Текст книги "Чужой муж"

Автор книги: Лариса Кондрашова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 15 страниц)

– На четыре и пять, – пробормотала Неля, не сводя с нее глаз: ее кумир на нее сердится или на свои мысли?

Что Наталья Петровна хочет этим сказать? Чтобы она возвращалась в свой город и там училась? Или она все же не против, чтобы между Нелей Новиковой и ее младшим братом завязались определенные отношения… От волнения она едва не растерялась, потому что, чего уж греха таить, Валерий ей нравился. И она потихоньку, чтобы не слишком раскатывать губу, уже подумывала, что останется в этом городе…

Жениться им, кстати, вовсе не обязательно. Если Наталья Петровна беспокоится, что Неля хочет ее брата захомутать, она ошибается… Вполне можно жить просто гражданским браком. У самой Нели в этом есть достаточный опыт. Наталье Петровне известно…

Конечно, Валерику об этом не стоит говорить, но если сестра все-таки скажет, она, Неля, не обидится. Что поделаешь, если она приехала в город из села и считала себя гораздо хуже городских девчонок и потому позволяла мужчинам – как теперь она понимает, далеко не самым достойным – обращаться с собой, как… Как с женщиной легкого поведения, вот как. Ее даже били.

Неля трудно менялась. Наверное, потому, что в отличие от многих красавиц, с кем столкнулась на подиуме, она относилась к себе с изрядной долей критики. Ей и мама в детстве говорила, что с лица воду не пить, главное, ума набраться.

И набралась Неля этого ума? Как не было, так и нет. А есть осознание собственной ничтожности: сегодня красива, а завтра случись что, и вот уже она безоружна перед машиной жизни. Та именно представлялась ей машиной, но без водителя. Едет себе и давит ротозеев. Зазеваешься, и сровняет тебя с асфальтом.

Конечно, приятно, что выбрали тебя вице-мисс и приз дали – тысячу долларов и японский телевизор. Между прочим, Неля больше бы обрадовалась симпатичной шубке из лисы, которая досталась девушке, занявшей третье место. У Нели, между прочим, нет приличной шубы. Только дубленка, перешитая из тулупа, который ей когда-то принес бывший сожитель…

– Ты на меня обиделась? – услышала она голос своей обожаемой Натальи Петровны. – Прости. Я приехала сама не своя. Мы ведь с Любавиным в тюрьму ходили. Вызволяли Валентина. Он своему собутыльнику Федьке голову разбил. Хотели осудить по статье, за злостное хулиганство.

– Это Брага-то Федька? Ему давно пора не то что голову разбить, вообще со света сжить. Это же он Валентина Николаевича втянул в свои грязные дела.

– Это ты пьянку так называешь?

– Пьянку. Грязное дело и есть. Трезвый человек разве станет просто так в грязи валяться? То-то же…

– Добрая ты, Нелинька, – сказала Наташа с некоторым сожалением, как будто считала доброту пороком. – Всех по себе меришь. Вот скажи, тебя могли бы заставить пить? Не на празднике, а просто так, изо дня в день?

Неля отшатнулась.

– Что вы, Наталья Петровна, вы же знаете. Я на пьянку так насмотрелась за свою жизнь, что не стану пить и под угрозой расстрела.

– И что же получается? Тебя, молодую девчонку, нельзя заставить, а Валентина, взрослого мужчину, который, между прочим, тебя на десять лет старше, можно? Вот и подумай, нужен ли моему сыну отец, которого любой Брага может, как ты говоришь, в пьянку втянуть.

– Наталья Петровна, – теперь Неля взглянула на своего кумира с некоторым сожалением, – так ведь мужчины… они же слабее женщин. В моральном смысле… Извини, Валера, мы как будто о присутствующих не говорим.

– Ничего, пожалуйста, – пробурчал уязвленный Валерка.

– Иными словами, ты считаешь, что по силе духа мужчин и женщин даже сравнивать не стоит?

– Если так прямо говорить, мужчины могут обидеться. Я думаю, это от природы идет, еще из древних веков. Мужчины ведь охотились, сражались, шли на всякие опасные дела, а женщине нужно было о детях думать. Потому она и не может очертя голову бросаться во всякие сомнительные дела. Ей гены не позволяют.

– Интересная теория, – улыбнулась Наташа. – Вот видишь, о женщинах вообще ты можешь правильно думать, а о себе – тут тебя как будто заклинивает. Насчет того, кто выше по положению, кто ниже… Ерунда это все, дорогая девочка. Любовь всех уравнивает.

– Вы думаете… – с робкой надеждой начала говорить Неля.

– Я думаю, что вы должны сами решать. А решите – не забудьте на свадьбу позвать.

– Да как же можно без тебя. – Валера даже остановил машину, приткнув ее к тротуару, и неуклюже обнял обеих женщин. – Мы тебя оба любим. Правда, Малыш?

– Правда, – отозвалась счастливая Неля.

Глава двадцать вторая

Наташа ушла в декретный отпуск. Она бы еще работала, но сначала Стася, а за ней и родители Наташи, и Валера со своей невестой стали наперебой ее уговаривать:

– Уйди ты с этой работы! Мало ли, волнение какое, перенервничаешь. Что для тебя важнее ребенка? Мы все его ждем.

Так они давали понять, что Наташа на свете не одна и что они все ее очень любят. Своей любовью пытались извести грусть из ее глаз.

А она и сама не знала, чего вдруг затосковала. Вроде уже все для себя решила: ее встреча с Валентином была ошибкой. Следствием неумной шутки. И даже странно, что шутка имела такие неприятные последствия: сломанную судьбу одного и одинокое материнство другой.

Подумала так и не согласилась с собственными выкладками. Что значит – сломанная судьба? Разве не была она таковой до того памятного дня рождения? Что же, теперь Наташе взваливать на свои плечи еще и ответственность за судьбу Валентина? Из-за той недели, что они прожили вместе?..

Надо сказать, счастливой недели. Как быстро она пролетела. Но могла бы Наташа положить на весы ее и, например, три года, что она прожила с покойным мужем? Уравнялись бы эти две чаши? Почему она вдруг вспомнила Костю? Неужели теперь сквозь завесу времени ее жизнь с ним видится не такой уж и счастливой?

Что-то она постоянно все взвешивает. Постоянно представляет себе жизнь в виде этих самых чаш. Но вот ведь в чем вопрос: что именно взвешивать. Если только чистый вес, тогда понятно. Можно на одну чашу положить корову, на другую лошадь и говорить о ценности этих особей в зависимости от живого веса. А можно взвешивать полезность и необходимость для жизни того или иного животного, и получится совсем другое мерило.

Нет, права оказалась ее бывшая подруга Тамара. Точно такого, как покойный Костя, искать вовсе не обязательно. Второй муж вполне может походить, например… на Алексея, который до последнего времени, будто невзначай, заглядывал к ней в салон, приносил цветы и молча смотрел в глаза: не передумала ли? То есть жизнь у нее складывается на зависть…

Тогда почему она так злится, так нервничает? Кто этому виной? Теперь уже сам Валентин. Из-за того, что не поехал за ней, не стал ничего выяснять, а просто махнул рукой и без сопротивления пошел на дно.

Наташе остался месяц до родов. За это время она успела получить главный приз на городском конкурсе визажистов.

В городскую администрацию начальником департамента культуры пришла молодая энергичная женщина, которая, кажется, обожала устраивать всяческие конкурсы. По мнению Наташи, правильно делала.

Проходили конкурсы без особой помпы, призы и подарки были не слишком дорогие, но жизнь в городе всколыхнули. Мастера творческих профессий перестали чувствовать себя забытыми и обездоленными.

В самом деле, давно пора было вспомнить о парикмахерах и швеях, о косметологах и хореографах. Да мало ли в городе имелось людей, настоящих виртуозов своих профессий. Почему бы не упоминать их почаще? Город должен знать своих мастеров.

Правда, Наташа на конкурсе старалась затеряться в толпе по причине своей сильно изменившейся фигуры, которую уже не скрывал умело сшитый джинсовый сарафан.

Конечно, на вручение приза ей пришлось выйти, и то ли потому, что присутствующие в самом деле высоко оценили ее работу, то ли одобряли мастера, которая старается не только достичь высоты в своей профессии, но и не забывает о своем предназначении продолжательницы рода, но ей долго аплодировали всем залом.

Примерно спустя две недели после конкурса у нее состоялась встреча с человеком, о котором Наташа старалась забыть. И думала, что никогда больше его не увидит. Вернее, ее.

В тот день Наташа гуляла по улице. Она была уже на девятом месяце. А если точнее, через две недели должна была родить.

Она бездумно смотрела на заросшие оранжевыми лилиями клумбы перед дворами частных домов. Эти лилии помнились с детства. Но тогда их было неизмеримо меньше, а сейчас мало кто ухаживал за цветочными грядками перед дворами, потому лилии разрослись и теперь представляли собой высокий оранжево-зеленый ковер, охотно кланявшийся легкому летнему ветру.

Дом ее родителей стоял в одном из самых тихих кварталов города. Правда, и его уже со всех сторон стали поджимать высотные дома.

– Ничего, – говорила мама, – на наш с отцом век хватит, а вы уже будете жить как все, в каменных клетках.

Некоторые прежде маленькие тихие улочки уже становились магистралями, и теперь мимо невысоких домишек мчался поток троллейбусов и машин.

Недавно брат Валера, на минутку заскочивший к родителям, со смехом рассказывал о том, как один из его знакомых боролся с таким потоком. Якобы он каждый вечер, едва смеркалось, ходил по новому шоссе и разбрасывал металлические шипы. Первое время то тут, то там можно было увидеть стоявшие со спущенными колесами машины, а потом легковушки стали объезжать этот район.

Наташе не верилось в то, что проблему шума от проезжавших мимо окон машин можно решить так просто, но если даже это народный фольклор, то, похоже, цивилизация достала до печенок бедных частников.

Она еще помнила деревянные столбы, на которых вешали электрические провода, а теперь столбы повсюду высились монументальные, бетонные, и как дань времени – с листками объявлений на каждом.

Теперь Наташа шла и машинально прочитывала мелькавшее чаще других: «Требуются девушки без комплексов!» Это проститутки, что ли?

Ей даже попалась невысокая пожилая женщина, которая с остервенением срывала одно из таких объявлений.

Заметив, что Наташа смотрит на нее, женщина стала оправдываться:

– Это же надо, бесстыдство какое! А у меня внучка, чистая, наивная девочка, именно с комплексами. Но хочет от них избавиться, понимаете? Чтобы быть как все. А тут дяди добрые, готовые помочь!

Наташа кивнула ей как доброй знакомой и пошла себе дальше, посмеиваясь. Ромка у нее в животе уже вовсю толкался, и она, прогуливаясь, разговаривала с ним.

Наверное, потому, уйдя в себя, она не сразу заметила, что у калитки родительского дома ее кто-то ждет. Вот тогда она и увидела Тамару. И даже не сразу поверила, что это она. Что бы ей делать здесь, у дома Селивановых? Ничего в нынешней жизни Наташи не связывает ее с Тамарой. Никоим образом линии их жизни больше не должны были пересекаться.

Но Тамара ждала ее, сидя на лавочке. Так непринужденно разбросав руки по спинке и закинув ногу на ногу. В белом полотняном костюме, явно дорогом, с какой-то сногсшибательно модной сумкой.

– Наташка, привет!

Она даже руки разбросала в стороны, словно Наташа должна была немедленно броситься к ней в объятия. И когда ничего подобного не произошло, Тамара вроде удивилась:

– Ты чего, до сих пор на меня дуешься? Все давно закончилось к обоюдному удовольствию, не так ли? Я вышла замуж за мужчину, которого любила.

– А я ношу ребенка от мужчины, которого любила. Всем сестрам досталось по серьгам.

– Ну, какие твои годы! Встретишь еще хорошего человека. Вот только с ребенком тебе будет сделать это трудновато.

Она задержала взгляд на животе Наташи, как будто только теперь его увидела.

– Но ты знаешь, это дело поправимое. Я тебе могу помочь в память о нашей былой дружбе.

Она говорила развязно и напористо, с милой улыбкой, но Наташа хорошо знала бывшую подругу и уловила за всеми ее речами неуверенность. Ну да, что-то ей нужно было от Наташи, и она боялась, что та даже не захочет ее слушать. Прогонит.

Но теперь Наташе и самой стало интересно, что же привело к ней бывшую подругу…

– Кстати, – спросила она, – как теперь твоя фамилия?

– Кузьменко, – сказала Тамара, – а что?

– Да так, на всякий случай, а то я по привычке все Пальчевская да Пальчевская.

– Ого, вот так, даже целых два раза? Это в связи с чем же ты меня вспоминала?

Она подвинулась на скамейке, уступая место Наташе, но та осталась стоять перед ней, никак не способствуя душевности предполагаемого разговора.

– Думала, счастлива ты или нет?

– Счастлива, – с нажимом сказала Тамара.

– То есть я могу быть свободна?

– В каком смысле?

– В смысле: не было бы счастья, да несчастье помогло. Ты ведь упрекала меня, что я разрушила твою жизнь, а следовательно, и счастье. Ведь ты была счастлива с Валентином?

Тамара с подозрением вгляделась в ее безмятежное лицо: не издевается ли?

– Смеешься? Какое, к черту, счастье! Ты когда-нибудь жила с человеком, которому все равно, есть ты на свете или нет.

– Тогда, наверное, ты его любила. Ведь почему-то же ты вышла за него?

– Наивная ты, Рудина. По любви. Только по любви, что ли, выходят?

– А почему еще?

– Из-за принципа. Он не хотел на мне жениться с самого начала. Меня это возмутило. Я подумала: «Женишься как миленький! А за то, что я сейчас стою перед тобой как оплеванная, ты еще у меня поплатишься». Вот как было дело… Но для чего тебе знать об этом? Что было, то прошло. Я, между прочим, к тебе по делу приехала. Может, посидим где-нибудь, поговорим?

– Не хочу. Говори здесь.

– Как-то обстановка не располагает, – пожала плечами Тамара. – Небось ты и в дом меня не пригласишь?

– Не приглашу, – коротко отозвалась Наташа.

– В таком случае приглашу тебя я. Поедем, здесь недалеко от вашего дома есть вполне приличная кафешка… И перестань выеживаться, Рудина, я приехала вовсе не для того, чтобы смотреть на твою кислую физиономию… Кстати, ты с этим не злоупотребляй, ребенок плаксивый родится.

– Тебе-то что за дело до моего ребенка! – огрызнулась Наташа.

Тамара ничего не ответила, продолжая тянуть ее в сторону стоявшей неподалеку небольшой серебристой иномарки.

– Ты приехала сюда на машине? – удивилась Наташа. – За тысячу километров?

– За какую тысячу? Не говори ерунды. Мы с Виталиком купили дом в Туапсе. Захотелось, как и тебе, пожить на теплом юге.

Она усадила Наташу на переднее сиденье, а сама села на место водителя и уверенно тронула машину с места.

– Я не знала, что ты водишь машину.

– Ты много что обо мне не знала, – усмехнулась Тамара.

– Отчего же, кое-что все же знала. Например, почему у тебя нет детей.

– Эта сучка проболталась все-таки! – впрочем, без особых эмоций заметила Тамара. – Я сразу догадалась, что ты все знаешь, когда ты на меня посмотрела. Небось взяла и сразу выложила все Валентину… Но я на тебя не обижаюсь. Что ни делается, все к лучшему.

– Ничего я Валентину не говорила.

– Вот как? – Тамара взглянула на нее исподлобья. – А впрочем, верю, ты могла и не сказать. Ты же у нас деликатная, порядочная.

– Я не у вас!

– И обидчивая. Впрочем, так и должно быть. Какая женщина останется спокойной, рожая без мужа?.. Тебе нравится моя машина? – спросила она без перехода.

– Симпатичная, – сказала Наташа как о платье. Она не знала, как хвалить машину.

Тамара остановилась у кафе «Плеяды» – сколько по городу развелось таких, с заумными названиями, хозяин которого порой не знает, что оно означает. Вышла из машины и опять подала Наташе руку, хотя та вполне могла выйти и сама.

– Тебе надо беречь себя, – сказала Тамара.

– Стараюсь.

– У тебя есть своя квартира?

– Пока нет.

– То есть ты собираешься в ближайшем времени ее купить.

– Нет, потому что необходимости в квартире нет. Брат покупает себе квартиру в связи с женитьбой, а родители остаются одни в доме, где четыре большие комнаты.

Та подняла брови.

– Вот как? Следовательно, тебе деньги не нужны?

– Почему же не нужны? – удивилась Наташа. – Покажи мне того, кому деньги не нужны, я хоть посмотрю. Я всего лишь говорю о том, что до сего времени решаю свои проблемы исходя из возможностей. И эти решения меня вполне устраивают.

Она просто заставляла себя быть вежливой с Тамарой, чтобы та не думала, будто Наташа не может ей простить, как бывшая подруга выдавила ее из города.

– Ну что ты морщишь лоб! – прикрикнула на нее Тамара, словно они не расставались и не ссорились, а по-прежнему поддерживали отношения, в которых такой тон Тамары вполне был уместен. – Я же по твоему лицу вижу: вспоминаешь, как у тебя в квартире побили посуду и как следом вошла я с предложением купить твою квартирку. Точно? Меня не проведешь. Давай забудем обо всем этом. Обе были не правы.

– Ты хочешь предложить мне дружбу?

– Бери выше. Я хочу предложить тебе большие деньги. Сразу и квартиру сможешь купить, и машину, и что там тебе еще надо.

– Ты хочешь сказать, что у тебя столько много денег, просто некуда девать, и ты решила дать мне в долг? – ради интереса спросила она.

– Долг? У меня и мысли не было про долг… Такие деньги ты просто не сможешь заработать… Только без обид, хорошо? Для больших денег надо иметь другие мозги. Мозги полководца, который разрабатывает планы генеральных сражений. Большие деньги – это всегда почти военная операция… Но мы отвлеклись. Я хочу предложить тебе сделку, за которую согласна заплатить тебе, скажем… сорок тысяч зеленых.

– За такие деньги можно разве что убить губернатора, – улыбнулась Наташа. – И то нет никакой гарантии, что я не промахнусь.

– Есть еще одно такое же дорогостоящее дело. Родить ребенка.

– Я и так его рожу. Бесплатно.

– Ты не поняла. Я предлагаю купить у тебя ребенка.

– Это ты так пошутила? – Наташа сразу даже не поверила, что Тамара может предлагать ей такое серьезно.

– Разве с такими вещами шутят?

Можно было бы вскочить, плеснуть Тамарке в лицо сок, который та купила для Наташи. Закричать. Встать и уйти… Да мало ли. А вместо этого…

– У тебя ведь все есть, не так ли? – задумчиво спросила у нее Наташа.

– Все, – торжествующе сказала та.

– Но немножко чего-то не хватает.

– Потому я и хочу купить у тебя ребенка.

– Я не о ребенке говорю, о твоем уме. Иначе чем ты думала? Неужели хоть на минуту могла допустить, что я соглашусь? Тамарочка, жизнь тебя не учит. Что ты себе напридумывала? Что если у тебя есть деньги, потому что ты мошенница, значит, ты благодаря им и сильнее меня? С чего ты взяла, что я МОГУ отдать тебе ребенка?.. А впрочем, не отвечай, я знаю почему. Потому, что на моем месте ты бы так и сделала. Но ты никогда не будешь на моем месте, и ты никогда не поймешь, что такое носить ребенка от любимого человека.

– Любимого! – презрительно фыркнула Тамара. – Скажи, кто твой любимый, и я скажу, кто ты, вот как можно было бы перефразировать известную поговорку. Пальчевский – ничтожество. Он никогда не поднимется, потому что в грязи валяться легче, чем подняться, отмыться и пойти дальше. Но даже если ты это за него и сделаешь – я имею в виду отмоешь, – все равно получишь пшик… А он к тебе не вернется. Я все для этого сделала. Перед отъездом нарочно отыскала его и сказала – пока он еще что-то соображал: «А твоя Наташенька вышла замуж за другого!» Представляешь, он мне поверил. Я думаю, теперь он и трезветь не будет, так и загнется в состоянии алкогольного опьянения. А ты – дура. Кому нужен твой ребенок? Уж по крайней мере не его папаше. Я пыталась дать тебе шанс…

– Как сказал юморист, настоящий враг тебя не покинет, – заключила Наташа, поднимаясь. – Ты нарочно приехала на меня, униженную, как тебе кажется, посмотреть? Ты думаешь, ребенок, которого я ношу, для меня обуза? Дура ты, Тамарочка. Я счастлива, понимаешь. У меня есть родные, которые меня любят, у меня есть друзья, которые мне верны, и со мной рядом обязательно будет любящий мужчина, которому я рожу троих детей!

Она понимала, что последняя ее фраза – это удар ниже пояса, но не устыдилась. И даже сказала себе: «Я забрасываю своих врагов цветами… в гробу!»

– А главное, я рада, что у тебя все в порядке, – сказала Наташа, устыдившись собственного взрыва. – Понимаешь, выходит, что я как бы отдала тебе долг. Вернее, за меня это сделала судьба, но теперь я не буду изводить себя мыслями, что испортила тебе жизнь. Скорее наоборот, от тебя ушел мужчина, который не был тебе особенно нужен, а пришел другой, твой. И у тебя все есть. И ребенка ты себе купишь. Я знаю, ты настырная, а детских домов у нас, говорят, больше, чем надо… Я не права?

– Права, – неохотно подтвердила Тамара, допивая свои сто граммов коньяка.

– Ты же за рулем.

– Заботливая ты моя! Ну и что же? Меня остановит гаишник? Да я любого куплю с потрохами.

– Да что же ты все про деньги! Можно подумать, они могут все.

– Ты думай что хочешь, я знаю: они могут все! – криво усмехнулась Тамара.