Текст книги "Замуж не напасть"
Автор книги: Лариса Кондрашова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 24 страниц)
Глава 11
По пути в дом отдыха Евгения раздумывает, как же это они смогут поселиться в одном номере, если у них не то что фамилии разные, а вообще штамп в паспорте не стоит.
Хорошо, что она промолчала – не спросила об этом у Виталия. Поселили их, не задавая вопросов, очень быстро. Выдали ключ с набалдашником, которым на большой дороге вполне можно пользоваться вместо кистеня, две визитки-пропуска. Администратор лишь, мило улыбнувшись, сообщила, что поужинать они еще успеют, ужин до двадцати часов, а бассейн работает до двадцати трех.
Евгении опять хочется спросить: зачем отдыхающим бассейн, если есть море? Но она лишь как бы между прочим интересуется у Виталия:
– В бассейне морская вода?
– Конечно, – он снисходительно улыбается ей, как несмышленышу, – и подогретая. Не все ведь любят свежий воздух и ночные купания. В море темно и страшно. А вдруг снизу кто-нибудь подплывет?
Он делает страшные глаза, и Евгения смеется. На ней сейчас белые шорты, майка с черной пантерой и белые спортивные туфли из натуральной кожи, удивительно мягкие и легкие.
Украдкой оглядев себя в зеркале, она остается довольна: три часа езды не сильно отразились на ее внешнем виде.
– Может, сначала зайдем поужинаем? – предлагает Виталий. – Время-то к семи идет.
– Ну уж нет! – категорически отказывается Евгения. – Мы приехали сюда отдыхать, и будем делать это медленно, со смаком. Поднимемся, примем душ, переоденемся…
Они уехали из дома раньше, чем собирались. В четверг президент позвонил ей в кабинет часа в два и удивился:
– Как, вы еще здесь?
– Но я же отпросилась на день, а не на полтора.
– Лопухина, вы неисправимы! Немедленно домой! Чемодан не собран, а она еще на работе прохлаждается!
И шефы любят пошутить! Она позвонила Виталию. Оказывается, и он освободился и через пять минут за ней подъехал.
Немудрено, что им до сих пор не хочется есть. Весь путь они жевали. Виталий останавливался везде, где видел что-нибудь аппетитное. Он боялся, что они не успеют к ужину, и старался накормить ее впрок.
Номер у них действительно шикарный: две комнаты, большая ванная, лоджия со стеклянной дверью во всю стену, откуда открывается ослепительный вид на море.
Быстро все осмотрев и обежав, Евгения распаковывает чемоданы и говорит:
– Чур, в душ я первая, мне дольше собираться!
Но когда она встает под душ, Виталий, несмотря на ее сопротивление, проскальзывает следом и берет ее прямо в душе. Евгения злится. Но, вынужденная уступить, она мысленно подначивает себя: «Выходит, Евгения, отрабатываешь номер-люкс и фирменный прикид!»
Впрочем, когда Виталий сам домывает ее, а потом, завернув в большое, как простыня, полотенце, несет на кровать и предлагает полежать и отдохнуть, она перестает думать о насилии, а просто лежит расслабившись.
Выйдя из душа, он шутливо-грозно простирает над ней руку и вопрошает:
– Как, ты до сих пор не одета?
Уловив в его глазах отсвет просыпающегося вожделения, она быстро соскальзывает с кровати и одевается в новое голубое трикотажное платье, которое обтягивает ее, будто эластичный чулок. Продавщица сказала, что это очень модная ткань и называется что-то вроде «стрейч». Подчеркивает платье все, что можно подчеркнуть. Евгения надевает к нему из украшений лишь тонкую золотую цепочку.
Виталий в белых брюках и тоже голубом батнике критически оглядывает ее и остается доволен. Они дополняют друг друга как идеальная пара.
Он подводит Евгению к зеркалу:
– Ну как?
Она смотрит: никуда не денешься, пара! Такое единение зрительного образа дается либо многими годами совместной жизни, либо счастливым совпадением.
«Как жаль, – грустно думает Евгения, – что так же не созвучны наши души!»
Она не ответила бы конкретно, в чем видит это. Просто чувствует. Как в таких случаях говорит народ? Не в свои сани не садись! Вот у нее впечатление, что она сгоряча села не в свои сани…
Виталий закрывает ключом дверь, когда из соседнего номера тоже выходит пара. Они едва переглянулись, почувствовав друг к другу симпатию.
– На ужин? – спрашивает мужчина.
– Говорят, надо, – шутливо вздыхает Виталий.
– Как хорошо, что у нас появились соседи, – щебечет молодая женщина, – мы здесь уже три дня, а еще ни с кем не познакомились.
Мужчины протягивают друг другу руки. Виталий представляет Евгению как свою жену, и она уже не противится. Не будешь же объяснять всем: я ему пока не жена, и вообще я еще думаю, быть ли ею.
Зато их соседи – настоящая семейная пара. Оставили на свекровь двоих своих мальчишек – младшему шесть, старшему десять лет. Решили наконец отдохнуть без шума-гама. Жаль, ненадолго – через неделю у свекрови кончается отпуск. Дети на море отдохнули: младший был с тещей в пансионате, старший в пионерском лагере – или как это теперь называется, скаутский?
Все это новые знакомые выпаливают сразу. Видно, и вправду соскучились без общения. Роберт – представитель сибирской фирмы, торгующей на юге лесом, а Юлия – домохозяйка.
– К сожалению, – со вздохом говорит она. Мужчины в ресторане договариваются с администратором, и их сажают за один столик.
Юлия прямо-таки вцепляется в Евгению, так ей хочется выговориться.
– Представляете, дома разговариваю сама с собой, приезжаю на море – и тут не с кем словом перемолвиться. Все-таки в последнее время люди стали труднее сходиться друг с другом. Будто государственная граница прошла и через души. Смотрят настороженно, злятся от любой чепухи… Я изредка хожу по магазинам – удручающая картина человеческого отчуждения, вы не находите?
Евгения не находит, потому что она никогда об этом не задумывалась. Люди стали злее, это заметно, но ведь и жить многие стали хуже…
Пока Роберт обговаривает с официантом меню, Виталий приносит женщинам вино «Монашка из Лилля», а мужчинам коньяк.
– Я не спросил тебя, – извиняется он перед Робертом, – ты коньяк-то пьешь?
– Пойдет! – машет тот добродушно. – И жене моей ты угодил. Она как раз все монашеское любит!
И сам смеется при общем молчании.
– Я шучу. А Юлька шуток не понимает. Никогда не нужно жениться на аристократках, это еще Зощенко предупреждал! Все берут рукой, а она вилкой! Ха-ха!
– Роби, это скабрезный анекдот. Все его знают, и он вовсе не застольный, – морщится Юлия.
– Что я тебе говорил? Ладно, почирикаете между собой. А мы уж как мужчина с мужчиной, чтобы не кланяться после каждого слова.
Виталий разливает женщинам вино и сочувственно подмигивает Евгении: мол, что поделаешь, придется потерпеть! Он сразу поверил Роберту, что жена его жеманница и ханжа, а еще, наверное, она произвела на него впечатление глупой, манерной куколки.
А Юлия вовсе не показалась Евгении глупышкой. Видно, многие попадались на эту удочку – ее по-детски наивное лицо: голубые распахнутые глаза, маленький носик, ротик бантиком. Кажется, Евгения ни у кого еще не видела таких ярких естественных красок: глаза казались прямо-таки ненатурально голубыми, а губы – неестественно алыми. На лице Юлии, однако, не было ни капли косметики.
– Послушайте, – замечает Юлия, коснувшись губами бокала, – о чем говорят наши мужья. Как всегда, о политике. Они считают женщин неспособными разобраться в таких якобы мудреных вещах. Много ли вы знаете женщин, которые, собравшись, говорят о политике?
– Есть некоторые, – неопределенно отвечает Евгения.
– Наверняка они бездетны или дети настолько выросли, что не требуют постоянного надзора.
– Почему вы так думаете?
– У них же мозги не загружены, и они пытаются играть в мужские игры, как будто нельзя найти другое занятие. Политика – дело сиюминутное, а женщина должна думать о будущем. Можно, я буду на ты?
– Пожалуйста.
– Если бы у меня было много свободного времени, я бы написала роман о женщинах-домохозяйках. И назвала его «Взгляд из кухни». Знаешь, сколько умных мыслей приходит к стоящей у плиты женщине?
Евгения не может понять: Юля говорит серьезно или шутит? Она обо всем рассуждает таким ровным и спокойным тоном, что о владеющих ею эмоциях можно только догадываться.
Приходят эти мысли у плиты, еще как приходят! Порой вместе с осознанием собственной беспомощности – ты ничего не можешь изменить! – и озарением: оказывается, воспитание детей считается почему-то делом нетрудным, и в конце концов воспитание человечества сваливается на хрупкие женские плечи. Но так как женщины за свой труд не требуют награды, то и их подрастающие сыновья, уходя в политику, об их бесценном вкладе забывают. Не дай Бог так воспитывать детей, как мужчины управляют страной!
В это время мужчины так дружно хохочут, что она от неожиданности вздрагивает.
– О чем это они?
– Роберт рассказывает анекдот из жизни, – уголками губ улыбается Юлия. – Наш старшенький на днях учудил. Взял из видеотеки кассету с порнофильмом и стал смотреть вместе с младшим. Обнаружили это случайно. Старший, Вадик, с перепугу вложил кассету не в тот футляр. Отец разозлился, хотел его наказать, но младший решил вступиться: «Да ничего такого на этой кассете нет! Трахаются, да и все!» Папа Робик от неожиданности чуть ложку не проглотил – за обедом это случилось.
– Мой сыночек тоже смешил нас в свое время. Года четыре ему было. Входит муж в комнату, а он под раскладушкой лежит. «Что ты здесь делаешь?» Он приложил палец к губам и говорит: «Тихо, папа, сейчас сюда мама переодеваться придет!»
Теперь смеются женщины. Они еще некоторое время переговариваются, вспомнив, как у той и у другой собеседницы матери говорили в таких случаях одинаковую фразу: «Когда я ем, я глух и нем!»
– Родители от детей обычно требуют того, что сами постоянно нарушают. Оттого дети и слушают их неохотно: значит, ему можно, а мне нельзя? – грустно комментирует Юлия.
– Чем займемся теперь? – потирает руки Виталий. – У нас с Женей в запасе трое суток, и мы намерены отдохнуть на полную катушку!
– А мы на этот час заказали кегельбан, – сообщает Роберт. – Предлагаем присоединиться и организовать команды. Можно семья на семью или слабый пол на сильный…
– Или крест-накрест, – предлагает Юлия. – Давайте обменяемся партнерами… Успокойся, только на время игры!
– Как поп на медсестре, что ли? – осведомляется Роберт. Евгению коробит его шутка. Интересно, почему он все время говорит жене гадости?!
– Не смешно! – фыркает Юлия.
– Но я даже не умею держать в руках кегли! – жалуется Евгения.
Остальные дружно хохочут.
– Кегли в руках никто и не держит, глупенькая, – касается губами ее уха Виталий. – А шар бросать мы тебя научим!
Кегельбан оказывается большим залом, посреди которого несколько узких дорожек с бортами, по ним гулко катаются шары. В конце дорожек – ряды кеглей, которые и сбивает брошенный рукой игрока шар. На электронном табло при этом высвечивается результат – по количеству сбитых кеглей.
Минут пять Евгении дают потренироваться. И вправду, бросок она осваивает довольно быстро. Но что странно, самой меткой из них оказывается тоненькая, хрупкая Юлия. По ее предложению Роберт играет с Евгенией, а она с Виталием. Борьба, как говорится, идет с переменным успехом, но опыт все же побеждает. Выигрывают Виталий и Юлия, чему ни Роберт, ни Евгения не очень огорчаются.
Они так и выходят из кегельбана игровыми парами. Евгения держит под руку Роберта, и он, будто невзначай, крепко прижимает ее руку к своему боку.
– Правду говорят, все анекдоты из жизни, – решает разрядить Евгения возникшую между ними паузу – как будто в воздухе что-то пронеслось, настораживая. – Один российский турист приехал в Варну на двенадцать дней. Одиннадцать из них он беспробудно пропьянствовал в номере. «Как тебе понравилось море?» – спросили у него. «А что, здесь еще и море есть?» – удивился он.
– Намек поняли! – кричит Виталий. – Сейчас быстренько поднимаемся в номер, хватаем купальные принадлежности…
– Зачем? – удивляется Роберт. – Кто же это в темноте в плавках купается?
– Значит, будем голышом? – радуется Виталий.
– Конечно! Ночное купание должно быть только о натюрель, как говорят французы.
– Но у нас нет даже полотенца…
– У нас два, обойдемся! Здесь их меняют каждый день.
Сколько еще Евгении предстоит преодолевать! Она вспоминает миниатюру Хазанова, в которой молодой человек мучительно старался при всем честном народе на пляже снять плавки, чтобы доказать, что «мы – звери»! Теперь ее очередь купаться голой при посторонних? К своему обнаженному телу Евгения до сих пор все еще не привыкла. Неужели нельзя как-нибудь отказаться?
Роберт с Юлией уводят их в сторону от ярко освещенного берега. Здесь, на пляже, такая темнота, хоть глаз выколи! То есть чуть поодаль плещут огнями аллеи, освещены кабинки для переодевания, причудливой башней светится лифт. Еще одно поразившее ее усовершенствование: лифт на море. Даже строчка какая-то в голове зашевелилась: «Меня на море привозит лифт…»
Здесь, у воды, полоска темноты. Тьмы. Власть ночи…
– Девочки налево, мальчики направо! – бодро командует Роберт.
– Ты что, никогда не плавала в море ночью? – по-своему истолковывает ее молчание Юлия.
– Никогда.
Все предыдущие годы летний отдых на море она проводила с Аркадием. Ему бы и в голову не пришло купаться ночью! «Дикость какая!» – сказал бы он, не говоря уже о том, чтобы плавать голыми.
– Может, ты и голой плавать стесняешься? – угадывает Юлия; пока Евгения медлит, она уже разделась.
Подождав, пока Евгения, торопясь, обнажится, она берет ее за руку и ведет за собой к воде. Рука у Юлии узкая, немного шершавая на ладони.
– Трудовые мозоли пробуешь? – посмеивается она. – Это кухня, деточка! Попробуй каждый день накормить трех мужиков!
Мелкая галька под ногой приятно холодит ступни.
– Не бойся, мы с Роби еще днем здесь все обследовали. Пляж чистый. Соседнего пансионата. Просто он не так богат, чтобы еще и ночью освещать море.
Почему-то днем не чувствуешь таких подробностей: Евгения входит в воду, по-прежнему держась за руку Юлии, – вот вода омыла щиколотки, поднялась до колен, бедер, медленно прикрывает живот, и будто легкая рука приподнимает груди, погружая их в воду. Евгения медленно плывет. Впереди уже плещутся рванувшиеся наперегонки их мужчины…
Где-то позади остались сверкающий берег, звуки музыки, людской смех, а здесь все перекрывает плеск погружаемых в воду рук…
– Только попрошу не подныривать, – просит Юлия, – я вовсе не хочу выглядеть Медузой горгоной с торчащими во все стороны волосами.
– Устанешь, держись за мое плечо, – ласково советует подплывший к Евгении Виталий.
Роберт, услышав, хмыкает:
– Мне сказать такое и в голову не стукнет. Скорее мне придется держаться за Юлькино плечо – она плавает как рыба. Когда-то давно, в наш медовый месяц на море, она нырнула и, наверное, с минуту не показывалась. Я чуть не поседел от страха!
– Ну уж и минуту! – говорит подплывшая Юлия. – Каких-нибудь секунд тридцать, не больше!
Все плывут медленно, даже лениво, а она и вправду, как серебристая рыбка, оказывается рядом то с одной, то с другой стороны от них. Будто успевает сплавать по каким-то своим рыбьим делам, а потом возвращается узнать: ничего интересного не случилось в ее отсутствие?
– Где ты так научилась плавать? – спрашивает Евгения, которую мама в детстве водила в бассейн.
– Я родилась на море. В Крыму.
– Не верь, – посмеивается Роберт. – Она в воде родилась. Он сейчас другой. Будто море растворило в нем раздражение собственной супругой.
– Плывем обратно, – предлагает Виталий; на него, кажется, меньше всех подействовало колдовство ночного моря.
Как успела заметить Евгения, ему больше нравится свет, блеск, больше шум, чем тишина. Он просто слушает, а не прислушивается, как, например, Юлия. Кажется, философия – заразительная вещь!
Вот ничего и не произошло. Необычного. Из моря Евгения выходит не скукоженной губкой, а будто Афродита из пены. Необычайная легкость во всем теле охватывает ее. Все – напряжение, волнение, усталость – смыто водой. Осталось тихое умиротворение, желание брести куда-то и что-то про себя мурлыкать.
Так они вчетвером и прибредают к бару с открытой верандой.
– Пора, однако, согреться, – говорит Роберт, и вдвоем с Виталием они идут к стойке, где собралась небольшая очередь.
Женщины садятся за свободный столик.
– Ты смотришь на меня изучающе, – замечает Юлия. – Хочешь о чем-нибудь спросить?
– Боюсь, это будет бестактно.
– Ты не бойся. Раз тебе что-то кажется ненормальным, надо выяснить почему.
– Роберт… Он так с тобой разговаривает, будто постоянно чем-то раздражен.
– А это так и есть. Пять лет назад я ему изменила…
– Пять лет назад?!
– Но как! Не просто раз оступилась, а почти два месяца жила с другим мужчиной. Хочешь знать, чем все кончилось? Блудная жена вернулась в лоно семьи. Робик умолял одуматься, обещал, что все простит и забудет! Я вернулась, но оказалось, что забыть невозможно. Ни ему, ни мне. Мужчина может изменить пятьдесят раз и забыть об этом, но одну твою измену он будет помнить всю жизнь! Удивляешься, что я тебе так сразу все выложила? Я привыкла, что об этом все знают: моя мама, его мама, мама того человека… Они все накинулись и стали растаскивать нас в разные стороны. Во имя какого-то блага. Это было благом для всех, кроме нас самих.
Она грустно улыбается.
– Женя, не верь, будто, принося кому-то в жертву свою жизнь, ты творишь добро. Люди не боги. И кроме жизни, у них ничего нет. Помнишь, с каким надрывом говорил Островский? Тот, что написал «Как закалялась сталь». Он умирал молодым и кричал людям: «Жизнь дается человеку один раз. И прожить ее нужно так, чтобы не было мучительно больно за бесцельно прожитые годы…» Идеологи исказили смысл его слов. Говоря о бесцельной жизни, он вовсе не имел в виду борьбу за коммунизм! Бесцельная жизнь – значит жизнь без любви. Разве не для того мы приходим в этот мир, чтобы искать и найти свою половинку? И жить вместе с ней в любви и согласии. Счастливо.
Юлия невесело смеется.
– Думаешь, с жиру бешусь? Мне просто жить тошно!
– Ну, ты загнула!
– Наверное. Мечусь по жизни, не отходя от плиты. Я ведь и институт заочно окончила. Теперь домохозяйка с дипломом. В случае чего смогу сама зарабатывать себе на хлеб…
Мужчины между тем приносят на столик напитки и легкую закуску.
– Не хочу я этот дурацкий мартини! – вдруг резко говорит Юлия. – Я буду виски с кока-колой!
– Что с тобой, опять истерика? – раздраженно спрашивает Роберт.
– Я хочу напиться. И забыться. Или заснуть и не проснуться! – бормочет она и вдруг начинает плакать.
– Извините, друзья, но, кажется, нам лучше уйти, – говорит Роберт.
– Оставь меня! – пытается вырваться Юлия, но муж держит ее крепко.
«Не вырвется! – понимает Евгения. – Странная женщина с кукольным личиком, которую никто не принимает всерьез. Женщина, у которой есть все, кроме главного… Уж не сестры ли мы с ней?»
Юлия обмякла, точно резиновая кукла, из которой вместе со слезами вышел воздух. Муж подхватывает ее на руки и уносит.
– Что это с ней? Заболела? – растерянно спрашивает Виталий.
– У нее больная душа, – задумчиво говорит Евгения.
– Отдохнули! – сплевывает он. – Уехали подальше от всех проблем! Может, все-таки посидим, выпьем?
– Давай лучше погуляем, – предлагает Евгения. – Мы же тут еще ничего не видели.
Она берет его под руку, и они долго гуляют, вдыхая пряный запах южных растений, настоянный на морском соленом воздухе. К концу прогулки оба начинают зевать и, придя в номер, засыпают, едва коснувшись подушек…
Будит их не солнце, которое давно поднялось, а настойчивый стук в дверь. Евгения набрасывает халатик и идет открывать.
– Вы до сих пор спите? – изумляется Роберт. – До конца завтрака осталось полчаса!
– Сорок минут, – выдвигается из-за его плеча Юлия. Она так хороша, свежа, голубые глаза так чисто сияют, что Евгения думает: уж не приснилась ли ей вчерашняя сцена?
Они с Виталием быстро собираются. Благо есть и где гостей принять, и где переодеться.
– Может, усугубим? – предлагает Виталий. – Мы ведь вчерашнюю выпивку так и принесли непочатой. Женя пить не хотела, а мне одному одиноко было.
– Вы – как хотите, а я не могу, – отказывается Роберт. – Я сегодня за рулем – после обеда повезу вас в дельфинарий.
Евгения была как-то в дельфинарии – на платной туристической экскурсии, но она не прочь съездить еще раз.
– Давайте уж вечером доберем все, от чего днем откажемся, – предлагает она. Ничего спиртного пить ей не хочется.
– Ты, Женечка, настоящий друг, – шутливо приобнимает ее за плечи Роберт. – За это я поведу тебя… с другими нашими товарищами в ночной ресторан.
Они смеются. И, по совету «старожилов» сразу взяв с собой купальные принадлежности, спускаются в ресторан к завтраку.
После завтрака, пройдя метров пятьдесят по усаженной цветами аллее, все четверо подходят к пресловутому лифту на море.
В пункте проката пляжа мужчины берут себе лодку, маски и ласты, а для женщин – водный велосипед. Евгения отмечает его несколько необычную конструкцию. Он не такой громоздкий, как прежние модели, легко маневрирует – не надо буквально выворачивать ступни, чтобы развернуть его в нужном направлении. Кроме того, над ним парусиновый сине-зеленый тент – не всем совершающим прогулку нравится жариться под палящим солнцем. Словом, велосипед – такой мини-катерок с педалями. Здесь даже есть небольшой отсек, куда Юлия выгружает банки фанты, пепси-колы, пакетики с солеными орешками, хрустящими чипсами…
– Красотища! – хлопает в ладоши Юлия. – Отплывем подальше и часа два будем кайфовать одни, без этого мерзкого сильного пола!
Евгения удивленно смотрит на нее – подруга говорит без тени улыбки.
– Думаешь, рисуюсь? Нисколько. Я вполне могу обойтись без мужчины. К сожалению, не без его денег. Не бойся, я не лесбиянка. Просто с той поры, как умер Левушка… – голос ее на секунду прерывается, – секс потерял для меня всякий интерес.
– Левушка – тот, о ком ты рассказывала? Юлия, судорожно вздохнув, только кивает.
– Его мать сказала, что он поправлял раму на лоджии. Вроде ее ветром покорежило. Сорвался и упал на асфальт. С восьмого этажа… Я не верю, что он мог оступиться… Как они его мучили! «Мало ли других женщин, уйди, пожалей двоих детей!» Коле тогда годик исполнился… А меня? Родная мать по щекам хлестала и кричала: «Шлюха!»
Она молчит, делая вид, будто что-то ищет в своей сумке.
– Они думают, теперь у детей есть мать. Ее вполне может заменить робот, умеющий стирать и готовить. У него хоть истерик бы не было…
Она без предупреждения с размаху прыгает в воду, от чего у Евгении екает и сжимается сердце. Но Юлия выныривает и, легко поднявшись на руках, взбирается на велосипед.
– Не волнуйся. Роботы самоубийством не кончают!
– Я думала, в наше время такой любви не бывает, – говорит, чтобы хоть что-нибудь сказать, Евгения.
– Поэтому и живешь с Виталием? – проницательно спрашивает Юлия.
– Если честно, то я ему вовсе не жена! – выпаливает Евгения. – То есть предложение он мне сделал, но согласие я не дала.
– Все думаешь?
– Уже не думаю. Вернее, думаю, как сказать ему о своем решении: я не хочу быть его женой!
– Для Виталика это будет шоком. Он уже смотрит на тебя как на свою вещь.
– Еще бы! Все шмотки, что на мне, куплены им.
– В том-то и беда, что они считают, будто любую женщину можно купить.
– Наверное, потому, что многие из нас продаются.
– Увы! Матери не прививают дочерям чувство собственного достоинства. От нищеты все. Мол, главное – найти выгодную партию. Иначе говоря, подороже себя продать. И не важно, какой фигурой ты будешь в этой партии: королевой или пешкой?
– Кстати, о королевах, – говорит Евгения, – ты, случайно, в шахматы не играешь?
Глаза Юлии выражают изумление столь резким поворотом разговора, но, проследив за взглядом Евгении, она тоже видит лодку, на которой лихо гребут к ним их крутые мужчины.
