Текст книги "Академия. Первые дни (ЛП)"

Автор книги: Л. С. Стоун

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 16 страниц)

– Остановись! – закричала она, хлопнув рукой по кровати. – Я не хочу, чтобы ты кричала на меня и говорила, что мне делать. Я – мать. Я отвечаю за тебя. Ты будешь делать, как я скажу.

Она била рукой по кровати с каждым словом, которое произносила. Она тяжело поднялась, у нее было неровное дыхание, будто она бежала, прошла к двери спальни.

– Следуй за мной.

Я отстала позади. Она остановилась в холле, ее босые ноги шлепали по жесткому дереву. Вот здесь. Я проведу часы на коленях снова. Я уже делала это.

– Встань здесь и не двигайся, – сказала она, указывая на пол. Она исчезла в коридоре. Я согнула колени, приготавливаясь и удивляясь тому, что она делает. Почему она не попросила меня преклонить колени?

Она вернулась из кухни с мешком риса в руках. Я была сбита с толку. Она ожидала, что я съем его?

Она открыла мешок и насыпала рис на пол около угла.

– Теперь встань на колени на рис.

Что это было? По привычке пройденной годами, я преклонила колени. Рис впился в кожу так, как если бы я встала коленями на землю. Затем я все поняла. Это было намного хуже голого пола. Каждое зернышко чувствовалось как крошечный порез, только он не резал кожу. Я представила себя рабом, стараясь выглядеть униженно.

– Оставайся здесь, – прошептала она мне. – Не двигайся, не дыши и даже не думай. Когда отец придет домой, мы обсудим соответствующее наказание.

Я отвернулась от нее, уставившись на голые покрашенные белой краской стены.

– Не могу поверить, что ты начала вести себя так перед школой. – Ее голос перешел от визга в кипящий гнев отвращения. – Это очень тяжело для меня. Теперь я займусь тобой.

Я прикусила язык. Ничего что я скажу, не поможет. Я сглотнула, пытаясь не заплакать. Я не позволю ей, заставлять меня плакать над этим. Мои колени болели, и, каждый момент, пока я стояла на рисе, я чувствовала себя так, будто трава режет мою кожу. По крайней мере, я могу это стерпеть. Она не может меня здесь оставить навечно.

Мальчикам не обязательно знать об этом. Если они узнают, что случилось, то не позволят мне приходить. Не было ни одного доказательства для нее, что мальчики – хорошие. Мне вечно придется скрываться. Я просто должна быть более осторожной. Если я спланирую все хорошо, то уверена, что исчезну из этого дома, и они не будут скучать по мне. Невидимая, внутри и снаружи.

И я никогда не скажу парням, что она сказала. Несмотря на все это, я уберегу их от нее. Я уберегу ее от них тоже. На то, что она не знает, она не разозлиться. Она может жить в своем маленьком мире. Я буду охранять свой от нее.

***

Прошли часы, прежде чем мать вышла из комнаты, чтобы пойти на кухню, и нашла меня все еще стоящей на коленях на полу. Она моргнула, будто забыла, почему я была здесь, и отправила меня в комнату.

Я, шатаясь, пошла наверх. Это не было самым долгим временем, которое я провела на коленях, но было одним из самых болезненных. Колени были в синяках, как если бы я много времени двигалась по полу, стараясь найти менее болезненное место на полу. Наверху в ванной я вытащила рис, который вонзился в кожу, собрав его, я выкинула в урну.

Вернувшись в комнату, я рухнула на кровать, согнула ноги, растягивая скованные мышцы. Я сделала звук погромче на стерео, заглушив звуки, которые издавала мать на кухне. Когда я почувствовала, что могу, я пересекла комнату, чтобы посмотреть на дом Коты, отметив машины, припаркованные у него. Я была рада, что они все еще были там. Я подумала, что могу сбежать, но не могла примериться с мыслью, что они, увидев мои ноги, начнут задавать вопросы. Я не была уверена, как смогу спрятать их завтра в школе.

Хорошо знакомый звук вибрации раздался от небольшой двери на чердаке. Я улыбнулась. Несмотря на все, у меня все еще был секретный телефон, который мне дали мальчики.

Я два раза проверила дверь, чтобы убедиться, что она заперта, стянула подушку с кровати, схватила книгу с книжной полки и взяла телефон с чердака. Я свернулась клубочком на полу рядом с окном. Я не ожидала, что меня побеспокоят. Было редкостью, когда мама спрашивала меня здесь. С тех пор как она наказала меня сегодня, она не будет больше спрашивать меня и не поднимется по лестнице наверх. Может быть, я была параноиком, но секретный мобильный был единственным средством связи с парнями, если я была запрета внутри. Я должна сделать что-нибудь, чтобы быть уверенной, что это никогда не вскроется.

Я открыла книгу, выбрав наугад страницу, оставив ее обложкой вверх на полу, чтобы я могла легко дотянуться до нее. Я включила телефон и разблокировала экран.

Там было три сообщения.

Люк: «С тобой все в порядке?»

Норт: «Позвони мне.»

Натан: «Насколько все плохо? Напиши кому-нибудь, черт возьми. Мы обеспокоены.»

Я почувствовала тепло и свернулась еще сильнее в клубочек, держа телефон у сердца и глубоко дыша. Несмотря на то, что случилось, не смотря на мамины предупреждения, семь парней, которые были там, служили доказательством тому, что она была не права. Они были в безопасности рядом. Они думали обо мне, даже когда я ушла. Я начала писать сообщение Натану.

Сэнг: «Я в порядке. Мне просто нужно остаться здесь на весь день. Мне очень жаль, что я заставила вас волноваться.»

Я попросила передать Норту, что не смогу позвонить прямо сейчас, но постараюсь вскоре сделать это, так как телефон разрывается от сообщений. Я мяла его в руках, так как не могла закончить сообщение, из-за того что экран менялся при каждом новом входящем сообщении.

Габриель: «Она кричала? Насколько все плохо?»

Норт: «Когда ты вернешься?»

Сайлас: «Тебе нужно что-нибудь?»

Кота: «Что случилось?»

Люк: «Ты умерла? Тебе запретили выходить?»

Сайлас: «Как долго ты должна там оставаться?»

Виктор: «Ты можешь тайком улизнуть ночью?»

Натан: «Почему ты извиняешься? Просто скажи нам, что случилось?»

Норт: «Черт возьми, позвони мне.»

Я уронила телефон на ковер, поджав колени и положив лицо на руки. Мое сердце слишком тяжело билось на слишком многих уровнях. Это было слишком, все еще злиться на мать и быть взволнованной из-за парней. Мне нужно было успокоиться и найти место, чтобы позвонить им оттуда, где бы меня никто не подслушал, и я не могла уйти из дома.

Я медленно подползла к другой стороне комнаты, чтобы сделать звук музыки тише и послушать, что делает моя семья. Реклама по радио доносилась из комнаты сестры. Телевизор матери снова был включен. Это хорошо.

Я включила музыку по радио снова, сделав громче на пару уровней. Я ждала, что мать или сестра заорут из-за того, что я сделала слишком громко.

Тишина. Я отползла с телефоном к двери чердака и заглянула внутрь. Там было место между стеной и откосом крыши. Внутри было убежище в виде плоского куска фанеры, почти как платформа. Однажды я была внутри, там было единственное самое темное место во всем доме, окруженное изоляцией.

Я наклонилась и согнулась, чтобы пролезть на чердак. Воздух был спертый, сухой и жаркий и вонял сырым деревом и изоляцией. Я закрыла за собой дверь. Технически я не покинула дом, но не хотела, чтобы кто-нибудь знал, что я использовала это место. Это было последнее место, куда я могла уйти, не думая, что они будут искать меня тут.

Погрузившись в темноту, включив телефон, я использовала подсветку, чтобы отползти на руках и ногах глубже в туннель, пригнув голову от удара о балку, попала в спасательное убежище. Когда я добралась туда, то залезла между балок четыре на четыре, которые частично блокировали вход. Убежище было достаточно широким, чтобы я могла удобно сесть, скрестив ноги, и над моей головой было достаточно место, чтобы я не ударилась, если попытаюсь встать.

Я все еще нервничала из-за того, что меня могут услышать, но нажимала кнопки, набирая номер Коты.

Он ответил сразу еще до первого гудка.

– Сэнг?

– Это я, – сказала я тихим голосом, – здесь слишком много сообщений, чтобы ответить всем сразу.

Вопросы других шести мужских голосов шумели в фоне. Я улыбнулась, услышав их голоса, успокоилась.

– Подожди секунду, Сэнг, – сказал он. Послышался звук нажатия клавиши и стук, как если бы телефон положили на деревянную поверхность.

– Хорошо, – сказал он. – Я включил микрофон. Расскажи нам, что случилось.

Я не была готова к этому. Я втянула побольше воздуха, пытаясь не говорить как маленькая и одинокая девочка.

– Все хорошо. Все закончилось. Она сказала мне, чтобы я оставалась дома.

Куча голосов сразу зашумела, но голос Коты выделялся.

– О каких проблемах мы говорим? Она знает о нас?

– Она не знает конкретно, – сказала я. – Она говорила в общем, про нахождение у кого-либо дома. Это обычная чепуха.

– Сэнг, – сказал Натан, его голос звучал вдали от телефона. – Ты хочешь, чтобы мы постарались прийти и поговорить с ней?

– Нет, – сказала я, вероятно немного громче, успокоив себя, положив руку на сердце.

– Пусть она остынет. Школа начинается завтра. Мы будем заняты в любом случае. Я вернусь, как смогу, но не сегодня. Я просто должна быть более осторожной с этим.

Кота заговорил:

– Мы не можем прятаться вечно.

– Мы разберемся с этим, – сказала я, стараясь звучать оптимистично. Не было никакого другого лучшего способа, чем сбегать из дома.

– Еще одна вещь. Не беспокойтесь. Я не буду лезть на рожон.

Я не была уверена, как долго я могу находиться вне комнаты, так что сказала парням, что буду писать. Я просто хотела дать им понять, всем сразу, что случилось.

Я убрала телефон и прислонилась к одной из деревянных балок. Струйка пота потекла с брови и скользнула по моему лицу. Может быть, я не так важна для них. Это не важно. Они мне нужны, и, более того, я никому так много не рассказывала, как им. Никто из них не знает, как мне необходимо себя чувствовать кому-то нужной, быть частью чего-то.

И они все просто были недоступны сейчас.

Я свернулась в клубочек и прижалась лицом к деревянной платформе. Капли слез стекали по щекам. Я была на протяжении многих лет одна и ни с кем не была близка. Я почувствовала их доброту, и мне захотелось еще. Я сделаю все, что угодно для сохранности секрета.

Дружба – это тяжелый труд.

Полярная звезда

Той ночью, я убрала телефон на чердак. Я получила больше сообщений, но всем вскоре надо было идти домой и готовиться. Завтра был первый день.

Когда папа пришел домой, моя мама поговорила с ним, но они не позвали меня вниз. Обо мне снова забыли.

Было уже за одиннадцать часов вечера. Я быстро надела пару мягких хлопковых шорт и черную майку, которая почти была слишком мала для меня. Дом спал. Я старалась заснуть, но мой разум думал о том, что случится завтра. Вместо этого, я стала писать в маленький коричневый кожаный дневник, который папа подарил мне на прошлое Рождество.

Дневники было тяжело хранить в моей семье. По одной лишь причине, Мари имела способность все отслеживать, как моя мать. Я пыталась сохранить один единственный дневник, когда была младше, но тогда у меня часто были проблемы, потому что я писала каждый раз туда, когда была зла. Мари использовала его как улику, когда попадала в неприятности, используя меня в каждой ссоре с мамой.

Для того чтобы бороться с этим, я позаимствовала другой язык. Я использовала корейские буквы в немного другом формате. Я рисовала линии и круги, как в корейском алфавите, записывая мои мысли на языке, который они не могли прочитать. Я не знала корейского, слова были на английском. Корейский алфавит был просто шифром. Если Мари захочет воспользоваться переводчиком из интернета, он не сработает. Если она попробует расшифровать, ей потребуется немного поработать. Я знала, что Мари пыталась его прочитать один раз, потому что написала на черной обложке, что я тупая. Возможно я и тупая, но это остановило ее от использования моего дневника, и мама перестала в него заглядывать тоже.

Было волнующе, знать, что я буду с парнями весь день, и мои родители ничего не смогут поделать с этим. В кои-то веки, когда я была среди них, я могла расслабиться и не волноваться о том, что тебя могут поймать. Я записала имена парней в мой дневник, любуясь, как они выглядят на секретном языке.

Мягкий стук послышался со стороны окна.

Я села на кровати. Фигура человека тенью проскользнула за стеклом. Дрожь прошла по моему телу, и я затаила дыхание, но успокоилась. Я уронила дневник на кровать и пересекла комнату, ожидая увидеть там Натана. Он влезал на мою крышу до того.

Вместо этого, Норт прижался к стеклу и смотрел внутрь. В его черной футболке, черных джинсах и ботинках, если бы я не узнала его, то закричала бы.

Я помахала рукой и открыла окно.

– Что ты делаешь? – спросила я, как только подняла окно.

Он протянул мне раскрытую руку.

– Пойдем, посмотришь.

Я раскрыла рот.

– Норт…

– Мы не пойдем далеко.

Мое сердце сильно сжалось в груди, рука утонула в его руке. Он потянул меня на крышу, подбадривая.

Я наклонилась и вылезла. Воздух был влажным и теплым. Полумесяц ярко светил за высоким телом Норта.

Норт крепко сжал мою руку и пошел по направлению к верхушке.

– Куда? – спросила я.

– Вверх.

Он указал жестом и продолжил подниматься.

Мои ноги тряслись от долго стояния на коленях. Я надеялась, что не оступлюсь из-за этого.

Как только мы забрались на самый верх, он показал на плоскую часть крыши, покрывающую заднее крыльцо. После того, как он мне помог скатиться и когда он встал на плоскую часть, он протянул мне руку для поддержки.

– Сюда, – прошептал он, его глубокий голос донесся до меня.

Я соскользнула вниз, и он поймал меня за ноги, помог встать на половину до того, как я успела оказаться рядом с ним. Мы были защищены с одной стороны краем камина. Он показал на угол, и я села на кирпичи камина справа, а он сел рядом со мной.

Перед нами был вид двора, лес красовался за ним, а звезды сияли над нашими головами.

– Откинься, – сказал он.

Мое сердце охнуло в груди. Зачем он делает это со мной? Я опустила руку, чтобы почувствовать, где крыша, и откинулась. Когда она сделала это, то показалось, что мы отдыхаем на холме.

Он устроился рядом со мной, так близко, что я могла чувствовать тепло его руки рядом с моей. Здесь в темноте, мы смотрели на звезды над нашими головами. Пока мое сердце стучало, а тело все еще дрожало от неожиданности момента, Норт оставался спокойным. Его молчание заставило меня нервничать, но я не знала, что сказать, чтобы нарушить напряжение. Я держала губы сомкнутыми, пристально глядя на звезды.

В какой-то момент я расслабилась и прикоснулась своей рукой к его. Он не двинулся. Я оставила мою руку там настолько, насколько это было возможно. Прикосновение было достаточно обычным. Я не потянулась к нему специально. Было приятно чувствовать его там в темноте и не чувствовать себя смущенной или неуклюжей.

Мой мозг явно не был сосредоточен на звездах.

Прошло около получаса, прежде чем Норт заговорил.

– Что случилось сегодня, Сэнг?

Я изогнула брови в удивлении от вопроса.

– Что ты имеешь в виду?

Он повернулся на правую сторону, рукой поддерживая голову. Его темные глаза скрывала тень. Я поймала мягкое выражение его толстых бровей, и его темные волосы были зачесаны назад, но все-таки одна прядь свисала на лоб.

– Я хочу знать, что случилось в тот момент, как ты вернулась домой, после того, как ушла сегодня. Ты не была полностью честна с нами.

Как он мог узнать?

– Я…

– Ты защищала нас.

Свободной рукой он схватил меня за руку, его пальцы обхватили мой локоть.

– Я знаю, ты не сказала всю правду. Другие на это купились, но я хочу знать.

Я сжала губы.

– Не все так плохо.

– Я не хочу знать твое мнение, – сказал он. – Расскажи мне, что случилось. Я приму решение. Расскажи мне в точности все, что сказала твоя мать.

Я прижала пальцы к щекам, неуверенная, откуда начать. В итоге я рассказала ему. Он спокойно слушал, когда я описывала дрожащими губами то, что она говорила, мои дерзкие ответы. Я рассказала о том, что стояла на коленях на рисе.

Когда я закончила, то услышала, как он выдохнул.

– Дай мне посмотреть, – прошептал он.

– На что посмотреть?

Он сел, засунув руку в карман. Ключи зашумели. Свет прорезал темноту. Он посветил фонариком на меня, и свет попал на мои колени. Его рука прошлась по моему бедру, когда он притянул одну ногу ближе. Он наклонился ко мне, в его глазах отражалась светодиодная лампа. Большим пальцем он прощупывал мою коленную чашечку. Когда он так делал, я вздрагивала, чувствуя и его прикосновение, и боль.

– Детка, – прошептал он. – Сколько времени ты так простояла?

Я прикоснулась пальцем к нижней губе.

– Я не помню. Я не смотрела на часы.

– Это началось, как только ты ушла от Коты?

– Да, примерно.

Он посмотрел на мое колено, выключив фонарик снова и ввергнув нас во тьму. Я чувствовала себя спокойно в темноте. Он нашел мою руку, закрывающую рот и отнял ее.

– Ты нам позвонила сразу после этого?

– Да, – сказала я.

– Прошло более чем три часа, – сказал он. – Примерно.

Он отошел от меня и откатился назад на крышу, положив руки под голову.

– Проблема, проблема, проблема… – сказал он.

– Извини, – сказала я мягко.

– Перестань извиняться за это дерьмо, это не твоя вина.

– Это я ушла из дома.

Он повернулся ко мне снова, взял меня за подбородок.

– Послушай меня, Сэнг, – сказал он. – У твоей матери есть ограничения. Я понимаю это. Она не может запирать тебя здесь, как сейчас. Ты – неплохая девушка. Ты не пьешь или куришь, или продаешь свое тело.

Он отпустил мое лицо и убрал прядь волос со щеки.

– Мне не нравиться мысль о том, что ты застрянешь здесь, потому что твоя мать не может смириться с реальностью. Ты не должна стоять на коленях или глотать уксус, или что-либо еще. Это вредно для твоего здоровья.

– Что я могу сделать? – спросила я. – Она же моя мать.

Он скривил лицо и посмотрел на меня с болью.

– Я знаю это, – сказал он тихо. – Я удивлен, что она позволяет вам ходить в школу. Из того, что ты рассказала, я подумал, что она оставит вас обеих дома на домашнем обучении.

– Мой отец не позволит ей, – сказала я. – Она говорила об этом, но он настоял, чтобы мы ходили в школу как все. Он сказал, что если она будет учить нас дома, штат заинтересуется нами. Кроме того, она больна так сильно, что он подумал, она не справиться с этим. Если она не сообщит в штат, они будут шнырять здесь вокруг и исследовать все о нас. Ей это не понравилось.

Он отметил это, выпустил меня и сел снова. Мы пристально смотрели на небо.

Я попыталась сменить тему и поговорить о чем-нибудь другом. Я устала от своих проблем, быть центром всеобщего внимания.

– Норт? Ты и Люк собираетесь скоро открыть закусочную с дядей?

– Мы уже купили собственность, у нас все хорошо.

– Это то, что ты хочешь делать после выпуска? Работать со своим дядей?

– Нет, – сказал он.

– Чем в таком случае ты будешь заниматься?

– Путешествовать.

– На своем байке?

– Или на чем-нибудь получше. Или на самолете. В зависимости, куда я поеду.

– Куда бы ты хотел поехать?

Он повернул голову ко мне.

– А куда бы ты хотела?

Я подумала об этом.

– На пляж. На хороший пляж со светло-голубой водой и белым песком.

– Мы не так далеко от пляжа, – сказал он. – Мы поедем туда однажды.

Бабочки запорхали у меня в животе.

– С парнями?

Он замолчал, и я не была уверена, собирался ли он отвечать.

– Посмотрим.

Пока мы сидели вместе в темноте, смотря на звезды, его запах мускуса смешался с легким солевым ветерком, плывшим с востока. Я глубоко вдохнула, наполнив легкие, провела пальцем по мелкому песочку от черепицы под нами. Звезды мерцали и перемещались на небе.

Норт точно знал, что мне нужно. Каким-то образом, среди всех этих происходящих вещей, он искал моего общества в темноте. Он знал, что мне нужно сбежать. Мне нужно было знать, что где-то есть кто-то, кто может прийти ко мне. Мне нужно было знать, что я больше не одна.

Как он узнал о том, что мне это нужно, или он просто думал об этом, я не знаю. Я чувствовала себя лучше, просто зная, что он пришел ко мне. Кто-то из вне заботился, достаточно ли комфортно я себя чувствовала. Я могла справиться с родителями. Я могла справиться со всем, чего бы они не захотели. Если Норт, Кота и другие будут терпеливыми, я найду способ.

Мы побыли еще несколько минут снаружи, прежде чем Норт настоял на том, чтобы я немного поспала. Он помог мне спуститься по крыше. Когда я снова оказалась внутри, то высунулась в окно. Если он будет здесь, я буду стоять так с ним всю ночь. Он извинился, ему нужно было идти, и он был прав. У нас была школа и другие вещи, которые нам необходимо было делать.

– Спокойной ночи, Норт, – сказала я.

Он наклонился вниз и приблизил свое лицо к моему. Жесткими пальцами он коснулся моей щеки. Я держала себя в руках, чтобы не отскочить.

– Спокойной ночи, Сэнг, – прошептал он.

После этого, он обратно вернулся к тому пути, по которому мы шли, залез на крышу и спрыгнул, прежде чем я смогла разглядеть.

Немного позже, звук зажигания мотоцикла разнесся далеко и постепенно исчез. Я прислушалась, чтобы запомнить звук. Я хотела всегда знать, когда он будет проезжать мимо. В следующий раз, я не сомневаясь, открою окно.

ВТОРНИК

Первый день

Мне приснился мороз, нахлынувший на поле. Я бежала, чтобы оказаться впереди него. Замерзшие животные и растения затвердевали. Если он коснется меня, я буду заморожена в этом месте навсегда.

Я проснулась за два часа до подъема, записала в дневнике о сне. Большая часть моего дневника состояла из снов. Я старалась найти какую-то закономерность, но спустя какое-то время перестала анализировать. Редко мне было чем заняться дома.

Когда пришло время, я надела простую короткую зеленую юбку и светло-розовую блузку, застегнула ее доверху, думая о докторе Грине и его мнении о моде. Я расчесала волосы, завила и закрепила их, кончики касались моей шеи, застегнула сандалии и взяла сумку, в которой только было две тетради и несколько ручек и карандашей. Я не была уверена, получим ли мы сегодня книги, но хотела быть готовой.

Я также нашла очень старые наборы косметики в коробке под раковиной в ванне. Мэри слишком часто красилась, ей доставались остатки от друзей в школе. Я использовала подходящий цвет на моих коленях, надеясь замаскировать синяки. Когда все было сделано, кожа казалась темнее, но скрывала фиолетовые пятна. Я засунула набор в сумку для книг, если мне необходимо будет поправить позже.

Я не могла себя заставить поесть. Я думала о том, как проведу весь день с парнями. Плюс к этому, новый школьный год, и я не хотела чувствовать себя плохо после того, как поем.

Я вышла на улицу уже во влажный утренний воздух. Мэри стояла в конце подъездной дорожки. Она была одета в джинсы и синюю футболку, которая смотрелась слишком большой, даже на ее высокой фигуре.

– Почему ты взяла это? – спросила она, указывая пальцем на мою сумку для книг. – Ты ведь не хочешь показать себя законченной зубрилой в первый школьный день. И почему ты одела юбку?

– Все в нашей последней школе носили юбки. Я хочу выглядеть милой.

– Твоя рубашка застегнута доверху. Ты выглядишь глупо.

Я поджала губы. Я бы не хотела начинать это утро с пререканий.

– Просто держись от меня подальше. Я не хочу, чтобы все знали, что мы родственники.

– Мы – родственники.

– Мы можем притвориться, что нет, – сказала она, сконфузившись и отойдя от меня на несколько шагов на другую сторону широкой проезжей части.

Я спокойно выдохнула, обхватив ремни сумки для книг пальцами, осмотрела улицу. Кота стоял один на проезжей части. Я не могла увидеть, как Натан выходит из своего дома. Я надеялась, он не пропустит его и не опоздает.

Автобус появился из-за поворота и остановился перед нашим домом. Мэри зашла первой. Коричневые сиденья были порваны в нескольких местах и заклеены клейкой лентой в других. Пять других детей собрались вместе на передних сиденьях. Мэри прошла на заднее сиденье. Я села посередине.

Кота зашел следующим. Я проскользнула на другое сиденье, чтобы дать ему место.

– Доброе утро, – сказал он, улыбаясь и садясь рядом со мной.

Счастливое чувство теплоты нахлынуло на меня. Ему не было стыдно сидеть рядом со мной в автобусе, как моей сестре. Он надел рубашку с воротником от Ральфа Лорена с тоненькими голубыми полосками, голубой галстук и бежевые широкие брюки.

– Мне нравится твоя рубашка, – сказала я, пересиливая себя и стараясь сказать что-то милое вместо того, чтобы быть неуверенной и скромной.

Он покраснел.

– Ты тоже довольно хорошо выглядишь.

Я покраснела, когда увидела его зеленый портфель.

– Ты носишь в нем книги?

Он поднял его и положил на колени, чтобы осмотреть.

– Что с ним не так?

– Ты действительно учишься в продвинутых классах?

Он рассмеялся.

– Да.

– А разве книги там не тяжелые?

– А, – сказал он.

Он откинул верх и посмотрел внутрь.

– Он довольно крепкий.

– Я беспокоюсь, не повредишь ли ты себе плечо. Знаешь, носить такой большой вес все время.

У него появилась мягкая улыбка на губах. Я не была уверена, вдруг сказала что-то глупое.

– Если так и будет, то я буду менять плечи.

Натан выбежал из дома, за минуту до того, как автобус приблизился. Водить автобуса показал подойти жестом, и Натан наклонился, чтобы услышать, что же тот хочет сказать, затем кивнул и присел на сиденье рядом с нами, на другой стороне. Он надел красную классическую рубашку, сделав так, что красный в его волосах переходил в коричневый.

– Водитель автобуса сказал, что на надо собираться около одного дома, – произнес Натан. – Он сказал, что мы достаточно близко друг от друга находимся, и он не обязан останавливаться три раза, как сейчас.

Кота посмотрел на меня.

– Твоя мама позволит так делать?

Я пожала плечами.

– Если водитель автобуса сказал, что мы должны.

Я занервничала при мысли о том, как мне упомянуть об этом. Я должна поговорить с Мэри. Прямо сейчас, казалось, это была не самая лучшая идея. Я подумала, что просто дам ей знать после школы об этом, и мы обе согласимся не рассказывать об этом родителям.

Автобус повернул к нашим соседям и остановился перед домом по середине на другой стороне. Дерек стоял в конце проезжей части и повернулся лицом к автобусу. Я вспомнила, как мальчик однажды попытался поиграть в баскетбол с Мэри в моем доме, до того как мама выгнала его. Он стоял с девушкой, которая выглядела как он.

– Это Даниэла?

– Да, – сказал Натан.

Даниэла была такой же высокой, как и ее брат, с короткими коричневыми волосами, которые касались ее челюсти. У нее были высокие скулы и широкий лоб. Ее большие карие глаза критически смотрели на автобус. Она повернулась к брату, рявкнула что-то. Он нахмурился, но вошел в автобус.

Они оба сели на задние места. Спустя какое-то время, я услышала, как моя сестра разговаривает с Даниэлой, а та ей отвечает.

– Она не выглядит слишком подлой, я полагаю, – сказала я.

Я не была уверена в этом, но не хотела показаться грубой.

– Мы можем стать друзьями.

Натан затряс головой, ухмыляясь мне.

– Просто подожди.

Поездка на автобусе заняла тридцать минут. Мы сидели, молча, и смотрели, как студенты заходят и выходят. Когда автобус подъехал к школе, мы последовали следом за толпой к зданию.

– Я сказал другим, встретить нас в столовой, – сказал Кота. – Мы присмотрим столик.

Сперва, нам слышалось эхо наших шагов. Маленькие коридоры были пусты. Как только мы свернули к главному коридору, ученики стояли группами вместе вдоль стен, было трудно сориентироваться. Натан перешел на другую сторону от Коты и шел возле меня. Они были близко ко мне так, что наши руки соприкасались, так мы вошли в столовую. Натан засунул руки в карманы и выглядел так, будто ему не комфортно.

– Не нервничай, – прошептала я ему. Я знала, что репутация школы одна из худших. Поэтому ученики Академии были здесь на первом месте не так ли? Все еще, я не могла предположить, что кто-либо захочет устроить драку с Натаном. Его рубашка с воротником только слегка прикрывала мускулы. Он не был тем, до кого можно было докопаться.

Его взгляд перемещался с одной группы учеников на другую.

– Не знаю, почему они должны стоять вокруг вот так.

– Это первый день, – сказал Кота. – Они не собираются нарываться на неприятности прямо сейчас.

Как только он это сказал, то пристально начал смотреть на разные группы учеников.

Я сжала кончики пальцев, пристально посмотрела на путь впереди. Я не хотела поймать чей-то взгляд и привлечь к себе внимание. Невидимость – это было тем, к чему я привыкла. Из-за парней, однако, я немножечко нервничала.

В столовой, мы нашли пустой столик рядом с огромными окнами, выходящими во двор. Не было признака того, что Норт или Виктор или другие ребята здесь. Натан сел рядом со мной, а Кота занял место с другой стороны стола, осматривая комнату. Мы кинули наши сумки на стол, так что мы могли рассесться и занять место.

– Мне написать им? – спросил Натан, пристально глядя вокруг на некоторых учеников за другими столами.

Кота повернулся на своем месте, смотря на другие прилежащие коридоры.

– Они скоро здесь будут, – сказал он.

– Это место занято? – раздался спокойный знакомый баритон у моего уха. Я взметнула руку к горлу, задержав дыхание, и повернулась. Виктор отстранился. Его волнистые волосы были зачесаны назад с угловатого лица. Он был одет в белую рубашку, застегнутую до конца и черные штаны. Солнечный свет из окна падал на серебряный медальон, прижатый к ключице. Он сел рядом со мной, его горящие глаза смягчились.

Габриель последовал за ним. Он встал рядом со мной и протянул руку к моей голове. Смущенная, я повернула голову, но он был быстрее. Я почувствовала, как моя заколка расстегнулась, и волосы упали на плечи.

Габриель улыбнулся.

– Я бы оставил так, – сказал он, держа мою заколку в своих длинных пальцах. Два локона светлых волос гармонировали с каштановыми волосами за ушами. Он надел толстый красный галстук и белую рубашку с воротником, выправленную из штанов. Он вставил рубиновые гвоздики в мочки уха. Три кольца вдоль его правого уха были, как обычно, черными.

– Я заколола ее для спортзала, – сказала я, наполовину встав, и потянулась за ней, но он легко схватил мое запястье и отвел, убрав заколку подальше, чтобы я не дотянулась. Я слегка надула губы, чтобы вызвать сочувствие. Я не хотела сидеть так с волосами на лице целый день. Я привыкла собирать их назад, было странно сидеть так.

– Ты ведь не собираешься ходить так целый день, – сказал он. – Ты можешь заколоть их назад на обеде. Может быть. – Он перешел на сторону Коты, засунув заколку в карман. – И не надувай сладкие губки. Это дерьмо на меня никогда не действует.

– Так лучше, – сказал Виктор. Его пальцы потянулись к моему лицу, и я удержалась от того, чтобы отшатнуться. Он убрал один локон за ухо, кончиком ногтя нежно коснулся моей щеки. Я задержала дыхание, подчинившись в этот момент огню в его глазах, устремленных на меня.