355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Лариса Шубникова » Огневица (СИ) » Текст книги (страница 3)
Огневица (СИ)
  • Текст добавлен: 6 января 2022, 06:31

Текст книги "Огневица (СИ)"


Автор книги: Лариса Шубникова



сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 16 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Глава 5

– Нельга, иди-ка. Опять твой пришел. Глянь, стоит, красуется, – Новица-Вейка стояла на крылечке небольшого опрятного домка. – Вот имя-то прямо по нему – Тихомир. Слова не допросишься, тихий да мирный.

Нельга услыхала, взметнулась с лавки, косу за спину перебросила и бегом в сени. Подхватила зипун, накинула на плечи и к Тише. Тишеньке…

Как полюбила, когда, за что и сама не могла понять. Тихомир Голода красив, не отнять – глаза голубые, кудри мягкие пшеничные. Стать видная – плечи широкие, руки крепкие.

Сокуры особняком держались среди Луганских. Молча и тихо. Однако людей не сторонились – трудно прожить наособицу. То там, то тут попадался Нельге на глаза красивый парень. Не заговаривал, но смотрел так, что делалось тепло и боязно, а вместе с тем и окатывало приятной тревогой, шевелило сердечко затаенным девичьим.

Однажды после посиделок у Рознега Новика пошел Тихомир провожать Нельгу по вечерней поре. Молчал, но и не отставал. А Нельга волновалась-тревожилась, все никак не могла унять бешено стрекотавшее сердечко. У своего подворья остановилась, обернулась к парню и вымолвила:

– Что ж провожатый такой тихий попался? Ай, слова по дороге растерял?

– Слова что? Звон пустой. А ты красивая, Нельга. И молчишь все время. То любо мне, – голос тихий и нежный, а взгляд теплый.

– Так уж и любо, Тихомир?

– Любо.

С тех пор о сердечном он не говорил, а Нельга и не просила. Гуляли вечерами, смотрели на одно и то же, видели одинаково. Со временем и сама Нельга уверилась – зачем слова, когда и так все ясно.

С Тишей ей покойно было, нежно. Бывало, усядутся на поваленную березку на берегу полноводного, светлого Молога, и смотрят, как бегут-перекатываются глубокие воды его. Нельга склоняла светлую голову на плечо Тихомира, тот обнимал ее осторожно за плечи и сидели до темноты, будто говорили молча. В такие вот дни чудилось Нельге, что отступает злость ее, горе прячется, а месть кажется не такой уж и нужной. Легче становилось рядом с ним. За то и любила, голубила Нельга красивого нежного парня.

Он провожал домой, тихо касался губами ее губ, гладил теплой ласковой ладонью ее волосы и отпускал. Уже в хоромцах, на лавке широкой возвращались к Нельге тяжелые мысли о мести и удушливая злоба. Дышать тяжко, жить муторно. И ждала девушка новой встречи с любым, коротала дни свои за работой.

Но была и малая ложка горя в том сладком любовном меду. Сильно боялась Нельга, что Тиша заговорит о вено. Знала, что женой его стать не может. Месть Военегу Рудному – дело опасное, а тянуть Тихомира на верную погибель не могла никак. Любила крепко. Знала, что недолго продлится радость девичья, с того и смотрела на Тишу подолгу, все старалась запомнить любовь свою первую, а там кто ж знает, может и единственную.

– Тиша, здрав будь, – Нельга подошла к воротам, где ждал ее парень. – Идем нынче к Мологу?

– У воды знобко еще, Нельга. Лучше промеж изб держаться. Идем вдоль улицы, а там наискось к дому волхвы, – Тихомир кивка дождался, сам в ответ головой качнул и повел девицу.

Она впереди на шажок, а он за спиной ее, словно приклеенный. Хрустит под ногами крупчатый подтаявший снег, пахнет талой водой весенней. И запах тот шальной будоражит кровь молодую, веет скорым теплом, радостью летней, близкой.

В конце улицы у дряхлого домка Суропиных наткнулись на шумную, веселую толпу парней и девчаток.

Впереди всех красавица Цветава Рознеговна, рядом с ней нарядный парень – высокий, крепкий. Нельга поняла, что он и есть тот самый жених Новиковский – Некрас Квит. Звала ее тётка Снежана на смотрины да Нельга отмолчалась, а потом и вовсе не пошла. Опасалась чужаков – а ну как узнает кто, что она и не она вовсе, а беглая Лутак?

– Тишенька, Нелюшка, – голос Цветавы сочился сладостью непривычной. – Все гуляете, все бродите. А и чего ж не походить? Дело-то молодое, любовное.

Смех красивой дочки Новика прозвенел колокольцем, только Нельга не поверила ему. Знала давно, что Цветава девица жесткая, иной раз и злая.

– Здрава будь, Цветавушка, – широко улыбаться не стала, лгать лишний раз не пожелала.

– Айда с нами, – Цветава махнула белой рукой, сверкнула новым обручем на запястье. – Чего одним бродить?

Нельга и догадалась – хвастаться будет женихом и подарком его. Открыла уж рот, чтобы отказаться, но Тихомир опередил, молвил:

– Нам покамест и вдвоем не скучно, Цветава Рознеговна, – улыбнулся светло, взял Нельгу за руку, мол, идем, чего стоять.

Пока болтали, толпа веселая далеко ушла, унесла с собой смех громкий и шутки озорные. Нельга оглянулась на них, поглядела вслед, а потом взгляд перевела на Цветавина жениха. Лучше бы не смотрела…

Глаза Некраса будто светились, иначе не скажешь. Нельга от такого его взгляда вздрогнула, попятилась, но разума не утратила. Сделала малый шажок и скрылась за широкой спиной Тихомира. А Квит, как нарочно, вбок подвинулся и снова уставился на Нельгу.

У нее от дурных мыслей сердечко застучало быстрей! Чего смотрит, а? Неужто признал? Вроде не знакомы и раньше-то не виделись. С того Нельга лицом посуровела и глянула прямо на Некраса. А тот, приметив взгляд недобрый, бровь вскинул, но смотреть не перестал.

– Нелюшка, завтрева у нас гулянье в дому. Ты приходи, чай родня, не чужачка, – Цветава заливалась соловушкой. – И Тишу приводи. Одной-то тебе, поди, скучно будет, а?

И снова смех колокольцевый, но лживый и прохладный.

– Спасибо, Цветава. Я до гулянок не охоча, – Нельга от Некраса отвернулась, но знала, что все еще смотрит, глаз не отводит. – Невеселый гость из меня.

– Вот и развеселишься. Некрас-то мой – затейник. Он скучать не даст. Да, любый? – Цветава взяла жениха за руку, улыбнулась светло.

– Верно. Приходи, Нельга, – голос у Некраса глубокий, певучий. – И ты, Тихомир, заходи.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍– До завтрева еще дожить надо, – отозвался Тихомир негромко. – Прощевайте. Идем, Нельга.

– Идем, Тишенька. – Нельга пошла быстро, не желая более смотреть в темные глаза Некраса Квита и слушать Цветавины лживые речи.

И снова скрипучий талый снег под ногами, тишина сумеречная. А и хорошо было Нельге идти просто так, зная, что за спиной ее Тиша любимый. Жаль одним недолго пришлось гулять. У подворья волхвы их снова окликнули.

– Нельга, что ж не зайдешь? – сама волхва стояла у ворот своего дома.

– Здрава будь, Всеведа, – Нельга легонько поклонилась, иначе никак, ведь сама волхва!

– Давно уж жду. Ай, боишься? – голос добрый, а взор внимательный и серьезный.

– Не боюсь, Всеведа, – Нельга выпрямилась, взгляда не отвела.

– Вот так-то лучше. Так ты приходи. Токмо одна, без Тихомира. Посидим, поговорим, – вроде приказала.

– Приду. Благодарствуй.

Тихомир тоже головой кивнул, мол, почтение тебе, волхва. Потянул Нельгу за рукав и уж далее шли они обычным своим порядком – молча, тихо и благостно.

У домка Нельгиного остановились. Она ждала поцелуя… Тиша нежно и легонько коснулся губами, погладил волосы ладонью, а вот Нельга вздохнула грустно. Уж сколько времени вместе, а он все нежно да тихо. Девичье молодое просило большего, а Тиша…

Простились тепло и разошлись по домам. Только вот Нельге дом не в радость. Новица совсем плоха сделалась. Только про Военега и говорила. Все ждала заветного часа, когда приедет он и получит месть свою. И он сам и его дружинные. Вот и сейчас, как только Нельга ступила на порог, Новица бросилась к ней: глаза сверкают, брови высоко выгибаются.

– Едет! Едет он! Наозоровался на границах-то. Слышь? И дружину ведет. Два года ждали, Медвяна. Два! – выкрикивала, будто радовалась.

– Тише, тише Веечка, – Нельга прижала ее голову к своей груди. – Не называй меня так. Услышат.

– Пусть слышат. Скоро уж… – но голос умерила, обняла Нельгу и замолкла.

– Правда едет?

– Верное слово. Нынче слыхала от закупа Новиковского. Через месяц-другой ждут. Ты уж будь настороже.

– Буду.

Сказать-то сказала, а сердечко заныло-забилось. И все о нем, о Тишеньке. Стало быть, близка разлука.

Ночью уж на лавке под теплой шкурой металась-ворочалась. Месть из головы не выкинула: мать с отцом часто снились, ждали расплаты. А вот Тихомир… Решила Нельга, что станет его и безо всякого вена. Кто знает, какой судьбой боги оделят? И не убьют ли после родственники Рудного?

Утром приехал с дальней заимки Богша, выслушал Новицу, насупил брови, кивнул, молча, мол, понял. Поманил за собой Нельгу во двор. Та подхватила ведро, вроде за водой к колодцу собралась.

– Одумайся. Ведь убьют тебя. Кому с того хорошо сделается? Мать с отцом не вернешь, а себя погубишь.

– Не могу, дядька, не могу. Каждую ночь снятся и мама, и батюшка. А еще ребятёнок Желаны. Помнишь ее? Вдова Добрева. Сыночку ее дружинные шею своротили. Я еще помню, как он в сугробе в одной рубашонке лежал. И не проси, Богша. Не спущу, – Нельга сверкнула зелеными очами, руки на груди скрестила, будто отгородилась от Кривого.

Тот помолчал немного, поглядел на двор, на дом и высказал:

– Ну, раз так, то пропадать вместе будем. Ты вот что, Нельга, как решила, так и делай. Дурман-то приготовила? Разумница. А я ужо расстараюсь, вывезу тебя с Новицей. Покумекаем еще.

Нельга кивнула и обернулась на громкий смех редкой завлекательности. Из тех, которому хочется и можется вторить.

– Вона, глянь. Идет подрунька твоя. Иди нето, прогуляйся до колодезя. Я тебя в сарайке жду. Травки для медовухи мне соберешь? Ну, добро. Иди уж, мстявая.

Кривой ушел, а Нельга поторопилась навстречу подруге своей из местных – Званке.

– Нельга, где ж бродишь? Ищу тебя у колодезя, а там токмо бабье сварливое.

Нельга уж собралась ответить, но не понадобилось. Званка завсегда сама на вопросы-то свои отвечала. Оттого и подружились.

Молодая вдовица рода Красных приметила молчаливую Нельгу, не постеснялась подойти и заговорить. Вот с того дня и дружили Звана и Нельга. Сейчас симпатичная двадцатилетняя женщина махала рукой, манила пойти поболтать. А где ж еще лясы точить, как не у Ямкиного колодца? Самое ушлое место во всей Лугани. Там собирались девки, бабы, старухи и всласть чесали языками. Кто кого, кому с кем, зачем да почему – все там выведывалось, передавалось из уст в уста и летело по городищу. Мужики то место обходили большим кругом: не приведи Перун попасться на язык бабской толпе.

– Идем нето, – Звана взяла Нельгу под руку и потянула. – Нынче Шелепиха своего сынка расписывает. Вот врет, баба, я аж заслушалась! И богатый он у нее, и сильный. Да видала я того Замяту – дурак дураком. Зенки выпучит, брови под волоса возведет – на Новиковского мерина похож. Чего? Не помнишь? В начале зимы, когда тебе восемнадцать стукнуло, аккурат в день, когда я тебе рушник расшила? Тьфу, Нельга. Мерин-то понес! Чуть Листвянку Зыкову не потоптал. Вот у него и были зенки пученные, хвост трубой и харя такая…аж…ну…дюже изумленная и неосмысленная. Прям Замята!

– Званочка, ты чего ж наговариваешь? Скотину с человеком путаешь? – Нельга едва не засмеялась, уж очень смешно Званка пыталась показать глаза мерина.

– Ты Замятку не видела! Честное слово, мерин Новиковский! – пока болтали, дошли до колодца.

А там, ужас что! Шелепиха сцепилась с бабкой Сечкой. Пух и перья! Званка глазами показывала Нельге, мол, а я что говорила? Сечка про Замяту не постеснялась высказать в подробностях, за что и получила от Шелепихи за чадо родное и любимое.

Бабы смеялись, подзуживали. Званка с Нельгой набрали воды, и уж подобрались пойти по домам. Отошли-то недалеко.

– Нельга, глянь, никак Соловушка, – Званка затряслась от смеха.

А вот Нельге не смешно вовсе. Рядом с мельниковым работником – Местятой – вышагивал высокий Некрас Квит. Заметил ее, бровь изогнул и взглядом ожёг, будто жаром печным окатил.

– Идем-ка, Званушка. Ты все сулилась мне про Местяту рассказать, – Нельга поторопилась уйти подальше от темных блескучих глаз Квита.

– Такое девице слушать не надобно, – Званка глазками ясными сверкнула, но по всему было видно, что рассказать ей очень уж хочется. – Ладноть, ты уж не соплюха. Вон и Тихомир похаживает. Глядишь, к осени обряд справим.

Нельга услыхала тихую печаль в голосе подруги. Давно уже знала, что поглядывает она на Тишу не с простым интересом – с бабьим. О том никогда слова друг другу не сказали, и приятельствовали крепко.

А Местятка… Нельга не рассказала Зване о случае, когда кудрявый нескладный парень подстерег ее вечерком на дроге и к забору прижал. Получил крепко по лбу дрыном из хлипкого плетня Зеленевых, попавшемся под руку напуганной Нельге.

– Расскажи, Званочка, – Нельге и самой любопытно было.

– Ну, слухай… – открыла уж рот Званка да ее окликнули.

– Здрава будь, Звана, – Местята, насупившись, оглядывал то Нельгу, то Звану.

– И тебе не хворать, Соловушка, – Званка постаралась не смеяться, однако не вышло, и залилась симпатичная молодуха звонким хохотом.

Нельга не сдержалась – заразительный смех у подруги – и прыснула, но себя одёрнула. Уж очень странно посмотрел на нее Цветавин жених. Местята дернулся, рассердился, но друг его руку опустил на плечо, вроде как успокоил.

– Что ж смеетесь, красавицы? Расскажите и мы с вами, – Некрас молвил, голосом заворожил глубоким и сладким.

– Пусть друг тебе твой обскажет, – Звана подбоченилась, подмигнула игриво Квиту.

– Язва ты, Званка! – вскинулся Местята.

Званка принялась отругиваться со смехом, Местята в ответ. А Квит, меж тем, подошел к Нельге и смотрел молча. Взгляд тягучий, медленный. Начал с очелья, оглядел внимательно, а потом ниже прошелся, да с таким мужским горячим интересом, что Нельга едва не вспыхнула.

– Очелье красивое. Сама вышивала? – Квит улыбнулся и ближе двинулся.

– Не умею. Звана дарила, – Нельга отвернулась уж, чтобы уйти.

– Постой, Нельга. Неужто не хочешь два слова кинуть? Не меня ли боишься?

– Бояться не боюсь, но и говорить недосуг.

– Вышивать не умеешь, то я уразумел. А что умеешь? – Некрас сделал пару широких шагов, путь перегородил, заслонил широкими плечами.

– Не одарили боги пресветлые, – Нельга попыталась обойти дюжего молодца, а тот ни в какую.

– Ой, ли? Так ничего и не дали? Ходишь неумехой? – подзуживал с улыбочкой.

– Так и хожу, Некрас. – После ее слов Квит улыбку с лица смёл и задумался.

– Интересно ты имя мое говоришь. Местные так не бают. Откуда ты, Нельга?

Нельга подобралась, крепче сжала в руке веревье ведерка с водой, и уставилась на балагура.

– Твой какой интерес? Откуда надо, – сказала недобро и зло.

А Квит будто вспыхнул, метнул взгляд огненный, плечи развернул во всю ширь.

– Вон как… Говорили молчунья ты, тихоня, а глаза-то пламенем горят.

– То не твоя забота. Пусти. Пусти, Некрас. Дома меня ждут, – и пошла мимо, будто нет его говоруна любопытного.

– Тихомир поди? Ну иди… Иди, Нельга. Вечером-то приходи на посиделки, – уже в спину говорил.

– Недосуг.

– Врешь. Прячешься?

Нельга будто споткнулась, застыла, пытаясь унять стук сердца. Испугалась! Никак узнал чего? Вздохнула глубоко, обернулась к противному парню.

– С чего бы мне? Цветаве скажи – приду. Прощай нето.

– Передам, красавица. И сам ждать буду.

Глава 6

Некрас ждал вечера нетерпеливо. Все на солнце смотрел пузатое, что никак не хотело боком своим круглым касаться дальнего берега Молога. О Нельге вспоминал, а если по правде, то забыть не мог. Взгляд, что кинула на него зеленоглазая днем у колодца, едва не сжёг. Огонь, чистый жар! Вот и маялся в нетерпении, а когда время подошло, не рад стал.

Некрасу те посиделки попрек горла встали. Поначалу вроде все по-людски: девчатки пришли и парней привели. Расселись в большой гриднице – лучинки трещали, печь тепло давала мягкое – и давай болтать-шутить. Громче всех Цветава. Уж и хвасталась женихом богатым, и подарками щедрыми похвалялась. Холопки несли угощения: снетков, киселю ягодного. Никого не обделили, всем досталось. А чуть позже пришла она – зеленоглазая. За ней шел Тихомир, словно спал на ходу. С того самого мига Некрас и перестал зубы скалить, шутки шутить и прибаутничать.

И спроси его сейчас хоть сам Сварог, не ответил бы что стряслось-то? Откуда злость непонятная? Одно знал наверняка молодой купец – все это в голове вертелось только тогда, когда глядел на Нельгу Сокур. Та сидела прямехонько, да вот голова светлая клонилась к плечу красивого Голоды. Взгляд сиял самоцветами, губы румяные изгибались в улыбке до того нежной, что Некрас позавидовал. Едва ли не в первый раз в жизни сердился, что не ему чужая девица улыбку кидает, не с ним сидит, не ему протягивает плошку киселя. А более всего злился, что Нельга на него не единого раза не взглянула, будто он место пустое.

Повезло, что и без Некраса говорунов была тьма на посиделках. Разговор не смолкал, байки и сказки сыпались, что горох из мешка с дырой. Смотреть-то не мешали, Квит и смотрел. Досмотрелся…

Нельга говорила мало, все только с Тишей своим, а когда тот принимался отвечать, светилась, да бездумно трогала оберег, что висел на шее белой. Некрас приметил – оберег-то бабий. Огневицу дарила Лада Пресветлая, Праматерь. А тут на девке… Не прошло мимо Квита и то, что дорог он ей, ой как дорог! Прикасалась к кружку серебряному, будто ласкала. Так-то все больше на грудь любовался – высока, округла. Рубаха ластилась к Нельгиному телу, обвивала красиво – глаз не отвести.

– Некрас. Нерка-а-а-а-с, – смех Цветавы и щипок ее болезненный. – Ты чего застыл? Дозваться не могу.

– Задумался, красавица, не взыщи, – заглянул в глаза невестины и вмиг стал серьезным.

Видела Цветава, куда смотрел он, на кого любовался. Вон как глаза синие сверкают, едва искры не летят. Очнулся, взял невесту за руку, приласкал теплые пальцы, заговорил, зашутейничал. Все через силу – не того хотел, не о том думал.

Уже к ночи, когда толпа с гомоном повалила из дома Новиковского, поднялся с лавки и вышел на порог. Цветава, будто чуя его стылость, руки не отпускала, все прижималась. Тем сердила, но Некрас терпел. Глаза его невеста не смогла взять в полон, а потому он снова прикипел взглядом к Нельге и Тихомиру: они шли первыми, будто сбегали от шумной и веселой толпы.

Блеснуло что-то? Некрас подался вперед, выдернул руку из крепких Цветавиных пальцев. Шагнул с порога и вгляделся. Оберег, что ласкала Нельга, валялся в талом снегу, истоптанном конскими копытами и людскими сапогами. Подошел неспешно и поднял находку свою.

– Вон как… – мысль-то сразу поймал, да и сообразил, как избавиться от волшбы непонятной и опасной, от зелени глаз и медовой косы, что донимали во сне минувшей ночью.

Сунул серебряный кругляш за пояс*, повернулся, заслышав быстрые шаги по хрусткому снегу.

– Некрас, что ты? Никак обронил чего? – Цветава стояла рядом, глаз с жениха не спускала.

– Поблазнилось, голубка. Пойду я. Завтрева рано вставать. Скоро отец приедет по купеческой надобности, так хлопот много. Надо товара на насаду искать. Лугань-то богатая у вас. Ай, не рада? Что бровь изгибаешь?

– Иди, коль нужда есть. Держать не стану, – гордый вид, а глаза-то слезливые.

Пришлось обнять, приласкать, хоть и мыслями уж далеко был – там, где шагала сейчас зеленоглазая поганка, та, что из головы не шла никак.

– Спи спокойно, Цветава. Вскоре с отцом придем к вам на подворье, ты уж своих упреди, – пригладил ее мягкие волосы и выскочил за ворота.

Постоял минутку малую вдыхая шалый весенний дух – то ли горький, то ли сладкий – и побежал по крупчатому снегу туда, где на отшибе стоял малый домок Нельги. О нём ему уж успел поведать друг его Местятка.

В темноте сбился, но вывернул туда, куда хотел. Рыкнул, когда увидел у ворот дома Нельгу и Тихомира. Луна полная на небо вылезла, осветила улицу, словно солнце дневное, нарисовала для Некраса неприглядное – красивый парень склонился и поцеловал легко румяные губы, пригладил медовые волосы.

– А и дурень, – прошептал себе под нос Квит. – Кто ж так милует? Чай, не сестра, не мамка.

Тихомир дождался, пока за Нельгой дверь прикроется и пошел восвояси. А Некрас остался дожидаться, понимая, что скоро девушка хватится оберега и выскочит на улицу, а уж поймать ее проще некуда.

Спохватилась она сразу. Выбежала из дома: зипун нараспашку, коса по ветру. Заметалась по темному двору, разве что руками не шарила по талому снегу. Головой мотнула и побежала за ворота, все под ноги глядела. Хлопнула глухо калитка, тишину покоробила. Нельга направилась по улице, но далеко не ушла. Некрас окликнул:

– Потеряла чего, Нельга? – Некрас сделал шаг к ней, зацепился взглядом за светлые волосы, что красиво мерцали в лунном свете.

– Некрас? Ты как тут? Цветава послала? – она шагнула ближе к парню, да и тот на месте не остался, качнулся навстречу.

– Что ж сразу Цветава? У меня своя голова на плечах есть. Да и обряда пока не справили, – Некрас бровь изогнул сердито. – Так что ищешь, медовая?

Она вздрогнула, да так сильно, что Некрас удивился: никак испугалась? Чего? Вроде не обижал еще.

– Как ты сказал? – глаза ее распахнулись широко.

– Я спросил, чего ты ищешь, медовая? – ответил парень, и вновь удивился перемене: Нельга выдохнула с облегчением, словно гору с плеч скинула.

– Оберег обронила, а где не ведаю, – Нельга оглянулась, руками развела, мол, что делать?

– Не этот ли? – Некрас достал из-за пояса огневицу.

– Храни тебя Макошь! Где же нашел? – Нельга бросилась к парню, потнулась за серебряным кружком, а Некрас руку одернул, приподнял повыше.

– Торопишься, медовая. Вижу, что дорог он тебе, так отчего бы я просто взял да отдал? Откупись, – сказал и совсем близко встал к зеленоглазой.

– Чего ж хочешь за огневицу? – попятилась, но Некрас не пустил – обнял большой ладонью стан тонкий, притянул к себе.

– За огневицу – поцелуй огневой, – с теми словами сделал шаг по талому снегу, прижал Нельгу к забору. – Поцелуешь, как я хочу и отдам. Я не жадный, медовая – щедрый. Удоволишь, так и подарок оставлю. Скажи, что любо тебе? Бусы, лён белый? Или серебром одарить?

Говорить-то говорил, а в голове помутилось, иначе и не скажешь. Запах ее цветочный, тепло девичьего тела под зипуном, стройный стан совсем с ума свели. Того и гляди полыхнет яростное мужское! Сам себе удивлялся: глупости своей, настойчивости непривычной.

– Пусти, – строгий голос Нельги не образумил парня, наоборот, раззадорил и подстегнул, словно плеть.

– Только поймал, и отпустить сразу? Нет, Нельга, – прошелся жадной ладонью по телу от спины до бедер. – Поцелуешь и оберег твой.

– Отпусти, Некрас! – вскрикнула, затрепыхалась, попыталась оттолкнуть парня, да куда там – вцепился не оторвать. – Не стану! Слышишь? Не стану целовать! Пусти! Все Цветаве расскажу!

– Рассказывай. И Тишке своему снулому расскажи, – разум обронил, прижался жаркими губами к ее рту, поцеловал жадно.

Нельга вскинулась, уперлась руками в грудь, ногой пнула по его ноге, а Некрас без внимания. Не отпустил. Прижал к забору еще сильнее, да так, чтобы почувствовала Нельга крепость тела, жар в нём полыхающий. А она взяла да и укусила больно!

Некрас взвыл, руки разжал, Нельга отскочила и побежала вдоль забора к воротам. Уже оттуда говорила:

– Верни оберег. А про нелепие, что ты сотворил – смолчу. Пусть боги пресветлые тебя судят.

– Надо же… – Некрас вытер губы, оглядел ладонь. – Укусила, как пчела ужалила. Оберег не верну, Нельга. Я тебе свою цену назвал, а ты не расплатилась.

– Тебе для чего оберег женский, а? На себя не наденешь. И продать – навару немного. Верни, Некрас, – в голосе ее проступила мольба.

Квит, будь он в здравом уме, ту мольбу услыхал бы, но в голове звон, на губах укус, а пуще все то, что на руках осталось тепло ее тела. Парень вызверился на несговорчивую Нельгу, а сильнее того на себя и все за то, что таким дуроломом себя выставил. В первый раз так-то девицу нахрапом пытался взять. Волшба, не иначе!

– Не твоя забота, что я с ним сделаю. Захочу выкину, захочу в печь брошу. Тебе отдам токмо за поцелуй. То мое последнее слово. Теперь-то цена иная, Нельга. Укусила – плати. Теперь сама ищи меня, сама проси и сама целуй, – грозился, злобствовал Некрас, только откуда-то знал, что не согласится.

Не согласилась, поганка.

– Вот ты какой Некрас Квит, – Нельга руки на груди сложила, оглядела надменно парня. – А и чего ждать от купца? Торгуешься, покупаешь? Не продаюсь я ни за серебро, ни за бусы. Ищи другую. А оберег…

Тут она запнулась, а Некрас зверея, все же приметил, как подернулись отчаянием яркие зеленые глаза, как задрожали губы, те самые, что он целовал так жадно вот только что.

– Оберег – память о матери моей, Некрас. Тебе с него проку никакого, а мне единственное, что осталось. Верни. Просто так верни. К чему тебе поцелуи мои холодные? Иных не жди. Не тебя люблю, – сказала ровно, будто с берёсты прочла*.

– Мне любовь твоя не надобна. Кого хочешь, того и голубь, Нельга. А мне мое отдай. Промедлишь с поцелуем, назначу иное и тогда сама будешь врать на обряде, почему холстинка без крови*, – сказал и выпрямился: гордо, нагло.

– Стало быть, не вернешь? – Нельга руки опустила, сжала кулачки.

– Я все сказал, медовая. Сама меня ищи, – развернулся и пошел.

Дорогой злился, плевался и сам себя не узнавая, горел, словно в печи – вспоминал теплые мягкие губы и дурманящий запах Нельги.

– Ох, ты! Никак Некрас Квит? И как же Цветава жениха своего разлюбезного отпустила в ночь, а? Ведь умыкнут такого-то молодца, – симпатичная женщина стояла у ворот неприметного домка и улыбалась, глядя на Некраса.

– Ты умыкнешь, красавица? – ответил по привычке, но на бабу симпатичную глянул и оценил – взгляд смелый, стать есть, хоть и приземиста.

– А если и я? – подмигнула игриво, но голос умерила и оглянулась на свой домок, в котором свет еще не гасили.

– Так чего ждешь? Идем нето, – бросился к ней, схватил за руку. – Моя будешь сегодня.

Знал Квит – такой его голос не каждая могла вынести. Вот и эта вмиг стала покорной, плечи опустила и поплелась смирно за Некрсом, будто собака за хозяином.

В сарайке, что стоял на подворье, Некрас толкнул молчавшую женщину к стене, навалился сзади, поднял подол и взял – быстро и сильно. Брал не с большой охоты, скорее со злости.

Через небольшое время, женщина заскулила, впилась крепкими зубами в ладонь свою, заглушила вскрик бабий, и выдохнула счастливо.

– Силён ты, Некрасушка. Ох, и силён… – оправила рубаху, поневу и обернулась к Квиту. – Смолчу о том, и ты не болтай. Муж-то у меня дюже сердитый. Убьёт.

– Уговор, красавица, – натянул порты. – Чем отдариться тебе не знаю. Вот разве что…

Потянулся за деньгой.

– Дурной. Оставь, не надобно. Давно уж не любилась так жарко. Иди нето. Узнает Цветава, все волосья мне повыдергает.

Некрас выбрался из сарая, осторожно прошелся до ворот, выскользнул ужом на улицу и вздохнул. Сам себе противен стал, сам себя ненавидел и злился.

– Нельга, поганка, отомщу тебе, мало не покажется, – так и шел к своему дому, все ругался, ворчал, что старый дед и поминал зеленоглазую.

Утром проснулся поздно, сел на лавке и понял – беда. Трясло, словно в огневице.

– Дурень, – обозвал сам себя. – Добегался. Ганка! Отвару дай. Вроде простыл я.

Холопка заметалась по бабьему куту, поставила в печь малый горшочек. А Некрас следил хмуро за ее хлопотами, и понимал – нет лихорадки. Лоб холодный, не ломит ничего, не болит. Жар, что случился с ним внутри и расползается там, будто мох по камню.

– Проклятая девка! – помянул Некрас Нельгу, что снилась всю ночь и заставляла его метаться на лавке, будто в болезни. – Ганка, сама отвар пей!

С теми словами встал, оделся, выскочил в сени и там зачерпнул ковшом воды из кадки, выпил жадно, укусил льдинку. Она жара не уняла, огня не затушила.

– Щур* меня. Что за напасть такая?

От автора:

За пояс – не было карманов, всё носили на поясе или за поясом.

С берёсты прочла – не так давно ученые обнаружили ряд доказательств того, что в древней Руси население было грамотным. Вне зависимости от достатка и положения. Женщины и дети, также, обучались грамоте.

Холстинка без крови – обряд первой брачной ночи сопровождался проверкой непорочности невесты. Тест простой – есть ли на холстинке с брачного ложа кровь))

Щур – славянский Бог, созданный Родом, Творцом Мира, чтобы оберегать людей.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю