Текст книги "Тотальный шпионаж"
Автор книги: Курт Рисс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 19 страниц)
Часть пятая. «А завтра весь мир будет наш…»
Яльмар Шахт делает свой вклад
Яльмар Шахт, крупнейший финансовый авторитет «Третьей империи», назначенный в марте 1933 года председателем государственного банка, а в январе 1935 года министром хозяйства, отказался от своего министерского поста в ноябре 1937 года, а от поста в государственном банке – в январе 1939 года.
Осведомленные круги в Берлине полагали, что отставка Шахта в основном произошла из-за его разногласий с Боле. Утверждали, что Шахт протестовал против огромных ассигнований на деятельность АО. Отношения Шахта к Боле и шпионажу в основном вообще держались лишь на вопросах финансового характера: Шахт очень быстро установил, что тотальный шпионаж требовал огромных средств.
Сколько стоит содержание целой армии шпионов? Вопрос этот, безусловно, столь же стар, как и сам шпионаж. Его ставили неоднократно, но точного ответа не получал никто. Во всяком случае, фактические расходы на шпионаж намного превосходят официальный бюджет разведки и оплачиваются из так называемых секретных фондов.
В 1912 году в английский парламент был представлен один из немногих опубликованных докладов о стоимости шпионажа. В этом докладе указывалось, что общая сумма расходов на ведение шпионажа Великобританией, Францией, Германией, Австро-Венгрией, Италией и Россией равнялась примерно 3 340 тыс. долларов в год. Уже в то время эксперты с недоверием отнеслись к этой скромной цифре; по их подсчетам сумма в 7 млн. долларов была ближе к истине. Но даже и эту цифру нельзя признать подлинной, когда речь идет о шести великих державах мира.
После начала первой мировой войны расходы на шпионаж, естественно, значительно возросли, хотя по сравнению с общими расходами на ведение войны они были весьма незначительны.
Небезынтересно отметить, что даже во время первой мировой войны германский шпионаж финансировался в основном не из армейских фондов, а из каких-то иных, секретных источников. Существовал, например, специальный фонд министерства иностранных дел, а также фонд генерального штаба, носивший название «картографического».
После захвата власти Гитлером все источники ассигнований стали совершенно секретными. Одним из первых мероприятий Гитлера была отмена опубликования финансовых отчетов, хотя, согласно конституции, правительство обязано было представлять народу или парламенту отчет обо всех произведенных им расходах. Эта отмена устранила последнюю возможность контроля и наблюдения за расходами на шпионаж. Тем не менее, едва ли не самое полное представление о расходах на шпионаж в «Третьей империи» можно получить, анализируя бюджет министерства пропаганды.
В 1934 году официальный бюджет этого министерства равнялся примерно.20 млн. марок. К этой сумме нужно еще прибавить доходы от налогов, равные 40 млн. марок, 36 млн. марок, собранных в виде платы за пользование радиоприемниками. Помимо этого, министерство пропаганды получило около 40 млн. марок за поставку информации газетам, 9 млн. от иностранного отдела гитлеровской партии, 7 млн. марок из «специального фонда» Гесса. Всего же министерство пропаганды в 1934 году имело в своем распоряжении сумму, превосходящую 190 млн. марок.
В 1935 году общая сумма поступлений министерства пропаганды равнялась 260 млн. марок. В 1937 году – 360 млн. марок.
Если же принять во внимание некоторые другие источники, то можно утверждать, что в 1937 году Геббельс получил на нужды пропаганды около 500 млн. марок. Какая часть этой огромной суммы в действительности использовалась для пропаганды, а какая шла прямо или косвенно на шпионаж? Ответить на такой вопрос невозможно; по мнению некоторых экспертов, приблизительно одна треть этой суммы расходовалась на шпионаж. Согласно другим подсчетам, в 1937 году одна только АО израсходовала более 200 млн. марок.
Если принять во внимание все эти цифры, то можно вполне предположить, что ассигнования на шпионаж за последние годы превышали двести миллионов марок ежегодно.
После своего ухода с поста министра хозяйства Шахт остался в кабинете как министр без портфеля. Значение Шахта заключалось в его крупных связях с финансовыми кругами за границей.
Его непосредственной обязанностью было заключение экономических союзов и установление Определенной близости в отношениях между представителями капитала и промышленности Германии и других стран. Он устанавливал такие «экономические союзы», которые – как это было, скажем, с Румынией – нередко влекли за собой полное экономическое порабощение «союзника». Одним из главных агентов Шахта был Адольф-Фридрих герцог Мекленбургский. Начиная с 1934 года он находился за границей, постоянно разъезжая и производя личные наблюдения в области «экономических вопросов». На деле он вел самый обычный экономический шпионаж.
Шахт имел специальную организацию, созданную исключительно для такого рода целей. Он работал в контакте с министерством иностранных дел, с министерством пропаганды и ведомством Розенберга, не упуская ни одной возможности, ни одного осложнения в мировой обстановке, которое могло быть использовано в интересах Германии.
* * *
В 1938 году для Шахта создалась весьма выгодная ситуация. Президент Мексики Карденас национализировал нефтяные богатства страны, в том числе и все иностранные нефтяные промыслы. Последствия этого акта были весьма громкими. Государственный секретарь США Хэлл посылал возмущенные ноты, Вашингтон прекратил покупку мексиканского серебра. Крупные нефтяные компании заявили, что они заранее не признают решения Верховного суда Мексики по этому делу. Нефтяные компании в США, Англии, Франции, Бельгии и Голландии объявили бойкот мексиканской нефти.
Президент Карденас, которого никто не мог обвинить в симпатиях к фашизму, безуспешно пытался продать свою нефть в Южную Америку. Когда и это не удалось, ему осталось только принять предложение о продаже нефти странам «оси». И он продал им нефть в обмен на немецкие машины, итальянские суда и японские соевые бобы.
Правой рукой Шахта во всех вопросах, связанных с нефтью, был Гельмут Вольтат. Он являлся главным директором министерства финансов. Имя его редко упоминалось в печати. Впервые оно мелькнуло в мировой прессе в 1938 году, когда ой заключил важный германо-румынский торговый договор – договор, ознаменовавший собой первый шаг на пути к «мирному завоеванию» Румынии. В недавнем прошлом циркулировали слухи о пребывании Вольтата в Японии. Видимо, он пытался в то время закрепить за Германией большую часть нефти, поставляемой из США в Японию.
Вольтат происходил из буржуазной семьи. Еще будучи совсем молодым, он поступил в армию, где стал офицером. Во время первой мировой войны он некоторое время служил адъютантом у фон Бломберга, который впоследствии стал первым гитлеровским военным министром. Именно тогда он прожил в течение нескольких месяцев на вилле одного румынского нефтяного магната, невдалеке от Бухареста, и впервые соприкоснулся с кругами нефтепромышленников. После войны, когда, казалось, военная карьера его рухнула, он отправился в США и попытался там проникнуть в нефтяную промышленность. Потерпев неудачу, он в течение многих лет был вынужден жить на деньги, которые посылал ему его бывший школьный товарищ – еврей – банкир из Берлина. В конце концов, он все же сумел проложить себе путь в индустрию нефти. Как он добился этого – до сих пор неизвестно. Вольтат часто менял работу, а с 1927 года регулярно совершал ежегодные поездки в Мексику и Центральную Америку. Постепенно он составил себе значительное состояние. Затем он развелся со своей женой и женился вторично на филадельфийской учительнице германского происхождения; эта вторая жена, между прочим, оказалась кузиной жены Яльмара Шахта. В то время – в период Веймарской республики – Шахт был также председателем государственного банка.
После захвата власти Гитлером фон Бломберг написал Вольтату и предложил ему немедленно приехать в Берлин, где он был нужен. Вольтат вернулся в Германию. Некоторое время он работал в военном министерстве, затем стал чем-то вроде офицера связи между военным министром и Шахтом. Вскоре он был назначен начальником управления внешней торговли. Ему поручили также и распределение иностранных фондов, которые предназначались для закупки сырья за границей.
Вольтат занимал настолько ответственный пост, что стал привилегированной особой.
В конце 1938 года он должен был прибыть в США. Но незадолго до его отъезда Вашингтон, по-видимому, дал знать в Берлин, чтобы Вольтат не затруднял себя поездкой. Он остался в Германии и возглавил управление торговых соглашений, занимавшееся в основном переговорами о нефтяных поставках. Была создана специальная нефтезакупочная компания с конторами в Берлине и Гамбурге. С помощью этой компании и сотен ее агентов Вольтат преуспевал в поддержании и возобновлении своих связей с нефтяными кругами США и Мексики. С тех пор он стал основным специалистом по нефти при гитлеровском правительстве и германской промышленности. Любой вопрос, хоть бы отдаленно касающийся нефти, согласовывался с ним. Без санкций Вольтата или кого-либо из его доверенных лиц невозможно было совершить какую-либо нефтяную сделку с «Третьей империей».
В 1938 году, в самый острый момент мексикано-американских отношений, в Мексике появился доктор Иоахим Херстлет, а с ним некто Бриске из германского министерства хозяйства. Ввиду того что компании «Стандарт-ойл» и «Шелл» еще с марта месяца объявили бойкот Мексике, ситуация для Херстлета была особенно благоприятной; мексиканцы готовы были вести переговоры с Германией о продаже ей нефти на основе клиринговых расчетов.
В июле 1938 года около 60 % всего мексиканского экспорта нефти шло в Гамбург. Карденас был обеспокоен этим обстоятельством, так как понимал, что торговые отношения такого масштаба, в конце концов, неминуемо вызовут усиление германского влияния в Мексике.
Мексиканские профсоюзы также были обеспокоены создавшимся положением, в особенности тем, что некоторые немецкие «эксперты» по нефти оказались обыкновенными шпионами.
Многие из этих «экспертов» без излишнего шума в принудительном порядке были посажены на корабли и высланы из Мексики. Однако некоторые из них исчезли при весьма таинственных обстоятельствах и так и не были обнаружены.
Однако программа деятельности Херстлета всем этим еще не была исчерпана. Сам он приехал вовсе не только в качестве эксперта-экономиста. Вскоре после своего приезда он связался с агентами Родригеса, бывшего вожаком «золотых рубашек». Не исключено, что связь эта была установлена через Германа Швинна из Лос-Анджелеса, который первый вел переговоры с Родригесом и весьма облегчил создание фашистской организации «золотых рубашек». Шли также переговоры с Умберто Тирадо. Тирадо обратился к американским и английским компаниям с предложением вернуть им экспроприированные нефтяные источники и промыслы, если они согласятся финансировать фашистские организации в Мексике. Нефтяные компании отказались от этого предложения.
Господин Бриске из германского министерства хозяйства покинул Мексику в конце 1939 года. Вольтат остался. В течение ряда последующих месяцев его задача состояла в переотправке германских фондов из США в Южную Америку, чтобы избегнуть их замораживания.
* * *
Что касается Херстлета, то стало очевидным, что экономические поручения являются лишь небольшой частью всех заданий, полученных этим доверенным лицом Вольтата от своих хозяев.
Помимо Вольтата и Херстлета, Шахт пользовался также услугами и других своих агентов, в том числе и доктора Рита. Еще во время первой мировой войны Рит, проживая в Бельгии, пробрался через линию фронта и вступил в германскую армию. После окончания войны он начал делать дипломатическую карьеру и в 1934 году стал германским посланником в Вене; находясь на этом посту, он, бесспорно, был замешан в убийстве канцлера Дольфуса. После неудавшейся попытки устроить путч у него хватило наглости настолько, чтобы постараться обеспечить беспрепятственный отъезд в Германию убийцам Дольфуса. Поведение его оказалось до такой степени компрометирующим, что его вынуждены были временно отозвать.
8 марта 1941 года господин Рит появился в Южной Америке как чрезвычайный немецкий посол. Спустя 10 дней после его прибытия в Сантьяго (Чили) состоялась встреча четырех германских дипломатов: барона Эдмунда фон Термана, германского посла в Аргентине; Вильгельма фон Шена, посла в Чили; Вилли Небеля, посланника в Перу, и Эрнста Виндлера, посланника в Боливии. На этой встрече, продолжавшейся несколько дней, присутствовал и доктор Рит. Содержание переговоров, конечно, опубликовано не было. Больше того: все участники заявили, что встретились «случайно» и приехали в Сантьяго только отдохнуть.
Не случайно, однако, после этой встречи фашистская партия в Чили получила крупные субсидии от Германии, и деятельность ее сильно оживилась.
21 марта Рит приехал из Мексики в США. Властям он объявил, что является близким другом Уолтера С. Тигла, председателя правления компании «Стандарт-ойл Нью-Джерси». (Впоследствии Тигл вообще отрицал свое знакомство с Ритом.) Одновременно Рит сообщил, что в США он прибыл для урегулирования некоторых личных финансовых дел. В действительности же он начал переговоры с владельцами нефтяных источников в Юго-Восточной Европе о продаже этих источников Германии за весьма солидную сумму.
Еще до того как переговоры по-настоящему развернулись, Рит был арестован по обвинению в незаконном въезде в США. Его отправили на «Остров слез», а позднее вообще выслали из США. Так сорвалась и эта попытка Шахта наладить получение важной экономической информации из США и заключить выгодные для Германии сделки. Как мы видим, Шахт делал все для того, чтобы обеспечить ведение шпионажа в пользу Германии. Ему удалось завербовать ряд агентов в финансовых и промышленных кругах некоторых зарубежных стран.
Впрочем, это были не единственные пособники германского шпионажа за рубежом.
Шпионаж в «жизненном пространстве»
Вскоре после захвата Гитлером власти Женева оказалась наводненной множеством необычных и подозрительных посетителей немецкой национальности.
Между тем, начиная со своего первого публичного выступления в 1921 году, Гитлер не прекращал своих нападок на Лигу Наций. Вот почему было столь удивительно, что сразу же после того, как он стал канцлером, число немцев, присутствовавших на сессиях Лиги Наций, сразу сильно увеличилось. Особенно много было в Женеве журналистов, приезжавших туда со всех концов Германии.
Дело дошло до того, что уже даже после выхода Германии из Лиги Наций в Женеву прибыл генерал фон Эпп, о котором было известно, что он является одним из ближайших помощников Гитлера.
Вскоре, однако, фон Эпп уехал, и на его место прибыл некий Эрнст Хак, поселившийся в Женеве. В прошлом он был морским офицером; по документам же он числился специальным корреспондентом официального германского агентства ДНБ.
И этот человек, представлявший всю гитлеровскую прессу, без стеснения и откровенно заявлял, что настроен антифашистски и что с Гитлером вообще вскоре будет покончено.
Такого рода заявления он делал своим французским, английским и чешским коллегам, с которыми он сдружился на почве этой своей «прямодушной откровенности».
Все шло хорошо до тех пор, пока в марте 1935 года в Бресте не была арестована германская шпионка, привлекательная молодая женщина Лидия Освальд. Ее история оказалась весьма романтической. Она созналась в том, что является германским агентом и имеет задание добыть сведения о французских военных кораблях. Прибыв в Брест, она стала обрабатывать лейтенанта Жана де Форсвиля; спустя некоторое время она влюбилась в лейтенанта, решила отказаться от выполнения данного ей поручения и выйти замуж за Форсвиля, который отвечал ей взаимностью.
В ходе следствия было установлено, что Лидия Освальд получила свое задание от Эрнста Хака из Женевы. В кругах Лиги Наций это» сообщение вызвало возмущение. Секретариат Лиги решил лишить Хака его корреспондентского билета и вычеркнуть его из списка журналистов, которым разрешен вход на заседания.
Хак не обратил на все это ни малейшего внимания и продолжал как ни в чем не бывало появляться на сессиях Лиги Наций. Но сидел он уже не в ложе прессы, а на дипломатической трибуне, так как к тому времени уже был назначен на пост пресс-атташе германского посольства в Швейцарии.
Значительно позднее стало известно, что почти все журналисты, приезжавшие в Женеву, являлись попросту германскими агентами. В кругах Лиги недоумевали. Интерес германской разведки объяснялся тем, что здесь можно было почти незаметно устанавливать связи с государственными деятелями и дипломатами, прибывающими из Африки, Малой Азии, Ирана и т. д. Установление связи с этими лицами на месте сразу привлекло бы внимание британской разведки. А в уютной Женеве, с ее бесчисленными ресторанчиками, просторными гостиными отелей, многочисленными местами для прогулок и поездок на озера и в Альпы, можно было легко устраивать тайные встречи и завязывать дружеские отношения без всякого риска быть обнаруженным.
Кроме того, и сами европейские дипломаты вели себя здесь значительно беспечнее, чем в Лондоне или Париже. Неудивительно, что свои микрофоны для подслушивания гитлеровцы впервые испытали на деле в Женеве, хотя и не в таких размерах, как об этом сообщает новейшая литература о шпионаже. Совершенно случайно в 1934 году такой микрофон был обнаружен в номере одного из отелей, и с тех пор дипломаты стали беседовать друг с другом, соблюдая меры предосторожности. Тем не менее, гитлеровцы успешно занимались в течение некоторого времени также и подслушиванием междугородних телефонных разговоров.
Во главе всей этой шпионской организации даже после своего отъезда из Женевы продолжал оставаться генерал фон Эпп. Впрочем, это была лишь часть его обязанностей; основным же его делом считалось «Имперское колониальное управление», которое он возглавил.
Главная задача этого управления состояла в том, чтобы возбуждать волнения в бывших германских колониях и подготовлять в них почву для присоединения к «Третьей империи».
Начал проводить эту работу профессор Герман Боле, отец уже не раз упоминавшегося нами гитлеровца Боле, проживающий в Кейптауне и считавшийся британским подданным. Еще в 1932 году профессор Боле основал первую фашистскую «ячейку» в Южной Африке, которая впоследствии превратилась в центр подрывной и шпионской деятельности. В 1933 году он стал руководителем гитлеровской «территориальной группы».
Профессор Боле имел, однако, собственные взгляды на методы работы, которые не совпадали со взглядами руководителей гитлеровской партии. Может быть, именно поэтому профессор очень быстро и притом совершенно бесследно исчез.
* * *
В тот период генерал фон Эпп и его «колониальное управление» старались проводить свои планы в жизнь еще более или менее осторожно. Но и тогда уже перед ними возникали кое-какие затруднения. Так, например, когда фон Эпп потребовал от всех немцев, проживающих в бывших колониях, принятия присяги на верность Адольфу Гитлеру, то сразу возникло опасение, что это требование вызовет серьезное противодействие.
Генерал фон Эпп все же быстро расширил свое «колониальное управление». Он тесно сотрудничал с Николаи и военным министерством, с Канарисом и министерством иностранных дел и, разумеется, с АО. Как шпионская организация «Имперское колониальное управление» было буквально незаменимо. Штаб-квартира его помещалась в Мюнхене, а отделения – в Берлине, Гамбурге, Бремене. Его деятельность в основном концентрировалась вокруг бывших германских колоний в Африке. Задача заключалась в разжигании вражды между бурами и англичанами, в осуществлении контроля над существующими германскими торговыми предприятиями в бывших колониях и в превращении их в шпионские гнезда. Наиболее важным из этих предприятий была существовавшая уже в течение 50 лет компания «Ворман и Брок» со своими отделениями и агентами в Кейптауне, Виндхуке и в Португальской Анголе. Большая часть служащих этой компании являлась агентами «колониального управления» и получала задания организовать проживающих в колониях немцев и привлечь их к шпионской работе. Тот факт, что большинство немцев в колониях являлось британскими подданными, очень облегчал их шпионскую деятельность, так как эти люди могли разъезжать беспрепятственно, не возбуждая никаких подозрений.
С уменьшением влияния фон Нейрата и с ростом удельного веса Канариса и Риббентропа (еще до официального назначения последнего министром иностранных дел) фон Эпп смог начать действовать в Африке все более и более свободно. После Локарнского договора 1925 года он получил возможность расселять немцев на территории бывших колоний и эту лазейку использовал весьма Широко. План заключался в том, чтобы создать на этих землях германское большинство. Германские переселенцы снабжались достаточными средствами для закупки земли, что сделать было весьма не трудно, так как местные фермеры погрязли в долгах.
В конце 1934 года фон Эпп и министерство иностранных дел послали «коммерсантов» и «техников» на постоянное жительство в Испанское Марокко и Танжер. Таким путем началась подготовка мятежа Франко.
Но подлинное сотрудничество между фон Эппом и Канарисом началось лишь после назначения Риббентропа министром иностранных дел. Канарис сразу же приступил к созданию консульств во всех бывших германских колониях, а также 60 французских владениях в Африке. Количество направлявшихся в Африку «ученых» и «дельцов» постоянно возрастало. Марокко, Тунис, Алжир стали вотчинами полковника Николаи.
В апреле 1939 года генерал Сметс, тогдашний министр юстиции Южно-Африканского союза, заявил, что сотни молодых немцев ежегодно посылаются из Южной Африки в Германию для прохождения специальной подготовки. Не нужно быть особенно проницательным, чтобы догадаться, какую именно «специальную подготовку» имел в виду генерал Сметс.
Как бы в ответ на это заявление в Южную Африку немедленно назначили нового немецкого генерального консула. Это был доктор Либау – в прошлом генеральный консул в Судетской области, один из главных организаторов генлейновских банд.
И все же, несмотря на все эти разнообразные виды подрывной деятельности, «Имперское колониальное управление» и министерство иностранных дел пришли к выводу, что судьба африканских колоний Германии должна быть решена в Европе. Поэтому вся проводимая работа считалась лишь подготовительным наброском для будущей всеобщей экспансии.
Та же самая точка зрения восторжествовала в отношении германского шпионажа на Ближнем Востоке и в Азии, т. е. уже за пределами бывших германских колоний. В основном германский шпионаж в Азии ограничивался одним лишь наблюдением за британской разведкой и стремлением всячески затруднить и затормозить ее деятельность.
В Иран были сравнительно рано посланы делегации «коммерсантов» и «ученых». Среди них находились агенты, которые оставались в стране уже после отъезда делегаций и которые спустя несколько лет назначались консулами и вице-консулами.
Все эти операции возглавлял Макс Оппенгейм, известный археолог, ставший при Канарисе начальником ближневосточного отдела и сотрудничавший с генералом фон Эппом. Он много путешествовал, частично с научными целями; Как шпион он долгое время оставался в тени, ограничивая себя лишь функциями руководителя. Но после капитуляции Франции он прибыл в Бейрут, якобы для наблюдения за выполнением условий перемирия, фактически же – для установления связи с некоторыми арабскими племенами и для подстрекательства их к мятежу.
Этот триумвират – Эпп – Канарис – Оппенгейм – быстро обратил особое внимание и на Палестину; главой германского шпионажа здесь был немецкий консул в Хайфе Макс Рингельман. В 1937 году Бальдур фон Ширах, вожак гитлеровской молодежи, направил группу руководителей организации гитлеровской молодежи и эсэсовцев в Иерусалим и тем самым пополнил ряды существовавшей там шпионской организации. Между германскими консулами и посланниками в арабских государствах были установлены тесные связи, облегчавшие доставку арабам немецкого вооружения. Всему этому содействовал Крупп, который к концу 1935 года имел своих агентов на всем Ближнем Востоке. Метод действия в данном случае был испытан давно; какой-нибудь арабский принц, – известный своими антибританскими настроениями, сначала получал в подарок самолет и несколько пулеметов. Затем ему посылали оружие, уже в значительно больших масштабах и притом почти или совершенно бесплатно. Такого рода подрывную деятельность гитлеровской агентуры поощряли и поддерживали лица из французского министерства колоний, которое было центром антибританских настроений.
Лучшим германским агентом в этой области считался Фриц Гробба.
Во время первой мировой войны Гробба служил в германо-турецкой армии, действовавшей в Западной Азии. После войны он поселился в Мюнхене, где встретился с Людендорфом, а позднее и с Гитлером. Людендорф порекомендовал его в военное министерство, а там в свою очередь решили, что он будет хорошим офицером связи в министерстве иностранных дел. Затем он был послан в Афганистан, и вскоре стал в этой стране германским посланником. Затем он был переброшен в Саудовскую Аравию и с помощью щедрых подарков (самолеты и пулеметы!) завоевал симпатии Ибн-Сауда.
Гробба – настоящее его имя Артур Борг – впервые предложил ввести радиопередачи на арабском языке; они регулярно передавались радиостанцией из города Цезен.
Позднее Гробба стал посланником в Ираке. Он и его агенты, приехавшие туда в качестве «ученых», должны были проводить антибританскую пропаганду. Он убеждал молодых арабов посещать Германию, где их обучали за счет правительства и где их обрабатывали в соответствующем духе.
Разумеется, не все эти молодые арабы являлись студентами: были среди них и офицеры иракской армии. Все это связывалось с приездом в 1938 году группы германских офицеров в Ирак, якобы на маневры. Когда маневры закончились, большинство офицеров осталось в Ираке.
Не исключено, что в результате всех этих визитов в октябре того же года возникли пожары на основной линии нефтепровода. Поджигателями оказались арабские банды. Несколько месяцев спустя король Ирака погиб при автомобильной катастрофе близ Багдада. Агенты Гробба утверждали, что короля убили англичане.
Когда Гробба был назначен посланником в Саудовскую Аравию, он сохранил за собой также и место посланника в Ираке. Таким образом, он мог остаться в Багдаде, а некоторые его агенты оставались там даже после начала войны. Они укрылись в итальянской миссии, и поддерживали связь с Гробба, который неоднократно совершал тайные поездки из Саудовской Аравии в Сирию и Ирак. Гробба действовал не один. У него были помощники. В Анкаре находился фон Папен, через которого Геббельс уже долгое время финансировал ряд иракских газет. В январе 1941 года к Папену в Турцию прибыла с секретным поручением делегация от иракской армии. Перед отъездом они подписали соглашение, по которому Германия гарантировала создание независимого Арабского государства, Одновременно в Багдаде группа иракских генералов предприняла попытку дворцового переворота, который почти удался.
Вторым помощником Гробба был Отто фон Гентиг. Гентиг появился в Сирии вскоре после капитуляции Франции якобы с коммерческой миссией, а фактически для возбуждения волнений и организации шпионского центра в Бейруте и Дамаске. Его агенты – арабы – были снабжены оружием и отправлены в Ирак. Имущим слоям населения он угрожал концентрационными лагерями в случае, если они не поддержат Германию; неимущие слои арабского населения он возбуждал пропагандой, посвященной тому, что Англия намерена разделить Сирию между Палестиной и Турцией. Этот «коммерсант» организовал также несколько диверсионных и террористических банд.
Фон Розер, бывший германский консул в Бейруте, также внес свой вклад в дело подготовки мятежа в Ираке. В начале 1941 года он прибыл в Сирию, где также организовал арабские шайки. Ему помогал шейх Арслан, долгое время бывший уже германским агентом. Когда начались события в Ираке, он получил разрешение от французских властей на вербовку добровольцев среди арабов в Сирии. Каждому записавшемуся он платил 10 фунтов стерлингов. С французскими властями он вел переговоры через генерала Фужера. Этот генерал дошел до того, что пытался даже вербовать французских офицеров на службу к фон Розеру, но из этой попытки ничего не получилось.
Когда в результате энергичных действий англичанам удалось подавить мятеж в Ираке, Фриц Гробба бежал вместе с Решид-Али, возглавлявшим тогда «правительство» мятежников. Трудно, впрочем, предположить, что они уже сложили оружие.
