Текст книги "Я люблю свою работу?"

Автор книги: Ксения Ласкиз

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 15 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Пятница, 15.02.2013.

Переговоры в отсутствие Рябинова с его сомнительным прошлым и дорогущими визитками прошли легко и непринужденно – в составе меня и финансового директора «Глобал Эс». Он оказался милейшим молодым человеком без особых запросов: нужно, чтоб банк поскорее выдал кредит на развитие бизнеса, поэтому ему наплевать на размер страховой премии[2], лишь бы поскорее выполнить условия кредитора по страхованию предмета залога.

Возвращаюсь в офис уже к часу дня и обнаруживаю на своем рабочем столе букет цветов. Тщеславие с довольной улыбочкой изрекает: «От кого цветочки? Неужели от Терехова? Недолго он без нас продержался!». Здравый рассудок широко распахнутыми от ужаса глазами смотрит на букет и молится о том, чтобы догадки тщеславия не подтвердились.

Лидочка и Аня молча наблюдают за тем, как я копошусь в цветах в поисках визитки отправителя.

– От кого цветы? – спрашивает Аня.

– Не знаю.

– Без записки? – Лидочка вытягивает шею.

– Без.

Опускаюсь в кресло и включаю системный блок. Тщеславие продолжает настаивать на своей правоте, но здравый рассудок приказывает ему замолчать, дабы не накликать беду – ни к чему нам знаки внимания от Терехова!

– Неплохая икебана, – раздается презрительное фырканье Шарова. – Отпуск прошел удачно?

Только его не хватало!

– От таинственного незнакомца, – сквозь зубы произносит Лидочка и обиженно дует губы, словно этот букет предназначался ей, а на мой стол попал по ошибке.

– Или Мокрозад перешел в наступление, – он заливается смехом, но, заметив мой негодующий взгляд, сразу же замолкает. – Мы с Рязановым на обед. Пойдешь с нами?

– Я готова с вами пойти, – Ландышева премило улыбается. – Оля в отпуске, а девочки совсем ничего не едят.

Шаров оценивающе осматривает ее с ног до головы, словно лот на рынке рабынь, но, видимо, не обнаружив во всей ее наружности ничего стоящего, с загадочной улыбкой изрекает:

– У нас деловой обед. Только для начальников управлений.

Вскакиваю с места, хватаю сумку и пальто и быстрым шагом удаляюсь, чтобы не рассмеяться. Поделом Ландышевой! Когда она, наконец, поймет, что не весь мир крутится вокруг ее груди? Гоша догоняет меня. Он улыбается и довольно потирает руки: Лидочка – его любимый объект для колкостей. Не знаю, почему ей выпала именно такая участь. Возможно, она его отвергла (правда, зная Лидочку, вряд ли бы она отказалась испытать судьбу), после чего он решил мстить (правда, зная Шарова, вряд ли бы он стал утруждаться). Конечно, их сложные взаимоотношения – не моего ума дела, но в лифте я (как и положено хорошему руководителю) все-таки решаю вступиться за подчиненную.

– Почему ты к ней так относишься? – спрашиваю я.

– Ненавижу б..дей, – с отвращением произносит он и поправляет меховой воротник кожаной куртки.

– Не слишком ли резкое суждение?

– Да ладно? Ты даже не догадываешься, крошка Мэри, в каком гадюшнике мы работаем. Но если ты будешь хорошо себя вести, то я обязательно тебе расскажу.

Весь день я искоса поглядываю на букет, который Лидочка заботливо распотрошила и впихнула в вазу. И кто же таинственный даритель? Правлю горе-презентацию, подготовленную Ландышевой, очевидно для фанатов Барби – слишком уж много розового, а в мыслях перебираю всех своих знакомых мужского пола, которые бы могли прислать цветы.

– Все, на сегодня хватит! – Лидочка вскакивает с места. – У меня сегодня свидание!

– Ты же вчера рассталась с очередным кавалером, не дождавшись второго акта, – произносит Аня, не отрываясь от монитора.

– Он же не единственный! Пока-пока, – она хватает сумку и, не дожидаясь ответа, убегает.

Ее примеру следуют все мои сотрудники: группами или по одному они заходят в наш отсек и прощаются. В семь вечера на этаже не остается никого, кроме меня и Ани, и воцаряется тишина. Слышен только стук пальцев по клавиатуре.

Заканчиваю с презентацией, открываю базу и от удивления быстро моргаю: строки окрашены в желтый, синий и зеленый цвета.

– А что это за новшество? – поморщившись, спрашиваю у Ани.

– Где? – она даже не оборачивается.

– База как флаг Бразилии. Я ничего тут не понимаю…

– А, ты про это… Мы теперь так отмечаем рассрочку. Синий – оплачено, желтый – просрочка, зеленый – к оплате.

– Великолепно, но… – не успеваю закончить, так как раздается звонок мобильного телефона, на экране которого высвечивается фотография Кирилла в соломенной шляпе. – Боже…

Воспоминания о проведенной ночи заставляют вздрогнуть – то, о чем не думалось весь день, снежной лавиной накрывает меня: какой-то сентиментальный бред, который Кирилл нашептывал; его поцелуи, покрывающие мое лицо; его руки, прижимающие меня так, что не хватало воздуха; холод шелковых простыней и тепло его тела… Стоп! Это всего лишь секс, ничего личного! Ну, если только чуть-чуть.

– Алло, – прикладываю телефон к уху.

– Зайка, привет! Я подъехал к твоему офису – спускайся!

Я предполагала, что для Кирилла все произошедшее будет чем-то личным, а не просто сексом, но почему-то задумалась об этом только утром. И зачем только я все это затеяла?

– У меня много работы.

– Тогда я сам сейчас поднимусь.

Только этого не хватало!

– Ладно, через минут пять буду, – сбрасываю вызов и кладу телефон рядом с собой.

Аня, казалось, ничего не слышала: она продолжает стучать пальцами по клавиатуре, ваяя очередной договор, словно шедевр. Иногда я ей завидую: полное отсутствие эмоций и глубокая незаинтересованность романтическими приключениями позволяют ей использовать сердце только лишь по прямому назначению и сохранять рассудок во здравии, мысли – в порядке, душу – в безмятежности. Многие (если не все) считают Безухову странной, но ей наплевать – она нашла себя в работе и не сворачивает с намеченного маршрута.

– Аня, я домой собираюсь.

– Да? Я тоже, пожалуй, пойду.

Хватаю мобильный и пишу сообщение Кириллу: «Жди в машине». Аня видела его только на свадебных фотографиях, но непременно узнает. Ни к чему лишние вопросы!

Конечно, Кирилл не остался ждать в машине, как его попросили, а стоял на ступеньках у центрального входа. Даже в темноте невозможно было не заметить произошедшие в нем метаморфозы: побрился, подстригся, подрумянился (не иначе, как в солярий сходил), надушился (можно было и не так усердствовать с одеколоном) и оделся во все светлое (совсем не по погоде). Его глаза блестят, а рот расплывается в радостной улыбке.

– Зайка, я совсем заждался! – он чмокает меня в губы.

– Да уж…

– Привет, я – Кирилл, – он обращается к Ане.

– Я так и поняла, – отвечает та и тяжело вздыхает. – Пока, я пошла.

И вот мы остались наедине: я и мой бывший муж.

– Тебе понравились цветы? – Кирилл заглядывает мне в глаза, еще раз чмокает в губы и берет за руку.

Он продолжает что-то вещать, но я практически ничего не слышу: здравый рассудок, наконец-то расправившись с тщеславием и самолюбием, отчитывает меня, не скупясь в выражениях. «Дура! Зачем ты это делаешь? Хотела секса – ты его получила! Не хватило двух лет, чтобы понять, с кем имеешь дело? Он – балласт! Отряхнись и иди дальше!!!», – звучит в голове так отчетливо, словно говорящий стоит рядом и кричит мне на ухо.

– Слушай, мои друзья отмечают новоселье. Поехали, будет весело! Там куча народу! – Кирилл уже тащит меня к своей машине.

«Опять его друзья? Даже в двадцать лет у нас не было с ними ничего общего, думаешь, они изменились? Пошли его ко всем чертям и отправляйся домой!», – от крика в голове я чуть не оглохла.

– Я устала и хочу домой, – бормочу я, однако продолжаю следовать за Кириллом. – И не одета для вечеринок.

– Проблема? Сейчас заскочим к тебе и переоденешься!

«Идиотка…», – это последние слова здравого рассудка. Он замолкает, и я слышу в голове звуки фанфар.

Конечно же, как только входная дверь захлопывается, Кирилл набрасывается на меня, будто хищник на добычу, и поскольку здравый рассудок решительно не подает признаков жизни, я не сопротивляюсь настойчивым ласкам бывшего мужа. Так легко отвечать на его поцелуи, словно это само собой разумеется, словно мне снова девятнадцать лет и у меня есть только чувства, но никак не разум. Как результат – снова секс с бывшим мужем, нечем гордиться!

– Зайка, ты – лучшая, – шепчет Кирилл и целует меня.

– Мне надо переодеться, – отвечаю я и отодвигаю его от себя.

Через два часа в доме друзей Кирилла я уже сижу за длинной барной стойкой, разделяющей кухню и гостиную, и пью коктейль «Идиотка»: односолодовое виски, яблочный сок и лед, смешанные с поцелуями бывшего мужа аккурат через каждые два глотка. Вокруг слоняются какие-то люди: они пьют, смеются, обнимаются, целуются, снова пьют, играют в бильярд, поют в караоке, танцуют, снова пьют, ругаются, мирятся… Совсем скоро у меня начинает болеть голова: то ли из-за спиртного, то ли из-за гомона толпы, то ли из-за поцелуев Кирилла.

– Послушай, – кладу руку на его колено. – Здесь слишком шумно и накурено: еще немного, и меня стошнит. Так что давай…

Но я не успеваю закончить: через весь зал, истошно вопя, несется низкорослый толстяк – одноклассник и закадычный собутыльник моего бывшего мужа. Подбежав к нам, он обхватывает Кирилла руками и приподнимает его на стуле.

– Ма-а-а-а-кс! – орет Кирилл так, что у меня звенит в голове. – Ты вернулся!!!

Далее следуют объятья, похлопывания по спине, неистовый смех и, конечно же, два полных бокала чистого виски, выпитые на брудершафт. Тут толстяк обращает внимание на меня и сразу же тянет ко мне свои пухлые руки.

– Это плохая идея, – произношу ледяным тоном, дабы охладить его пыл.

– Мань, ну ты не изменилась совсем! Ха-ха-ха, – он зачем-то гладит свисающий живот. – Вы снова вместе? Как тебе удалось, чувак? – и он хлопает Кирилла по плечу. – Она же тебя ненавидела!

Тошнота становится еще сильнее – я уже с трудом сдерживаюсь. Кирилл хватает мою руку, прижимает к своей груди и с умным видом что-то вещает, а толстяк внимает каждому его слову и одобряюще кивает своей маленькой головой.

– Прошу меня простить, – соскакиваю со стула. – Скоро вернусь.

Но я не вернулась: надела шубу, схватила сумку и вышла на улицу. Морозный воздух медленно, но верно, отрезвляет и приводит мысли в порядок. И что только я забыла в этом ужасном месте? Достаю из сумки мобильный телефон и вызываю такси. Оператор обещает, что машина будет через пятнадцать минут, которые предстоит провести на морозе. Приподнимаю воротник, затягиваю пояс и через высокие сугробы направляюсь к выходу из поселка.

Кирилл спохватился только через час, когда такси уже мчалось по Садовому кольцу. Он позвонил, но я сбросила вызов, снова позвонил – я снова сбросила. После восьмого звонка он догадался написать сообщение: «Зайка, ты где?», но я просто выключила телефон и спрятала его в сумку.

Понедельник, 18.02.2013.

Оля пришла в 8-15 утра: загорелая, отдохнувшая, радостная.

– О-о-о, Варнас, ты, как всегда, у станка! – она подскакивает ко мне и чмокает в щеку. – Я привезла всем подарки!

– Отлично. У меня тоже для тебя подарочек: Петровичу позвонил банкир и нажаловался на Малинову.

Улыбка сразу исчезает с Олиного лица, и я отчасти чувствую себя виноватой: испортила хорошее настроение после отпуска, которое могло продлиться, в лучшем случае, еще пару дней. Но потом вспоминаю наш недавний разговор, когда я требовала избавиться от ее сотрудницы – Тамары Малиновой, а Оля убеждала меня, что нельзя поступать подобным образом с матерью-одиночкой, пусть даже она и работает спустя рукава, и ведет себя чересчур вызывающе, да и одевается, словно каждый вечер после работы дает концерт в «Мулен Руж». Например, в прошлый четверг Малинова пришла в юбке, чуть прикрывавшей резинку от чулок, и в полупрозрачной кофте, через которую уж слишком явно просвечивался кружевной бюстгальтер. Если она так переживает, что ребенок растет без отца, и всеми силами пытается найти себе мужа, то с выбором места работы явно ошиблась.

И вот теперь вице-президент крупного банка, являвшегося нашим клиентом, написал жалобу, так как ему уж очень хотелось застраховать прекраснейший A7, но Тамара не соизволила проявить уважение и снисхождение. Он прождал до десяти вечера в своем офисе, но она не приехала, так еще и выключила мобильный телефон! Невиданная наглость!

– Пусть сегодня же пишет заявление по собственному желанию. Уволим ее в один день, – сухо произношу я.

– Но…

– Никаких но! Это распоряжение Петровича. Если хочешь оспорить – запишись к нему на прием у секретаря.

Оля опускается в кресло и тяжело вздыхает. Пытаясь разрядить обстановку, я с поддельным, но очень убедительным интересом расспрашиваю про отпуск, но она не отвечает. Через несколько минут решаю не тратить время, достаю из сумки пачку сигарет и удаляюсь

Возле ресепшена сталкиваюсь с Рябиновым: он в отличном расположении духа.

– Варнас, привет! – он широко улыбается. – Ты курить? Пойдем лучше ко мне – надо кое-что обсудить.

Ни слова не говоря, следую за ним, по пути стягивая с себя кожаную куртку.

Рябинов закрывает за собой дверь и воровато оглядывается по сторонам, словно где-то в потаенных местах его кабинета прячутся шпионы.

– Садись, – чуть слышно произносит он, снимает с себя пальто, небрежно бросает его на кожаный диван, в три прыжка оказывается возле своего стола и занимает место напротив меня. – Ты ведь знаешь контору «Авеню»? – после моего утвердительного кивка он продолжает. – Так вот, у них сейчас большая стройка намечается по Новой Риге, нам бы туда…

– Нет, – закатываю глаза и отворачиваюсь. – Ты не заставишь меня.

– Маш, ну посмотри на меня, – он корчит жалобную гримасу. – Петрович хочет больше СМР[3]… Ну, пожалуйста, чего тебе стоит?

– Чего мне стоит? – окидываю его ледяным взглядом. – Чего мне стоит пойти с поклоном к бывшему свекру? Ты сейчас издеваешься или серьезно говоришь?

Рябинов молчит и смотрит на меня с такой мольбой, словно он смертельно болен и просит об эвтаназии, и мне сразу же хочется выполнить эту просьбу, избавив его от предсмертных мук, а себя – от его общества. Посидев пару минут в тишине, он решает нарушить молчание и, протянув ко мне руки ладонями вверх, принимается в красках описывать светлое будущее компании «Х» в случае увеличения сборов по СМР.

– Ты даже купишь себе взрослую тачку, – улыбнувшись, произносит он, но увидев мой негодующий взгляд, замолкает.

– Я и так выполнила квартальный план одной сделкой! – возмущаюсь я. – Зачем нам «Авеню» со своими копейками?

– Прямо-таки копейками? Я уже все посчитал: миллионов двадцать там будет!

– О да, ну и сумма! У нас план в полтора миллиарда, двадцать миллионов нас спасут, как же!

– Это ведь не единственный проект «Авеню»! Двадцать тут, двадцать там, вот и закроем год еще в сентябре, как в 2012-м…

Самое ужасное заключается в том, что Рябинов прав: компания «Авеню», которой владеет мой бывший свекор, весьма крупный застройщик. Если они полностью переведут страхование на нас, то в год выйдет не менее сорока миллионов – это я прекрасно знаю. А еще я знаю, что Кирилл со всей настойчивостью, на которую он только способен, пытается меня вернуть. Будь проклят тот день, когда, приехав в гости к Рябиновым, я ненароком обронила, что этот поселок строил мой бывший свекор! Да как Витя это вообще запомнил, с его-то памятью?! Неужели мое родство с застройщиком важнее дат рождения родных и близких?!

– Такое ощущение, что ты толкаешь меня на панель. Давай лучше будем брать на переговоры Ландышеву: и ей приятно, и клиентам. Представляешь, как увеличим сборы!

– Только если она не будет открывать рот. Но если твой бывший свекор любит большие буфера, приволоки к нему Лидочку – пусть старик порадуется. Возможно, простит тебе развод с его сыном, – и он начинает хохотать.

Окидываю стол беглым взглядом в надежде найти тяжелый предмет, способный проломить черепную коробку Рябинова, но, не обнаружив ничего подходящего, разочарованно вздыхаю. Дальнейшие попытки начальника сыграть на моем самолюбии и деловой хватке не приносят никаких результатов, и спустя полчаса пыток мне велено покинуть кабинет, дабы не испортить своей негативной аурой благоприятную бизнес-карму.

Но на этом испытания не заканчиваются: стоит только вернуться на рабочее место, как Оля, Лидочка и даже Аня изливают на меня свой праведный гнев.

– Ты увольняешь Малинову?! – возмущается Лидочка, поправляя складки новой черной юбки.

– У нее же маленький ребенок! – добавляет Оля.

– К тому же, она не самая тупая в нашем управлении… – не отрываясь от монитора, произносит Аня.

– Стоп! – поднимаю вверх обе ладони. – Во-первых, ее увольняет генеральный. Во-вторых, ее ребенку пятнадцать лет. В-третьих, если она и не самая тупая, то явно самая безответственная. В-четвертых, вы все можете записаться на прием к Петровичу, чтобы заступиться за нее.

И тут в наш отсек входит секретарша с ресепшена, в ее руках – большой букет красных роз.

– Это вам, – произносит она. – Куда их деть?

– Положи на стол, – отвечаю я.

А еще их можно выкинуть из окна, или сжечь, или распотрошить букет и подарить по одному цветку каждой сотруднице…

Произошедшее волнует девочек куда больше, нежели судьба Малиновой.

– Что-то тебе зачастили цветы дарить, – едва скрывая зависть, произносит Лидочка и обиженно надувает губы.

– Зачастили? – переспрашивает Оля. – Я что-то пропустила? У тебя новый кавалер?

– Не совсем новый… – многозначительно изрекает Аня, продолжая стучать по клавиатуре.

Я напрасно испугалась, что сейчас моя тайна станет явной: Анин комментарий остался незамеченным – к Оле подходит сотрудник, а у Лидочки звонит мобильный телефон. Она удаляется, лилейным голоском произнося: «А почему ты мне не присылаешь цветы? Это же так романтично…».

Ровно в 18-05 Кирилл извещает меня сообщением о своем прибытии. Ответ, что я освобожусь только через час и нам лучше встретиться где-то на нейтральной территории, но никак не у входа в офис, его не устраивает. «Я буду ждать тебя в машине» – читаю я очередное сообщение. Следом в голове звучат слова Рябинова: «Петрович хочет больше СМР». Нельзя мешать личную жизнь и работу – не выйдет ничего хорошего! Конечно, я никогда не пробовала, но почему-то уверена в абсолютной истине этого принципа. С другой стороны, ничто не вечно под луной: мне хорошо с Кириллом (если обуздать его навязчивость и больше никогда не появляться на вечеринках его друзей), а тут еще и сделка может выгореть. В конце концов, Кирилл должен быть мне признателен если и не за неоднократно проявленную на днях благосклонность, то за оказываемую на протяжении нескольких лет поддержку! Чего ему стоит уговорить отца сотрудничать со мной? Да и бывший свекор, Сергей Михайлович, помнится, в разводе винил только Кирилла… Главное, все красиво преподнести. А еще нужно сказать Ане, чтобы держала язык за зубами и не отпускала недвусмысленные реплики в мой адрес.

Лидочка и Оля уже ушли в близлежащую кофейню, чтобы вдоволь насладиться последними сплетнями, а Аня сидит за компьютером и читает новости.

– Аня, – поворачиваюсь к ней. – Надо поговорить.

– Если ты про своего бывшего, то прости – у меня сорвалось, – встретившись со мной взглядами, она опускает глаза. – Это не мое дело, и я никому не скажу.

– Понимаешь ли… – с умным видом начинаю я, намереваясь прочитать лекцию о духовной близости бывших супругов.

– Нет, не понимаю, – отвечает она и смотрит на меня. – И давай закроем эту тему: все равно не придем к консенсусу.

– Хорошо. Только никому ни слова.

Она отворачивается и снова устремляет взгляд на монитор.

Пятница, 22.02.2013.

С девяти утра руководители продающих подразделений (включая директоров филиалов) собрались в конференц-зале, чтобы послушать лекцию Мокрозада по первичной оценке риска. Он распинается уже около часа, успев поднадоесть всем без исключения присутствующим, но заканчивать даже и не думает.

– Блин, нахрена я сюда вообще притащился? – возмущается развалившийся на стуле Рябинов более чем громко. – Зачем он все это рассказывает? Он же андеррайтер, а не мы!

– Вить, Петрович сказал быть всем продавцам, – шепотом произношу я. – Давай уважим коллег из другого департамента, иначе нажалуются Орлу. Василий сразу к нему побежит, вот увидишь!

Подействовало безотказно: Рябинов сразу делается серьезным и даже берет в руки карандаш. Орел Петр Юрьевич – второй из трех замов Петровича – человек серьезный. Недаром он курирует департамент безопасности, в который входят управление безопасности, управление информационных технологий и юридическое управление, и, заодно, департамент рисков, в который входят управление андеррайтинга, управление перестрахования и управление урегулирования убытков. Орел – сотрудник каких-то там спецслужб в отставке, знает все и про всех, а еще имеет манеру при любых дискуссиях переходить на личности. Возможно, именно поэтому с ним никто предпочитает не связываться. Или потому что он – давний друг Петровича. Впрочем, не столь важна причина трепета сотрудников перед этим персонажем, сколько важно наличие такого трепета. И каждый трепещущий знает, что Василий Мокроусов – любимчик Орла, а любимчиков обижать не рекомендуется.

Проходит час, и Мокрозад наконец-то замолкает. Он откашливается в кулак, потом зачем-то расстегивает пиджак, и, тупо моргая, смотрит на меня. Возможно, Василий ждет, что я вскочу с места и брошусь к нему, чтобы в благодарность за чудеснейшую двухчасовую лекцию запечатлеть на его губах страстный поцелуй. Быть может, он бы еще долго так стоял, но Рябинов вскакивает с места и озвучивает всем присутствующим, что его ждут дела. Заметив мой недовольный взгляд, он добавляет, что забирает меня с собой, а всем остальным желает удачи в познании тонкостей андеррайтинга.

Когда я прохожу мимо Мокрозада, тот хватает меня за руку и, по-идиотски улыбнувшись, спрашивает:

– М-мария, тебе понравилось?

– Это было великолепно, Василий, – не без труда высвобождаю кисть из его цепких пальцев. – Извини, мне пора идти.

Рябинов, давясь, сдерживает смех, но стоит нам выйти в коридор, сразу же принимается громко хохотать.

– Зуб даю, он специально для тебя старался! М-мария…

– Не издевайся, – я поджимаю губы.

– Может, тебе газовый баллончик купить? Вдруг он совсем потеряет контроль над собой, как в тот раз, на корпоративе!

И весь путь до своего кабинета он предлагает мне различные средства самозащиты. На самом деле Мокрозад и впрямь в последнее время как-то странно на меня поглядывает, явно замышляя что-то зловещее. Например, вчера в семь вечера, когда все ушли, он прибежал в наш отсек весьма в возбужденном состоянии, но сразу же остыл, увидев Аню. Потоптавшись немного возле моего стола, Василий что-то пробурчал себе под нос и убрался восвояси.

Возможно, мне следует опасаться неадекватного андеррайтера, но мысли заняты другим: на вчерашней встрече с бывшим свекром, которую организовал Кирилл, я получила предварительное согласие на сотрудничество с «Авеню». Все бы ничего, но только потом Сергей Михайлович отвел меня в сторонку и попросил не обижать сына, дабы не развернуть его с праведного пути. Я премило улыбнулась в ответ, но где-то глубоко в душе поселилось отвратительное чувство вины, и голос здравого рассудка снова зазвучал в голове, настоятельно рекомендуя не ввязываться в эту сомнительную авантюру.

Теперь я сижу напротив Рябинова, все еще выслушиваю краткий курс самообороны и думаю, стоит ли озвучивать результат вчерашней встречи с бывшим свекром. И когда уже он начинает в красках описывать, как Василий тащит мое бездыханное тело к своему столу, чтобы надругаться, я не выдерживаю.

– Вчера виделась с владельцем «Авеню»… – говорю, как бы невзначай.

Он сразу же замолкает, напрягается и впивается в меня взглядом. Но я решаю выдержать паузу, чтобы отомстить за словесное недержание на тему извращений, уготованных для меня Мокрозадом.

– Ну так что? – нарушает тишину Рябинов. – Он согласен?

Здравый рассудок по слогам произносит «Не на-до э-то-го де-лать», но я ослушиваюсь.

– Он может рассмотреть наше предложение. Но окончательный ответ даст только после согласования с партнерами.

И это ложь: отчасти, чтобы помучить начальника, отчасти, чтобы обезопасить себя, отчасти, чтобы успокоить здравый рассудок.

– И когда? – не унимается он.

– Терпение. Если ты не забыл, я ничего не обещала.

Стоит мне только подойти к своему столу, как Лидочка и Оля бросают все дела и устремляют взгляды в мою сторону.

– Кто-то умер? – сухо спрашиваю я и сажусь в кресло.

– Почему ты про него не рассказала? – Лидочка обиженно дует губы.

– Да уж, это просто что-то! – Оля закатывает глаза. – Решила оставить его для себя?

– Думаю, у Варнас другие интересы, – бурчит Аня.

– Скажи, это он прислал тебе цветы? – не унимается Лидочка. – Если да, то я тебя убью!

– Конечно, он же передал ей привет! И даже поинтересовался, почему она не приехала! – Оля выглядит разочарованной.

– У Варнас другие интересы, – повторяет Аня, продолжая стучать по клавиатуре.

– Можно узнать, что здесь происходит? – приподнимаю брови с недоумением.

– Эти две только что вернулись из «Оушен», – не оборачиваясь, отвечает Аня.

«Он же передал ей привет! И даже поинтересовался, почему она не приехала!» – звучат в голове слова Оли. Терехов… Тщеславие визжит, самолюбие дудит в фанфары, а здравый рассудок посылает их и меня куда подальше. В памяти возникает образ Феофана Эрнестовича: вьющиеся смоляные волосы, легкая небритость, узкий разрез черных глаз, нахальная улыбка – и меня на несколько секунд бросает в холодный пот. Но под пристальным вниманием трех пар глаз нельзя давать волю чувствам – приходится взять себя в руки, что в тот момент удается с большим трудом.

– И что же вы там увидели? – с убедительной непринужденностью спрашиваю я.

– Их президент! Варнас, ты слепая? – Лидочка вскакивает с места. – Боже, вот это мужчина! Я готова была отдаться ему прямо на ресепшене!

– И почему я не удивляюсь… – произносит Аня.

Стоит представить, как Лидочка выставляет вперед свою грудь, а Терехов роняет челюсть на мраморный пол, мне становится дурно. И зачем я только отправила Ландышеву туда?! Нужно было самой поехать, тем более, он передавал мне привет и даже поинтересовался, почему не я привезла подарки. Интересно, он все это говорил до того, как узрел неоспоримое доказательство превосходства Лидочки над всеми прочими женщинами, обделенными природой? Или после? Какая же я дура!

Сохраняя внешнее спокойствие, окидываю Ландышеву секундным взглядом и к неописуемой радости не обнаруживаю на ней ничего синего – бежевая блузка и темно-коричневые брюки, а на спинке ее кресла висит ярко-зеленый платок. Про красный лак на ногтях можно не волноваться – она предпочитает исключительно французский маникюр. С облегчением выдыхаю, хотя здравый рассудок недвусмысленно произносит «Идиотка…».

– Когда мы следующий раз поедем к ним? Так хочется снова его увидеть! – причитает Лидочка.

Но я больше не слушаю: не обнаружив в ее сегодняшнем внешнем виде ничего угрожающего, кроме четвертого размера груди, утыкаюсь в монитор и открываю Outlook. Семьдесят восемь новых сообщений куда важнее Лидочкиного бреда, который она продолжает нести. И вот среди спама от подчиненных, коллег из других подразделений, клиентов, и, конечно же, двадцати писем Рябинова, по большей части содержавших в себе фотографии стройплощадок и пресс-релизы о новых проектах «Авеню», обнаруживаю то, что заставляет мой слух и вовсе не воспринимать чаяния Ландышевой: письмо, отправителем которого является F.Terekhov. «Спасибо за подарок, Мария. До встречи». Коротко и ясно. Тщеславие взвизгивает, и я улыбаюсь.

Понедельник, 04.03.2013.

Те, кто думает, что бухгалтер – исключительно женская профессия, очень сильно заблуждаются! Наш главбух – Семен Степанович Степанов (или Три Эс) – прямое доказательство тому, что мужчины считают ничуть не хуже женщин. Три Эс любит цифры даже больше своей жены, поэтому частенько задерживается на работе после шести, и даже после восьми вечера. Как же он любит цифры! А еще он любит молоденькую бухгалтершу Веру Токареву, которая любит сумки Lancel и платки Etro, но на свою зарплату в тридцать пять тысяч российских рублей позволить себе ни того, ни другого не может. Зарплату Вере не повышают, потому что все тетечки из бухгалтерии знают, что Вера не любит цифры, а цифры – не любят ее. Поэтому Вере приходится любить Семена Степановича, о чем тетечки из бухгалтерии тоже знают и даже шепотом обсуждают, чтобы веселее было сводить дебет с кредитом.

Конечно, отчасти Токареву можно понять: в сорок семь лет Три Эс выглядит вполне достойно – высокий, статный, всегда гладко выбрит и аккуратно одет, спокоен, рассудителен и всегда внимателен к женскому полу. Залысины на голове и наличие живота, несомненно, слегка омрачают достоинства Три Эс, но, в общем и целом – впечатление он производит положительное.

Только я собираюсь тронуться с места, как вспоминаю, что оставила на рабочем столе материалы для завтрашней встречи. Немного поразмыслив, все-таки принимаю решение вернуться в офис. Поднимаюсь на лифте на четвертый этаж и сталкиваюсь с охранником.

– Вы во вторую смену? – нелепо улыбаясь, спрашивает он.

– Нет, – отвечаю как можно менее резко. – Забыла документы.

Что-то пробормотав себе под нос, он заскакивает в лифт и уезжает. Разве он не должен находиться на посту все время? Прохожу в опен-спейс и быстрым шагом направляюсь к своему отсеку, но останавливаюсь в нескольких метрах, услышав голос Ани:

– Сема, я не могу больше! Она никогда не оставит нас в покое!

Сема? Что еще за Сема? Безухова, похоже, окончательно чокнулась! Продолжаю свой путь, о чем, достигнув цели, жалею: возле моего стола Три Эс сжимает в объятьях Аню и целует ее. Подумав несколько секунд над возможными вариантами дальнейшего развития событий, решаю объявить о своем присутствии, откашлявшись в кулак. Аня отскакивает от Три Эс, как ошпаренная.

– Добрый вечер, – произношу я.

Оба уставились на меня, будто перед ними возник призрак отца Гамлета.

– Добрый вечер, Мария, – спустя минуту отвечает Степанов. – Что ж, я пойду.

Когда он удаляется, мы с Аней долго смотрим друг на друга и молчим. Произошедшее никак не укладывается у меня в голове: она и Три Эс? Это же просто смешно! Полное отсутствие (как казалось) эмоций и глубокая незаинтересованность романтическими приключениями – разве это все не про Безухову? Разве не она использует сердце только лишь по прямому назначению и сохраняет рассудок во здравии, мысли – в порядке, душу – в безмятежности?

– Вернулась за документами, – подхожу к столу и беру в руки папку. – До завтра.

– Подожди… Давай поговорим.

– Ты не должна мне ничего объяснять.

– Знаю, но все-таки объяснюсь. Только не здесь.