Текст книги "Тень (СИ)"

Автор книги: Квинтус Номен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 35 (всего у книги 36 страниц)

– Да, и уложились в две с половиной тонны веса. Это со свинцовым корпусом!

– Но свинец же мягкий…

– Да там такое давление образуется, что любую сталь как бумагу порвет… туалетную. Поэтому важна только масса оболочки, урановая будет лучше свинцовой, но, согласно тетрадке, она радиацией полпланеты загадит. А прочность – ее алюминиевой оболочкой корпуса обеспечили.

– Из её алюминия?

– Да. Хотя можно было из любого делать…

– Но сделали из этого. Я насчитал три ее работы, за которые можно Героя труда давать, а ты сколько?

– Если полупроводниковый проект оправдается, что тоже три. Но это – пока три.

– Значит, уже четыре… ладно, пока мы просто это запишем. Что с производством новых изделий?

– Юлий Борисович говорит, что в этом году гарантированно сделает еще три, а возможно и четыре: там вроде получается меньше металла тратить на систему зажигания. Есть, конечно, риск, что в этой формуле все же ошибка, но летнее испытание покажет. А Ермакова обещает выдавать металла на два десятка изделий уже с середины следующего года. Думаю, что пока можно несколько сократить финансирование новых строек, по нашим данным мы уже по производству изделий американцев обгоняем. Правда, товарищ Курчатов предложил что-то уже совсем новое, но…

– Семенов сможет задать нужные вопросы?

– Он попробует…

Георгий Николаевич так, с глазу на глаз, с товарищем Сталиным встречался уже два раза: когда назначался на пост секретаря Ивановского промышленного района и при назначении на Владимирскую область. Но все равно он испытывал сильное волнение. Однако, узнав причину вызова, успокоился:

– Георгий Николаевич, вы очень неплохие результаты продемонстрировали во Владимирской области…

– Но, должен сказать…

– Мы знаем, что вы хотите сказать. Принято решение о создании новой области, отделив от Курской южную часть, и в области Белгородской первым секретарем обкома решено назначить вас. Кого бы вы порекомендовали на ваше прежнее место? Если в области есть подходящие кандидатуры…

– Безусловно товарища Егорова. Он, кроме всего прочего, прекрасно разбирается в том, что связано с закрытыми, скажем так, работами, умеет налаживать взаимодействие с руководством предприятий, хорошо знает нужды трудящихся и имеет большой опыт по связи города и деревни.

– Что вы имеете в виду под последним пунктом?

– Буквально то, что сказал. Савелий Федорович глубоко понимает, что нужно деревне чтобы обеспечить город продовольствием и что предприятия города… городов могут деревне дать из этого необходимого. За последние три года в область переселилось более двухсот тысяч человек… главным образом, конечно, нуждающиеся в реабилитации инвалиды войны с семьями, и больше половины из них в том числе и стараниями товарища Егорова получили работу, нужную и области, и стране именно в Ковровском районе. А большая часть из остальных переселенцев стали работать в других районах на предприятиях, создаваемых, опять же, в качестве филиалов ковровских заводов и фабрик или, если говорить о деревне, как подсобные хозяйства этих предприятий.

– То есть товарищ Егоров может, по вашему мнению, взять на себя и управление областью?

– Да, я в том не сомневаюсь. А если у него и возникнут проблемы, ему Белоснежка поможет. Она умеет поднимать энтузиазм народа.

– А как она это делает? Ведь, если мне не изменяет память, это очень молодая девушка, к тому же сейчас она в Москве на учебе…

– Я даже не говорю про Ковровский район, где ее каждая собака знает, но большая часть новых жителей области обязана ей жизнью и здоровьем, или своим, или жизнью и здоровьем члена семьи. Им этот энтузиазм даже поднимать не требуется, Белоснежка скажет «надо» – и им этого достаточно. А другие… просто не хотят выглядеть белыми воронами: трудовой энтузиазм, как говорит Белоснежка, заразен – и это хорошо.

– Действительно хорошо. Мы учтем вашу рекомендацию, а вы готовьтесь к переезду в Белгород. Мы даем вам на передачу всех дел и переезд неделю… а по новому секретарю обкома мы решение примем, скорее всего, завтра. И ждем успехов Белгородской области…

Шестнадцатого июля Иосиф Виссарионович пригласил к себе Семенова «для просветительской беседы»:

– Николай Николаевич, мне очень нужно вас кое о чем спросить. Мне сегодня прислали вот такой замечательный доклад, подготовленный товарищем Лысенко к сессии ВАСХНИЛ, которая состоится в ближайшее время. Но я не очень хорошо разбираюсь во всех этих ламаркизмах-вейсманизмах…

– Я тоже, Иосиф Виссарионович, только слова эти где-то слышал.

– Нам это известно. Но у вас учится одна удивительная девочка… которая, между прочим, по мнению Николая Ниловича, является лучшим врачом даже не Советского Союза, а всего мира. Я не буду оспаривать его мнение, но думаю, что хороший врач обязательно и биолог не из худших. И мне очень хотелось бы, чтобы вы, от своего имени, узнали ее мнение о разгорающейся сваре, я другого слова просто не подберу, среди наших советских биологов. И затем мне бы ее мнение сообщили. Я думаю, что широкой общественности не обязательно знать, что товарищ Сталин интересуется мнением какой-то студентки…

– Полностью я сами в этом вопросе согласен. Вы мне копию доклада передадите?

– Нет. Мне интересно ее мнение не по докладу, нам вполне понятно, какие слова в нем нужно поправить. Меня интересует, что она думает обо всех этих ламаркизмах и вейсманизмах-морганизмах и ее отношение к мичуринскому подходу в выведении новых сортов растений. И, особенно, животных: мне докладывали, что какие-то ее препараты существенно увеличивают привесы и удои, так что уж в этом-то она точно что-то понимает. Да и ее химикаты для увеличения урожаев тоже это доказывают. Нам известно, что воскресенья она проводит в Коврове, но если вы ее мнение узнаете хотя бы на следующей неделе, то я готов вас принять в любое время.

От Сталина Николай Николаевич вышел в некоторой растерянности: о роли Тани в росте укосов и удоев он раньше и не подозревал. Но ведь, наверное, Сталина не просто так интересует мнение этой девушки. И чем раньше товарищ Сталин получит ответ, тем будет лучше – поэтому он поспешил в университет, где еще не закончилась третья пара.

Таня на прямой вопрос академика ответила так же прямо:

– Я как раз проголодаться успела, так что давайте-ка зайдем пообедать в «Москву». Там и готовят неплохо, и я не буду грязно ругаться в общественном месте. Договорились?

– Что ты ругаться не будешь? Считай, что договорились.

– Ну что, теперь поговорим о биологии, – сказала она, закончив с супом. – Хотя тут и говорить-то особо не о чем. Большинство этих вейсманистов-морганистов – обычные шарлатаны от науки, гнать их поганой метлой нужно куда подальше. Некоторых и расстрелять было бы неплохо, но пусть специально обученные люди этим занимаются. Процентов пять из них – это люди, добросовестно заблуждающиеся, но пока с ними ничего сделать нельзя: экспериментальная база не наработана, а объяснять им истину без такой базы просто бесполезно. Что же до ламаркистов… – она отломила вилкой кусок котлеты, оглядела ее со всех сторон, сунула в рот, прожевала и запила компотом. Немножко поразмышляла, то ли над вкусом съеденного, то ли над поставленным вопросом и продолжила:

– Американцы – народ в целом прагматичный, и они Мичурину миллионы сулили не из благотворительных намерений. Однако мичуринские выводы, в силу отсутствия у него образования, антинаучны. Он набрал огромную статистику, но вот осмыслить ее не смог. С Лысенко – та же ситуация: он великий труженик, эмпирически выстроил какие-то свои теории – но его теории тоже антинаучны, хотя и дают заметный практический результат. Но не в силу верности его теорий, а из-за того, что при таком количестве опытов чисто статистически некоторое количество позитивных результатов должно было появиться. В этом лишь и заключается разница между ламаркистами-мичуринцами и вейсманистами-морганистами: и те, и другие несут в массы околонаучную ахинею, но у Лысенко, который работает в поле, результаты есть, а у чистых генетиков результатов нет и не ожидается.

– Ты так уверенно это говоришь…

– Я говорю как врач: если больного лечить, то есть шанс, что он вылечится. А если думать о том, как его лечить более изощренным способом и проверять эти способы на червяках, то больной, скорее всего, помрет, лечения так и не дождавшись.

– Как врач, а ты знаешь, какая теория верна, а какая нет?

– Знаю. И вы, кстати, тоже знаете. Если есть факт, теории противоречащий, то он теорию эту опровергает, и получается не теория, а устаревшая ошибочная гипотеза. И фактов, противоречащих что ламаркизму, что морганизму-вейсманизму, море целое.

– А почему бы тебе на этой сессии на выступить?

– Потому что эта сессия – вообще к науке ни малейшего отношения не имеет. Люди дерутся за сладкие места руководителей с большими зарплатами и без малейших обязанностей, и я в это драке участвовать не собираюсь. Но, стоя где-нибудь сбоку, буду болеть за команду Лысенко. И не потому что он прав, а потому что его команда дает результат. Криво, косо – но дает, причем даже более заметный, чем все эти иностранцы, на которых так любят ссылаться морганисты. Я могу поспорить на что-нибудь… на бутылку французского коньяка против моего самолета: сразу после этой сессии за рубежом в научных якобы журналах поднимется вой, что Лысенко гнобит советскую науку. Причем независимо от того, кто на сессии возьмет верх.

– А зачем тебе коньяк, да еще французский? Ты же не пьешь… или я ошибаюсь?

– Не пью. Ну так вы и спорить не будете.

– Знаешь… с тобой – точно не буду. Ладно, я на семинар сегодня опоздаю, меня тут внезапно по проекту вызвали знаешь какому. Проведи его без меня, хорошо?

Глава 39

Первое сентября торжественно отметили первокурсники, впервые перешагнувшие порог Университета, и историки, вернувшиеся с каникул. Еще эту дату отметили биологи – но отметили грустно: больше половины преподавателей биофака были из университета выгнаны. А химики, физики и математики просто продолжили не прерывавшуюся на лето учебу: денежки-то за реальную работу им платили, некогда отдыхать было.

Таня тоже начало учебного года отметила относительно торжественно: с нее сняли обязанность вкладывать знания в головы студентов новообразованной кафедры вычислительной математики. Заведующим этой кафедры назначили Демидовича (который от высоты оказанной ему чести впал в некоторую прострацию), но звание профессора и все же огромный багаж знаний его несколько примирил с ворохом свалившихся на него обязанностей. Самым смешным, как заметил Николай Николаевич, в этой истории было то, что Борис Павлович по этому поводу сказал, что «раз уж девочка-химик разобралась в предмете, то уж математику стыдно этот предмет не освоить». И он – освоил, причем буквально за пару месяцев, вдобавок освоил так, что даже учебник успел написать для студентов. На базе, так сказать, практических работ: например, девушки-математики (все, как одна, соседки Тани по комнате) разработали алгоритм решения одной не самой простой задачки и даже смогли его реализовать «в железе». На самом деле там не совсем все же железо было: арсенид галлия – он вообще не металл, но у уже «комплексной экспериментальной лаборатории университета» внезапно появилось то, что и людям показать не стыдно.

Поскольку «авторские» за рацпредложения и изобретения выплачивались всего три года, ежеквартальная «госкормушка» у Тани иссякла – но не остаться голодной ей помогло участие сразу в нескольких артелях. Автомобильная артель «ВАЗ» приобрела для Тани здоровенный Бюссинг военного выпуска, и переоборудовала своими силами бортовой грузовик на четыре с половинной тонны в седельный тягач, полуприцеп которого был рассчитан уже на восемь с половиной тонн. На экскаваторном завода, бормоча сквозь зубы разные сугубо отечественные слова, рабочие изготовили (совместно с ВАЗовцами) уже и сам прицеп, у которого, кроме всего прочего, и собственный моторчик имелся (тракторный четырехцилиндровый оппозитник, крутящий генератор на двадцать киловатт). А в экспериментальной лаборатории завода номер два на этот прицеп погрузили тяжелую железяку весом под восемь тонн, которая заехала в лабораторию уже университета на пару дней и обзавелась там новеньким, буквально еще теплым, блоком электроники. И все это чудо – после того, как Лаврентий Павлович был проинформирован о великом достижении артельно-инженерной мысли – на специальном поезде отправилось в приволжские степи…

Восемнадцатого сентября Таня сообщила соседкам интересную новость:

– Так, завтра никто из вас замуж не выходит?

– А что? – с подозрением спросила Люба.

– Если никто, то завтра мы отправляемся все на экскурсию. Начало экскурсии в шесть утра, так что я всех разбужу уже в пять. Форма одежды – красивая, синоптики обещали погоду сухую и теплую. Отказы не принимаются! Можете выбирать платья покрасивше, там будет много симпатичных мужчин. Прически делать не надо, эти мужчины предпочитают естественную красоту…

– То есть волосы дыбором? Интересно, где ты таких мужчин отыскала?

– Места знать надо… впрочем, вы их завтра и узнаете. Да, с нами на экскурсию отправляются Николай Николаевич и, вроде бы, Сергей Тихонович. Но он отправится не как ваш декан, а как обычный экскурсант, так что можете не волноваться.

– А можно эту экскурсию пропустить? – робко поинтересовалась Нина.

– Я же сказала: нельзя. Сергей Тихонович может отсутствие его учеников интерпретировать как неуважение к нему и всей математической науке. Ну что, напугала? А чтобы вас ночью кошмары не мучили, быстренько принимаем по полстакана тормозухи и в люлю! Кто не согласен, становись в очередь пинки получать.

– Школьница, а ты вообще драться-то умеешь? Пятый год с тобой в одной комнате, и ты все пинков надавать грозишься… ладно, ладно, я пошутила, не надо мне доказывать мою неправоту!

За пятнадцать минут до шести утра девушки въехали на Центральный московский аэродром, но пока и ЗиС их не навел на подозрения: такие машины и в такси уже появились, а на шестерых пассажиров другая машина явно была бы маловата. Когда машина подъехала к самолету, бывшие летчицы встретили это с восторгом, ведь «эмки», о которых уже даже в журналах писались восторженные отзывы, были еще редки, а поглядеть на самолет вблизи и даже руками потрогать им было очень интересно.

– Ну и что стоим как клуши? Залезайте внутрь!

– А его что, можно и изнутри посмотреть?

– Даже нужно…

Девушек несколько удивил и смутил тот факт, что внутри уже удобно устроились в креслах товарищи Конобеев и Семенов, а когда Таня, залезшая в самолет последней, закрыла за собой дверь, в их головы стали закрадываться смутные подозрения:

– Школьница, а ты вроде не говорила, что мы куда-то летим…

– Татьяна Васильевна, а где пилот? Вы же дверь уже закрыли…

– Так, граждане пассажиры, я приветствую вас на борту нашего самолета. На креслах имеются специальные ремни безопасности, я рекомендую их застегнуть, показываю как. Чтобы ремень расстегнуть, вам нужно будет нажать вот на эту красную пипочку… так, товарищи летчицы, вас это тоже касается! Сейчас мы взлетим, и вот тут будет гореть транспарант «Застегнуть ремни», и отстегивать их можно будет только когда транспарант погаснет: сейчас на низких высотах может довольно сильно трясти, так что испытывать соседнее кресло зубами на прочность не рекомендуется.

– Как врач, а где летчик-то?

– Сзади вас в креслах сидят четыре прекрасные летчицы… вам что, мало? – Таня уселась в кресло пилота, включила рацию: – Вышка, я Фея, разрешите запуск моторов.

– Фея, запуск моторов разрешаю, как будешь готова, сразу выруливай на полосу.

После короткого разбега – бывшие летчицы даже удивились, что машине этого достаточно – самолет достаточно круто пошел вверх.

– Граждане пассажиры, в кармане кресла напротив вас лежит бутылка с водой и бутылка с яблочным соком, на ваш выбор. Пробки на бутылках винтовые… извините, о стаканчиках позаботиться я забыла. Там еще лежит по пачке печенья и карамельки кислые, если будет укачивать, советую такую в рот засунуть. А если нет, то не советую: лимон послаще будет. Девушки, вы за Ниной последите, я-то забыла спросить как она полеты переносит. В случае чего что делать вы знаете. Ожидаемое время полета два часа десять минут, туалет в задней части салона, я вас пока не слышу…

Спустя пятнадцать минут, когда Таня вывела самолет на эшелон и сняла наушники, Антонина поинтересовалась:

– Школьница, а почему ты нам не говорила, что тоже летчик?

– Потому что я не летчик, а так, мимо проходила. Это же «эмка», она специально сделана под пилотов-рукожопов… ой, Николай Николаевич, Сергей Тихонович, извините, случайно вырвалось.

– А можно рядом с тобой посидеть? И, кстати, почему ты без второго пилота летишь?

– Посидеть можно, только ничего не трогай, тут управление совсем не как на твоем бомбере.

– Это я поняла… а долго на такую машину переучиваться?

– Тоня, ты у нас кто? Математик, вот арифметикой и занимайся. А за штурвалами пусть сидят суровые дядьки, управление самолетом – работа совершенно не женская.

Дружный смех в салоне прервала Нина:

– А мне вот вообще не смешно, я вообще первый раз в самолете лечу и мне нравится. Но сама им управлять я бы забоялась.

– Ну а все-таки, где второй пилот?

– Я же не просто так спрашивала, у кого сегодня свадьба. Вот как раз у второго моего пилота она и есть. А экскурсию откладывать нельзя… ладно, обо всем потом поговорим, когда с экскурсии вернемся. Граждане пассажиры, ожидаемое время возвращения с экскурсии – сегодня в пятнадцать часов тридцать минут. Или пораньше, или попозже, тут уж как получится…

Ветер был попутный, и самолет приземлился через два часа после вылета. Вышедших из самолета пассажиров несколько удивил огромный грузовик с прицепом, наворачивающий круги вокруг самолета.

– Итак, товарищи экскурсанты, вот та здоровенная дура на грузовике и есть изделие, на которое все вы работали последние полгода. И сейчас все мы увидим, как оно теперь само работать будет…

Из зеленого вагончика с вращающейся на крыше антенной вышел очень знакомый «экскурсантам» человек. Увидел стоящих возле самолета людей, подошел:

– Фея, ты что за… цветник сюда привезла? Это что по-твоему, цирк?

– Лаврентий Павлович, – ответила Таня, сморщив нос, – разрешите представить: бригада математиков, которые написали программу управления изделием.

Лицо Берии стало несколько менее сердитым:

– Ну а здесь они зачем?

– Мне нужно. Если изделие не сработает, то я их расстреляю перед строем или даже попинаю немножко.

– А если сработает?

– А тогда вон тот дядька их же перед строем орденами наградит и медалями. Орден за изделие, а медаль – за то, что не побоялись со мной сюда лететь.

Подошедший Борис Львович даже обиделся:

– А почему это ты меня называешь дядькой?

– Потому что если я вас назову теткой, то это будет неверно по существу и вызовет нездоровый смех у подчиненных. А по званию… я же человек сугубо гражданский, в этих звездочках на погонах не разбираюсь…

Бария не смог удержаться от смеха:

– Ты, Борис Львович, лучше с ней не препирайся, она любого переспорит и, что самое противное, даже возразить ей будет нечем. Фея, а долго твой грузовик будет тут круги нарезать?

– Испытание же должно быть в условиях, максимально приближенным у боевым. Как только вы… командир полигона выдаст экипажу координаты цели, то можете начинать отсчет времени.

– Борис Львович, командуй…

Когда генерал-полковник махнул рукой, выглядывающая в дверь вагончика физиономия скрылась внутри, и через несколько секунд машина с «изделием» поехала куда-то вдаль.

– Это они куда? – поинтересовался несколько озадаченный Берия.

– Ракета в капсуле пролежала почти четыре года. Я, конечно, рассчитывала на двадцать лет хранения, но береженого бог бережет. А три тонны топливного заряда в случае нештатного срабатывания могут слишком много радости детишкам принести, поэтому им и приказано отъехать на километр. Да какая разница, время-то уже пошло. Так, девочки, смотрите: через минут десять вы увидите уникальный фейерверк…

– Ты же говорила про пятнадцать минут…

– Товарищ маршал, это я официально говорила, а перед подругами-то мне выпендриться можно? У них же часов нет… кстати, а это очень неправильно…

– Вот умеешь ты так ненавязчиво намекать… каких именно у них нет часов?

– Вы не поверите: у них нет часов Лонжин, женских, прямоугольных таких, золотых… без бриллиантов, конечно.

– А что так скромно?

– Бриллианты царапаются между прочим, ими стекло резать хорошо, а руки и тем более обшлага кофточек – плохо. Сами знаете, в стране с красивыми женскими кофточками дела обстоят не очень… пока, а девушки хотят быть красивыми каждый день.

Девушки стояли рядом буквально оцепенев: сам Лаврентий Павлович… и он будет смотреть на их работу! Правда, они пока и сами не понимали, какое отношение их работа имеет к творящемуся вокруг… непонятно чему. А затем раздался шум, точнее даже рев невыносимый – и с о стоящего вдали грузовика взлетела огненная стрела. Берия посмотрел на свои часы:

– Ты и тут оказалась права! Девять минут всего… девушки, поздравляю с успехом!

– Рано их поздравлять, посмотрим, насколько мы промахнулись.

Еще минут через десять из вагончика выскочил очень довольный Ванников:

– Лаврентий Павлович, наблюдатели докладывают, что отклонение составило около ста двадцати метров!

– Борис Львович, а у тебя случайно с собой нет шести орденов…

– Пяти, Знак почета, – тут же вставила Таня.

– Почему? Я думаю, что Трудовое Красное знамя будет более уместно, – то ли спросил, то ли сообщил Берия.

– Потому что по заданию КВО устанавливался в сто метров, а получилось сто двадцать.

– Послушай, белобрысая, – в спор вступил Ванников, – КВО означает, что только половина снарядов попадает в это расстояние!

– Я знаю. Вот когда ракету достанем, заберем регистратор, который записывал все сигналы навигационной системы, убедимся, что отклонение не вызвано ошибкой программы, то тогда да, Знамя. А пока и такого хватит, тем более что если в программе ошибка обнаружится, то никаких Знамен пока они ошибку эту не исправят.

– Когда можно будет провести следующее испытание? Борис Львович прав, надо все же статистику набрать.

– На заводе была сделана только одна ракета, еще в сорок пятом, если сейчас производство возобновить, то к новому году там смогут делать по три-четыре ракеты в месяц.

– А почему мы узнаем, что ракета была готова еще в сорок пятом? – немедленно вскипел Берия.

– Потому что без системы управления, которую почти три года делали ребята из Бауманского и артель «Радист», она на пятистах километрах хорошо если бы попала в круг диаметром километров в сто. Без новой системы корректировки курса, которую вам сейчас и показали, круг был бы километров в двадцать. Я уже не говорю о том, что пять лет назад в стране вообще не было ни одного предприятия, способного топливо для этой ракеты сделать…

– Лаврентий Павлович, – тронул его за рукав Ванников, – ты же сам говорил, что с ней лучше не препираться. Девушки, с собой мы орденов не захватили, но завтра вы получите… полностью заслуженные награды.

– А с часами придется подождать, – слегка улыбнувшись реплике Ванникова, дополнил его слова Берия. – Пока закажешь, пока их из Швейцарии привезут… Фея, у тебя хоть документация на ракету есть?

– Есть. И смета на строительство серийного завода тоже готова.

– Завтра чтобы все было у меня на столе. Девушки, от лица партии и правительства выношу вам благодарность, – Берия прошел вдоль выстроившихся в ряд девушек и каждой крепко пожал руку. – Я так понимаю, что в ближайшее время продолжения не ожидается? Тогда расходимся по домам.

Когда все садились в самолет, Николай Николаевич подошел к Тане и тихо спросил:

– Как врач, а я-то тут зачем был нужен?

– По двум причинам. Первая – Лаврентий Павлович попросил, а вторая – там действительно топливо не самое простое, и вы сможете подобрать специалистов-химиков, которые организуют его производство. А это, кроме всего прочего, укрепит ваши позиции в советской химической науке и упростит финансирование уже ваших исследований.

– А… а тебе-то это зачем?

– Вы же мой научный руководитель, и сможете меня большему научить.

– Тебя учить – только портить.

– Я так не думаю. Я еще очень многого не знаю, да и то, что знаю, мало кому объяснить могу. А это – неправильно…

– Ну что, Лаврентий Павлович, – заметил Ванников, когда они погрузились в поезд, отправляющийся в Москву, – у нас теперь есть носитель для изделия. Принимаем на вооружение?

– У нас пока нет ракеты, и даже нет изготовителя этой ракеты. Но это мы быстро исправим и на вооружение ее поставим. Меня один вопрос интересует, хотя ответа я, наверное, никогда не получу: Королев уже два года возится, у него чуть меньше половины пусков окончились неудачей, причем почти на каждой при подготовке к старту приходится разные детали менять потому что они портятся пока ракету на полигон везут. А эта девочка, имея всего одну ракету, причем пролежавшую три года в каком-то сарае, не постеснялась устроить показательный пуск, да еще девиц своих мордой по столу повозила за то, что ракета слегка от цели отклонилась… Как это у нее получается?

– Главное, что получается, Лаврентий Павлович. А направление Королева, мне кажется, можно уже закрывать. Там, мне кажется, только деньги на ветер пускают…

Девушки молчали до тех пор, пока не вернулись в комнату общежития.

– Ну и что это было? – очень сердито поинтересовалась Антонина, когда дверь за ними закрылась и все расселись вокруг стола.

– Это была экскурсия, – весело ответила Таня. – Вас на нее позвали, чтобы вы своими глазами увидели, что же получается в результате вашей работы. И, честно говоря, чтобы вы постарались улучшить достигнутые результаты. Но пока об этом говорить рано, сначала обработаем на стенде данные с регистраторов: есть мнение, что это или датчики координат неточно информацию обрабатывали, или – что более вероятно – рукожопые вояки координаты станций передачи информации о местоположении определили криво. Потому что если координаты станции введены на полста метров вбок от истинных, то на пятистах километрах отклонение от точки прицеливание уже метров на триста уползет.

– Я не об этом спрашиваю. Почему мы вдруг внезапно узнали, что ты сама самолеты пилотируешь? И почему товарищи Ванников и Берия тебя на месте не расстреляли за развязное твое поведение?

– На второй вопрос ответить вообще просто: товарищи видели перед собой маленькую и, очевидно, глупую девочку – а глупых девочек за то что они дуры, вроде у нас по закону не расстреливают. На первый… я вообще-то в аэроклуб ходила, научилась По-2 водить, меньше года назад научилась. А потом дядька знакомый предложил и «эмку» освоить, он как раз её испытывал. Там, оказывается, в техзадании на самолет было записано, что управление должно быть настолько простым, чтобы оно было доступно даже туповатым девочкам – а тут как раз я подвернулась. Оно на самом деле простое, вы бы за пятнадцать минут его освоили.

– А откуда тебя товарищ Берия знает? И почему он тебя феей называл? Это же твой позывной в авиации?

– Честно? Наверное, Лаврентию Павловичу стало интересно познакомиться с маленькой девочкой, творящей разные чудеса, а тут я на самолете. А феей меня еще в аэроклубе называли: маленькая и с крылышками. Ну а в этом рейсе… штатный пилот действительно замуж сегодня вышла, ну не портить же ей такой день. А самолет… вы же сами видели: это даже не серийная машина, еще опытная… на аэродроме привыкли уже, что на ней и я летаю… часто.

– Ну, допустим, – склонив голову набок, с сильным сомнение в голосе произнесла Люба. – Но ты-то почему там оказалась? Тебя-то кто и почему туда позвал?

– Ну, вы девочки уже большие, подписок с вас взяли ворох, а завтра еще столько же возьмут, так что расскажу. Я придумала очень непростое топливо для этой ракеты, а все остальное – это всего лишь обрамление этого топлива. Поэтому меня же весь проект курировать и поставили: решили, что я просто лучше всех знаю, что вокруг топлива нужно соорудить чтобы получилась ракета. Поэтому я тоже полетела посмотреть, насколько правильно все вышло. Вы, надеюсь, внимание обратили: вам ордена дадут, подарки ценные – а мне никто ничего не предлагал, причем даже и речи об этом не было. Потому что вы – работу работали, а я – ходила мимо и просто смотрела, кто больше на этой работе потеет.

– То есть ты сделала боевую ракету⁈

– Ну почему умные женщины, встретив красивых дядек с большими погонами, сразу превращаются в дур бестолковых? Я – придумала топливо, это работа у меня такая, химик я, если вы забыли. Ракету построили в Коврове на механическом заводе. Систему управления для нее ребята из Бауманки три года делали, систему наведения – в нашем студенческом обществе, и вы, кстати, все это в единое целое связали. Еще сколько народу над ракетой трудились и где – я даже не представляю. А вот Лаврентий Павлович наверное знает, поэтому вам – ордена и подарки ценные.

– Но тебе за такое тоже, наверное, орден положен.

– Вот именно: положен. Где-нибудь рядом. Ты на меня посмотри: мне этот орден вешать некуда.

– Кстати, а тебе, похоже, уже скоро будет куда орден повесить, – заметила Марина.. Ты вроде потихоньку уже становишься на женщину похожей. И даже, кажется, в росте прибавила.

– Ну да, я же обещала, что к окончанию университета стану большой и толстой. С питанием сейчас сильно полегчало, можно и расти начинать…

На заседании, созванном в рамках подготовки к ноябрьским праздникам, Лаврентий Павлович сообщил:

– По предложению товарища Ванникова серийное производство ракеты Серовой налаживается на заводе в Воткинске, в качестве временного решения. А новый завод начал строиться в Тюмени.

– Вы считаете, что в Воткинске с задачей не справятся?

– Есть предложение ракету выпускать в трех вариантах, и систему наведения для противокорабельных ракет береговой охраны артель «Радист» обещает обеспечить уже к началу марта.

– Опять артель? А как насчет военной тайны?

– Мы с точки зрения сохранения военной тайны здесь сомнений не испытываем, в артели из примерно сотни работающих только двое мужчин имеют менее трех боевых наград. И у них вопросов по поводу организации в артели секретного отдела НКГБ вообще не появилось. То есть появился один, руководитель спросил, какую зарплату им следует платить нашим сотрудникам.

– Это хорошо, а какие еще варианты?

– Тактические ракеты, с возможностью установки специальной боевой части. С ними пока требуется серьезная подготовка, не можем же мы их ставить на доработанные в гаражах трофейные германские грузовики. Перед товарищем Лихачевым задача уже поставлена, он пообещал за год ее решить. А третий вариант – корабельная установка с возможностью пуска как противокорабельного варианта, так и тактического. Тут требуются уже доработки самих кораблей, поскольку газы ракетного двигателя довольно ядовитые и очень горячие, но технические задания уже составлены и переданы профильным КБ.