Текст книги "Однажды в Голливуде"

Автор книги: Квентин Тарантино

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 23 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

Глава шестая
«Голливуд или сдохни»

Недалеко от Далласа, штат Техас Четырьмя годами ранее

Ковбой с родео – в грязном белом «Кадиллаке Куп Девиль» 1959-го с замызганным прицепом для перевозки лошадей и пыльной бурой лошадью внутри – заметил голосующую девушку на обочине шоссе из Далласа где-то за четверть мили. Она была одета в облегающую розовую майку и мини-юбку цвета банана, без обуви – лишь длинные босые ноги, на голове – большая белая шляпа от солнца, а на плече – холщовая сумка. Поравнявшись с ней, ковбой увидел, что розовую футболку изнутри распирают огромные упругие сиськи и что ее длинные голые ноги какие-то ненормально бледные.

Когда он съехал на обочину и она наклонилась к нему в окно с пассажирской стороны, он заметил струящиеся из-под белой шляпы золотистые волосы; где-то двадцать два года – и чертовски хороша собой.

– Подбросить? – спросил он риторически.

– А то, – сказала она с техасским акцентом.

Ковбой приглушил Мерла Хаггарда, поющего о пыли Туларе, и спросил:

– Куда путь держим?

– Калифорния, – ответила сисястая блондинка.

– Калифорния? Хех, путь неблизкий, – хмыкнул ковбой, сплюнув струю коричневой от табака слюны в картонный стакан «Тексако», уже наполненный на десятую часть.

– Знаю, – кивнула она. – Выручишь?

– Не скажу про Калифорнию, – прикинул ковбой, – но к семи я уже намерен свалить из Техаса. Могу подбросить до Нью-Мексико.

– Для начала неплохо, ковбой, – улыбнулась она.

– Ну так запрыгивай, подруга, – улыбнулся он в ответ.

Прежде чем сесть в машину, она внимательно осмотрела ковбоя. На вид лет сорок семь, симпатичный, но потасканный (примерно как и его «кадиллак»); в белой соломенной ковбойской шляпе, кремовой рубашке на кнопках в стиле вестерн, с пятнами пота под мышками, нижняя губа выпирает из-за внушительной щепоти табака. Она бросила взгляд на заднее сиденье и увидела сумку – почти такую же, как у нее. Разве что цвет у его сумки был какой-то словно военный, оливково-зеленый, а ее – черная и с логотипом «Севен-Ап». Она бросила взгляд поверх задних крыльев-плавников «кадиллака» на прицеп и спросила:

– У тебя там в прицепе лошадь?

– Угу.

– Как его зовут?

– Ее зовут Малютка, – растягивая гласные, произнес он.

– Что ж, – улыбнулась она, – я полагаю, мужчина, назвавший свою кобылу Малюткой, вряд ли окажется насильником.

– Ну, тут ты ошибаешься, – осклабился он. – Вот если мужик назовет своего большого черного жеребца Бостонским душителем[18]18
  Прозвище Альберта де Сальво (1931-1973) – серийного убийцы, признавшегося в расправе над 13 женщинами. После ареста в 1964 году и суда был приговорен к пожизненному заключению. Убит в тюремной больнице в 1973 году. В 1968 году на экраны вышел фильм «Бостонский душитель» Ричарда Флейшера, один из ранних примеров голливудского кино о подлинном серийном убийце. Роль де Сальво исполнил Тони Кёртис. —Прим. ред.


[Закрыть] – тогда ему можно верить. – Он подмигнул.

– Ну, была не была. – Блондинка бросила сумку на заднее сиденье. Открыла дверь и села в «кадиллак».

– Там дверь херово работает, – объяснил ковбой. – Нужно жахнуть со всей дури.

Она открыла дверь и, как он и советовал, хлопнула изо всех сил.

– Вот это я понимаю, – сказал он, выезжая на дорогу.

– Ты, это, куда конкретно в Калифорнию? – Он снова прибавил громкость Мерлу Хаггарду до нормального уровня. —Лос-Анджелес, Сан-Франциско или Помона?

– Кто в здравом уме попрется автостопом из Техаса в Помону? – спросила блондинка.

– Ну, допустим, я б мог, – признался ковбой. – Но я не светловолосая красотка.

– Лос-Анджелес, – сказала она.

– Серфингом займешься? – спросил ковбой. – Как Аннетт Фуничелло?

– Не думаю, что она настоящий серфер, – сказала блондинка. – На самом деле ни у нее, ни у Фрэнки даже загара нормального нет[19]19
  Аннетт Фуничелло и Фрэнки Авалон сыграли серфингистов в серии подростковых фильмов «Пляжные тусовщики», выходивших с 1963 года. —Прим. ред.


[Закрыть]. Ты и то более загорелый, чем они.

– Угу, а еще у меня морщин на лбу будет на пяток больше, – глядя на роскошную пассажирку, сказал он. – Отдельное спасибо за то, что называешь мои солнечные ожоги загаром.

Юная автостопщица и ковбой представились друг другу и пожали руки.

– Так и куда ты, значит? – снова спросил ковбой.

– Лос-Анджелес. Еду к парню.

На самом деле не было у нее никакого парня в Лос-Анджелесе. Она его придумала, чтобы упоминать в разговоре с одинокими мужчинами, которые согласятся ее подвезти. И затем рассказывала о воображаемом парне сорок пять минут – это был ее метод автостопа. Она придумала парню имя – Тони.

Рассказывая о Тони, она и стала потихоньку проникаться к ковбою в белой шляпе доверием, потому что тот не расстроился из-за новостей о бойфренде и не потерял интереса к ее новой жизни в Лос-Анджелесе с Энтони.

– Если хочешь мое мнение, – сказал он, – Тони этому свезло будь здоров!

– А вы с Малюткой куда? – спросила блондинка.

Теперь настала очередь ковбоя отвечать малость уклончиво. Они с Малюткой направляются в Прескотт, штат Аризона. Дело в том, что ковбой скачет в родео; на выходных он уже поучаствовал в конкурсе в Далласе под названием «Уик-энд на Диком Западе», где выиграл фигу с маслом и отшиб себе все, что еще было целым. И теперь возвращался в Прескотт, на родину, для участия в еще одном родео через пару недель. «Прескоттский фронтир» – самое старое родео, ведущее отсчет с 1888 года, и чтоб он сдох, если ударит в грязь лицом на родной земле. Обо всем этом в разговоре с блондинкой, сидящей в позе лотоса на пассажирском сиденье, он помалкивал, потому что, по правде говоря, сам не знал, долго ли еще захочет ее везти. Так что он в деталях расписал далласское родео, откуда ехал, и очень неохотно говорил о месте, куда направляется. Но в пути они узнали друг друга получше и потихоньку раскрепостились.

Она была дочерью техасского военного, поэтому ей нравился этот остроумный ковбой-недотепа. А она нравилась ему, и не только внешне. Она была умна – это понятно по разговору. Позже она призналась, что свободно говорит по-итальянски, потому что жила с семьей в Италии: там размещалась военная база, где служил ее отец. Этого хватало, чтобы ковбой принял ее за гения, особенно учитывая, что чаще всего девушки, за которыми он приударял, даже на английском двух слов связать не могли (он любил мексиканок).

Босоногая блондинка была бы дурой, если бы не знала, насколько красива. Но она не допускала, чтобы внешность определяла ее характер. Ее характер определяли мягкий нрав, интерес к людям и искренняя страсть к путешествиям, и, хотя она вполне осознавала, как для молодой женщины опасно путешествовать автостопом, она тем не менее была рада пуститься в путь. А ковбой, считай, сидел очарованный. На самом деле не будет преувеличением сказать, что он втрескался. Но поскольку девушка явно была не старше двадцати двух, она выходила за рамки его морально одобренных параметров. У него существовало правило не заводить шуры-муры ни с кем моложе двадцати пяти – возраста его дочери. Вообще это правило можно понизить до рекомендации, если будет настаивать сама пассажирка. Но он вполне понимал, что это маловероятно. Их отношения – не более чем беседа красивой полуодетой пассажирки и дружелюбного водителя, и его вполне устраивал такой расклад.

Едва пересекши границу между Техасом и Нью-Мексико, они заехали поужинать в придорожную тошниловку. Будь она на мели, он бы предложил угостить ее чили – но она не была, и он не предложил. Они провели в пути еще два часа, а затем в районе девяти вечера он свернул к мотелю.

«Ну что ж, – подумала блондинка, – если ковбой хочет попытать счастья, сейчас самое время».

Но сама не оставила ему шансов. Не успел он хотя бы заикнуться о том, чтобы предложить ей заночевать у него на заднем сиденье, она схватила сумку и обняла его на прощание. Он смотрел, как голые ноги уносят ее в темную даль.

Пока они ехали (около шести часов), она, как только расслабилась в беседе, рассказала, зачем едет в Лос-Анджелес на самом деле. Ей хотелось стать актрисой и сниматься в кино или хотя бы на телевидении. Она призналась, что не хотела говорить об этом, ведь это ужасное клише. Еще и звучит как типичная голубая мечта победительницы техасского конкурса красоты – настолько, что начинаешь казаться глупышкой. И если люди правда примут ее за глупышку, то будут в этом не одиноки. Потому что именно так считал ее отец.

Но ковбой сплюнул коричневую харчу в картонный стакан и покачал головой. Когда ты так чертовски красива, сказал он, надо быть дурой, чтоб не попытать удачи в кино. Мало того, на его взгляд, у нее есть все шансы.

– Вот если б моя двоюродная сестра Шерри поперлась в Голливуд, чтоб стать новой Софи Лорен, вот это была бы несбыточная мечта. Но красотка вроде тебя? – рассуждал он. – Если увижу тебя на экране рядом с Тони Кёртисом – ни капли не удивлюсь.

***

Прежде чем она исчезла в ночи и прежде чем он сам отправился заселяться в мотель, он окликнул ее с последним напутствием:

– Запомни мои слова: когда будешь играть в одном фильме с Тони Кёртисом, передай ему от меня привет.

Блондинка обернулась и крикнула в ответ:

– Непременно, Эйс, увидимся в кинотеатре, – и в последний раз махнула ему рукой.

И, получив дебютную главную роль в глупой комедии «Не гони волну» с Тони Кёртисом, Шэрон Тейт сказала актеру:

– Эйс Вуди передает привет.

Глава седьмая
«Гуд Морган, Босс-Анджелес!»

Суббота, 8 февраля, 1969 год 6:30

«Карманн-Гиа» Клиффа едет по почти пустой улице, известной во всем мире как Сансет-стрип[20]20
  Часть бульвара Сансет протяженностью около двух с половиной километров, очаг ночной жизни Лос– Анджелеса, в 1960-е особенно популярный среди рок– музыкантов. – Прим. ред.


[Закрыть]. Обычное начало рабочего дня для Клиффа – доехать до дома босса и к восьми доставить его на студию «Двадцатый век Фокс». Разгоняя маленький «Фольксваген» по бульвару Сансет в шесть тридцать утра, он думает: если Нью-Йорк никогда не спит, то Лос-Анджелес глубокой ночью и перед рассветом снова превращается в пустыню, которой и был до того, как здесь все залили цементом. Одинокий койот, копающийся в опрокинутом мусорном баке, выглядит живым подтверждением этой мысли. Из радио доносится голос Роберта У. Моргана (Босс-Триппера), утреннего диджея на радио 93 KHJ, орущего слушателям – ранним пташкам: «Гуд Морган, Босс-Анджелес!»

В шестидесятых и начале семидесятых Лос-Анджелес жил в ритме музыки радио 93 KHJ. Его называли «Босс-радио», и там Босс-жокеи ставили Босс-песни для всего Босс-Анджелеса. Если только вы не из Уоттса, Комптона или Инглвуда – тогда вы жили в ритме соула от радио KJLH.

На KHJ крутили заводные треки шестидесятых: The Beatles, The Rolling Stones, The Monkees, Paul Revere and the Raiders, The Mamas and the Papas, The Box Tops, The Lovin’ Spoonful, – а также группы, которые вскоре забудут: The Royal Guardsmen, The Buchanan Brothers, Tompall и The Glaser Brothers, The 1910 Fruitgum Company, The Ohio Express, The Mojo Men, The Love Generation и иже с ними. Плюс на станции был по-настоящему звездный состав диджеев, куда, помимо Моргана, входили Сэм Риддл, Бобби Трипп, Хамбл Харв (он, как и Клифф, позже убьет свою жену – только Харву это с рук не сойдет), Джонни Уильямс, Чарли Тьюна, а также главный диджей всея Америки – Рил Дон Стил. Кроме того, Роберт У. Морган, Сэм Риддл и Дон Стил вели еще и свои авторские музыкальные программы на лос-анджелесском девятом канале KHJ-TV. Морган вел «Груви», Риддл – «Босс-Сити», а Стил, естественно, – «Шоу Рил Дон Стила».

Радио– и телестанции KHJ доминировали на рынке: у них была свежая музыка в духе времени, безумные рекламные конкурсы, дикие собственные концерты и подкупающие искренним юмором прямые эфиры из студии.

Своих слушателей – тех, кто включал радио с девяти до полудня, – Сэм Риддл приветствовал слоганом «Привет, любители музыки!». А Рил Дон Стил постоянно напоминал слушателям, что «Тина Дельгадо жива!» (его самая популярная и так и не объясненная шутка).

Заезжая на один из жилых холмов Голливуда, в то время как Роберт У. Морган в прямом эфире зачитывает рекламу масла для загара фирмы «Таня», плавно переходящую в мелодичное «ду-ду-ду» – начало вездесущего хита топ-40 «Mrs. Robinson» от группы Simon and Garfunkel, Клифф видит, как четыре девицы-хиппи в возрасте от шестнадцати до двадцати с небольшим переходят дорогу на красный свет прямо перед его машиной. Они выглядят чумазыми, но не как типичные хиппи, давно не видевшие душа, а скорее словно после оргии в мусорном баке.

Каждая девушка несет что-то из еды. У одной в руках ящик с капустными кочанами, у другой – три упаковки булок для хот-догов, у третьей – пучок моркови. Но четвертая – высокая, сексуальная, худая «дитя цветов» с копной темных волос, в вязаном топе с бретельками и обрезанных джинсовых мини-шортах, подчеркивающих ее длинные грязные белые ноги с большими чумазыми ступнями, – неуклюже плетется в хвосте этого девичьего хиппи-поезда и, как младенца, держит на руках большую округлую банку огромных зеленых маринованных огурцов.

Чумазая темноволосая красотка бросает взгляд на ветровое стекло рокочущей «Карманн-Гиа» и замечает за рулем Клиффа. При взгляде на блондина ее красивое лицо озаряет улыбка. Клифф улыбается в ответ. Брюнетка перехватывает банку, прижимает ее к правой груди и свободной рукой показывает Клиффу два пальца – знак мира.

Клифф отзеркаливает жест.

На мгновение они встречаются взглядами, но лишь на мгновение – она переходит улицу, и чумазые девочки походкой неуклюжих слонят идут дальше вниз по тротуару. Пока хиппарка с банкой огурцов удаляется, Клифф смотрит ей вслед, мысленно заставляя ее обернуться.

«Раз... Два... Три», – мысленно считает он, и она оглядывается через плечо. «Победа». Он улыбается ей – и самому себе, – давит на педаль газа мокасином и устремляется на холм.

6:45

Когда Рика будит голос утреннего диджея радио 93 KHJ Роберта У. Моргана, он спросонья тут же чувствует, что подушка насквозь пропиталась холодным алкогольным потом. Сегодня его первый день на съемках пилота нового вестерна «Лансер» для CBS. Само собой, он играет злодея. Хладнокровного убийцу, похитителя и главаря банды скотокрадов, которых в сценарии называют не иначе как «сухопутными пиратами».

Сценарий довольно хорош, роль тоже чертовски хороша, хотя Рик и уверен, что он должен играть главного героя – Джонни Лансера. Рик даже полюбопытствовал, кому она досталась – какому-то типу по имени Джеймс Стейси, которому боссы CBS решили дать собственный сериал после того, как он неплохо показал себя приглашенной звездой в «Дымке из ствола». Кроме него в проекте участвуют Эндрю Дагган, суровый актер с лошадиной мордой, в роли Мердока Лансера, отца главного героя, а также Уэйн Мондер, еще недавно игравший в сериале о Кастере на АВС, который отменили, – в роли брата Джонни, Скотта Лансера.

Сценарий не просто хорош: у Рика в нем отличные слова, в первый же день съемок – куча реплик. Поэтому он не спал всю ночь, репетируя с диктофоном.

Обычно реплики он заучивает в бассейне в надувном кресле, с сигаретой и «Виски сауэром». Для этого он смешивает коктейль и заливает в одну из немецких пивных кружек из личной коллекции. «Сколько ж „Виски сауэров“я выпил?» – думает он, лежа в постели, пока похмелье ощущается как полиомиелит, а в желудке все еще плещется ночное бухло.

В пивную кружку помещается два «Виски сауэра» стандартного объема.

«Сколько кружек я выпил?

Четыре.

Четыре?

Четыре!»

Тут-то он и заблевал и себя, и кровать.

В шестидесятые у многих актеров была такая привычка – пропустить перед сном два-три коктейля или бокала вина, чтобы расслабиться. Но Рик начал с парочки «Виски сауэров», а затем довел их число до восьми, пока не отключился. Он не помнит, как ушел от бассейна, как разделся и как оказался в постели. Просто проснулся, не имея ни малейшего представления о том, как здесь оказался. С отвращением осматривает себя, затем бросает взгляд на часы-радио рядом с кроватью. Они показывают 6:52. Клифф будет уже через двадцать минут, так что лучше бы взять себя в руки. Минус того, чтобы проснуться в собственной блевотине поутру, – чувствуешь себя жалким неудачником, отвратительной свиньей. А плюс – раз в желудке не плещется отрава, чувствуешь себя уже гораздо лучше.

О чем Рик не знал – и не узнает еще очень долго, – так это что он страдал от болезни, которая в те времена была очень плохо изучена. Еще в школе у Рика случались резкие перепады настроения. Его тоска была тоскливее, чем у многих, а радость часто граничила с сумасшествием. Но после завершения контракта с «Юниверсал» на четыре фильма (особенно после «Солти, говорящей морской выдры») его хандра, казалось, пробила дно. Особенно вечерами, когда он оставался наедине с собой, когда одиночество, скука и самобичевание сходились вместе и устраивали у него в голове фестиваль ярого отвращения к себе, и облегчение приносило единственное лекарство – «Виски сауэр».

Семь месяцев спустя, когда Рик уже вернулся из организованной Марвином Шварцем командировки в Италию, причем с новехонькой женой-итальянкой, ему позвонил его давний наставник – режиссер Пол Уэндкос. Они не виделись три года, и Рик был рад услышать его голос.

– Алло, – сказал Рик, взяв трубку.

– Далтон, старый лентяй, привет, это Уэндкос.

– Привет, Пол, как поживаешь?

– Как я поживаю? Это ты как поживаешь? – сказал Уэндкос. – Я слышал, в твой дом ворвались какие-

то грязные хиппи, а ты показал им настоящего Майка Льюиса.

Рик скромно посмеялся.

– Я на самом деле только осознал разницу между мной и Майком Льюисом. Он убил сто пятьдесят нацистов и даже глазом не повел. Я спалил одну мелкую хиппарку и чуть в штаны не наложил.

– Ну, если честно, Рик, – сказал Пол, – Льюис, убивая людей, и глазом не повел не потому, что он храбрец, а потому, что ты играть не умеешь.

Оба засмеялись.

Что имел в виду Уэндкос: едва Рик прилетел с новой женой из Рима и вернулся в свой дом в каньоне Бенедикт, как к нему вломились трое хиппи (две девушки и парень), вооруженные мясницкими ножами и пистолетом, и стали угрожать его семье. Разговор был короткий: в жестоком бою Рик и Клифф прикончили всех троих нарушителей. Клифф, защищая жену Рика, Франческу, в гостиной расхерачил в труху бошки парню и одной из девушек. Рик в момент нападения плавал в бассейне в надувном кресле, и девчонка-хиппи едва не подстрелила его из пистолета. «Эта сраная хиппарка за малым голову мне не снесла!» – сказал он позже органам правопорядка.

И словно бы в сцене прямиком из фильма Уэндкоса «Четырнадцать кулаков Маккласки», Рик поджарил нападавшую из учебного огнемета, который хранил в сарайчике для инструментов еще со времен съемок. («Поджарил сраную хиппи до хрустящей корочки», – рассказывал он позже одному из соседей.)

С какой именно целью вооруженные хиппи ворвались в дом, так и осталось загадкой. Но что намерения у них были недобрые – это факт. Когда Клифф спросил парня, что ему нужно, парень приплел Сатану: «Я дьявол, и я пришел делать дьявольскую работу».

Полиция предположила, что нарушители были под кислотой и собирались провести сатанинский ритуал. Лишь одно очевидно: эти ебучие хиппи явно ошиблись адресом.

На следующий день новость о приключениях Рика была повсюду, о нем говорил весь город. С местных телеканалов новость перебралась в федеральные вечерние новости – а потом загремела на весь мир. Образ Джека Кэхилла, поджарившего троих лохматых хиппи огнеметом из «Четырнадцати кулаков Маккласки», будоражил воображение. И очень скоро вся эта ночная передряга превратилась в символ: Рик Далтон, бывший ковбой из телесериала, стал чем-то вроде фольклорного героя никсоновского «молчаливого большинства»[21]21
  3 ноября 1969 года Ричард Никсон выступил по телевидению с обращением к гражданам по поводу войны во Вьетнаме, в которой охарактеризовал участников антивоенных пикетов как «громкое меньшинство», противопоставив ему – и призвав себе в поддержку – «молчаливое большинство» американцев. – Прим. ред.


[Закрыть].

Новый виток его популярности не пропустили и в индустрии. Вскоре Далтону предложили роль приглашенной звезды в сериале «Миссия: невыполнима» Брюса Геллера, одном из самых популярных на ТВ. После случая с огнеметом «TB-Гайд» сделал профайл Рика (уже третий в этом журнале). И его впервые пригласили на «Вечернее шоу Джонни Карсона». Появление Рика в гостевом кресле у Карсона наделало много шума, и с тех пор на протяжении семидесятых Карсон звал Рика по поводу каждого его кинофильма, телефильма, заметной гостевой роли или сериала. Позже Далтон признался Клиффу: «В конечном счете проклятые хиппи оказали мне услугу».

Пол Уэндкос звонил Рику не просто потрепаться. Это был звонок, о котором мечтает каждый актер. Он звонил узнать, свободен ли Рик. Уэндкос собирался делать фильм о Второй мировой войне со студией в Англии и съемками на Мальте. Случай с поджаренными из огнемета хиппи не только поднял акции Далтона как актера, но и подарил вторую жизнь фильму Уэндкоса «Четырнадцать кулаков Маккласки».

Он готовил фильм для небольшой британской продюсерской компании «Оакмонт Продакшнс», у которой был договор на международную дистрибуцию с MGM. Компания «Оакмонт» специализировалась на среднебюджетных боевиках о Второй мировой с британскими актерами во всех ролях, кроме главной – ее обычно играл американский актер из телика. Например, в «Атаке 1000 самолетов» Бориса Сагала снимался Кристофер («Крысиный патруль») Джордж; в «Эскадрилье ,,Москито“» – Дэвид («Агенты А.Н.К.Л.») Маккаллум; в «Субмарине Х-1» Билли Грэма – Джеймс Каан, еще до «Крестного отца», но после «Эльдорадо»; в «Последнем побеге» Уолтера Громана – Стюарт («Симаррон Стрип») Уитман; а в «Штурме железного побережья» Уэндкоса – Ллойд («Морская охота») Бриджес. Уэндкос готовился снять еще один приключенческий боевик о морской пехоте с кричащим названием «Адские лодки». Изначально на главную роль рассматривали блондинистую телезвезду Джеймса («Мистер Новак») Францискуса. Но когда Францискус застрял на затянувшихся съемках «Под планетой обезьян», Уэндкос был вынужден начать подыскивать другую американскую телезвезду. И, как и в случае с «Маккласки», когда выбыл из игры сломавший плечо Фабиан, Уэндкос подумал о Рике Далтоне. И вот не успел Рик глазом моргнуть, как он и Клифф уже летели в Лондон, а затем на Мальту, чтобы в течение пяти недель сниматься в «Адских лодках».

Все фильмы «Оакмонт Продакшнс» были на одно лицо, выделялись разве что «Эскадрилья ,,Москито“» и «Штурм железного берега». Но в своей весовой категории они были весьма ничего. Нескучные, хоть и ничем не выдающиеся поделки. Когда в 1970-м «Адские лодки» прокатывали в США, они шли прицепом в двойном сеансе вместе с бодрым итальянским боевичком «Гнездо шершней» от Фила («Адское пламя, штат Техас») Карлсона с Роком Хадсоном и Сильвой Кошиной в главных ролях. Сюжет почти дословно повторяет «Четырнадцать кулаков Маккласки», с тем лишь отличием, что вместо Рода Тейлора, возглавившего банду ублюдков, чтобы взорвать дамбу и затопить нацистскую крепость, в главной роли там Рок Хадсон, возглавляющий банду военных детей-сирот, чтобы взорвать дамбу и затопить нацистскую крепость. В общем и целом неплохой вариант, чтобы сходить в кино в 1970-м.

Благодаря «Адским лодкам» Далтон получил не только еще одну главную роль в студийном кино, но и возможность восстановить отношения со своим наставником, режиссером Полом Уэндкосом. А тот, не теряя времени даром, завербовал Далтона в свой новый фильм. Несколько лет назад, снимая для студии «Мириш» третью часть «Великолепной семерки», он хотел позвать Далтона сыграть персонажа Маккуина из первой части. Но Рик тогда не смог – застрял из-за контракта с «Юниверсал», где снимался в паре с водным грызуном. Уэндкос так хорошо справился с задачей, что студия «Мириш» предложила ему снять и четвертый фильм, в то время носивший рабочее название «Пушки для великолепной семерки». Автором сценария был Стивен Кандел, уже писавший для Уэндкоса «Битву за Коралловое море», где Далтон и Уэндкос впервые поработали вместе. По сценарию главный герой Крис (в первых двух фильмах его играл Юл Бриннер, в третьем – Джордж Кеннеди) и шесть его товарищей сражаются с мексиканским бандитом, который выдает себя за революционера по имени Кордова. Армия Кордовы насчитывает сотню бойцов, и на вооружении у них шесть угнанных у армии США пушек.

Крис и его Великолепная семерка, отправленные в Мексику самим генералом Джоном Дж. Першингом, должны проникнуть в неприступную крепость Кордовы, уничтожить пушки, захватить Кордову и доставить в США, чтобы уже там он предстал перед судом. Как говорит Крису генерал Першинг – и звучит он при этом словно самоуничтожающаяся запись из сериала «Миссия: невыполнима»: «Если согласитесь на задание, у вас не будет ни полномочий, ни приказов, ни формы. Если вас поймают, вам конец». Все это очень напоминало вестерн-версию «Миссии», что, в общем, неудивительно, учитывая, что Кандел когда-то был старшим редактором сценариев для того сериала. Работая над сюжетом, он предположил, что роль предводителя команды Криса повторит Джордж Кеннеди. На протяжении всего сценария возникают отсылки к огромной фигуре Криса. Но сценарий так понравился братьям Мириш, что они решили найти кого-то получше Джорджа Кеннеди. И предложили фильм Джорджу Пеппарду. Пеппард отнесся к материалу благосклонно, но играть был готов только с одним условием. Он ни за что не хотел быть третьим актером в роли Криса в четвертом по счету фильме о Великолепной семерке. Поэтому попросил избавиться от всякой связи с семеркой и назвать персонажа как угодно, только не Крисом. Кандел переписал сценарий, и персонаж Леппарда вместо Криса стал Родом. А команду пришлось сократить с Великолепной семерки до Великолепной пятерки. Да и название сменили на «Пушку для Кордовы». Уэндкос предложил Далтону вторую по значимости роль в команде – Джексона Харкнесса. Но в этот раз роль второго лейтенанта не была калькой с Маккуина. Динамика отношений Рода и Джексона очень напоминала оную между Грегори Пеком и Энтони Куинном в «Пушках острова Наварон». Персонаж Далтона винит в смерти своего брата персонажа Леппарда, своего бывшего друга. Герой Рика соглашается отправиться в Мексику и уничтожить Кордову с его пушками, но дает клятву: если они выживут, он лично убьет Рода.

Все шестидесятые Далтона бесило находиться в тени Маккуина, а теперь он взбеленился от того, что будет в тени Леппарда. Но, как бы то ни было, к тому времени оба они уже перестали строить из себя мачо и стали куда скромнее. В Мексике они прекрасно поладили – как на площадке, так и вне ее. И отлично сыгрались, их противостояние хорошо ощущалось на экране. Позже Леппард даже пригласил Далтона на гостевую роль в своем сериале «Баначек».

Впрочем, по-настоящему на съемках «Пушки для Кордовы» Рик спелся с другим коллегой. Пит Дуэл был красивым тридцатиоднолетним актером, за плечами у него уже был опыт работы в двух сериалах. В сериале «Гиджет» он играл зятя заглавной героини в исполнении Салли Филд. Еще ему досталась главная роль в ситкоме «Любовь на крыше» вместе с женой Берта Рейнольдса, Джуди Карне. Он был одним из Великолепной пятерки. Спустя два года, когда на экраны выйдет хитовый вестерн-сериал от АВС «Прозвища Смит и Джонс» (точная копия «Бутча Кэссиди и Сандэнса Кида». Но очень-очень хорошая копия), он станет большой телезвездой. В Мексике Далтон и Дуэл весело проводили время, на пару попивая текилу, приударяя за мексиканскими цыпочками, жалуясь на Голливуд и явно наслаждаясь компанией друг друга. Но было кое-что еще – что-то такое, что они ощущали, но вряд ли смогли бы сформулировать. У обоих было недиагностированное биполярное аффективное расстройство. И их единственным способом самолечения служил алкоголь. Но поскольку о диагнозе они не знали, оба полагали, что их алкоголизм – признак внутренней слабости.

Только у Пита Дуэла дела шли хуже, чем у Рика, и все закончилось – на пике популярности «Прозвищ Смит и Джонс» – тем, что однажды ночью Пит Дуэл попросту застрелился. Весь город гадал почему. Но Рик в самом укромном закоулке души чувствовал, что знает ответ. После смерти Дуэла в 1971 году Далтон решил взять себя в руки и не налегать так сильно на бухло. В 1973 году он отправился в Дуранго, где вместе с Ричардом Харрисом снялся в «Смертельных преследователях» – вестерне о возмездии. Оба актера (запойные алкоголики) достигли на съемочной площадке идеального взаимопонимания. С понедельника по четверг они держались от бухла подальше, но начиная с пятницы и до субботнего полудня вместе накидывались текилой, сангрией, «Маргаритами» и «Кровавыми Мэри» так, что хоть святых выноси.

Стоя перед зеркалом в ванной и осторожно поправляя помпадур, Рик слышит мотор «Карманн-Гиа» Клиффа, подруливающей к дому. Смотрит на часы на запястье: семь пятнадцать, минута в минуту. Когда он утром заблевал кровать, ему стало полегче, и все же выблевал он далеко не все. В желудке до сих пор плескалось достаточно вчерашнего алкоголя, живот все еще крутило, на землистого цвета лице выступил пот. Придется выживать на одних кофе и сигаретах до часу или двух. «Боже мой, – думает Рик, – это ж еще семь часов терпеть! Готов спорить, Джеймс, сука, Стейси не припрется в первый же день на съемки своего сериала с жуткого бодуна».

Он смотрит в зеркало и говорит вслух:

– И ты, блядь, еще удивляешься, почему CBS на главную роль в сериале берет его, а не тебя! Да потому что они верят, что у мудилы есть потенциал. А твой главный потенциал в том, чтобы потенциально проебать всю жизнь!

Клифф стучит в дверь.

– Иду! – орет Рик из ванной. Снова смотрит на жалкого долбоеба в зеркале. – Не переживай, Рик, – доверительно говорит он отражению, – сегодня первый день. Им всем тоже нужно время, чтобы взять себя в руки. Раскачивайся потихонечку, полегонечку, чашка кофе за чашкой кофе.

Затем он преображается – на лице словно написано «Шоу должно продолжаться!» – и подбадривает себя коронной фразой Джеки Глисона тех лет: «Понеслась!» Прежде чем выйти из ванной, сплевывает в раковину и видит, что к слюне примешана красная кровь. Внимательно осматривает плевок и вслух спрашивает:

– Ну что еще?

7:10

Маленькие грязные босые ножки Пискли ступают по растрескавшемуся немытому линолеуму на кухне Джорджа, по пыльным половицам в гостиной и дальше по затоптанному ковру в коридоре, в конце которого находится спальня Джорджа. Она стучит в дверь и бодро произносит:

– Доброе утро!

Слышит скрип пружин – это старик заворочался. Затем, через пару мгновений, слышит из-за двери его ворчливый голос.

– А-а?

– Можно войти, Джордж?

Старик Спан заходится обязательным утренним кашлем и вяло отвечает:

– Входи, моя сладкая.

Она поворачивает ручку и заходит в душную спальню восьмидесятилетнего старика. Лежащий под несколькими одеялами Джордж поворачивается к ней.

Пискля опирается на дверной косяк, поднимает правую ступню к левому колену и говорит старику:

– Доброе утро, милый, яйца уже на плите. Ты что будешь – сосиску «Джимми Дин» или бекон от «Фермера Джона»?

– «Джимми Дин», – отвечает старик.

– Хочешь позавтракать в постели или помочь тебе одеться и чтоб красиво?

Джордж думает, затем решает:

– Пожалуй, я бы оделся.

На ее эльфийском личике вспыхивает улыбка:

– О-о-о, хочешь нарядиться и украсть мое сердце?

– Перестань, – ворчит Джордж.

– Полежи еще чуть-чуть, милый, – говорит она. – Я сниму яйца с плиты и вернусь, помогу тебе. Растопишь сердечки всех девочек, мой прекрасный дьявол.

– Хватит меня дразнить, милая, – стонет Джордж.