Текст книги "Замуж не напасть"
Автор книги: Лариса Кондрашова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 24 страниц)
Глава 14
В среду, лишь только Евгения открывает дверь в офис, на нее выплескивается стойкий запах валерьянки вместе с каким-то терпким дезодорантом.
На площадке перед своим кабинетом стоит мрачный президент фирмы с баллончиком какого-то средства в руке и яростно жмет на распылительную головку.
– Черт знает что! – ругается он. – У нас порядочное заведение или курсы косметичек? Или больница?!
– Что случилось? – изумляется Евгения.
Он достает из кармана пятьдесят рублей и просит:
– Лопухина, не в службу, а в дружбу: купите, пожалуйста, в ближайшем киоске освежитель воздуха. Только не цветочный. Что-нибудь порезче. Может, с запахом ели…
– У нас никто не заболел?
– У нас истерика! – Он уходит к себе и с шумом захлопывает за собой дверь.
Евгения, секунду-другую постояв в пустынном холле, идет в киоск за освежителем, Перенюхав их с добрый десяток, она останавливается на запахе фантазийном.
Впрочем, во второй ее приход запах валерьянки почти не ощущается.
– Лучше этого ничего не было, – говорит она президенту.
– Поставь на полку, – бурчит он, не отрывая взгляда от бумаг: то ли до сих пор злится, то ли ему стыдно за свой взрыв.
Евгения по запаху, как по радиомаяку, доходит до кабинета главного бухгалтера.
Ирина, обессиленная, полулежит в черном кожаном кресле, а Лада обмахивает ее газетой. Увидев входящую, Ирина медленно поднимается, точно панночка из фильма «Вий». Так и кажется, что сейчас по ее бледному, безжизненному лицу скатится кровавая слеза.
– Ира, тебе плохо? – спрашивает Евгения, когда голова женщины опять откидывается на спинку кресла.
– Мне хорошо, – говорит Ирина хрипло. – У меня отняли силы восторг и радость жизни.
– Ты поссорилась с Валентином Дмитриевичем?
– Нет, это личное, – отвечает за нее Лада.
Евгения пожимает плечами и поворачивается, чтобы уйти. Совсем недавно, чуть ли не в первые часы знакомства, они обе вывалили на нее столько личных подробностей, что ей трудно было переварить.
– Личное так личное!
– Эдик… Он развелся женой.
– Ну и что?
Впервые она видела, чтобы женщина рыдала оттого, что ее любовник развелся с женой!
– Как ты не понимаешь! Он! Который никогда бы не развелся просто так!
– Ах да, ты имеешь в виду чепуху по поводу того, что нужно чувствовать ответственность за приручаемых?
Евгения специально говорит об этом резко – ей неприятно. Кому понравится созерцать чужое грязное белье?! Почему нужно обсуждать со всем коллективом подробности своей жизни? Действительно сугубо личные!
– Я знаю, он собирается жениться на другой!
– И ты можешь этому помешать?
– Нет! Его ничто не остановит!
– Тогда чего ты воешь?
– Хочу и вою!
Евгения, взявшись уже было за ручку двери, возвращается и подходит совсем близко к Ирине.
– Если ты собираешься увольняться из фирмы, тогда, конечно, валяй! Нет? Зачем же ты себя позоришь? Что ты услышала нового для себя? Что Эдуард тебя не любит? А прежде ты была уверена в обратном? Валентин Дмитриевич в ужасе – у главбуха истерика! Дожили! Не можешь успокоиться – иди домой, возьми отгул! Служебные романы хорошо кончаются только в кино!
Она бросает в лицо Ирине злые, жестокие фразы и вообще ловит себя на желании отхлестать ее по щекам. Предательство любимого человека, несомненно, тяжело переносит каждая женщина, но выставлять свое горе на всеобщее обозрение, размахивать им, как флагом… Стоп! Лопухина, ты, кажется, переборщила. Кто давал тебе право судить других?
Но оказывается, в критических ситуациях с Ириной нужно говорить именно таким тоном. Буквально на глазах с ней происходят отрадные превращения: она поднимается, вытирает платком лицо и идет к умывальнику. Долго плещется, но выходит внешне вполне спокойная и садится за свой стол, вынув пудреницу.
Несколько уверенных движений – подводятся глаза, на губах появляется помада, – и перед ними главный бухгалтер, готовый к началу рабочего дня.
– Предложение попить кофе в моем кабинете остается в силе, – говорит Евгения и выходит.
Краем глаза она отмечает реакцию Лады – экономист уселась за свой стол и что-то пишет, скрывая усмешку.
– Женя! – звонит ей через полчаса шеф. – Говорят, ты запретила истерику в бухгалтерии?
– Кто говорит?
– Свои люди, – смеется он и кладет трубку.
Евгения откидывается в кресле и закрывает глаза. Со вчерашнего дня у нее не было возможности остаться наедине со своими мыслями. Вроде вчера ничего особенного не случилось, но в атмосфере вокруг нее что-то повисло…
Странная, неизвестно откуда взявшаяся приязнь между Толяном и Виталием настораживает ее – что там у них за встреча? Что за договор такой, о котором она знает лишь то, что его заключают сегодня, так скоро, и что Виталию он очень выгоден?
Вчера перед сном Виталий вдруг спросил ее:
– Что у тебя было с Аристовым?
Вопрос прозвучал обидно. Он был задан почти в утвердительной форме и выглядел как уточняющий: мол, было, но сколько раз? Она хотела возмутиться, наговорить в ответ гадости, но передумала. Решила, как говорит Никита, прикинуться шлангом, лечь в углу и не отсвечивать. Так что сказала как можно более равнодушно:
– Тебя, видно, интересует секс? Секса между нами не было, а вот столкновения были. На почве несхожести мнений в жизненно важных вопросах.
Ну и закрутила! Впрочем, Виталий этим удовлетворился. Он услышал то, что хотел. Остальное можно было пока не трогать.
Вчера Нина Аристова, по ее собственному выражению, набралась. В жизни раз бывает сорок лет! То есть она была просто подшофе, слегка навеселе, но этого ей хватило, чтобы открыть «шлюзы». Слишком долго она молчала.
Огромные рамы лоджии были раздвинуты в стороны, и прохладный воздух ранней осени вливался с улицы освежающим потоком. Евгения сидела с Ниной на маленьком удобном диванчике и молчала. В комнате, разомлевшие от юбилейного ужина, который достойно венчал торт – вершина кулинарного мастерства Аристовой, шумно переговаривались гости. Они представляли собой как бы клубы по интересам. В мужском, единогласно принятый в ряды членов, рассказывал о чем-то Виталий, в женском – увлеченно переговаривались Лена и Маша.
– Мне понравился твой Виталий, – сказала Нина.
«А мне нравится твой муж!» – могла бы ответить Евгения, но промолчала. Она все же надеялась, что со временем ей удастся вырвать из сердца неизвестно как попавший туда росток ее чувства к Толяну. Несмотря на то что растение это она не поливала, упорно старалась не замечать, оно не только не засохло, но со временем разрослось, не давая житья хозяйке. Вырвать его было необходимо, но Евгения пока собиралась с духом, ибо эта операция обещала быть болезненной и стоить большой крови…
– Он чем-то напоминает мою бывшую любовь, – продолжала между тем Нина, обращаясь будто к себе самой. – Такой же уверенный в себе, спокойный. Ты выходи за него. Будешь как за каменной стеной. Он не будет метаться по жизни, требовать от тебя неизвестно чего, будить среди ночи, чтобы поделиться очередной дурацкой мыслью. Он будет вести себя как серьезный человек, а не как мальчишка, забывший повзрослеть…
«Да это же она о своем муже говорит! – изумилась Евгения. – Еще один мне урок. Я-то считала, что между ними царит идиллия. Неужели, выходя за него замуж, Нина этого не видела? Глупая была? Или не хотела видеть?»
– Думаешь, я не видела этого, когда выходила за него замуж? – усмехнулась в ответ на ее невысказанный вопрос Нина. – Но тогда мне было все равно…
«Странно, женщина выходила замуж, и ей было все равно, за кого?»
– Когда не хочешь жить, такие вопросы кажутся не важными. А он думал, что спас меня от петли и потому я буду всю жизнь ему благодарна. Ко всему прочему, он ждал награды за то, что воспитывает чужого ребенка как своего!
«Чужой ребенок! Откуда чужой? Разве оба сына – не Толяна, как все считали? Выходит, Ярослав ему не родной?»
– Какая я все-таки гадина! Какая гадина! – вдруг тяжело вздохнула Нина. – Даже в благородстве Толика стараюсь найти изъян! А сама всю жизнь мстила ему за подлость, которую совершил совсем другой человек! Будто это он бросил меня, беременную! Будто это из-за него я решила свести счеты с жизнью!
«А ведь Толян никогда и словом об этом не обмолвился!»
– Я испортила ему жизнь! Я испортила себе жизнь! – почти бессвязно лепетала Нина. – Я так и не смогла его полюбить! Потому что до сих пор, когда я вижу на улице человека, который напоминает Романа, я ощущаю такое сердцебиение…
– Нинуля, а гости-то заскучали! – стала тормошить подругу Евгения, чувствуя, что больше не может выдерживать ее откровений.
Так это было вчера. Сегодня образ Нины отходит на второй план, а на первом проступает Толян. Жесткий ежик волос, нарочито злые глаза, холодное лихачество… и уязвимая душа, в чем он никогда не признается!
Утром машина Виталия стояла у подъезда, а сам Аристов в «мерседесе» ждал, пока они выйдут, чтобы вручить ключи от машины. Не стал подниматься, звонить в дверь. Ему это было неприятно, или он не хотел смущать Евгению… Что бы он ни хотел, лучше ему держаться от нее подальше!
Хорошо, что кончился юбилей. Больше осенью ничего подобного не предвидится, а до ее дня рождения еще столько воды утечет!
Евгения так задумалась, что вздрагивает от телефонного звонка.
– Жень, я почти уволилась! – радостно сообщает Надя. – Завтра могла бы выйти на работу, но договорилась с Валентином, что доживем врозь до понедельника. Согласись, у невесты столько дел!
– У чьей невесты?
– Вопрос справедливый. Докладываю: Вовик не поверил своим ушам, когда услышал новость о втором претенденте. Разнылся, что я совершаю ошибку, что ему некуда идти… А второй развелся с женой. Представляешь? За один день! Это стоило ему сто баксов и миллион нервных клеток всем остальным. Теперь он договорился в загсе насчет регистрации. На пятницу, в четверг у них выходной. Здесь люди оказались поскромнее, удовлетворились суммой в пятьдесят зеленых.
– Второй – это Эдик? – напрямую спрашивает Евгения.
– Он. А как ты догадалась?
– Наша главбухша билась в истерике – Эдик с женой развелся.
– Она подруга жены?
– Она подруга Эдика, но он ей говорил, что с женой никогда не разведется.
– Скажи, что я ее увольняю.
– Вот ты сама и скажи!
– Намекаешь, что мы все трое станем тереться бок о бок в одном дружном коллективе?
– Именно.
Надя некоторое время молчит. Размышляет.
– Тогда Эдику придется перейти на другую работу.
– Ты уверена? Может, лучше иметь его перед глазами?
– Предлагаешь мне пойти на роль жандарма? Держать мужика под колпаком, да еще такого бешеного, – артель «Напрасный труд»! Лучше обратиться к народной мудрости. Помнишь, что говорил Фигаро у Бомарше? Чтобы отвратить графа от нашей собственности, надо внушить ему, что на его собственность тоже покушаются. Или что-то в этом роде… В общем, заставить Эдика бояться, что меня могут увести.
– Надька! Ты хоть понимаешь, на что идешь?
– Я создаю себе трудности, чтобы потом их преодолевать!
– Смейся, смейся, как бы плакать потом не пришлось!
– Не каркайте, Лопухина! В конце концов, что я теряю, кроме своих цепей? Еще мама не знает! Еще тут будет море крови и куча зубов!
– Вы собираетесь жить с ней?
– Мы собираемся снимать квартиру. А мама так долго распространялась, что хочет пожить одна, без нас! Без суеты и беспорядка, которые вносит в ее жизнь наше присутствие. Мы поможем человеку осуществить ее мечты… А тут еще Вовик! Он говорит, что настроен весьма решительно. Правда, я думаю: против Эдика ему не устоять!
– Не станут же они за тебя драться?
– Кто знает… Словом, данный отрезок моей жизни можно определить как хождение по лезвию бритвы.
На обед Евгения идет одна – никто ее сегодня не приглашает. Впрочем, стоит ей отойти от здания фирмы метров на сто, как ее догоняет начальник охраны:
– Здравствуйте, Евгения Андреевна! Если ваш путь лежит в кафе, то позвольте вас сопроводить.
– Сопровождайте, – милостиво разрешает Евгения. Он подстраивается к ее шагу.
– Вы на меня сердитесь?
– А есть за что?
– Есть, – честно признается он и смотрит на нее сверху вниз; она отмечает невольно, что его лицо вовсе не лишено приятности – темно-голубые глаза, нос с горбинкой. На первый взгляд великоват, но придает его лицу больше мужественности, чем некрасивости. Раздвоенный, четко вылепленный подбородок.
– Вы меня обманули? Выяснилось, что я вовсе не женщина вашей мечты?
– Смеетесь? Поделом! Да, и это тоже.
– Как? Есть еще что-нибудь? Он кивает.
– Немедленно колитесь! Что вы против меня замышляли? Они заходят в кафе, и Эдуард подводит ее к отдельному столику. Ирина и Лада уже здесь и, кажется, не верят своим глазам. Неужели все-таки она?
– Не возражаете, я распоряжусь? – спрашивает он и, получив согласие, сам идет к официантам и что-то заказывает.
Евгения делает вид, что не замечает женщин. Пусть умирают от любопытства! Удрали в кафе без нее! Главбух обиделась? Так ей и надо! Когда Эдуард Тихонович возвращается к столику, она ему напоказ улыбается.
– Учтите, я не забыла. Разговор продолжим с того самого места: со злодеяния против референта фирмы.
Он оглушительно хохочет.
– Обычная мужская подлянка! Я на вас с Петькой поспорил. Мол, все равно уговорю!
– И кто еще при этом присутствовал?
– Валентин.
Она чуть не падает со стула.
– Имеете в виду президента фирмы?
– А то кого ж еще?
Тут Евгения не выдерживает и произносит сакраментальную женскую фразу:
– Какие же вы все козлы!
Чем вызывает у него новый приступ хохота.
Наверное, порядочная женщина должна на это обидеться. А она лишь снисходительно усмехается про себя. Почему она не чувствует обиды? А только спрашивает:
– На что спорили-то?
– На ящик водки.
Видите, Евгения Андреевна, не какой-нибудь там «Анапы». Водки! В ящике двадцать бутылок, а это не меньше четырехсот рублей.
– Срок оговорили?
– Оговорили. Месяц.
– Значит, за этот срок вы должны были меня охмурить? Ну что ж, скажите им, что вы своего добились, а я подтвержу!
Он пугается:
– Пожалуйста, Женя, не надо! У Петра такой язык! Мне и прежних грехов хватит, до конца жизни не отмолю. Отдам я им этот ящик! Пусть обопьются.
– Как, вы отказываетесь меня соблазнять? – прикидывается возмущенной Евгения. – В тот момент, когда я уже согласна?
– Не будем играть в прятки. Я знаю, что Надя – ваша подруга. И уже понял, что она простит мне все, кроме такой шутки по отношению к вам. Не будем ссориться, ладно? Я все осознал.
То-то же, знай наших! Евгения притворно вздыхает:
– Пользуетесь вы моей добротой. Я согласна! – Она ударяет ладонью о его ладонь. – Пусть это будет нашей маленькой тайной.
– Тогда я вас сегодня угощаю! И прошу не спорить. Собственно, она и не собиралась спорить. Кажется, она даже привыкла, что мужчины за нее платят.
– Вы как-то враз так изменились, – качает головой Евгения. – В это даже трудно поверить. Мне казалось, вы неисправимы!
– Вообще-то я из хорошей семьи, – говорит он и смеется вполне по-человечески, а не ржет…
В пять часов вечера, когда Евгения садится в знакомую «вольво», она застает в ней атмосферу праздника, довольства и откровенного веселья.
– Ты даже не представляешь, моя дорогая, – говорит Виталий, целуя ее, – какие миллионы стоишь!
– Вот как, мной уже начали торговать?
– Как ты могла подумать! Я не продал бы тебя и за миллиард… Но тем не менее кое-кто думает…
– Таля, ты говоришь загадками!
– Сегодня я заключил самый выгодный контракт в своей коммерческой деятельности. Причем ни одна сделка до него не стоила мне таких малых усилий.
– Что это за сделка, я могу узнать? Или ты так и будешь изводить меня намеками? – шутливо замечает Евгения, чувствуя почему-то странную тревогу. – Разве после всего, что было, между нами могут быть недомолвки?
Тут она не вполне искренна. Более того, она играет роль женщины, стоящей с ним по одну сторону баррикад. На самом деле она лишь усыпляет его бдительность, чтобы добиться откровенности и уже тогда решать, на какой она стороне. Похоже, эта роль ей удается, потому что Виталий начинает ей обо всем рассказывать:
– Смешно сказать: Аристов хочет, чтобы я с тобой расстался.
– Зачем?
– Думаю, он к тебе неравнодушен.
– Ну и что же? Сам-то он женат и, насколько я знаю, не собирается в своей жизни что-нибудь менять.
– В своей не собирается, а на твою, как видишь, решил покуситься.
– И в чем это выразилось?
– В совершенной нами сделке: он передает мне контракт в обмен на честное слово, что я с тобой расстанусь.
– Ты согласился? – Она спрашивает спокойно, без возмущения, но внутри ее всю трясет! Что они оба себе позволяют?!
Виталий медлит. Похоже, он уже жалеет, что рассказал ей об этом. Меньше знаешь – крепче спишь! Небось так Аристов ему посоветовал?
– Конечно, пришлось дать честное слово…
– Что ты меня бросишь, – договаривает Евгения. Он, деланно смеясь, обнимает ее:
– Ерунда все это! Слово – оно и есть слово! Сотрясание воздуха. Это не документ. Не расписка, не вексель, не договор. Просто Аристов передал мне договор на поставку кондитерских изделий напрямую из Швеции. Без посредников. Мы не будем афишировать наших отношений, пока…
– Пока?
– Пока я не выдержу испытательный срок и пробная партия не пройдет по всей цепочке без сучка без задоринки. После этого от Аристова уже ничего зависеть не будет!
– А сумма контракта большая?
– Первая партия – пятьдесят тысяч баксов.
Ого! Ее ставки растут. Совсем недавно они оценивались двадцатью бутылками водки… У Евгении мелькает мысль: не послать ли их всех подальше прямо сейчас? Не устроить ли революцию местного масштаба и поставить к стенке всех, кто торгует «комиссарским телом»? Или все же попробовать досмотреть эту комедию до конца?
– Как же быть с твоим честным словом?
– Глупышка! – Он обнимает правой рукой ее колено, а левой уверенно крутит руль, внимательно следя за дорогой. – Купеческое слово чести! Все это давно устарело. Твой Толян – наивный романтик. Еще бы на дуэль меня вызвал!
– Во-первых, никакой он не мой! – холодно говорит Евгения. – Теперь он скорее твой. А во-вторых, мне это не нравится!
Холод ее слов отрезвляет Виталия. Он, похоже, пугается, что сотворил глупость, и думает, что она обиделась за Толяна.
– Мало его кидали, Аристова! Победствовал бы с мое! Крутые ребята дважды оставляли меня, что называется, без штанов! С себя все продавал, из дома все выносил! Квартиру сохранил чудом. Думал, не поднимусь.
– Так ты решил кинуть Толяна, потому что кидали тебя?
– Не потому! Я не хочу расставаться с тобой даже ради выгодного контракта. Но сейчас деньги сами плывут мне в руки. Это самая обычная хитрость…
«Подлость, – мысленно поправляет Евгения, – по-моему, это слово больше всего применимо к ситуации…»
Его беспокоит ее реакция. И немного злит. Если Евгения на его стороне, то зачем выеживается? Строит из себя богиню справедливости! Но наверное, он понимает, что ему придется принимать ее такой, какая есть, и в таком случае первому идти на мировую. Что он и делает.
– Жень, не будем ссориться, а? Если хочешь знать, я вовсе не собирался кинуть его вчистую. Два процента от суммы сделки за посредничество он будет иметь. Так что зря ты представляешь меня какой-то акулой бизнеса!
– Хорошо, – смягчается она в ответ на его просительный тон, – больше о контракте – ни слова.
Они поднимаются в ее квартиру.
Виталий, как всегда, с пакетами. Теперь, похоже, он так же привычно заполняет ее холодильник, как и свой.
– Завтра нужно наконец поехать ко мне, чтобы познакомить тебя с Анжелой. А сегодня мы устроим небольшой семейный праздник, – говорит он. Кладет на книжную полку заветную папку с контрактом и улыбается Евгении. – Нужно беречь ее как зеницу ока. В ней – наше будущее.
«Украденное у Аристова, – добавляет про себя Евгения. – Конечно, Толян – большая свинья, но помогать Виталию его кинуть – еще большее свинство!»
Виталий целует ее и скользит руками по телу.
– Нет, милый, – она отводит его руки, – должна тебя разочаровать. Нам предстоит небольшой перерывчик.
Если честно, то до «перерывчика» еще два дня, но в голове у Евгении созрел план. Он высветился моментально, как фотовспышка: нужно вернуть Аристову его контракт и популярно объяснить, что она не предмет для торгов. А если и предмет, то ему никак не принадлежащий!
Для этого хорошо бы Виталика отправить домой, но так, чтобы про папку он не вспомнил и не забрал ее с собой.
Пока же она ему улыбается, ; шутит и в который раз себе удивляется. Евгения, которая раньше не могла сказать малейшую неправду и при этом не покраснеть! Человек, на лице которого любая переживаемая эмоция проявлялась будто на пленке! И вот она говорит заведомую ложь не моргнув глазом!
Значит, происходящие с ней в последнее время метаморфозы дают не только положительные результаты?
Неожиданно ей на помощь приходит сын Никита. Вернее, прибегает, нервничая и чуть не плача.
– Мама, форма-то у меня здесь, а матч через полчаса… Здравствуйте, – кивает он Виталию; вчера, когда она заезжала к матери, Никиты не было дома, так что она их так и не познакомила. Сын играет в школьной футбольной команде и, как всегда, собирает все в последнюю минуту.
– Таля, отвези парня на стадион. Отложим уж дня на три свой праздник!
– Как скажешь, – соглашается он и сам кричит: – Никита, не переживай, я тебя отвезу!
– Правда? – Тот выглядывает из своей комнаты со счастливой физиономией и тут же вспоминает: – Мам, а где мой мяч?
– И так всегда: мама, где! – всплескивает руками Евгения и идет на балкон. – Сейчас принесу.
Никита выбегает со спортивной сумкой, заталкивает в нее мяч и, зашнуровывая кроссовки, спрашивает:
– А какая у вас машина?
– «Вольво».
– Ух ты!
Евгения слышит, как они уезжают на лифте.
– Только бы он был дома! – приговаривает она, набирая телефон Аристова. Если Толяна не окажется, она боится, что в следующий раз у нее просто не хватит духу вызвать его на разговор.
Но сегодня определенно ее день, потому что трубку берет сам Толян.
– Это Лопухина.
– Слышу.
– Мне нужно с тобой поговорить.
– Срочно?
– Срочно!!!
– Чего ты кричишь? У меня хороший аппарат. Я даже слышу, как ты обзываешь балдой хорошего человека.
– Я могла бы догадаться! – хмыкает Евгения. – У кого еще хватит ума звонить среди ночи, чтобы просто подышать в трубку.
– Я никак не мог заснуть.
– Может, ты стал пить?
– С чего ты взяла?
– В последнее время ты совершаешь слишком много немотивированных поступков.
– Ах-ах, как ты научно выражаешься! Ладно, где мы увидимся? Подъехать к тебе?
– Нет! – выкрикивает Евгения.
– Какая ты нервная стала, – участливо констатирует То-лян. – Знакомства с крутыми мэнами не пошли тебе на пользу. Вот видишь, я уже слышу, как ты запыхтела. Давай посидим в ресторане «Гостиный двор». Там можно спокойно поговорить. Всей музыки – скрипка да пианино. Но народу нравится. Ты выходи на уголок, я тебя подхвачу.
