Текст книги "Принц теней"

Автор книги: Курт Бенджамин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 27 страниц)

Льешо хотел обратиться к нему с мольбой, но передумал. Из семи смертных богов только Чи-Чу прибегнул к обману, чтобы заполучить место на небесах. Когда остальные шесть потребовали, чтобы их недостойного брата выгнали оттуда, богиня наказала их за гордыню и поместила ловкача в темницу вместе с ними. Чи-Чу часто выполнял просьбы, с которыми к нему обращались смертные, но делал это непредвиденными и порой неприятными для просителя способами.

Льешо нашел поблизости скамейку и присел. В парке царил покой, все забывалось благодаря нежному бризу, волнующему траву, образующую гипнотические узоры. Из своего убежища неприятно было наблюдать за торговлей на ступенях храма, где конверты с деньгами обменивались на расположение богов. Что же это за город? Человеческие души и услуги богов, собирающих дань, беспрестанно покупаются и продаются. Крошечные алтари Небесной Семерки кроются среди тростника в общественном саду. Как могут эти люди преклоняться перед императором, но поворачиваться спиной к любимцу богини, свергнутому после нападения гарнов?

Внезапно загородившая солнце тень прервала его мысли. Не задумываясь, Льешо потянулся под рубашку за ножом.

– Я так и думал, что найду вас здесь.

Перед ним предстал генерал Шу. Голубая одежда виднелась из-под красного шелкового плаща. Журавли, вышитые на обоих рукавах золотой нитью, дополняли костюм. Благодаря разрезам можно было уловить взглядом медные защитные браслеты на запястьях, единственное, что выдавало в генерале военного. Даже лицо генерала обладало оживленными чертами бойкого торговца. Не заговори он, перед тем как появиться, Льешо его скорей всего не узнал бы.

– Я не думал, что вы меня будете искать.

– Вы обещали рассказать мне о Фибии.

– Ах да, – вспомнил Льешо, что когда-то счел эту просьбу дипломатическим ходом, хоть и насторожился от проявленного интереса.

Что хочет Шу?

– Это мое любимое место в городе.

Шу положил небольшое приношение на алтарь и присел рядом, глядя на водопад. Это могло быть стратегией: жертва должна расслабиться перед продолжением охоты, чего Льешо делать не собирался. Улыбка, казалось, была лишена притворства, тихая радость излучалась из души, которую генерал Шу не часто открывал людям. Это делает его еще опасней, решил юноша. Генерал, расхаживающий по городу в одежде купца и почитающий бога-мошенника, не мог не вызвать подозрения.

– Оно напоминает мне сад правителя провинции Фаршо, – сказал Льешо, окинув рукой зеленый оазис.

Светский разговор. Не стоит затрагивать личные вопросы.

Генерал Шу кивнул:

– Ее светлость не хотела покидать дом, поэтому ее муж, правитель Фаршо, пообещал, что заберет с собой частичку провинции Тысячи Озер. Он разбил сад, чтобы она не тосковала по своей озерной родине. Этот парк тоже отражение той культуры.

– Я думал, вы из Шана, – попытался юноша вывести генерала на чистую воду.

– Я родился в столице, – пожал Шу плечами, – а воспитывался долгие годы в провинции Тысячи Озер.

– Какое счастливое совпадение, что в городе есть парк, куда вы можете прийти и отдаться воспоминаниям.

– Это не совсем совпадение, – поправил его генерал Шу. – Как центр империи, Шан с любовью относится ко всем своим детям, поэтому здесь много парков, каждый выполнен в стиле одной из провинций.

– А какая провинция представлена загонами для рабов? – поинтересовался Льешо и увидел, как краска сошла с лица генерала.

Юноша вновь задрожал от ужаса. О никчемные боги, за которых никто не желает платить. Когда-то давно торгаш хотел перерезать ему горло, чтобы не тратить лишний медяк на кормление. Он слышал, как надзиратель загона и купец спорили, решая его судьбу: слишком больной, чтобы годиться для извращенцев, слишком взрослый, чтобы вызывать жалость в своре попрошаек, хотя, может, его рост позволил бы провести пару лет, клянча на жизнь, а затем нищие выдворили бы его из своей стаи. Если до того он не умер бы от недоедания и жестокого обращения.

Беспомощные дети с пустыми желудками до сих пор встречались в рабских загонах Шана. Юноша оказался удачливей многих. Если б господину Чин-ши не понадобились фибские дети, чтобы вырастить ловцов жемчуга, торговец убил бы его и скормил свиньям. Будь он симпатичней или моложе, его жизнь закончилась бы через год-другой.

Льешо не плакал, хоть ощущения и колотили по сердцу железным молотом, однако дышать он тоже не мог. Как он найдет братьев, если одна мысль о рабстве низвергала его на колени.

– Вам нехорошо? – спросил генерал Шу, положив широкую ладонь ему на плечо. – Позвать лекаря?

Льешо покачал головой, надеясь, что генерал оставит его в покое, чтобы он пришел в себя. Шу не шевелился.

– Никто из нас не может быть постоянно смелым, – видимо, попытался он утешить юношу, но, подняв глаза, Льешо подумал, что генерал вообще забыл о его присутствии.

Шу уставился на водопад, страдание проложило борозды по его щекам.

– В данный момент мы хорошо держимся, – сказал он капающей воде. – Легче выполнять то, что мы обязаны, чем решиться на собственный путь. Потом, когда все закончится, даже бывалые солдаты плачут по ночам.

Льешо в изумлении посмотрел на него. Энергичный, решительный и уважаемый лидер, ведущий воинов в бой. Конечно же, он не…

На лице Шу появилась кривая улыбка:

– Даже император иногда ночует в комнате с толстыми стенами, чтобы не тревожить тех, кто видит спокойные сны.

Льешо усомнился в этом, но решил, что со стороны генерала великодушно упомянуть такую деталь. Может, Шу поймет его проблемы.

– Знаете, мне неизвестно, как все происходило. Я девять лет нырял за жемчугом и получал на обед бананы. Затем умер Льек, который заставил меня пообещать найти братьев и вернуть свой дом. – Юноша не уточнил, что Льек явился духом, вряд ли такой факт вызовет доверие. – Я думал, что если стану гладиатором, то смогу путешествовать, может, накоплю немного денег и выкуплю свободу. В городах, после сражений на арене, буду расспрашивать о братьях и вернусь за ними, когда освобожусь от рабства. Мы тайно проберемся через земли гарнов и отвоюем Фибию.

Я и не знал, в какие козни и в чьи планы попал. Я стал пешкой в бессмысленной игре, не имевшей никакого отношения к возвращению процветания родной стране. Мастер Марко, видимо, сошел с ума. Ему кажется, что я обладаю какой-то волшебной силой, и если он не сможет использовать ее в своих целях, то должен убить меня, чтобы она не обернулась против него. Проблема в том, что у меня нет никакой силы и толку от меня не будет. Понимаете?

– Не совсем, – признался генерал Шу. – Вы были еще ребенком, когда покинули Фибию. Может, мастеру Марко известно что-то, и вы бы тоже познали это, не изменись жизнь столь резко.

– Вот именно, что не познал, – подчеркнул Льешо, – что бы я ни должен был получить как принц, ловцу жемчуга этого не досталось. Что касается мастера Дена и ее светлости, не знаю, какая им польза от моего прибытия к императору. До Фибии тысяча ли, страна заселена гарнами. Если бы император решился помочь ей, ему пришлось бы сначала покорить Гарнию. И где гарантия, что покоренные люди не восстанут снова и не нападут на Шан в его отсутствие.

– Когда-нибудь из тебя выйдет хороший генерал, Льешо. Даже я не смог бы лучше объяснить ситуацию между Гарнией и Шан, проведя много лет на границе.

– Не так уж трудно догадаться об этом, пройдя Долгий Путь.

Шу не заслужил подобного сарказма, единственного способа защиты в арсенале юноши. Император, безусловно, прислушивается к своему генералу, и Льешо надеялся, что Шу имеет более ясные взгляды по поводу освобождения Фибии, а тот лишь согласился, что нет смысла поддерживать борьбу Льешо за далекую страну. Никакой надежды.

– Проводите меня на рынок рабов, мне нужно попасть туда.

– Я люблю Шан, но не советовал бы фибскому юноше одному ходить по тем же улицам, что рабы. – Генерал встал и размял замлевшие мышцы. – Я отведу тебя туда и позабочусь, чтобы ты вернулся невредимым.

– Спасибо.

Льешо встал и последовал за Шу из парка. Казалось странным, что человек с чином генерала находит время содействовать упрямым желаниям раба. Если юноша и причинял ему излишнее беспокойство, по нему это было незаметно.

– Ты, Льешо, должен понять, что я потакаю тебе, хоть и не вижу смысла в твоем решении.

Генерал Шу провел его вниз по узкой извилистой улице с обветшалыми домами, громоздящимися один над другим, то и дело выступая на дорогу. Он шел с непринужденным видом, будто бесцельно прогуливался, имея в запасе кучу времени. Несмотря на очевидную беззаботность, Шу внимательно смотрел по сторонам, огибая отбросы, местами наваленные на мощеную дорогу. Льешо, последовав его примеру, держался подальше от балконов над головой, из которых в любой момент могли выплеснуться помои.

– Девять лет прошло с падения Фибии, с тех пор из горцев на наш рынок попадают только невежественные фермеры, – сообщил генерал Шу, не обращая внимания на препятствия на пути и детей-попрошаек, которым он бросал монеты, не замедляя шага.

Гарнские купцы проходили мимо с твердым колким взглядом, держа руку на поясе с деньгами. Льешо вздрагивал, когда эти глаза оценивали его стоимость и ухмылялись генералу. Он догадался об их пошлых мыслях, но лучше уж снести их презрение, чем попасться им без сопровождения.

– Я не надеюсь найти в загонах братьев, – сказал Льешо, – но должны же быть какие-то записи.

– Вероятно. Можешь быть уверен, что их имена заменили, дабы они не смогли найти последователей.

– Вы словно недовольны, что нас не убили на месте.

Генерал пожал плечами.

– Я не нападал на Фибию, но случись такое, я б вырезал правителей и всю их родню, перед тем как сесть на трон. Оставлять за собой обиженных – неверная тактика.

– Тогда Фибии повезло, что ее атаковали гарны, а не жители Шан, – отметил Льешо, понимая, что это не лучшая тема для разговора.

– Несомненно, – без обиды согласился генерал Шу. – Вот мы и пришли, – сказал он.

Говорить было не обязательно, Льешо узнал место по распространявшейся вони еще до поворота.

ГЛАВА 32

Официально называясь «пунктом продажи рабочей силы», загоны для рабов имели вид лабиринта из частокола какие строятся для домашнего скота. Заканчивался он на краю рыночной площади. Место поражало убогостью: гниющая еда, испражнения, пот бесчисленного множества человеческих созданий, испытывающих невыносимый ужас и отчаяние согнанного скота. Когда чувства на пределе, воспоминания могут причинить боль не меньшую, чем удар. Льешо схватился за перекладину, закрыв лицо рукой, впитывая пронизанную кровью жуть, открывшую в душе старую рану.

– Здесь умер принц Фибии Льешо, – сказал он.

Рынок рабов уничтожил принца, пусть не разрушил его плоть, но раздел душу наголо и воссоздал нового человека. Столько обезумевших детей катилось вниз по этому мусоросбросу. Никто ни разу пальцем не пошевелил, глядя, как невинных продают, словно животных, чтобы ими пользовались, растили или убивали по прихоти любого, имеющего деньги купить их.

Вопль скорби пытался прорваться через горло Льешо.

– Мои люди! – простонал он, – о богиня, что ты сделала с моими людьми?

Ужасом опустошения загоны напомнили Льешо, что он один в этом мире. Он знал это еще со смерти Льека, иногда чувствуя жгучую необходимость обрести союзников или друзей. Тут на плечо опустилась рука. Рука генерала Шу, конечно же. Юноша вздрогнул. Какое утешение может предложить ему Шу?

– Империя с гниющими загонами для рабов в самом ее центре и себе-то помочь не может, – уныло сказал Льешо. – Что может она сделать для Фибии?

– Старый император умер. – Генерал Шу убрал руку с его плеча и скрестил запястья над перекладиной рядом с Льешо. – Теперь правит его сын. В Шане все будет по-другому, однако для перемен нужно время.

Перемены. Льешо смотрел на загон. Работорговцы называли его дортуаром, хоть в нем не было даже кроватей: лечь можно лишь на покрытый толстым слоем грязи пол. Он и не предназначался, чтобы служить крышей для несчастных рабов, вдруг понял Льешо, он должен скрывать их безнадежность и истощение от возможных покупателей. Женщины и мужчины помещались вместе. В детстве юноша думал, что это было сделано из добрых побуждений, чтобы семейные пары могли насладиться последней ночью вместе. Потом, наслушавшись душераздирающих криков, он понял, почему торговцы устраивали всех под одну крышу. Если женщина наутро оказывалась беременной, то можно выгодно сторговаться: одна по цене двоих. Нет. От Шана не стоит ожидать помощи.

– Чтобы изменить мир, нужен не один день, Льешо. Надо найти причину, чтобы пробудить у народа волю и стремление к переменам. Ты можешь сделать это?

Голос генерала Шу смягчил боль в его сердце, утихомирил щемящее негодование, от которого сжимались кулаки. Так много смысла в одном вопросе:

– Ты можешь предложить Шану повод уничтожить постыдную торговлю людьми? Можешь вернуться обратно в этот ад, чтобы спасти своего брата?

Льешо кивнул. Он мог бы попытаться что-нибудь сделать. Нужно только восстановить дыхание.

– Загон пуст.

– Следующий караван должен прибыть завтра. Торговцы где-то неподалеку, готовятся к новому поступлению.

Льешо пронзил его взглядом и отпрянул в сторону:

– Вы много знаете о торговле рабами.

– Я слежу за всем ради странного принца Фибии. Так легче, чем сражаться за него или похитить его.

– Вы это делали? – спросил Льешо, вспомнив битву с мастером Марко, где умер Якс. – Вы сражались за меня?

– Не чтобы завладеть тобой, – прояснил утверждение Шу, – а чтобы ты победил. Таковы законы стратегии, Льешо. Когда Марко атаковал лагерь правителя, почему вы не остались биться с ним?

Тон, который выбрал генерал Шу, был знаком юноше со времен общения с Льеком и даже из некоторых разговоров с Хабибой. Не было повода взрываться из-за намеков на трусость. Генерал всего лишь хотел чему-то его научить, поэтому на вопрос нужно отвечать прямо, не задумываясь о гордости.

– Правитель приказал нам спасаться бегством, – ответил он и понял, что Шу хочет услышать что-то другое. – Фаршо не входит в мои интересы. Я хочу отвоевать Фибию.

Генерал одобрительно кивнул:

– А чтобы отвоевать Фибию, нужно остаться живым и быть свободным.

Тут кивнул Льешо.

– Что, ты думаешь, произойдет, если император решит закрыть рынок рабов? – последовал второй вопрос.

– Это положит конец торговле рабами, – выпалил Льешо.

– А что будет с работорговцами?

– Помучаются немного и найдут иной продукт для продажи.

– Гарны имеют обыкновение оборачивать недовольство против того, кто явился тому причиной.

Гарны. Народ, кравший и продававший людей на рынках в Шане. Народ, опустошивший Фибию.

– Гарны контролируют горные перевалы, а значит, и всю торговлю между Шаном и западом. Вряд ли для них важно самим заниматься работорговлей.

– Для гарнов деньги, получаемые за рабов, никогда не были самым важным.

Льешо нахмурился, не в силах уловить смысл. Ах да. Враги гарнов боялись не столько смерти в бою, сколько унижения, сопровождающего рабство, и жизни, которую придется провести в мучении. Лучше умереть.

Гарны не согласятся мирно отказаться от работорговли, но это не освобождает Шан от ответственности.

– Уничтожьте рынки, не будет рабов, – настаивал Льешо. – Если Шан продает свою душу ради спокойствия, у гарнов нет необходимости сражаться: они уже победили.

Генерал Шу поймал его взгляд и тотчас опустил глаза.

– Ты заставил меня устыдится, – сказал он.

– Шан позорит вас, не я, – поправил его Льешо. – Я только констатирую факт.

– Знаю, но сегодня мы не можем решить эту проблему. У тебя есть план, как спасти принца, твоего брата?

– Мне нужны деньги, чтобы выкупить его.

– Не вопрос. У меня больше денег, чем я могу потратить за всю жизнь.

– Я проделал путь не для того, чтобы он сменил одного хозяина на другого, – покачал головой Льешо.

– Что же ты предлагаешь? – Генерал Шу дал понять, что у юноши нет другого выбора. – Ты не заработал денег на арене, не смог бы выкупить и свою свободу, потребуй того ее светлость.

– У меня есть это, – засунул Льешо пальцы в рот и извлек жемчужину, которую Льек вставил на место выпавшего зуба. Выйдя из лунки, она сразу же приняла свой первоначальный размер, и юноше пришлось широко открыть рот, чтобы достать ее. Он протянул генералу Шу жемчужину, занявшую всю ладонь. – Работорговцы примут ее в качестве платы или лучше сначала продать ее и подходить к ним с деньгами?

– Давно она у тебя? – задрожал голос генерала Шу, столь резко побледневшего, что Льешо испугался, не упадет ли он в обморок.

Шу протянул руку прикоснуться к сверкающей черной поверхности, но одернул ее, словно опалив пальцы.

– Ее дал мне Льек, – сказал юноша. – В то время он был уже мертв. В заливе учитель спрятал жемчужину у меня во рту и велел найти братьев. Если ее хватит, чтобы выкупить Адара, я буду считать, что она сослужила свою службу.

– Не думаю, – прошептал генерал.

Он закрыл ладонь Льешо, сжимающую сокровище, и медленно, словно действовал не по своей воле, опустился на колено и склонил голову у кулака юноши.

– Свобода Адара будет моим даром богине, – сказал он и, поднимаясь, спросил: – Кому-нибудь известно, что она у тебя?

Льешо покачал головой.

– Уверен, что мастер Марко догадывается, – пробормотал генерал. – Это объясняет его интерес к тебе.

Шу не отводил взгляда от руки, держащей жемчужину.

– Скажи мастеру Дену, – посоветовал генерал. – Объясни, откуда она у тебя, и послушайся его решения. Что касается Хабибы, то мастер Ден знает, как поступать. Ничего никому не говори, пока не обсудишь это с мастером Деном.

Льешо молчал. Он не хотел делиться секретом с кем бы то ни было, однако Шу вывел его из равновесия. Юноша не знал, как выкупить брата, сохранив жемчужину.

– Прежде всего нужно позаботиться об Адаре, – настаивал Льешо. – Если я не отдам жемчужину за его свободу, то мой план рухнул.

– К счастью, в твоем распоряжении есть генерал, мой принц. Как я уже сказал, у меня достаточно денег, и твой брат будет подарком богине. Что не менее важно, я знаю, как выкупить принца, не вызвав подозрения. Хотя тебе это, возможно, не понравится.

– Все та же стратегия, генерал? Я думал, вы почитаете бога-мошенника.

– Если победа не имеет для тебя значения, давай вернемся во дворец, – парировал Шу. – Мне мало что известно о преклонении перед богами, зато одерживать победу – мое ремесло.

– Так какой план у великого генерала?

Шу посмотрел куда-то в сторону, как заметил Льешо, на счетный дом, сооруженный более прочно, чем дортуар. Юноша мог поспорить, что здесь-то крыша не протекала.

– Торговцы и счетоводы готовятся к завтрашней поставке. Я им известен как купец и рабовладелец. Если я поинтересуюсь фибами и спрошу о лекаре, они, возможно, откроют книгу учета, чтобы поднять ставки на завтра.

– Полагаю, в этой шараде вы что-то хотите и от меня? – догадался Льешо.

Он уже знал, кого ему придется играть, что его ничуть не удивило. Тем не менее юноша хотел, чтобы генерал сказал это вслух.

Генерал, усмотрев вызов, лишь улыбнулся. Он ничего не стыдился.

– Ты, конечно же, будешь моим рабом. Моим дорогим рабом. Они не будут искать тебя в своих книгах, разве я невыгодно приобрел мальчишку на рынке в Вучоу?

У генерала изменилась даже манера, с которой он держал спину, выражение лица стало мягче, потеряло свою сосредоточенность, выдававшую в нем умного человека. Он погладил Льешо тыльной стороной пальцев, словно перышком, отчего юноша вздрогнул, будто его ударили. Однако он поборол желание вырваться и даже жеманно опустил ресницы.

Шу рассмеялся.

– Так хорошо. Просто постарайся не убить меня до того, как мы отыщем твоего брата.

Убить его? Нет. Льешо хотел расспросить мастера маскировки, зачем генералу такие умения. Ответ подождет. Юноше все это не нравилось, но он не мог злиться, когда представился случай освободить Адара от рабства.

Когда Льешо последний раз был на невольничьем рынке, он видел лишь дортуар, загоны и барак на площади. В отличие от них счетный дом отличался прочностью. Внутри стены из темного дерева придавали приемной значительный вид. Стульев там не было, посетитель мог дать знать о своем присутствии, воспользовавшись гонгом на столике. Генерал Шу, войдя в роль купца и знатока рабов, ударил по гонгу молоточком. Появилась маленькая женщина с сальными волосами, зачесанными назад, и в просторном, не по размеру, плаще. Поклонившись, она отодвинула панель во внутренние комнаты.

– Что желаете, благородный господин? – спросила она, глядя на генерала с жеманной улыбкой.

У нее были грубые черты лица, как у всех гарнов, у Льешо прошли мурашки по коже.

Шу погладил Льешо с самодовольно-глупым выражением и обратился к торговке.

– У меня есть некоторая страсть к фибам, – улыбался он. – Я приехал на рынок сделать покупки.

Женщина понимающе взглянула на Льешо, на лице ее не без усилия отобразилась задумчивость.

– Будет нелегко угодить хозяину, подыскивающему ровню такому мальчику. Этот возраст пользуется спросом, надо извлекать выгоду, если уж представляется случай. Понимаете? Все, кем мы располагаем, помимо специальных заказов, отправляются в барак. Я могла бы предложить вам за этого хорошую цену, и мы сделаем заказ на группу: два мальчика и девочка, если хотите. За такую услугу мы берем доплату и выполняем ее не быстрей, чем за полгода, но думаю, этого можно заменить, как только прибудет новое поступление. Все, конечно же, в соответствии с обычными формальностями. Контракт считается расторгнутым, если собственность уничтожена или повреждена в той мере, которая оказывает влияние на рыночную стоимость.

К тому времени как она замолчала, Льешо дрожал под рукой Шу. Генерал сжал плечо юноши, чтобы успокоить его, но зря беспокоился. Гнев и ужас Льешо, видимо, понравились женщине.

– Он сохранил свой темперамент, это редкость. Некоторые готовы переплатить за его нрав, если он не сломается до того, как новый хозяин вступит во владение.

– Я пришел не продавать, – напомнил ей Шу. – И я ищу не подростка. Понимаете ли, доводить его до ума стоит не дешево: в этом возрасте они постоянно едят и слишком энергичны для такого старого человека, как я.

Она мило улыбнулась, сделала комплимент юности Льешо и начала расспросы о вкусах господина.

– Так что бы вы хотели, благородный господин?

– В моей свите уже есть несколько фибов, и мне нужен лекарь, чтобы заботиться об их здоровье и, возможно, самому воспользоваться его необычным врачеванием, – ответил Шу. – Я сам интересуюсь медициной.

– Да, фибские целители славятся знанием трав, расслабляющих разум, – поделилась она. – Безусловно, лекари – редкий товар, их найти еще трудней, чем мальчиков. Откровенно говоря, я сомневаюсь, что завтра их к нам доставят. Могу ошибаться. Хотите, чтобы я утром прислала вам сообщение с описанием прибывшего товара?

– В этом нет необходимости, – ответил генерал, – я сам пришлю слугу за списком. Кстати, если у вас есть записи относительно лекарей, может, найдется местный владелец, заинтересованный в получении хорошей суммы?

Торговка задумалась.

– Я здесь работаю больше десяти лет, – сказала она, – и вспоминаю только двух фибских лекарей, трех, если учесть женщину, знающую секрет трав и толк в ядах.

– Мне интересны те, что с хорошей репутацией, – сказал Шу и добавил: – У меня уже есть специалист по ядам, и такое тонкое дело фибинке, я б не доверил.

– Мудро, господин. – Она окинула его пытливым взглядом, который остановился на драгоценных камнях, сияющих на пальцах, играющих в волосах Льешо. – Если господин не поскупиться, мы, возможно, сможем ему помочь.

– Я очень богат, – похвастался генерал, – и могу потакать своим прихотям.

Торговка провела их по коридору с такой искусной отделкой, что даже звон монет о стальную камеру казался приглушенным. Наконец они зашли за перегородку и попали в изощренно украшенную комнату, многочисленные полки были заставлены свитками.

– Присаживайтесь, – предложила она.

Генерал Шу сел на предложенный стул и резко взглянул на Льешо, пытавшегося воспользоваться вторым. Юноша едва успел прикусить язык и встал за спиной Шу. Отбросив предрассудки, Льешо заставил себя сделать интимный жест, положив руку на плечо генерала, что вызвало у того одобрительную улыбку. Шу покрыл его кисть своей ладонью и вновь обратил свое внимание на торговку.

– Вот, пожалуйста, – спустилась она пальцем по списку, объясняя, – мы записываем тех рабов, кто обладает особым даром или происхождением. Состыковав два свитка, я смогу сказать, где находится выбранный вами товар. А вот и второй, как я и говорила.

Она подняла свиток с высокой пыльной полки и другой с полки пониже, на которую не село ни пылинки.

– Ах нет, – поправилась она, – не двое фибских лекарей, а один – раб по имени Адар, проданный девять лет назад. Он же вновь попал в наш барак три года назад, когда его хозяин разорился. Он отличался своеволием, насколько я помню, но из него выбили спесь, когда он второй раз попал на рынок. Да-а. Это он. Тридцать пять лет, слишком стар, чтобы составить с вашим мальчиком хорошую пару. Можем сделать заказ.

У Льешо защемило сердце за судьбу брата. Большую часть времени, проведенного в неволе, Льешо подвергался издевательствам, но до Марко его никто не выбирал для личного унижения. Он надеялся, что Адару повезло больше. Хотелось увидеть его живым, какой бы урон ни принесло ему рабство. Генерал, сжимая его руку, не дал вырваться крику протеста.

– Уверен, вы предложите от моего имени справедливую цену, – поднялся со стула Шу и поклонился.

– Справедливую, насколько позволит редкость товара, – напомнила торговка.

– Я не стану обменивать его на мальчика, – беспечно пожал Шу плечами. – Настоящий хозяин может выразить стоимость в золоте или серебре. Вы, конечно же, добавьте к цене процент за свою услугу.

– Как скажете, господин.

Она написала размер комиссионного вознаграждения и передала генералу, затем написала еще что-то и позвала слугу, тотчас явившегося.

– Значит, я увижу вас завтра, господин.

Торговка отодвинула панель в приемную и повела их к выходу.

– Да, завтра, – подтвердил генерал Шу, поклонился и, дождавшись, когда Льешо откроет ему дверь, вышел на улицу.

– Как же гладко у вас все прошло, – отметил Льешо, когда они отошли достаточно далеко от счетного дома.

– Это комплимент моим актерским способностям или обвинение в том, что я настоящий рабовладелец?

– А что больше соответствует правде?

Генерал вздохнул то ли из-за чувства вины, то ли с досады – юноша не смог понять. Лицо Шу не выражало ничего конкретного.

– Если тебе так интересно, то у меня есть рабы, хотя я считаю, что достаточно почтительно к ним отношусь.

Они вошли на рыночную площадь. На периферии сознания Льешо слышал шум оживленной деятельности, но перед глазами стоял образ барака.

– Не понимаю, как вы можете ставить рядом слова «раб» и «почтение», – возразил Льешо.

– Старые традиции трудно разрушить, – словно попытался оправдаться Шу и добавил, немало удивив юношу: – За последнее время я пришел к выводу, что ты, видимо, прав. Я – актер.

– Это меня еще больше настораживает, – сказал Льешо, не глядя на генерала.

Все равно он увидел бы лишь то лицо, которое Шу состроит для него, нет смысла искать истину или глубину в его глазах.

– Не знаю, что думать о ваших побуждениях. Вы лгали мне с такой же легкостью, как и торговке?

– Не с такой же, иначе ты бы больше мне доверял, – рассмеялся генерал. – Ты голоден?

Льешо не понимал, как в такой момент можно думать о еде, но вдруг почувствовал, что действительно голоден. И даже очень. Запахи, доносившиеся из лавок с едой, напомнили, что он позавтракал рано и с того времени у него не было во рту ни крошки. Генерал подтолкнул его в направлении тех чудных ароматов, и тут Льешо осознал, где находится.

Огромная рыночная площадь. Она ему такой и казалась, когда он ребенком смотрел на нее из окна барака. Теперь он улавливал еще и возбужденный гул, смесь цветов и запахов. Именно здесь, а не перед дворцом, бьется сердце Шана. Они прошли мимо будки, где на вертеле жарились крохотные кусочки мяса, прямо над языками пламени. Генерал не остановился.

– У него нет разрешения от мясника, а в лавке немало крыс, – объяснил Шу.

Они шли дальше, к прилавку, окруженному дюжиной требовательных покупателей. Шу щелкнул в воздухе двумя пальцами, и его заметила полная женщина, стоящая за прилавком, который пестрился разными начинками рядом с кипой плоских лепешек. Женщина улыбнулась, узнав генерала, и приготовила им еду к тому моменту, когда они добрались до нее через толпу.

– Милый Шу, – поприветствовала она его. – Тебя не видно уже целое лето, и ты приходишь к моей лавке, как всегда, голодный, с чужеземцем, следующим по пятам! Чем ты занимался последнее время?

– Я путешествовал по свету в поисках лепешек, которые могли бы сравниться с твоими, Дарит, а нашел лишь друга, чтобы вместе насладиться твоим сокровищем.

– Так я и поверила, – рассмеялась она в ответ, протянув Льешо лепешку, намазанную холодными и горячими начинками, от которых бежали слюнки. – Он строен, как соломинка. Купи ему две, пока он не превратился в тень.

– Это правда никуда не годится, – согласился Шу, вложив в ее руку несколько медных монет, и впился в свою лепешку.

Льешо принял еще одну, обернутую в бумагу.

Дарит пожелала им получить удовольствие от посещения рынка:

– Отведи его на представление в храме, посвященное семи богам. Марионетки разыгрывают восхождение нового императора, а женщина с дрессированным медведем, как всегда, собирает толпу зрителей такую большую, что торговцы одеждой возмущены.

Почему торговцам не нравится танцующий медведь? – спросил Льешо со ртом, полным хлеба и мяса.

– Зрители загораживают их прилавки, поэтому они терпят убытки, когда танцует медведь. Он, кстати, очень забавный.

Льешо был не в том расположении духа, чтобы ходить на подобные развлечения. Он позволил Маре умереть в пасти червя, пережил смерть Льека и потом потерял его опять в течении реки Золотого Дракона. Воспоминание о друзьях все еще доставляло боль. Все это произошло до встречи с генералом Шу. Ему ничего не известно о душераздирающем спасении на реке, о мучении юноши, вынужденного наблюдать, как целительница жертвует жизнью ради его безопасности. Шу направился прямо к людям, хохочущим на ступенях низкого запустелого храма.

Льешо следовал за ним, пробираясь через толпу, которая уже начинала расходиться. Когда они добрались до сцены, медведь уже закончил выступление. Шу остановился поболтать со священником в изношенной одежде, который собирал дары минувшего дня с обшарпанных деревянных ступеней. Среди них не было затерявшихся монет: цветок, чашка риса, пара свежих овощей прямо с грядки. Священник прерывал разговор, чтобы поблагодарить каждый предмет, опущенный в корзину.