Текст книги "Продам свадебное платье (СИ)"
Автор книги: Ксения Пашкова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 13 страниц)
10 глава
Есть ли у меня чувства к человеку, можно понять по тому, как я реагирую на его комплименты. Заливаюсь краской и становлюсь похожа на спелый томат – у нас ничего не выйдет. Веду себя так, будто услышала самые ужасные слова на свете – влюбилась по самое не хочу. Влад хвалит мой наряд – узкие джинсы и белоснежный топ на тонких бретелях – и мои волосы – распушившеся после душа. Он называет меня красавицей и представляет своему другу, который владеет шикарным рестораном, а затем отодвигает стул, чтобы я устроилась за столом, накрытым шелковой бирюзовой скатертью. Этим вечером он совсем не похож на серфингиста, потому что его мышцы спрятаны под лиловой рубашкой. И отчасти потому, что он ведет себя слишком серьезно. Такие не покоряют волны, такие сидят в своем кабинете и управляют гостиницей.
Я немного злюсь, но скорее на саму себя, потому что обычно отвергаю подобного рода ухаживания, но в этот раз поддаюсь – таю, как пломбир на солнце, улыбаюсь, а не скалюсь, и много (очень много!) флиртую. А еще благодарю за приглашение на ужин и приятную компанию, называю нашу встречу потрясной и не возражаю от продолжения банкета. Так что, пока нам готовят десерт, он уводит меня на террасу – импровизированный танцпол – и заставляет кружиться в его ручищах. В какой-то момент я даже смеюсь, и это вызывает новую волну стеснения. Влад, наверное, думает, что сразил меня наповал – не просто же так заалели мои щеки. Но внутри у меня далеко не фейерверк. И даже не пузырики от шампанского. Внутри у меня пустота, потому что я снова притворяюсь, как делаю со всеми новыми знакомыми, желая им угодить. Так что в конечном счете начинаю стесняться вовсе не серфингиста и не его заигрываний, а самой себя.
– Отлично танцуешь, – говорит Влад, когда мы возвращаемся за стол, на котором нас уже ждут два лимонных чизкейка.
Это далеко от правды, потому что в таких вещах я крайне неуклюжая и деревянная, но при правильном подходе – а именно передаче бразд правления партнеру по танцу – можно избежать казусов и выставить себя в недурном свете.
– Ты вел в этом танце, – отвечаю я, – тебе и лавры.
– Из нас вышла хорошая команда.
Пожав плечами, соглашаюсь на предложенный им компромисс и приступаю к чизкейку.
– Точно не хочешь попробовать блюдо дня – креветок в чесночно-сливочном соусе? – уточняет Влад.
Не хочу, но сама не понимаю, почему. Может, объелась ими накануне, но разве это возможно? Нет, дело в другом. Из-за вчерашнего ужина, который я разделила с Федей, креветки теперь ассоциируются исключительно с ним. И есть их хочется только в его компании.
– Мне хватило паэльи с морепродуктами, – объясняю я, что не так далеко от истины – креветки в ней тоже были. – Спасибо. И другу своему передай, что все было очень вкусно.
– Обязательно. Но мы же еще придем?
Что это за интонация в его голосе? Надежда? Намек? Я слишком устала после дневной беготни в поисках зацепок, поэтому, не желая гадать, спрашиваю напрямик:
– Предлагаешь закрутить курортный роман?
– Почему бы и нет? – Широко улыбаясь, он тянется к моей ладони, лежащей на бокале с цитрусовым коктейлем.
– Это не входило в мои планы.
– Планы легко подлежат изменению, – парирует Влад. Его пальцы скользят по моему запястью, а я пытаюсь понять, нравится ли мне то, что он предлагает и делает.
– Не знаю, я как-то не уверена в этой затее.
– Просто дай мне шанс тебя переубедить.
– Да запросто, – усмехаюсь я. – Только сначала скажи, не знаешь ли ты эту девушку.
Протянув ему телефон с фотографией Дины, я непроизвольно задерживаю дыхание. Вдруг это момент истины, и сейчас все явное станет явью? Но нет. Покачав головой и извинившись, он возвращает мне смартфон.
– Кто она?
– Бывшая моего друга.
– И зачем ты ее ищешь?
– Она кое-что у меня взяла. Хочу вернуть.
– Украла что ли?
– Нет, забрала на законных основаниях, но я все равно хочу эту вещь назад.
– И часто ты даешь заднюю?
– Постоянно. Вот прямо сейчас размышляю над тем, чтобы отказаться от прогулки по пляжу, на которую согласилась в начале ужина.
– Боишься?
– Кого? Акулы, прибившейся к берегу?
– Меня, – улыбается он. – И курортного романа, который я тебе предлагаю.
– А чего мне бояться? Это же весело.
– Тогда почему сомневаешься? Из-за твоего друга?
Может, все дело и правда в Феде. Я не думаю, что он сидит в номере, тоскливо поглядывая на дверь, но и радости от моего отсутствия он точно не испытывает. Мы приехали сюда вместе, а потому нам не стоит разделяться и предаваться веселью с другими.
– Я здесь, чтобы найти девушку с фотографии. Больше меня ничего не интересует.
– Уверена? – Ухмыляясь, он подзывает к себе официанта. – Позови Андрея.
– Зачем? – спрашиваю я, когда сотрудник ресторана уходит на поиски владельца заведения.
– Покажешь ему фото. Ты же для этого пришла, так?
– Конечно, – отвечаю я с вызовом, чувствуя, что меня немного, но все же подловили на чем-то не совсем честном. – Буду благодарна, если все сотрудники твоего друга взглянут на снимок.
Так и происходит. Влад вручает Андрею мой телефон и просит показать фотографию Дины всему обслуживающему персоналу.
– Это займет какое-то время, – говорит Влад, провожая взглядом друга. – Потанцуем, пока ждем?
– Нет.
– Выйдем на террасу подышать воздухом?
– Нет.
– Закажем еще один десерт?
– Ни в коем случае.
– Тогда скажи, о чем думаешь.
– Думаю о том, что сейчас вечер воскресенья, а это время напоминает мне последние минуты жизни. Будто хочешь сделать еще один вдох, а лимит кислорода исчерпан. И ты просто свыкаешься с тем, что это конец.
– Какие жуткие мысли, – морщится он.
– У меня таких навалом.
– Правда?
– Ага. Ну что, передумал заводить со мной курортный роман?
– Для этого нужно нечто большее, чем размышления о смерти.
– Облом.
– А теперь о чем думаешь? – не унимается он.
– Честно? Представляю тебя на доске для серфинга. Выглядит симпатично, подумай над этим.
– У меня есть знакомый серфингист, но я никогда не хотел присоединиться к нему. – Задумчиво погладив пальцами светлую щетину, он добавляет: – Стоит попробовать, вдруг окажется, что у меня талант.
– Если это произойдет, я начну считать, что у меня есть экстрасенсорные способности.
– А это плохо?
– Для человека науки? О, да. Экзистенциальный кризис гарантирован.
– Ты сказала, что работаешь преподавателем.
– Да, но в первом сезоне своей взрослой жизни я была ученым-химиком.
– Я поражен, – признается Влад, подавшись вперед. – А почему во втором сезоне действие разворачивается в университете?
– Потому что я крутая героиня, которая не может подолгу оставаться на одном месте.
– Логично. Иначе зрители заскучают.
– Вот именно, – соглашаюсь я. – Однообразие убивает любой интерес.
– С тобой точно не бывает однообразно. Ты наверняка любишь экспериментировать.
– Ты про секс? – К этому моменту я уже не стесняюсь. Ни его, ни себя. Да и притворяться больше особого смысла нет, потому что я вот-вот получу все необходимые мне ответы и смогу уйти.
– И про него в том числе, – подтверждает Влад. В его голубых глазах неподдельный интерес. Он взволнован этим разговором. Может даже возбужден. Эта мысль застает меня врасплох, и я оглядываюсь по сторонам в поисках Андрея с моим телефоном в руках. – Значит, с тобой можно говорить откровенно?
– Да, но не перегибай, – отвечаю я, готовясь к куче пошлых вопросов.
– У меня было достаточно много курортных романов, – делится он. – Некоторые, конечно, запоминаются, но большинство стираются из памяти, как только все заканчивается. Я захотел тебя, как только увидел. И дело не только в желании с тобой переспать. Нет, после наших коротких встреч мне захотелось узнать тебя получше. Послушать твой голос, когда ты рассказываешь о чем-то. Пока мы общались, захотелось закружить тебя в танце. Теперь вот думаю о том, как бы тебе помочь с поисками таинственной вещи. И это все за сутки знакомства. Можешь себе представить, что со мной будет дальше, если мы продолжим? Начинаю сомневаться, что это будет обычным курортным романом. Кажется, что так быстро это приключение не сотрется. В какой-то степени даже боюсь, что ты засядешь у меня в голове. И тем не менее продолжаю сидеть напротив тебя и надеяться, что ты все же не передумаешь и сходишь со мной на прогулку вдоль берега.
Я обескуражена. Нет, не так. Я в таком шоке, что физически теряю голос. Пытаюсь что-то сказать, но из меня разве что воздух выходит, но никак не связная речь. И тут возвращается Андрей. Протягивает мне телефон и говорит, что ему очень-приочень жаль, что не смог мне ничем помочь.
– Спасибо, что не отказал, – благодарит его Влад.
– Да, спасибо, – вторю я ему, прибирая телефон в карман.
И тут происходит то, чего я всегда боюсь. Мои щеки не краснеют, они холодеют, потому что во мне поднимается ледяная волна гнева. Говорить мне такое просто непозволительно. Как он мог вываливать на меня свои толком не оформленные чувства и заставлять думать о собственных. Я больше не думаю, что у меня слишком глубокий вырез в топе. Я готова вообще его снять, потому что: «А почему бы и нет? Гори оно все синим пламенем!». Вот что бывает, когда кому-то удается меня зацепить.
– Идем, – объявляю я, резко поднимаясь с места.
– На пляж?
– В гостиницу.
– Э-э-э. – Растерявшись, Влад хватает меня за руку. – Подожди-подожди.
– Ну что еще? – вздыхаю я.
– В гостиницу… в смысле ты хочешь вернуться в свой номер?
– Нет, блин, в твой.
Как только я говорю эти слова, в голове вспыхивает яркая картинка – возможное завершение этого дня – но я гоню ее прочь.
– Еще раз спасибо за ужин и помощь. – Мы стоим на первом этаже гостиницы, у кабинета администратора. Задумываюсь о том, почему здесь так тихо, а потом вспоминаю, что уже довольно поздно.
– Я это сделал. – Довольно улыбаясь, Влад делает шаг мне навстречу.
– Ты о чем?
– Я заставил тебя сомневаться. Ты задумалась о том, чего хочешь на самом деле.
– Ошибаешься, – тихо возражаю я.
– Да брось. Этот блеск в глазах ни с чем не спутать. – Произнося эти слова, он достает из кармана ключи от номера и, взяв меня за руку, ведет куда-то вперед. В самую крайнюю комнату.
Когда мы оказываемся внутри, я понимаю, что он живет в двух совмещенных номерах, так что это выглядит, как полноценный дом. И обустроен он соответствующе. Уютно и совсем по-домашнему. Ноги утопают в мягком ковре, которым устлан весь пол в спальне. На тумбе лежит ноутбук и раскрытая книга «Гипнотизер» Ларса Кеплера. Влад убирает с постели пушистое коричневое покрывало, откидывает в сторону одеяло и возвращается ко мне. Я стою, нависнув над белоснежной простыней и взвешиваю все за и против того, что собираюсь сделать. За: у меня давно не было секса, и я определенно хочу им заняться; мне нравится этот мужчина; я чувствую, что все пройдет хорошо; мне приятна мысль о прикосновениях этого человека; мое тело возбуждено так, как, возможно, никогда в жизни и мне кажется, я сойду с ума, если мы вдруг остановимся. К тому моменту, когда я добираюсь до аргументов «против», губы Влада добираются до моих, и весь этот анализ идет куда подальше.
Его лиловая рубашка расстегивается крайне просто, потому что она на кнопках, а не на дурацких пуговицах. Мой топ и вовсе слетает за долю секунды. Я сижу у Влада на коленях и целую его в шею, пока он водит ладонями по моей спине. Мужские пальцы касаются моей поясницы, и я непроизвольно выгибаю спину. Поднимаюсь на ноги, чтобы расстегнуть джинсы и неожиданно слышу отдаленный стук. Откуда-то сверху.
– Это… – сбивчиво говорю я.
– Постояльцы сверху развлекаются, – отвечает Влад, снимая черные брюки.
Оставшись в одних боксерах, он притягивает меня к себе, но на мне по-прежнему джинсы, а пуговица, на которую они застегнуты, вдруг кажется мне замком, к которому нужно подобрать ключ. Но у Влада его нет. У него есть только руки, которые берут все, что ему предлагают. Он и не думает подбирать пароли, потому что я сама даю ему код.
Шум над нами усиливается, и я вспоминаю о Феде. Точнее о том дне, когда он меня не поцеловал. «Очень» – сказал он, когда я спросила, как сильно ему этого хотелось. Ерунда какая-то, подумала я тогда и думаю так же сейчас. Если мечтаешь о поцелуе с кем-то, кто тебе нравится, так бери его и целуй. Вот как Влад – водит губами по низу моего живота, уверенный, что вот-вот доведет меня до исступления. Но я уже не здесь. Пока что только мыслями, но через пару минут меня не станет здесь и физически.
– Я передумала, – говорю я, когда он начинает расстегивать мой лифчик.
– Фак…. Что я сделал не так? – уточняет он, разочарованно. – Поспешил? Нужно было дождаться второго свидания?
– Тебе не нужно учиться на ошибках. Ты и так молодец. Устоять и правда трудно. Особенно мне, которая соскучилась по ласкам. Но все же, я не хочу этого.
– Не хочешь секса?
– Не хочу его с тобой. Потому что у нас это все не всерьез. Это просто игра. А я не хочу играть. Я хочу по-настоящему.
– Что ж, понимаю. – Вздохнув, он натягивает на себя футболку. – Если передумаешь, можешь прийти ко мне посреди ночи. Я буду ждать.
– Не приду, но ты меня сегодня очень порадовал. Спасибо.
– Взаимно. – Улыбнувшись, он целует меня в щеку, и я ухожу.
Так странно. Мне казалось, что я не хочу отношений. После расставания с Гришей и нескольких неудачных свиданий все так и кричало об этом. Мол не лезь в это снова, тебе и без этого нормально живется. А теперь это дурацкое чувство в груди, похожее на жажду близости с кем-то – душевной, сердечной, телесной. Словом, любой. Или всех видов сразу.
Кажется, я не прочь сейчас влюбиться. И не против того, чтобы кто-нибудь влюбился в меня. Вот такая хрень.
С этими мыслями я возвращаюсь в номер, где меня встречает Федя. Он не кажется сонным. Нет, наоборот, он бодрее, чем утром. Смотрит мне прямо в глаза и говорит:
– Полночь уже, ложись отдыхать.
– Хорошо, – шепотом отвечаю я, разуваясь. – Спокойной ночи.
– И тебе. – Он уже подходит к своей кровати, когда вдруг разворачивается и шагает в мою сторону. Это настолько неожиданно, что я прикусываю нижнюю губу. Оказавшись рядом, Федя наклоняется и касается губами моего лба.
– Что ты… делаешь, – выдыхаю я. Между нами сейчас и расстояния-то толком нет, а такого с нами еще не случалось. У нас ведь дистанция, у нас же договоренности.
– Ты какая-то бледная, решил проверить, нет ли температуры, – объясняет он, отстраняясь.
– Да? Ну, для этого существуют градусники.
– Лоб не горячий. Переутомилась, наверное.
Складывается ощущение, что Федя разговаривает сам с собой, потому что его речь похожа на бормотание недовольного врача, которого прервали во время обеда.
– Зато ты, я смотрю, бодрый, – замечаю я, когда он укладывается в постель. – Чем занимался, пока меня не было?
– Поговорим об этом завтра, ладно? – предлагает он, и я не возражаю.
– Без проблем. Кстати, ни Влад, ни сотрудники ресторана не видели Дину, – говорю я, перед тем как скрыться в ванной.
– Ясно.
Меня ранит равнодушие в его голосе, потому что я не привыкла к такому. Мы так не общаемся. Между нами все иначе. Мы за честность. За разговоры. Но сегодня мы почему-то молчим, и мне приходится с этим смириться.
11 глава
Я собиралась признаться в своем увольнении из лаборатории на Новый год, который планировала встретить у родителей. Мама обещала запечь индейку, брат – представить мне свою девушку, а папа намеревался быть просто папой и любить нас всех.
– Правда поедешь? – спросил Федя накануне моего отъезда. Мы в тот день выбрались в центр города, чтобы прогуляться по украшенным к празднику улицам и выпить горячего шоколада.
– Я купила билеты, – ответила я, как будто это что-то доказывало. Как будто я не могла их сдать, как делала несколько раз до этого. Он, конечно, об этом не знал, но с каждым днем он все лучше и лучше узнавал меня, и в его глазах я становилась все более и более предсказуемой.
– Я собираюсь приехать завтра на вокзал.
– Это еще зачем? – вздрогнула я.
– Как зачем? Тебя проводить.
– Поезд отбывает рано утром.
– Я уже не сплю в это время.
– Нет, правда, не стоит. Это лишнее.
– Но я хочу, – настаивал Федя.
– А я нет.
– Почему?
– Вдруг я передумаю и окажется, что ты зря приехал на вокзал.
– А это возможно?
Он не удивлялся, просто уточнял, как уточняют время или место встречи. Но я не знала, что будет завтра. Не знала, смогу ли себя перебороть. Не знала, как объяснить родителям свой поступок. Не знала, имело ли хоть что-то из того, что мне было важно, смысл. Не знала, как себе помочь и как выбраться из этого порочного круга. Я вообще ничего не знала и не хотела узнавать.
В конце той нашей прогулки я сказала:
– Не приезжай. Пожалуйста, не надо.
Произнося эти слова, я почувствовала, как все порчу. Как начинаю притворяться. Боюсь показаться странной. Сломленной. Печальной и отчаявшейся неудачницей, не способной ни на один смелый поступок. Я подумала: «Вот теперь-то он все поймет». Что все шутки, все выдуманные мной истории родились на свет не на потеху окружающим, а чтобы заглушить мой страх облажаться, не понравиться, оказаться не той, кого хотят видеть. Не веселая, с по-хорошему странным чувством юмора душа компании. А – замкнутая, с развившимся тревожным расстройством, одиночка.
Я не просто сказала. Я попросила его не приезжать. Жалобным, почти скулящим тоном, как затравленная сторонящаяся людей изголодавшаяся собака. Но он все равно приехал. Прибыл на вокзал ровно за полчаса до отбытия поезда и нашел меня в зале ожидания. Я сидела, вцепившись в дорожную сумку, и плакала. Тихо, чтобы никого не смущать. Ни сидящих рядом. Ни проходящих мимо. Почти у всех, кого я видела, были счастливые лица. Они ехали в другие города. К тем, кто их ждет. В места, где им будет тепло, несмотря на пронзительную зимнюю стужу. Я вроде как ничем от них не отличалась и в то же время отличалась буквально всем.
– Позавтракаем в твоем любимом кафе? – предложил Федя, когда время посадки на поезд прошло.
Все полчаса, что он сидел рядом, я молчала, а он ни о чем не спрашивал. Не знаю, как и когда, но он все понял. Возможно, даже раньше меня.
Скормив родителям и брату очередную ложь про аврал на работе и незапланированные рабочие дни, я испугалась, что это навсегда. Что ко мне не вернется моя храбрость. И я больше не буду решительной и непоколебимой. Кто-то или что-то обрекло меня на вечные сомнения, и в этих лабиринтах неуверенности в себе я пропетляю всю оставшуюся жизнь.
В итоге Новый год я встретила с Федей и его семьей. Они решили, что я его девушка, и мы не стали их разубеждать. Это притворство казалось правильным, потому что самую малость, но оно было во благо. Мама с красивым именем Катерина и папа с такой же формой бровей, как у сына, все еще пытались осмыслить произошедшее с Диной. Со мной они вели себя приветливо, но настороженно. И все же было заметно, как расслабились родительские плечи и каким размеренным стало их дыхание, когда они поняли, что Федя в порядке. Не страдает, живет дальше. И это все не на словах, а на самом настоящем деле.
В их семье была одна интересная традиция. Вместо привычного обмена подарками, после боя курантов они обращались друг к другу с заготовленной заранее (а может, импровизированной) речью. Мне это показалось милым, и я решила поучаствовать. Когда Федя и его родители закончили говорить, я приподнялась с места – по привычке, потому что шесть дней в неделю читала лекции, стоя за преподавательской трибуной – и обратилась к людям, которые приютили меня в новогоднюю ночь.
– Катерина и Давид, у вас очень красивый дом. Мне нравятся эти красные с золотистыми переливами обои. И эта праздничная скатерть с рождественскими оленями. Но больше всего мне нравится ваш сын, который раз за разом лишает меня возможности притвориться кем-то другим. – Встретившись взглядом с Федей, я продолжила уже немного тише: – Когда мы познакомились, я вела себя, как типичная я. Язвила, играла в диванного детектива, отшучивалась, как только заходила речь о чем-то серьезном и глубоко личном. Вызвалась помочь, хотя собиралась это прекратить. Не предлагать себя и свои ресурсы, а ждать, когда кто-то сам об этом попросит. Но, знаешь, чего я не сделала? Забыла спрятаться за какой-нибудь маской, чтобы не разбираться с последствиями своих слов. Я не знала, что мы продолжим общаться. А если бы мне сказали об этом заранее, не поверила бы. Потому что… ну, кто в здравом рассудке станет дружить с той, кто говорит первое, что приходит на ум? Когда мы сидели за тем столом, окруженные таким количеством еды, что у меня кружилась голова, я просто была собой. И этот день стал лучшим днем за последние несколько лет. Наверное, таким образом я пытаюсь сказать тебе спасибо. И за приглашение на этот праздник, и за то, какой ты хороший друг, и за все вечера и выходные, когда ты составляешь мне компанию, и за наши разговоры обо всем и ни о чем, и за то, что приехал на вокзал, потому что все понял. Понял и не осудил.
– Алиса…
Мне никогда не забыть его ошарашенных глаз. Я-то думала, что не сильна в сентиментальных речах, но оказалось, что мне просто некому было их говорить.
– Какие замечательные слова, – похвалила меня мама Катерина и тут же обратилась к сыну: – Тебе очень повезло с такой чуткой и ценящей тебя девушкой, Федя.
– А ему с ней, – добавил папа Давид.
Федя с ними не согласился, но и опровергать их слова не стал. Может, потому что понимал, что в каком-то смысле это правда. Нам действительно очень повезло друг с другом. Но может, он предпочел хранить молчание, потому что это было еще одним притворством во благо. В любом случае я не возражала – плюхнулась обратно на стул и наполнила свою тарелку едой. Постаралась попробовать каждое приготовленной Катериной блюдо, похвалила стоящие на столе бокалы с серебристой окантовкой и даже купленные для праздника салфетки с голубыми снежинками. Уезжая домой, я чувствовала себя уставшим, но хорошим гостем, которого будут вспоминать добрым словом. И это единственное, что меня волновало в тот день.
В четыре утра Федя проводил меня до машины и попросил взглянуть на его подарок.
– Надеюсь, он тебя не расстроит.
Ничего не спрашивая, я достала из небольшого пакета блокнот, на обложке которого золотистыми буквами было выбито: «Для химика», и улыбнулась. Криво, конечно, но все же…
– Не расстроил, – сказала я. – Он классный.
– Заметил, как ты пишешь всякие химические штуки на салфетках и чеках, когда мы вместе ужинаем. Подумал, что… что ты захочешь держать все эти записи в одном месте.
– Я об этом не думала. Обычно я выбрасываю все, что написала.
– Почему?
– Потому что это бессмысленно. Я ушла из лаборатории. А записи, о которых ты говоришь, я делаю по привычке. Потому что мозг так хочет.
– Понятно.
– Но с блокнотом и правда будет проще.
– И чем же? – нахмурился Федя. – Соберешь все в одном месте и выбросишь одним махом?
– Ты на меня злишься? – не поняла я, растерявшись. У меня изо рта шел пар, а руки от холода стали красными и малоподвижными.
– Ты самый преданный своему делу человек из всех, кого я встречал. Никто, понимаешь, никто, не отдает свои наработки бывшему парню, которому впору плюнуть в лицо за его измены. Никто из тех, кого я знаю, не готов поступиться своими интересами, своей выгодой, своей возможной славой, ради чужого благополучия. Если и помогают, то не анонимно. Не тихо, а громко заявляя о себе и своих грандиозных поступках. Среди моих друзей полно тех, кто называет себя альтруистами, пацифистами и другими словами, означающими что-то хорошее, что-что, что делает их особенными в своих же собственных глазах. Но никто, понимаешь, никто из них не идет ни в какое сравнение с тобой и твоей преданностью людям. Не знаю, что случилось в лаборатории, почему ты уволилась и зачем скрываешь правду, но этим подарком я пытался сказать, что, какое бы решение ты не приняла, какое бы будущее для себя не выбрала, твое призвание от этого не изменится.
– И это твоя речь? Родителям ты сказал очень даже приятные слова, а мне… какую-то хрень, уж прости.
– Я серьезно, Алиса. И это не мой ответ на твою речь. Потому что я пока не в состоянии осмыслить то, что ты мне сказала.
– Ну, зато наговорить мне всякую чушь про призвание ты успел, – хмыкнула я и, открыв дверь, забралась в прогретую машину. Через несколько секунд Федя устроился на пассажирском сидении.
– Мы же за честность, так? – спросил он, смотря перед собой.
– Так, – подтвердила я, обхватив руль.
– Я должен был сказать, что думаю. Не обижайся, ладно?
– Больше мне делать нечего, как обижаться на твои глупые слова.
– Пусть так. Пусть мои слова глупы, да и сам я глупый, но только ты-то не глупи.
– Спасибо за честность, а теперь можно я поеду домой? Спать хочу.
– Хорошо. – Сдавшись, он потянулся к двери, но неожиданно остановился и добавил: – Ты сделала худший день моей жизни лучшим, и этим все сказано.
А потом он ушел, и больше мы к теме наших праздничных речей не возвращались.
