Текст книги "Склеп, который мы должны взорвать (СИ)"
Автор книги: Лара Вагнер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 14 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]
Между тем машина катит по ровной дороге, довольно быстро, но в то же время никуда не спеша. Мне даже нравится, как принцу удается полностью подчинить себе черного монстра, который легко схватывает малейший оттенок настроения своего хозяина. Укрощенный, преданный, абсолютно послушный монстр…
Старый парк, возле ограды которого мы останавливаемся, встречает приветливо. Тоже прогуляюсь, впитаю свежий воздух, полюбуюсь островком природы, зажатой со всех сторон бетоном и асфальтом.
Изъеденные временем темно-серые каменные ступени ведут к пышно декорированной тройной арке с непонятными лично мне скульптурами. Жаль, что их и саму арку давно не обновляли, краска облупилась. А теперь вниз по ступеням – к длинной прямой аллее, обсаженной деревьями. По краям стоят обшарпанные скамейки, кое-где полыхают яркие лепестки. Вдалеке виднеется еще один памятник на гранатового цвета постаменте, посреди круглого газона. Устроители местных парков обожают всевозможных каменных истуканов.
Парк кажется заброшенным, и людей здесь немного. В основном молодые матери с колясками и пенсионеры. Еще на аллее периодически показывается четверо или пятеро бегунов. Возможно, их меньше. Перемещаются по кругу, одеты примерно одинаково… Проезжает одинокий велосипедист…
Эта территория еще относительно ухоженная, дальше начинаются заросли и тропинки… Здесь тоже изредка попадаются скамейки. От центральной аллеи расходятся боковые. За чередой кленов можно различить крышу беседки…
Не исключено, что я выберу этот старый парк для своих уединенных прогулок. Не всегда ведь есть желание пребывать в одном помещении с бомжами, а путешествовать по улицам мне тоже не всегда по душе. А может, проводить здесь встречи всей нашей странной компанией? Пока еще достаточно тепло. Вполне возможно устроиться так, чтобы не привлекать постороннего внимания… Тут в стороне мелькает нечто знакомое. На скамейке с изогнутой спинкой расположилась няня, или, как ее обозвал позавчера волшебник, Ф2. Сидит, и вроде бы колдует над раскрытой сумкой, которая стоит у нее на коленях. Любопытно… Подлетаю совсем близко. Нет, колдовство тут совершенно не причем. Няня на досуге занимается рукоделием. Пальцы правой руки виртуозно орудуют крючком, сплетая нечто светлое, упругие нити образуют небольшой кокон. В глубине сумки ворочается клубок. И все-таки это не обычное рукоделие. Едва крючок касается натянутой нити, как на ней возникает бусина-жемчужина. Она растет, обретая перламутровый блеск, и тут петля затягивается. Потом это повторяется снова и снова. Вязаный кокон сплошь покрыт мелким жемчугом.
За то краткое время, что миновало с нашей последней встречи, няня успела слегка измениться. Собственно, говоря, не слегка. Например, прическу поменяла. Теперь у нее на макушке больше нет солидного валика. Волосы стали заметно светлее и пострижены, будто у юного пажа. Они обрамляют розовые щеки, а кончики волос задорно торчат вверх.
На другой скамейке рядом солидная особа в очках расположилась с книжкой. Однако смотрит поверх страниц, бдительно взирает на маленькую детскую группку, которая облепила какой-то простенький аттракцион. Детишки оживленно общаются друг с другом. Ф2 тоже время от времени бросает взгляд на детей. Конечно, среди них есть ее подопечные…
Уже собираюсь тихонько заговорить с ней, когда на аллее появляется стройный мужской силуэт. Та же самая порода, что и принц, они даже похожи слегка. Не мог бы однозначно ответить, почему, но красивые мужчины мне резко неприятны. Такие создания – какая-то ошибка природы, можно сказать. И это несмотря на то, что в прошлом я числился прилежным коллекционером красивых лиц. Такое вот противоречие. Вновь прибывший даже не успевает приблизиться, как на шею ему бросается один из мальчишек. Русоволосый и шустрый. Маленькая девочка подбегает второй и тоже старается прижаться к отцу. Он замечает Ф2 на скамейке и говорит:
****– Клара Рудольфовна, я их до завтра забираю к бабушке. Так что у вас до завтра – отдых.
– Хорошо, Кирилл, – откликается она. – Вы так неожиданно появились…
Голос у нее стал глубоким и в тоже время мелодичным.
– А я знал, что вы в парке, поэтому не стал звонить.
Девочка на секунду отлипает от отца и спрашивает:
– Кларра Лудольфовна, вы разве не поедете с нами к бабушке Люде?
– Лиза, дай Кларе Рудольфовне немного отдохнуть. С вами ведь двумя с ума можно сойти, – говорит Кирилл.
– Почему с ума сойти?
– Ну что вы, Кирилл, – с наилюбезнейшей улыбкой откликается Ф2. – Они настолько милые… Я с ними наоборот отдыхаю. Лиза, подойди-ка сюда, твоя новая сумочка готова.
Жемчужная сумочка, и правда, готова. Ф2 как раз затянула последнюю петлю, а вязаный ремешок пристал к узорному полотну сам собой.
– Покажешь бабушке свою обновку.
Лиза восхищается и хлопает в ладоши. Потом Кирилл на прощание кивает Ф2, забирает обоих детей. Ф2 старательно машет вслед рукой, и через минуту их уже не видно на аллее.
Покинутая няня осталась наконец-то одна. Я негромко спрашиваю:
– Как настроение?
– Ах, это ты, – спокойно отзывается она. – Как видишь, настроение солнечное.
– Это и есть тот самый Кирилл?
– Конечно! Теперь ты понимаешь, что мне… нам невозможно было в него не влюбиться. Он такой…
– Ну, не знаю. Смотря на чей вкус.
Глава 13
Еще немного, и упустил бы из вида другую пару, которая мне гораздо интересней и за которой добровольно приглядываю нынче. Сам не знаю, то ли день такой выпал, то ли внезапно захотелось, чтобы хоть кто-нибудь рядом был счастлив. Если хорошенько вдуматься, не в моих интересах, чтобы у принца сложилось нечто серьезное с этой девочкой. Случается, что мужчина не в состоянии отлепиться от хрупкой женщины, в которой, на первый поверхностный взгляд, нет ничего особенного. А всей нашей пестрой компании очень скоро (всеми силами души надеюсь) предстоит покинуть опостылевший город. Вдруг город, в котором живет Майя, уже не будет казаться принцу настолько омерзительным? Вдруг его жизнь переменится и обретет новый смысл? Расхожие слова и чувства, казалось бы, но порой так бывает и тут, и в далеком Аверхальме тоже. Возможно, принц захочет забрать Майю с собой… Почему бы и нет? Здесь таким нежным и наивным созданиям не очень-то уютно. В Аверхальме Майе понравится, не зря там растет прелестный цветок, созвучный с ее именем. Вполне сойдет за доброе предзнаменование. Это ведь так естественно для женщины – следовать за мужчиной на край света…
А сейчас пока принц следует за ней, и взгляд у него становится совсем другим, ничего общего с тем прежним – то брезгливым, то насмешливым, то полным отчаянья, то абсолютно пустым. Циничный красавчик, любимец состоятельных дам покорно идет за простенькой девочкой, которая упорно водит его по закоулкам парка, показывает то фонтанчики, то какую-то площадку с обшарпанными каруселями и горками, то заброшенный павильон, на стенах которого сохранились остатки цветной росписи.
– Мы потихоньку его разрисовывали, приходили рано утром, когда тут никого еще не было. Жалко, краски нестойкими оказались.
Неужели она думает, что ее спутнику это интересно? Похоже, да.
В самой глубине парка, где полусухие заросли выходят к наполовину разрушенной каменной ограде, Майя тянет своего спутника к невысокому холму, поросшему жесткой пожелтевшей травой.
– Тут мы когда-то с подружками собирались и строили свой городок. Давай посмотрим, вдруг что-то от него сохранилось?
Она бежит вперед, он ее нагоняет. Я внезапно замечаю, какой он еще молодой за этой своей презрительно-непроницаемой маской, которая теперь снята и отброшена в сторону.
Остатки городка они действительно находят – какие-то плетеные изгороди, домики без крыш, побитые дождями и снегом. Даже удивительно, как эти хлипкие следы детской игры сохранились через много лет. Впрочем, не так уж и много, лет десять, а может, меньше…
Первый раз они целуются на скамейке под деревом. Мимо пробегает лохматая собачонка, похожая на Люси, только шерсть потемнее. По асфальту за собачонкой волочится поводок, следом несется растрепанная запыхавшаяся хозяйка, шуршат опавшие листья под ее ногами.
********
Мы все втроем уже снова в квартире принца. Он включает свет в холле, но не такой яркий, как в прошлый раз, когда я был в гостях официально, по приглашению. Теперь свет приглушенный…
Майя доверчиво позволяет увести себя в спальню, без единого вопроса. Я не буду заглядывать туда к ним, надо все-таки иметь совесть. Пусть побудут наедине, без невидимого соглядатая. Мне кажется, принц сегодня совсем другой, напоминающий того, прежнего, каким был в своей аверхальмской жизни. Хотя мне тогда его видеть ни разу не довелось, я бы запомнил. Он не оскорбит ее и не обидит, не настолько же он испорчен и циничен, в самом деле. Расставание с непорочностью, с которой так носятся некоторые особо нравственные жители Аверхальма, пройдет без лишней боли и стыда и станет настоящим счастьем, а не разочарованием. Девочка превратится в юную женщину и запомнит этот вечер на весь свой век. Она такая неловкая, слегка испуганная, с прохладной гладкой кожей и слабыми руками…
Сама невинность…
Пожалуй, мне лучше отвлечься. Ни к чему так увлекаться тем невидимым за стеной спальни действом, к которому я не имею ни малейшего отношения. Перемещаюсь в просторную комнату. За окнами темно, однако в свете кстати выглянувшей из-за дымчатых облаков луны можно рассмотреть немногочисленную мебель, большой телевизор, который, будто картина в раме, красуется в левом углу. Если бы у меня достало сил, я бы сумел включить его, убавить звук и понаблюдать, что творится в мире. Я же много раз видел, как делают это люди. Времени для подобного развлечения было бы вполне достаточно. Увы, я абсолютно бессилен и не имею никакой власти над предметами…
*******
Девочка снимает с вешалки и надевает свой коротенький плащ, завязывает пояс. У нее горят щеки и сияют глаза. Не припомню, чтобы я когда-то видел в этом городе настолько счастливое лицо. Принц вышел вместе с ней в холл, стоит, прислонившись к стене. Вид у него не то чтобы очень радостный, скорее утомленный или равнодушный. Странно. По моему скромному мнению, у него сейчас могло бы быть совершенно иное выражение лица.
– И кто был первопроходцем? – небрежно спрашивает он, будто продолжая прерванный разговор.
– Кем? – недоумевает Майя.
Он слегка усмехается.
– Я имею в виду чувака, который у тебя был до меня. Или их было несколько?
Некоторые люди обладают свойством моментально краснеть. К ним принадлежит и Майя. Румянец на ее щеках становится ярче, краска переползает на виски и уши.
– Это… одноклассник… На выпускном. Там шампанское было и еще вино. Все напились, а он признался, что с четвертого класса в меня влюбился… Но мы с ним больше ни разу не встречались…
Святая простота!
– Я вызову тебе такси, – спокойно произносит он.
****Глава 14
– Ерундой вы занимаетесь. И что вам дает это «семнадцать в рамке»? Чушь полная, – говорит палач и сплевывает.
Плевок стремительно летит вниз, растворятся в тусклой непрозрачной воде. Мы стоим на Старом мосту, облокотившись на перила. Вернее, трое стоят, а я расположился на перилах – широких, с шероховатой поверхностью, так что можно не опасаться соскользнуть вниз. Устроился со стороны палача. По водной глади, неподалеку снуют утки. Какая-то шумная компания – мужчины, женщины и пара малышей – бросают в воду куски булки, которые немедленно поглощаются птицами. Довольно многочисленная утиная колония облюбовала эту часть реки, рассекающей город на две части. Птиц охотно подкармливают круглый год, зимы в последнее время относительно теплые, поэтому отпала необходимость отправляться осенью в дальние края.
Старый мост слишком узок и ненадежен, чтобы выдержать нескончаемый потом машин. В качестве замены уже лет тридцать назад построили другой мост, который горожане до сих пор именуют «Новым». А Старый стал исключительно пешеходным. Эти сведения я почерпнул из беседы двух пожилых бомжей, которые как-то на досуге обсуждали, каким город был прежде, когда они сами еще числились благополучными обывателями.
Итак, мы находимся на Старом мосту и бесцельно смотрим на воду. Редким прохожим, перебирающимся с одного берега на другой, до наших странных разговоров дела нет, расположившейся неподалеку компании – тоже. К тому же беседуем мы тихо.
Примерно полчаса назад принц заявил, что больше не в состоянии находиться в подвале и предложил переместиться на свежий воздух. Я был против, однако не стал спорить, дабы не подвергать напрасным испытаниям мой и без того шаткий авторитет. Мы погрузились в нутро прирученного черного монстра принца и отправились куда глаза глядят. Точнее, погрузились не все. Кларе Рудольфовне пора было забирать своего подопечного из школы, а бедняжка фея не решается лишний раз показываться на улице без крайней необходимости. Зато ведьма увязалась за нами. Было забавно наблюдать, как она испуганно впилась морщинистой ручкой в край кожаного сиденья, с каким ужасом и изумлением наблюдала мелькание домов и деревьев за стеклом. Она точно впервые ехала на машине, да еще такой, что несется, как безумная.
Почти сразу ведьма нас покинула, явно чувствовала себя не в своей тарелке. Действительно, сухонькая старушка смотрелась нелепо на фоне крепких мужчин. Она распрощалась, вновь попросила не оставлять ее в неведении, если вдруг откроется нечто важное, и посеменила к остановке, от которой время от времени отползали рогатые троллейбусы. Медлительный общественный транспорт, надо думать, не вызывал у нее такого ужаса, и ведьма давно научилась им пользоваться.
Справа раздается пронзительный плач. Вскоре отец сдается, берет сына на руки, чтобы тот мог с удобством наблюдать за утками. Осчастливленный малыш моментально затихает.
– А что ты предлагаешь? – лениво произносит волшебник. – Мы хоть что-то нарыли. А от тебя, например, никакого толку. Лучше колись, чем нагрешил в прошлой жизни. Почему не хочешь помочь?
Палач пожимает плечами. Я и не рассчитываю, что волшебнику удастся вызвать его на откровенность.
– Я много думал об этом, – неожиданно отзывается палач. – Даже не знаю… Все ведь относительно. Хотя есть у меня одна догадка… За месяц до того, как попасть сюда, я совершил то, что здесь называют должностным преступление. Я бы назвал это ошибкой.
Он устремляет свои маловыразительные, неопределенного цвета глаза на серое облако, которое плавно плывет по небу.
– Как-то раз мне довелось стать свидетелем убийства. Совершенно случайно. Я тихо-мирно сидел в таверне возле Мраморной площади. Один, за маленьким столом у стены, недалеко от входа. В зале было, как всегда темновато. Я любил иногда прогуляться вечерком, так сказать, инкогнито. Достаточно закутаться в плащ, поглубже надвинуть берет и ни на кого пристально не смотреть. Тогда тебя никто не узнает. Не по душе мне было, когда люди смотрят со страхом и стараются поскорей отвернуться. Вот я, неузнанный, сидел в таверне… За одним из больших столов вспыхнула ссора, как часто бывает, когда все уже достаточно нагрузились, и заняться особо нечем. Поначалу я не обратил внимания, мало ли скандалов случается, однако этот оказался с последствиями. Трое пьяных подмастерьев насмехались над высоким парнем лет двадцати пяти, который тоже был на взводе. Не знаю уж, чем он им не приглянулся. Дело кончилось тем, что тот – позже выяснилось, стеклодув Эрлинг – схватил нож, которым хозяин нарезал окорок, и кинулся на обидчиков. Поднялся жуткий шум, однако было уже поздно. Каждый из троих получил несколько точных ударов. Эрлинг действовал умело и молниеносно, словно не стеклодувом был, а мясником. Ни один из троих не выжил. Чистая работа.
Разумеется, убийцу схватили и скрутили, народу в таверне было в тот вечер достаточно. Я незаметно выскользнул наружу, ни к чему мне было привлекать внимание. Однако на суде присутствовал из любопытства. В сущности, поначалу для Эрлинга все складывалось не так уж безнадежно. Свидетели показали, что подмастерья первыми затеяли ссору. Его защитником был опытный и известный пройдоха, из тех, что все умеет повернуть к своей выгоде и заставить судей поверить, будто они ангела во плоти судят. Все шло к тому, что Эрлинга не приговорят к смерти, а просто отправят надолго в Тюремную башню. Но обвинитель тоже оказался не промах…
У принца в кармане куртки начинает издавать мелодию то загадочное устройство, в котором я еще только собираюсь разобраться. Мелодия вполне приятная, однако не запоминающаяся. Во всяком случае, я навряд ли смог бы ее удержать в памяти.
– У тебя телефон орет, не слышишь, что ли? – говорит волшебник.
– Слышу.
Да, это же называется «телефон», я ведь отлично знал… Принц небрежно смотрит на источник музыки, волшебник бесцеремонно заглядывает через плечо.
– Что еще за Майя?
Принц, не отвечая и не торопясь снова засовывает телефон в карман. Мелодия все не прекращается…слишком долго… наконец, смолкает…
– Так вот, – продолжает прерванную историю палач. – Обвинитель пригласил соседей и давних знакомых судьи. Выяснилось, что еще ребенком и подростком Эрлинг считался вспыльчивым и жестоким, вешал кошек и собак. Еще на суд явился бывший приятель, который рассказал, что пару лет назад Эрлинг избил его за неловко брошенное слово. Короче говоря, весь образ добродушного, честного, трудолюбивого стеклодува рассыпался в прах, и Эрлинга приговорили к казни. За день до нее в мой домик, что стоял во дворе Тюремного замка, наведался гость, старший брат Эрлинга. Тоже стеклодув… Ходили слухи, что на самом деле, братья только единоутробные, а настоящим отцом Эрлинга был богатый торговец, который жил по соседству. Он помог Эрлингу открыть маленькую мастерскую, он же, конечно, нанял ему дорогого защитника. Владельцем кошелька с золотыми монетами, который брат Эрлинга принес мне, тоже, разумеется, был торговец, просто он не хотел выходить из тени. Мне много раз сулили деньги за то, чтобы я не заставлял кого-нибудь из преступников долго мучиться и был помилосердней. Я всегда отказывал, даже не давал просителям договорить до конца. Но тут почему-то согласился. Может, потому, что драма развернулась у меня на глазах. Все ведь относительно, – палач повторяет уже произнесенную недавно фразу. – От меня не требовалось смягчить пытки, Эрлинг ведь был приговорен к самой простой и быстрой казни – обезглавливанию. Нет, от меня ждали другой услуги.
Телефон принца вновь оживает, но мелодия почти сразу обрывается, словно некто не решается его вновь беспокоить.
– Ночью накануне казни я прошел в Тюремный замок с черного хода. Ключи от той двери и нескольких камер были в моем распоряжении. Часовые спали, я без помех добрался до камеры Эрлинга и вывел его наружу. А на следующее утро стало известно, что Эрлинг пробрался домой и зверски зарезал свою беременную жену. Вся постель и комната были залиты кровью. По горячим следам его схватить не удалось. Поговаривали, что он совершил еще несколько убийств уже в других краях…
– Почуял свою безнаказанность, значит, – отзывается волшебник. – И сколько монет ты получил за это?
– Достаточно. Хватило на множество сладких утех.
Тонкие губы палача растягиваются в улыбке. Кажется, я приблизительно представляю, какого рода это были утехи.
Справа опять раздается шум, на сей раз – звон стекла.
– Не надо было выеживаться! – кричит один из мужчин на другого. – Купил бы пивасик в пластике или в банках, ничего бы не разбилось. Хоть ты и брательник мне, но придурок конченный. Теперь опять затовариваться придется.
Компания, возбужденно переговариваясь, покидает мост.
– А у тебя потом неприятностей не было? – спрашивает волшебник.
– У меня ведь всегда была безупречная репутация, никому даже в голову не пришло заподозрить. А нескольких сторожей прогнали, это да.
– Ты выпустил озверевшего убийцу на волю.
– Думал, он просто уберется подальше. Я не хотел.
– Это понятно…
Принц вдруг хватается за перила.
– Что с тобой?
– Голова кружится…
– Отойди-ка от края, не хватало еще в воду грохнуться.
Не дожидаясь, пока принц послушается, волшебник сам отводит его на середину моста.
– Пора по домам, хватит тут торчать. Тем более, день пустой, похоже.
Мы молча движемся прочь. Проходя мимо места, где недавно стояли наши соседи, волшебник останавливается возле тонкого разорвавшегося пакета. Тут же валяются осколки зеленоватого стекла и растекается внушительных размеров лужа.
– Погодите.
Он расправляет пакет: на белом фоне четкими бордовыми буквами выведено единственное слово:
ЭРЛИНГ
Рядом с надписью красуется золотистый кружок.
– Сколько монет ты получил тогда? – бросает волшебник палачу. – Ну, быстро!
– Пятьдесят.
Глава 15
Надежды робкие шаги
Теряются в ночи,
Семь раз отмерь, но не отрежь,
Семнадцать получи.
Все пятьдесят пешком идут
В далекий дивный край,
Что их там ждет, коль не умрут,
Ты поскорей узнай…
– Ну, как вам? – спрашивает поэт.
Над заброшенной детской площадкой зависает мертвая тишина. Принц (его в подвал теперь не заманишь) с волшебником сидят на скамейке, я устроился напротив, на проржавевших качелях. Поэт взволнованно расхаживает между нами, изо всех сил делая вид, что чужое мнение ему не особенно интересно. Небрежно добавляет:
– Это не отделанная пока вещица, только ритм намечен и тема. Я потом, конечно, еще над ней как следует поработаю.
Несмотря на эти слова, прямо чувствуется, насколько сильно творец жаждет одобрения. Волшебник все-таки отзывается:
– Мда, не Рембо и даже не Бодлер. Совсем не впечатляет что-то. Ты запишись на какие-нибудь бесплатные поэтические курсы. Я как-то проходил мимо музея на Фруктовой улице, так оттуда целая толпа поэтов на улицу высыпала. Краем уха слышал, что для них всякие семинары проводят. Забавные они такие, эти рифмоплеты…
– Какие еще курсы? Поэзия это не ремесло, а призвание, вдохновение нельзя приобрести, можно только получить в дар от судьбы.
Поэт оскорблен до самой глубины души. Отворачивается в сторону и старательно рассматривает дворовый пейзаж, хотя там нет абсолютно ничего достойного внимания – ржавый остов качелей, обшарпанные стены двух серых домов да куча хлама. А на что еще можно рассчитывать на территории неподалеку от облюбованного бомжами подвала? У поэта моментально испаряется охота общаться с собеседниками, не способными оценить его шедевры.
Прожив несколько дней в подвале, злополучный поэт стал выглядеть гораздо благопристойней, чем в первый день нашего знакомства. Такой вот парадокс. Синяк под глазом уже не заметен, ранка на губе поджила, буйная рыжая шевелюра слегка улеглась. Из-под ветровки выглядывает поношенный, но вполне приличный свитер. Это сердобольная Клара Рудольфовна притащила предназначавшийся на выброску свитер своего работодателя. Прежний свитер поэта был испачкан кровью и следами горячительных напитков. В целом, размеренная жизнь вдали от творческих дискуссий кое-кому пошла на пользу. К тому же, поэт теперь почти все время трезв. Наблюдает за нравами обитателей подвала, копит впечатления. Потихоньку становится приемлемым членом нашей маленькой компании.
Кстати, теперь нас уже не семеро. Я как-то упустил из виду, что с появлением поэта число участников сомнительного предприятия увеличилось. Красивой цифры больше нет. Строго говоря, ее и изначально не было. Ведь, в сущности, Клара Рудольфовна это не один человек, а целых два. Вернее, две феи-неудачницы. Целый коллектив собрался. Не слишком перспективный, надо сказать, совсем не те, с кем бы мне хотелось иметь дело. Однако других вариантов нет.
– Мне кажется, удачная идея облечь наши изыскания в поэтическую форму, – примирительно говорю я.
Поэт оживляется.
– Да, я тоже так считаю. Могут возникнуть неожиданные связи, сравнения, и разгадка найдется быстрее. Обязательно продолжу свою поэму. Раз не могу вспомнить, как я сюда попал, то хотя бы так помогу.
– Давай-давай, твори, – добродушно откликается волшебник.
Принцу плевать, как обычно. Не участвует в обсуждении и вообще словно отсутствует.
У нас есть две исходных точки – появившиеся после откровений ведьмы и палача. Вот уж именно от палача не ожидал, что он настолько быстро раскроется. Видимо, аверхальмский исполнитель приговоров гораздо проще, чем представляется на первый взгляд. Но каким образом добыть остальные сведения? Полученные цифры нам, вроде бы, ничего не сулят, сколько бы мы не пытались перебирать в уме возможные связи. Интуиция подсказывает мне, что предстоит еще многое разведать.
– Я сейчас смутно припоминаю, – начинает поэт. – Когда попал сюда, то был весь в водорослях.
– В смысле?
– В прямом смысле. К ладоням прилипли маленькие влажные водоросли. Такие, какие плавают в заросшей воде. И к одежде они тоже…
Он роется в карманах.
– Может, что-то осталось…
– Ты разве сюда в джинсах попал? – усмехается волшебник.
– Нет, конечно. Эти странные штаны мне подарил кто-то из новых друзей. Помню, он сказал, что на мне какие-то готические шмотки.
Поэт замолкает, потом оживляется.
– Да-да, он еще добавил: «Хэллоуин вчера закончился, а ты до сих пор в образе». И подарил мне свои джинсы и другую одежду. Великодушный человек попался. Кажется, хозяин квартиры, на которой мы тогда собрались. Кто-то пел, кто-то скандалил. Но в целом приятная обстановка была. Проще говоря, настоящий квартирник… Но почему, почему я полез в воду?! Это наверняка произошло еще в Аверхальме, я чувствую… а вспомнить не могу. Как будто кто-то специально перекрывает воспоминания!
В отчаянии поэт несколько раз хлопает себя ладонью по лбу.
– Это прямо-таки подло – издеваться над человеком! Если бы только я сумел вспомнить!
– Слушайте, мне тут одна идея в голову постучалась, – говорит волшебник. – Если он не может вспомнить сам, то сумеет вспомнить под гипнозом. Вдруг это действительно что-то важное. У нас на работе один хмырь есть… То есть не хмырь, а бывший психолог… или, вроде, психиатр. Его поперли с прежней должности. Из-за того, что среди пациентов было много суицидов, чуть не посадили даже. Родственники пациентов его по судам затаскали. Короче, он ушел в запой, профессии лишился. Теперь вот тоже, грузчик. В принципе, мужик неплохой, иногда интересные случаи рассказывает из своей практики. Хвастался, что гипнозом владеет. Я с ним переговорю…
Глава 16
Гипноз – это слово звучит многообещающе. Темная волна накатывает внутри моего сознания, пытаясь разрушить искусственно возведенные преграды и вырваться из плена забвения. Возможно, и мне пошел бы на пользу сеанс у замечательного грузчика? Чудовищно жаль, что раскрыть перед ним свою личность я не имею права. Не хватало только добровольно поставить под угрозу общее дело. Остается лишь качаться в объятиях темной волны, надеясь, что когда-нибудь она вынесет меня на берег воспоминаний. Оно придет когда-нибудь – полное, абсолютное знание о самом себе, доведенное до финальной точки. Я буду осознавать каждый свой шаг в прошлом, чудесном аверхальмском и недавнем – в опостылевшем Городе… В конце концов докопаюсь, за что и когда угодил в ссылку и заслужил ли столь жестокое наказание. Справедливо я маюсь здесь или оказался невинной жертвой? Впрочем, это всего лишь мечты, во всяком случае, пока. Темная волна до сих пор не обладает достаточной мощью…
Вечно бормочущий поэт, осточертевшие бомжи, убогая обстановка… До чего же надоела тусклая. беспросветная реальность. Даже фею порой становится тяжело видеть.
Пора переменить обстановку. Хотя бы на несколько часов оторваться от привычной повседневности и понаблюдать за существом, которое до сих пор остается для меня загадкой. В грубости принца, в том, как он неприязненно смотрит в мою сторону, явно не доверяя и почти не скрывая агрессию, есть нечто манящее. По крайней мере, это выглядит интересней преклонения ведьмы, вежливой лести Клары Рудольфовны или равнодушия палача. Принц здесь дольше всех. Его привычное занятие состоит в саморазрушении. Вероятно, занятие это увлекательно. Довольно любопытный случай. Снова покатаюсь нынче с принцем по городским улицам, встряхнусь, отвлекусь от подвальной жизни. А сообщать ему об этом и спрашивать разрешения вовсе не обязательно.
Удачно и даже с некоторой долей грации проскальзываю в салон машины. К чему только не приспособишься, будучи невесомым и практически невидимым. Принц вместе с волшебником загружаются следом. А поэт остается во дворе, продолжать трудиться над своей бессмертной поэмой. Пускай самосовершенствуется дальше…
Интересно послушать, о чем говорят приятели, оставшись вдвоем… Можно было предположить, что они сразу же примутся обсуждать перспективы нашего предприятия, награждать нелестными характеристиками своих компаньонов и поливать грязью руководителя, то есть меня… Мужчины ведь не меньшие сплетники, чем женщины, в этом нет никаких сомнений. Однако любопытство остается неудовлетворенным. Такое впечатление, что моя личность им по барабану, да и возвращение на родину интересует их постольку поскольку. Перебрасываются пустыми, ничего не значащими фразами, усмехаются над тем, что вовсе не кажется мне остроумным. Заурядные горожане, у которых словно и не было никогда прекрасного прошлого в далеком краю.
Останавливаемся возле подъезда, волшебник распахивает дверцу.
– Ну, до послезавтра.
– Пока, – отвечает принц, и машина с места набирает скорость, стремительно покидая тихое дворовое пространство.
Куда он направляется? Домой, куда-нибудь развлекаться или, может быть, продолжать «рабочий день»? Похоже, именно третий вариант верный. За стеклом мелькают кирпичные бока новеньких домов – не слишком высоких, в пять-шесть этажей, с симпатичными башенками на крышах и аккуратными двориками.
Принц нажимает на кнопку какого-то устройства, вделанного в огораживающую двор светлую металлическую решетку. Потом открывает калитку, которая, пропустив посетителя, плавно закрывается. Что ж, остаюсь один, отдыхать на комфортном кожаном сиденье. Настанет день, когда принцу придется раскрыть свою тайну, я узнаю, почему его вышвырнули из Аверхальма. По крайней мере, я собью с него спесь, уверен. И волшебник тоже раскроет карты. Пока о нем известно лишь, что он перемудрил в своих профессиональных изысканиях. Возомнил себя исключительно выдающимся чародеем. Возможно, это выдумка, маскирующая преступление или тяжкий грех. С палачом и ведьмой все уже понятно. Двойная няня тоже обязательно разоткровенничается, ведь сестрички-чародейки особым умом и хитростью не блещут. И тогда…
*******
Туманная роща, наполненная щебетанием мелких пташек… Их почти не различить, лишь время от времени мелькает неясный очерк крыльев среди ветвей. Вот между стволами пролетает птица покрупнее и тут же скрывается, успев просвистеть простенькую мелодию. Неподалеку плещется полноводная река, скользят по ее поверхности лодки, украшенные цветочными гирляндами. Ничего особенного не происходит, зато воздух дышит негой и покоем… Как давно я не был в этой роще и не прогуливался по берегу! Наконец-то долгий путь завершен. Деревья машут ветвями, приветствуя путника, возвратившегося в родные края после тягостных скитаний… Мне навстречу легкой поступью движется хозяйка рощи… Полупрозрачные зеленые одежды развеваются, по плечам разбросаны золотистые пряди волос. Она протягивает руки, улыбается уголками губ. Не нужно слов и громких фраз, мне просто рады, меня ждут… Я помню каждую травинку возле тропы, мне знаком каждый камешек на песке…
