Текст книги "Эндора (СИ)"
Автор книги: Лариса Петровичева
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 17 страниц)
Глава 4
Катя почти ничего не запомнила.
Вроде бы Гамрян, толстый усатый армянин с совершенно благообразной внешностью, куда-то волок ее, крепко держа за предплечье, и в его лице не было ничего, кроме брезгливой ненависти. Так даже на таракана не смотрят – а он смотрел на нее, Катю… Вроде бы потом ее бесцеремонно запихали на заднее сиденье автомобиля, и машина поехала своей дорогой. За окнами мелькали унылые серые хрущевки, потом потянулись изжелта-грязные бараки, потом начались поля, а среди полей возникла россыпь золотисто-розовых новостроек – но Катя не могла сказать точно, что было именно так. Потом Гамрян вытащил ее из машины, и Катя откуда-то знала, что он очень хочет гнать ее пинками и заушениями. Ну очень хочет и едва сдерживается.
Это туманное полуобморочное состояние в определенном смысле поддерживало Катю – если бы она сохраняла полную ясность ума, то, пожалуй, так бы и продолжила биться в истерике. Мир обрел прежнюю четкость, насыщенность и объем только после того, как в поле зрения Кати появилась Лиза Поплавская. Тогда Катя поняла, что стоит на крыше новостройки, что ей ужасно холодно, потому что куртка расстегнута, и зимний ветер свободно забирается под тонкий свитер, что ее кто-то держит за руки сзади – так крепко, что не вырваться при всем желании.
Лиза посмотрела на нее мельком, практически без интереса, но Катя понимала, что вдова Эльдара просканировала ее похлеще любого рентгена. Гамрян, угрюмый и какой-то нахохлившийся, словно старый седой воробей, убрал руки в карманы куртки и сказал:
– Сейчас Рудин подъедет и начнем.
Запустив пальцы в сумочку, Лиза извлекла пачку ментоловых сигарет и серебряную тяжелую зажигалку и откликнулась:
– Да ничего, подождем.
Человек, державший Катю, промолчал. От него пахло резким дешевым одеколоном и страхом. Насколько казалось Кате, он вообще старался не отсвечивать, угрюмо сопел почти в ухо, волновался и не хотел скрывать волнения. Ему словно дали в руку гранату с выдернутой чекой и отправили плясать на канате.
– Эльдара видела? – осведомился Гамрян, почему-то избегая смотреть в сторону Лизы.
Закурив, Лиза выпустила струйку дыма в низкое серое небо и ответила после небольшой, но какой-то подавляющей паузы:
– Видела, да. Вспомнили старое.
– Хорошего мало, как я погляжу, – заметил Гамрян.
Губы Лизы дрогнули в неприятной усмешке.
– А разве с Эльдаром бывает что-то хорошее? – ответила она.
Гамрян, по всей видимости, счел вопрос риторическим и не стал развивать тему.
Про Эльдара Катя старалась не думать. Просто запретила себе вспоминать о том, как он смотрел на нее в далеком-далеком октябре, когда высадил возле института, и как – сегодня утром, когда Гамрян выволакивал ее из квартиры. Все равно эти мысли к хорошему не приведут.
Помянутый Рудин со свитой прибыл через четверть часа, и Катя подумала, что это очень большая шишка в мире магов: Гамрян, который, судя по всему, не привык ни перед кем ломать шапку, раскланялся с ним очень уважительно, на грани подобострастия. Рудин – долговязый, чернявый, прихрамывавший на левую ногу – подошел к Кате и несколько минут пристально смотрел ей в лицо. Оценивающий взгляд прищуренных голубых глаз был отвратительно липким: Кате казалось, что с нее сорвали одежду и поставили, обнаженной и беззащитной, на площади перед толпой народа. Из толпы выкрикивали грязные ругательства, угрожали и швыряли мусором – картинка, всплывшая перед внутренним взором Кати, была невероятно отчетливой.
– Эндора, – наконец-то вынес вердикт Рудин и удовлетворенно добавил, едва не облизнувшись: – И ведь какая… Хоть в учебник помещай.
– Я так сразу и сказал, – раздался на крыше новый голос. – Да, дорогие мои пока еще коллеги, это классическая эндора. Преображение состоялось сегодняшней ночью.
Эльдар, неслышно возникший из-за двери на технический этаж, одарил всех собравшихся какой-то нервной улыбкой и продолжал:
– Что ж не пригласили, господа хорошие? Впрочем, я не обидчивый, – он спрятал руки в карманы распахнутого пальто, задумчиво покачался с пяток на носок. – Я так понимаю, трибунал собирается ее устранить? И не хочет рассматривать других вариантов?
Трибунал, похоже, в полном составе побаивался Эльдара. Свита Рудина дружно сделала шаг назад, человек, державший Катю, несколько ослабил хватку, Лиза поджала губы и смущенно стала рассматривать наманикюренные ногти на левой руке, а Гамрян просто отвернулся. Рудин, единственный из всей компании сохранивший равнодушное выражение лица, отошел от Кати и преувеличенно спокойным тоном, словно обращался к ребенку, промолвил:
– Собственно говоря, эндоры подлежат физическому устранению по договору Смитсона-Румянцева. Тысяча восемьсот двадцать пятый год. События этого года напомнить?
Эльдар отмахнулся. Катя смотрела на него во все глаза и была абсолютно уверена, что этот человек безумен. Семь лет в дурке – когда-то сказала Лиза, и сейчас Катя точно знала, что турьевская бизнес-леди не наговаривала напраслины на бывшего мужа. Достаточно было увидеть лихорадочный блеск в карих глазах Эльдара и выступившую жилку на виске.
– Не надо, – проговорил он. – Я проходил декабристов в восьмом классе. Согласен, тогда все кончилось не очень красиво, и у договора были свои основания. Но у нас-то сейчас все-таки другой год. И век другой. Так может, мы все-таки подумаем и не станем саблями махать?
– Война на пороге, – негромко сказала Лиза. Было видно, что необходимость вести хоть малейшее общение с Эльдаром причиняет ей искренние и нешуточные страдания. Почему-то, когда она подала голос, Рудин посмотрел на нее с искренним уважением и интересом. – И твоя эндора – это еще одна пороховая бочка под хрупкое равновесие.
Эльдар одарил свою вдову таким взглядом, что Лиза стушевалась и покраснела – вот теперь она действительно была похожа на девчонку из общаги, которую, к тому же, застукали за чем-то непотребным. Казалось, Эльдар хлестнул ее по щеке, вложив в удар все душевные силы.
– Она такая же моя, как и твоя, – холодно произнес он. Приблизился к Кате, небрежно взял ее за предплечье и притянул к себе. Державший ее человек настолько опешил от подобной наглости, что даже протестовать не стал. Не отважился рисковать. – Так вот, что я вам скажу, дорогие коллеги. Я предлагаю следующий вариант. Господин Гамрян, господин Рудин и ваш покорный слуга уничтожат книгу, инициировавшую эндору. А на саму эндору мы наложим путы Максимилиана. Это не позволит ей использовать магию. Никогда, ни при каких обстоятельствах.
Гамрян хмуро молчал. Рудин отрицательно качнул головой.
– Нет, Эльдар. Я не буду, – промолвил он, и было ясно, что Рудин в принципе не собирается рассматривать какие-либо варианты, кроме казни.
Эльдар кивнул. Сейчас он стоял почти у кромки крыши и держал Катю так, словно закрывался ею от трибунала. «Господи, только бы он не утратил равновесия, – с ужасом думала Катя. – Мы же упадем…»
– Моего брата приговорил к смерти такой же совет, – негромко промолвила Лиза. Было видно, что она едва сдерживает подступающие слезы и давно утратила свой сияющий ореол сильной и властной женщины. – Покойный Антонов визировал его смерть… Геворг, прости, – она обернулась на Гамряна и шмыгнула носом, став окончательно похожей не на популярную блоггершу и светскую львицу, а на девчонку из глухой деревни. – Прости. Я все-таки думаю, что надо попробовать.
Несколько минут Гамрян молчал – а может, Кате просто почудилось, что он долго стоял неподвижно, глядя куда-то в сторону серого города, тонущего в тумане.
– Нет, Эльдар, – проговорил он в итоге. – Нет. Можешь быть уверен, мы все услышали и поняли твою точку зрения. Я прекрасно понимаю, что Лизой сейчас руководят эмоции. И ты абсолютно прав, когда говоришь, что эта девушка – жертва обстоятельств. Но как бы то ни было, оставлять эндору в живых неправильно. Мой окончательный ответ – нет.
Эльдар хрипло рассмеялся, и Катя испугалась, что вот-вот обмочит штаны, настолько ей вдруг стало жутко. Это была какая-то парализующая жуть, которой раньше она не знала; сердце рухнуло куда-то вниз, во тьму, ноги подкосились, и, если бы Эльдар не держал ее, то Катя свалилась бы на снег, покрывавший крышу.
Смерть осторожно приблизилась, посмотрела ей в глаза, протянула руку и едва слышно сказала: пойдем. Серое небо над городом начало гнить – Катя едва не теряла сознание от запаха этой гнили, забивающего ноздри.
– Что ж, – совершенно спокойно сказал Эльдар. – Это было очень предсказуемо.
И, резко откинувшись всем телом назад, он упал с крыши. Катя завизжала, в какой-то безумной, обреченной на неудачу попытке пробуя высвободиться из его захвата и не понимая, что это уже никак не сможет помочь. Мир закрутился перед глазами пестрым колесом, рваным куполом ярмарочной карусели. Замелькали балконы и окна, по щекам яростно хлестал ветер, за каким-то стеклом дрогнуло и исчезло искаженное мгновенной паникой человеческое лицо, а потом стало темно и очень тихо.
Когда Эльдар и Катя рухнули с крыши, Гамрян первым стряхнул оцепенение и кинулся к козырьку. «Двадцатый этаж, – с какой-то новой для себя отстраненностью подумал он. – В лепешку…» Лиза, бросившаяся за ним, тяжело дышала, и ее взгляд никак не мог ни на чем сфокусироваться.
– Все..? – пролепетала она. – Господи, Геворг… Как же это?
Едва не падая следом за Эльдаром – ноги дрожали, и ботинки скользили на снегу – Гамрян смотрел вниз и никак не мог составить целостного впечатления: картинка рассыпалась грязно-серыми пятнами. В конце концов, он сумел взять себя в руки и понял, что внизу никого нет. На детской площадке по-прежнему возилась малышня, лепя снеговиков и с диким гиканьем съезжая с горок, – дети играли совершенно спокойно, и на их глазах двух человек не разметало по всему двору кровавыми ошметками. Гамрян, окончательно успокоившись и выровняв дыхание, еще раз оглядел двор – никаких следов ни Эльдара, ни эндоры. Обычный зимний двор.
– Ушли, – произнес он. Мгновенное облегчение, затопившее его душу, на мгновение озарило пасмурный мир ярким зимним солнцем.
– Как это «ушли»? – Рудин заглядывал вниз с таким старанием, что свита загарцевала рядом, опасаясь, что начальник свалится. Начальник же не испытывал никакого страха за жизнь: он склонялся над козырьком так, что Гамрян счел нужным все-таки аккуратно придержать его под локоть. – Что значит «ушли»? Гамрян, как это понимать? Что зна…
Он осекся и выпрямился. Видимо, понял до конца, каким могуществом обладает Эльдар. Гамрян с трудом сдержал торжествующую ухмылку. Рудина он недолюбливал уже много лет и сейчас не мог не наслаждаться ошарашенным выражением его постной физиономии.
– Эльдар отправил на тот свет Илью Мамонтова, – с нескрываемой гордостью сказал Гамрян. – Полагаю, что прыгнуть с двадцатого этажа и потом спокойно уйти для него пара пустяков.
Рудин издал что-то похожее на шипение змеи.
– Я этого так не оставлю, – сквозь зубы процедил он. – Слишком многое ему уже сошло с рук.
Гамрян кивнул – он не мог с этим не согласиться.
Кругом была непроницаемая тьма, но эта тьма не была пустой. Катя слышала, как над ней что-то заворочалось и затихло. Потом она ощутила мягкий толчок снизу, и ее осторожно повлекло куда-то вперед – сперва медленно, потом все уверенней и быстрее. Постепенно тьма начала терять непроницаемую густоту, из нее выступили очертания предметов, и в конце концов Катя увидела, что лежит на нижней полке в купе. Эльдар сидел напротив и читал какой-то детектив в пестрой мягкой обложке. Его лицо казалось мертвенно бледным в наступающих серых сумерках.
Снаружи кто-то уже требовал чаю, и за стеной спорили по поводу нижней полки.
– Куда мы едем? – негромко спросила Катя.
Эльдар даже взгляда от книги не поднял – видимо, чтиво было очень завлекательным, либо он просто не хотел смотреть на свою спутницу.
– В Ленинград, – ответил Эльдар. – Прибываем поздно вечером. Ты спи, спи. Тебе сейчас надо много спать.
Катя попробовала улечься поудобнее, и грудь сразу же пронзило такой болью, что перед глазами поплыли алые круги. Тело словно охватывали тяжеленные цепи – во всяком случае, именно так Катя обозначила свою боль: ты пытаешься вырваться из оков и не можешь, стянута так сильно, что и дышишь-то через раз.
– Мы ведь упали, да? – негромко спросила Катя: чтобы задать этот вопрос, ей потребовалась вся возможная выдержка. – Ты сбросил меня с крыши.
– Ну, почти, – откликнулся Эльдар. Его белую рубашку почему-то украшало темное пятно на правом боку: не то грязь, не то кровь. Катя искренне понадеялась, что это именно грязь, и он не ранен. – Мой знакомый помог открыть портал, и мы рухнули не на землю, а в щель в пространстве. Если говорить точнее, то Кать, ты бы правда поспала.
– Не хочу, – промолвила Катя и попыталась приподняться. Разумеется, ничего у нее не вышло – только нахлынула вязкая обморочная слабость и тошнота, и Катя без сил обмякла на полке. Эльдар перевернул страничку, задумчиво почесал щеку. Пятно вроде бы стало больше, но Кате это могло просто казаться из-за слабого освещения. Маленькая лампа, которую включил Эльдар, несмотря на все свои старания, была не в силах развеять растущую тьму. – Что со мной?
Эльдар наконец закрыл книгу и посмотрел на Катю. Отчего-то боль сразу же усилилась, словно под взглядом Эльдара цепи стали затягиваться еще туже. Кате казалось, что она слышит их скрип.
– Это путы Максимилиана, – нехотя объяснил он. – Заклинание, которое сдерживает в тебе эндору. Я понимаю, что это очень больно. Но мне не хочется плясать под твою дудку, пусть даже ты и не осознаешь, что делаешь.
Снова открыв свой детектив, Эльдар вернулся к чтению. Через пару минут устало добавил, не глядя на Катю:
Я очень трепетно отношусь к своей свободе, уж извини.
Катя смогла понимающе кивнуть и прикрыла глаза. Что ж, если это страдание – плата за возможность быть собой, Катей Дубцовой, студенткой, обычной девушкой, а не чудовищем, поднимающим мертвецов из могил, то она согласна заплатить даже больше. Она долго лежала молча, наблюдая за читающим Эльдаром. Книги ему хватило примерно на час, потом он вышел и вернулся с двумя стаканами чая. В стакан для Кати Эльдар высыпал пакетик какого-то желтоватого порошка, извлеченного из небольшой, туго набитой спортивной сумки, небрежно поболтал в чае ложечкой и приказал:
– Попробуй сесть.
Катя послушно попробовала. Удалось с третьей попытки, правда, в легкие вонзились тысячи раскаленных игл, желудок содрогнулся, и ее чуть не вырвало. Когда спазмы, выкручивающие внутренности, прекратились, Эльдар поставил перед ней стакан и посоветовал:
– Выпей, полегчает.
Катя выпила и не ощутила вкуса. Однако ей действительно стало легче – руки перестали трястись, как у алкоголички со стажем, а зрение окончательно обрело четкость, и Катя убедилась, что пятно на рубахе Эльдара – кровавое. Как он в таком виде выходил в коридор и не вызвал лишних вопросов, вот загадка. Хотя если они свалились с крыши небоскреба и не поцарапались, то удивляться нечему. Вообще нечему.
– Я не манипулирую тобой, – сказала Катя. – Я не хочу, чтобы кому-то было плохо. Знаешь… я никогда не мечтала ни о какой магии, хотела просто жить, просто учиться. Работу найти на следующем курсе… Встречаться с кем-нибудь…
Катя осеклась, поняв, что тот, с кем она всегда хотела встречаться, теперь, скорее всего, мертв. Она вспомнила Кирилла, звонящего в дверь Эльдаровой квартиры с какой-то тупой, механической настойчивостью. Что потом с ним стало?
– Кать, – произнес Эльдар, убирая книгу в плоскую сумку с ноутбуком, приткнувшуюся к стене, – я тебе верю. Но я не верю эндоре, которая мне чуть голову не оторвала.
– Я же не хотела, – промолвила Катя.
За окнами проносились леса, и луна, поднимаясь над растрепанной кромкой деревьев и обливая жидким серебром их макушки, делала картину очень пугающей. Кате казалось, что в мире за окном больше нет жизни, их поезд идет в никуда и никогда не остановится на конечной. Они так и останутся в этом крошечном купе, в этом таинственном полумраке, пассажиры за стеной будут визгливо требовать у проводника то водки, то чего закусить, не понимая, что и они сами, и проводник давным-давно мертвы.
– Я понимаю, – сказал Эльдар. Отпил чаю, поморщился.
– Почему именно Питер? – осведомилась Катя.
Когда-то давным-давно, еще в школе, она ездила туда с классом на экскурсию. Короткое воспоминание о прежних мирных и спокойных днях сжало сердце; Катя поняла, что готова расплакаться.
– У меня там, так сказать, конспиративная квартира, про которую никто не знает, – откликнулся Эльдар и провел ладонью по темному пятну на боку. – Надеюсь, это поможет нам выиграть время, – он несколько минут помолчал, потом продолжил: – В «Picasso» сегодня нашли крупную партию наркотиков. Через четверть часа после нашего впечатляющего побега. Очень вежливые люди отменили корпоратив у одной из компаний и прямо в моем кабинете, в сейфе, выкопали героин. Четыре килограмма. Я, конечно, тот еще дурак, но чтобы хранить наркоту на рабочем месте?
– Тебя подставили, – с искренним сочувствием промолвила Катя. – Наверно, тот Рудин, да?
Эльдар кивнул. Почему-то Кате казалось, что проблемы с клубом его сейчас волнуют в последнюю очередь. Снаружи кто-то подергал дверь, потом негромко и пьяно пробормотал: «Пардон» и пошагал своей дорогой.
– Да, он. Полагаю, меня уже объявили в федеральный розыск.
– Мне жаль, – Катя действительно испытывала очень острое чувство вины. Если бы не она, Эльдар вел бы сейчас свою привычную, устоявшуюся жизнь, готовился встречать Новый год, а не рисковал бы головой ради шапочной знакомой… И Кирилл был бы жив. – Эльдар, мне правда очень жаль.
– Что жалеть, – без выражения произнес Эльдар. – Мне не в первый раз вот так с места в никуда срываться. Просто знаешь, Кать, я в жизни много разного сделал. Приходилось и убивать, понимаешь ли. Но я никогда никого не убивал без веской причины. И поэтому отправлять тебя на казнь просто потому, что ты случайно попала в переплет – это мне претит. Это мне, мягко говоря, неприятно.
Он запустил пальцы в карман брюк и вытянул Катин браслет – простенькую серебряную цепочку с брелком-корабликом. Браслет подарила ей мама на прошлый день рождения; вчера Катя, когда собиралась в институт, застегнула его на руке, а сегодня утром, пытаясь найти хоть что-то, за что можно зацепиться и не сойти с ума, обнаружила, что левое запястье пусто, и цепочка исчезла. Это был еще один маленький удар.
– Где ты его нашел? – спросила она, возвращая браслет на руку. Эльдар усмехнулся.
– В «Picasso», заезжал туда утром. Уборщица принесла из вип-комнаты.
Катя вопросительно подняла левую бровь. Полоса мрака, накрывавшая вчерашний вечер и первую половину ночи, дрогнула и приоткрыла какие-то смутные тревожные очертания предметов и людей – Катя не могла понять, что именно возвращает ей память, но испытывала непонятное тягучее волнение. Сейчас, глядя на потерянный и возвратившийся к ней браслет, она чувствовала себя мухой в меду.
– И что я там делала, в этой вип-комнате? – спросила она. Голос дрожал от испуга – Катя не знала, какого ответа дождется, и сейчас это мучило ее сильнее пут.
Эльдар пожал плечами. Посмотрел ей в переносицу. Чуть ли не смущенно отвел взгляд.
– Ничего такого, чего следует стыдиться, – в конце концов, спокойно произнес он. – Мы с тобой очень хорошо провели время вдвоем. Потом ты поднялась, оделась и ушла, а на стоянке дала мне такую оплеуху, что чуть основной узел не выбила.
– Что..? – пискнула Катя. Щеки залило стыдливым румянцем, в легкие от неловкого движения снова впились полыхающие пламенем иглы.
– Основной энергетический узел, – смиренно повторил Эльдар и постучал себя по переносице. – Вот тут. В тот момент ты уже начала превращаться в эндору.
Катя прижала ладони к пламенеющим щекам. То есть, она и Эльдар…? Ей одновременно стало невероятно, непередаваемо стыдно и в то же время хорошо и спокойно, словно все случившееся было правильным. Единственно верным вариантом развития событий.
– Я не про узел… – прошептала она. Неловкость, стеснение и замешательство, охватившие Катю, не позволяли поднять глаза и посмотреть на Эльдара. «Но ты же сама этого хотела, – недоумевающе встрял внутренний голос. – Что опять не так?»
– Пустяки, забудь, – откликнулся Эльдар. – Ты в тот момент уже не была собой.
Кате вдруг захотелось ударить его чем-нибудь тяжелым – чтоб не делал вид, будто не понимает, в чем дело. В носу защипало, и Катя поняла, что сейчас расплачется. Она опустила голову и стала ждать, когда слезы укатятся обратно – естественно, у нее ничего не получилось, и несколько капель сорвались с ресниц и упали на колени.
Эльдар сделал вид, что не заметил.
Конспиративная квартира Эльдара располагалась в старом доме на Московском проспекте, и Катя – хоть убей – не могла вспомнить, как в ней оказалась: из памяти стерлось и прибытие поезда на Балтийский вокзал, и дорога до дома. Катя как-то внезапно осознала себя сидящей на диване у окна, за окном проезжали машины, и люди – улыбающиеся, веселые, уже предвкушающие праздник, входили в низкий подсвеченный купол станции метро. Несмотря на позднее время, на проспекте было много народа.
Катя огляделась. Квартира была самой обычной, немного запущенной, но Катя никогда не жила в роскошных хоромах, и ей не было дела ни до старого линолеума, ни до облетающих обоев у стены. Всю скромную, убогую практически до нищеты меблировку составлял диван, небрежно прикрытый проеденным молью пледом, низенький письменный стол, украшенный тяжелой хрустальной пепельницей, и воистину допотопный книжный шкаф, доверху забитый пыльными потертыми томами. На стене возле двери висел календарь с котом на 2010 год. Да, давненько Эльдар тут не появлялся.
Однако, несмотря на всю запущенность, квартира не производила впечатления наркоманского притона. Помыть полы – и вполне можно жить.
– Эндорка, – негромко проскрипел чей-то тоненький голосок. – Самая настояшшшая.
Катя обернулась и увидела на подоконнике крошечного человечка – щекастого, румяного, лохматого, чем-то похожего на домовенка Кузю из мультфильма. Человечек был одет в серую рубашку, подхваченную поясом из алых ниток. Вместо ног у него был хвост, и существо постоянно на нем приплясывало, словно некая сила не позволяла ему усидеть на месте. Катя отчего-то подумала, что уже не способна ничему удивляться, и поинтересовалась:
– Ты кто?
Человечек поправил пояс и с достоинством ответил:
– Хвостоплясы мы. А ты, эндорка, меня не ешшшь. Я ж просто посмотреть. Я ж без обид.
Говорок у него был мягкий, окающий.
– Я и не собиралась, – сказала Катя. Невольное замешательство при появлении человечка стало проходить. В конце концов, хвостопляс боялся Кати намного больше, чем она его. – Не съем я тебя, не бойся.
– А и ххорошшшо, – обрадовался хвостопляс и одарил Катю широкой улыбкой. В щербатом рту ворочался бугристый пупырчатый язык; Катя ощутила невольную брезгливость. – Я эндорку-то в последний раз ешшшшё в блокаду видел. Были они тогда тут, эндорки-то…
Он еще раз подпрыгнул и растворился в воздухе – видимо, решил, что не стоит искушать судьбу. Посмотрел и ладно, пора и честь знать. Катя поежилась. Мысль о том, что рядом с людьми существуют вот такие хвостатые создания, внушала тягостное беспокойство. Ты варишь на кухне суп или готовишься к семинару в комнате, а хвостопляс или кто похуже крутится рядом и роняет сопли на учебник…
Поднявшись с дивана, Катя покинула комнату и оказалась в широком длинном коридоре. Тусклая лампочка, светившая откуда-то из дальнего угла, не могла рассеять мрака, и казалось, что тьма, сгустившаяся клоками вдоль стен с отлетающими обоями, живет здесь вечно и не любит, чтобы ее покой нарушали. Осторожно, чтобы не наткнуться впотьмах на что-нибудь твердое а коридор был заставлен какими-то ящиками, коробками, узлами, даже какой-то низкий шкаф высовывал вперед приоткрытые дверцы – Катя двинулась в сторону соседней комнаты. Дверь там была приоткрыта, и неверный мерцающий свет падал в коридор, озаряя спрессованный временем хлам. Заглянув в комнату, Катя обнаружила работающий телевизор, бесшумно тасующий кадры какого-то боевика, раскрытый ноутбук на полу и Эльдара на кровати. Катя подошла поближе и убедилась, что он крепко спит. Похоже, раньше его сон был тревожным – белье на постели было сбито и скомкано, Эльдар ворочался и метался и, видимо, покой пришел к нему совсем недавно. Из наушников, вставленных в ноутбук, сочилась смутно знакомая песня.
Кружится голова в уличных лабиринтах.
Молот и серп Луны – свидетель и друг.
Лоцман не Бог и привык доверяться инстинктам,
Держится крепко за спасательный круг.
Реки любви…
Присев на корточки рядом с кроватью, Катя поводила пальцем по тачпаду, и ноутбук ожил, открыв страницу новостей. Однако новости Катю сейчас не интересовали – придвинув к себе компьютер, она вошла в социальную сеть, нашла профайл сестры и быстро написала сообщение:
«Танюш, здравствуй! Не волнуйся, я уехала из города на праздники с девчонками с потока. До мамы не дозвонилась, ты скажи ей, что все у меня хорошо, лады? Коле привет!»
Отправив коротенькое послание, она быстро вышла со своей страницы и вздохнула с облегчением. Не хватало еще, чтоб мама с сестрой из-за нее с ума сходили… Катя слишком любила своих родных, чтобы заставлять их волноваться. В принципе, мама давным-давно не лезла в ее жизнь, считая, что младшая дочка выросла и должна теперь жить своим умом, но если маме не удавалось связаться с Катей, когда ей приходило в голову взять телефон и набрать номер, то можно было не сомневаться, что разразится буря. Однажды мама не смогла до нее дозвониться и устроила потом такой разнос, что у Кати до сих пор вставали волосы дыбом, когда она вспоминала, как мама сперва расплакалась от счастья, что с дочерью все в порядке, а у мобильника просто села батарейка, а потом отругала ее самыми простыми и нецензурными выражениями.
О том, что сообщение может выдать и ее, и Эльдара тем, кто сейчас наверняка развернул на них полномасштабную охоту, Катя думать не хотела. Авось, обойдется.
Я верю отчаянно в самые тёплые страны,
Где ветер от нежности шепчет признания в любви,
И мягкой травой зарастают рваные раны,
И тлеет огонь, и чадит никотином в груди.
Реки любви…
Эльдар слушает «Би-2», кто бы мог подумать. Катя с трудом представляла его на концерте в первом ряду или в фан-зоне – ей отчего-то казалось, что Эльдар вообще далек от музыки. Она встала с пола, стараясь не шуметь, и на цыпочках покинула комнату. Пройдя по коридору и умудрившись ни на что не наткнуться во мраке, она вышла на кухню. Щелкнув выключателем, Катя поморщилась. Да, конечно, она была очень непритязательна в быту и не считала, что нужно стыдиться честной бедности, но полное убожество нищеты, царившее на Эльдаровой кухне, заставило ее брезгливо скривиться. В трещину в грязном оконном стекле вольно дул ветер, неторопливо раскачивалась приоткрытая створка форточки, лохмотья побелки качались под потолком, как диковинные пушистые цветы, замызганная шторка сиротливо свешивала свой правый край с гардины, и растрескавшаяся плитка на полу скалилась обколотыми краями, словно собиралась цапнуть за ноги всех, кому придет в голову блажь пройти по ней, и обгрызть эти ноги по колено.
– Я не пойму, что ты морщишься, – хмуро промолвил Эльдар откуда-то сзади. – Тебе шашки или ехать?
От неожиданности Катя подпрыгнула и обернулась. Эльдар – сонный, угрюмый, одетый в простецкую застиранную майку-алкоголичку и шорты, стоял в коридоре и, скрестив руки на груди, устало смотрел на нее. Растянутый воротник открывал швы, идущие от ключиц.
– А я что… – начала было Катя.
– А ничего, – мрачно проронил Эльдар. – Не хоромы, сам знаю. Зато безопасно. Ты кому писала?
У Кати душа упала в пятки, а по телу стала разливаться знакомая слабость. Значит, он все-таки заметил…
– Сестре, – прошептала она. – Они же волноваться будут. У меня сестра и мама, Эльдар… И им не все равно. А я же пропала в никуда.
Эльдар кивнул.
– Мой товарищ уладил твои дела в институте, – сообщил он. – Сессию тебе закрыли. Официально ты приглашена в Лондон, полгода учебы в Школе экономики и политики, – увидев, что Катя вздохнула с нескрываемым облегчением, Эльдар усмехнулся и добавил: – Не благодари.
– Спасибо, – промолвила Катя.
Несмотря на вихрь событий, подхвативший ее и выкинувший далеко-далеко от дома, учеба оставалась для нее важной. Катя всегда любила учиться, и перспектива так и не окончить институт, угодив в опасные приключения, пугала ее не меньше встречи с преследователями. Теперь хотя бы одной проблемой стало меньше. Катя поежилась – сквозняк из форточки лизнул ее по спине – и обнаружила, что уже несколько минут нервно пританцовывает на месте.
– Слушай, – сказала Катя, – тут туалет-то хоть есть?
Эльдар посмотрел на нее, как на скорбную разумом.
– Прямо и направо, – сообщил он и на всякий случай махнул рукой в верном направлении. Катя быстро двинулась туда, куда было показано, брезгливо представляя себе все ужасы, которое может увидеть в здешнем нужнике.
К ее удивлению, все оказалось совершенно цивильно. Не хуже, чем у нее дома.
Когда Катя вернулась на кухню, то увидела, как Эльдар задумчиво варит кофе в маленькой гнутой турке. Над старенькой облезлой плитой – кажется, такие когда-то назывались «козлик» – плыл удивительный аромат, и, повинуясь ему, ободранная кухня приобретала уют и определенный комфорт. На темных исцарапанных венских стульях, чьи собратья давным-давно красовались в квартире Катиной бабушки, вполне можно было сидеть, столешница была чисто протерта – вопреки опасениям Кати, тараканы не проложили по ней свои пути – а небольшой холодильник, судя по его важному гудению, прекрасно справлялся со своими обязанностями. Чашки, выставленные Эльдаром на стол, были идеально белыми. Катя опустилась на стул и увидела, как из-за раковины выглянул давешний хвостопляс.
– Доброго вечерочка, Эльдар Сергеевич, – поклонился он и, дождавшись ответного кивка, спрятался.
Эльдар выключил конфорку и разлил кофе по чашкам. Ароматный пар, поднимавшийся от чашки, напомнил Кате, что она страшно проголодалась. Когда она ела-то в последний раз? Катя не могла вспомнить. Должно быть, она сглотнула слюну слишком громко, потому что Эльдар полез в холодильник, и на столе появился плавленый сыр в небольших бело-зеленых стаканчиках, хлеб и упаковка мясной нарезки.
– Угощайся, чем Бог послал, – сказал Эльдар.
Катю не надо было приглашать дважды. Когда она утолила голод, то промолвила:
– Тот хвостопляс думал, что я его съем.
