Текст книги "Продана криминальному авторитету (СИ)"

Автор книги: Лана Дэй

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 16 страниц)

Глава 21

Саид

– Саид, я тебе нравлюсь? Как женщина?

– Конечно, – отвечаю бездумно на вопрос Елизаветы Анохиной. Нет. Ахмедовой. Елизавета Ахмедова!

Теперь она считается моей женой. Законной супругой.

Слияние двух мощных семей прошло более чем успешно. Счета пополнились. Анохины и Ахмедовы теперь владеют большей частью города. Чиновники перед нами на брюхе ползают, менты готовы расчищать дороги с метёлкой перед нашими тачками.

Авторитет. Сила. Мощь. Власть.

Я на верху. Я царь Эвереста. Король этого сраного города. Не меньше.

Но в душе – такая параша… Как будто кошка сдохла и из меня забыли вытащить её зловонный труп.

– Значит, я хороша. Я хочу сделать тебе сюрприз, – томно шепчет Лиза.

Я наливаю себе ещё бокал виски. Доверху. Без льда. Это даже не двойной. Но уже тройной. И не по первому кругу.

– Ну давай, делай, – бросаю безразлично.

Сам подливаю ещё бухла. Бутылка уже опустела.

Лиза берёт в руки пульт от подсветки в гостиной. Нажимает на кнопки, гасит основной свет. Через секунду по потолку разливается красный.

Как в квартале красных фонарей, нахуй.

А передо мной – первостатейная блядь.

Как она двигает своим телом – опытная!

Лизочка у меня гибкая. Художественная гимнастика, танцы, йога… Пилатес, Стрейчинг… Литринг в прошлом ешё, добавляю с гнусной ухмылкой.

Моё настроение – как на дне сточной канавы. Ничто не радует.

Даже когда Лизка сдирает с себя халат и поворачивает задом, вертя им лихо во все стороны.

Мне плевать. Даже больше – насрать! На всё. На всех…

Тоска такая. Депрессия конкретная накатывает и высасывает из меня силы.

Откуда-то льётся ритмичная музыка. Я даже не помню, когда Лизок включила жаркий трек. На последней марке телефона, что я ей подарил, отличный динамик.

Наверняка именно им она и пользуется сейчас, танцуя для меня.

Всё прах. Во рту – привкус золы.

А ведь Лиза умеет танцевать.

Когда отец начал вести переговоры с крупным партнёром – Анохиным, он сразу сказал: удастся договориться – будет брак.

Я отцу не перечил никогда. Не стал и сейчас. Да мне насрать было! Абсолютно!

Я знал, что брак – это лишь фикция, выгодная сделка. Если Лизка чуть красивее крокодила, я смог бы её вытрахать и осеменить, закрепив сделку.

Со стояком у меня проблем никогда не было. Член готов трудиться часами напролёт.

Помнится, был один показательный визит. Потом ещё два или три вечера в тесной компании – только я, мой пахан и Анохины. Я даже обрадовался, что Лизка на мордаху – смазливая, и на фигуру – хороша. Мысленно я даже поимел её в разных позах. Отметил про себя, что эту гимнасточку можно будет в узел завязать и трахнуть так, как показано в самой сложной позе камасутры.

Блять, это было не так давно!

Всего несколько месяцев назад. Но как будто полжизни пролетело. Бах. Снесло метеоритом и больше нет ничего.

Всё пресное. Даже выпивка. Я не чувствую её вкуса. Меня почти не вставляет спиртным.

– Тебе нравится?

– А? Чё?

Трясу головой. В ней какие-то бессвязные мысли и обрывки. Один короче другого.

– Тебе нравится, малыш? Тебе нравится?!

– Какой я тебе нахуй малыш?! Рот закрой!

– Мммм… да, мой господин.

А Лизка-то уже голая!

Когда разделась? Не пойму.

Ну, почти голая. На ней надето боди – чёрное, кружевное. Но оно оголяет её круглые сиськи и на промежности тоже есть дыра. Для траха.

В общем, жёнушка намерена ебаться.

Именно так. Грязно. Без сантиментов.

Её эротичность – показная, как у прожжённой стрипухи!

Кто знает, вдруг Лизок и стрипику училась? Папаня готовил её на продажу, как скот. Наверное хотел, чтобы она всё могла. Брать до глотки Лиза умеет.

– О, Саид! О-о-о-о!

Лиза обсасывает свои пальцы, опускает их на грудь и начинает крутить соски бледно-розового цвета. Такие крупные, расплывшиеся ореолы и толстые пики сосков. Лиза мнёт свои сиськи напоказ.

Через секунду она забирается на меня сверху.

Жена трётся об меня. Прижимается губами к лицу.

Через секунду всосёт мой рот своими губищами. Я снова подливаю выпивки в бокал и подношу ко рту. Лишаю жену шанса трогать меня губами.

Нет желания мять её пельменины раскачанные.

Недавно только были нормальные губы, но щас что за лепёха на её лице?! Лиза решила компенсировать один недостаток другим достоинством.

Губы накачала. Оделась развратно. Пришла меня ублажать.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍На хер наскакивает, как голодная.

– Попробуй, – елозит сиськами по моему лицу.

Прямо закапывает моё лицо между сисек, будто хочет задушить своими дыньками.

Сосок трётся об мою щёку. Лиза норовит сунуть мне его в рот, чтобы сосал и облизывал.

Хочет удовольствия. Мне плевать. Не хочу трогать губами её тело. Аж до тошноты. Запах духов всё перебивает.

Не хочу слизывать с её тела тонну светящейся пудры, лосьона и хер знает чего ещё. Химический завод, вся таблица менделеева – на ней. Не меньше!

– А как тебе понравится вот это?

Лиза, охерев, перехватывает у меня бокал и лихо отпивает вискарика.

Всасывает, как пылесос. Со смачным прихлюпом, как заправская алкоголичка, соскучившаяся по бухлишку.

Я не успеваю возразить. Жена склоняется к моему рту и пытается раскрыть мои губы своими. Виски течёт по губам и подбородку.

– Ты что творишь, аш! Проклятая! Тьфу!

Оттолкнув жену, я стираю алкоголь. Вижу, как она жадно глотает остатки, что были у неё во рту. Жадно косится в сторону виски, как кошка на валерьянку.

Сердито столкнув Лизу с колен, прячу виски в бар. Громко хлопаю дверью бара. Запираю его на ключ.

– Совсем охренела?! Ты же в завязке?! – рычу, глядя на жену. – Тебя в клинике разве не прокапали?

– Прокапали. Там мелочь, я не страдаю зависимостью. Просто папочка перестраховался. Мало ли, – улыбается жалко. – Ничего серьёзного. Уверяю тебя.

– И что ты сделать хотела? Прибухнуть?

– Напоить тебя. Из клювика. Как птичка, – блеет. – Так часто делают. Обмениваются жидкостями или едой. В поцелуе.

– Да что ты?! – фыркаю.

Алкоголичка, мать её.

– Послушай сюда, Елизавета.

Специально тяну её имя чуть ли не по буквам. Чтобы поняла – не шучу.

– Млять. Мне не нужен мусор в качестве жены. Запомни. Ещё раз увижу, как ты тянешься к выпивке, я тебя сам прокапаю. Так прокапаю, что ты навсегда запомнишь. Даже духами пользоваться не сможешь!

– Почему?

– Потому что там спирт, дура!

– Да?! – глупо хлопает наращенными ресницами.

Опахала коровьи! А у Лисы реснички свои – пушистые, длинные, как стрелы, мягкие…

Стоп!

Красный свет. Туда нельзя. Дрянь эта спит и видит, как сбежать. С пидаром этим сбежать решила. Сука проклятая. Ведьма… Не вылезает из мыслей. Приклеилась там. Присосалась пиявкой. Выматывает мои нервы.

– Да. Туповка. Да! – рычу. – Вон пошла! Разве тебе секс не запретили?!

– Мне запретили. Но не тебе. Я могу быть тебе женой. По-настоящему. Хочу этого…

Лиза опускается на пол возле моих ног. Тянет ремень за язычок.

– Нет, – говорю мёртвым голосом.

– Ну, может, хотя бы минетик?! – говорит.

Точь-в-точь, как её сестра – Танюха. Жиробасина с мясокомбината…

Млять!

Меня от этого вверх подкидывает. Я громко смеюсь, до колик в животе. Рыдаю истерично. От смеха. Давно я так не ржал.

Лиза смотрит на меня, как на придурка ополоумевшего.

Да, я двинулся крышей! Мой дом – гарем, млять! Куча баб, которые хотят меня. Я хочу лишь одну, но выписываю себе на неё жёсткое табу.

Эти чувства меня погубят. Чувства для слабаков.

– Саид?

Лиза выглядит жалкой. Ужасно жалкой. Её лицо покрывается алыми пятнами. Даже через пудру просвечивают. Нижняя губа трясётся. Подбородок в куриную жопку превращается от рыданий.

– Дело во мне? В моей травме?!

Да нет… Дело не в этом. И не видно щас ничего – всё же прикрыто плотным кружевом. Стоит куча бабла.

– Просто не в настроении. Обсуждал дела с Тамиком. Есть тут проблемка одна. Не бери в голову. Иди спи…

– Но я хочу быть тебе полезной.

Вздыхаю.

Жалко мне её, как псину голодную на помойке. Не виновата же, что судьба так жестоко покромсала. К тому же она – дочь Анохина. Нажалуется папке, что я с ней плохо обращаюсь. Не уважаю… Тот моему пахану крышу двигать начнёт, а он – мне.

Ни к чему это.

– Ладно. Иди сюда. Встань на колени и широко открой рот! – командую.

– Да-да-да…

Лиза кладёт свою холодную, потную ладонь на бедро. Пробирает даже через ткань модных брюк.

– Нет. Я всё сделаю сам. Я так хочу. Руки за спину, глаза закрой. Рот пошире… И язык высунь.

Лиза так и делает. покорная шавка возле моих ног. Еби – не хочу. Ей на запреты плевать. Но я… не хочу.

Другую хочу.

Лисичку, что недавно выдрал. Аш-ш-ш-ш-ш, как горячо в пекле её лона! Тесная, узкая, мокрая… Моя! Каждый стон и каждое трепетное сжатие девичьей прелести кричат о том, что она для меня создана. Мои запросы может удовлетворить, насытить меня, утолить голод…

Член послушно дёргается в трусах, на мысли об Алисе. Встаёт до самого пупка и течёт смазкой.

Сжимаю его в кулаке, остервенело дёргая по стволу. Мне много не надо – закрыть глаза, окунуться в прошлое и бляяяя… Тело горит, вдоль позвоночника течёт жидкая лава. Возбуждение приливает к концу члена мощным потоком.

Бах. Бах. Бах…

Сперма переполняет яйца на разрыв.

Несколько финальных движений.

Как бы моя бывшая пленница сейчас сосала, а? Причмокивала, закатывала глаза в экстазе и жадно-жадно языком всё до последней капли вбирала…

Охереть, как мне жарко. Как хорошо в мечтах… Мои запреты самому себе – как детский лепет. Могу пойти и просто выдрать желаемую! Она и противиться не будет. Но я могу далеко зайти. Она станет для меня наркотиком. Моё слабое место. Пока я держу это в тайне. И уничтожаю мысли.

Они приходят ко мне только когда давление спермы становится невыносимым!

Да!

Вот так! Быстрее!

Финал получается резким и мощным. Выпускаю семя, посылая его далеко вперёд.

– Тебе хорошо?! Хорошо, да? – спрашивает Лиза после того, как всё тщательно проглотила и облизала свои губы, собрав пальцами сперму с подбородка.

– Очень. Иди спи.

– А ты?

– Приду позднее.

Наугад тыкаю по кнопке ноутбуку, делаю вид, что собираюсь работать.

– Мне нужно разобрать кое-что. Иди…

Лиза отправляется прочь довольная. Жена воспряла духом.

Она уходит. А я… просто сижу как болван и пялюсь в пустой монитор.

Мои мысли – такие же пустые. Душа горит в пекле. Так сильно жжёт в районе сердца. Я всегда думал, что про сердце сказки рассказывают. Оно ничего не чувствует. Это просто мышца, что перекачивает кровь.

Но сейчас я словно схлопотал инфаркт. Моя сердечная мышца отказывается работать в привычном ритме.

Я словно перетрудился на пробежке или накидал на штангу “блинов” больше, чем могу поднять.

Словно болен. Аритмия. Одышка… Неизвестная болезнь разъедает душу серной кислотой, отравляет мои внутренние органы.

Добиваю остатки виски.

Час или два вот так сижу – почти мёртвый. Потом бреду в сторону спальни. Знаю, что Лизка уже видит десятый сон. Наверное ей снится шоппинг – страсть и увлечение. Главное в её жизни.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Я прохожу мимо спальни. Замираю возле двери, за которой находится спальня Лисички. Осторожно отворяю замок своим ключом.

Глаза быстро привыкают к темноте.

Мать моего ребёнка спит на боку. Какое милое личико. Ангельское! Щёки, губы… Нежные, как лепестки розы. Невинная. Чистая…

Сердце ещё сильнее начинает припекать.

На глаза набегает влага. Наверное, просто в глаз что-то попало. С Лизки слетело – блёстки, которыми она свои волосы посыпала.

Да, наверное, так и есть.

Я бы сейчас завалился к ней на кровать. Даже без траха просто полежать. Трогал бы её живот. В нём растёт мой ребёнок. Просто приятно греть ладонь. Знать, что там… новая жизнь – от меня.

Это так влечёт. Как дурман опия.

Я вдыхаю запах в комнате. Втягиваю носом сладкие ноты. Какие они мягкие. Нежные… Как греют мои лёгкие и клеймят плоть.

Нужно валить к себе. Но я не могу. Просто не могу. Стою позорным столбом. Делаю шаг, второй… Как вор. К кровати!

Трогаю пальцем нежную кожу лица Лисичка. Атласная мягкость, сливочный оттенок.

Грусть съедает меня ещё сильнее.

Я могу всё в этом городе. Всё, кроме того, чтобы быть с той, которая прочно въелась в мои мысли.

Это печально. Злой рок. Постояв немного, я иду назад. Закрываю дверь.

Моя судьба – другая. Не рядом с этой девчонкой.

Глава 22

Алиса

Поптыка побега не удалась. Теперь моё сердце было разбито… снова. В очередной раз. Я уже устала считать, в который. Наверное от моего сердца вообще ничего не осталось – жалкие клочки!

Мне грустно и тоскливо. Но ещё хуже знать, что Марк просто поспорил. Если бы не дурацкий спор, он бы и пальцем не пошевелил. Так он просто хотел доказать, насколько он крут! Перед друзьями.

Печально, что я никому не нужна.

Разъярённый Саид запретил всё – звонки отцу отменены, выходить за территорию запрещено. Мне снова приказали вернуться на кухню. Но теперь не картоху чистить, а загружать и выгружать посуду из посудомойки, натирать ложки и вилки, чтобы они блестели в любой миг.

Работа несложная. Но из-за стресса и постоянного напряжения я не могу долго сидеть в одном положении.

В то же время боюсь, что снова попаду на глаза Саиду и… не выдержу.

Он меня сломает своей жгучей ненавистью и страстью, сожрёт мою душу, высосет все силы из меня. Я боюсь, что после родов умру сразу же. От меня ничего не останется – только пустая оболочка.

Все мои душевные силы уходят на ребёнка. На себя ничего не остаётся.

Такие депрессивные, чёрные мысли кружат в моей голове изо дня в день. Я ничего не могу с ними поделать. Тоска накрывает меня плотным покрывалом.

Саид держится в стороне. Сорвавшись однажды, он решил быть на расстоянии. Я не пересекаюсь с ним лично, лишь изредка вижу его брутальную тень, слышу раскатистый голос и позорно бегу, забиваясь в угол.

Однажды я не успела спрятаться и глупо залезла за штору, стоя там едва дыша и молясь, чтобы он меня не обнаружил. Стояла наполовину мёртвая, слушая, как он говорил по телефону с братом и смеялся его шуткам. Ослепительно прекрасный мужчина – ради таких бросаются под поезд и устраивают драки. В то же время он ужасен, его душа черна и лишена сострадания.

– Шевелись, Алиса! Ложки выглядят как будто на помойке год валялись! А у господина важный гость…

Опять гость. Опять важный. Опять… Опять… В мире Саида важно всё, что касается именно его Персоны. Всё остальное – пыль.

На кухне жарко и душно. Сегодня – больше, чем обычно, потому что ради важного гостя готовят разносолы и деликатесы. От влажного, горячего пара платье липнет к спине.

– Я выйду, – предупреждаю главную по кухне.

– Эй, ты не дотёрла! – несётся мне в спину.

– Мне плохо. Сейчас стошнит… – лепечу едва слышно.

– Пусть идёт! – рявкает Зарема. – Отдохни на свежем воздухе. И не вздумай совать нос на мою кухню, пока тебя тошнит! Не хватает, чтобы ты на блюда для гостей блеванула!

Странно, но в её грубости есть и забота. Она чаще начала выгонять меня с кухни на улицу или давать другие поручения. Может быть, знает, как тяжело беременным в такой атмосфере.

Выйдя во внутренний дворик, я сажусь в укромный уголок, наслаждаясь тёплым днём и лёгким ветерком. Он ласково трогает мои волосы, заигрывает с ними. Погода солнечная и очень располагающая к прогулке.

Я бы не отказалась сходить куда-нибудь, развеяться.

Но я – лишь пленница.

От этого я начинаю плакать. Сдерживаю рыдания изо всех сил. Но они всё равно вырываются из меня глухими звуками. Прячу лицо, закапываясь им в ладони.

– Почему такая красавица плачет?

Густой, сочный баритон слышится сверху. Я не сразу понимаю, кто это. Подскакиваю испуганно, решив, что это шутка кого-то из людей Саида. Бум! Ударяюсь головой обо что-то твёрдое.

– Ох, разве я тебя обидел, что ты меня так бодаешь?

На мои плечи ложатся сильные пальцы. Мужские. Я задираю голову вверх, чтобы понять, кто так самовольничает?

– Сколько сырости развела…

Мужчина разговаривает со мной, а я словно воды в рот набрала. Молчу. Разглядываю широкое скуластое лицо с тёмными, глубоко посаженными глазами. Брови густые и расположены вразлет. Как будто мужчина удивляется. Отчего его лицо не кажется жестоким.

– Кто вы?

– Осман. Осман Рашидов, – подсказывает мужчина, всовывая мне в руку платок. Сам поднимает запястье и вытирает слёзы с лица. – Друг Саида. Я думал, что ты уже видела меня.

– Да-да, – киваю. – Видела, конечно.

Но я видела его издалека и только мельком. Близко не общалась, за одним столом тоже не сидела. Меня же здесь держат в роли черновой прислуги. Только овощи чистить, мусор выгребать. Пахать на мне, как на проклятой!

– Не только видела. Я танцевал с тобой на свадьбе Саида. Помнишь?

Я моргаю несколько раз. Внимательнее приглядываясь к лицу мужчины, вспоминаю его. Как будто вспышка озаряет мою память. Ах да! Точно! Танцевала! Но тогда была как в трансе от горя. Мало что запомнила!

– А ты Алиса, да?

Странно, но он не уходит. Осман стоит рядом со мной и поддерживает меня за локоть, внимательно ожидает, пока я что-то отвечу. А я не могу даже беседу поддержать. Как будто одичала в жестоком царстве Саида и разучилась понимать нормальную речь без приказов и криков. Мне так жалко себя становится, что я снова плакать начинаю.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Это всё гормоны. Однозначно!

Даже от хорошего отношения реветь начинаю.

– Лучше выйти на свежий воздух, – вздыхает Осман, выводя меня на террасу.

– Нет! – начинаю паниковать. – У меня работы валом! Меня ругать начнут. Накажут… – съеживаюсь.

– Это не дело, – хмурится Осман и качает головой. – Садись, – подталкивает меня к креслу, а сам садится рядом на стуле. – Успокойся, вытри слёзы. Ты вынашиваешь дитя Саида? Тебе полезно больше отдыхать и радоваться.

– Спасибо, конечно, но это не вам решать. И лучше уйти. Не хочу, чтобы мне за разговоры с вами влетело!

– Не влетит! Саид знает, что я не враг ему. Ты такая молодая, девочка, – вздыхает, смотрит с участием. – Мне тебя жаль. Я наслышан. О банкротстве отца. О том, почему ты здесь…

– Тогда вы знаете, что я просто пустое место. Без права голоса. Если мне скажут, прыгать с девятого этажа, я должна буду прыгать. До тех пор, пока Саид не скажет “хватит, я насмотрелся!”

– Не говори так! – Осман хлопает меня шутя по руке и задерживает пальцы. Начинает осторожно гладить. Как будто я дикая птичка, которую он боится спугнуть. – Нельзя быть в таком дурном настроении, Алиса. О плохом думать тоже не стоит. Это стресс. Депрессия. Очень-очень… нехорошо. Тем более, для беременной девушки.

В тёмных глазах Османа виднеется грусть и затаённая боль. Он деловито гладит модную бородку и вздыхает тяжело:

– У меня была жена. Давно… Депрессия не довела её до добра.

– Что стало с вашей женой? – прекращаю плакать, слушая мужчину.

– Умерла, – грустно улыбается Осман. – Постоянно накручивала себя, беспокоилась. Дошло до депрессии. Она напилась и разбилась на машине. А потом я узнал, что она была беременна, – горячий вздох Османа доносится аж до моего лица, овевая ветерком.

Сердце сжимается от жалости. Такой взрослый, большой мужчины и очень сильно переживает. Сразу видно, что грустит по-настоящему. Не боится показывать, что у него есть сердце! Не то что Саид. У того вместо сердца – чёрная дыра!

– А потом я узнал, что она была беременна. Но никому не сказал. Всё ношу вот здесь, – показывает на сердце Осман. Так просто и искренне, а моя ладошка до сих пор зажата между его больших ладоней. И я слышу кончиками пальцев, как стучит сердце друга Саида.

– Мне жаль. Очень жаль.

– Эх, сам виноват! – Осман отпускает мою ладонь. – Я тогда считал, что слёзы и плохое настроение – это просто ерунда! Я же работал, день и ночь пахал, расширяя бизнес. Я выматывался и думал, что жена с жиру бесится, устаёт по салонам красоты ходить… Я ошибался, и эта ошибка дорого мне вышло. С тех пор… прошло много лет, но я до сих пор не женился. А ты… напомнила мне жену.

Проронив эти шокирующие слова, Осман встаёт, обдавая меня приятным ароматом парфюма с хвойными нотами. Резкий и сильный, свежий… Как воздух в лесу! Я бы хотела побывать на природе, отдохнуть! Но об этом можно только мечтать. Меня ждёт грязная и изнурительная работа на кухне.

– Можешь идти к себе и отдыхать, – говорит Осман.

Я хихикаю. Сначала неуверенно, но потом резко и громко, зажав ладошками рот. Так смешно, что Осман тут раскомандовался.

– Смеёшься? А зря… – грозит мне указательным пальцем мужчина, хитро подмигивает, окончательно рассмешив меня. Я смеюсь в полный голос, забыв, когда смеялась от души. До слёз! От радости и хорошего настроения.

Саид

Что это за звук? Мелодичный. Звонкий. Как хрусталь! Не понимаю… Но узнаю знакомые интонации… Это голос Лисёнка. Вернее, её смех. Заливистый и счастливый?

Вспоминаю, что слышал его несколько раз. В то время, когда она согревала мою постель. До выплаты долга её отцом и женишком. Тогда, да… Было такое. Пробирало насквозь. До мурашек. И вот опять…

Иду на звук этого голоса. Меня туда тянет. К ней тянет. К этой крохотной девчонке. Она перевернула мои мысли и чем-то зацепила. Не отпускает. Как бы ни старался вытравить из головы и из члена память о ней, не получается. Не получится, когда она сверкает своим телом. Округлившимся. Женственным. Сиськи становятся как две медовые дыньки. Такие кругленькие и сочные, с тугими вишенками сосков! Аррр… Кусать её хочется, валить на землю и трахать в узкую дырку до рассвета!

Но сейчас я просто хочу увидеть её. Почувствовать запах кожи и ощутить, как дёргается член в трусах. Если она смеётся, значит, довольна. Тем слаще будет иметь её ротик, заливая семенем.

Предвкушаю горячий горловой минет, но… налетаю с разбегу на спину лучшего друга. Будто на каменную стену!

Что он тут делает? Осман улыбается. Говорит что-то. Но я плохо понимаю, что он говорит. Меня пронзает ревностью и злостью! Прислушиваюсь.

– Я об этом позабочусь. Обещаю, – уверенным тоном произносит Осман, выпячивая грудь вперед и расправляю плечи.

Старый пень. Распетушился. Распустил хвост! Давно не видел, чтобы он так грудь выпячивал перед женским полом. Он же особенно женщинами не интересуется. Почти монах, снимает одну и ту же дырку вот уже лет пять. Трахает пару раз в неделю. Как будто уже теряет мужскую силу и интерес к сексу угасает. Но сейчас… Посмотри-ка.

– Что тут происходит?

Смех Алисы сразу же обрывается, а взгляд тухнет. Она сжимается в комок и испуганно смотрит на меня.

– Ничего. Я уже иду работать!

Алиса подскакивает и пытается прошмыгнуть мимо меня. Но я удерживаю её на месте.

– Да, останься, Алиса, – заявляет Осман.

– Кажется, ты берега попутал. Брат – цежу сквозь зубы.

– Остынь, брат, – в тон мне отвечает Осман. Но без злости. – Я всего лишь поговорил с твоей… хм… суррогатной матерью. Ты нагружаешь её тяжёлой работой. Она плачет. Бледная! Может и выкидыш случиться…

– Замолчи. Ты не врач! Нечего диагнозами кидаться.

– И не собираюсь! – Осман важно засовывает руки в карманы бордового пиджака, смотрит на меня очень важно. – Помнишь, ты был мне кое-что должен, Саид?

– Помню. Но не понимаю, к чему клонишь, Осман.

Напряжение становится в воздухе очень сильным. Как будто молния ударит и польётся ливень из пуль.

– Хочу услугу. Взамен. Обещаешь? Ты же мужик, слово держишь.

– Обещаю! – почти кричу. К чему этот непонятный разговор?! К тому же при Лисенке. – Что ты задумал, а?

– Ничего. Просто требую услугу. Которую ты пообещал исполнить, – напоминает Осман. – По-мужски пообещал, как авторитет. Сам знаешь, как относятся к болтунам…

– Не тяни кота за яйца. Что у тебя?

– Ничего особенного, – улыбается Осман. – Прошу за здоровье суррогатной матери. Пусть работает по полдня и чаще гуляет. На улице лето. Тепло. А она бледная, как будто в подвале сидит сутками напролёт.

Мой рот едва не распахивается. Челюсть отвисает, как у дебила. Он что… просит не за себя? Но за Алису?! Как такое возможно?!

– Ты пообещал, Саид! – хлопает меня по плечу Осман. – Мне пообещал. Другу.

– Я… выполню. Но у меня есть к тебе разговор. С глазу на глаз! – рычу, показывая пальцев в сторону дома. – Пошли!

– А я? – робко подаёт голос Алиса.

– А ты иди к себе. Отдыхай, – выплёвываю.

– Погуляй на свежем воздухе, – советует Осман. – Всего хорошего, Алиса.

– Спасибо! – радостно трезвонит, смотря на Османа, и упархивает, как беззаботная бабочка.

– На два слова, Осман! – рычу и, схватив друга за галстук – млять, выпендрился – тащу его за собой.

***

Захлопываю дверь так сильно, что все стёкла дребезжат в доме.

– Ты здесь никто.

– Никто? – грустно спрашивает Осман. – Никто или твой гость? Или ты забыл законы кавказского гостеприимства? Забыл свои корни?

– Нет! Я ничего не забыл. Но ты…. ты…

Подскакиваю к другу, хватая его за пиджак. Трясу, как мешок с картошкой.

– Не смей. Раздавать. Приказы. В моём. Доме! Не смей! – кричу ему в лицо.

– Дело в приказах?! Или дело в девчонке? Ты к ней неравнодушен, что ли?

Отшатываюсь от друга. Подлетаю к бару, наливая себе выпить. Залпом осушаю бокал. Глотку жжёт. Но сильнее жжёт от слов друга.

– Нет! Мне на неё плевать! – говорю спокойно.

Сердце в груди стучит барабаном. Ревность разъедает кровь как кислота.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Зол на друга. Как он посмел?!

– Но она беременна от тебя. Значит, был секс. Кажется, именно так дети появляются.

Он ещё типа шутник? Петросян на выход! Я бы его быстро заткнул двумя ударами. Но заставляю себя успокоиться.

Совсем нервы расшатались. Так и психом стать недолго.

– Ну да, я её трахал! Как залог. Обстоятельства так сложились, что я оставил этого ребёнка. Сам же знаешь… Какая ситуация была с Елизаветой.

– Знаю. Значит, на девушку тебе плевать, – повторяет Осман. – Знаешь, она напомнила чем-то мою жену. Такая же робкая кроха. Печально видеть, что она от работы загибается.

– Она не загибается! У неё лёгкая работа. Не нагружена. Я контролирую всё…

– Эх ты, дружище. Беременность – великое чудо. Им нужно наслаждаться, а не контролировать. Будь помягче. Прошу… О сыне своём подумай. Стрессы плохо сказываются на малыше. К тому жы те его разлучить с матерью хочешь, да?

Слова Османа – как будто падение метеорита на мою голову. Становится пусто и страшно. Из жизни вырывают кусок. Чего-то ценного. Дорогого. Ещё ничего не произошло, но в душе уже каменистая пустыня.

– Да, – подтверждаю.

Короткое слово. Но приходится прокашляться. Иначе вытолкнуть бы эти сраные две буквы не получилось.

– У нас договор.

– Хорошо, я тебя понял. Но и ты пойми – сыну нужен покой.

– Она хотела сбежать. Это наказание! – сжимаю кулаки. – И не смей перечить. Или я…

– Или ты нарушишь слово? Ты же мужик. Мужик слов на ветер не бросает. Кончай, Саид, воевать с девчонкой. Самому не смешно? – фыркает с превосходством.

Внезапно за окном мелькает силуэт Лисёнка. Осман разглядывает, не таясь. Взглядом приклеился.

– Выколю твои моргала, Осман. Мамой клянусь… Так и сделаю, – обещаю, бесясь от его пристального взгляда.

– Спокойнее, друг. Она же дитя. Мне в дочери годится. Ну… – гладит свою модную бородку с нитями седины. – Я уже старик для неё. Наверное… Не бери в голову. Я о тебе беспокоюсь. О твоём сыне, которого хочу подержать на руках. Своих не доведётся нянчить… – горестно вздыхает.

– Не вешай нос. Сейчас бабы любят постарше. Кругом сосок полно! – говорю, хлопнув Османа по плечу.

Его спокойная, но искрення речь убедила меня. Сколько лет я его знаю?! Кажется, что мы на один горшок в детском саду ходили! Только Осман постарше немного. Давно я его знаю. Ближе него только Тамик.

– Сосок много, блядей – ещё больше. Я не ради траха, а ради создания семьи женщину присматриваю. Пока, увы, не нашёл…

– Но ты в монахи не записывайся. Вдруг найдёшь ту самую и сноровку потеряешь? Хер тоже должен упражняться!

Хлопаю ладонью по сомкнутому кулаку, смеясь. Напряжение сходит в никуда.

В этот момент в комнате появляется Алиса. Заметив, как я хлопаю похабно, она краснеет и пошатывается на месте. Как будто в обморок хлопнуться собралась!

Да что с ней такое?!

– Можно я уйду к себе? Мне нездоровится… – шепчет едва слышно.

– Иди, – отправляю прочь.

– Спасибо, – шепчет. Боится на меня посмотреть.

Совсем я её зашугал. Такая бойкая была в начале. И где она?! Где Лиса? На её месте покорная и домашняя собачонка, даже не тявкает и кусать не пытается. Может упахивается так сильно, что даже и язычком не может нормально пошевелить, чтобы подерзить.

– Я скоро. Жди, – прошу Османа.

Сам плетусь следом за Лисой. Не пялюсь на её задницу, но знаю, какая она идеально подходящая в мою ладонь.

Нужно абстрагироваться. Я умнее и не буду идти на поводу члена.

Лиса бредёт как во сне. Почти ничего не слышит. Не видит. Как привидение, бледная тень.

Придерживаю дверь рукой в её спальне.

Она оборачивается с тусклым взглядом.

– Что-то ещё?

– Ляг, – приказываю.

Она послушно сворачивается. Клубочком. Такой котёнок, зашуганный злобным тигром, аж глаза щиплет.

– Тебе плохо?

– Наверное, это временная слабость. Я полежу и вернусь к работе.

– Нет. Работы будет меньше. Больше гуляй, отдыхай. Книжки читай… Телек. Всё к твоим услугам.

– Боюсь, это невозможно. Госпожа Елизавета очень требовательная. Хозяин дома меня к ней приставил!

Стервочка говорит обо мне так словно не со мной разговаривает. Но обо мне.

Улыбаюсь широко. Это небольшой жест сопротивления. Так возбуждает. Мгновенно член задирается концом вверх.

Настроение тоже улучшается. Жалкий миг!

– Хозяин дома желает, чтобы ты больше гуляла и отдыхала. Это приказ. Где хочешь побывать? Говори. Отвезут.

– В океанариуме, – выпаливает. – Просто так. Он недавно открылся. Я хотела сходить. Но потом… Все изменилось.

– Ясно. Сходишь. Ещё?

Лиса теряется. Хлопает ресничками, пушистыми, длинными. потрогать их хочется.

Заталкиваю неуместное желание. Как можно глубже. Мне это несвойственно. Просто под давлением момента сдал позиции.

– Даже не знаю. Вот так сразу… Я не смогу сказать. Потом можно подумать? – спрашивает с надеждой.

– Можно, – скупо. – Ради наследника я готов. На всё. Но… Ты должна поклясться.

– ДА!

– Ты даже не знаешь, ЧТО я хочу!

Блять, как много я хочу… Аж трусы горят. Вместе с брюками.

– Я понимаю. Ты не хочешь, чтобы я сбегала или пыталась это делать. Я не сбегу. Могу поклясться.

– На крови? – предлагаю.

– Я боюсь. Не смогу!

– Дурная, я пошутил. В общем. Спи. Потом я приставлю к тебе водителя. Свистнешь ему – будет делать всё, что прикажешь. Возить тебя всюду. В пределах города. Возвращаться нужно до наступления темноты…

– Конечно! Это… Это! Спасибо, Саид! Спасибо!.. – трепетно складывает ладони на животе. – Малыш это оценит. Уверена.