Текст книги "Драконьи булочки (СИ)"

Автор книги: Лариса Петровичева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 12 страниц)

Глава 5

Большой Джон мигом принёс стакан ледяной воды и с нескрываемым удовольствием выплеснул его в лицо свекрови. Та застонала, приоткрыла глаза и пролепетала:

– Подонки...

– Вот спасибо  на добром слове, – ухмыльнулся Ристерд и покосился на Алпина, который пока так и не выпустил биту.

– Сопроводить поможешь?

Алпин склонил голову.

– Разумеется, шеф. Это мой долг как гражданина.

И, набросив на плечи щегольский полушубок, он без всяких церемоний вывел незваных гостей из пекарни.

А шеф подошёл ко мне и спросил:

– Может, мне проще тебя за железную дверь закрыть? Как ты приехала, так все и закипело.

– Они не заказывали моё убийство, – негромко сказала я. – Будь иначе, не прилетели бы сюда, не стали подставляться. Сидели бы в столице тихо.

Ристерд пожал плечами.

– Ничего нового я из ребят не выбил, – сообщил он, и я заметила новые ссадины на его кулаках. Да, информация в прямом смысле выбивалась. – Но связался со всеми окружными отделениями, и сегодня мы возьмем банду Гироламо. Тогда и отследим по пушинке, кто именно тебя заказал.

Он сделал паузу и спросил:

– В тех деньгах, что ты отжала, было твоё приданое?

Приданого у меня было почти по пословице: коса, веник и пятигрошник денег.

– Четыреста крон, – ответила я. – То, что отложили родители. Остальное – совместно нажитое имущество, все по закону.

– Ну, я не мог не спросить, – вздохнул Ристерд. – Ладно, пойду беседовать с твоей бывшей родней.

Оран все это время стоял молча. Когда шеф покинул пекарню, я обернулась к нему и призналась:

– Я страшно испугалась, Оран. Думала, ты и правда сейчас плюнешь в них огнем.

Дракон дотронулся до горла. Вид у него был усталый и больной.

– Я тоже думал, что плюну. В какой-то момент забыл о проклятии. О том, что огня больше нет.

Я взяла его за руку – а потом обняла крепко-крепко. Оран обнял меня, и так мы стояли несколько долгих минут. Я слышала биение его сердца, чувствовала огонь, который тек где-то в глубине тела, и мне давным-давно не было настолько спокойно и легко.

– Спасибо, что заступился за меня, – негромко сказала я. Вот так бы вечно стояла в кольце его рук, в тепле тела, в чувстве защищенности от всех бурь мира.

– За это не надо благодарить, – откликнулся Оран. – Потому что поступить иначе невозможно.

Большой Джон выглянул в зал и напомнил:

– Прости, друг, что прерываю романтику, но ты забыл про свои круассаны.

Мы с Ораном разорвали объятие, улыбнулись, и я сказала:

– Займусь пока счетами. И обязательно подумаю в сторону меню!

– Подумайте в сторону прикупить еще одно помещение, леди! – посоветовал Большой Джон. – У нас маленький зал для такого размаха. Здесь бы оставить пекарню с кондитерской, а вот в домишке по соседству расположить кафе.

– Хорошая мысль, – согласилась я. – Но лучше давай пока думать о недельных новинках. Я что-то пока побаиваюсь вкладывать крупные суммы. Особенно с учетом бойкотов и конкурентов.

– Можно и о новинках, – Большой Джон никогда не спорил с начальством. – С завтрашнего дня можем устроить неделю тарта в сметанной заливке. Люди сами готовят с местной ягодой, смородиной да черникой. А я бы свистнул Триггви Триггвиссону, он мой кум, так была бы нам поставочка манго как раз на неделю. Как думаете, придут к нам?

Идея мне понравилась. Манго и в столице считалось деликатесом, а уж на пустошах народ сбежался бы просто посмотреть, не говоря уж про купить.

– Свисти, – одобрила я и громко спросила: – Оран, ты умеешь готовить тарт?

Оран вышел к прилавку с таким видом, словно я спросила, носит он ложку с супом в рот или в ухо. В глазах плескался гнев – искренний, настоящий.

– Хочешь меня обидеть? – поинтересовался он. – Спроси такое еще раз.

– Я же пока не знаю, что именно ты умеешь готовить, – вздохнула я. – Вот и спросила. И спрошу еще раз, если потребуется.

Оран вздохнул.

– Да, я умею готовить тарт с манговым пюре. Но люди здесь скажут, что это очень дорогое лакомство.

Да, обитатели пустошей берегли денежки и очень редко пускали их на баловство. Зачем тебе фруктовый открытый пирог, если на ту же сумму ты сможешь купить кусок мяса для всей семьи?

– Нужна история, – пощелкал пальцами Большой Джон. – Например, что каждый тарт обработан артефактом на крепкое здоровье до самой весны.

Я нахмурилась.

– У нас есть такой артефакт?

Гном завел глаза к потолку.

– У нас такого артефакта нету. Но можно подумать, тут народ в них разбирается! Скажем, что есть. У меня зуб камнешмыга хранится, скажем, что это артефакт.

– А если кто-нибудь потом все-таки заболеет? – я устало вздохнула. – И снова я буду во всем виновата.

Большой Джон нахмурился, но тут же просиял.

– Тогда скажем, что тарт зачарованный. Кто его съест, тот будет счастлив в любви. Если болезнь можно доказать, то любовная любовь дело такое, неуловимое. Ну что, попробуем?

***

Я дала добро, и Большой Джон вышел из пекарни сотворить заклинательное письмо. У гномов своя магия, они ее никому не показывают и не делятся наработками, но я не сомневалась: к вечеру манго будет уже в пекарне. Самое главное, чтобы его не стибрили.

– Придется нам недельку пожить здесь, на втором этаже, – сказала я. – Буду караулить манго, а ты – меня.

Оран улыбнулся, кивнул и ушел к печи.

Алпин пришел к восьми, перевернул табличку на двери стороной с надписью “Открыто” и мы принялись раскладывать по полкам свежевыпеченные батоны, булочки и караваи хлеба. Первый покупатель пришел только к девяти – господин Пибоди, местный кузнец, взял пакет с караваями и заверил:

– Я все равно тут буду покупать, что бы там бабы ни орали и не планировали.

– А что орут? – поинтересовалась я.

– Орут, что из-за тебя в поселке убийцы появились, – ответил кузнец. – И что если бойкотировать твою пекарню, ты разоришься и уедешь. Но ты вон, залезь на дуб да и плюй на них сверху, и глупые речи не слушай.

– Спасибо, господин Пибоди, – искренне поблагодарила я. – Завтра у нас будет очень вкусный пирог с манго, вам бесплатный кусочек за поддержку.

Кузнец довольно улыбнулся. Когда-то он дружил с моим отцом, и отблеск этой дружбы сейчас озарял пекарню.

Потом пришли сестры Лейн – взяли десяток круассанов с шоколадно-ягодным кремом и я невольно заметила, как они приплясывают у витрины, стараясь заглянуть в глубину пекарни.

– Что-то еще, Телли? – спросила я. Младшая Телли вздохнула и прижала руку к груди – когда она так сделала, то Большой Джон, который вынес связки бубликов, чуть не споткнулся. Грудь у нее была такой, что можно было поставить ведро воды, нести милю и не расплескать ни капли.

– Джина, а твой кондитер… – заинтересованно сказала Телли. – Вчера он дрался, как лев! Это было так захватывающе! Я хотела спросить… вернее, мы с Гелли хотели спросить, не хочет ли он зайти к нам сегодня вечером на чай?

Вот так. Разглядели героя. Я ослепительно улыбнулась и ответила:

– Вынуждена вас огорчить. Он дракон и нашел свою истинную пару, так что чаепитие не удастся.

Телли и Гелли фыркнули, схватили пакет с покупками и были таковы. Кажется, пекарня лишилась ещё двух покупательниц.

Вернулся Алпин. Встав со мной за прилавок, он поправил галстук и доложил:

– Что было! Я не мог уйти, пока не досмотрел.

Когда Кевина и мою свекровь привели в участок, шеф Ристерд запихал их за решетку, потому что всю дорогу они вопили и обзывали его деревенским держимордой. Так что пару суток за оскорбления представителя законной власти они заслужили. В столице Кевин вел себя, как джентльмен, но решил не тратить достойные качества на пустошах. Выяснилось, что они получили бумаги из суда, рвали и метали, узнав, как я разделила имущество, прикинули, куда я могла уехать, и под утро рванули в Шин.

Свекровь решила вспомнить молодость и порядки рыбного рынка и хотела повыдергать мне косу. Кевин собирался отобрать все, что я забрала. Ристерд послушал их вопли из-за решетки, добавил еще пару суток ареста за брань в государственном учреждении, а тут и коллеги…

– А вот они! – Алпин обернулся к двери: в пекарню входила сразу дюжина крепких ребят в полицейской форме, и вид у них был усталый. – Трудная ночь, офицеры?

– Да помереть не встать! – сказал смуглый черноусый здоровяк с капитанскими погонами. – Зато банду Гироламо накрыли одним ударом, ни одна тварь не сбежала.

Я вздохнула с облегчением. По крайней мере, с этой стороны теперь можно никого не бояться.

– Господа, прошу за столы! – гостеприимно пригласила я. – У нас мясняшки и свежесваренный кофе.

Большой Джон, который вынес целый поднос с мясняшками, посмотрел на меня очень выразительно, словно хотел изречь сакраментальное “Я же говорил, надо расширяться!” Полицейские заняли все столики, а капитан сказал:

– Мясняшки это вещь. А то устали, как собаки, и еще кишка кишке колотит по башке. Сколько с нас, хозяюшка?

– Сегодня нисколько, вы спасли наш поселок от грабителей и убийц, – ответила я, и Алпин вытаращил глаза так, будто хотел мне показать, что я схожу с ума. – А если будете приезжать к нам за хлебом и круассанами, то каждому дам именную скидку в десять процентов.

Пускай меня бойкотируют шинские куры, на здоровье. Найду покупателей в других местах, тем более, что в Шин ездят за выпечкой из соседних поселков.

– Я точно буду, – заявил один из полицейских званием пониже, который в один укус заглотил мясняшку. – Угощение просто огонь, хозяюшка! Нельзя ли добавки?

На лице Большого Джона почти проступили его сердитые мысли: полицейские известные обжоры, их только примани и разоришься через неделю.

– Добавку все возьмем, – сказал капитан, – но уже за ее цену. Угощением нельзя злоупотреблять!

Вот и хорошо. Господа офицеры смели почти все мясняшки и Джон торопливо взялся за новую партию, а в пекарню слетелась стайка покупательниц: девицы на выданье со всего поселка брали круассан на двоих или булочку и отчаянно кокетничали и стреляли глазками.

В общем, дело, казалось, пошло на лад, но ровно в половине двенадцатого в пекарню вкатилась вдова Тимоти, злобно зыркнула в мою сторону и пропела медовым голоском:

– Как хорошо, что здесь полиция! Наконец-то эту негодяйку арестуют за воровство!

***

Господа офицеры, которые расслабились в тепле, невольно собрались. Я устало вздохнула и сказала:

– За такие речи и ответить можно, госпожа Тимоти. Статья сто пятнадцать общего Гражданского кодекса, оскорбление личности при свидетелях. Статья двести два, там же: лжесвидетельство.

Вдова только фыркнула.

– Я все видела! Я все знаю! Из-за тебя двое порядочных людей сидят за решеткой! А Ристерд никого не слушает, видно, ты уже успела его умаслить! Господа офицеры, – вдова обернулась к столикам. – Она ограбила своего мужа! Забрала половину денег, а разве она их заработала? Сидела в столице нахлебницей, ногти полировала.

Неудивительно. Кевин и свекровь так орали, что теперь весь посёлок в курсе моих семейных дел.

Мне сделалось горько и обидно. Кевин разрушил нашу семью, унизил меня,   что ж, по мнению вдовы Тимоти, я должна была уйти из его дома голая и босая?

– Это совместно нажитое? – поинтересовался капитан. Я кивнула. – Ну и о чем тогда крик? Что вместе нажито, делится поровну, исключая личные подарки. Да и вам, уважаемая, что за печаль?

Некоторое время вдова смотрела на капитана и пыхтела так, словно в ней закипал маленький чайник.

– Я законопослушная гражданка! – выкрикнула она. – Я не смею оставаться в стороне, когда кругом творятся преступления и царствует порок! Я..!

Она охнула. Застыла, открывая и закрывая рот. А потом заорала.

Никто не обратил внимания на Орана. Даже я. А он бесшумно вышел с ведром для отходов в руках и вылил на голову вдовы содержимое.

– Хулиганство, – заметил один из офицеров.

– Можете меня арестовать, – с достоинством откликнулся Оран. – Но я дракон, а она моя истинная. И я готов повторить этот номер столько раз, сколько потребуется.

Вдова, которая до этого голосила, как банши, что почуяла свежего покойника, осеклась. Стряхнула с головы яичную скорлупу и с нескрываемым ужасом уставилась на нас. Оран опустил ведро.

– И требую немедленных извинений, – холодно произнес он. – Моя истинная приехала только вчера, а уже столкнулась с фонтаном оскорблений и клеветы. Что вы там говорили о хулиганстве, офицер?

– А то и говорил, – откликнулся капитан. – У таких вот обличающих свое рыльце в пушку как правило. Сейчас и проверим, с чего вы на самом деле так взвились.

– Что значит “Она твоя истинная”? – спросила вдова, не обращая внимания на стражей порядка. Очередная стайка девиц, забежавшая за круассаном, застыла в дверях, переглядываясь и уже перекатывая на языках новую сплетню, потрясающую воображение.

А я надеялась, что приеду в родные края и буду жить тихо и спокойно… Не дождетесь!

– Как это истинная..? – прошелестел слабенький голосок кого-то из девушек.

Оран поставил опустевшее ведро на пол и расстегнул рубашку. За ночь узор из перьев на его груди потемнел и теперь был похож на татуировку, но стоило дракону показать его, как рисунок вспыхнул огнем.

– Вот доказательство, – ответил Оран. – Такой пламенный рисунок проступает, когда дракон встречает свою истинную пару, женщину, созданную для него небесами.

С кокетливой круглой шляпки вдовы слетела луковая шелуха, но та даже не заметила.

– Истинная пара, значит, – прошипела вдова. – Ну ничего-ничего! Найду я на вас управу!

– Сперва расплатитесь за разбитую витрину! – насмешливо заявил Алпин. – Ущерб я подсчитал, две сотни крон. Изволите выплатить наличными или чеком?

Вдова Тимоти сверкнула глазами так, словно проклинала ту минуту, когда вошла в мою пекарню, желая вытребовать бесплатное.

– Вы меня ещё не знаете, – прошипела она, тряся узловатым указательным пальцем перед носом Алпина. – Но вы меня ещё узнаете!

И вылетела из пекарни, едва не сбив орков, которые пришли за обожаемыми мясняшками.

Работа закрутилась. Я быстро убрала все, что натекло с вдовы, вымыла руки и присоединилась к Алпину за кассой. В её раскрытой пасти звенело весьма заманчиво: полицейские расплатились щедро. А орки сметали мясняшки так, словно не ели примерно никогда, так что я смогла подойти к Орану только, когда пекарня опустела.

– Спасибо, что заступился за меня. Это было впечатляюще.

Оран лишь улыбнулся  с привычной сдержанностью. Сейчас тесто для бубликов и клубничный крем интересовали его намного больше.

– Джон предложил вылить на нее тесто пожиже. Но я не мог на это пойти, сама понимаешь.

– Понимаю, – я кивнула и, сжав его руку, благодарно прикоснулась губами к щеке. – Как думаешь, нас когда-нибудь оставят в покое?

Оран неопределенно пожал плечами.

– Поселковые сплетники. Мой бывший дом. Тот, кто хочет тебя убить, – перечислил он. – Многовато, чтобы рассчитывать на спокойную жизнь в ближайшем будущем.

– Но мы справимся, правда? – спросила я, уже зная ответ, и Оран кивнул.

– Обязательно. Когда рядом с драконом его истинная пара, они способны перевернуть мир.

***

– Вообще тут нет ничего особенного. Никакого секрета.

Ящики с ароматными солнечными снарядами манго появились в пекарне через несколько мгновений после того, как мы закрылись. Алпин подсчитал выручку, сегодня получилось на пятнадцать крон больше, чем обычно, и выглядел невероятно довольным.

– Я говорю некоторые слова, – продолжал Большой Джон, пересчитывая ящики. – И пишу пальцем в воздухе то, что хочу передать. Ветер подхватывает буквы и несет по течению магических полей. И послание возникает перед адресатом. Все!

Алпин смотрел на манго с таким видом, словно перед ним было воплощенное чудо. Плоды лежали в ящиках, в гнездах из мелко нарезанной мягкой бумаги и пахли так, что можно было сойти с ума. Жители пустошей, конечно, ели фрукты и ягоды, но только местные, манго видели в книгах, а не на столе – тарт произведет подлинный фурор.

– Все да не все, – сказал Алпин. – Какие слова ты говоришь?

Большой Джон презрительно фыркнул.

– Так я тебе и сказал! Это наша гномья тайна. А с посылками совсем просто: их передают через червоточинку. Пробросили, вот и все дела.

Я понимающе кивнула. Хоть бы выгорело дело! Манго стоили мне почти две тысячи крон, и если никто не пойдет покупать тарты, то на дверь пекарни можно вывесить табличку “Разорены и закрыты навсегда”.

– Ночуем сегодня здесь, – сказал Оран. – Вспышку червоточинки наверняка видел весь поселок. И всем сразу же надо будет знать, что тут произошло.

– Нет проблем! – заявил Большой Джон. – Я у печи устроюсь. Самое наше, гномье место. И спине полезно, спина моя любит, что потеплее.

Я подошла к окну, поправила опущенные жалюзи и выглянула на улицу. Народ еще не разошелся по домам. Девицы гуляли с кавалерами, запоздалые покупатели выходили из мясной лавки, и госпожа Тоуль что-то рассказывала компании дам, делая энергичные взмахи руками.

Хотелось надеяться, она не репетировала подбрасывание дровишек в мой костер.

– Как там, интересно, моя свекровь и Кевин, – вздохнула я. В полицейском участке горели все окна, у входа господа офицеры покуривали трубки. Вот мелькнула маленькая быстрая тень, и я узнала Элли. В крошечных ручках домовичка несла что-то похожее на кастрюлю, старательно укутанную в полотенце.

Сегодня воскресенье. Переделав все дела по дому, Элли отправилась на помощь шефу Ристерду. Ну вот и отлично, без горячего он не останется.

– Я сегодня прогулялся с одной барышней, – сообщил Алпин, и Большой Джон покачал головой: мол, наш пострел везде поспел. – И шли мы, так получилось, мимо участка. Было тихо. Видно, твоя бывшая родня решила не накрикивать себе новый срок.

– Когда ты только успеваешь барышень окучивать? – поинтересовался гном, но Алпин не успел ответить. Элли проступила из пустоты и с печальным вздохом сказала:

– Леди Макбрайд, позвольте умыться в пекарне. Я не могу убрать ущерб от хозяина чарами.

Мы так и раскрыли рты: бедная домовичка была щедро украшена соусом от рагу с картофелем и овощами. Большой Джон не упустил свой случай: подхватив Элли под руку, он повел ее отмываться. Вскоре домовичка, завернутая в белоснежное полотенце, как гусеница в кокон, вернулась в торговый зал, и я спросила:

– Что случилось, Элли? Кто так тебя?

– Я покормила ребяток шефа Ристерда и уложила их спать, – всхлипнула Элли. – И решила отнести шефу часть ужина, подумала, что он не ел толком со всеми этими приключениями. И вот я шла к шефу мимо решетки, а господин Кевин вытянул ногу меж прутьев и пнул меня…

Я сочувствующе погладила домовичку по голове. Элли вздохнула, а Большой Джон сжал кулаки и нарочито миролюбивым тоном поинтересовался:

– Алпин, братец, а не прогуляться ли нам до участка? Не вернуть ли этот пинок?

Ничего удивительного. Кевин поджимал хвост перед теми, кто был сильнее, чем он, но не церемонился со слабыми.

– Не надо никого пинать, – сказала я. – Этот арест и без того разрушил их репутацию. Элли, может, ты заметила в участке что-то интересное? Необычное?

Домовичка кивнула.

– Они не заказывали ваше убийство, леди Макбрайд. Это совершенно точно. Там отследили все по пушинке, к семье Дорнан нитки не идут.

Ладно. Почему-то мне стало легче. Не хотелось верить, что человек, который когда-то давал мне свадебную клятву, может оказаться убийцей.

Да, я любила Кевина. Всю мою любовь смыло тем, что я увидела в гостиной дома свекрови. Я не надеялась на хорошее и не ждала этого хорошего.

– И что теперь? – спросил Оран. – Их выпустят?

Элли пожала плечами.

– Может быть! Ох, леди Макбрайд! Я с вами два дня, а уже успела отвыкнуть от пинков и толчков…

– Забудьте о них, милая барышня, и никогда не вспоминайте, – посоветовал Большой Джон. – И если хотите, я все-таки заверну в участок. И заверну кое-кому рыло на сторону!

Гномы уважают своих женщин и в их семьях никогда не бывает того, что в полицейских сводках называют “Домашним насилием”. Конечно, семьи у гнома и домовички никогда не будет, но дружбу никто не отменял. Пусть Элли тоже чувствует себя защищенной.

Как я.

– И вот еще что! – продолжала домовичка. – Там рядом с участком стоял какой-то очень неприятный тип. Одет, как джентльмен, но смотрит так, словно хочет отрезать голову! И над головой будто красный туман собирается!

Мы переглянулись. Оран сощурился.

– Каштановые волосы, карие глаза, шрам на виске и бриллиантовые запонки в виде бабочек? – уточнил он. Элли кивнула и Оран добавил: – Это по мою душу.

***

Я испуганно обернулась к нему. Накатил страх – неприятный и липкий, он опустил руки мне на плечи и шепнул: ничего хорошего вас не ждет, не надейся.

– Кто это? – спросила я. Оран улыбнулся, но улыбка вышла натянутой и неживой.

– Дилан Боллиндерри, – откликнулся он с нескрываемой горечью. – Мой кузен. Это он наложил на меня проклятие.

Какие высокие отношения. Наверняка в детстве они играли вместе, бегали за бабочками с сачками, гоняли мяч… А потом один двоюродный брат проклял другого под всеобщее одобрение.

– Быстро же они… – пробормотала я. – Раз не хочешь идти сам, к тебе придут.

Большой Джон принялся деловито поправлять рукава.

– А и пусть придут! – сегодня в гноме так и бурлил воинственный нрав его народа: он так и хотел почесать об кого-нибудь кулаки. – Мы тут его встретим, как родного! В терему приветим, как дорогого родственника!

– Не шурши, – оборвал его Алпин. – Дракон дохнет, и полетим пеплом по ветерку. Оран, как думаешь, чего он хочет? Чего притащился?

Оран только руками развел.

– Могу только подозревать, что это оттого, что я попытался обратиться и дыхнуть огнем. Проклятие дало об этом знать своему создателю. И…

Снаружи послышался гул. Он зародился где-то наверху и теперь стремительно приближался – летело что-то огромное, переполненное яростью и гневом. Летело, чтобы разорвать на части. Уничтожить.

Оран изменился в лице. Только что он был относительно спокоен – и вдруг превратился в мертвеца, который все еще смотрел в лицо своей смерти, уже понимая, что обратной дороги в жизнь не будет.

– Бежим, – выдохнул он и, схватив меня за руку, бросился к дверям. – Бежим, это дракон!

Мы вылетели из пекарни как раз в ту минуту, когда с неба обрушился огненный кулак. Я не оборачивалась, но все равно каким-то странным чувством видела все, что произошло. Вот сгусток пламени падает на крышу пекарни и вминает ее, как хозяйка месит тесто. Вот поднимается грохот, гром и рев, и изо всех окон выплескивается пламя.

Кто-то закричал. Оран остановился, прижал меня к себе – он не хотел, чтобы я смотрела, но я все-таки обернулась.

Пекарня была охвачена огнем. Пламя с гудением поднималось до самых звезд. Большой Джон стоял рядом с нами, держа в руках один из ящиков с манго, Элли прижалась к моей ноге, дрожа всем телом, и кто-то сказал незнакомым голосом:

– Я кассу выворотил.

Алпин замер справа – тяжело дыша, с денежным ящиком кассы в руках. Со всех сторон бежали люди с ведрами, но драконий огонь простой водой не затушить. Он не погаснет, пока его цель не обратится в прах…

Я не сразу поняла, что плачу. Моя пекарня, мои деньги, купленное манго – все становилось пеплом, и отчаяние раздирало душу на части. Смотреть было тяжело и больно, но я не могла отвести взгляда. Внутренний голос говорил, что нам повезло, что все мы живы, что наличных в пекарне было не так много, а банковский счет и документы на собственность можно восстановить прямо завтра, но… Это было слабое утешение. Это вообще не было утешением.

– Ох ты ж, Господи! – вдова Тимоти сняла пальто, набросила на меня. – Джина! Джина, ты слышишь? Ох, бедняжка, она вся дрожит! Фляжка, люди! У кого есть фляжка?

Кто-то из полицейских протянул флягу с коньяком, и вдова тотчас же ткнула ею мне в губы. Я сделала глоток и не почувствовала вкуса. Ничего не почувствовала.

Хотелось лечь и никогда не открывать глаза.

– Бедная девочка! Ох, прости меня, я не хотела тебе такого зла! Люди, вы видели дракона? Здоровущий! Это где же такое видано: нападать на порядочных людей, сжигать их заживо с имуществом!

Как только я лишилась всего, вдова сменила гнев на милость.

Подбежал Ричард Спелл с докторским саквояжем, и меня качнуло так, что если бы не руки Орана, я упала бы в снег. Пекарня догорала. Драконье пламя поглощало ее, как обжора булочку.

Кончились наши булочки. Все кончилось. Я разорена.

Над поселком мелькнула огненная комета, и люди испуганно закричали, решив, что дракон пошел на второй круг. Кто-то бросился прочь, кто-то упал в снег, закрывая голову. Но пылающая капля рухнула, не причинив никому вреда, и вскоре к нам приблизился высокий темноволосый господин в дорогом пальто. Выглядел он так, словно завершил очень важное и нужное дело и теперь готовился получить заслуженную награду.

– А, дорогой кузен! – с улыбкой произнес дракон. – Вижу, мое проклятие на месте! А то я уж испугался, что ты сумел его сбросить.

Оран посмотрел на него с такой ненавистью, что причитавшая вдова Тимоти поперхнулась словами и умолкла.

– Если бы я сумел, то отбил бы твой огонь, – ответил он. – Ты плюнул пламенем, чтобы проверить? Не пожалел тех, кто внутри?

Спрашивать дракона о жалости было даже наивно. Им плевать было на людей – после случая с лекарствами я в этом убедилась. Если бы этому Дилану потребовалось, он сжег бы весь поселок.

– Мне нужна была правда, я ее получил, – с улыбкой откликнулся Дилан. – Пока мне больше ничего от тебя не нужно. Живи.

И он прянул в небо огненным шаром – я даже не поняла, когда успел обратиться. Пекарня догорала, в лицо дышал жар, и отчаяние расползалось в душе, останавливая сердце.

– Хрен тебе, – прошептала я, глядя на угасающий шар среди звезд. – Хрен тебе, гадина такая, я не сдамся. И поселок без хлеба не оставлю.

И разрыдалась во весь голос…