Текст книги "Клад Волчьего колодца"

Автор книги: Лариса Письменная

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 8 страниц)

В Волчьем Колодце

В давние времена, когда хозяином Зубровского леса еще был богатый пан помещик, произошло, рассказывают старые люди, событие, после которого стали называть эту черную, глубокую яму Волчьим Колодцем.

Устроил как-то вельможный пан облаву на волков – той весной их появилось в лесу видимо-невидимо. Особенно донимал панские табуны старый седой волк, свирепый и хитрый.

Вот расставили ловцов, выследили седого волка, и борзые погнали его прямо на засаду. А засада была на этой самой поляне, у колодца. Колодец-то лесник себе выкопал. Собирался и хатенку сложить, но после облавы не захотел.

Выскочил волк на поляну, бросился на одного ловца и сбил его с ног – не успел тот и выстрелить. А пан рядом был… Не стал и пан стрелять: может, испугался. Больше того, рассказывают, пан недолюбливал парня за непокорность и острое слово и, может, нарочно отвел ружье. А седой волк оставил окровавленного ловца и молнией ринулся на пана. Вцепился волчище в панское горло, и покатились они между борзыми по траве…

Сбежались охотники и увидели только, как свалились пан с волком в колодец и пошли камнем на дно…

Кто его знает, так ли было или просто сказку рассказывают старые люди. Колодец тот давным-давно высох, а волков в Зубровском лесу теперь днем с огнем не сыскать.

И все-таки жутковато стало Сереже. Что ни говори, а с товарищами оно веселее.

Ну, да взялся за гуж, не говори, что не дюж! Одежда на нем, после неожиданного купания в болоте, уже просохла, времени терять нечего. Да и не боится он!

Со старой осины, росшей на краю поляны, свисал толстый сук. Сережа без особого труда обломил его, привязал веревку и положил поперек ямы. Проверил фонарик – горит.

Неужели он все-таки боится? Да нет, просто чуть сердце замирает. Жаль только, что никто не увидит, как он, одинокий, брошенный товарищами, гордо и бесстрашно спустится в Волчий Колодец. Ну, Томка, теперь ты узнаешь, кого назвала трусом!

Сережа разулся, поплевал на руки и начал спускаться. Его охватили прохладные, влажные сумерки. Глубок, однако же, этот Волчий Колодец… Скоро и веревка кончится, а дна все нет… А что, если действительно глубина его на полкилометра, а то и на целый километр, как сочинили они с Генкой?!

Веревка кончилась. Сережа беспомощно дрыгнул ногами и… коснулся дна. Облегченно вздохнув, он осторожно стал на ноги.

Внизу было темно. Сверху синело отверстие, рассеченное кривой осиновой веткой. Сережа засветил фонарик и стал внимательно присматриваться к неровным влажным стенам Волчьего Колодца.

Ему показалось, будто внизу, под ногами, что-то сверкнуло тусклым зеленоватым светом. Нет, это только почудилось… Зато вон, в темном углу, действительно сияет большая глыба чего-то необычайного, лучистого и, очевидно, неизвестного людям.

Мальчик посветил фонариком и разочарованно отвернулся. Перед ним была просто гнилая деревянная колода…

Ну ничего, клады не сразу даются в руки. Нужно внимательно обследовать все вокруг. Не может быть, чтобы Волчий Колодец не скрывал в себе какой-нибудь тайны.

Тщательно светя фонариком, Сережа наткнулся на старую ржавую лопату с поломанным черенком. Может, это какая-то доисторическая лопата? Нет, кажется, самая обыкновенная, только очень ржавая.

Какое-то странное углубление в стене. Что оно напоминает?.. Да это же стрела, самая настоящая стрела, нацарапанная чем-то острым! Кто ее нацарапал? Зачем?

Ух!.. Сережа внезапно свалился в узкую яму в углу колодца.

К счастью, яма была неглубокая, и, поднявшись на ноги, мальчик свободно достал руками ее край. Скверно лишь то, что, падая, он уронил фонарик, и тот куда-то отлетел и погас.

Пытаясь вылезть, Сережа стал шарить в темноте руками. Вдруг его рука натолкнулась на какой-то продолговатый холодный предмет, лежавший на краю ямы. Предмет шевельнулся и чуть не упал Сереже на голову.

«Мина!» – мелькнула страшная догадка, и мальчик, как ошпаренный, отдернул руку. У него странно ослабли колени, и он оторопело присел…

Вот она какая, Томка!

Если бы над головой не светлело пятно, Сережа был бы уверен, что наступила глухая ночь. Целую вечность, кажется, сидит он на дне своей неожиданной ловушки.

«…Пошел один, без товарищей, некого даже и на помощь позвать. Так и погибнет тут ни за что ни про что, даже и не узнает никто, куда девался. Доказал свою храбрость, нечего сказать!»

Едкие слезы отчаяния и досады жгут Сережины глаза. Чего бы он только сейчас ни дал, чтобы вновь очутиться там, наверху, где светит жаркое солнце, шелестят деревья… Вот дурень, дурень!..

Дома мать уже беспокоится – куда запропал ее сорванец, а сорванец сидит, точно мышь в мышеловке, и не знает, как выбраться из беды.

Ребята, должно быть, пришли к Томке, им и без Сережи хорошо, даже лучше – никто не сопит и не заводит споров… И Томке, наверное, совсем-совсем безразлично, что Сережка куда-то запропастился… Что ей!

Как холодно… Да неужели вот так и придется сидеть до самой смерти?

«Гав!.. Гав!.. Гав!.. Гав-гав!..» – И радостный визг.

Сережа внезапно вздрогнул и насторожился.

«Вьюн?!. Вьюн!»

Какая-то тень закрыла светлое отверстие колодца.

– Сергейка, ты здесь? Сергейка!

Томка… Она нашла его!

А Томка, потянув к себе пустую веревку, встревоженно закричала:

– Серге-ейка, слышишь? Где ты?

– Я ту-ут! – глухо донеслось снизу.

– Вылезай сюда! – обрадовалась девочка. – Вылезай, а то Вьюн на твой мешок зарится.

– Я не мо-о-гу… Я заминированный…

– Заминированный? – ахнула Томка. – Откуда ты знаешь?

– Надо мной ми-ина… Она вот-вот упадет…

– Так чего же ты ждешь? Вылезай поскорей!

– Тут темно… Я ее задену…

– Тогда не шевелись! – испуганно прокричала Томка. – Я сейчас спущусь к тебе.

– Не спускайся, лучше я один погибну, – обреченно простонал Сережа.

Но Томка, как обычно, не послушалась и стала быстро спускаться по веревке вниз.

– Там лежит мой фонарик, не наступи на него, – предупредил из ямы Сережа. – Да гляди не задень мину!

– Я, кажется, на него уже наступила, – сказала Томка. – Так и есть! А почему он не горит?

– Встряхни!

Томка встряхнула фонарик, и в темноте вспыхнул яркий электрический луч. Осветив осыпанное землей, испуганное Сережино лицо, она стала водить фонариком по краям противной западни. Вот, должно быть, увидела мину, склонилась и… громко рассмеялась:

– Прощайся, Сергейка, с жизнью! – и бросила Сереже обыкновенную пустую бутылку, – И как ты не догадался!

– Как же, догадаешься в такой темноте, – пробормотал обескураженный Сережа. – Думаешь, ты бы догадалась?

– Брось бутылку и давай руку – помогу тебе вылезть.

– Ну да, «брось»! А может, это не простая бутылка? Надо ее разглядеть.

– Самая обыкновенная. Брось, говорю тебе!

Сережа сунул бутылку в карман и, оттолкнув Томкину руку, самостоятельно выбрался из ямы. Через несколько минут он с наслаждением вытянулся на траве против солнышка. Отогревшись, достал из кармана бутылку.

Это была зеленая полулитровка из-под минеральной воды. В середине белела какая-то бумажка.

– Томка! – радостно пораженный, вскрикнул Сережа. – Я же говорил, что это не простая бутылка: тут лежит записка!

– Ты вечно что-нибудь выдумаешь, – засмеялась Томка и побежала за Вьюном на край поляны. – Взгляни лучше сюда – Вьюн твой обед прикончил!

– Э, что там обед! – Сережа, волнуясь, вытряхнул из бутылки бумажку.

Там было написано:

Через десять дней я поеду домой и надолго попрощаюсь с вами, ласковое украинское солнышко, ветвистые дубы, звонкие пташки! И с вами, хорошие мои, Мария Семеновна, Петр Трофимович, Костя, Славка… Я вас никогда не забуду.

И тебя не забуду, смешной, упрямый мальчишка – Сергейка-еж, хоть мы с тобой и поссорились…

Ваша Томка из Боготола.

Сережа растерянно замигал, тихонько свернул записку и спрятал в карман. Потом подошел к колодцу и бросил туда пустую бутылку.

– Как ты полагаешь, нагорит нам дома за такую отлучку или нет? – лукаво, будто ничего не заметив, спросила Томка.

– Ой-ой-ой! – спохватился Сережа. – Еще как нагорит!

Он поспешно обулся, Томка смотала веревку, и, по-прежнему все еще избегая глядеть друг на друга, они побежали домой. Дорога была дальняя, есть хотелось ужасно (бездельник Вьюн выкрал из сумки и слопал весь обед). Сережа был крепко сконфужен, и все же, непонятно почему, ему было очень весело.

– Не понимаю, как же ты нашла Волчий Колодец? – не вытерпел наконец Сережа.

– У меня была ваша карта, – призналась Томка. – Я долго искала дорогу. Помнишь, однажды я пробыла в лесу целый день, на меня еще Мария Семеновна рассердилась… Вот тогда я и отыскала его. А сегодня утром заметила, что ты исчез, и догадалась, куда ты пошел. И хорошо, что догадалась, а то бы ты там и до сих пор сидел «заминированный».

Сережа густо покраснел, искоса взглянул на Томку, и оба громко расхохотались.

Ну и молодчина все-таки эта девчонка!..

Воспоминания Петра Трофимовича

Вечерний ветерок до предела напоен терпкими запахами леса. А лес, молчаливый и таинственный, мягко дышит, охватив сплошной мохнатой стеной небольшое Зубровское лесничество.

Завтра утром Томка уезжает.

А сейчас, непривычно тихая, сидит она рядом с ребятами на широком дубовом бревне и глаз не сводит с Петра Трофимовича. А он, а он, глядя в темную зубчатую стену леса, словно видя там что-то, одному ему понятное, рассказывает:

– …Неравным и тяжелым был тот бой. Погиб командир танка – лейтенант Мухтаров, погиб радист, и тяжело был ранен в голову башенный стрелок – твой отец, Тамара. А танк наш горел…

В напряженной тишине порывисто вздохнул Сережа.

– Казалось, гибель была неизбежной… Тогда Максим заскрипел от боли и злости зубами и сказал мне: «Выбирайся, Петро, ползи, может, хоть ты останешься живым. А мне все равно не поможешь…» Не знаю… Возможно, и были такие подлецы, которые, спасая свою шкуру, бросали товарища на погибель. Наверное, были, ну, а я таких, по правде говоря, не видывал… Выволок я Максима из танка и до сих пор удивляюсь, как тогда не подстрелили нас фашисты. Взвалил его себе на спину и пополз. Не шуточное дело – тащить на себе такого богатыря! Упаду с ним в воронку от снаряда, отдохну немного и ползу дальше, к другой воронке. А тут новая беда – ранило меня… Пришел в себя – ночь. Стрельба куда-то в сторону отошла, а меня тащит на себе Максим.

«Ты что, в своем уме? – браню его. – Оставь меня, ты же сам кровью истекаешь».

«Молчи, – стонет он, – молчи, а то…» – и падает, обессиленный, в землю лицом.

А дальше так пошло: Максим потеряет сознание – я его волоку, я упаду – Максим отлежится и меня тащит. Доползли, подобрали нас санитары. Вот так, ребятки, и спасла нас дружба наша!..

В зеленых Томкиных глазах дрожит горячая слезинка. Сережа заглядывает девочке в лицо и тихонько сжимает ее поцарапанную, в сосновой смоле ладонь.

«Я там видел стрелу!»

Семафор открыт. На перроне возникает суетня. Мария Семеновна в последний раз пытается лучше закрыть плотно набитый Томкин чемодан – не зря она вчера целый день пекла-жарила, – а он никак не закрывается. Ребята с волнением обступают подругу, а Петр Трофимович проверяет, на месте ли Томкин билет. Поезд приближается.

– Томка! – неожиданно хлопает себя по лбу Сережа. – Томка, а стрела?!

– Какая стрела? – недоумевает девочка.

– В Волчьем Колодце! Я же там видел нацарапанную на стене стрелу! И лопату…

– Так почему же ты мне тогда ничего не сказал? – возмущается Томка.

– Я как ухнул в эту проклятую яму, так обо всем позабыл! Да еще бутылка твоя…

– Стрела и лопата в Волчьем Колодце? – переспрашивает Костя.

– Значит, там что-то закопано, – убежденно говорит Славка.

– Ой, ребята, как жаль, что я уезжаю! Но что же делать?

– А мы туда спустимся, – успокаивают Томку друзья. – Завтра же пойдем!

– Из колодца не вылезем, пока все не осмотрим! – бьет себя в грудь Сережа.

Поезд останавливается. Из вагона выскакивает загорелый, как негр, дядя Максим. Все бросаются к нему.

Поезд в Зубрах стоит всего три минуты. Не успели как следует поздороваться, спросить о здоровье, не успели как следует попрощаться, чуть не позабыли Томкин чемодан, как поезд тронулся с места, набирая скорость.

Из раскрытого окна вагона высовывается Томкина рука с белым платочком, и едва слышно доносится ее голос:

– Обязательно! Слышите? Обязательно разведайте тайну Волчьего Колодца!..

– О-бя-за-тель-но!! – дружно кричат в ответ ребята и, очутившись в конце перрона, грустно смотрят вслед уходящему поезду.

Неожиданность

Ну, хватит ссор, проволочек, колебаний, из-за которых и так пропал целый месяц! Слово дано, и его нужно сдержать, не то совестно будет не то что людям, но и коту Бурлаку в глаза смотреть.

Возвратившись со станции, Сережа, не говоря друзьям, помчался в Лисички, на почту. Он задумал купить конверт с маркой и немедленно, после окончательного и всестороннего обследования Волчьего Колодца с его таинственной стрелой, написать обо всем Томке в Боготол.

На почте Сережа выбрал роскошный конверт с букетом ярких цветов (он должен напомнить Томке о цветах Зубровского леса), уплатил полтинник, сэкономленный в станционном буфете на лимонаде, и заторопился обратно. В дверях он неожиданно столкнулся со Славкой.

– Вот ты где! – обрадовался тот. – А мы тебя искали.

– Меня? – смутился Сережа, торопливо пряча руку с конвертом за спину. – А зачем я вам?

– Мы решили купить конверт, – выглядывая из-за Славки, объяснил Костя. – Чтобы сразу написать Томке письмо, она ведь будет ждать. У нас не хватало гривенника, но потом мама дала мне рубль.

– Спрячь свой рубль, – оправившись от смущения, ответил Сережа и победоносно помахал перед Костиным носом конвертом. – Все в порядке, конверт имеется!

– Ты уже купил?

Сережа снисходительно улыбнулся. Он ведь не привык долго раздумывать, как некоторые!

Бодро вскинув на плечо лопату, уверенно шествует знакомой тропинкой Сережа. За ним пыхтит навьюченный увесистым мешком Славка и рассеянно натыкается на пеньки о чем-то размечтавшийся Костя. Утро пасмурное, пожалуй, быть дождю, но такая чепуха, как дождь, никого не тревожит. Всякому, взглянувшему на ребят, должно стать понятным: сегодня Волчий Колодец обязательно будет обнаружен!

Дойдя до болотца, Сережа рассказал, как чуть-чуть не убил на острове «Голубом» гадюку, и повел товарищей в обход.

На подходе к третьему кварталу Сережа вдруг остановился и стал прислушиваться. Ему показалось, что в безмятежный птичий щебет вплелись какие-то непонятные, чуждые лесному гомону звуки.

– Что это? – насторожился и Славка. – По-моему, там фырчит автомашина…

– Откуда ей там взяться? С просеки, наверное…

– И я слышу, – подтвердил Костя. – Даже какие-то голоса…

– Тоже скажешь – голоса! – сердито отмахнулся Сережа, но, вслушавшись, швырнул лопату и кинулся бегом к Волчьему Колодцу.

Славка аккуратно прибрал под кусты лопату и свой мешок и вместе с Костей устремился за Сережей. Запыхавшись, друзья добежали до заветной поляны и, озадаченные, застыли на месте…

Поляны больше не существовало. Вернее, она существовала, но это была уже не тихая лесная поляна, а самая настоящая строительная площадка. Бойко стучали топоры, взвизгивали пилы, громко перекликались рабочие… В углу поляны, на месте Волчьего Колодца, громоздились штабеля свежеобтесанных бревен…

– Вот те на! – присвистнул Славка, с любопытством озираясь. – Что же это вздумали здесь, в лесу, строить?

– Как – что? – весело откликнулся один из рабочих, разгружавших грузовик с кирпичом. – Пионерский лагерь! Ему тут самое подходящее место. На будущий год летом – милости просим, приезжайте отдыхать!

Оглушенный Сережа молча повернулся и, понурив голову, побрел прочь. В кармане он нащупал злополучный конверт с живописным букетом. Мальчик грустно взглянул на него, вздохнул и спрятал поглубже в карман.

Глава вторая. Пионерский лагерь

Маринкина газета

Пригородный, или, как его чаще называют, дачный, поезд, громко отстукивая колесами, деловито катил свои неказистые вагоны.

В крайнем купе, облокотясь на угол, дремала молодая, разморенная от духоты женщина. Ее маленькая дочка развернула на столике маленькую газету и от скуки раскрашивала синим карандашом кудрявых пионеров, нарисованных на газетной странице. По другую сторону столика, напротив девочки, закрыв глаза, откинулся на спинку сиденья мужчина средних лет, со смуглым приятным лицом и белой полоской шрама на подбородке. Должно быть, он не спал – его густые темные брови чуть вздрагивали, а уголки крепко сжатых губ слегка улыбались.

На одной из остановок поезд так тряхнуло, что смуглый мужчина, тихо охнув, раскрыл глаза и смущенно потер рукой ушибленный затылок.

Девочка, успевшая уже наделить всех газетных пионеров могучими синими усами, посмотрела на своего соседа и засмеялась. Мужчина в ответ тоже улыбнулся и заглянул в газету. Усатые пионеры, видимо, ему понравились, так как он заинтересованно хмыкнул и потянул газету к себе поближе.

Польщенная вниманием к своему мастерству, девчушка решила добавить своим жертвам еще и бороды, но мужчина легонько отвел ее ручонку и принялся внимательна читать.

– Слушай, детка, это твоя газета?

– Моя, – важно кивнула она головой.

– Вам, товарищ, верно, надо что-то завернуть? – спросила мать девочки; проснувшись от вагонной тряски, она прислушивалась к их разговору. – Так я вам новую газету дам, эта ведь вся измялась.

– Благодарю, но меня интересует именно эта газета, собственно – эта статья. Понимаете, здесь описана очень увлекательная пионерская игра, а я как раз работаю в пионерлагере, и газета мне бы пригодилась.

– Ну понятно, возьмите! Маринка, отдай дяде газету.

Маринка капризно надула пухлые губки: «Вишь ты, какой хитрый дядя, смотрел-смотрел, да и выпросил»… Но она сразу успокоилась, так как «хитрый дядя» достал из желтого скрипучего портфеля новенькую тетрадь, карандаш, резинку и подал ей все это богатство.

– Вот тут, Маринка, и рисуй себе что захочешь, а я возьму газету. Согласна?

Еще бы не согласна! Маринке даже слегка жаль стало дядю, совершившего такой явно невыгодный для себя обмен.

– Станция Зубры! – объявила проводница. – Граждане, кому на станцию Зубры?

Маринкин сосед торопливо встал, свернул добытую газету, спрятал в портфель, попрощался и вышел из вагона.

Пропажа

Станция была маленькая и немноголюдная.

Приезжий оглянулся во все стороны и подошел к дежурному по станции:

– Добрый день! Тут не было завхоза из нашего лагеря?

– A-а, Роман Петрович! Из Киева? Привет, привет, – вежливо поздоровался железнодорожник. – Как же, были тут ваши, груз для лагеря получали. Только с час назад уехали, вас сегодня не ждали.

– Поспешили, – с легкой досадой произнес роман Петрович. – Пешком придется добираться.

– А вы на шоссе выйдите, до Лисичек какая-нибудь машина, наверное, подвернется, – посоветовал дежурный. – А то напрямик, леском. Напрямик километров восемь, не больше, будет.

– Что ж, можно и напрямик, дорога известная.

Мимо них ленивой походкой прошаркал долговязый гражданин с невыразительным плоским лицом. Он искоса внимательно осмотрел Романа Петровича.

На шоссе попутная машина не попалась, и Роман Петрович свернул в лес. В конце концов, и жалеть не о чем – по дороге вон какая пылища!

Зато с каким наслаждением он вдохнул ароматную прохладу леса! Разве не чудесно после вагонной духоты пройтись по узкой извилистой тропинке между буйным сплетением бересклета, крушины, орешника?.. Сорвать с дуплистой кислицы маленькое, пронзительно-кислое яблочко, полюбоваться на разбрызганные в траве кружочки сыроежек – красные, желтые, зеленовато-голубые…

В лесу, наедине с тишиной, исчезает усталость, забывается ранняя седина на висках, а воздух – целебный, как сказочная живая вода, – по-юношески горячит кровь.

– Эй, держись! – Роман Петрович с размаху перескочил через широкий ров. – Есть еще порох в пороховницах, – удовлетворенно признал он и оглянулся назад: ему показалось, что за деревьями мелькнула чья-то фигура.

Роман Петрович сконфуженно присмирел. Не хватает еще, чтоб его заметил кто-либо из лагеря. Вот удивился бы, глядя на своего начальника, который в ребячьем азарте прыгает через рвы и выкрикивает всякую всячину… Эх, Роман, Роман, пора бы помнить, что твои пионерские годы давно миновали!..

Он ускорил шаг. Как там, в лагере? Не случилось ли чего? За три дня, проведенные в командировке, начальник Зубровского пионерского лагеря успел соскучиться по беспокойным его обитателям. Скорее бы к ним!

Впереди серым клубком прокатился еж. Неплохой подарок юннатам! Положив на траву портфель, Роман Петрович снял шапку и погнался за ежом. Шутишь, дружище, не убежишь! Слишком лапы у тебя кривые и короткие.

Еж свернулся, фыркнул и, подскочив, кольнул вздыбленной спинкой ладонь своего преследователя.

– Ах ты, ежище! – Роман Петрович, смеясь, закатил его в шляпу и возвратился за портфелем.

Что за диво? Где же портфель? Может, он его в другое место положил? Да нет же, вот и трава примята… Какая чепуха, куда он мог исчезнуть? Взять же его тут некому!

В зарослях затрещало – кто-то быстро удалялся.

– Стой! – крикнул Роман Петрович и бросился вдогонку.

Но настигнуть вора не удалось: лес!

Какой нелепый случай! Что в портфеле было?.. Книжки, кое-какие квитанции, блокнот, полотенце, мыло. Ага, еще Маринкина газета! Документы и деньги здесь, во внутреннем кармане пиджака. Собственно, ничего особенно ценного, просто жалко самого портфеля и обидно за свою неосмотрительность. Но кто бы мог подумать!

С досады Роман Петрович выбросил в траву ежа, нахлобучил на голову шляпу и выбрался на дорогу.

Ну, что с воза упало, то пропало… Уж лучше никому и не признаваться в этой неприятности – неудобно…

Но вот и лагерь!