже.
Сама Кан робу свою рабочую сняла. Футболка модная, джинсы. И волосы распущены. Стало заметнее, что смесок она. Не русских кровей, но с русской душой. В этом не сомневался Волохов, поняв уже, что за характер у этой фифы. Не сдается никогда!
– Ужинать будете? Я только накрыла, – Кан не то, чтобы растерялась, но задумалась.
Звать к столу барина не хотелось, но он гость, вроде бы. Неприлично. Мама уж точно бы по голове за такое не погладила.
– Спасибо. Можно, – и уселся, в надежде, что Машка в готовке полный профан.
Она быстро поставила второй прибор и аккуратно подала салфетку. Придвинула салат, угостила картошкой и курицей. Волохов хотел завыть, но передумал. Вот ведьма! И тут справилась. Вкусно было…
После ужина, прошедшего в обсуждении дел фабрики, когда чай уже плескался в чашках, Волохов решил, что не фиг тянуть. «Раньше сяду, раньше выйду»!
– Маша, я готов принять вас на работу. Но, прежде, хочу задать вам несколько вопросов. Я бы хотел знать причину, по которой вы решили уехать в глушь. Не ради любопытства, а во избежание проблем. Вы понимаете?
– Я понимаю, Михаил Андреевич. Попытаюсь объяснить, но не обещаю, что расскажу всей правды. Здесь я потому, что хотела уехать из города. Причина глубоко личная. И это все мое объяснение. Вы вправе настаивать, но предупреждаю сразу, я больше ничего не расскажу.
Мишка понял, что так оно и будет, а еще, что фифа Кан не такая уж и железная, как ему показалось вначале. Личная причина у молодой девушки может быть только одна – мужчина. Ссора? Измена? Волохов, все же, решил уточнить.
– Это ваше право – молчать. Но, я, все же, задам прямой вопрос и хочу получить прямой ответ. Ваш побег не связан с финансовыми обязательствами? Нарушением закона?
Машка вздохнула облегченно.
– Никак нет. Могу предъявить вам выписку с личного банковского счета о своей кредитоспособности. А что касается Закона, то уверена, вы как глава администрации села, можете запросить информацию обо мне. В конце концов, просто «пробейте» мой паспорт.
Мишка уже понял, увидел, что не врет она.
Личная причина, какая бы она не была, оказалась ему на руку. Хочет глушить тоску работой? Добро пожаловать! Это то, что нужно Красным Орлам. А если совсем начистоту, то и Кан нужны эти Орлы. Видел Мишаня в глазах черных надежду и желание остаться в селе.
– Я услышал, Маша. Завтра утром подойдите в администрацию и отдайте документы в отдел кадров. После того, как фабрика будет функционировать нормально, прошу вас занять кабинет в администрации. По статусу вам положено. Далее – вместе составим план технического оснащения Красных Орлов и начнем составлять сметы.
– Все понятно, босс.
Мишка кивнул, поднялся, поблагодарил за вкусный ужин и отправился на выход. Уже стоя на крыльце опрятного домика Кан, Волохов задал еще один вопрос, просто не мог не задать.
– Я могу быть уверен, что вы не сбежите, как только эта ваша «личная причина» не поманит обратно? – в ответ услышал поразительное, и увидел удивительное.
Маша подняла огромные печальные глаза на него, будто в душу заглянула, и сказала то, отчего Мишку тряхнуло, замурашило.
– Я очень прошу вас, Михаил Андреевич, составить со мной контракт на хотя бы год, и отдельным пунктом указать, что если Мари Сергеевна Кан решит разорвать контракт раньше оговоренного срока, то обязуется оплатить неустойку в размере тридцати миллионов рублей. Если угодно, пусть будет сто миллионов. Или двести…
Волохов мог бы принять это как шутку, мог бы фыркнуть смешливо в ответ на ее просьбу, мог бы…много чего, но не стал. Понял, что Маше плохо и все ее бойкие речи, хитрющие взгляды, отважные поступки, не более чем ширма для раненой …души? Сердца?
Да, он мог бы воспользоваться ее щедрым предложением, сделанным сгоряча, отчаянно, но какой же он был бы после этого мужик, а?
– Маш, ничего подобного я не сделаю. Со своей стороны, обязуюсь завалить тебя работой настолько, что ты не в состоянии будешь думать ни о чем другом.
Маша уже сокрушалась о лишних словах, которые дали понять барину больше, чем она планировала поведать, потому и выдала несуразную в такой момент, речь.
– Босс, вы в своем предложении указали, что завалите меня не только работой, но еще и овощным пайком в виде картошки и прочего. В связи с этим вопрос, даже два. Первый – где паёк? Второй – кто вас надоумил предлагать харчи в виде дополнительного бонуса, а? Я когда читала описание вакансии, думала погибну от смеха. Этот ваш овощной дар прямо как вишенка на торте. Этакая вершина и показатель заочной любви к потенциальному работнику. Шикарная замануха! – Машка показала тонкими пальчиками с наманикюренными ноготками как она кладет ту «вишенку» на тот «торт».
Мишка психанул сразу. Сильно! Это же надо – вот только что перед ним была девушка, хрупкая и беззащитная, а в следующую минуту – язва и ехидна! Волохов сплюнул в сердцах и без слов направился к калитке. Отворил, вышел и лупанул ею так, что заборчик, невысокий и беленький, задрожал, пошел рябью.
– Забор сломаете, Михаил Андреевич! – донесся до него голос ехидной фифочки!
– Радуйся, что забор, а не кое-чью шею! – не выдержал Волохов и вступил таки в перебранку.
Примечательно, что Волохов редко спорил, ругался, но рядом с Машкой вспыхивал сухой соломой.
– Так калитка-то статична, всегда на месте, а шею ту еще попробуй ухвати! – Машка злилась на свою минутную слабость, на Волохова, который стал тому свидетелем, потому и язвила.
– Могу развеять сомнения. Проверим, насколько шея неуловима, а?! – Волохов двинулся обратно в калитку, а Машка, приподняв голос, поддала жару и в без того полыхающий костёр.
– Барин, ты холопами, смотрю, не дорожишь! Все вы такие, нэпманы! Сначала все блага Мира и паёк картошечный обещаете, а потом шеи ломать! – несло Машку.
– Холопов учить надо! Ты, Заноза, стой, где стоишь! Я тебя не больно придушу! – и ломанулся в калитку.
Машка, не будь дурой, резво перескочила заборчик и оказалась на улице, а уж там она заголосила.
– Люди добрые, гляньте, барин ума лишился! – ну, нашел на нее деревенский стих, припомнила, бедняжка, со страху что говорить в сёлах надо именно так.
– Я тебя сейчас жизни лишу! – Мишка злой, как чёрт, забыл на секундочку, что он мужчина уважаемый и ломанулся снова на улицу, пытаясь поймать противную девчонку и припугнуть, путём легкого сжатия ее тоненькой шейки.
Идиотизм высшей ступени – вот, что это было. Мишка бегал за Машкой, Машка бегала от Мишки. Соседи высыпали гурьбой на улицу, наблюдая долгожданное шоу, и старались не громко смеяться, видя гневное лицо Андреича.
– А ну стой! Реально, придушу!
– Ага, нашел дурочку!
И все в таком роде… Еще минут пять. Потом Мишка одумался и остановился.
– С утра собирай манатки и на фиг отсюда!
– А чё не сейчас, а?! Думаешь, зарыдаю? Да катись ты к чёрту со своей фабрикой и мостом недоделанным!!
И остановились друг напротив друга, тяжело дыша.
Народ перешептывался, переговаривался и ждал продолжения. Где-то в задних рядах послышалось: «Маша и Медведь». Называется, не в бровь, а в глаз! Эти оба полоумных были похожи на персонажей знаменитого мультсериала: заполошная девчонка и огромный медведь. Она бесючая, он терпеливый, но со срывами. Ну, сами виноваты, что тут скажешь...
Мишаня злиться не перестал, но представил на миг живописную картинку: Кан ночью в поле одна с двумя чемоданами. Глаза, красивые (кстати!) печальные и слегка испуганные. Автобуса нет. О такси тут и слыхом никто не слыхивал. А вокруг стая бродячих собак, что завелась в окрестностях недели две тому. Мишка давно уж хотел пойти, стрельнуть. Детишки постарше, что ездили учиться на головную усадьбу в среднюю школу, опасались сами ходить через Козий Луг. Были покусанные.
Тьфу! Машка…. Ну, и что теперь делать с ней? И нужна она ему и рядом с ней невозможно.
– Чтобы завтра в восемь утра была у администрации. Опоздаешь на минуту – не прощу. Работы вагон. Тебе все ясно? – может и не сказал бы этого Волохов, но…
Увидел он глаза столичной занозы и понял – для нее будет катастрофой вот такой пинок. Потому и взял ответственность на себя, сделал первый шаг.
То ли голос у него такой получился, то ли Машка сбросила весь свой адреналин, но ответила она вполне себе правильно.
– Я не опоздаю, Михаил Андреевич. Ясно, – ручки убрала за спину – ни дать ни взять, старшеклассница.
Народ, вернее даже сказать, благодарный зритель, ждал финала боевика и Волохов их не разочаровал.
– Особо любопытных тоже касается. Кто опоздает завтра – пеняйте на себя, – и поддал в голос стали процентов так на двести.
Дураков не оказалось среди сельского населения, потому все бодро, а некоторые и резво, разбежались по домам, обсуждать увиденное, услышанное и строить предположения о развитии непростых отношений «Маши» и «Медведя».
Глава 5
Машуля проснулась рано, подивившись, что будильник ей не нужен оказался. Чувствовала себя отдохнувшей, и это тоже стало сюрпризом! Верно, не зря говорят, что чистый деревенский воздух способствует хорошему сну, отдыху и прочему, полезному для здоровья. Может, он так же легко избавит Машу от дурных мыслей и печальных воспоминаний, а?
Позавтракала не торопясь. Поболтала по телефону с мамой и отцом, уверив их, что устроилась отлично. Для пущего эффекта, направила несколько фотографий своего «икеевского» домика. Мама радостно щебетала и обещала в скорости быть в гости, разумеется, с папой.
Без десяти минут восемь, Машка уже сидела на порожке администрации, поджидая барина Волохова, думая, что он ей скажет? На всякий случай надела рабочий комбинезон. А что? Для антуража примерного работника и проявления, так сказать, доброй воли своей на рабский труд.
– Явилась? – Мишка подошел тихо, и Маша слегка дернулась, услышав голос босса в утренней тишине.
Ну, то есть как в тишине… Петухи орали, коровы мычали. Ни тех ни других пока не выпускали на улицы. Травы нет, а курям покамест еще делать нечего на влажной, прохладной земле дворов.
От автора: я точно не знаю, когда выпускают домашних животных после зимовки на улицу. А может, вообще не запирают на зиму? В любом случае, приношу извинения за неточность описания деревенского уклада.
– Ага…
– Ага, коровья нога! – Мишка чуть не сорвался, глядя на отдохнувшую Кан, – Ладно. Пойдем, побеседуем. Сразу предупреждаю, никаких больше шоу с твоим участием я не потерплю! Характер умерь.
– На прошлом месте работы меня просили прикусить язык.
– Плохо прикусила.
– А я и не обещала этого делать. И Вам, Михаил Андреевич, обещать не могу, что характер усмирю. Мне папа говорил, что обманывать плохо. Ну, скажу я Вам, что усмирю? И что дальше? Ничего не выйдет.
Машка вздохнула, обняла коленки руками, сжалась в комочек. Мишаня посмотрел на все это, подумал, и присел рядом с маленькой Занозой на ступеньку.
– Марья Сергеевна, пойми, в деревне не все так просто. Начнешь подрывать мой авторитет, все пойдет псам под хвост. Я могу, конечно, наказать тебя и довольно жестоко. Заловить на глазах у всех и отшлёпать, как девчонку, но ты и сама тут в должности. И что это будет? Барин – самодур, как ты меня величаешь, и напроказившая главный инженер. И кто после всего этого тебя слушать станет, а? – выговаривая это Кан, Мишка надеялся на понимание и отклик.
– Знаю я все, Михаил Андреевич. Но, если честно, Вы вчера первый начали! И тогда, когда я только приехала, Вы стали ругаться и выкидывать меня из кабинета!
– Ой, прямо святая тут сидит! А кто выпендривался и насмехался? Кто вчера про вишенку на торте? Не ты?
– Ну, согласитесь, это же умора, обещать овощное довольствие! – в Мишке привычно ворохнулася адреналин!
– Маш, я не знаю при каких условиях, я с тобой соглашусь. Наверно, если конь Самбреры споет мне романс о днях любви, блин! И то, не факт. Уймись, по хорошему прошу! – Маня посопела чутка.
– Ладно…
– И не ори больше на всю деревню, словно я с тебя скальп снимаю! – Мишке бы промолчать, но…
– Барин, ты себя видел, когда злой? Нет?! Я сфоткаю и тебе отправлю. Это же реальный ужастик! Я, когда боюсь, злиться начинаю и орать…. – и вот глаза такие сделала, что Мишка невольно припомнил кота из мультика о Шрэке.
Полюбовался немного черными глазами, толстой косой цвета воронова крыла и приятным девичьим лицом. Подумал, подумал и засмеялся. Честное слово! Сама Кан, внимательно смотрела на шефа, удивляясь мальчишескому виду его и приятному смеху. Ничего лучше не придумала и захихикала вместе с ним.
По факту, было с чего поржать.
Приятно похихикавши, Мишка выдал.
– Ясно. Все я понял. Это месть судьбы. Получи, Волохов, своего грамотного специалиста, но изволь пожертвовать своим покоем. Баланс мироздания.
– Очень поэтично, Михаил Андреевич! Вот прежний мой работодатель считал, что я ему послана в виде искупления грехов его многочисленных. Обзывался КАНальей на меня поначалу. Потом, мы подружились и я стала «Марусей», «дочкой» и даже «солнышком», – Мишаня недоверчиво покачал головой.
