Текст книги "Сдаюсь, любовь! (ЛП)"

Автор книги: Л. п. Ловелл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 14 страниц)

– Мне так жаль, Лилли! – шепчу я. И единственным ответом мне служит звук монитора, который подключен к ее сердцу.

– Сладкая, держись ради меня. – Какая-то часть меня думает, что это будет как в фильме, что она очнется, и все будет хорошо. Но это реальность, и она не очнется.

Гарри входит в палату, и Джордж стоит в дверях.

– Я пойду, – говорю я. Ему нужно время с ней. И сейчас я ничего не могу сделать.

– Что случилось? – спрашивает он, когда я прохожу мимо него. Его взгляд сфокусирован на Лилли.

– Я… я отвлекся от Кэсси всего на секунду, и она залезла в машину. Это была всего секунда… – Джордж кладет руку мне на плечо.

– Все хорошо, Тео. Это не твоя вина. Я тебя отвлек, – шепчет он. Я трясу головой.

– Нет, это моя вина. Эта бешенная стерва никогда бы не появилась рядом с ней, если бы не я.

– Нет, не появилась бы, – говорит Гарри.

– Гарри, – шипит Джордж, – это не честно. Никто бы не заставил эту женщину сделать то, чего она не хотела бы. Она хотела быть в той машине. Пыталась остановить Кэсси от совершения очередной глупости. В этом вся Лилли, она делает всякое дерьмо. – Гарри ничего не говорит.

– Все в порядке, Джордж. Я просто вернусь завтра, – говорю я ему. Но я не ухожу, я просто сижу в комнате ожидания, пока Джордж и Гарри не уходят. И я проскальзываю за двери ее палаты и сажусь на кресло возле ее кровати. Если они хотят, чтобы я ушел, то им придется вытаскивать меня отсюда силой.

ГЛАВА 15

ЛИЛИ

Моя голова раскалывается. Все, что я могу слышать – это устойчивое пиканье. Я пытаюсь открыть глаза, но моя голова такая тяжелая. И я опять проваливаюсь в темноту.

Я слышу голоса, должно быть, Молли и Джордж. Они говорят шепотом, и я пытаюсь услышать их.

– Если она не очнется в скором времени, он сломается, – говорит Джордж.

– Я знаю, – соглашается Молли. – Хьюго говорит, что никогда не видел его таким. – Тео, они, должно быть, говорят о Тео. Мои ощущения обостряются, как и боль, моя голова убивает меня, и моя грудная клетка болит. Ох, черт! Я слышу, как кто-то заходит в комнату.

– Ее пульс растет, я увеличу дозу обезболивающих.

– Я думал, что вы уменьшили дозу ее обезболивающих? – говорит Джордж.

– Да, но ее жизненные показатели ухудшаются. – В считанные секунды боль уходит, и мой мозг опять становится вялым, и в голове туман. Я опять проваливаюсь в темноту. И так продолжается в течение нескольких дней, есть моменты, когда я слышу какие-то голоса, как кто-то берет меня за руку, а потом опять ничего – просто темнота.

Я открываю глаза. В комнате приглушенный свет от лампы в углу. Моя голова пульсирует, я пытаюсь сфокусироваться хоть на чем-то. Комната выглядит как больничная палата. Что-то на моем лице и в моих руках. Я пытаюсь двигаться, но моя грудь болит. Я смотрю вниз, пытаясь двигаться, и замечаю, что кто-то спит на кресле возле моей кровати. Тео. Он выглядит уставшим и помятым. Щетина на его лице выглядит так, как будто он давно не брился, а волосы – в полном беспорядке. Он поднимает голову, и его глаза открываются. Он застывает, когда видит, что мои глаза открыты.

– Лилли, – выдыхает он.

Он резко встает. Его рука касается моей руки, а вторая ложится на мою щеку.

– Ты очнулась. – Он прижимается губами к моему лбу. – Ты меня напугала. – Его глаза наполняются слезами. Какого черта? Как долго я тут?

– Прости, – говорю я, ну или хотя бы пытаюсь. Мой голос – это слабый хрип. Моя глотка болит, как сволочь. Да и все болит, как сволочь. Он подносит к моему рту стакан с водой с соломинкой. Я делаю маленький глоток.

– Что случилось? – шепчу я.

– Ты попала в аварию. – Его глаза исследуют мое лицо. Он берет мою руку и сжимает ее. – Ты была в коме больше недели.

– Ого.

– Да, ого, – он ухмыляется мне, и тревога постепенно покидает его глаза.

– Ты выглядишь дерьмово., – говорю я ему. – Ты что, не мылся неделю? Ужасно! – Он ухмыляется.

– Спасибо, не прошло и пяти минут, как ты очнулась от комы. – Он все еще не отпускает мою руку. Я морщусь, когда пытаюсь встать.

– Ох, бл***дь! – вВсе болит, как же болит! Его глаза расширяются от паники.

– Я позову медсестру. – Он поднимается и покидает палату. Несколько минут спустя появляется медсестра и начинает проверять приборы.

– Я Бренда, и сегодня ваша медсестра, мисс Паркер. Как вы себя чувствуете? – спрашивает она монотонно.

– Как будто меня прокрутили через мясорубку, – говорю я сквозь сжатые зубы. Она внимательно смотрит на меня.

– Как бы вы оценили вашу боль от одного до десяти. – Это какая-то адская шкала. Это как один – это щелбан, а десять – как будто тебя искупали в лаве?

– Девять, – рычу я. Господи, женщина, просто дай мне обезболивающее. Она меняет что-то на капельнице.

– Вот, вам должно стать лучше. – Она кладет мою руку обратно, – Врач осмотрит вас утром. – Она укоризненно смотрит на Тео и уходит. Обезболивающее действует довольно быстро. Я шевелюсь, пытаясь облегчить боль.

– Лилли? – Он касается моего лба.

– Что ты сделал, чтобы так ее разозлить? – Я морщусь. Видимо у меня есть пара сломанных ребер. Тяжело дышать. Я закрываю глаза, пытаясь дать время обезболивающим подействовать. Его брови сходятся вместе.

– Отказался покидать твою палату. Я не мог бросить тебя в этом ужасном месте. Я пытался перевести тебя в частную клинику, но твои повреждения были слишком серьезными.

– Кажется, не все так плохо, – выдыхаю я, чувствуя, как морфин начинает затуманивать мой мозг.

– Нет, я просто надеялся на лучший кофе, – улыбается он, и мое сердцебиение подскакивает, об этом сообщает аппарат. Вот черт, серьезно? Он сидит возле моей кровати и смотрит на меня напряженно.

– Можешь просто перестать так пялиться на меня? – ворчу я. – Как будто я сейчас отключусь или умру. – Он трясет головой.

– Никогда. – Он наклоняется и целует меня в лоб. – Я думал, что потерял тебя. – Его голос ломается. Я дарю ему маленькую улыбку.

– Ты не отделаешься от меня так легко.

– Хьюго сказал что-то очень похожее, – ворчит он.

Я делаю глубокий вдох, и, черт, больно, даже с морфином. Я сжимаю зубы и пытаюсь не показывать, как мне больно. Точно, нет ничего больнее сломанных ребер. А я сломала, судя по всему, несколько. Я встречаю обеспокоенный взгляд Тео.

– Я помню, как Кэсси села в машину и потом ничего… – пытаюсь вспомнить я. – Что случилось? – Тео сжимает челюсть и пропускает волосы через пальцы.

– Она была под кайфом, она села в машину, потому что была зла на меня. Тебе нужно было выйти из той машины, Лилли! – говорит он отчаянно.

– Я… мне стало так жалко ее, – шепчу я. На его лице написано все, что он хотел бы сказать по этому поводу, но молчит. Я знаю, что не следует спрашивать, но все равно делаю это.

– Что с ней случилось?

Он отходит от кровати и упирается руками в стену, склоняет голову вперед, и все его тело обмякает. Он ничего не говорит.

– Тео? – Мой голос дрожит, он не отвечает. – Ребенок? – шепчу я. Он не отвечает мне, просто качает головой.

Тео оборачивается, подходит к кровати, нежно берет мое лицо в руки и целует со всей нежностью.

– Тебе нужно поправиться, хорошо? – Его глаза встречаются с моими.

– Хорошо, – шепчу я. Я оставлю это, пока что.

– Тебе нужно поспать, Сладкая, – шепчет он мне, его взгляд становится отстраненным.

– Ты останешься? – спрашиваю я тихо. Он улыбается.

– Конечно. – Он целует меня в лоб, прежде чем забраться на кровать рядом со мной. Я кладу голову на его плечо, и он пропускает пальцы через мои волосы, пока я не засыпаю.

Я просыпаюсь следующим утром, Тео нет. Утренняя серость заполняет больничную палату. Медсестра что-то пишет в планшете возле моей кровати.

– Привет, я Сара. Я ваша медсестра, – она мило улыбается.

Что ж, эта выглядит на много лучше, чем та, что была вчера.

– Привет, – скрежещу я. Я немного разговариваю, и мое горло болит.

– Как вы себя чувствуете сегодня?

– Больной.

– Доктор придет и осмотрит вас, – говорит она.

– Отлично. А вы не знаете, где тот парень, что спал тут прошлой ночью? – спрашиваю я.

– Тео, наверное, ушел за кофе. – О, по имени?

Она улыбается, и я клянусь, что могу видеть, как ее щеки краснеют. У меня уходят все силы, чтобы не закатить глаза. Даже когда он в больнице и выглядит как бездомный, все равно производит впечатление. И легок на помине…

Тео заходит в палату со стаканчиком кофе. Его волосы в беспорядке, и на его лице растительности больше, чем у мамонта. Но на его губах все та же прекрасная улыбка, и я готова растаять. Видимо, я не единственная. Серьезно? Он не может просто выключить это хотя бы на пять минут?

– Эй, ты проснулась. – Он улыбается мне и садится на край кровати. – Я скучал по твоему прекрасному личику сегодня утром. – Я клянусь, что слышу, как медсестра вздыхает. И опять же, всеми силами удерживаю себя от того, чтобы закатить глаза.

– Привет, – бормочу я.

– Я вернусь позже, чтобы проверить, как вы, – говорит медсестра, прежде чем покинуть палату.

– Это кофе? – спрашиваю я.

– Что-то вроде. Я не шутил, когда говорил, что хочу перевести тебя, так хотя бы буду пить хороший кофе, – ухмыляется он. Я забираю стаканчик у него.

– О, он на вкус как дерьмо, но я в кофеиновом отчаянии, так что подойдет все, что угодно.

Тео вытаскивает телефон и прижимает его к уху.

– Привет, Лилли проснулась, – он ухмыляется, – Да, слушай, ты можешь заехать в «Costa» и взять ей мокко? – Тео замолкает. – Отлично, спасибо. – Он кладет телефон и поворачивается ко мне.

– Ты лучший!

– Никогда об этом не забывай, Сладкая.

Я слышу короткий стук в дверь, и в палату заходит мужчина в возрасте и в белом халате.

– Доброе утро, мисс Паркер, я доктор Девис, ваш лечащий врач, – он тепло улыбается.

– Привет, – улыбаюсь я ему.

– Как вы себя чувствуете сегодня?

– Мои ребра и голова болят, но в остальном более менее. Кроме того, что на мне пластырей больше, чем плакатов на стене на улице.

– Хорошо. Что ж, у вас сломаны несколько ребер, повреждено легкое, так же открытый перелом ключицы. Это, конечно, не критично, но действительно болезненно, когда вы дышите, – объясняет он. – Я прооперировал вас для того, чтобы купировать внутреннее кровотечение. Также у вас было кровотечение в мозгу, и сломана скула. – Он перечисляет все повреждения, и мои брови взлетают все выше с каждой его фразой.

– Мы погрузили вас в кому, чтобы дать вашему мозгу излечиться. Ваша речь в порядке, это хорошо, но мы также не уверены насчет кратковременной потери памяти. У вас также могут быть проблемы с координацией и запоминанием некоторых вещей. Мы просто посмотрим на ваш прогресс, постепенно, день за днем. На данный момент я очень доволен вашим самочувствием. Доктор Райкер, ваш ортопед, хочет поговорить с вами о вашей лодыжке и ключице. Также вам понадобятся операции.

– Хорошо, спасибо, – говорю я устало. Бл***дь! Это звучит хуже, чем я думала.

– Я вернусь к вам завтра, – он быстро улыбается и уходит.

Я поворачиваюсь к Тео.

– Звучит очень серьезно. – Он хмурится.

– Технически, Лилли, ты умерла, так что да, это серьезное дерьмо.

Черт! В смысле технически умерла? Я старалась смягчить удар.

– Я же говорила, нужно нечто большее, чтобы оторвать меня от тебя. – Хмурость не покидает его лицо.

– Иди сюда. – Я хлопаю по кровати рядом с собой, он садится лицом ко мне. Я пробегаюсь пальцами по его бороде.

– Я в порядке. Не заостряй внимание на тех вещах. Просто будь благодарен за то, что есть сейчас. – Он открывает рот, чтобы ответить мне, но стук в дверь прерывает его. Господи, как будто температура в комнате упала на пару градусов. Дверь открывается, и входит Молли.

– О, боже. – Молли стремительно пересекает комнату, чтобы обнять меня.

– Молли, не так сильно, мне больно, – скриплю я.

– Черт, прости. Ты в порядке?

– Да, – говорю я сквозь сжатые зубы.

– Я так рада, что ты очнулась.

– Спасибо, – слышу, как Хьюго тихо разговаривает с Тео. И у него в руках подставка со стаканчиками из «Costa».

– Это обещанный кофе? – спрашиваю я, глядя сквозь Молли.

– О, да. Вот, держи, – она пересекает комнату, забирает стаканчик из подставки и подает его мне, я делаю глоток.

– О, мой бог, так вкусно! – выдыхаю я, – Все, что мне нужно сейчас – это душ, и будет просто прекрасно.

– Я не думаю, что тебе разрешат вставать, не сейчас., – говорит Молли.

– Эй, я могу обтереть тебя губкой, Лилли, – ухмыляется Хьюго. Тео бьет его по руке,. – Ауч!

– Мудак! – ворчит Молли.

– О, или лучше, я просто понаблюдаю. Пока тебя будет обтирать медсестра. – Он двигает бровями. Я закатываю глаза. Тео не доволен.

– Он никогда не успокоится, – ворчит Молли.

Молли садится на стул возле моей кровати и закидывает ногу на ногу, ее бедра скрыты коротенькими шортиками.

– О, мне нравятся эти туфли. – На ней ярко-розовые каблуки.

– Спасибо, они Джимми. Я подарю их тебе, когда ты сможешь в них влезть, – отвечает она, прекрасно зная о моей слабости к туфлям.

– Это займет некоторое время, – ворчу я. – Это отстой! – Указываю я на свой гипс.

– Для человека, оказавшегося на волосок от смерти, ты слишком беспокоишься о каблуках, – она ухмыляется.

– О да.

Она качает головой и смеется. Тео ловит мой взгляд через комнату, и на его губах растягивается развратнейшая улыбка. Он реально выглядит, как бездомный. Как у него это получается, даже с таким количеством растительности на лице? Я не фанат бороды. Я думаю, что дело просто в нем.

– О, хватит, ты шлюшка. – Закатывает глаза Молли, залазит в свою сумку и достает пачку Haribo.

– Я тебе ничего не давала. – Бросает она в меня упаковкой мармеладок.

– Я же говорила, как я тебя люблю? – говорю я ей.

– Твоя любовь избирательна, – выдыхает она

– Это все взятки.

– Записывай, – говорит Молли Тео. Он поднимает бровь.

– Мне не нужны взятки. – Он указывает на свою промежность. – У меня есть это. – Хьюго смеется и хлопает его по спине, потому что – да, он побил все рекорды мудаковатости. Тео двигает бровями, и на его лице широченная улыбка.

– Животные, – говорим мы с Молли одновременно.

– Чувак, она не отрицает это, – Хьюго ухмыляется. – Она хочет тебя только из-за твоего тела. Она не любит тебя так, как я. – О нет, Хьюго сегодня в ударе.

– Хьюго, таких, как ты, и хотят только за тело, – огрызается Молли.

– Да, дорогая, и ты тоже. – Хьюго поднимает бровь. Я поднимаю бровь и смотрю на Молли. Последнее, что я слышала, так то, что эти двое не разговаривают, а теперь… это похоже не флирт.

Тео встречается со мной взглядом и пожимает плечами. Он просто не так сильно беспокоится о здоровье друга, как я. Он пересекает комнату и садится на противоположный край кровати от Молли. Я открываю пакетик и закидываю мармеладку в рот.

– Это что-то вроде… «тяжело забраться в трусики», – шепчет мне Тео в ухо.

– Не уверена, но какое-то дерьмо тут точно происходит. – Я поворачиваю лицо к Тео и прижимаю мармеладку к его губам. Он открывает рот, и его язык касается моих пальцев, мой пульс сбивается. Кто-нибудь, скажите моей вагине, что она единственная работоспособная часть моего тела.

– Ты пытаешься сделать так, чтобы я растолстел, Сладкая? – Он улыбается, точно зная, что он делает.

– Нет. Хьюго же сказал, что я хочу тебя только из-за твоего тела, это правда. – Он посылает мне развратную улыбку.

– Мммммм. – Он целует меня нежно. Мое дыхание сбивается, и грудную клетку простреливает боль. Дыхание застывает в горле. Я дышу через сжатые зубы, откидываю голову на подушку, это похоже на пытку.

– Лилли, черт, ты в порядке? – Я хватаю воздух, пытаясь успокоить боль. Я поднимаю палец, давая понять, что мне нужна минутка. Боль потихоньку отступает.

– Прости, Сладкая. – Я качаю головой.

– Все хорошо. – Я встречаю его обеспокоенный взгляд и касаюсь пальцами его бороды.

– Черт, чувак. Ты чуть не зацеловал ее до сердечного приступа, ну или чего-то подобного, – говорит Хьюго.

Тео выдыхает, он выглядит уставшим, очень уставшим.

– Хьюго, сделай мне одолжение, – он кивает, – отвези Тео домой и заставь его принять душ и побриться, может даже поспать? – Я поднимаю бровь, давая понять, что со мной спорить бесполезно.

– Что? Тебе не нравится брода? – Он обижается.

– Ты выглядишь, как бомж. – Он улыбается.

– Я тоже люблю тебя, детка.

– О, мне кажется, за это придется побороться, – ноет Хьюго.

– Я не хочу оставлять тебя, Сладкая, – говорит Тео, полностью игнорируя своего друга.

– Иди, Моли останется. – Я смотрю на Молли, она пожимает плечами и кивает. Он все еще не теряет надежду.

– Иди! Я не поцелую тебя, пока ты не побреешься. – Он рычит и выходит из палаты с Хьюго за его спиной.

– Вы настолько милые, отвратительно! Я думала, что он с ума сойдет, пока ты была в коме, – она мягко улыбается.

– Ага, это весомая причина не мыться,– ворчу я.

Я не думаю, что это мило, он все время был здесь. Честно, я не ожидала ничего меньшего. Я уже приняла то, что он любит меня – иррационально, всецело, но так приятно. Он бы никогда не ушел, если бы не знал, что все будет хорошо.

– Правда. – Она кивает. – Я так рада, что ты в порядке.

– Спасибо.

В дверь стучат, и в палату заходит действительно горячий парень. Черт, ради него я бы и к цирку присоединилась.

– Мисс Паркер, я доктор Райкер, ваш ортопед. – Он выдает идеальную улыбку, чем-то похожую на улыбку Тео.

У него копна волом темно-орехового цвета, и они спадают на его лоб, из-за того, что он ерошит их постоянно. Его глаза карие, но больше отливают золотом. На нем светло-голубая рубашка и бежевые брюки-чино. Какого черта, серьезно? Он горяч, даже когда не старается выглядеть горячо… он бы выглядел горячо, даже будь он уборщиком. У меня уходит пару минут, чтобы понять, что я ничего не сказала, а просто пялюсь на него. Эй, не нужно меня винить, у меня травма.

– Эм, привет, – говорю я тихо.

Он коротко улыбается Молли и начинает рассказывать о моих сломанных костях. Он оборачивается к панели на стене и нажимает на кнопку.

– Как вы можете видеть, ваша лодыжка…

– Бл***дь! – вскрикиваю я. Молли ворчит. Вот, черт! Как будто меня тащат по стеклу. Его губы вытягиваются в линию.

– Эм… сломана. – Он нажимает на другу кнопку.

– Это пока что все, что мы сделали с вашей ногой, потому что сломанные кости – это последнее, о чем вам стоит беспокоиться. Мы только сделали так, чтобы вы не потеряли свою ногу.

– Прекрасно. Большое спасибо.

– Это нужно для правильного срастания костей, и так же ваша ключица срастется благодаря платиновым пластинам, – он продолжает говорить все это очень профессиональным тоном, нажимая параллельно на разные кнопки. Я смотрю на Молли, которая кусает губу, следя за всеми его передвижениями.

– И как много времени пройдет, пока она полностью восстановится? – спрашивает она таким невинным голосом. Он смотрит на нее, и его профессиональная маска дает трещину, буквально на долю секунды его губы раскрываются.

– Скорее всего полное восстановление займет от шести месяцев до года, – говорит он, полностью сфокусировавшись на ней.

– О, спасибо за информацию, – мурлычет она. Он моргает и поворачивается ко мне.

– Хорошо, я закреплю вашу лодыжку. – Я киваю.

– Хорошо. – Он нажимает на кнопку и выходит из комнаты.

– Твою же мать! Самый горячий доктор в мире! – говорю я тихо.

– Я бы хотела, чтобы мой гинеколог выглядел, как он. Я была бы намного счастливее, если бы он смотрел на мою вагину. – Я смеюсь, и это больно, охренительно больно!

Молли тусуется у меня в палате, как будто ей больше совершенно нечем заняться.

– Молли, что случилось с Кэсси? – спрашиваю тихо. Ее лицо становится холодным, как лед.

– Она почти убила тебя, вот что!

– Я знаю… я не знаю, почему, но это имеет значение. Что с ней случилось? – давлю я. Она долго не отвечает.

– На ней не было ремня безопасности, она в коме и на жизнеобеспечении. Сейчас они пытаются вытащить ее. – Я тяжело сглатываю.

– Ребенок? – Она опускает глаза и качает головой. Бл***дь!

– Она здесь? – спрашиваю я.

– Да, но… – выдыхает она.

– Я хочу, чтобы меня отвезли к ней.

– Какого? Нет! – кричит она. – Тео будет вне себя! Ты как мученица, когда дело касается этой девушки!

– Нет! – вскрикиваю я. Я откидываюсь назад, и мои ребра протестуют.

– Она зависимая шлюха! – кричит она. – Она и так причинила тебе кучу дерьма! Она даже не в сознании, нет никакого смысла видеть ее!

– Что ж, больше дерьма она уже не причинит.

Может, это наркотики, кто знает? Я думаю, что мне просто жалко ее. Это грустно, что она лежит там совсем одна, у нее нет никого. Никто не будет скучать по ней, никто не будет скорбеть по ней. Я никогда не скажу этого Тео, но ясно вижу те причины, которые привели ее к этому. И эгоистичные поступки Тео были одной из тех причин. Я знаю, что такое потерять себя. И не могу представить того, что нет никого рядом, чтобы помочь тебе найти себя снова. У нее нет никого.

– Пожалуйста, Молли, – прошу я тихо.

– Ты даже не сможешь встать с этой кровати, – вздыхает она.

– Что ж, я как-нибудь выберусь отсюда, с твой помощью или без! – Я клянусь, я чувствую себя, как один из тех стариков, которые прикованы к постели.

– Твою мать, Лилли! Только пять минут с ней, и ты никогда не скажешь Тео, что я тебя отвозила к ней! – ворчит она.

– Даже если я скажу ему, я никогда не скажу, что это была ты, – отвечаю я.

– Ладно, я пойду, схожу за креслом. – Она покидает палату, всем видом показывая, как ей не нравится эта идея.

Она возвращается и подкатывает кресло к кровати.

– Тебе действительно не следует покидать кровать.

– Просто несколько сломанных костей, – огрызаюсь я.

– Лилли, ты чуть не умерла. Перестань отрицать это дерьмо! Это бесит! – огрызается она. О, черт, она действительно недовольна происходящим.

Я сажусь и свешиваю ноги с кровати, точнее, огромный белый гипс.

– О, черт! У меня будут отвратительные шрамы!

– Детка, тебя словно пропустили через мясорубку, и шрамы – это последнее, о чем нужно думать, – ухмыляется она.

Я смотрю вниз, и из-под моей рубашки тянется трубка.

– О, отвратительно! Она пугает меня, позови медсестру, чтобы она убрала это! Меня сейчас стошнит! – Я чувствую подступающую рвоту. Я ложусь обратно на кровать. Кладу руку на живот, и из моего желудка тоже тянется трубка. О боже! Это чем-то смахивает на фильм «Матрица». В палату заходит медсестра, не одна из тех, кого я уже знаю.

– Все в порядке? – улыбается она.

– Уберите это сейчас же. – Указываю на пакет, прикрепленный к кровати, Молли пытается сдержать смех. Медсестра подходит к кровати и берет планшет.

– Здесь говорится, что катетер нельзя убирать, как минимум, ближайшие сорок восемь часов.

– Я хочу, чтобы вы убрали это сейчас! – говорю я.

– Вы очень бледная, – замечает она.

– Да, это потому что я поняла, что из меня торчит трубка, а возле кровати висит пакет с мочой! – отвечаю я. Молли давится смехом.

– Хорошо, я позову доктора, это займет некоторое время.

– Отлично, – ворчу я. Медсестра уходит. Молли вытирает слезы.

– О, черт, Лилли, ты слишком смешная.

– Мне нужно проведать Кэсси до того, как Тео вернется, так что, видимо, мешочек идет с нами, – ворчу я. Господи, это отвратительно!

Молли помогает мне пересесть в кресло. Мои конечности словно желе. Все болит, как сука, но я пытаюсь выглядеть бодро, чтобы Молли не передумала.

– Дай мне плед. Я не хочу, чтобы кто-то видел мою мочу. – Она ухмыляется. – Даже не смей смеяться, – тычу я в нее.

Она оборачивает пледом мои ноги, чтобы спрятать пакет. Моя сломанная нога торчит, как копье у рыцаря на турнире.

– Хорошо, готова? – спрашивает она.

– Веди.

Молли катит меня по коридору, и мы попадаем в лифт. Мы одни здесь.

– Ты знаешь, куда идти? – спрашиваю я.

– Да, она на четвертом этаже. – Как будто это удивительно, почему бы Молли не знать, где лежит Кэсси.

– Я думала, что Тео захочет увидеть ее, она потеряла ребенка…. И он потерял ребенка, я знаю, что он стал принимать факт о ребенке, благодаря тебе. – Сжимает она мое плечо.

– Он не был у нее. Он скорбит и зол. Он держится перед тобой, но….

– Я знаю, он сломлен. Я вижу это. – Я кладу свою руку на ее. – Спасибо, что попыталась.

– Было плохо, Лилли. Как будто ему было все равно. Мне пришлось сказать о ребенке, – говорит она. – Как будто он сфокусирован только на тебе, и без тебя ничего не имеет значения.

– Он не может просто смириться с Кэсси, потому что я смирилась. Я всегда имела с ней дело, если она была обеспокоена, – улыбаюсь я грустно. Мой несносный непонятный мужчина.

Лифт останавливается, и двери открываются. Мы проезжаем по коридору и въезжаем в палату. Одна из медсестер останавливает нас.

– Мы здесь, чтобы увидеть Кэсси, – говорит ей Молли. Сейчас часы посещения, так что медсестра кивает и указывает нам на главную палату.

Двери открываются, и мы попадаем в палату, наполненную различными приборами и пиканьем. Субтильное тело Кэсси лежит посреди кровати. Все ее лицо в ссадинах и синяках. Огромная рана тянется через ее щеку и губу, огромное количество швов держат вместе кожу. В ее рту трубка и еще куча капельниц тянется к ее рукам. Ее живот исчез, из желудка торчит трубка.

– Что будет с ее телом? – спрашиваю я тихо.

– У нее нет родственников. Она была уже без сознания, когда ее привезли, и потеряла ребенка. Он уже не придет в сознание, так что, скорее всего, ее кремируют. – Я киваю. – Тео пока ничего не говорил, потому что, ну, ты умирала, буквально. У него были другие приоритеты. – Я грустно киваю.

Я только надеюсь, что она не была в сознании, чтобы осознать то, что она потеряла ребенка. Так легко обвинять и судить ее, но Кэсси больна. Она наркоманка, у которой, скорее всего, и психическое расстройство. Тео никогда бы не оставил ребенка ей, но она хотя бы знала, что ее ребенок жив.

Я подъезжаю к кровати. Я знаю, что доктор ничего мне не расскажет, но она просто лежит тут, такая… это все ничего мне не говорит, куча всяких отчетов и рентген. Я точно понимаю, что значит смерть мозга. Я оглядываюсь на Кэсси, умиротворенно лежащую на кровати. Ком встает у меня в горле, она так молода, у нее вся жизнь была впереди, но, в конце концов, она оказалась здесь. Она не хотела помочь себе; может быть, это лучший исход.

Я пытаюсь подъехать ближе, Молли помогает мне. Я не знаю, что происходит с Кэсси сейчас, но проще всего думать, что она мертва. Я беру ее безжизненную руку в свою.

– Мне жаль, Кэсси. – говорю я ей. Я знаю, что она не слышит меня, но хочу сказать «прощай» той девушке, которой я так стремилась помочь.

– Я надеюсь, что ты найдешь мир в том месте, где ты сейчас, нежели в этом мире.

Пока Молли везет меня обратно, мы не говорим ни слова. Не важно, как хорошо или плохо ты знал человека, любил или ненавидел, но смерть – это всегда жестоко.

Проходит около получаса с того момента, как мы нанесли визит Кэсси, и я успеваю собраться с мыслями как раз вовремя. Тео сидит на моей кровати один. Все еще со своей бородой, но уже переодет в черную футболку и джинсы. Его руки сложены на груди, и футболка соблазнительно натягивается на его бицепсах. Я улыбаюсь ему, но он просто поднимает брови. Молли буквально вталкивает меня в комнату и быстро сматывается, предательница!

– Где ты была? – спрашивает он.

– Просто прогулялась, мне было скучно.

– ТЫ только очнулась от комы, ты не можешь просто заскучать и поехать на прогулку. – Поднимает он бровь и смотрит на меня, выжидая ответа. Я пожимаю плечами.

– Что ж, так и было.

Я не хочу больше видеть этот испытующий взгляд, так что я вздыхаю и хватаюсь за ребра… и это срабатывает. Он моментально вскакивает и пытается мне помочь. Да, я сучка, но не хочу иметь дело с той бурей, которая тут будет, если он узнает, что я была у Кэсси.

Он помогает мне забраться обратно в кровать. Он так же пытается помочь мне с моим пакетом, но я обнимаю его, как будто там чертово золото! Он хмурится.

– Ты не будешь его трогать! – говорю я серьезно, тоном, не приемлющим никаких возражений. Он пытается не смеяться.

– Детка, это просто мешок, – пытается он успокоить меня.

– Полный мочи, – проясняю я. Он не смеется.

– Ты такая милая, временами. – Я закатываю глаза, когда он гладит меня по волосам, действительно как собаку.

ГЛАВА 16

ТЕО

Лили в больнице уже четыре недели, и одну из них я провел, просто молясь, чтобы она открыла глаза, ну а последнюю неделю, чтобы просто поспала. Я люблю ее, но, мой бог, она худший пациент. Доктор говорит, что ей нужен катетер, но она отказывается со словами: «это отвратительно!». Ей сказано оставаться в кровати, она гуляет. И единственное время, когда выполняет все требования – когда спит, ну или под лекарствами и поэтому спит.

Я еду в больницу, чтобы привезти ее домой. Доктор сказал, что ей нужно остаться еще на неделю, но опять же, она ныла и была стервой, в итоге ее отпустили домой с кучей лекарств. Я понимаю, почему она не хочет быть там, у нее было еще три операции, две на лодыжке и на ключице, за те три месяца, с момента, как она очнулась, она терпела достаточно.

Когда я вхожу в ее палату, ее брат уже там. Она сидит на краю кровати и смеется. Улыбка на ее лице – идеальна! Она оба поднимают глаза, когда видят меня.

– Привет, – светится Лилли.

– Привет, Сладкая. – Подхожу к кровати. Я запускаю пальцы в ее волосы и целую с лоб. Ее волосы пахнут клубникой после того душа, что я помогал ей принимать вчера. Мои яйца! Они больше не синие, они просто лопнули и умерли после вчерашнего. Я не виноват, что мой член не понимает всю ту штуку с ее травмами.

– Привет Гарри, – киваю я ему.

– Привет. – Гарри и я все еще не «команда мечты».

Он винит меня в том, что случилось с его сестрой, и я понимаю это. Это действительно была моя вина. Я просто не хочу вражды между нами, которая будет огорчать Лилли. Гарри важен для нее, их отношения были напряженными после аварии, и это тоже была моя вина. Она выбрала меня. Она должна была выбрать его. Гарри не допустил бы этого, он бы защитил ее.

– Хирург уже осмотрел тебя? – спрашиваю я ее.

Странно не знать, что тут происходит. Я оставался с ней каждую ночь. Я уехал вчера вечером домой, чтобы проверить, все ли готово к ее переезду.

– Да, я готова ехать. Вытащи меня из этой дыры. – Она вертится на кровати, и я смеюсь.

– Хорошо, и одеться было бы неплохо, детка. Или мы собираемся показать миру твою задницу? – Она нахмурилась, и я засмеялся.

– Я пойду, Лилс. Я люблю тебя, приду к тебе позже. – Он встает и целует ее в щеку.

– Я люблю тебя тоже. – Она улыбается ему. Он поворачивается и выходит из палаты, не говоря ни слова. Лилли поворачивается ко мне.

– Эй. Вы двое так и не разобрались между собой? – Хмурость проступила на ее прекрасном лице.

Я неопределенно пожимаю плечами.

– Все образуется, в конце концов.

– Мужчины ведут себя, как дети, в таких вещах, – выдыхает она. Я не говорю ничего в ответ на ее речь.

– В любом случае, мне реально нужно пописать. – Она выглядит смущенной, это так мило.