Текст книги "Тонкая Красная Нить (СИ)"

Автор книги: Ксения Рейн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 5 страниц)

Мы не неслись, подобно ветру, это был почти спортивный шаг, но уже на начале второго круга я начала задыхаться, а сердце стало сбиваться с ритма.

Позор полнейший – второй круг я даже не добежала и бессильно опустилась на мёрзлую землю.

Мне было наплевать, что я простужусь, мне хотелось лечь и умереть на пару часиков. А лучше поспать.

– Ну, – Анька, кажется, пробежав ещё сотню кругов, наконец подошла ко мне. – Для первого раза не так и печально. Через месяц двадцатку будешь бегать в лёгкую.

– Не думаю, – фыркнула я. – Бег – не самая сильная моя сторона.

– Наша самая сильная сторона – жрать что ни попадя, – отчеканила Аня. – Но это можно исправить.

Она подала мне руку, помогая встать.

– Если хочешь, договорись с физруком. Будем по вечерам в спортзале заниматься, потому что скоро похолодание обещают.

С языка грозил сорваться отрицательный ответ, но вновь я остановила взгляд на её фигурке. Спортивный костюм, размера от силы S, болтался на ней, но начинающий усиливаться ветер, плотно прижимал ткань к телу, обрисовывая его. Господи, какая же она была тоненькая. Идеал ТКН, живой идеал.

– Я согласна. Сегодня подойду к Фёдоровичу, поговорю с ним, думаю, он не будет против – сам предлагал как-то.

– Молодец, – Анюта повела меня за руку в сторону дома. – Сейчас придёшь домой – сделай лёгкую зарядку, выпей кофе, а после в школу. Ты помнишь, что ты на питьке с сегодняшнего дня?

Я кивнула. Видимо, потому что я встала в несусветную рань, моя реакция ещё оставалась заторможенной. Как и мой аппетит.

Распрощавшись с Твердовой у своего подъезда, я поднялась к себе в квартиру и обнаружила, что к огромному счастью, все ещё спят. Однако стоило мне сходить в душ и выползти из ванной, как я наткнулась на брата.

– Лер, – сонный Илюха тёр глаза. – А ты чего… так рано?

– Не спится, – буркнула я. – Бабушка встала?

– Да. Меня разбудила и маму будить пошла.

– Ладно, малой, – выдохнула я облегчённо. – Иди, умывайся. – И прошмыгнула к себе.

***

– Дочь, ты бледная такая, – заметила мама за завтраком. – Всё нормально?

Меня ужасно клонило в сон, мысли в голове путались, даже аромат горячих бутербродов с сыром никак не возбуждал аппетит, потому я автоматически пила свой кофе.

– Да, – закивала бабушка. – Леруся, кушай бутербродики.

– Не, ба. Не хочу.

– Опять твои диеты? – нахмурилась мама. – Сто раз говорила, что завтракать обязательно. Уж лучше после шести не ешь.

– Не волнуйся, мам. Я просто не хочу, – зевнула я. – Кстати, после шести я есть прекращаю.

Бабушка покачала головой, явно выражая несогласие, но мама не сказала ничего против.

Они же не знали ещё, что я села на питьевую, и есть теперь не стану ни после шести, ни до шести. Только пить, только хардкор.

Безо всяких скандалов я допила кофе, добавила ещё сверху две кружки воды, чтобы в школе не хотелось есть, и, одевшись, вышла на улицу.

Аня ждала меня возле подъезда, на секунду у меня мелькнула дурацкая мысль – что она и не уходила, но я тут же одёрнула себя. Глупости.

К тому же спортивного костюма на ней уже не было – он сменился на обычную повседневную одежду, а сверху – на куртку, кажущуюся очень тонкой даже для достаточно тёплой зимы.

– Идём? – Аня взяла мою руку.

Я кивнула, и мы отправились в школу.

========== 6 ==========

Ты не голодная – просто привычка ©. Автор неизвестен

До вечера я как-то продержалась, но едва ступив на порог квартиры и уловив запах плова, поняла, что не выдержу.

Во мне булькали литр минералки, питьевой йогурт без добавок, стакан молока из столовки, но это не помогало. Жидкость вовсе не заменила еду, как обещала Аня, наоборот, сегодня я чувствовала голод ещё сильнее, чем обычно, потому ринулась на кухню. Кстати, там никого не было, как, впрочем, и во всей квартире, и я вспомнила, что домочадцы сегодня отправились к моему папе в гости.

Это было только на руку: значит, после моего громогласного заявления о том, что я больше не ем после шести, никто не упрекнёт меня в срыве.

Я не взяла даже тарелку, просто схватила ложку, открыла казан, вдыхая аромат мяса и риса со множеством приправ, и осеклась, потому что в кармане зазвонил телефон оповещая меня о сообщении во «вконтакте».

«Не жри, а то будешь такой» – написала Твердова, прилагая картинку жирной свиньи, и моя рука с ложкой опустилась сама с собой.

Желудок разрывался от боли, вопя нечеловеческим голосом о том, что он хочет есть.

Но я отодвинула от себя еду, положила ложку в ящик стола и направилась в душ, а затем сразу в комнату.

Чтобы не думать о еде, я полезла в интернет, читать новости из мира анорексиков. Хотя, прямо скажем, эти сведения новостями уже не были, в группах всё уже давно было в принципе одинаково.

Картинки а-ля: «Котики, конечно, толстенькие и миленькие, но ты ведь не котик» и «Девочка, которую ты назвал толстой, морит себя голодом» сменяли друг друга.

В комментах как и всегда творилась вакханалия – чего там только не было… И поиск напарниц на диету (улыбнувшись, я вспомнила Нику) – девчонки грозились сесть на голод сразу на месяц, а я тут первый день питьки не могла выдержать, и фотки до-после, и диеты на которых «мамина троюродная бабушка скинула аж двадцатку», и ссылки на дневнички…

Но меня это больше не мотивировало. Перед глазами стояла Анечка – идеальная, а главное, в лайв-режиме.

Она не была картинкой из журнала, неизвестной девочкой из ТКН. Её можно было коснуться, ощутить тонкость запястья, близко увидеть резко очерченные скулы, тонкую шею…

С полки свалилась книга – мысли оборвались, дыхание перехватило. От неожиданности. А ещё от страха. Я наклонилась, чтобы поднять томик Гоголя и вдруг оглушила сама себя вопросом: как Аня поняла, что я собираюсь есть?

Внезапно одиночество накатило волной, я медленно поднялась с кресла, чувствуя дрожь в коленях.

В самом деле, откуда? И ведь ни раньше, ни позже – именно в тот момент, когда я почти погрузила ложку в рис.

Почему-то стало совсем жутко, даже когда я зажгла верхний свет. Я вспомнила её —

торчащую тут в пять утра возле моего подъезда.

Вспомнила, что она поджидала меня здесь, чтобы идти в школу. А что, если прямо сейчас…

Я подошла к окошку, остро чувствуя цепь мурашек ужаса, поползших по спине, думая лишь о том, что сейчас отдёрну занавеску, а под окном она… стоит и смотрит на моё окошко, каким-то образом наперёд зная все мои действия и шаги.

Тяжёлую занавесь я отдёрнула одним движением, но почему-то зажмурилась и лишь секунд через пять смогла найти в себе смелость открыть глаза и пристально посмотреть на улицу.

Фонарь достаточно ярко освещал одинокую лавочку, которую летом занимали старушки, а осенью парочки, которые, казалось, не целовались, а устраивали акты каннибализма.

Но сейчас там никого не было. Конечно. Никакой Анечки. Лишь дул сильный ветер и вроде как срывался дождь.

Погода на юге вообще странная – снега на моей памяти у нас практически не бывало. Вернее, он выпадал, но тут же таял, а следом за ним сразу начинался дождь, и к утру улица превращалась в каток, дабы каждый житель нашего городка ощутил себя Еленой Бережной или Алексеем Ягудиным.

Никакой Анечки. Я вернула занавеску на место и усмехнулась собственной глупости, решив, что пора завязывать с хоррорами на ночь.

Всё равно страшнее моих лях на свете ничего нет, и всякие там Самары Морган* тут в проигрыше.

Сев снова за стол, я вытащила из сумки тетрадь, куда были вложены листы с заданиями по математике, которые, как обещала учительница, аналогичны тем, что будут на олимпиаде.

Запах плова манил по-прежнему, но было уже вполне терпимо. На всякий случай, я выпила ещё пару стаканов воды, показала мысленный фак своему желудку, который «орал» не переставая, и села делать задания.

Провозилась с ними и прочими домашними заданиями почти до десяти вечера, а потом залезла в интернет через телефон.

«Держишься?», – незамедлительно пришло сообщение от Аньки.

«Да».

«Умница. Я горжусь тобой. Сама в первый день питьки сорвалась, жирная тварь. Потом разревелась и всё выблевала. Завтра бегать идём?».

«Идём. Во-сколько?».

«Давай чуть позже? Сегодня я что-то погорячилась…».

«Это да, – послала я ей смеющийся смайлик».

«Прости. Тогда завтра в половину шестого. Часик позанимаемся, потом домой под душ, а потом сразу в школу».

Мы поболтали ещё немного, а затем Твердова практически вынудила меня идти спать.

«Сон – лучшее лекарство от зажора, – утверждала она. – Потому что во сне ты можешь жрать что угодно, но не поправиться ни на грамм».

Аргументация была весомой, и хотя на часах не было ещё одиннадцати, и мама с бабушкой и братом ещё не вернулись, я легла в постель.

Акт чревоугодия мне не приснился. Зато приснилась Девицина.

Она обхватила своими пальцами моё запястье, а затем прошептала:

– Женщине легче поцеловаться с чёртом, нежели назвать кого красавицей.**

А я засмеялась и шлёпнула её по руке.

Комментарий к 6

*Самара Морган – злая девочка из фильма “Звонок”.

**Почти дословная фраза из произведения “Вечер накануне Ивана Купала” Николая Васильевича Гоголя.

========== 7 ==========

Можно, например, брать с собой в школу бутерброды, а потом скармливать их бездомным животным. И они сыты, и ты не жрёшь, и мама спокойна © ТКН

Удивительно, но если вечером я, ложась в постель голодной, как волк, думала, что с утра опустошу холодильник, то утром чувствовала себя вполне сносно, во всяком случае, на пробежке не свалилась в обморок, но тут надо отдать должное Ане – она подстраивалась под меня.

– Какая у тебя нелюбимая жвачка? – поинтересовалась она, когда мы уже направились домой.

– Мятная, – скривилась я. Я, как любитель всего сладкого, терпеть не могла эти горько-холодные и ужасно гадкие жвачки.

– Купи себе, – небрежно тряхнула волосами Анька. – И каждый раз, когда захочется что-нибудь съесть – жуй её. И калорий никаких почти, и тошнить потом будет весь день. Ну и воды побольше. Я так делала, чтобы не хотеть есть в первые дни.

– А потом?

– Суп с котом. Без кота. Из одной воды, – рассмеялась Твердова. – Мы просто привыкли жевать. Понимаешь? Просто привычка, которую можно побороть.

Чем ближе мы подходили к дому, тем сильнее меня заедала мысль, что мама с бабушкой в этот раз заставят завтракать.

– Слушай, а с предками что делать? Они меня без завтрака из-за стола не выпустят…

– Задержись в ванной, – отчеканила Анечка, – выбеги буквально за пять минут до выхода и с воплями: «Ой, мам, я опаздываю», несись в школу. Можешь даже для вида бутерброд прихватить. Только имей в виду, это сработает пару раз – не больше. Тебе нужно выработать схему.

– Схему? – не поняла я.

– Именно. Вставай раньше них всех, для вида греми посудой на кухне, можешь даже завтрак для всей семьи приготовить, сама, разумеется, ничего не ешь. А когда они проснутся, скажешь, что уже поела.

– Ты так делала?

– Делала. Знаешь, еда – это мучение. Особенно по началу, когда ты готовишь, но не можешь даже попробовать. А потом… ты смотришь, как они едят, и тебе становится отвратительно. Ты перестаёшь приравнивать еду к чему-то необходимому. Ты вообще перестанешь её к чему-либо приравнивать, она остаётся только прихотью.

– Ты до сих пор на питьке? – спросила я уже на прощание.

– Нет, что ты. Я теперь просто ем до двенадцати дня что-то лёгкое. Тоже хорошая вещь, после выхода сможешь на неё сесть. Уберёшь оставшиеся лишние килограммы. Ладно, подруга, беги домой. Нам ещё в школу надо успеть собраться.

Я кивнула и направилась в подъезд, на ходу размышляя, где же у Аньки ещё есть лишние килограммы, раз она до сих пор на диете?

***

– Лера, это ни в какие ворота! – отчитывала мама, вытащившая меня из ванной и насильно усадившая завтракать. – Думаешь, я не понимаю, почему ты там целый час причесывалась? Ты должна завтракать и обедать, ты так здоровье себе посадишь!

Я зарёванными глазами взирала на неё, чувствуя ненависть вперемешку с яростью. Да, доченька, завтракай. И ничего, что ты выглядишь, как свинья! Ничего, жри больше. Чёрта с два.

– Из-за стола не выйдешь, пока хоть что-то не съешь, – пригрозила бабушка. – Гастрит себе заработать хочешь?

– Да, хочу! – взорвалась я. – Хочу! Уж лучше гастрит, чем такие ляхи!

– Дура, – буркнул Илюха, сидящий напротив.

– Сам такой, – я всё-таки вскочила со стула и бросилась в прихожую, где за считанные секунды надела куртку, обулась и, подхватив рюкзак, выбежала из квартиры.

Пусть обзывают это переходным возрастом или психической ненормальностью – мне плевать.

Внутри меня всё клокотало, ветер нещадно трепал мои ещё не до конца просохшие волосы. Я знала, что повела себя грубо, но они? Они всю жизнь кормили меня, будто свинью на убой, а я всё послушно глотала. А ту вот – выросла и заимела своё мнение, своё личное «не хочу», и они уже в бешенстве…

– Эй, ты куда так несёшься? – я врезалась в кого-то и, наконец подняв глаза, увидела перед собой Настю.

– Лер, ты чего?

– Ничего.

– Слушай, ну хватит дуться. Давай поговорим, а? Я тогда была неправа. Раз для тебя это и впрямь так важно, то я буду тебя поддерживать. Мне очень тебя не хватает.

– Отстань, – зло рыкнула я. – Видеть вас не хочу больше. Никого не хочу. – И обогнув Девицину, я заторопилась к школе.

Но сегодня дойти на уроки мне было не суждено. Передо мной будто из-под земли выросла Аня и схватила в охапку своими тонкими, как веточки, руками.

– Лерка, ты плачешь?

– Ань, – я вцепилась в неё. – Аня…

– Ну ты чего, а? Дома обидели?

Её тон – тихий и певучий, вливался внутрь меня, успокаивая. В этот момент я ощутила, что единственная, кто у меня осталась – это она.

– Никакой школы сегодня, – чмокнула она меня в щёку. – Идём в «Макдак».

– Что? – я не поверила своим ушам.

– То. Кофе пить, а ты что подумала? Он у них вкусный. Заодно покажу тебе кое-что.

Я колебалась всего несколько секунд, но потом согласно кивнула, и мы, взявшись за руки, зашагали прочь от школы.

***

Кофе у них и правда оказался потрясающе вкусный. Я отпивала его из большого стакана, чувствуя, как начинает оттаивать моя злость под воздействием тепла.

Утро из мерзкого внезапно преобразилось во вполне себе уютное.

– Я раньше любила тут есть, – долетел до меня голос Ани. – А сейчас… даже гадко.

– Что «гадко»? – не поняла я.

– Ну, посмотри на них, – обвела она взглядом зал. – Просто посмотри.

Я послушалась её совета, и через минуту уже мне стало не по себе.

Все ели. Нет, не ели. Жрали. Целыми семьями, парочками. Иногда в одиночестве набивали себе рот булками, с которых капал майонез.

И если с утра меня преследовал голод, то сейчас затошнило невыносимо.

– Don’t worry. Будь выше их, – улыбнулась Аня, касаясь моей руки.

Я улыбнулась:

– Господи, Анька, я даже подумать не могла, что всего через пару дней знакомства с тобой, так всё изменится. Я села на питьевую, поругалась со всеми, прогуливаю школу…

– А ещё ты худеешь, – Аня гордо подняла голову, расправила тоненькие плечи. – Это как лёгкость… чувство полёта. Правда. Ты его почувствуешь примерно через неделю. И тогда никакими бабушкиными котлетами тебя не соблазнить.

========== 8 ==========

Сначала ты не веришь сама себе. Проверяешь, не мамины ли джинсы взяла случаем. А когда оказывается, что нет – они твои, то готова прыгать до потолка, потому что они висят на тебе мешком. Зацикленные на ане* – дуры конченые. Только они могут радоваться, что купленная месяц назад вещь, теперь болтается на них, как мешок © ТКН

Я удивлялась сама себе. Всегда безвольная, не могущая отказаться от шоколадки или печенюшки, я села на одну из самых жёстких для неподготовленного организма диет и держала её, игнорируя всех и вся.

Если было необходимо, я вспоминала тот утренний «Макдак», где мы сидели с Аней и жрущих (не кушающих, не едящих, а именно жрущих) людей.

И тогда никакие бабушкины кушанья неспособны были меня соблазнить по вечерам.

Банка зелёного чая, купленная для диеты с Никой, постепенно пустела. Я глушила его литрами, добавляя в ежедневный рацион кефир, постепенно привыкая к его вкусу, а иногда «съедала» половник бульона и в качестве десерта пила «Мажитель».

Чтобы было меньше скандалов, я приучила себя вставать в пять утра, делать лёгкую зарядку, идти на пробежку с Аней, а после, вернувшись, резать хлеб, сыр, колбасу, жарить яичницу – в общем, всё на завтрак семье.

Даже рано встающая бабушка уже заставала меня на кухне, пьющую чай и делающую вид, что что-то дожёвываю. Она хмурилась, но видя на тарелке «недостающие» кусочки колбасы и сыра, вздыхала и махала рукой.

Она просто не знала, что я их туда специально не кладу, чтобы создавалась иллюзия, будто я ела.

Я научилась врать. Лгать в глаза в таких масштабах, о которых раньше и не помышляла.

«Мам, в столовой сегодня давали такой прикольный суп, там даже кусочки мяса плавали».

«Фух, блин, шли со школы, сожрали с Настей по гамбургеру, в меня ничего не полезет сейчас, ба».

«Мелкий, отвали со своей шоколадкой, сказала не хочу, меня угощали сегодня!».

Конечно, я хотела. Очень хотела. Но я словно стала сильнее, в несколько раз сильнее, чтобы отказаться от того, что удерживало.

Я договорилась с Фёдоровичем по поводу безвозмездной «аренды» спортзала по вечерам, и добрый учитель, одобрив моё стремление чуть подправить фигуру, со спокойной совестью попросил охранника выдавать мне ключ. Добрый дядя Миша знал меня с первого класса, потому у него не возникло никаких сомнений. Да и вправду – я ничего крамольного не собиралась делать, просто превратить свою развалюху в точёную фигурку, что такого?

Так или иначе, теперь по вечерам после сделанной домашки, мы с Анькой начали приходить в спортзал, давая себе дополнительную нагрузку. Твердова гоняла меня, как заправскую лошадь, но и сама не стояла столбом, делая все упражнения со мной.

Дома я врала, что хожу к Девициной, потому что вот-вот посыпятся контрольные, и мы готовимся, а иногда говорила, что мы просто гуляли.

Существовал в моей голове ещё запасной вариант – говорить, будто хожу к математичке, разбирать олимпиадные задания (которые я уже давным-давно разобрала сама).

Но это было бы самое крайнее враньё – впутывать учительницу.

А в столовую с Анечкой мы и впрямь ходили, вяло ковыряли суп, который супом назвать было нельзя, отворачивали носы от котлет и упивались своей возвышенностью.

Через неделю я встала на весы утром и чуть не заплакала. Но уже от счастья. 59 килограмм и 200 грамм.

Добиться такого результата всего за неделю раньше казалось мне чем-то нереальным. Но реальность была здесь, со мной. И джинсы стали свободнее, а сидевшая впритык школьная блузка теперь не столь узко облачала фигуру.

– Я тобой горжусь, – чмокнула меня Аня, когда я сообщила ей об этом по пути в школу. – Ты такая умница, Леруська. Но ты же помнишь, что это только начало пути?

Я кивнула. Я помнила.

После первоначальных результатов во мне будто появилось ещё больше сил. Открылось второе дыхание, но появилось ещё большее отвращение к пище.

Девицина ещё пару раз пыталась поговорить со мной – звонила, стучалась в соцсети, подходила в школе, но я игнорировала её, будто пустое место. В конце концов она совсем оставила попытки.

И ведь вроде ничего такого слишком грубого она мне тогда не наговорила, но она сделала другую, куда более страшную ошибку – она не верила в меня. А ещё врала мне. Они все мне врали, и длилось это не один год.

Я начала чувствовать неясную злобу – на неё и на семью. Столько лет вместо того, чтобы немного ограничить меня в питании или хотя бы поддержать в моём стремлении стать симпатичнее, они, невзирая на трескающиеся под моей массой весы, кормили меня и рассказывали сказки о том, что вес уйдёт сам.

– Мне тоже так говорили, – поджав губы, вещала Аня. – Мама говорила, мол, вытянусь… но если у нас в семье все «гномы», куда я вытянусь-то? И я устала от этого.

– Почему они не могут помогать нам? Почему все взрослые такие уроды? – вопрошала я. – Скажи, Ань. Мы бы ведь не шли на крайние меры с тобой сейчас, запрещай они с самого начала съедать пять блинов и заедать их десятком конфет.

– Конечно нет, – хмыкала Твердова. – А так… они сами делают нас жрицами для аны* и мии*.

– Только не мия, – кривилась я. – Выблёвывать собственный желудок… садо-мазохизм какой-то.

– Соглашусь. Уж лучше просто не жрать, чем в один момент засунуть в себя месячную порцию еды, а потом избавляться от неё, проклиная себя. Знала я одну булимичку… У неё желудок был вооооот до таких, – Аня расставила ладони, показывая, – размеров раздут. Месяц не жрёт ничего, потом сорвётся, три дня ест не переставая, а после слабительное пачками и два пальца в рот. И по кругу.

– Жуть, – содрогнулась я.

– И не говори.

Комментарий к 8

*Ана и мия – сокращённые названия анорексии и булимии. Остальное гуглите.

========== 9 ==========

Плато* – это ёбаный пиздец просто. Начинаешь ненавидеть себя еще сильнее, чем в те времена, когда просто жрал, как свинья. Потому что теперь ты не жрёшь. Неделю сидишь на одной воде. Но вес стоит мёртво. Сука! © ТКН

– Сорок семь, – хохотнула Анька.

– Да ну… нет, она такая худышечка. Сорок четыре – не больше.

– Брось, ты слишком великодушна, Лер. Посмотри на её жопу. Под полтос – отвечаю.

Эта игра появилась пару недель назад и заключалась в том, чтобы угадывать вес проходящих мимо людей.

Несмотря на то, что узнать точный результат у владельца «жирка» нам никогда не удавалось, спорили мы до хрипоты, а проходящий мимо народ удивлённо пялился на нас, едва не крутил пальцем у виска, бормоча что-то о малолетних наркоманках.

Сегодня мы с Твердовой нагло прогуляли историю и вместо того, чтобы слушать о Курской дуге, предпочли сбежать в ближайший от нашего района торговый центр и сейчас, сидя на лавочке, на втором этаже, пялились на людей и витрины модных магазинов.

– Зайдём? – предложила Анька, кивнув на магазин «Mara», а я потупилась.

– Знаешь, у меня нет денег. Совсем.

– Пффф, можно подумать, у меня золотые горы, – подбоченилась моя спутница. – Просто зайдём, померяем шмотки.

Я смутилась, не желая признаваться в истинной причине нежелания идти в этот магазин. Отсутствие денег было здесь ни при чём, настоящая причина заключалась в куда более прозаичном варианте: в таких магазинах никогда не было одежды с размером на таких коров, как я.

Создатели этих шмоток, видимо считали, что все девушки в мире обладают параметрами 90-60-90, а меня – корову держали за инопланетянку.

Однако в магазин за подругой я всё же поплелась, и пока Анька глядела на кофточки, я вздыхала, глядя на прекрасные вещи, в которые (я точно знала) ни за что не влезу.

– Леруш, смотри, – позвала меня Аня и я, обернувшись, увидела в её руках самое красивое платье на свете. Нежно-голубое, доходившее длиной до колен, с пышной юбкой, тугим корсетом и чёрной шнуровкой.

– Тебе подойдёт, – кивнула я, сглатывая завистливую горечь, скопившуюся в горле.

– Дурень, – фыркнула Анечка. – Идём в кабинку, померяешь…

– Ты что, оно на меня не налезет даже, – замотала я головой.

– Лера, прекрати, ты отлично сбросила. К тому же, мы просто меряем.

Почему-то ей противоречить я не могла и, взяв платье, обречённо направилась в примерочную.

– Я помогу тебе, – Анька сунулась за мной следом. – Зашнурую корсет.

– Нют, это гиблое дело, – вздохнула я. – Я не влезу в это кукольное платьице.

– Пробуй, – настойчиво повторила Аня. – Тебе будет супер.

– Будет, – поморщилась я. – Килограммов через двадцать, – но всё же, чуть стесняясь, я стащила с себя свитер, юбку и наспех натянула выбранный наряд.

– Постой, дурень, – Анькин шёпот коснулся моего уха. – Кто ж так делает?

Она верно одёрнула платье и взялась шнуровать. А я от страха закрыла глаза.

Больше полутора недель я на весы не становилась. Мне хотелось увидеть сразу ощутимый результат.

Но сейчас стало даже физически страшно – вот открою глаза и увижу, что я – колбаса в вязанке.

Анечкины ловкие пальчики пробегались по моей спине, трогали шнуровку, она сопела мне в шею, и я была уверена, что сейчас она сосредоточенно грызёт губу, вдевая ниточки в отверстия.

– Готово! – она ещё раз одёрнула платье. – Эй, Лера… ау, подруга, можно смотреть. Честное слово, всё совсем не страшно.

Я открыла глаза и обомлела. Это была не я. Не я совсем. И только сейчас я поняла, насколько преобразилась с тех пор, как начала худеть.

– Ты красавица, – шепнули Анькины тёплые губы. – Фея… Мотылёк**.

От такого комплимента я начала безбожно краснеть – я прекрасно помнила, что означает это слово в среде анорексичек.

– Когда у тебя начинается выход с питьки? – спросила Аня.

– Со следующего вторника, – ответила я, автоматически вникая, о чём она меня спрашивает.

***

– Ярцева, в чём дело? – Елена Анатольевна, оставившая меня после уроков, взирала на меня строго и серьёзно. – Я не могу понять. Ты никогда не была отличницей, но всегда хорошо училась. Сейчас мало того, что ты скатилась по учёбе на трояки, так ещё и уроки прогуливаешь? Не стыдно?

Мне было стыдно – скрывать не стану. В полнейшей эйфории от дружбы с Анькой я совсем забила на учёбу. И теперь учёба решила забить меня. Ногами.

– Простите, я… я так больше не буду, – по-дурацки совсем прошептала я, едва сдерживая слёзы, но, подняв глаза на классную, увидела, что её взгляд потеплел.

– Уж постарайся, Лера. Скоро олимпиада по математике – Алла Александровна очень надеется на тебя…

– Да, я знаю. Я уже прорешала все задания, что она дала мне.

– Хорошо. Тебе повезло, что сейчас лишь середина третьей четверти. У тебя есть ещё полтора месяца, чтобы подтянуть учёбу, потому не ленись, слышишь?

– Да.

– Лера, – Елена Анатольевна села напротив меня за учительский стол. – Дома… всё нормально?

– Ну, да, – меня этот вопрос искренне удивил – моя семья не слыла вовсе какой-нибудь антисоциальной группировкой. Да, родители развелись, но у нас таких половина класса – и ничего.

– Если что, ты всегда можешь поделиться, – продолжила классручка. – Со мной или школьным педагогом-психологом.

– Да что случилось? – недоумевала я. – Вы из-за учёбы? Я всё исправлю… И прогуливать не буду больше, правда.

– Да нет же, – помотала головой женщина. – Ты совсем перестала общаться с Настей Девициной. Знаешь, она беспокоится за тебя…

Я поджала губы. Ну, да, Девицина всем растрепала о своём горе. Нет больше подружки серой мышки, которая так выгодно подчёркивала красоту Настеньки.

– Всё хорошо, правда. Так бывает, люди расходятся, Елена Анатольевна.

– И потому ты перестала есть в столовой? – скептически приподняла бровь учительница.

Чёрт, Девицина, стерва!

– Бред какой-то, – фыркнула я, внезапно ощущая неведомую ранее решимость. – Елена Анатольевна, то есть по-вашему, я позволяю моей маме выкидывать две тысячи в месяц? Мы не так богаты всё же, чтобы просто платить деньги и не пользоваться купленным.

– То есть Настя мне наврала?

– Разумеется, – я поджала губы.

– Тогда скажи мне, Лера… За прошедший месяц ты сильно похудела. Тебя точно ничего не беспокоит?

– У меня всё прекрасно, – внутренне я лучилась – она заметила, что я стала стройнее. – Просто не ем после шести и занимаюсь спортом.

На лице женщины отразился процесс мышления, и наконец она выдала:

– Хорошо. Я верю тебе, Лера. Давай, подтягивай учёбу и постарайся всё же помириться с Настей.

– Ладно, – кивнула я, скрещивая пальцы за спиной.

– Договорились. Я не говорю твоей маме о твоей неуспеваемости и прогулах, ты берёшься за ум, Ярцева. А теперь идём домой.

Выйдя из класса вместе с учительницей, я огляделась в поисках Ани, но её нигде не было, хоть она и обещала дождаться.

Этот факт меня совершенно не удивил – классручка продержала меня в кабинете больше часа, бедная Анька, наверное, утомилась ждать.

Но на душе всё равно стало тоскливо.

Попрощавшись с Еленой Анатольевной, я направилась прямиком домой.

Комментарий к 9

*Плато – застой веса.

** Мотылёк – из словаря анорексичек. Комплимент, означающий, что девушка очень худенькая.

========== 10 ==========

Моя жизнь заключена между рамками отвеса и привеса* © ТКН

Я не знаю, как такое могло случиться. Мой мозг, моё сердце, тело и логика отказались давать мне ответы на этот вопрос.

Это был последний день моей питьевой диеты, после которой по идее начинался выход с неё.

С утра ничто не предвещало беды, я сходила с Твердовой на пробежку, выпила уже привычный мне зелёный чай и отправилась в школу, откуда, впрочем, меня забрали уже со второго урока на олимпиаду по математике в другую школу.

Махнув Ане на прощание, я села в машину к Алле Александровне и безо всякой боязни поехала на меряние математическими формулами.

Сама олимпиада прошла без сучка и задоринки, я, благодаря хорошей подготовке, достаточно быстро справилась с примерами и задачами, задумавшись лишь над последней, ещё и помогла нерадивой девчонке, сидящей через одну парту от меня, которую, по всей видимости, прислали сюда, выбрав методом тыка пальцем в журнал.

И именно из-за неё произошло то, что произошло.

Уже когда я стояла возле гардеробной, она налетела на меня, полностью одетая.

– Привет… ой, слушай. Тебя как зовут?

– Лера, – я застегнула куртку.

– Ага… Лерка. Я Ира. Спасибо тебе большое! Ты меня просто безумно выручила.

– Не за что, – улыбнулась я. – Без обид, но тебя, видимо, не слишком хорошо подготовили к олимпиаде.

– Есть такое, – засмущалась Ира. – У меня по математике пятёрка, но тут же задачи повышенной сложности, мы таких не решали, а математичка про олимпиаду вспомнила в самый последний момент. Так что спасибо тебе огромнейшее. Мне уже бежать надо, но вот, держи…

Она протянула мне «Сникерс», а я… я настолько опешила, что взяла его. Как-то автоматически, но взяла.

И когда я очнулась, чтобы сунуть ей обратно эту гадость, которую мне было нельзя есть, Иры уже и след простыл.

Намереваясь отдать шоколадку мелкому, я засунула её в рюкзак и вышла из школы. Математичка ждала меня у крыльца.

– Лер, ну, как прошло?

– Хорошо, Алла Александровна, – закивала я, устраиваясь на заднем сиденье. – Хотя задачу последнюю они всё-таки поменяли. Закрутили так, что я даже запуталась сначала, но ничего, вроде разобралась.

– Умничка, – она улыбнулась и вдруг посерьёзнела. – Лера, ты очень сильно похудела. Скажи мне, тебя ничего не беспокоит?

Нет, они сговорились все что ли?

– Всё хорошо, Алла Александровна, – заверила я. – Просто решила, что пора перестать быть такой… такой толстой. Зарядку делаю и после шести не ем.

– А ты и не была толстой, – покачала головой учительница. – Пухленькой чуть – не больше. Ты хоть голодом себя не моришь?

– Нет, что вы, – и я ведь не соврала – голодной я себя не чувствовала ничуть, еду мне заменила жидкость.

– Смотри мне, Ярцева, – шутливо погрозила пальцем женщина. – Станешь анорексичкой – будешь плохо соображать в точных науках.