Текст книги "Тонкая Красная Нить (СИ)"

Автор книги: Ксения Рейн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 5 страниц)

– Ой, прости, деточка, – запыхавшаяся тётка подбежала ко мне. – Не взвеситься твоей подружке сегодня. Батарейки у них нужные кончились, чтоб им ни дна, ни покрышки.

– Что ж поделаешь? – Аня развела руками. – Ладно, в другой раз придём…

А меня обуял страх – холодящий изнутри ужас. Слишком острое совпадение.

Я сама вновь встала на весы. Но экран так и оставался тёмным. И я тут же почувствовала себя параноиком. Случайность – не больше. Тем более, меня предупреждали, что батарейки садятся.

– До свидания, – попрощались мы и отправились назад по рядам.

– Смотри, серёжки, – Аня подвела меня к палатке с бижутерией. – Вот эти.

Серебристые бабочки на длинной посеребрённой нити будто куда-то летели. Они были свободны, подчинялись разве что ветру.

– Красота, – я прикусила губу. – Вот к тому сарафану подошли бы.

– Очень. Купишь?

– У меня денег нет, – потупилась я. – Сто рублей осталось, – и тронула одну из бабочек.

– Они двести стоят, – подала голос продавщица. – Не хватает, девочка?

– Я добавлю, – Аня достала из своего кармана купюру.

– Не надо, – смутилась я.

– Что не надо? Потом отдашь! Тебе ведь нравится.

Да, мне нравилось. Я купила серьги и, плюнув на то, что они совсем не сезонны, тут же вдела их в уши.

– Сумасшедшая, – Твердова улыбнулась.

– Вся в тебя, – я обняла подругу.

========== 17 ==========

Если бы серенький волчок пришёл кусать тебя за бочок, он бы себе пасть разорвал © ТКН

– Где ты была? – мамин голос был раздражённым. – Я ждала тебя после школы. Специально отпросилась, к терапевту записалась… А ты явилась к ночи!

Я фыркнула – как громко сказано. К ночи. Часы едва показали девять.

– Сначала я была на факультативе, – принялась вдохновенно рассказывать я. – Если ты помнишь, у меня скоро экзамены, мне надо готовиться.

– А позвонить?!

– Телефон разрядился.

– Что у Насти взять не могла?

– Она со мной не ходила.

– Ты понимаешь, что я ждала тебя?!

– В третий раз говорю – я была на дополн…

– До девяти вечера?! – оборвала мама.

– Потом мы с Настей решили пройтись, мозги проветрить…

– С Настей?! – взвизгнула мама, а я поняла, что облажалась, но всё же продолжила:

– Да, она подошла к школе…

– Ты мне врёшь! Врёшь!!! Я звонила Насте, она понятия не имеет, где тебя носит и не только сегодня, а последние три месяца. Ты всё время врёшь мне! Я записалась к врачу, потратила целый день, ожидая тебя… мы же договорились, Лера!

– Мы договорились на обмен, – зло произнесла я. – Идём на шоппинг, потом к доктору. Но шоппинга никакого не было. Были только твои разговоры, как мне всё это не идёт, и ты в итоге ничего не купила. Ты не сдержала обещания. Я тоже.

– Так ты назло мне это? Назло, да? – в мамином голосе послышались бессильные и яростные слёзы.

Я замолчала и отступила на шаг. В голове было пусто, если не считать того, что я не могла вспомнить, сколько калорий в вишнёвом варенье, которым угостила меня Аня. Огромная пыльная банка, которую мы не могли открыть полчаса и наконец поддели ножом.

Варенье оказалось божественным. В меру сладким, не приторным.

У нас был читтинг*, и мы позволили богу Обжору на несколько минут закружить нас в вихре пагубного пристрастия пожрать.

Сначала мы хотели купить шоколадку, но, видимо, шоко навсегда отвратила меня от этого лакомства.

Около часа мы бесцельно шарились по супермаркету – разглядывали товары, читали состав… Я чувствовала себя инопланетянкой. Раньше мне всегда казалось, что если наступит такой день в моей жизни, как читтинг, то я не буду знать, что съесть, и начну пихать в себя всё подряд.

Частично это оказалось правдой. Я действительно не знала, что съесть. Но лишь по той причине, что мне ничего не хотелось.

Меня не соблазнило ни мороженое, ни пирожное, ни гамбургер, ни котлета по-киевски, которую раньше я обожала. Я не смотрела на сыр, чипсы, сухарики. Вся та вредная дрянь, которую я раньше закидывала в свой желудок, как в мусорное ведро, теперь меня не интересовала.

Я перестала приравнивать еду к удовольствию. Я, как и обещала Твердова, вообще перестала еду к чему-то приравнивать. На грани последней мысли колебалось ощущение: перестану есть совсем – умру.

Я читала все эти соплежуйные книжки про анорексичек.

«И тела своего она больше не чувствовала. Совсем. Весом в воздухе колебались рыдания мамы, но и они вскоре истончились до пустоты. До ничего. До нуля. И стала легко-легко. Она наконец поняла, почему худеньких девочек сравнивают с бабочками. Бабочки невесомы. А она казалась себе ещё легче невесомости».

Бред, противоречащий всем законам физики. Пафосный до ужаса. Бесит.

Так или иначе, побродив с Твердовой по «Магниту», мы ничего не купили и, вернувшись к ней домой, свалились без сил.

А потом доползли до верхней полки шкафа, стоящего на балконе, и вытащили оттуда варенье. И сейчас я тщетно пыталась вспомнить, сколь много калорий содержит оно.

– Значит так, – не терпящим возражений тоном произнесла мама. – Завтра после школы я зайду за тобой. Мы едем к нашему участковому терапевту на приём. Никаких возражений.

– Ладно, – буркнула я.

Сейчас меня куда больше занимало, сколько же всё-таки калорий в этом чёртовом варенье?

Комментарий к 17

*Читтинг – перерыв в диете. Длится, как правило, всего один день, и в этот день можно есть что угодно. На следующий день нужно вернуться к режиму диеты.

========== 18 ==========

Комментарий к 18

Ахтунг! Лучше не есть перед или во время прочтения данной главы.

На кой-хуй тебе – жирной свинье мотивация – фотографии худеньких девочек, мотивирующие картинки?! Ты, блядь, смотришь на свои жиры и продолжаешь срываться! Если твой внешний вид тебя не мотивирует – ничего не поможет! Да, можешь продолжать подписываться на паблики про анорексию и нажираться, как свинья. Конечно, от стихов и картинок ты сразу похудеешь на тонну! Что, не жрала пару дней, головка закружилась? Ну, поешь-поешь, бедняжечка, совсем исхудала… да ты посмотри на свой живот и жирные ляхи! У тебя же эта, как её, ОНАРЭКСИЯ!!! © ТКН

– И чего вы так волнуетесь? – сердито отчитывала маму врачиха. – Вы чего её сюда приволокли?! У меня в коридоре дети с температурой сидят! А вы, мамочка, за выражение извините, хренью страдайте! Вам самой-то пятнадцать лет было? Да они все в этом возрасте костлявые и тощие! Ничего, школу закончит – поправится. А ребёночка родит – вообще про худобу забудет!

– Но она весит сорок три килограмма! – вскричала мама. – Вы же сами виде…

– Да, видела! И что? При её росте норма 55-50 килограмм. А она на семь меньше – эка невидаль!

Я, стоя за ширмой и одеваясь, лыбилась, как умственно-отсталая. Во-первых, тому, что способ Аньки сработал. С утра я выпила очень много воды и теперь «поправилась» аж на целый килограмм. А во-вторых, знала бы я, что врач окажется таким адекватом, побежала бы впереди мамы.

– Довольна? – нарочно делая тон плаксивым, вышла я из-за ширмы. – Я говорила тебе, что все у меня нормально? Идём домой, мам…

Она сдалась. Я увидела это очень ясно и, сохраняя скорбное лицо, покинула кабинет, внутренне ликуя.

– Ты думаешь, это нормально? – наконец подала голос, молчавшая всю дорогу, мама, едва мы переступили порог квартиры.

– Да, нормально. Тебе и врач то же самое сказал…

– Нет. Я не о твоём уродстве, – поморщилась мама. – Нормально, по-твоему, заставлять мать краснеть?! Ещё один звонок от классного руководителя, Лера…

– И что будет? – ехидно поинтересовалась я. – В угол поставишь? Сладостей лишишь? Ремня дашь?

– Интернет отключу! – взорвалась мама. – Небось, там всяких группировок понаходила, где тебе башку задурили!

Я рассмеялась.

Прозаично-то как. Надо же, чуть что – виноваты окружение, школа, друзья, интернет. Кто угодно, но только не они. Не родители. Дичайшая ошибка.

– Отключай, – спокойно заявила я. – Только у нас телевизор от интернета зависит. Сама бабушке будешь объяснять, куда её сериалы и Малахов подевались.

Один-ноль в твою пользу, Лерка.

Мама так и застыла с открытым ртом, а я прошла к себе в комнату.

***

– Имейте в виду, самостоятельная не простая, но всё это с вами мы проходили буквально на той неделе. Списывать запрещаю, отдельное замечание Шемелиной, иначе я оценку между тобой и Ефимовым поделю пополам, ясно? В общем, приступайте.

– Эй, ты чего? – прошептала Аня, чуть толкая меня вбок. – Лерка, ты чего бледная такая?

– Не знаю… голова болит, – я опустила вышеназванную часть тела на парту. – С самого утра. Две таблетки выпила уже.

– Бедняга, – обеспокоилась Твердова. – Ты страшно бледная.

– Похожа на невесту графа Дракулы? – улыбнулась я через силу, но улыбка тут же стёрлась с губ. – Чёрт, я сдохну сейчас.

– Может, в медпункт? – предложила подруга, а я, только вспомнив тошнотворный запах лекарств, скривилась:

– Нет. Нормально всё. Пойду, умоюсь в туалете. Может, легче станет… – я подняла руку, привлекая внимание Аллы Александровны.

– Лера, – учительница приподняла бровь. – Тебе что-то неясно?

– Можно выйти, – попросила я.

– Перемена закончилась три минуты назад, неужели времени не хватило? – но, видимо, заметив, что моё состояние, она махнула рукой. – Бегом!

Я подхватила сумку и, не обращая внимания на комментарии и смешки одноклассников, выбежала из класса в коридор. Он, потому как уроки уже начались, оказался пуст – под стать женскому туалету на третьем этаже.

Я бросила сумку на широченный облупившийся от краски подоконник, пустила холодную воду из-под крана и ополоснула лицо. Глаза тут же защипало, а по щекам побежали подтёки туши вместе со слезами.

Я соврала Анечке. Голова у меня лишь тупо ныла. Главный эпицентр боли сосредоточился в желудке, который идиотка Лера решила с утра испытать на прочность. Я ещё не простила себе прошлый зажор, а тут произошёл новый. Сегодня утром.

В семь утра сразу после возвращения с пробежки и умывания-одевания в школу, я прошла на кухню, дабы зарядиться энергией зелёного чайка. Но до него я так и не дошла, потому что на кухонном столе стояла тарелка с горячими сырниками.

И мои вкусовые ощущения в один миг подвели меня. Я вспомнила, как это творожное сладкое тесто тает на языке, как изюминки добавляют свою нотку, как вкусно и тепло становится после поедания такого лакомства.

Хрен знает, как я убедила себя, что «это же творог», начисто забыв о муке, яйцах, масле…

Я смела не меньше пяти сырников, а если учесть, что последние три дня мой дневной каллораж не превышал двухсот, то можно представить, насколько сейчас мне было хуёво.

Холодная вода не помогла нисколько, по крайней мере, внешним воздействием. И тогда я решила действовать внутренне. Решение пришло внезапно – я достала из сумки бутылку с минералкой и выпила всю до капли. Но этого оказалось мало.

Пришлось побороть брезгливость и, сделав напор воняющей хлоркой воды сильнее, набрать её из-под крана в бутылку и выхлестать. И ещё. Ещё. Пока силы не оставили.

Где-то далеко в подсознании плавала мысль, что я, наверное, пропустила уже пол-урока, а самостоятельная, несмотря на название, сама себя не решит, но кроме как ждать, мне больше ничего не оставалось.

И я дождалась.

Рвотный позыв подкатил скоро и внезапно, и я, открыв ближайшую кабинку, а потом закрыв её за собой, опустилась на колени перед унитазом (благо, он был более менее чист). И резко сунула два пальца в рот.

Сначала полилась вода – та самая, которую я только что выпила, а затем хлынула творожная масса, пополам с желчью.

Меня выворачивало наизнанку, и я ощущала живую ненависть в себе за то, что сделала, точно зная, что такое мучение – есть наказание за это.

Блюй, сука, пока собственный желудок не выплюнешь.

Не выплюнула.

Почувствовав, что уже всё, я поднялась с колен, спустила воду. Снова вернулась к умывальнику и, дрожащими руками приведя себя в порядок, протёрла руки ароматизированными влажными салфетками.

Нет. Я так каждый день точно не хотела. Я не булимичка. Уж лучше ничего не жрать, чем так издеваться над собой, расцарапывая себе горло хриплыми криками.

Когда я вернулась, Алла Александровна мельком глянула на меня, покачала головой, но кивнула, дабы я садилась на своё место. Как оказалось, отсутствовала я всего пятнадцать минут.

Вот только самостоятельная стала тупиковой. Я глядела на цифры и примеры, которые ещё вчера вечером в домашке казались наилегчайшими, и не могла решить ничего. Абсолютно.

Впрочем, меня это мало трогало и стало трогать ещё меньше, когда Аня прикоснулась к моей руке.

– Тебе лучше?

– Да, Ань, – я улыбнулась. – Тут ещё байда такая… Красный день календаря пришёл.

– Ясно, – подруга улыбнулась в ответ.

А я вновь ощутила укол совести за то, что соврала. Критические дни задерживались.

========== 19 ==========

И ты отказываешься покупать новые вещи, которые «по размеру» – наоборот. Растянутые свитера, падающие джинсы, чтобы все видели, какая ты волевая. Что ты смогла. © ТКН

– Ебучее плато, – злилась я, беспрестанно поднося сигарету к губам. – Сорок один с половиной уже две недели! Две, Аня! Я не могу так.

– Может, у этой тётки весы врут, – утешала меня Анечка, закинув ногу на ногу и, в отличие от меня, покуривая изящно. – Ты по объёмам смотри, кроха.

– Объёмы на месте, – уверенно заявила я. – Я сбросила больше двадцати килограмм… и какие-то полтора мне не под силу! Бесит!

– Ладно, успокойся. Устрой себе читтинг, разгони обменочку.

– Читтинг – страшное слово, – нервно усмехнулась я. – Я не знаю, что съесть.

– Парадокс, да? – улыбнулась Анечка. – Когда ты жируха и только садишься на диету, кажется, что читтинг – это рай земной. А потом он…

– Чистилище, – уверенно заявила я. – Всё можешь, а не хочется.

– Зато потом – рай, – Аня откинулась на обшарпанную лавочку.

– А ты была в раю? – я оглядела её.

– Я уже там, – Аня затушила сигарету о землю и выбросила её в урну. – Я вешу столько, сколько хочу. Я себя контролирую.

– Я не о том… Мне иногда кажется, что ты неземная, – со смущением призналась я.

– Что я призрак? – Твердова улыбнулась. – Милая, поменьше смотри ужастики. Я конечно, не жирная, но бесплотным духом ещё не стала.

– Не призрак, – возразила я. – Не знаю, как объяснить… мне кажется, такой идеальной, как ты, быть не может.

– Я же для тебя идеал, – Аня вспушила рукой свои волосы. – Потому тебе и кажется. Ладно, домой, горе?

– Не хочу, – скривилась я. – Математичка обещала моей маме позвонить, мол, я самостоятельную завалила. Бесит уже! Ну затупила я, ну с кем не бывает… Так пиздец прям устроила! Интересно, вот Шемелина вообще пару схватила, она тоже её предкам звонить будет?!

– Несправедливо, – вздохнула Аня. – Да ты в математике шаришь лучше половины класса вместе взятых.

– Вот именно. А тут… херово мне было, вот и завалила. Можно подумать, этот трояк ну так на аттестат повлияет! Да гори оно синим пламенем!

В кармане зазвонил мобильный, достав который, я скривилась так, будто съела очень кислый лимон.

– Отец, – ответила я на заинтересованный взгляд подруги. – Блядь, вот не понимаю… ушёл ты к другой бабе – ну и вали! И нехрен к нам лезть.

– Трубку-то возьмёшь?

– Придётся, – вздохнула я и, нажав на трубочку, поднесла телефон к уху.

– Лера, что за новости? – вместо приветствия бухнул отец.

– И тебе привет, пап. А какие новости? Вроде обычные… Путин молодец, Обама виноват…

– Не остри! – я даже представила себе, как он поморщился. – Где ты?

– В школе, – а я почти не соврала – мы с Анькой сидели во дворе жилого дома, который располагался рядом с моим учебным заведением.

– Хорошо. Я сейчас заеду, съездим домой пообедаем, там и поговорим, ладно?

– Я не хочу есть, пап. Я только из столовки.

– Вот о том и поговорим… о еде. И об оценках твоих.

– Я не могу, – заныла я. – Ты пока приедешь, а мне ещё домой – уроки делать. Я троебан за самостоятельную получила.

– Я в курсе, – ну, кто бы сомневался, что мама уже нажаловалась. – А ждать меня тебе не придётся. Я уже возле школы, но тебя не вижу… ты где?

Вот тут я, честно говоря, оторопела. Потому что от меня несло куревом за версту.

Я беззвучно выругалась, но сделала голос наиболее спокойным:

– Сейчас подойду, я с подругой просто во двор зашла, тут магазин, мы воды купили, – хоть в этом не соврала.

– Я понял, какой двор. Сейчас подойду, – и он отключился.

А меня накрыла паника.

– Что такое, – Аня, видя, как я вскочила и кручусь на месте, тоже встала с лавочки. – Лерыч, ау… Где пожар?

– Отец сейчас сюда придёт… а от меня сигаретами воняет. Чёрт!

– На жвачку, – Анька вынула из кармана «Орбит» и протянула мне мятную «подушечку». – Не психуй. Скажи, подруга курила, я рядом стояла…

– Ага и в рот мне дышала, – я нервно рассмеялась.

– Успокойся, фантомас…

– Вот он идёт, – сердце у меня упало, когда я увидела знакомую фигуру, помахавшую мне рукой.

– Ну, беги к нему тогда, – Анюта помахала мне рукой. – И держись молодцом.

Я, подхватив рюкзак, поплелась навстречу любимому папеньке.

***

– Мы тебя в психушку отдадим, – угрожала мама.

Семейный обед превратился в «Пусть говорят» местного разлива. Наезжали все по очереди, а всё так мило начиналось – с того, как они меня любят и как я им нужна. Оно и видно.

– Я не могу понять, в чём проблема, – достаточно хладнокровно поинтересовалась я. – Я учусь нормально. Пара троек и одна двойка не повод сдавать меня в психбольницу.

– Ты дура?! – возмутился Илюха.

– Сам дурак, – оскалилась я и обратилась уже к родителям. – А его тоже в психушку отдадите? У него, между прочим, за изложение пара. Да, Илюшенька?

Мелкий побагровел, а я победно усмехнулась – да, зайка, когда я тону, я всех на дно тяну.

Ну, разумеется, моё ябедничество было воспринято как капля в море, и дело от моих оценок плавно перешло к теме веса.

– Ты стала уродиной! – воскликнул отец. – Раньше такая девчонка была… а сейчас посмотри – кожа и кости! Тьфу!

– Что не трахнул бы меня? – нагло поинтересовалась я, игнорируя бабушкино хватание за сердце и мамин открытый рот. – Хорошо, тогда я в безопасности.

– Господи, ты что говоришь, – заплакала бабушка. – Да как язык у тебя поворачивается…

– А что, ему можно меня оскорблять, а мне его нет? Так справедливо, ба? Я и уродина, и двоечница, и в психушку меня надо… а он такой идеальный прям!

– От тебя воняет сигаретами, – вдруг заявила мама.

– Подруга курила, – махнула я рукой.

– Какая ещё подруга? – вскипела мама. – Думаешь, я не знаю этой отмазки – стояла там, где курили? И хватает же совести…

– Оправдываться не собираюсь. Курила правда подружка, а я действительно стояла рядом. Вон, папа подтвердит, он её видел, мы с ней во дворе стояли.

Мама с бабушкой выжидающе уставились на отца.

– Никого я не видел, – отрезал он. – Она врёт – вся уже изолгалась… Одна ведь во дворе была.

– Сам ты врун, – процедила я сквозь зубы.

– Значит так, Витя, – к маме, похоже вернулось её самообладание. – Можешь пойти завтра в эту компанию, которая нам интернет проводила? Ничего, поживём без него. Видишь, что она вытворяет. Телевизор оставь, а интернет – ко всем чертям.

Вскинулся с протестами Илюха, бабушка махнула рукой на подтверждение отца.

А мне едва хватало самообладания, чтобы не рассмеяться в голос. Они правда решили, что дело в интернете?

Два-ноль в твою пользу, Лерка.

========== 20 ==========

Ты помнишь, как назвал меня жирной? Я вот помню. © ТКН

Майский дождь хлестал так, что телу, одетому в новую тонкую курточку, в один момент сделалось очень зябко.

Но домой я возвращаться не собиралась, по крайней мере, сегодня.

С бойкота они перешли на бесконечные ругань и издевательства. Даже Илюха посмел рот открывать – не ему, мелочи пузатой меня учить.

А новый виток скандала начался с того, что сегодня я на все скопленные за долгие три года деньги накупила себе шмоток.

Кстати, это были исключительно мои деньги – мне дарили их на дни рождения или же просто выдавали на карманные расходы. И ладно бы, если бы я копила на какую-то важную и определённую вещь, но нет.

Я все три года сама не знала, на что их хочу потратить. То мне хотелось купить велотренажёр, то ролики, то планшет, то книги… Но каждый раз что-то останавливало. Ну, как «что-то»… жаба душила.

А тут в один момент мне дичайше надоели мои старые растянутые вещи, которые уже не просто болтались, а висели мешком, и я пошла по магазинам с Анькой, где выбрала себе множество прекрасной одежды, о которой раньше могла лишь мечтать.

Однако когда я вечером вернулась домой с полными пакетами, меня встретили очень нерадостно.

Во-первых, позвонил классный руководитель и изъявил желание лично повидать мою маму. Поводом послужила отвратительная успеваемость в самом конце года и накануне экзаменов, которые, по словам учительницы, я могла просто не сдать.

Во-вторых, едва увидев в моих руках пакеты с вещами, мама схватилась за сердце и побежала проверять свои сбережения, а когда всё оказалось на месте…

В общем, мне кажется, что сильнее она рассвирепела от того, что я не взяла ни копейки из её денег, и в этом упрекнуть меня было нельзя.

Потому она начала кричать об учёбе, и о том, что эти деньги я могла потратить на что-то дельное.

А я стояла, смотрела на неё и не могла взять в толк, как же это так вышло.

Ещё несколько месяцев назад, я считала, что моя мама самая лучшая, что она всегда поймёт меня и поддержит. Оказалось, что это лишь видимость. До первого сделанного наперекор поступка. До первых «не хочу» и «не буду» с моей стороны.

Мои одноклассники тоже в большинстве своём ругались с родителями, но там это не прикрывалось печатью строжайшей тайны, а ругань не выдавалось за благо.

Мама же говорила, что желает мне счастья и любит меня, но следующим же словом или поступком на корню перерубала сказанное.

Бабушка всегда и без того подчинявшаяся маме, теперь и вовсе стала с ней заодно. Она ругала меня теми же словами, что и мама, копируя её манеру всецело, сохраняя даже точность жестов.

Что касаемо младшего брата, которого и до этого не слишком-то осуждали за фривольное обращение к старшей, на секундочку, сестре, теперь и вовсе получил право болтать, что угодно.

Это ужасно – чувствовать себя врагом в собственном доме. И я ведь не вела себя, как отброс – я не была шлюхой или воровкой, не стала алкоголичкой и наркоманкой.

К моим грехам можно было причислить разве что не слишком умелое курение. И с натяжкой успеваемость.

Худобу грехом я не считала. Наоборот, я наконец-то любила себя. Любовалась своим отражением в зеркале и гордилась своей силой воли, которая если и давала сбои, то редко.

***

Пока я добрела до Аниного дома успела промокнуть очень сильно. В кроссовках хлюпало, новая юбка прилипла к ногам и отяжелела от воды, а куртка была мокрой просто насквозь.

Лифт, как обычно, не работал, но я, утешив себя тем, что сожгу дополнительные калории, поднялась на нужный этаж пешком.

Однако на мой стук (звонок тоже не работал) никто открыть не поторопился. Я прислушалась – за дверью было совершенно тихо. Значит, Ани нет, она куда-то ушла.

Я вдруг поймала себя на мысли, что совершенно ничего о ней не знаю. Есть ли у неё другие друзья, парень, братья или сёстры…

В школе мы взахлёб говорили о диетах, еде, калориях… Но ни одна из нас понятия не имела, какую музыку любит другая, какие книги читала и какие фильмы или даже мультфильмы смотрела.

Задумавшись об этом, я села возле двери квартиры подруги и начала вспоминать, что я знаю об Ане…

Оказалось – точно я не знала ничего. И от этого я почти пришла в ужас.

Почти, потому что до конца цепь мыслей не замкнулась, зато послышался звук поворачивающегося в замке ключа, а через секунду над моей головой гаркнули, заставляя поднять глаза:

– Ты чего тут сидишь?! Ходят всякие!

Из квартиры напротив вышла сурового вида бабулька с веником и уставилась на меня.

– Я Аню жду, – пояснила я.

– Чего? Какую-такую Аню! Отродясь тут никакой Ани не было, я тут живу с сыном и невесткой! Придут с работы – шуганут тебя, нахалка. Наркоманы проклятые…

Дальше она говорила ещё что-то, но я уцепилась за одну фразу.

– Как нет Ани?

– Так нет! Пустая квартира! Иди отсюда! Раньше жила тут наркоманка какая-то с матерью-алкоголичкой, и та померла… А больше Ани никакой не было!

– Врёте! – выкрикнула я, мигом поднявшись на ноги. – Вот тут, – я постучала кулаком по двери подруги, – живёт Аня Твердова. Школьница! И никакая она не наркоманка!

От моего вопля собеседница чуть стушевалась и тихо пробурчала:

– Может и не наркоманка… Но худющая – страсть! Скелет один. Дак и говорю тебе, бестолочь… Померла она!

В глазах потемнело, но на ногах я удержалась. Старые люди предпочитали не шутить со смертью, и говорить такое напрасно старуха бы не стала.

Перемалывая в голове сказанное, я медленно поплелась прочь, но бабка вновь подала голос, заставляя обернуться.

– А я тебя видела! Ты ж сюда почти каждый день шляешься, квартиру открываешь как-то… и внутрь! Ты кто, а?!

Не помня себя, я бросилась вниз по лестнице, не слушая доносящуюся мне следом ругань старухи, и выскочила на улицу.

Ливень не утих, зато совершенно стемнело.

«Ты кто, а?».

Я – Ярцева Валерия Викторовна, родилась двадцать третьего октября две тысячи…

Гром грянул над головой, и я побежала, не разбирая дороги.

Две тысячи первого года. Или второго?

Есть мама, папа, младший брат.

И есть подруга. Твердова Анна… Анна… Она родилась… родилась…

«Ты кто, а?».

Дважды два – четыре, а дважды три – пять.

Лондон – столица Варшавы, а Варшава – остров, обтекаемый кругом водами Южно-Ледовитого Океана…

Чёрт, что я несу?!

– Ты куда так несёшься? – знакомый голос сбил меня с толку и мыслей. И хорошо, что сбил, потому что они были бредом.

«Ты кто, а?».

========== 21 ==========

Кто хочет быть легче и выше – тот платит втрое © «Диагноз».

– Нельзя же так! – отчитывала меня Настя, открывая ключом дверь своей квартиры и пропуская меня вперёд. – Дождь такой, а ты без зонта…

– Я не думала, что он пойдёт, – пробормотала я, разуваясь.

Встреча с Девициной казалась ирреальной. А её реакция вообще ненастоящей.

– Конечно, не думала, лохиня! Небо с утра хмурилось… Вообще, какого чёрта ты на улице делала? С предками поссорилась?

– Ага, – кивнула я, не желая вдаваться в подробности, снимая насквозь промокшую куртку. – Насть… Скажи, с кем я сижу?

– Где сидишь? – глаза бывшей подруги глянули непонятливо.

– В школе. На уроках, – терпеливо пояснила я.

Девицина вздохнула:

– Сидишь ты с плеером в ушах. И поёшь себе там чего-то, дурында. Преподы с тебя хренеют.

– То есть я одна сижу?

– Лера, ау! Ты чего курила? Одна, конечно!

Дрожь ощутилась особенно явственно, но это, наверное, из-за перепада температур.

– Дуй в душ, – не терпящим возражения тоном велела Настя. – Футболку и шорты притащу тебе.

Горячая вода мыслям ясности не предала. Наоборот, я ощутила себя будто в вакууме. Я схожу с ума. Никакой Ани Твердовой нет в помине в нашем классе.

В голову сразу стукнули все «странности» связанные с Анечкой, которые я раньше… не то что не замечала – замечала ещё как, но все они были отдельными, а сейчас грянули массой. И стало страшно.

Я вдруг вспомнила, что Аню ни разу за всё время нахождения в нашем классе не вызвали к доске.

Страдая от своих оценок за контрольные, я лишь краем глаза видела, что моей соседке не выдавали обратно бланки с тестами и тетрадки с лабораторными работами.

К ней не обращались мои одноклассники. Её не замечали учителя.

А ещё…

Девятиклассница, живущая одна в квартире, где нет электричества. Или оно было, но мы (я?) его не зажигали?

Подросток, на которую совершенно забила родная мать.

Девочка, которую перевели в другую школу в начале третьей четверти накануне экзаменов!

И которая в минус десять ходит в тонких ветровочках.

Бред, Лера.

Холод цепко ухватил позвонки, просунул пальцы под мышцы, дёрнул. И отпустил.

– Охренеть, ты похудела! – изумлённый возглас Насти отвлёк меня, и я за это была ей очень благодарна.

– Тебе кажется, – вздохнула я.

И слава всем богам, она не стала спорить. Просто оставила мне свою домашнюю футболку и тапочки, разумно не давая шорты, которые бы всё равно свалились, а сама вышла.

Настина длинная футболка, которая раньше просто была на мне в облипку, теперь тоже болталась мешком.Но я только вздохнула, надела тапки и прошла на кухню, где, судя по громыханию посудой и шуму воды, как раз находилась подруга.

– Тёть Оксаны нет?

– Неа, – она помотала головой, домывая посуду. – На даче мама.

Я облегчённо выдохнула. Не знаю, почему, но мне вдруг стало легче от этого факта – все взрослые в радиусе километра сейчас были явно лишними.

– Поешь, – Настя поставила передо мной тарелку с картофельно-мясной запеканкой. – Голодная, небось.

– Не могу, – я отвернулась. Запах еды сводил с ума, заставляя желудок голодно заурчать. Кажется, последний раз я ела вчера утром… или позавчера?

– Пожалуйста, – вкрадчиво произнесла подруга. – Сколько съешь, столько и съешь. Заставлять не буду.

– Нет, – я помотала головой. – Не хочу, Насть.

Она вздохнула, но тарелку убрала и поставила передо мной горячий чай.

– Хоть это тебе можно? Просто горячая вода.

Я благодарно кивнула Насте больше даже не за чай, а за то, что она ни слова не сказала о том, что следует прекратить так мучить себя. Я себя не мучила. Я шла к идеалу и не собиралась сворачивать с этого пути.

– Сколько ты весишь, если не секрет? – спросила Девицина.

– Последний раз, когда взвешивалась… – я напрягла память. – Вроде было сорок…

– Меньше, – тихо произнесла она, и я на секунду почувствовала дуновение ветерка, приносящего знакомую уже игру «Угадай вес».

– Спорим, столько же и вешу или даже немного поправилась?

– Спорим, что меньше? На что? – тихо поинтересовалась Настя.

– Ну, если я окажусь права, то ты… – я задумалась. Диета породила во мне отсутствие всяких желаний. Раньше я потребовала бы у неё «Альпен Гольд» с черничным наполнителем или пачку чипсов «Лэйс» с луком. Сейчас я не хотела ничего. Кроме, разве что одной вещи. – Ты расскажешь мне о странностях, что у меня появились после нашей ссоры.

Судя по её взгляду, рассказать было что. Но Настя сглотнула ком и, кивнув, ответила:

– Хорошо. Если выиграю я – ты сама расскажешь мне о том, что с тобой творится, а ещё съешь порцию запеканки. Моя ставка – меньше сорока. Твоя – сорок или больше. Идёт?

– Идёт, – я поднялась из-за стола.

***

– Тридцать девять, – сообщила я, не веря сама себе. И это если учесть, что на дворе вечер, значит, все тридцать восемь, а то и тридцать семь с половиной…

– Я выиграла, – Девицина торжествующе с ноткой неуверенности улыбнулась мне. – Идём есть запеканку. И я жду твоей истории. Прямо сейчас, Лерка.

========== 22 ==========

Шёл третий год, как я худею к лету © ТКН

– Никакой Ани Твердовой в нашем классе нет, – уверенно заявила Настя. – Есть Анька Шемелина, но она сидит…

– С Ефимовым.