Текст книги "Тотальный шпионаж"

Автор книги: Курт Рисс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 19 страниц)

Сплетни и слухи

Спустя шесть месяцев после захвата власти Гитлером группа немцев перешла через границу США в Мексику; появившись в столице, члены этой группы намерены были прощупать почву для развертывания провокационной деятельности во всей Латинской Америке с целью ослабления мощи Соединенных Штатов и создания для них постоянной угрозы.

Штаб-квартирой этих «туристов» как будто стал ресторан Беллингхаузена, расположенный напротив посольства США.

Это место до сих пор считается центром для сборов гитлеровцев. Ресторан Беллингхаузена – весьма подходящее место для встреч всякого рода заговорщиков. В те времена там можно было многое услышать. Здесь утверждали, что мексиканское побережье представляет собой идеальный плацдарм для действий против калифорнийского побережья и что в определенном пункте можно прервать всякую связь между Сан-Франциско и Панамским каналом. Обсуждалось также немало вздорных проектов и планов вторжения из Мексики в Соединенные Штаты. Все это могло быть в ту пору отнесено к разряду «традиционных» мексиканских «сплетен» и «слухов».

Однако с появлением в Мексике Германа Швинна дела стали принимать более серьезный оборот. Герман Швинн прибыл в Мексику непосредственно из Германии. Говорят, будто он привез с собой несколько рекомендательных писем от некоего Генри Д. Аллена, американского гражданина, известного и под другими именами. Швинн был энергичен, предприимчив и не болтлив. Он не просиживал часами у Беллингхаузена и не тратил слов зря. Вначале он даже не доехал до Мехико-Сити, а остановился в городе Мексикали, где и связался с несколькими, также недавно прибывшими лицами. Это случилось именно в то время, когда была создана организация так называемых «Золотых рубашек». Основатели этой организации самым различным образом представляли себе ее программу и назначение. Родригес, ставший вожаком «Золотых рубашек», стремился стать мексиканским «фюрером». Большинство его друзей стремилось к наживе. Что касается Швинна, то его цель заключалась в том, чтобы устроить в Мексике фашистский путч.

В Мехико-Сити был один человек, мнение которого по этому поводу запрошено не было. Речь идет о фон Колленберге, германском посланнике, относительно безобидном и глупом дипломате старой школы. Если бы кто-нибудь попытался объяснить ему суть всего происходившего, то он все равно мало что понял бы.

Столь же неосведомленными обо всем происходящем в Мексике были английская и французская разведки. Они не имели здесь агентов и не сожалели об этом.

В самой столице Мексики все знали о Швинне, о Родригесе и «Золотых рубашках» и о том, что эта организация приобретает все большее влияние. Вскоре в Мехико-Сити прибыл барон Эрнст фон Мерк. В первую мировую войну он был германским агентом в Брюсселе.

Вновь прибывший барон получил работу как агроном в министерстве земледелия. Там он познакомился с членом правительства Карденаса, неким Седильо, и часто посещал его виллу в Лас-Паломас; предлогом для этих посещений была «охота». Между этими двумя людьми установилась настоящая дружба, которая стала еще более прочной, когда Седильо попал в немилость к Карденасу. Примерно в это время Седильо установил контакт с Берлином. Он вел переговоры о самолетах. Возможно, что и они были нужны для «охоты».

В июне 1935 года посланника фон Колленберга посетил Брито Фуше. Этот визит чрезвычайно обеспокоил посланника. Фуше возглавлял фашистскую организацию, поддерживаемую «Ассоциацией служащих» и существовавшую без ведома Колленберга на немецкие деньги.

Фуше обратился к посланнику с просьбой устроить ему поездку в Берлин для прохождения «подготовки». По всей вероятности, Фуше не употребил выражения «пятая колонна», – слово это еще не вошло в обиход. Однако именно ее он и пытался организовать в Мексике.

Еще до того как старый посланник смог дать ему ответ, Брито Фуше оказался причастным к уличному столкновению в Вильяэрмосе, вследствие чего и был вынужден бежать из пределов страны. Вскоре после этого его видели в Берлине.

20 ноября 1935 года Родригес и его «Золотые рубашки» устроили демонстрацию под окнами президентского дворца. Началась уличная драка. 75 человек было ранено, 5 золоторубашечников убито. Сам Родригес был ранен ножом и увезен в больницу. Позднее он был выслан и отправился в Соединенные Штаты для посещения своего друга Германа Швинна.

* * *

Примерно в июне 1935 года в Мехико приехал д-р Гейнрих Норте. Он был новым «гражданским атташе». Старый посланник уже давно привык к такого рода неожиданным сюрпризам.

Гейнрих Норте считался незаурядной личностью. Ему было около тридцати лет, он был элегантен, остроумен и вскоре прослыл светским человеком. Его штабом был бар при гостинице «Реформа», резиденции крупных дельцов, кинозвезд и иностранных знаменитостей. Там вы могли увидеть его в любое время дня. Казалось, он никогда не был занят работой.

Хотя сам Норте был довольно беден, а его пост был самым низко оплачиваемым среди дипломатов, все же он имел личный самолет и очень любил совершать на нем воздушные прогулки. Особенно любил он летать в Куэрнавака, курорт, часто посещаемый мексиканским высшим обществом; там он встречался с рядом германских аристократов, вроде барона фон Имхофа и барона фон Рихтера. Он также летал в Акапулько – не только элегантный курорт, но и важный порт, а также в Тампико и Вера-Крус. Бывало, что он долетал и до Панамского канала.

Норте не долго оставался в одиночестве. Вскоре барон фон Холлейффер, он же Ганс Нельбинг, стал часто появляться в его обществе. Фон Холлейффер в 1926 году прибыл из Германии в Мексику. Когда ему стала грозить высылка, он бежал в Гватемалу. В 1931 году он вернулся в Мексику и занялся надувательством германской колонии, продавая ее членам поддельные акции. После захвата власти Гитлером дела его значительно поправились. Ему уже не приходилось бояться высылки, ибо волей судеб начальник полиции Берлина граф Хельдорф оказался его зятем. И дела обернулись таким образом, что он стал получать регулярное жалованье из Берлина, а это избавило его от утомительной необходимости надувать германскую колонию в Мексике.

Холлейффер работал вместе с неким Паулем Гарбинским. Специальностью Гарбинского была подделка свидетельств о рождении, что обеспечивало ему, впрочем, только нищенское существование. Вот почему он охотно согласился работать для гестапо.

В течение дальнейшего времени в Мексику приезжало все большее и большее количество так называемых «культурных атташе» из Германии. Они должны были руководить работой Норте по «возрождению патриотизма» в среде живущих в Мексике немцев. Все немцы обязаны были жертвовать в фонд «зимней помощи». Все германские фирмы были обложены соответствующими суммами, я полученные деньги посылались в Германию. В немецкой школе в Мехико было введено гитлеровское приветствие. Крупнейшие аптеки, как, например, Бейк и Феликс в Мехико-Сити и в Гвадалахаре стали завертывать отпускаемые покупки в фашистские агитационные листовки. Служащие во многих фирмах были вынуждены предоставлять для осведомления гитлеровских агентов служебные книги своих компаний. Более того, многие немцы в Мексике, которые вовсе не желали оказывать поддержку гитлеровцам, были вынуждены вывешивать в витринах своих магазинов или на своих автомобилях флаги со свастикой.

Таким образом, немцы в Мексике были объединены и организованы. К Гитлеру они относились без особого энтузиазма; но они были связаны по рукам и ногам. Мексика кишела фашистскими агентами; их с каждым днем становилось все больше и больше.

Поездка лорда Рэнсимена в Прагу

Работники управления «Б-4» и особенно те, у которых была хорошая память, испытывали странные ощущения. Иной раз им казалось, что возвращаются прошедшие времена, однако с той лишь разницей, что события шли в несколько ином плане.

Работники «Б-4» видели, как германские консульства возникали во всех странах, словно грибы после дождя; особенно много их стало в малых, традиционно нейтральных государствах, расположенных вокруг Германии. Работники «Б-4» отлично понимали, что это означает на деле. Ибо было время, когда они сами занимались тем же. Например, в Норвегии в 1914 году англичане имели посланника и генерального консула. Однако почти немедленно после возникновения войны в каждом небольшом норвежском порту появился новый британский консул. Вскоре в Норвегии оказалось 33 консула и 25 вице-консулов, причем каждый из этих консулов и вице-консулов держал огромный штат сотрудников.

Это было во время первой мировой войны. Что касается немцев, то они прибегли к тому же маневру в мирное время, да еще в очень большом количестве стран. В тех государствах, где у англичан было несколько сот человек, немцы располагали одной или даже двумя тысячами. В течение первой мировой войны англичане создали для маскировки деятельности своей разведки ряд коммерческих фирм в разных пунктах нейтральных стран. Наиболее пригодными с этой точки зрения оказались пароходные компании. И вот, к своему удивлению и огорчению, сотрудники «Б-4» установили, что отделения германских пароходных компаний, конторы германских железнодорожных обществ и особенно туристские бюро стали распространяться по всему миру. Туристские бюро начали появляться даже в таких странах, население которых вообще было слишком бедно, чтобы совершать путешествия в Германию.

«Б-4» отлично известно было, чем все это пахнет.

* * *

Единственным утешением могло служить то, что в самой Англии германский шпионаж почти не имел никакого успеха. Об этом позаботился Скотленд-Ярд. Это был отличный аппарат, и действовал он безупречно и четко. Немцы, разумеется, пробовали засылать своих агентов в Англию. Так, например, они попытались проникнуть и обосноваться в британском торговом флоте. Но все подобные попытки их были ликвидированы.

Гитлеровцы старались завербовать немцев, давно живущих в Англии. С особым усердием они занялись обработкой женщин, которые натурализовались путем замужества. Однако Скотленд-Ярд был бдителен, и вся эта вербовочная кампания не дала результатов.

При всем том некоторое количество агентов все же проникало в страну; полностью, избежать этого было просто невозможно. Большинство из них появлялось под видом мелких торговцев, газетчиков и продавцов табачных изделий. Итоги их работы были ничтожны, так как за ними был установлен весьма строгий надзор.

Известную опасность представляли германские девушки-официантки. Скотленд-Ярд быстро установил, что не все девушки, внезапно устремившиеся в качестве официанток из Германии в Англию, были действительно официантками. Наиболее подозрительным было то, что эти девушки очень часто старались получить работу в небольших портовых или приморских городах, вблизи важных военно-морских баз или в пунктах, расположенных неподалеку от авиационных и военных заводов. Вскоре Скотленд-Ярд обнаружил, что все эти девушки находились под строжайшим наблюдением гитлеровцев. Они должны были регулярно посещать какую-либо фашистскую штаб-квартиру, где, по-видимому, и сдавали все собранные ими сведения.

Возможно, что гитлеровские организации в Англии стали излишне самоуверенными и, как следствие этого, пренебрегали проявлением осторожности. Это, пожалуй, является единственным реальным объяснением той грубой ошибки, которую немцы допустили в апреле 1938 года, когда они издали обращение ко всем немецким девушкам, находившимся в Англии, с призывом принять участие в голосовании за аннексию Австрии. Голосование происходило на борту немецкого парохода, стоявшего в одном из портов. Скотленд-Ярд воспользовался этой редкой возможностью и произвел полную перепись всех фашистских агенток, выдающих себя за официанток. Их оказалось 14 тысяч.

После этого Ильза Вольф, председательница «Женской лиги» в Англии, т. е. по сути дела руководительница всей шпионской организации девушек-официанток, была выслана.

* * *

Другим поводом для беспокойства Скотленд-Ярд считал немецкие самолеты, которые регулярно производили посадки на Кройдонском аэродроме. Работники Скотленд-Ярда не могли не обратить внимания на тот факт, что эти самолеты прилетали вне всякой зависимости от погоды и совершали свои рейсы даже в тех случаях, когда на борту находилось не более одного-двух пассажиров, т. е. когда полет был явно убыточным. Англичане заметили, что самолеты прилетали чаще всего попарно или по три, а не в одиночку; чтобы попасть в Кройдон, эти самолеты избирали какие-то необычайные кружные маршруты. Однако все подобного рода донесения продолжали лежать нечитанными на столе у Чемберлена. Скотленд-Ярд настойчиво протестовал перед ним и, наконец, вынудил его переговорить об этом с германским послом. Германской авиакомпании «Люфтганза» было сделано представление, и она заверила, что подобные случаи не повторятся. Но, тем не менее, они повторялись снова и снова. Скотленд-Ярд посылал новые донесения, но дальнейших мер Чемберлен не принимал.

* * *

Наконец, в июне 1938 года разразился удар грома. В управлении морской разведки, том самом управлении, которое считало сведения о германских морских вооружениях преувеличенными, были похищены чрезвычайно важные чертежи. Какие именно это были чертежи, так и осталось неизвестным. Однако осведомленные люди утверждали, что это были чертежи нового вида оружия, предназначенного для борьбы с подводными лодками.

Кража произошла на борту корабля «Оспри», который использовался Адмиралтейством как учебное судно. Документы исчезли из корабельного сейфа. Было проведено тщательное расследование и даже произведен ряд арестов; но все арестованные оказались ни в чем неповинными людьми и были вскоре освобождены. Внезапно чертежи вновь появились; их прислали начальнику морской разведки в простом конверте почтой из Эдинбурга.

Примерно в тот же период был нанесен второй удар. Уже видавшей виды разведке министерства иностранных дел снова пришлось встретиться с необъяснимым провалом. На этот раз дело шло о поездке лорда Рэнсимена в Чехословакию.

Этот визит был устроен Чемберленом и некоторыми из его близких сотрудников. Он держался в тайне от всех, за исключением, конечно, некоторых членов «клайвденской Клики». Некий капитан Фриц Видеман, личность весьма подозрительная, посетил в ту пору Чемберлена и предложил устроить эту поездку. Даже Франция – союзница Англии – не была поставлена об этом в известность. Даже Роберт Ванситтарт узнал об этом плане только за несколько дней до отъезда лорда Рэнсимена.

Подобный визит явно противоречил и не соответствовал линии Идена – Ванситтарта; более того, он был продиктован тем курсом внешней политики, который в докладах разведки министерства иностранных дел расценивался как преступный и нереалистический.

Ванситтарт отлично знал, что Рэнсимен выезжает для того, чтобы уговорить чехов сдаться на милость Гитлера. Как только Ванситтарт услышал о предполагавшейся поездке, ему стало ясно, что Чехословакия обречена. Однако он также понимал, что условия ее капитуляции будут находиться в прямой зависимости от осведомленности Берлина в том, насколько уступчиво настроена Англия. Берлин, разумеется, ни в коем случае не должен был знать о готовности Рэнсимена уступить по любому пункту. Его миссию нужно было сделать как можно более таинственной, с тем чтобы о его действительных намерениях Берлину ничего известно не было. А потому Ванситтарт предложил Чемберлену отправить для сопровождения Рэнсимена большую группу своих агентов.

Чемберлен затребовал список лиц, которые, по мнению Ванситтарта, должны были бы сопровождать Рэнсимена, и сократил его наполовину. Ужаснувшемуся Ванситтарту он заявил, что немцы могут неверно истолковать то, что Рэнсимен привезет с собой «армию» британских агентов.

Те несколько агентов Ванситтарта, которые прибыли в Прагу, вскоре обнаружили, что сами немцы вовсе не проявляют подобного такта и не стремятся к этому. Прага кишела германскими шпионами. Многие из них приехали в Прагу задолго до того, как Ванситтарт узнал о предполагавшейся поездке. Среди этих германских агентов были два специалиста по установлению микрофонов для подслушивания радио – и телефонных переговоров. Один из них, путешествовавший с британским паспортом, выдавал себя за туриста. Он снял номер в той самой гостинице, где намерен был остановиться Рэнсимен. Администрация гостиницы была с ним более чем любезна, ибо – ирония судьбы – она считала его агентом английской разведки. И только благодаря счастливой случайности агенты Ванситтарта обнаружили этого субъекта и удалили из комнаты лорда Рэнсимена уже установленные там микрофоны еще до того, как они были использованы.

В одном отношении сотрудники британской разведки потерпели полную неудачу: они не смогли удержать лорда Рэнсимена от болтовни. Право же, Берлину незачем было посылать в Прагу своих агентов. Было совершенно излишне устанавливать микрофоны и вербовать шпионов среди обслуживающего персонала гостиницы. У лорда Рэнсимена не было секретов ни от кого. Во время посещения словацких промышленников и чешских магнатов, давно уже продавшихся немцам, Рэнсимена не сопровождал ни один из агентов Ванситтарта. И с этими людьми он говорил совершенно откровенно и свободно. Итак, о готовности Чемберлена принести Чехословакию в жертву Берлин узнал от… самого Рэнсимена!

Агенты Ванситтарта вернулись в Лондон, зная, что они потерпели поражение. А сознание того факта, что они были побиты не шпионской организацией врага, а представителем своего собственного правительства, сделало это поражение еще более тяжким.

Дело о германских танках

17 сентября 1938 года полковник Гоше и его сотрудники по 2-му бюро пережили самое крупное потрясение в своей жизни. Это было через три дня после съезда гитлеровской партии в Нюрнберге, где Гитлер в своей речи потребовал для судетских немцев «права на самоопределение».

В тот же день один из бывших видных немецких офицеров передал в Париж сведения о том, что Германия концентрирует свои войска неподалеку от чешской границы. Спустя 24 часа агенты 2-го бюро в Чехословакии подтвердили правильность этого донесения.

И все же военное министерство не проявило озабоченности. Генеральный штаб также не придал этому значения, считая такие действия «пустой демонстрацией». Ход мыслей был следующий: «Сейчас Гитлер не может идти на такое рискованное предприятие, как война. В конце концов, у него же негодные танки». Генеральному штабу это было известно на основании донесений Саверна, тех самых донесений, которые содержали столь успокоительные данные о качестве германских танков.

И вот события начали развертываться. Главарь судетских немцев Генлейн предъявил ультиматум правительству в Праге. 17 сентября Чемберлен совершил полет в Берхтесгаден и имел беседу с Гитлером, а затем от Саверна были получены новые донесения….

* * *

В субботу 12 марта 1938 года двум неизвестным удалось избежать ареста и спастись бегством уже после того, как германские войска вошли в Вену. Они перешли через австрийскую границу и очутились в Швейцарии.

Одного из них звали Вольдемар Пабст, другого – Вернер Грунд. Пабст был немцем, Грунд – австрийцем. И оба были ярыми врагами гитлеровцев. Пабсту было около 50 лет. До прибытия в Вену он был связан с реакционной германской партией националистов. В Вене он стал офицером хеймвера, возглавляемого князем Штарембергом. Грунд был на семь лет моложе. Он был личным секретарем барона Штукли, начальника управления агитации хеймвера. Помимо этого, он был директором первого и единственного в Австрии завода, производившего противогазы.

Среди тех, кто, подобно Пабсту и Грунду, предпочли покинуть страну в тот момент, когда германская армия входила в Вену, не было фон Кеттелера. Кеттелер был атташе германской миссии в Вене и считался одним из ближайших друзей германского посланника Франца фон Папена.

И все же фон Кеттелер совершил непоправимую ошибку; в последний раз его видели в понедельник 14 марта. Он вышел из здания миссии в 6 часов 30 минут вечера. Домой он больше не возвращался. Три дня спустя тело его выловили в Дунае. Некоторые люди полагали, что он стал жертвой мести со стороны австрийских патриотов. Весьма показательно все же, что гитлеровцы никогда не пытались использовать эту смерть в целях своей пропаганды. Они вообще умолчали о ней, ибо сами убили фон Кеттелера как шпиона, работавшего в пользу иностранной державы.

Ни Пабст, ни Грунд никогда ничего не слыхали о фон Кеттелере и его деятельности. По прибытии в Швейцарию они направились в Базель. В тот же вечер их посетил торговец мехами, который вел дела со всей Европой. Между ними и меховщиком имела место продолжительная беседа. Пабст заявил, что он до последнего момента поддерживал близкие отношения со своими коллегами по немецкой армии, которые теперь занимают высокие посты. У Грунда были столь же хорошие связи. Через несколько часов после этой беседы меховщик послал длинное письмо своему другу в Париж. Он подробно писал о мехах, новых ценах и новых фасонах.

Через час после прибытия этого письма оно было доставлено во 2-е бюро. Было решено подвергнуть Пабста и Грунда предварительному испытанию. Если бы Пабст и Грунд знали истинный характер деятельности фон Кеттелера и обстоятельства его внезапной смерти, они, возможно, были бы более осторожны в предложении своих услуг. Ибо фон Кеттелер, близкий друг и сотрудник германского посланника в Вене, некоторое время сам был агентом 2-го бюро.

Имея своего агента непосредственно в германской миссии, 2-е бюро не должно было оказаться застигнутым врасплох, когда Гитлер захватил Австрию. Для него это не было внезапным ударом. Еще за два месяца – 8 января – Кеттелер информировал Париж о том, что Гитлер вторгнется в Австрию. Днем позже те же самые сведения были получены от разведки английского министерства иностранных дел. В течение последующих недель многие агенты присылали столь же тревожные сообщения. И 12 февраля – в день поездки Шушнига в Берхтесгаден – Кеттелер прислал повторное предупреждение. 9 марта один мюнхенский агент сообщил в отделение конторы «Мюльхаузен» (около Базеля), что Гитлер готовится нанести удар до того, как Шушниг проведет плебисцит, срок которого наступал через три дня. Спустя два дня, в полдень 11 марта, в Париж опять сообщалось, что германские мотомехчасти, расположенные в Баварии, стягиваются к австрийской границе.

Следовательно, 2-е бюро было хорошо информировано о ходе событий. Однако правительство и особенно премьер Шотан сочли за благо не поверить этим сообщениям. Шотан предпочел отнестись с полным доверием к донесениям своего посланника в Вене, Пюо, который сохранил свой наивный оптимизм вплоть до дня, предшествовавшего немецкому вторжению. Тогда он протелеграфировал: «Это – повторение удара 7 марта». 7 марта 1936 года Гитлер вторгся в Рейнскую область. Наконец-то этот слепец прозрел!

Увы, слишком поздно! Если что-нибудь и можно было еще сделать, то уже не французскому правительству, хотя бы по той простой причине, что французского правительства не существовало. После долгого раздумья Шотан решил 10 марта уйти в отставку. Это произошло ровно за 24 часа до получения телеграммы от Пюо. В тот же день в Париж приехал для переговоров о возможных экстренных мерах представитель правительства Чехословакии, но ему попросту не с кем было вести переговоры.

Весь мир с ужасом смотрел на то, что происходит в Австрии. Но Париж был поглощен собственным правительственным кризисом. Да и, кроме того, было немало вещей, занимавших тогда Париж и отвлекавших его внимание. На Елисейских полях в переполненном зале состоялась премьера кинокартины «Мария Валевская» с участием кинозвезды Греты Гарбо. В зале Плейель шли концерты лучшего венского хора. Когда в середине концерта пришло известие о вторжении Гитлера в Австрию, хористы со слезами на глазах запели «Марсельезу».

Неизвестные лица посетили могилу Аристида Бриана, видного французского политика и неоднократного министра, настойчиво пытавшегося установить сотрудничество с Германией. Они возложили на его могилу венок с лентой, на которой была свастика и надпись: «Аристиду Бриану от благодарного Адольфа Гитлера».

Они были арестованы.

Между тем Марсель Саверн продолжал предоставлять 2-му бюро интересные материалы. Под именем Саверна скрывался Вернер Грунд. Его сведения касались хода германских вооружений. В течение первых недель его деятельности 2-е бюро следовало обычному методу ознакомления и проверки, применяемому ко всем новым агентам: их сведения сверялись со сведениями, поступавшими от других агентов. Вскоре было установлено, что данные Саверна весьма достоверны. Он работал быстрее других агентов. В то же время старые агенты не могли добыть никаких сведений о программе германских вооружений и один за другим выслеживались гестапо, после чего вообще прекращалось всякое поступление каких-либо сведений. Что касается Саверна, то он продолжал присылать свои материалы. Пабст и Грунд не лгали, когда они заверяли 2-е бюро в своих хороших связях.

Была еще одна причина, делавшая их данные особенно ценными для генерального штаба и военного министерства. Данные эти носили весьма успокоительный характер. Высокопоставленные французские офицеры только самоуверенно и спокойно улыбались, когда Геринг и Геббельс произносили речи о «непобедимости германского оружия». Они-то знали наверняка, что все это была только комедия!

«Мы не должны позволить Гитлеру загипнотизировать нас», – сказал кто-то в военном министерстве. И эта крылатая фраза повторялась на все лады во 2-м бюро.

Саверн присылал исключительно ценные материалы относительно плохого качества германских танков. В июле 3938 года он прислал обширный доклад о маневрах, происходивших в Шварцвальде. В докладе указывалось, что сами германские военные эксперты были удручены низким качеством германских танков. Саверн присылал даже фотографии, полученные от «старого армейского друга»; на них был изображен танк, застрявший в грязи и, видимо, никак не могущий выбраться.

Все военное министерство было в восторге от этих документов. «Фашисты не смогут начать войну с подобными танками», – утверждали они. Правда, были и другие данные на этот счет; имелся, к примеру, опыт войны в Испании. Немцы применяли здесь в основном 6-тонные танки с экипажем из двух человек, броней 0,3–0,6 дюйма и с двумя пулеметами в башнях. Броня эта легко пробивалась французской 25-мм противотанковой пушкой. Такие танки, несмотря на их скорость в 30 миль в час, не могли прорвать мощную «линию Мажино».

Множество донесений касалось многочисленных поломок и неисправностей, обнаруженных в немецких танках во время вторжения в Австрию. На главных дорогах образовались многочасовые заторы и пробки. 2-е бюро получало от своих агентов детальные донесения по этому вопросу. Интересно, что агенты могли бы вообще не тратить время на составление такого рода сообщений. Спустя два дня после того, как были получены их донесения, все газеты мира опубликовали те же факты. Два или три человека во 2-м бюро удивились тому, что немецкие фашисты не предупредили появление в печати такого рода скандальных фактов. Однако сами факты были слишком аппетитны и приятны для того, чтобы их всерьез подвергать сомнениям.

В Париже признавали, что у немцев отличные зенитные орудия и истребители; что же касается бомбардировщиков и танков, то они несовершенны и пригодны лишь для целей обороны. Так утверждали в военном министерстве. Им придется пустить свои танки на лом и построить полторы – две тысячи новых танков. На это уйдет 18 месяцев. Кто знает, будет ли тогда все еще Гитлер у власти?

Это откровенное удовлетворение и даже радость крупных французских офицеров по поводу низкого качества германских танков объясняется тем, что вопрос о танках был жгучим вопросом для французской армии в течение долгого времени. Здесь следует сказать несколько слов о Шарле де Голле.

В первой мировой войне он участвовал в чине лейтенанта. Трижды был ранен. Попав в плен, он несколько раз пытался бежать. После войны он начал быстро продвигаться, хотя его необычайные идеи о методах ведения современной войны вызывали неудовольствие среди его коллег. В 1934 году де Голль издал книгу, посвященную профессиональной армии. Генерал Вейган, в ту пору главнокомандующий французской армией, был весьма недоволен этой книгой и приказал написать о ней в одном из военных журналов отрицательный отзыв. В этой книге де Голль говорил: «Профессиональная армия завтрашнего дня будет наступать на колесах. Ни один человек, пушка, снаряд, ни один кусок хлеба не будет доставляться иными средствами… Огромные войсковые соединения покинут свой бивак утром с тем, чтобы вечером расположиться на ночлег уже за 150 миль».

Книгу прочло всего несколько сот военных экспертов. Один из них – член палаты депутатов Поль Рейно, использовавший ее в качестве основы для своего предложения о создании моторизованных дивизий. Это было в мае 1938 года. Предложение было отвергнуто. Де Голль продолжал защищать свои взгляды. После одной из его лекций в Сорбонне произошел крупный скандал. Он был удален из генерального штаба, понижен в должности и назначен в Мец.

В начале лета 1938 года 2-е бюро получило еще одно предложение от меховщика из Базеля. Речь шла об одном бывшем германском офицере из хорошо известной и аристократической семьи. Этот бывший офицер находился в дружеских отношениях с Герингом. Адольф Гитлер также якобы благоволил к нему. Согласно сообщению меховщика, этот бывший офицер тайно сочувствовал монархистам и был врагом фашистского режима, особенно после того, как Гитлер расправился с генералом Шлейхером. Меховщик из Базеля имел основания полагать, что бывший офицер не возражает против установления связи с французами.

Вначале полковник Гоше еще кое в чем сомневался; но он считал, что такую возможность было бы непростительно упустить. Конечно, некоторые детали требовали проверки и выяснения. Нужно было, например, уточнить роль и вес этого офицера в самой Германии, установить, насколько действительно его влияние и как широко он осведомлен. С этой целью Гоше решил произвести следующую проверку: офицеру сообщили имя одного известного немецкого политического деятеля-демократа, содержавшегося в концентрационном лагере в Дахау, и потребовали от испытуемого организовать освобождение этого человека. Через 24 часа заключенный получил возможность беспрепятственно покинуть Германию.

Начиная с августа 1938 года, бывший офицер стал регулярно присылать свои сообщения французской разведка. Основной упор в этих сообщениях делался на то, что старые кадровые армейские офицеры с большим неудовольствием наблюдали за всеми нововведениями, проводимыми в армии при гитлеровском режиме. Они жаловались на недостаток опытных кадров, необходимых для соответствующей подготовки крупной армии, основанной на всеобщей воинской повинности.