Текст книги "Эндора (СИ)"
Автор книги: Лариса Петровичева
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 17 страниц)
Глава 1
Если бы Катя знала, к чему в итоге приведет ее внезапное желание подойти к лотку букиниста, то никогда, ни при каких обстоятельствах не сделала бы и шага в сторону толстых унылых томов, пахнущих книжной пылью и одиночеством. Ленинская библиотека распродавала на небольшой стойке возле раздевалки те книги, которые в ее закромах имелись в двойном экземпляре, и букинист, маленький, такой же потертый временем, как и те тома, которыми он торговал, смотрел выцветшими глазами на проходящих мимо студентов филфака, пенсионеров, которым скучно сидеть дома, и школьников из краеведческого кружка и молчал, никому не предлагая купить свой товар. Когда Катя подошла к лотку и вытянула наугад одну из книг, то продавец даже не оживился. Он словно не видел Катю, глядя куда-то сквозь нее – похоже, ему не было дела до того, купит ли кто-то старые книги на раскладке или пройдет мимо.
– Сколько? – спросила она.
«Молитвы и заговоры Велецкой области» оказались неожиданно тяжелыми для достаточно аккуратного маленького тома.
– Сто, – негромко проскрипел букинист.
Катя отсчитала купюры и ссыпала несколько недостающих до названной суммы монет в протянутую пергаментно-желтую ладонь и спрятала книгу в сумку, в компанию к двум учебникам по социологии, искренне недоумевая, зачем вообще ей понадобилась книга по магии. Потом спускаясь по лестнице на улицу и на ходу застегивая простенькое темное пальто, Катя неожиданно вспомнила: Аверченко, один из преподавателей, говорил недавно об общественном значении магического мышления – а тему курсовой она пока так и не выбрала. Что ж, как говорит их староста, веселая разбитная Машка с дальних хуторов области, все должно идти в дело, в том числе и неожиданные покупки.
Про книгу она вспомнила поздно вечером, когда, сидя в синенькой соцсети и просматривая новости друзей, увидела, что Кирилл выложил целую гору фотографий из какого-то клуба – на всех он был в обнимку с какой-то пергидрольной девицей очень легкого поведения. Катя пролистала снимки сперва один раз, затем другой, и только потом поняла, что мышка дрожит в ее пальцах, а левая рука немеет. Кирилл. Тот самый Кирилл, которого она обожала с первого курса и которому однажды, на пьяной вечеринке в общаге, призналась в любви. Кирилл тогда помолчал, потом обнял ее по-дружески и сказал:
– Малыш, ты очень хорошая. Ты лучше всех. Прости, но я предпочитаю парней. Прости.
Эти слова отрезвили Катю – она ушла из общаги и долго бродила по улицам просто так, без цели и направления, «выбивала из ног глухоту», как выражалась мама. В голове звенело «Прости. Ты лучше всех, но…», и Катя думала, что сойдет с ума от этого звона. Впрочем, ранним утром, стоя на смотровой площадке над рекой и отогреваясь чашкой кофе в картонном стаканчике, купленной на последние деньги в автомате, она решила, что жизнь продолжается, и нет смысла мучиться по поводу того, чего ты никогда не сумеешь изменить при всем желании.
Да, теперь прекрасно видно, как он предпочитает парней, жадно засовывая руку под майку пергидрольки. Катя всхлипнула. Веселая девица не отличалась ни красотой, ни обаянием. В ней, объективно говоря, не было ничего такого. Катя, высокая тоненькая шатенка, не уничтожала волосы копеечной краской, превращая их в белую паклю, не наносила на лицо пуды неумелого, но зато очень яркого макияжа, могла подобрать одежду так, чтоб выглядеть неброско, но стильно – Катя была всем хороша, но Кирилл предпочел другую.
Ей казалось, что из комнаты откачали весь воздух. Дышать было нечем. Катя свернула вкладки Оперы, встала из-за стола и стала задумчиво бродить по комнате – маленькой, но уютной, в которой она выросла. Здесь она учила уроки, читала, мечтала о том, как они с Кириллом могут быть счастливы вдвоем. И вот мечты оборвались – теперь как хочешь, так и живи с этим.
Тяжело вздохнув, Катя подошла к окну. Городская окраина, лежащая перед ней, неторопливо погружалась в сон. Гасли, одно за другим, окна в панельных пятиэтажках, люди ложились спать, и ветер лениво перебрасывал опавшие кленовые листья через дорогу. Недавно закончился дождь, но мелкие капли, срываясь с карниза, до сих пор барабанили по подоконнику. Тяжелое одеяло туч, уже неделю накрывавшее город, в нескольких местах протерлось настолько, что видны были мелкие колючие звезды. От окна веяло холодом; Катя смахнула слезинку и неожиданно подумала про книгу.
Это действительно было «вдруг». Ее словно окликнули издалека, и Катя вспомнила, что сегодня днем купила у букиниста старенький сборник заклинаний, благополучно лежащий в сумке в коридоре, а родная Велецкая область издавна славилась большим количеством колдунов и ворожей. Конечно, Катя не имела никаких магических способностей, но среди ее знакомых девушек не было ни одной, которая бы ни разу не гадала и не пробовала наложить приворот на знакомого. Ни у кого не получалось – хотя, возможно, положительные результаты не афишировались.
Приворот, точно – думала Катя, открывая книгу и водя пальцем по строчкам оглавления. Сборник был издан за четыре года до первой русской революции, и, пробиваясь через яти и еры, Катя было задумалась о том, с чего вдруг Ленинская библиотека решила избавиться от такого раритета, тем более, за столь ничтожную сумму. Но потом она нашла искомое – раздел назывался «Традиционная приворотная ворожба, чары, молитвы и заклинания» – и размышлять над причинами, по которым книга попала на стойку букиниста, стало некогда.
Предисловие к разделу, написанное выспренним и витиеватым языком, Катя читать не стала, споткнувшись на первом же абзаце: «Состояние, известное как черный приворот, есть жестокое воздействие на предмет своей страсти, совмещенное с пробоем манипуры…». Выбранный ею приворот носил мрачное название «Черная связка»; по-прежнему стоя у окна и вчитываясь в его описание, Катя ядовито думала, что не хочет вечной взаимной любви с Кириллом – пусть побегает за ней, поплачет. Пусть пергидрольку прогонит. Пусть никогда и никому больше не станет врать… Для положительного результата следовало проколоть палец булавкой и выдавить несколько капель крови, которые затем надлежало слизнуть и прочесть заговор. Пока Катя возилась с булавкой, отстегивая ее от кармана, возле подъезда остановился большой темный внедорожник, и вышедший водитель встал у машины и принялся внимательно всматриваться в окна. Странный какой-то; Кате показалось, что он принюхивается и поводит головой, как охотничий пес, высматривающий жертву. Ей стало неприятно, и она отошла вглубь комнаты – почему-то Кате не хотелось, чтобы странный человек заметил ее.
– Дочери ирода, встаньте, предстаньте, стряхните с кудрей, с локтей, с перстней девичью лихорадку дремучую, любовь яркую и жгучую. Трясите его сердце, трясите его кровь, вгоняйте лихорадку в его тело любовь. Чтобы спать он не спал, сутки суточные страдал. Кровь чистую, силы человеческие вам отдаю, его с собой соединю, – Катя слизнула соленую каплю, выступившую на подушечке безымянного пальца. – Будешь за кровью идти, все позабудешь еси. Пока сердце стучит, мною живи. И земля и огонь тому в свидки, до могильной плиты…
Ничего не произошло. В доме было тихо, за окном по-прежнему слышался негромкий перестук капель, и демоны в облаках пламени и серного пара не появились, чтобы сожрать Катю. Ничего не случилось. Палец неприятно саднил, и наваждение исчезло; Катя захлопнула книгу и подумала, что она выглядит, как дура набитая, и слава богу, этого никто не видит. Сестра месяц назад съехала к своему парню, а мама снова устраивает личную жизнь – на сей раз в столице, с бывшим одноклассником. Катя жила одна, и свидетелей ее позора не было.
Дура дурой. Привороты, ага. Черные-пречерные. Кирилл ее никогда не любил, однажды придумал какую-то нелепую отговорку и теперь, уж конечно, о Кате и не вспоминает. Мало ли кто кому чего наговорил, чтобы избавиться от навязчивой поклонницы? И не такого наговорить можно. А ведь Катя никогда не была навязчивой, Катя почти не отсвечивала на его горизонте… Что же ей теперь, в институт не ходить, если они учатся в одной группе? Кате стало настолько горько и обидно, что в носу защипало, и внутренний голос сказал: да, теперь можно.
И Катя разревелась. Настолько громко и обиженно, настолько по-детски, что за всхлипами не сразу поняла: в дверь звонят, причем очень настойчиво. Проведя ладонями по щекам и сделав несколько глубоких вдохов и выдохов, чтобы окончательно прийти в себя, Катя отправилась в коридор и посмотрела в глазок. На площадке стоял высокий мужчина в темной куртке, и этого мужчину Катя не знала.
– Кто? – негромко и осторожно осведомилась она. Райончик, в котором жила Катя, имел дурную славу, и просто так открывать дверь было верхом неосторожности.
– Сосед ваш снизу, из пятнадцатой квартиры, – откликнулся мужчина. – Девушка, вы заливаете меня. Откройте, что ли?
– Да ладно! – воскликнула Катя, отпирая дверь. Она совершенно точно знала, что никого не может заливать – пусть пройдет и убедится. И уже потом, когда незнакомец властно отодвинул ее и прошел в квартиру, Катя подумала: я дура. Ой, какая же я дура.
В пятнадцатой квартире уже семь лет никто не жил.
Незнакомец – тощий, белобрысый, двигавшийся очень мягко, но так, что от каждого его жеста исходило ощущение невероятной опасности – захлопнул дверь и вытеснил Катю из коридора в комнату.
– Где книга, барышня? – осведомился он: негромко, очень вежливо, но Кате стало предельно ясно, что при необходимости этот человек может вырезать ей сердце и не охнуть.
– Какая книга? – прошептала Катя, чувствуя, как подкашиваются ноги.
Дура, стучало в голове, дура, впустила какого-то психа… Сама впустила. Словно откликаясь на ее мысли, палец пронзило болью, и, опустив глаза, Катя увидела, что из прокола струится кровь. Бодро так струится, уже накапала небольшую лужицу на линолеум. Незнакомец взял ее за запястье – Катя содрогнулась от прикосновения чужой холодной ладони – оценил кровотечение, и угрюмо произнес:
– Черная связка, не так ли?
– Откуда вы зна…, – опешила Катя и, цепенея под тяжелым взглядом каре-зеленых глаз, смотревших на нее с таким бешеным напором, что любая воля к сопротивлению исчезала напрочь, ответила: – Да. Черная связка.
– Где книга? – повторил незнакомец, по-прежнему мягко, но уже с нажимом.
– На кухне, – негромко откликнулась Катя. Пусть забирает эту книгу и проваливает на все четыре стороны. – На кухне, на столе.
Незнакомец повлек Катю к кухне и там, увидев книгу, Катя нежданно-негаданно ощутила мгновенный и очень острый призыв к неповиновению. Какого черта? Это ее книга, ее собственная, и если этот белесый хмырь собирается присвоить чужое, то ничего у него не выйдет, Катя не позволит. То, что белесый хмырь откуда-то знает и про книгу, и про сделанный Катей приворот, ее почему-то не удивляло. Об этом и мысли не было.
О том, что на полочке стоит подставка для дорогого комплекта ножей, привезенная мамой из Москвы, незнакомец, разумеется, не знал. Катя завела свободную руку за спину и нащупала рукоять одного из ножей – она словно сама легла в ладонь, плотно и удобно. Когда незваный гость протянул руку к раскрытой книге, Катя беззвучно вытянула нож и приготовилась нанести удар. Действовать надо было быстро и решительно. Катя откуда-то знала, что если вонзит нож ему в шею, то он умрет, даже не поняв, что умирает.
– Ты сейчас собираешься зарезать человека, – скучным голосом сообщил незнакомец. Поддев пальцем обложку, он с брезгливой миной захлопнул книгу и наконец-то отпустил Катину руку. – Убить. И не испытываешь ни колебаний, ни сомнений, ни угрызений совести.
Нож вывалился из вспотевшей ладони и зазвенел по кафелю. Боль в кровоточащем пальце усилилась, и Катя поняла, что рука скоро онемеет полностью.
– А зачем вы… – начала было она. – Это моя книга. Я купила ее в Ленинке, на распродаже. Кто вы такой вообще?
Незнакомец улыбнулся, и Катя почувствовала, как наваждение уходит, убегает, словно вода в сток – и понимание того, что она, Катя, третьекурсница факультета социологии, отличница, приличная и порядочная девушка, которая таракана боялась прихлопнуть и в детстве уносила дождевых червей с асфальта, чтоб их не раздавили, только что чуть не убила человека, окончательно лишило ее сил и воли и заставило сползти на пол. Незваный гость снял куртку, небрежно бросил ее на ближайший табурет и сел рядом с Катей.
– Меня зовут Эльдар, – представился белесый хмырь, – и боюсь, что у меня для тебя очень плохие новости.
Эльдара убили семь лет назад, весной – в саду перед его домом цвели абрикосы, и с тех пор он всей душой ненавидел их тонкий аромат. Стоило ему появиться, как Эльдар невольно вспоминал, что однажды волшебник-недоучка, руководимый чужой волей, раздавил его одним ударом, словно муху свернутой газетой. Выполнив поставленную задачу, марионетка ушла, а труп Эльдара обнаружили и отвезли в морг. Он играл, проиграл, и все закончилось.
Эльдара похоронили очень скромно и тихо. Родственников у него не было, а немногочисленные друзья выпили над свежей могилой по рюмке водки, привезенной неприятным типом из похоронного агентства, и разошлись по своим делам. Кругом цвела весна, солнце светило совсем по-июньски, и никому не хотелось тратить время, торча на погосте ради того, кто уже никогда и ничего для них не сделает. Есть и более приятные дела.
Впрочем, свежая могила Эльдара в отдаленном уголке кладбища все-таки привлекла к себе внимание – поздно ночью сюда пришел Геворг Гамрян, декан математического факультета местного педагогического института. Некоторое время Гамрян задумчиво рассматривал холм и венки, а затем раскинул руки в стороны и три раза хлопнул в ладоши, пробормотав в усы что-то неразборчивое. Несколько минут ничего не происходило, но затем Гамрян ощутил, как мелко задрожала земля, словно что-то большое поползло под его ногами, стремясь отыскать выход на поверхность.
Венки закачались и соскользнули с могильного холма. Деревянный крест, наскоро поставленный до тех пор, пока наследники покойного не озаботятся приличным памятником, дрогнул и покосился, но все-таки устоял. Могильный холм вздулся изнутри, и Гамрян увидел, как осыпается земля, выпуская то, что неудержимо прорывалось наверх. Вскоре движение прекратилось, дрожь почвы улеглась, и ночные птицы, встревоженные странным происшествием, беззаботно засвистели снова.
Гамрян подошел к выступившему из-под земли гробу и, нажав на скрытую под ручкой пружину, легко откинул крышку. В свете звезд и растущей луны труп Эльдара Поплавского казался чем-то искусственным, фальшивым, никогда не имевшим отношения к живому человеку, словно кто-то спрятал в гроб манекен – во всяком случае, именно так подумалось Гамряну, который расстегнул пиджак и рубашку мертвеца, задумчиво провел рукой по неаккуратному бугристому шву, оставшемуся от аутопсии и вынул из специального чехла на внутренней стороне куртки остро сверкнувший скальпель. Сделать разрез оказалось неожиданно легко. Вопреки ожиданиям Гамряна, его не накрыло удушливо-сладким запахом разлагающейся плоти – мертвец пах сухими травами. Возможно, это было правильно – для того, кто родился в другом пласте реальности.
– Ну, с богом, – негромко произнес Гамрян, отер со лба выступившие капли пота и извлек из кармана маленький твердый комочек размером не больше грецкого ореха, покрытый колючими наростами. Камень меречи, редчайший артефакт, обладающий невероятной властью, который Эльдар когда-то раздобыл на границе двух миров и несколько недель назад отдал Гамряну на хранение, отправился в разрез – туда, где тяжелым холодным комком плоти лежало остановившееся сердце. Гамрян не имел представления о том, что должно случиться дальше. Он запахнул расстегнутую одежду, словно мертвый Эльдар мог замерзнуть, и сделал несколько шагов в сторону.
Спустя пару минут труп содрогнулся и затрясся в своем пристанище так, словно через мертвеца пропускали ток. Гамряну даже показалось, что он видит голубые искры, брызжущие во все стороны. Потом мертвый Эльдар сел в гробу, медленно провел ладонями по лицу и волосам и негромко позвал:
– Геворг, это ты?
Свистящий низкий голос был чужим, не мужским и не женским и уж конечно никогда не принадлежавшим Эльдару. Так – механически, неуверенно, но с тяжелым властным напором могла бы говорить смерть. Гамрян подумал, что ему по-настоящему страшно: впервые за долгие-долгие годы он испытывал тот самый сверхъестественный ужас, который превращает в кисель самую отважную душу.
– Да, Эльдар, это я, – откликнулся он, стараясь говорить максимально спокойно. Кем бы ни было существо, пришедшее на его зов из глубин, ему нельзя было показывать свое волнение. Ни в коем случае.
– Почему я тебя не вижу? – осведомился мертвец и громко втянул ноздрями воздух, словно брал след.
– Не знаю, – честно ответил Гамрян.
Усилием воли он смог обуздать свой трепет настолько, чтобы начать вылеплять энергетическую иголку – пригвоздить живого мертвеца и лишить возможности двигаться, если тому вздумается напасть.
Мертвый Эльдар тоненько и хрипло закашлялся, и Гамрян с ужасом понял, что он смеется.
– Три дня и три ночи, – четко проговорило то, что сейчас занимало тело его давнего друга, и Гамряна передернуло от отвращения. – Потом я уйду, а тот, кто тебе нужен, вернется в это мясо. Помоги мне встать.
Гамрян подчинился. Прикосновение к Эльдару на миг охватило его ознобом. Оживший мертвец двигался, словно кукла – осторожно и неловко, но с каждое новое движение получалось у него все лучше и лучше. Он словно вспоминал, как надо жить. Гамрян старался не смотреть в его серое лицо, алчное и жалкое, обращенное к луне – это было то же, что заглядывать в пропасть и наивно надеяться, что не упадешь.
– Прощай, Геворг, – негромко сказал мертвец. – Через трое суток твой друг придет назад. И вот еще что. Тебе просили передать…
Он добавил еще несколько слов, от которых у Гамряна в прямом смысле слова зашевелились волосы на голове, и заковылял к выходу с кладбища. Когда оживший мертвец исчез из виду, и трава, примятая его тяжелой поступью, выпрямилась и ожила, Гамрян выкурил три сигареты, одну за другой, и побрел прочь, стараясь не думать о случившемся на кладбище – ни о том, где неведомое ужасающее нечто в теле Эльдара проведет три дня, ни о переданном привете от давно умершей матери.
Паhпани кез, кянки ктор! Ду им hамар танк эс[1].
Гамрян чувствовал, как земля уходит из-под ног. Он не помнил, как нашел выход с кладбища, как сел в машину и добрался до города – память вернулась только утром, когда он вошел в квартиру и без сил обмяк на диванчике в прихожей.
Где бы ни была сейчас Офелия Гамрян, умершая в далеком девяносто втором году, существо из-за грани смерти знало ее, встречалось с ней, согласилось вручить весточку. Сама мысль об этом заставляла сердце стучать с перебоями.
Спустя три дня на город обрушился ливень, который определенно сделал бы честь сезону дождей где-нибудь в Бразилии. Вернувшись с работы и войдя в квартиру, Гамрян увидел мокрые отпечатки босых ног на ламинате и понял, что Эльдар вернулся. Это понимание было сродни звонкой пощечине, за которой следовала вязкая обморочная тишина. Не разуваясь, Гамрян ворвался в гостиную, стараясь не думать о том, что нечто в теле мертвеца могло и задержаться. А в это время Софья была в доме одна…
Эльдар, растрепанный и жалкий, сидел в кресле и жадно хлебал кофе из самой большой чашки, которая только нашлась в доме. Судя по крепкому запаху, витавшему в гостиной, это была далеко не первая чашка. Груда похоронной одежды мягким сырым холмом лежала на полу. Софья, которая сейчас варила еще одну чашку кофе, переодела Эльдара в старый спортивный костюм Гамряна и снабдила полотенцем. Увидев хозяина квартиры, оторопело замершего в дверях, Эльдар отставил чашку на столик и улыбнулся – растерянно, совсем по-человечески.
– Геворг, привет… – негромко промолвил он. – А как я выжил-то?
Теперь голос принадлежал Эльдару, а не пугающему существу из могилы. Гамрян вздохнул с облегчением. Софья, неслышно выскользнувшая из кухни с ароматной туркой в руке, сдержанно объяснила:
– Пришел час назад. Мокрый, как мышь. Кофе попросил.
Прекрасно зная о том, чем ее муж занимается после работы, Софья почти никогда не задавала ему вопросов и спокойно делала то, что требовали обстоятельства. Мокрый – значит, переоденем. Нужен кофе – сварим кофе. Гамрян подумал, что Софья, должно быть, никогда не узнает, насколько он ей благодарен за эту спокойную молчаливость и постоянную помощь.
– Камень меречи, Эльдар, – объяснил Гамрян, опускаясь на диван. – Как ты себя чувствуешь?
Эльдар пожал плечами. Отпил кофе.
– Не знаю. Странно, – он провел ладонью по шву от аутопсии и добавил: – Почти ничего не помню.
Вряд ли надо помнить о том, что в твоем теле три дня жила какая-то тварь с другой стороны, подумал Гамрян и сказал:
– Тебе лучше покинуть Турьевск. Конечно, когда окончательно придешь в себя.
Эльдар улыбнулся – и улыбка тоже была знакомой. Гамряну казалось, что невидимые костистые руки, стиснувшие его сердце в тот момент, когда он узнал о смерти старого друга, разжимают скрюченные болью пальцы.
– Куда? – послушно осведомился Эльдар. Ему, видимо, было все равно, в какое место отправляться, и Гамрян мысленно поблагодарил его за эту уверенную покорность.
– Есть такой город на севере, – начал Гамрян. – Велецк.
[1] Береги себя, кусочек жизни. Ты дорог мне (арм)
– То есть, эта книга – сильнейший магический артефакт, и она выбрала меня, так? – уточнила Катя. – И когда я прочла слова того приворота, то включила механизм запечатления?
Эльдар, который со всеми удобствами разместился в некогда любимом кресле ее матери, утвердительно качнул головой.
– Не верю, – твердо сказала Катя. – Что же получается, существует такая колдовская книга, владеть которой может только невинная девушка…
Она запнулась и ощутила, что краснеет. Третий курс – все ее подруги давным-давно, еще со школы с кем-то встречаются… Все окружающие были уверены, что и у Кати тоже есть парень: лаконичное «есть друг» в соцсети не вызывало ни лишних вопросов, ни брезгливого недоумения, ни фальшивого сочувствия. Губы Эльдара дрогнули в улыбке, но какой-то язвительной шутки – а Катя полагала, что ее новый знакомый большой мастер на ядовитые подколы – не последовало.
– В общем, не верю, – повторила Катя.
Эльдар вздохнул.
– То есть в привороты – это «я верю». В то, что я маг и выследил тебя по энергетическим нитям – это тоже «верю». А в колдовскую книгу, которая заставляет тебя защищать ее – настолько, что ты готова была меня зарезать, как барана, без всяких колебаний – вот именно в это «я не верю»?
Катя промолчала. Эльдар был абсолютно прав, только от его правоты легче не становилось. Конечно, Катя допускала существование потусторонних сил, колдовства и магии – но допускала отстраненно, не думая о том, что нечто необъяснимое может случиться и с ней тоже. Тигры ведь тоже существуют, но в каком-то другом, своем мире, и никак с ней не соприкасаются. И теперь ей было неуютно. Очень неуютно. Хотелось забиться куда-нибудь и не вылезать, пока все не исправится.
– Забери ее, – предложила Катя. – Она мне не нужна.
Эльдар пожал плечами и грустно усмехнулся. В общем и целом он производил довольно приятное впечатление, и Катя мысленно извинилась перед ним за то, что называла его хмырем.
– Не могу. На данном этапе книга не позволит, чтобы ее забрал кто-то, кроме владельца.
Катя понимающе кивнула. Удобная рукоять ножа словно оставила на ладони отпечаток – невидимый, но ощутимый. Когда Катя начинала думать, что готова была убить человека за книгу, ее начинало знобить.
– Ты говоришь, что владеть ей может невинная девушка… – начала было Катя. К щекам сразу же прилила кровь. – Но если…
Эльдар оценивающе и со знанием дела посмотрел на нее, и Кате почему-то захотелось прикрыть грудь руками, словно под этим пристальным взглядом вся ее одежда расползлась лоскутками.
– Я, конечно, не против попробовать, – сказал Эльдар. – Но незачем тратить время, все равно ничего у нас не выйдет. Запечатление уже прошло, теперь ты хоть с полком можешь жизни радоваться.
Катя почувствовала, что щеки горят – хотя куда уж дальше краснеть-то.
– Не надо так, – попросила она. Эльдар кивнул.
– Кать, я вижу, что ты приличная и порядочная девушка, – сказал он и зачем-то посмотрел на часы на правом запястье. – Такие, как правило, и влипают в разные неприятные истории. Слушай, а вот сейчас нам надо идти, и очень быстро. Бери книгу.
В его голосе и выражении лица снова появился тот тяжелый и властный напор, который заставил Катю безоговорочно подчиниться. Уже потом, выходя из подъезда, она подумала, что не взяла ни ключи, ни телефон, ни сумку – все ее имущество сейчас составляла книга, которую Катя прижимала к груди, и несколько свернутых сторублевых купюр в кармане джинсов – она всегда хранила немного денег в домашней одежде на тот случай, если понадобится выбежать в магазин под домом. Эльдар открыл перед ней дверь того самого темного внедорожника, который Катя видела в окно, и сказал:
– Пока отъедем недалеко. Я тебе одну штуку покажу. Сериалы по типу «Сверхъестественного» смотришь?
Катя, которая никогда не ездила в люксовых внедорожниках и сейчас растерялась в сияющей автомобильной роскоши, промолвила:
– Да так, смотрю, когда время есть.
Эльдар неприятно усмехнулся.
– Считай, что это сериал. Велецкая история ужасов.
Потом они заняли за гаражами позицию для наблюдения – так, чтобы виден был подъезд и три окна Катиной квартиры. Ждать пришлось недолго: во двор с надрывным визгом и ревом влетела битая-перебитая «девятка», и компания, вывалившаяся из нее, заставила Катю вздрогнуть и схватить Эльдара за руку. Это были люди – молодые, крикливые, наглые парни, в которых, в то же время, не было абсолютно ничего человеческого. От них веяло угрозой – не той, которой пахнут пьяные гопники в подворотнях, а чем-то запредельным, вымораживающим душу, словно горластая компания прибыла откуда-то с изнанки мира. Они ввалились в подъезд, и через несколько минут Катя увидела, как во всех окнах ее квартиры вспыхнул свет.
– Они меня ищут? – еле слышно пролепетала она.
Эльдар осторожно снял ее руку со своего запястья и опустил ладонь на рычаг коробки передач. Внедорожник выехал из-за гаражей и, покинув Катин двор, уверенно двинулся в сторону проспекта Комсомольцев.
– Да, тебя. Сказать, зачем?
– Скажи, – прошептала Катя и ощутила, как внутренности стынут от ужаса.
– Забрать книгу. А тебя – сожрать, – просто ответил Эльдар, и Катя поняла, что он не врет, и что он несколько минут назад спас ей жизнь. – Это бисы. Когда-то они были людьми.
– То есть, как сожрать? – Катя едва не лишилась создания от страха.
Эльдар хмыкнул.
– Зубами сожрать. Как котлетку. Свежую котлетку из молодого мяса.
– Не хочу это слушать, – твердо сказала Катя, собрав в кулак всю оставшуюся твердость. Одно название этих гадов чего стоит. – И что мне теперь делать?
Эльдар мягко улыбнулся.
– Сегодня – поесть и лечь спать. Поужинаем вместе, а то я и обед, и завтрак пропустил. А завтра разберемся. Я, честно говоря, не думал, что ты уже прочла заговор. Все было бы сейчас намного проще.
– А что ты хотел? – спросила Катя.
Пролетев стрелой по ночному городу, внедорожник свернул с проспекта, миновал сперва одну улицу, затем вторую и въехал в подземный гараж элитного жилого комплекса «Нормандия». Этот роскошный дом, вздымавшийся над городом белой свечой, Катя всегда рассматривала с завистливым любопытством – что ж, вот и выпал случай посмотреть, как живут сливки общества. Только сейчас она не испытывала ни радости, ни интереса.
– Просто забрать книгу, – сказал Эльдар. – Это мой заказ. Я не знал, что ее заказали не только мне.
Эльдар владел роскошной студией на последнем, двадцать втором этаже. Пока Катя с настороженным страхом бедняка, попавшего в царские палаты, оглядывалась по сторонам, любопытно изучая стильную светлую мебель и картины на стенах, по звонку хозяина квартиры из ресторанчика с банальным названием «Седьмое небо», расположенного прямо на крыше дома, принесли ужин, и, увидев истекающее соком мясо на овощной подушке, Катя поняла, что ужасно проголодалась. Пока она ела, сидя в кресле возле выключенного электрического камина, Эльдар с каким-то брезгливым любопытством изучал книгу, и Катя ощущала легкие уколы беспокойства, не имевшие, конечно, ничего общего с той волной ярости, которая нахлынула на нее несколько часов назад.
Квартиру, наверно, разгромили… Хорошо, что ни мамы, ни сестры не было дома, этим бисам наверняка все равно, кого жрать. Стоило подумать о бешеной компании, как еда моментально утратила вкус. Катя поставила тарелку на стеклянный столик рядом с креслом и спросила:
– Кто заказал тебе книгу?
Эльдар бросил сборник заклинаний на кровать, небрежно застланную пушистым пледом, и ответил:
– Геворг Гамрян. Не пытайся вспомнить, тебе это имя все равно ничего не скажет.
– А он сможет ее забрать? – спросила Катя и устало провела по лицу ладонями. Хотелось умыться, забраться под одеяло и не просыпаться несколько дней.
Эльдар неопределенно пожал плечами.
– Я не знаю.
– Что ж, – вздохнула Катя. – Спасибо за честность, – сделав паузу, она поинтересовалась: – А этих бисов кто позвал?
– Эта книга – один из самых могущественных артефактов, какие я встречал за жизнь, – ответил Эльдар. Подойдя к Кате, он протянул ей руку и, когда она встала, развернул лицом к окну. Вид на ночной город был пронзительно, ошеломляюще прекрасным, но Катя подумала, что слишком устала, чтобы оценить его во всей полноте. – Она наделяет владельца колоссальными магическими силами. Конечно, очень многие желают ее заполучить. Бисы – еще цветочки, честно тебе скажу.
Он осторожно собрал Катины волосы, спадавшие крупными каштановыми локонами на спину и плечи, и поднял к затылку. Катя замерла, даже, кажется, задержала дыхание – волна смущения, страха и чего-то еще, чему она не могла сейчас дать названия, накрыла ее с головой. Тяжелая горячая рука легла на ее шею, и Катя почувствовала, что ноги подкашиваются.
– Не бойся, – негромко сказал Эльдар. – Не съем. Просто проверю кое-что и все, больно не будет.
Его пальцы осторожно, но довольно сильно надавили на ямку у основания черепа, и Катя охнула и вцепилась в подоконник. Ей отчего-то стало и очень хорошо, и очень страшно. Пол уходил из-под ног, и непонятно к чему вспомнился пушистый венок из ромашек и маков, который она сплела летом на пикничке за городом в компании подруг.
