Текст книги "Исследования в консервации культурного наследия. Выпуск 2"

Автор книги: Л. Шестопалова

Соавторы: О. Фирсова
сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 28 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]

21. Ковригина В. А. Указ. изд. – С. 129.

22. Троицкий В. И. Указ. изд. – С. 29.

23. Ковригина В. А. Указ. изд. – С. 142.

24. Троицкий В. И. Указ. изд. – С. 30.

25. Бобровницкая И. А. Русская расписная эмаль конца XVII – начала XVIII века.: Каталог [Изоматериалы] / И.А.Бобровницкая. – М., 2001. – С. 17–20.

26. Бусева-Давыдова И. Л. Церковное искусство малых форм. X–XX вв. [Текст] / И. Л. Бу-сева-Давыдова // Православная энциклопедия. Русская православная церковь. – М., 2000. – С. 578.

27. Игошев В. В. Творчество западноевропейских ювелиров и драгоценная церковная утварь XVI–XVII вв. [Текст] / В. В. Игошев // Вестник истории, литературы и искусства / Под редакцией Г.М.Бонгард-Левина. – М. (в печати).

28. Забелин И. Е. О металлическом производстве в России до XVII столетия [Текст] / И.Е.Забелин // ЗРАО. – СПб., 1853; Он же. Историческое обозрение финифтяного и ценинного дела в России [Текст] / И. Е. Забелин. – СПб., 1853; Троицкий В. И. Мастера художники золотого и серебряного дела, алмазники и сусальники, работавшие в Москве при патриаршем дворе в XVII в. [Текст] / В.И.Троицкий. – М., 1914; Он же. Словарь московских мастеров… – Л., 1928–1930. – Вып. 1, 2.

И. Ю. Кирцидели
Микроскопические грибы в воздушной среде Русского музея

Санкт-Петербург является городом-музеем с мировой известностью и богатым культурным наследием. Сроки хранения и эксплуатации исторических ценностей исчисляются сотнями лет. Деструкция памятников архитектуры, искусства, жилых зданий вызывается не только химическими и физическими воздействиями, ускоряющими процесс старения материалов, но и различными микроорганизмами. Среди разных групп организмов, развивающихся на строительных материалах и конструкциях, музейных экспонатах и произведениях искусства, приоритетное значение имеют микроскопические грибы. Постоянно ухудшающаяся экологическая обстановка в городах ведет к резкому увеличению численности микромицетов и повышению их роли в деструкционных процессах. Неконтролируемый рост микроскопических грибов на поверхности конструкционных материалов, историко-архитектурных памятников, монументов и музейных экспонатов ведет к возникновению биоповреждений, к необратимым изменениям в свойствах субстратов и, в отдельных случаях, к утрате уникальных памятников культурного наследия.

Отдельной проблемой является контаминация воздуха активно посещаемых музейных залов (привнесение новых штаммов посетителями), а также массовый рост плесневых грибов в хранилищах и архивах, который, помимо порчи экспонатов, может отрицательно влиять на здоровье сотрудников, работающих в этих залах.

Способность сапротрофных грибов адаптироваться в антропогенной среде диктует необходимость изучения их комплексов и экологических факторов, определяющих процессы жизнедеятельности микроорганизмов в условиях техногенного загрязнения Санкт-Петербурга.

В настоящее время проблема контаминации воздушного пространства и развития микроскопических грибов во внутренней среде зданий и сооружений приобрела актуальность и социальную значимость как в нашей стране, так и за рубежом. Существенно увеличивается разнообразие микромицетов, обладающих свойствами биодеструкторов. Все чаще выявляются заболевания, вызванные плесневыми грибами, которые прежде были известны только как сапротрофы.

Отбор проб воздуха проводился в различных помещениях следующих музеев: Государственный Русский музей, Михайловский дворец, Инженерный замок, Мраморный дворец, Летний дворец Петра I; Музей Академии художеств.

Подсчет численности КОЕ в воздухе музейных помещений проводился по формуле Омелянского:

X = 5a × 10² × 10³ / 10 bt,

где Х – количество КОЕ микромицетов в 1 м³ воздуха, а — количество колоний в чашке Петри, b – площадь чашки, см², t – время экспозиции в мин.

Культивирование микромицетов проводилось на агаризованных средах (среда Чапека, минеральная среда с целлюлозой, сусло-агар) при комнатной температуре в течение 10–30 дней (в зависимости от времени наступления спороношения). После этого проводили идентификацию колоний микромицетов. В дальнейшем микромицеты, отобранные для проведения экспериментов по искусственному заражению материалов и исследованию влияния эфирных масел, сохраняли на среде Чапека.

Для оценки биодеструктивной способности ряда штаммов микромицетов, выделенных из воздуха музейных помещений, проводили эксперименты по искусственному заражению различных материалов (тряпичная бумага ручной отливки XVIII в., древесина лиственных пород, бархат красный XIX в., шерстяная ткань, окрашенная кожа). Выбранные материалы нарезали на фрагменты размером около 1 см², инокулировали суспензией спор 10⁵–10⁶, и помещали во влажную камеру на срок 3 месяца. После этого визуально оценивали степень поражения материалов.

Кроме того, для лабораторных испытаний были выбраны 9 эфирных масел из растений, известных своими антисептическими свойствами. Были использованы эфирные масла Туи западной (Thuya occidentalis), Кедра гималайского (Cedrum atlantica), Кипариса вечнозеленого (Cupressus sempervirens) – производства «Galeno Pharm» – ОАО «Фармацевтическая фабрика Санкт-Петербурга»; Пихты сибирской (Abies sibirica), Сосны обыкновенной (Pinus sylvestris), Гвоздики (Syzygium aromaticum), Чайного дерева (Melaleuca alternifolia), Лимона (Citrus limon), Грейпфрута (Citrus paradisi) – производства ООО «Реал» (Санкт-Петербург), – предположительно способных ингибировать рост и развитие микромицетов, часто встречающихся в музейных помещениях и на экспонатах.

Чашки Петри с агаризованной средой Чапека инокулировали 0,1 мл суспензией спор (10⁵) в 3 местах, каплю масла помещали на покровное стекло в центре чашки, герметично закрывали и культивировали 10 дней.

Для оценки влияния эфирных масел на вегетативный мицелий суспензия спор помещалась на агаризованную среду и проращивалась в течение 2 суток, а затем на покровные стекла наносилось эфирное масло. Таким образом, культуры развивались без прямого контакта с эфирным маслом, но в атмосфере его паров. Результаты опыта оценивали путем измерения диаметра полученных колоний, а также визуально оценивали изменения морфологии колоний по сравнению с контролем.

Нами были рассмотрены показатели численности пропагул микроскопических грибов в различных музейных помещениях (Государственный Русский музей: Михайловский дворец, Инженерный замок, Мраморный дворец, Летний дворец Петра I; Музей Академии художеств). Этот показатель отличался некоторой вариабельностью и колебался от 0,015 до 0,50 × 10³ пропагул в 1 м³ воздуха (рис. 1).

Стоит отметить, что на численность микромицетов в воздухе помещений оказывала сильное влияние посещаемость залов. Так, в Михайловском дворце в летние и осенние месяцы численность микромицетов в залах, расположенных у входа в музей, была значительно выше, чем в отдаленных залах. Интересно отметить, что в весенние месяцы данная тенденция не прослеживалась. Аналогичные результаты снижения численности в более отдаленных залах получены и для Летнего дворца Петра I. Во всех остальных исследованных музейных помещениях подобной тенденции не отмечено или колебания численности были незначительны. Возможно, это связано с более равномерным посещением залов в данных музейных помещениях.

Рис. 1. Численность микромицетов в воздушной среде музейных помещений в весенний период

В целом численность микромицетов в исследованных экспозиционных помещениях не превышала нормы и соответствовала предельно допустимым значениям.

В пределах одного экспозиционного зала большое влияние на численность микромицетов оказывала сезонная смена климатических факторов. Как правило, численность микромицетов была значительно ниже в зимние месяцы и в весенний период, увеличивалась в летние месяцы и несколько снижалась в осенний период. Так, в помещении зала № 17 Михайловского дворца численность микромицетов в весенний период составляла 0,031 × 10³ пропагул в 1 м³ воздуха, в летние месяцы достигала 0,507 × 10³ пропагул в 1 м³ воздуха, а в осенний период вновь опускалась до 0,068 × 10³.

Аналогичные тенденции были отмечены и в других музейных помещениях (рис. 2). Динамика численности микромицетов не зависела от уровня посещаемости музейных помещений.

Отмечена также суточная динамика численности микромицетов в воздухе музейных помещений в течение рабочего дня. Их число увеличивалось днем и снижалось ночью. В некоторых случаях в течение нескольких дневных часов количество микромицетов увеличивалось более чем в 2 раза. Так, в некоторых залах Михайловского дворца в летнее время численность микромицетов в утренние часы составляла 0,27 × 10³, а вечером (после окончания работы экспозиционных залов) достигала 0,5 × 10³.

Это может объясняться постоянным притоком пропагул микромицетов из внешней среды, который осуществляется потоками воздуха (проточной вентиляцией залов за счет активного движения воздуха в часы посещения) и/или благодаря активному посещению залов посетителями. Стоит отметить, что суточная динамика отмечена во всех музейных помещениях, она не зависит от сезона года, однако наиболее значимо проявляется в летние месяцы. В ночные часы численность снижалась за счет работы вентиляционных систем, седиментации пропагул и влажной уборки.

Рис. 2. Сезонная динамика численности микромицетов в воздушной среде помещений Михайловского дворца (Государственный Русский музей)

Всего из исследованных образцов было выделено 45 видов микромицетов из 27 родов, которые относятся к 4 подотделам (Zygomycotina, Ascomycotina, Basidiomycotina, Deuteromycotina).

Количество видов в воздухе одного музейного зала колебалось от 2 до 19 и составляло в среднем около 7 видов. Ядро аэромикоты музейных помещений представляли микромицеты родов Cladosporium и Penicillium, доминирующие как по встречаемости, так и по обилию. Далее, в порядке уменьшения, следуют виды родов Aspergillus, Alternaria, Torula.

В воздухе исследуемых помещений, как правило, преобладали виды Alternaria alternata, Aspergillus fumigatus, A. niger, Сladosporium cladosporioides, C. herbarum, Paecilomyces variotii, Penicillium cyclopium, P. chrysogenum, Torula sp.

В целом сообщества микромицетов, выделенные из воздуха музейных помещений, расположенных в разных частях города, имели достаточно высокие коэффициенты сходства видового состава доминирующих видов, но отличались по их обилию и видовому составу редких видов (рис. 3).

В весенний и летний периоды отмечено некоторое увеличение численности меланинсодержащих грибов в воздухе музейных помещений. В некоторых залах в летние месяцы темноцветные микромицеты составляют более 50 % всех выделенных изолятов. Увеличение численности темноокрашенных грибов в воздухе музейных помещений может быть связано с увеличением их численности в воздушной среде города в весенне-летний сезон и устойчивостью некоторых видов темноокрашенных микромицетов к различным типам загрязнений.

Рис. 3. Удельное обилие (%) микромицетов в воздухе Михайловского дворца в летние месяцы. 1 – Paecilomyces, 2 – Penicillium, 3 – Aspergillus, 4 – Alternaria, 5 – Cladosporium, 6 – Aureobasidium, 7 – Torula, 8 – Scopulariopsis, 9 – Ulocladium, 10 – Mucor, 11 – Rhizopus, 12 – Phoma, 13 – Chaetomium, 14 – виды других родов

Интересно отметить появление видов родов Botrytis и Fusarium в воздухе помещения дворца Петра I в Летнем саду. Возможно, это связано с местоположением музея и проветриванием помещений в летние месяцы. В составе аэробиоты других музейных помещений представители этих родов отсутствовали.

Как численность, так и видовой состав зависели также от общего состояния помещения, так, например, в экспозиционных залах Строгановского дворца численность микромицетов составляла более 10³ пропагул в м³ воздуха. При этом удельное обилие микромицетов Cladosporium cladosporioides составляло более 80 %, а общее обилие темноцветных микромицетов – более 90 %. Преобладание Cladosporium cladosporioides (известного своими свойствами активного биодеструктора, патогенностью и способностью вызывать аллергические реакции) свидетельствует о неблагополучном состоянии помещения, что связано с наличием протечек и очагов биодеструкции строительных конструкций.

Важным фактом представляется то, что выявленные комплексы микромицетов воздушной среды музейных помещений на 56 % состоят из видов, являющихся источниками аллергенов. К ним относятся: Aspergillus fl avus, A. fumigatus, A. niger, A. ustus, A. versicolor, Cladosporium cladosporioides, Penicillium brevicompactum, P. cyclopium, P. chrysogenum, P. funiculosum.

Наличие значительного числа видов, являющихся продуцентами аллергенов в воздухе музейных помещений, следует рассматривать как фактор риска развития микогенной сенсибилизации и микозов. Следует также учитывать, что метаболиты плесневых грибов могут оказывать токсическое воздействие на организм человека.

По заключению экспертов Всемирной организации здравоохранения (ВОЗ), загрязнение воздуха жилых помещений является главным фактором риска для здоровья населения, воздух в жилых помещениях в 4–6 раз грязнее и в 8–10 раз токсичнее наружного.

В лабораторных опытах были испытаны как отдельные виды, так и комплексы видов, выделенные из воздуха, они показали способность грибов развиваться на различных материалах и адаптироваться к различным условиям обитания. Показано, что более 35 % изолятов способны использовать материалы (бумага, древесина, хлопчатобумажная и шерстяная ткань, кожа) как источники углерода и соответственно причинять вред экспонатам.

Проведенный поиск веществ природного происхождения, способных подавлять рост и развитие грибов, позволил выявить ряд растений, являющихся источниками антифунгальных соединений.

Для лабораторных испытаний были выбраны 9 эфирных масел из растений Туи западной, Кедра гималайского, Кипариса вечнозеленого, Пихты сибирской, Сосны обыкновенной, Гвоздики, Чайного дерева, Лимона, Грейпфрута, способных ингибировать рост и развитие микромицетов, часто встречающихся в музейных помещениях и на экспонатах. Почти все протестированные эфирные масла в той или иной степени обладали фунгицидной и фунгистатической активностью по отношению к испытанным изолятам родов Alternaria, Aspergillus, Cladosporium, Chaetomium, Rhizopus, входящим в антропогенные сообщества. Наиболее сильным фунгистатическим эффектом отличались эфирные масла Туи западной, Гвоздики и Чайного дерева, которые в значительной степени подавляли рост и развитие вышеперечисленных грибов.

Летучие фракции эфирных масел вызывали следующие изменения роста и развития культур микромицетов:

1) снижение скорости роста колоний микромицетов,

2) задержку прорастания спор микромицетов,

3) ингибирование прорастания спор,

4) изменение культурально-морфологических свойств,

5) развитие вегетативного мицелия и задержку образования конидий и конидиеносцев,

6) уменьшение числа спор на конидиеносцах,

7) изменение (снижение) содержания меланина в клеточной стенке и снижение интенсивности окраски колоний.

Нами также было рассмотрено влияние этих эфирных масел на вегетативный мицелий микромицетов. Стоит отметить, что в некоторых случаях их применение приводило к полному прекращению роста всех изученных микромицетов.

На рис. 4 показано влияние исследованных эфирных масел на скорость роста микромицетов Alternaria alternata.

Таким образом, отобранные эфирные масла Туи западной, Гвоздики и Чайного дерева, обладающие фунгицидной активностью, наиболее перспективны для дальнейшего изучения и использования. Результаты исследований могут быть применены в практической деятельности санитарно-эпидемиологических служб и при реставрационных работах.

Рис. 4. Изменение скорости роста колоний Alternaria alternata под воздействием эфирных масел.

На основании полученных данных можно оценить состояние воздушной среды и безопасность дальнейшего использования музейных помещений. Исследования микромицетов могут служить индикаторами степени безопасности.

Е.А.Колмакова
Музейный климат: старые и новые проблемы консервации культурного наследия

Музейная климатология решает проблему превентивной консервации экспонатов, чтобы утраты и необходимость в реставрации хранимых шедевров были сведены до минимума. Подлинность материального объекта несущего в себе культурный смысл, – залог нашего адекватного восприятия прошлого. Значит, задача замедления разрушения материальной основы хранимых предметов одна из основных в музейной деятельности.

I

Основы отечественной консервации стали складываться еще в конце XIX – начале ХХ в.

В Русском музее Императора Александра III первые два термометра и два гигрометра были куплены в 1901 г., и старший галерейный служитель вел по ним записи под наблюдением хранителей художественного отдела П.А.Брюллова и К. В. Лемоха.

В нашем архиве сохранилась ссылка на журнал «Измерение температуры в залах» (нач. 17.02.1912 – оконч. 11.11.1919), где техник А. К.Ниселовский вел записи температуры воды на котлах и при выходе из камер системы воздушного отопления, а также температуры и влажности воздуха при выходе из каналов в залы и в самих залах. В апреле 1916 г. в художественном отделе Русского музея Императора Александра III состоялось совещание «под председательством Председателя хозяйственного комитета Русского музея Н.П.Шеффера по вопросу о мерах по урегулированию степени и колебаний влажности в помещениях художественного отдела в разное время года. Смета на 3000 рублей техника А.К.Ниселовского об устройстве вытяжной вентиляции для летнего времени года принципиально согласована с Его Императорским Высочеством Великим Князем Георгием Михайловичем. Архитектор Высочайшего двора, архитектор музея В.А. Покровский для этой работы предложил вызвать представителя фирмы „Корсак“, которая производила в музее работы по переустройству отопления в музее с подачей нагретого воздуха» [1].

С марта 1939 по октябрь 1940 г. М. В.Фармаковский проводит наблюдения за физическим состоянием воздуха в Главном здании музея и издает по ним книжку «Воздушный режим в музеях» [2], где обосновывает необходимость перехода от воздушной системы отопления к водяной. Пожалуй, это была первая отечественная книга по музейной климатологии. М. В. Фармаковский был главным хранителем музея с июня 1941 по 1946 г., и даже в трагические годы блокады он не только физически спасал коллекцию музея, но и создал замечательные книги «Консервация и реставрация музейных коллекций» [3] и «Акварель, ее техника, реставрация и консервация» [4][3]3
  На основе курса лекций, которые М. В. Фармаковский читал в 1923–1939 гг. в Университете, во Всероссийской Академии художеств, Институте археологических технологий, Российской Академии истории материальной культуры (РАИМК/ГАИМК) и др. [5].


[Закрыть].

В 50-е гг. музей полностью перешел на водяное отопление. В те годы главным хранителем музея был Ю. Н. Дмитриев[4]4
  Свою работу Главного хранителя музея начал с разработки инструкции «О температурно-влажностном режиме в залах и кладовых живописи ГРМ».


[Закрыть]. После его исследований о вреде нерегулируемого проветривания в зданиях были заложены воздушные каналы.

В 60-е гг. Т. В.Черкесовой были осуществлены переводы некоторых зарубежных работ по музейной консервации. Эти работы послужили толчком к самостоятельным исследованиям в области влияния света на бумагу и защиты картин путем их конвертования. Результаты изысканий, проведенных Черкесовой совместно с Е.К.Кроллау, публиковались в трудах ВЦНИЛКР. О ценности исследований говорит то, что на них до сих пор можно видеть множество ссылок. К этому времени стало понятно, что для решения важных и сложных вопросов консервации нужны серьезные научные изыскания, которые в рамках музеев не могли осуществляться. Вот почему нельзя было не приветствовать деятельность ВЦНИЛКР (впоследствии – ГосНИИР), исследования которого проводились совместно с известными учеными и институтами различных областей знаний при информационной поддержке Российской Государственной библиотеки.

II

Сегодня оптимальный микроклиматический режим хранения произведений искусства остается предметом исследований с целью уточнения наибольших рисков в сохранности экспонатов. К сожалению, не доработаны и не утверждены государственные стандарты по консервации музейных коллекций. И трудности здесь не в последнюю очередь связаны с необходимостью охвата огромного количества видов материалов и их комбинаций, а также поисков компромиссов для комплексного хранения.

Музейная климатология в первую очередь отвечает за оптимизацию таких факторов окружающей среды, как температура, относительная влажность, освещенность и воздушные потоки.

К самым разрушительным факторам относят свет, т. к. это прямое воздействие лучистой энергии на материальную структуру, энергии сложной корпускулярно-волновой природы. Видимый свет может вызывать многие химические реакции в материалах, при этом свет больших энергий (длины волн от 400 до 500 нм) может приводить и к фотохимическим реакциям. УФ-излучение (400-10 нм, частота 7 10¹⁴–3 10¹⁶ Гц) признано недопустимым при длительном хранении материалов, ведь при этом фотохимические реакции становятся более значительными, а в атомах и молекулах вещества могут происходить высокоэнергетические электронные переходы в валентной оболочке, что может приводить к серьезным разрушениям материальной структуры.

Поэтому самые строгие нормы относятся к освещенности экспонатов, а их соблюдение считается первоочередным. И хотя природа воздействия светового излучения во многом и многим хранителям уже понятна, продолжаются споры о нормах так называемого «накопления света» или фотоэкспонирования. Надо сказать, что в действующих отечественных инструкциях о них даже речи не идет, и для многих хранителей эта норма до сих пор новость.

Европейские музеи долго ориентировались на исследования и нормы, рекомендованные Гарри Томсоном [6]. При этом он подчеркивал, что удвоенное экспонирование не гарантирует двойной объем выцветания и что скорость выцветания обычно уменьшается со временем, по мере убывания материала, способного выцветать. И когда этого материала не станет, скорость выцветания будет равна нулю.

Уровень освещенности в 200/50 люкс сейчас рекомендован Осветительным инженерным обществом Великобритании, Французским национальным комитетом ICOM, ICCROM, Министерством культуры РФ и Канадским Институтом консервации. В Стандарте по освещению музеев и художественных галерей IESNA (Североамериканское общество технических специалистов по освещению) [7], на который неукоснительно ориентируются все американские консерваторы, четко определены суммарные пределы воздействия света при экспонировании (табл. 1).

Ввиду отсутствия значительных отечественных исследований, корректирующих эти нормы, сегодня следует опираться именно на них. Справедливости ради, следует отметить, что недостаток исследований в этой области у нас объясняется отсутствием практики фиксации изменения цветности экспонатов. Многие реставраторы даже не знают о существовании цветовых атласов Манселла или Рабкина[5]5
  Сегодня широко доступны атласы Pantone, «Радуга», «Siegwerk». См. также каталог: Сидуэй, Ян. Как смешивать краски. Энциклопедия / Ян Сидуэй [Изоматериал]. – М.: Арт-Родник. – 2002.


[Закрыть], а ведь это один из самых доступных способов контроля цветности экспонатов, хотя, безусловно, имеющий субъективную составляющую. Современная полиграфическая промышленность и компьютерные технологии принесли в обиход спектрофотометры и спектроколориметры нового поколения[6]6
  Спектрофотометры для исследований в инфракрасных и ультрафиолетовых лучах фирмы «SHIMADZU» (Япония), или отечественные АКОС и ЛЮМЕН фирмы ФГУП «ГОЗНАК», спектроколориметр «SPEKOL-11» (Германия).


[Закрыть], которые, возможно, еще дороги для отдельных музеев. Но я убеждена, что для крупных методических центров, таких как ГосНИИР, или для музейных и библиотечных лидеров их использование должно являться современной практикой. Тогда мы сможем сопоставить «накопленную» экспонатами освещенность с результатами сохранности, зафиксированными приборами. Для экспонатов расчет экспонирования в люкс×часах не представляется сегодня проблемой, т. к. приборная база для контроля режима освещенности отечественным консерваторам вполне доступна, как и методики расчета, в том числе для быстро меняющейся естественной освещенности [8].

Таблица 1. Рекомендуемые суммарные пределы воздействия света при экспонировании в часах в год до предельного повреждения светом экспонатов разной светостойкости (по Стандарту IESNA)

По-прежнему к важнейшим климатическим факторам относят температуру и относительную влажность воздуха. Многие хранители требуют от инструкции по хранению четких норм по этим факторам на каждый материал и очень удивляются, что в зарубежных источниках по консервации эти нормы близки, но не всегда одинаковы. При этом, как показала практика наших многолетних методических занятий с хранителями, причины, по которым устанавливаются те или иные границы нормы, улавливаются плохо. Как только искусствовед-хранитель понимает физическую природу температуры и влажности материалов и воздуха, он становится активным сторонником оптимизации климата. Границы термо– и влагодинамического равновесия не велики, но и не бескомпромиссны.

Всем работникам музеев очень важно помнить, что увеличение температуры хранения означает увеличение средней кинетической энергии теплового движения молекул и частиц вещества, приводит к ускорению процессов старения и снижению прочности материалов. Скорость химических реакций при повышении температуры на 10 °C увеличивается в 2–4 раза. Температура определяет агрегатное состояние веществ, объемные деформации и теплопроводность, поэтому стабильный температурный режим особенно важен для многокомпонентных экспонатов. От температуры воздуха зависит его способность удерживать в себе водяной пар, а это и определяет тот преобладающий режим сухости в отапливаемых зданиях нашей суровой по климату родины.

Для большинства гигроскопических материалов нашей старой Инструкцией по хранению рекомендуется диапазон температуры (Т) 18±2 °C и относительной влажности воздуха (ОВВ) 55±5 %. Но всегда ли будет так хорош этот режим для наших музеев? Ведь 18 °C – это компромисс между условием для экспоната и посетителя, но если речь идет о фонде, почему не 14 или 16 °C, ведь такая температура для экспоната более благоприятна. Не секрет, что фонды – это часто 90–98 % наших коллекций. Я понимаю, что нагрузка на холодильные машины летом будет весьма велика. Но кто сказал, что к этому не нужно стремиться в условиях технического прогресса? Думаю, что наша практика перегревать музеи говорит о нашем не бережном отношении не только к энергии, но и к коллекциям.

Рекомендация уровня ОВВ 55 % для коллекций после того, как они 50 или 100 лет существовали в отапливаемых зданиях, где среднегодовые значения влажности не выше 40–45 %, выглядит весьма неоднозначной, ведь экспонат, так или иначе, нашел свое равновесное состояние с окружающей средой. И здесь надо ориентироваться на сохранность общего массива коллекции или его однородных частей и на постепенный, возможно, многолетний переход к комфортным условиям.

Я не подвергаю сомнению необходимость кондиционирования, убеждена, что без затраченной энергии и тепла нельзя достичь реальных результатов консервации (мы живем не на островах Средиземноморья, где круглый год температура может быть на уровне 23 °C). Но нельзя забывать, что кондиционирование связано с аварийными остановками и, значит, с резкими, иногда длительными скачками температуры и влажности.

Для меня, как климатолога, одной из труднейших задач всегда оставалась проблема именно скачков температуры и влажности. Каковы реальные риски для сохранности неорганических и органических, в том числе и полимерных, материалов в условиях частых скачков ОВВ (10–20 %) или температуры (8-10 °C)? В каком диапазоне и за какое количество часов они наиболее разрушительны или наиболее безопасны? У нас есть многолетняя статистика по скачкам и их причинам, но нет объективной информации по изменениям сохранности в экспонатах. Остается ориентироваться на ценное исследование ГосНИИР в этой области, где убедительно показано, что именно в диапазоне 45–60 % ОВВ скачки влажности менее всего изменяют равновесное влагосодержание материалов [9]. Но думаю, что продолжение серьезных исследований в этой области весьма актуально.

Наиболее скромно освещен в исследованиях и в инструкциях разрушительный фактор воздушных потоков, а их допустимый уровень 0,3 м/с определялся в наших инструкциях скорее чувствительностью приборов, чем серьезным исследованием. Роль воздушных потоков при кондиционировании будет, несомненно, возрастать. Я убеждена, что постоянные потоки в зонах хранения экспонатов должны быть исключены, как угрожающий элемент давления на равновесие между материалом и окружающей средой, хотя это не значит, что в зале или хранилище должна отсутствовать кратность воздухообмена.

Несомненно то, что изучение процессов старения, причин разрушения музейных предметов, выяснение методов устранения этих причин – путь почти бесконечный.

III

Если говорить о старой роли разрушительных факторов среды, то наибольшие разрушения памятникам приносили условия хранения, которые возникали, если эти памятники существовали без поддержки каких-либо инженерных средств и систем в виде отопления, вентиляции, местного осушения, увлажнения, светозащиты и т. п.

Сегодня технологии нам приносят новые шансы более эффективной защиты музейных предметов в виде создания искусственной среды, настроенной на оптимальные значения температуры, влажности и освещенности. В первую очередь, это – хорошо налаженные и отрегулированные системы отопления и системы полного кондиционирования воздуха. И здесь возникает иллюзия, что, приняв в эксплуатацию такие системы, мы избавились от проблем заботы об оптимальных условиях хранения. А ведь жизненный опыт показывает, что прогресс – это всегда усложнение, которое влечет за собой новые виды ответственности. И действительно, недолгая практика работы систем кондиционирования в отечественных музеях показала, что, во-первых, нельзя отказываться от независимого контроля параметров среды, и, во-вторых, хранилища национального достояния должны иметь так называемый «холодный запас» важнейших инженерных узлов или просто иметь дублирующий вариант. После остановок инженерных систем из-за технических неполадок они должны быть введены в эксплуатацию как можно быстрее. Т. е. надежность инженерных систем, обеспечивающих комфортный климат, должна быть 100 %.

Внедряя свои первые системы кондиционирования, мы почти сразу столкнулись с тем, что они управляются датчиками не очень высокого класса точности, поэтому наладка автоматики в системах оказалась одним из самых проблемных процессов. Причем иногда это растягивалось на сезоны. Только в единичных случаях мы почти сразу при оперативном контроле видели удачные запуски систем. Кроме того СКВ управляются одним из репрезентативных датчиков или по усредненным значениям от нескольких датчиков, и это далеко не всегда результаты реальной обстановки в зоне хранения экспонатов. Вот почему мы ни разу не пожалели о своей независимой системе контроля «Hanwell», о которой будет сказано ниже. При этом стоит отметить, что нет ничего предосудительного в том, что музеи стремятся модернизироваться, не закрываясь на большие капитальные ремонты. Ведь иногда единственный музей на целый город, закрывшись, может лишить целое поколение жителей своего культурного пространства. Модернизация же без закрытия музея предполагает, что роль контроля среды особенно велика.