Текст книги "Шарлатан 2 (СИ)"

Автор книги: Квинтус Номен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 26 страниц)

Глава 9

Маринка все же действительно свою комсомольскую работу на благо людей (а меня волновало в первую очередь благо жителей родного Кишкина) делала очень хорошо, и еще в начале лета какими-то путями в Горький (причем на двадцать первый завод) прилетели замечательные рыбки, которых было решено считать «китайскими серебряными карасями». Однако в пруд при новой электростанции их все же не выпустили, а большей частью поселили в наш пруд, то есть который был за огородами нашего дома. Во-первых, наш был не в три сотки, а почти в восемь, а во-вторых…

Вообще-то люди, которые делают котлы, турбины и генераторы чаще всего энергетиками не являются, они всего лишь рабочие-металлисты, хотя в основном рабочие очень хорошие. А вот энергетики из них (если их специально долго и правильно не обучать) вообще никакие. Новую электростанцию запустили еще весной, и она даже некоторое время проработала. Но когда из пруда-охладителя в теплый весенний день от воды пошел пар, ее быстренько остановили, топку погасили и все вокруг принялись чесать репы. Я тоже почесал, но кое-что в моей голове от будущих времен осталось, так что в качестве Капитана Очевидности именно мне выступить и довелось:

– Дяденьки, вы чего такие грустные? Всё получилось как и задумывалось, просто задумывалось всё без учета мелких деталей. А детали тут простые: станция дает пятьсот киловатт электричества, КПД этой станции почти тридцать процентов – а что это значит?

– Это значит, что КПД не самый большой, но ведь он на всех электростанциях примерно такой же?

– И это тоже значит, но главное, это значит, что мегаватт тепла, получаемого в топке, идет не на электричество, а на нагрев воды в холодильнике. Литр воды в киловаттном чайнике вскипает за пять минут, а в мегаваттном чайнике за пять минут вскипает уже кубометр воды. В нас в пруду меньше шестисот кубометров. То есть пруд весь вскипит через двое суток работы электростанции. Ну, помедленнее все же, тут вода еще и испаряется – но мы же никуда не спешим?

– Вовка, а раньше ты этого сказать не мог?

– Не мог, я физику только сейчас учить начал. Но кое-что выучил – вот и говорю.

– Мужики, у меня дядька в Сормово делал паровозы до революции, конденсаторные, там, думаю, конденсаторы делать еще не разучились. Закажем, сюда поставим – там же паровозы были по семьсот пятьдесят лошадей, даже чуть помощнее нашей станции…

– Дядь Иван Кузьмич, ты глупости-то не говори. Воздух греть – это, конечно, дело благородное, но есть варианты и поинтереснее. Вот, допустим, у нас в доме стоит водяной котел и батареи чугунные – и в доме всю зиму тепло, хотя печей уже вовсе у нас нет.

– Так это у тебя, да и у Натальи моей, а у всех-то…

– А я тут краем уха слышал, что следующим летом почитай все в деревне решили новые дома строить. И если вместо котла на электростанции поставить теплообменник, и по деревне трубы проложить, в которых горячая вода потечет, то всю деревню можно будет без дров отапливать.

– Так это только зимой…

– А летом еще по другим трубам качать воду из водопровода взятую, и эту другую воду в отдельные краны пустить. Дома всегда будет горячая вода, что зимой, что летом – будем жить лучше, чем в Москве какой-нибудь!

– А трубы-то в копеечку…

– А конденсатор в Сормово нам Христа ради бесплатно сделают? И насчет труб мы с павловским трубным завсегда договоримся, а с сормовцами я договариваться не возьмусь…

– И то верно. Но все же нужно будет сперва копеечку-то прикинуть…

– Кидайте пока. А пока кидаете, есть мнение, что если сюда, на электростанцию, пока воткнуть генератор с турбиной, которые от второй домны остались, то пруда этого для охлаждения хватит. Тогда только новый котел небольшой сделать придется…

– Так ведь и первый только зимой пускаем!

– Запас карман не тянет, а если все домов себе понастроят двухэтажных, то сколько еще лампочек включать потребуется? Эту-то станцию для чего строили?

– Сразу видно: не зря товарищ Сталин тебя своей премией наградил! Однако сдается мне, что все это слишком дорого встанет, не потянем мы такое: все же по всей деревне еще две трубы проложить…

– По четыре: нужно же воду остывшую и обратно возвращать. Но это не страшно: у меня еще от премии денег немало осталось, решим финансовый вопрос.

– Василий, – обратился наш «главный кочегар» к отцу (станцию в воскресенье пускали, все мужчины на запуск собрались, и мои родные тоже), – ты чего сыну позволяешь обещания такие людям давать?

– Премию-то он получил, пусть и решает, на что ее потратить. Давеча вот он потратил – и у нас что кирпич, что цемент в достатке…

– Тоже верно. Но тогда мы тоже деньги-то от Шарлатана возьмем, но в виде займа. Поставим плату какую за тепло и воду горячую, и отдадим обратно. Не сразу, но точно отдадим, все до копеечки. Я тогда Наталью попрошу с трубачами договориться…

Тетка Наталья с павловскими трубоделами договорилась, но суммы там действительно получились такие, что деревенские их сразу бы не осилили – так что я все остатки с премии на закупку труб и отдал. Но деньги отдать – это дело недолгое, а вот сделать трубы быстро не получается, все же нам на заводе их делали «сверх плана», причем очень напряженного. Но сделали, где-то к концу октября все сделали. Однако в сорок шестом их просто привезли и сложили в специально выстроенном сарае: действительно, в избы все эти коммуникации было тянуть некузяво, а за лето почти все жители деревни успели запастись кирпичом для будущего строительства, прочие стройматериалы закупили (кроме цемента, но и о нем заранее с местными заводиками договорились). Правда, чтобы деревенских на такой подвиг подтолкнуть, я еще с нашим архитектором очень плотно пообщался – и он составил проекты совершенно новых и «необычных» для Нижегородья сельских домов. И только когда я принес в деревню «красивые картинки», народ проникся и загорелся грядущими перспективами: красивые «таунхаусы», стоящие не посередине участка, а по его краю, позволяли новый дом строить, старый заранее не снося – то есть вопрос «а где жить пока новый дом строится» получил очень устраивающий всех ответ. Но все это строительство намечалось на весну и лето уже года сорок седьмого…

Ну а караси поселились в нашем пруду и в большом аквариуме, который Надюха приволокла откуда-то в школу. А школьная библиотекарша достала еще дореволюционную книжку про аквариумных рыб, а которой подробно расписывалось, как в аквариумах карасей разводить. Понятно, что в книжке было написано про золотых рыбок, но ведь они были тоже карасями…

Аквариум, который приволокла Надюха, был большой и старый, минимум довоенный, а то и дореволюционный: у него по углам были приделаны вертикальные трубки, в которые вставлялись металлические чашечки для растений. Надюха и их принесла, так что в школе, в кабинете биологии, аквариум прикрывался густыми зарослями традесканции. В принципе, было красиво, но книжку-то про золотых рыбок школьники немедленно чуть ни наизусть выучили – и аквариумы стали быстро распространяться по деревне. То есть сначала стали распространяться большие банки, и максимальным «спросом» тут пользовались банки пятилитровые, а у тетки Натальи дети где-то нарыли двадцатилитровую бутыль, у которой (с помощью наших деревенских стекольщиков) отрезали горловину. Маруся тоже не осталась в стороне от этого поветрия, однако маме банки, в которых сестренка разводила «живую пыль» для кормления рыб, очень не понравились (уж больно они вонючими оказались), и мне пришлось взять инициативу в свои руки. То есть я просто попросил стекольщиков из Бора сделать мне несколько бемских стекол подходящего размера (это было нетрудно, у них все же брак периодически пер и нарезать из этого брака относительно небольшие кусочки оказалось просто), затем уже отец по моей просьбе изготовил каркас для аквариума из нержавейки, и с уже готовым «нержавеющим» дном. По инструкции из книжки я изготовил замазку для того, чтобы в аквариуме вода не вытекала, все собрал вместе – и у Маруси в комнате появился уже красивый аквариум литров так на пятьдесят, против которого мама уже возражать не стала. Тем более не стала, что я – вспомнив «прежнюю молодость» – подсказал сестренке, как можно зимой в пруду (не нашем, там уже рыбы все сожрали, а в «верхнем») наловить циклопов…

А дядя Алексей, глядя на мои «успехи в аквариумостроении», через парторганизацию отдельно договорился с борскими стеклоделами и при Комбинате имени Шарлатана появилась небольшая артель (инвалидная, к сожалению много таких в Ворсме уже было), которая начала изготовление аквариумов «в промышленных масштабах». На заводах-то отходов нержавейки немало получалось, а электричества в Ворсме было уже более чем достаточно, и у артели как-то быстро завелась небольшая электродуговая печь для переплавки отходов, и небольшой прокатный стан, на котором из слитков нержавейки катались тонкие листы этой стали. Узкие, но для изготовления аквариумов и таких хватало.

На самом деле бум аквариумнистики произошел вовсе не из-за особой красоты карасей, все было проще: осенью в нашем пруду провели «контрольный лов» и оказалось, что карась за лето в пруду вырос до размеров грамм в сто и даже больше. А в книжке было написано, что средний вес двухлетнего карася уже может превысить триста граммов – и Надюха решила при школе пруд устроить уже гектара на два – а в таком пруду рыбы может вырасти уже очень много. Из очень многих мальков, конечно – и вот ради мальков школьники решили и постараться. А я вспомнил вроде уже забытые слова из детства: «риччия, валлиснерия, кабомба» – откуда в деревню приволокли эти водоросли, я даже примерно догадаться не смог, но их теперь разводили даже те школьники, у которых рыб вообще дома не было. Потому что их-то можно и в трехлитровой банке выращивать, а родители точно возражать не станут: водоросли в доме красоты добавляют (особенно зимой), ничем не пахнут…

Маринка проводила своего Васю в последний путь в самом начале января сорок седьмого года. Я, конечно, тоже и на похоронах был, и на поминках: старался все же ее от печальных мыслей хоть как-то отвлечь. Но это оказалось и не особо трудно, все же врачи, оказывается, ей давно говорили, что Вася вряд ли и до декабря продержится, так что она уже заранее как-то с утратой смириться смогла. Все равно, конечно, плакала, переживала, что Вася не дождался рождения третьего ребенка, а ведь он так хотел сына…

Ну знаю, может по «старческому цинизму», а может потому, что Маринку я уже очень хорошо знал, но успокаивал я ее несколько… своеобразно:

– Не ной. Лучше подумай вот о чем: а вдруг у тебя снова дочка родится? А у него надежда так и оставалась до последнего дня, да и вообще, благодаря тебе он знал, что не напрасно он воевал и здоровье свое ради кого на войне потерял. А ты, вместо того, чтобы рыдать и убиваться, лучше займись прославлением своего героического мужа.

– И как? Бегать и кричать «Да здравствует мой Вася»?

– Дура. Вот как была дурой, так и осталась. Прославлять человека нужно не словами, а делами. Он у тебя вроде смоленский родом? Вот и займись делом, пусть в Смоленске улица появится его имени.

– И как ты себе это представляешь? Я даже у нас в области могу лишь кому-то что-то посоветовать, а уж там… Там и я никого не знаю, и меня никто…

– В корень зришь, все же не напрасно тебя секретарем обкома выбрали. Значит, нужно сделать так, чтобы в Смоленске и вообще во всей области каждая собака знала Маринку Чугунову, вдову героического смолялина Васи.

– И как? Ты хоть думаешь, что говоришь? Во-первых, я туда с детьми поехать не смогу, меня просто из обкома никто не отпустит, а во-вторых где я там жить хотя бы буду? В городе восстановили хорошо если четверть жилья, которое там до войны было, неуда мне переезжать!

– А не надо переезжать, – я вспомнил движение, которое в моем времени в России развернулось. – Ты объяви среди пионеров и комсомольцев, что Горьковская область берет шефство над Смоленщиной. И пусть область помогает там и город восстановить, и вообще все города и деревни области.

– У нас у самих народу не хватает, кого туда на стройки-то посылать? Школьников?

– Это ты просто еще подумать не успела, а как подумаешь, то сразу сообразишь: никого посылать никуда не надо. Там, чай, люди тоже не безрукие, сами все построить смогут.

– Из чего? И причем тут шефство тогда? Будем хором их подбадривать?

– Марин, в Смоленской области, насколько я в курсе, болот торфяных чуть больше, чем дофига – а как из таких торф для всего добывать, ты можешь у тетки Натальи спросить. Известь там наверняка где-то водится, глины тоже хоть попой ешь, так что если комсомольцы на субботниках изготовят оснастку для десятка цементных печей и для двух десятков кирпичных…

– То есть мы им будем поставлять оборудование…

– Сверхплановое. А десяток цементных наших деревенских печей – это уже тысяча тонн цемента в стуки.

– Но для цемента и мельницы нужны, а для мельниц шары чугунные или стальные. Если Ворсменский завод еще и для смолян заставить шары лить, то металла вообще ни на что не останется – а Павловский автобусный сейчас только из Ворсмы металл и получает.

– Гляжу, ты уже думать начинаешь, и это радует. Шары пусть сами льют: там металлолома можно много собрать. Ну и наших пионеров ты на сбор металлолома организуй: в Ворсме еще и электропечки есть, в них можно много стали для таких шаров переплавить. Можно переплавить, но пока просто нечего переплавлять. Но если еще и смоляне нам металлолома для начала подкинут…

– Ну, допустим. А смоляне, думаешь, умеют на твоих этих печках работать?

– Даже медведей можно научить на велосипедах кататься, а там все же не медведи живут. Организуй на наших заводиках обучение для тамошнего народа…

– А…

– А все остальное мы с тобой по ходу дела думать будем. Тут главное – первым в эту затею ввязаться, и из-за этого все там будут твердо знать, что именно Маринка Чугунова им так сильно помогла. Так что уж улицу в честь героического мужа известной каждому смолялину тетки назвать будет лишь слабым выражением всеобщего к тебе уважения…

– Да уж, как ты был шарлатаном, так и остался. И шарлатаном же помрешь… надеюсь, очень нескоро. Ты у нас пионер? Так что слушай задание от секретаря обкома комсомола: через неделю принеси мне подробный план по… по такому шефству. Но учти: у нас на заводах и фабриках планы настолько напряженные, что на серьезные поставки оборудования рассчитывать все же вряд ли получится.

– Марин, у нас среди молодежи в области кто главный агитатор? Вот и агитируй, а пионеры и металлолом соберут, и комсомольцы на заводах подтянутся при верной постановке вопроса. Ты же не забыла еще, надеюсь, что в городе девяносто процентов народу – твоя родня? Вот на родственные чувства и дави.

– Ну шарлатан! Ладно, ты планом работ займись, а я насчет агитации подумаю. Ведь даже если твои предсказания хотя бы на десять процентов оправдаются…

После заседания правительства, посвященного итогам года, за обедом Иосиф Виссарионович поинтересовался у Климента Ефремовича:

– Ну что, у тебя хоть какие-то мысли по поводу того, что все представления на Шарлатана от его родни только к нам приходят, есть? А то вроде и есть за что парня награждать, но если его родственники только наградить хотят, то идти на поводу их как-то неправильно.

– Я тоже думаю, что неправильно. Тут еще два представления на него пришло, и опять от родственников: снова его награждать хочет пятиюродный дядька и четвероюродный племянник, такое впечатление складывается, что в области на руководящих постах только его родичи и сидят – но, с другой стороны, они там все именно по-родственному так друг другу помогают! И эта товарищ Чугунова в газетах местных постоянно статьи печатает, что все родственники должны друг другу – и сводным родственникам тоже – изо всех сил во всем помочь. Например, родственникам покойного мужа товарища Чугуновой. Народ, конечно, не против, и помощь они действительно оказывают заметную, но если все лишь родне помогать будут…

Сидящий напротив них за столом товарищ Струмилин внезапно залился хохотом.

– Станислав Густавовчич, что ты видишь в этом смешного? – возмущенно поинтересовался Иосиф Виссарионович.

– Да вот, услышал случайно о помощи пятиюродным братьям и дядьям, подумал, что это точно в стиле Шарлатана. Наверняка он это и придумал.

– И ты считаешь, что это так смешно?

– Считаю. Потому что, если взять чистую статистику, то в любой области нашей страны пятиюродными друг другу родственниками будет девяносто девять… ну, сейчас, из-за массы эвакуированных, скорее девяносто пять процентов всех жителей. А шестиюродными являются вообще все советские граждане, да и, пожалуй, все жители Европы тоже. И почти наверняка половина китайцев – а семиюродными вообще все люди земли будут! Поэтому раньше родню дальше троюродных никто и не рассматривал, а вот сейчас, да еще в плане помощи родне – я думаю, что это очень неплохой агитационный ход. Я ведь верно догадался, что это затея Шарлатана нашего?

– Нет, эту позицию продвигает в Горьковской области второй секретарь обкома комсомола Чугунова.

– И наверняка она какая-нибудь пятиюродная сестра Шарлатана, так?

– Племянница, но да, пятиюродная, они все из одного Павловского района. Товарищ Голованов еще удивлялся, что в городе все почти – родственники этому мальчишке.

– Да он и сам, если покопаться, может Шарлатану пятиюродным внуком быть, – еще раз рассмеялся товарищ Струмилин, – и я наверняка у него в родне, да и вы оба тоже.

– То есть ты хочешь сказать…

– Это всего лишь агитационный прием. Действенный, все же у нас в стране к родне принято именно по-родственному относиться, а уж если вся страна у нас друг другу родня… И если это Шарлатан придумал, то ему только за это орден нужно дать.

– Ну, разбросался ты орденами. У Шарлатана и без тебя уже пять представлений есть, причем последнее – вообще на «Знамя», от обкома партии: он осенью в своем колхозе пустил в поле картофелеуборочную машину прицепную, да такую, что колхозники трех районов сами скинулись и в Богородске завод межколхозный по изготовлению таких машин выстроили и уже запустили. Потому что одна такая машина на уборке картошки заменяет чуть ли не сотню человек.

– Так ее Шарлатан изобрел? – удивился Станислав Густавович. – Я эту машину запомнил, богородцы для завода через Госплан станки заказывали, германские им были поставлены…

– То есть он все же сам машину смог придумать? – решил уточнить Климент Ефремович. – Что подтверждает…

– Что подтверждает, что мальчик очень много читает и над прочитанным думает: машину эту еще до революции один помещик на Псковщине придумал. Но все об этом изобретении забыли, а Шарлатан и вспомнил, и сделал ее, и применил.

– Одна машина вместо сотни человек в поле… а я, пожалуй, «Знамя»-то парню и подпишу! Вечером к Калинину специально зайду и постановление Президиума из него вытащу!

– Уймись, Клим! Через две недели комиссия по премиям заседать будет, я думаю машину на премию третьей степени выдвинуть нужно. Потому что он ее все же не изобрел, а просто применить догадался.

– Тогда я буду настаивать на первой степени, – тут же добавил товарищ Струмилин. – Я же сказал, что машину помню, так в ней только принцип дореволюционный используется, а машина – полностью новая. Не от колеса крутился, а от вала отбора мощности «Универсала», и картошку не обратно на землю кидает, а в бункер, откуда ее хоть в телегу, хоть в грузовик сразу пересыпать и можно. Конечно, думаю, ее все же какие-то инженеры рассчитывали, но если общую схему им Шарлатан дал… Я еще раз описание просмотрю, оно у нас в Госплане осталось, и если я в своем предположении прав…

– Ты всерьез думаешь, что десятилетнему мальчишке…

– А я ничего не думаю… про возраст. Я думаю, что если на человека уже пять представлений на ордена пришло, и все они за достаточно серьезные изобретения… даже от родственников пятиюродных… Да и на премию ведь тоже от родственника такого будет? – он с усмешкой посмотрел на Иосифа Виссарионовича.

– Клоун!

– Ну да, на шарлатана я еще не дорос.

– Но ты со своим мнением о степени все же с обоснованиями на заседание комиссии приходи, с очень обоснованным мнением!

Маринка в работу окунулась с головой: в местных газетах ее статьи о «шефской помощи» появлялись по два раза в неделю, а пионеры – причем не только горьковские, но и смоленские – металлолом стали собирать более чем усердно. Это зимой металлолом, а по весне ведь и к добыче болотной руды наверняка приступят. На Смоленщине такой было много, а из нее хотя и получалась сталь не высшего качества, но арматура для железобетона из нее выходила вполне приличная. Просто из «подручного чугуна» сталь было выплавлять проще, чем из металлолома: все же во втором случае нужен или мартен, или электропечь – но мартены строить долго и дорого, а для электрических печей там электричества просто не было. Но и последняя проблема «потихоньку решалась», и не только силами Ворсменского ордена меня комбината имени меня, городские предприятия тоже посильный вклад в дело электрификации Смоленщины вносили: все же самая мощная установка, которую могли сделать в Ворсме была всего на полмегаватта, а Горьком где-то и трехмегаваттные уже потихоньку делали. Очень потихоньку, ведь профильных заводов в городе не было – но все же делали на непрофильных. То есть котлы в Сормово делали, остальное – просто не знаю где, но все это делалось именно на «комсомольских субботниках».

А Маринка придумала еще шефство немножко «разделить»: Горький шефствовал в основном над Смоленском и Вязьмой (которые были в списке городов, требующих максимально скорейшего восстановления), и немножко над другими городами, а районы области получили в «подшефные» определенные районы области Смоленской. И Павловскому району «достался» район Глинскинский, причем не по лотерее какой-то достался, а «по зрелому размышлению»: оказалось, что в Глинскинском районе есть месторождение интересного мергеля, который просто надо в печку кидать чтобы получился хороший цемент. А у нас в районе как раз и начали в свое время «колхозные» цементные мини-заводики строить, так что у народа и опыт в таком строительстве имелся, и связи наработанные с заводами, где для цементных заводиков могли оснастку изготовить. А раз в том районе живет родня, и не просто родня, а родня героического мужа павловской уроженки Чугуновой, то им помочь – дело вообще святое. И уже в марте бригады цементозаводостроителей отправились в Смоленскую область помогать строить цементные заводы уже «на месте». А еще туда же отправили – из Горького – и оборудования для торфодобывающих предприятий, а обратно к нам приехало почти пять сотен будущих рабочих смоленских заводов «опыт перенимать»…

В Ворсму приехало человек тридцать, осваивать нелегкое дело отливки шаров для цементных мельниц и, возможно, ремонта этих самых мельниц своими силами. То есть «на базе собственного производства», ведь сталь в мельницах истачивалась очень быстро, а для будущего уже Смоленского металлургического завода вроде и небольшой прокатный стан где-то делался. И среди приехавших оказался в том числе и родной брат Василия. Правда, Маринка, хотя и хотела с ним встретиться, этого сделать не смогла, она опять сидела дома с младенцем (на этот раз все же с мальчиком, Василием Васильевичем), так что с парнем по просьбе Маринки я пообщался. О жизни расспросил, о бытовых проблемах…

Потом съездил в Горький, зашел в университет и там, сверкая орденами и медалями, устроил небольшую «конференцию специалистов в общественных науках». Действительно небольшую, она часа четыре длилась – и я был абсолютно уверен, что практически все ее участники даже не поняли, о чем велась речь и почти наверняка ни один из них не смог бы вспомнить не только того, что говорили другие участники, но и они сами. Да, опыт проведения «тематических брейнстормов» у меня все же определенный сохранился и я его применил довольно успешно.

А затем уже с Маринкой, которая все же на пару часов смогла освободиться (ей родня из Павлово прислала сразу трех молодых нянек), провел еще одну конференцию, уже в обкоме, причем в обкоме партии. И здесь я был точно так же абсолютно уверен, что все ее участники запомнили каждое сказанное на конференции слово. Причем этот каждый был к тому же убежден, что именно ему в голову пришла такая свежая и светлая мысль. А уж как эту «мысль» реализовать – это был уже другой разговор. Который, я думаю, нужно будет учинить сразу после посевной. Когда народ расслабится и потеряет способность к сопротивлению…