Текст книги "Соблазн (СИ)"

Автор книги: Ксения Кононова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 18 страниц)

Глава 19

One more thing before we start the final face off

I will be the one to watch you fall

So I came down to crash and burn your beggars banquet

Someone call the ambulance there's gonna be an accident!

I'm coming up on infra-red,

There is no running that can hide you

Cause I can see in the dark

I'm coming up on infra-red,

Forget your running, I will find you…[26]26
  И напоследок, перед тем, как мы начнем нашу последнюю битву,
  Знай, я буду тем, кто увидит твое падение,
  Итак, я пришел, чтобы испортить и полностью уничтожить твой банкет нищих
  Кто-нибудь, вызовите неотложку, здесь произойдет небольшой инцидент!
  Я включаю инфракрасный свет
  Тебе некуда бежать, чтобы спрятаться,
  Ведь я могу видеть в темноте,
  Я включаю инфракрасный свет
  Забудь о бегстве, я все равно найду тебя…


[Закрыть]

Placebo «Infra-Red»

– Привет, милый, – Алексей прошел к барной стойке, за которой сидела Аня, и поцеловал Диму, стоящего напротив нее. – Обо мне сплетничаете?

От Ветрова не укрылось, как они с Анной переглянулись.

– Нет, – поспешил заверить его Дмитрий, – Аня просто зашла узнать как у меня дела…

– И как у тебя дела?

Алекс аккуратно взял его лицо в руки, осматривая уже почти зажившие ссадины.

– Нормально…

– Ну я, пожалуй, уже пойду… – поднялась Аня со своего места.

– Нет, Ань, оставайся, – отпустив лицо Димы, проговорил Алексей, – поужинаем вместе. Ты как? – он посмотрел на Дмитрия.

– Конечно, Ань, оставайся, – кивнул тот сестре.

– Отлично. Я в душ. Скоро спущусь, – Алекс еще раз поцеловал Диму и поднялся на второй уровень.

Ему нужно было какое-то время, чтобы справиться с желанием убивать и крушить, которое сейчас очень быстро распространялось по всему его существу. Теперь-то он уж точно будет бороться и за свое дело, и за право жить так, как ему хочется. Он уничтожит Гришаева. Сотрет его с лица земли, чтобы подобная мерзость больше не могла отравлять существование ни ему, ни тому, кого он любит. Но для начала ему предстоял более изнуряющий и серьезный бой. Бой за Диму с ним самим. Анна всегда успокаивающе действовала на брата, поэтому он и попросил ее задержаться. Чтобы тот не успел сбежать в свою ракушку еще до начала этого самого боя.

Приняв душ и немного взяв себя в руки, Алексей переоделся в белую трикотажную майку и светлые домашние брюки и спустился вниз. Анна помогла Диме накрыть на стол, и они уселись ужинать. Алекс специально не упоминал ни одной из скользких тем, касающихся проблем на работе или недавнего инцидента. Они болтали о всякой ерунде. Аня рассказывала о Никите, вспоминали, как Алексей застукал их в неглиже у того дома. Дима даже несколько раз искренне засмеялся, и эта была та самая улыбка, которую Алекс уже так давно не видел и которую непременно собирался вернуть ему. И в ближайшее время.

Когда Аня ушла, Дима тут же поднялся в душ, после чего обычно ложился спать. Но только не сегодня. На этот вечер у Алексея были несколько другие планы. Поэтому, когда тот вышел из ванной и наткнулся взглядом на лежащего поверх одеяла Алекса, удивленно поинтересовался:

– Ты тоже решил лечь пораньше?

Учитывая, что сейчас было только девять вечера, а за окном только-только начинали сгущаться летние знойные сумерки, этот вопрос действительно был резонным. Алексей никогда не ложился спать раньше полночи, будучи ярким представителем «сов».

– Нет, – покачал он головой, – ложись, я нанесу мазь.

– Да уже вроде как зажило все… – слегка растерянно проговорил Дима, стараясь понять ту особую интонацию, которая прозвучала в голосе Алексея.

Это было нечто бархатистое и завлекающее, хотя сам он действительно держал в руках тюбик с той мазью, которой смазывал его ссадины и кровоподтеки. Голову, наконец, перестали забинтовывать, и он смог ее нормально помыть. Кое-где еще были синяки, но их цвет постепенно менялся с фиолетового и ярко-пурпурного на зеленовато-желтый. Уже почти ничего не болело, только ребро иногда ныло, когда он по забывчивости делал резкое движение или смеялся. Хотя в последнее время смеялся он крайне редко.

Дима понимал, что причиняет Алексею боль своей замкнутостью, но не мог рассказать, что его мучило. Видит Бог, как ему хотелось просто заползти в объятия Алекса и поделиться тем, что произошло на самом деле. Поделиться своей болью. Дать ему утешить себя. Поддержать. Но зная, как эмоционально тот реагирует на все, Дима переживал, что сделает только хуже. Неизвестно, что взбредет Алексею в голову и какую расправу он придумает его отцу. Что если это приведет к каким-нибудь ужасным и необратимым последствиям?

Мучась от этих разъедающих душу терзаний, он чувствовал как все больше и больше отдаляется от него. И это осознание причиняло еще большую боль. Это был какой-то замкнутый круг. Адский замкнутый круг, из которого он никак не мог вырваться. Не мог найти хоть одну маломальскую соломинку, за которую смог бы ухватиться, пока его полностью не засосало в это болото отчаяния и вынужденного одиночества.

Он лег рядом с Алексеем, приподнимая майку.

– Лучше сними, – серьезно попросил тот, нанося мазь на пальцы рук и согревая ее.

Дима нехотя стащил майку, и Алекс коснулся его кожи чуть прохладным прикосновением, осторожно втирая мазь. Дима внимательно следил за его выражением лица, но оно было серьезным и сосредоточенным. Он немного расслабился и прикрыл глаза. Эти ощущения за последнее время были единственными, которые он испытывал. С тех пор, как Алекс забрал его из больницы, сексом они не занимались. Прикосновения Алексея были легкими и нежными, они переходили от одной ссадины к другой, но не причиняли дискомфорта.

Через какое-то время Алексей почувствовал, как Дима полностью расслабился, и добавил к своим втирающим прикосновениям другие, едва уловимые, скользящие по коже. Они были ненавязчивые, будто случайные, и не настораживали.

– Перевернись, – попросил Алексей, и Дима послушно улегся на живот.

Прикосновения возобновились. Дима чувствовал прохладную мазь и теплые пальцы Алекса, которые бережно втирали ее в кожу. Ощущение было приятным и расслабляющим. Внезапно рука скользнула по коже вниз, к бедрам. Но прежде чем Дима успел как-то среагировать, вновь вернулась на прежнее место.

Постепенно растворяясь в этих ощущениях, Дмитрий и не заметил, как к прикосновениям рук присоединились легкие поцелуи. Но это было так приятно, что он не останавливал Алексея. Губы медленно путешествовали по его позвоночнику, спускаясь все ниже и, не доходя до линии белья, вновь возвращались вверх. Ладонь Алекса легла на его ягодицы. Мягко надавила и вновь исчезла.

Кончик языка скользнул по плечу, и неконтролируемые мурашки тут же покрыли всю кожу. Дыхание на миг сбилось.

– Алекс… – прошептал Дима.

– Ш-ш-ш…

Это «Ш-ш-ш» прозвучало так чертовски возбуждающе, что Дима почти сразу забыл, что хотел сказать. Пока он пытался как-то собраться с мыслями, пальцы Алексея миллиметр за миллиметром отвоевывали обнаженную кожу его ягодиц, очень медленно, почти незаметно, стаскивая белье.

И вот уже кончик языка Алекса скользит по расселине, заставляя Диму дрожать от просыпающегося желания. Ему так не хватало этих ощущений все это время. Не хватало ласк Алексея. Но тяжелые мысли, окутывающие его сознание, не дают до конца отдаться в их власть. Тем временем язык Алексея все продолжает скользить по коже, пока Дима не чувствует, как он очень мягко проникает глубже. Не спеша. Изучая. Лаская.

Судорожный вдох и бедра сами собой приподнимаются, позволяя Алексу избавить его от лишней одежды. Теплые ладони ложатся на его ягодицы и осторожно раздвигают их, пропуская кончик языка еще глубже. Нежно. Осторожно. Самообладания больше нет. Оно тает под этим натиском. Стон удовольствия. Сладкая мука продолжается, лишая голову мыслей. Стирая их этим теплым и влажным скольжением. Одну за другой. Отвоевывая место для страсти.

Дима чувствует эрекцию и понимает, что Алексей одержал свою маленькую победу. В его мыслях сейчас только он. Только его прикосновения. Только желание продолжать таять от этих ощущений. Алекс нежно целует кожу его спины, осторожно покусывает за плечо, и одновременно с этим Дима чувствует проникающие в него пальцы Алексея. Чувственно стонет. Слегка поводит бедрами, показывая этим движением свою полную капитуляцию.

Пальцы оживают и начинают двигаться. Медленно. Слишком. Этого уже недостаточно. Дима сам не замечает, как начинает подмахивать бедрами. Закрывает глаза. Часто дышит. Кожа покрывается капельками пота. Жар заполняет его изнутри. Растекается по телу раскаленной лавой. Быстрее. Глубже.

Алексей склоняется к его уху и шепчет:

– Я. Люблю. Тебя.

Четко отчеканивая каждое слово. Подкрепляя их движением своих пальцев внутри и поцелуями в шею. Оргазм. Стон звучит как крик души. Очищающий. Смывающий с нее всю грязь. Дима с силой комкает ладонями простыню. Непроизвольно. Пытаясь удержаться в этом мире от того головокружительного падения в черную невесомость.

Алексей мягко переворачивает его и целует. Губы залечивают самые страшные раны. Те, что внутри. Те, что не видно. Диму начинает трясти от этого ощущения. Алексей рушит все стены. Все преграды. Все барьеры. Не давая спрятаться в панцирь. Вытягивая его душу. Оголяя ее. Заставляя отказаться от добровольного одиночества. Дима дрожит. Плачет.

– Я люблю тебя, – повторяет Алекс, чувствуя, как эти слова горят на губах. Будто являют собой какую-то энергию. Нечто совершенно особенное. И вместе с ними приходит облегчение. Внутри рушится невидимая плотина, и это чувство затопляет все его существо от кончиков волос до кончиков пальцев на ногах.

Дима открывает глаза и смотрит на него. Тем самым взглядом, который Алексей запомнил с их самой первой встречи. Светлым, немного детским и искренним.

– Ты слышишь?

Дима не может произнести ни слова. Их тысячи проносятся в голове, но ни одно не подходит для того, чтобы описать, что он сейчас чувствует. Он изо всех сил пытается что-то сказать, но получается только кивнуть в ответ. Он слышит их. Даже до сих пор. И эти слова самое сильное обезболивающее и успокоительное для его истерзанной и раненой души.

Алексей улыбается. Ему хочется зацеловать его. Касается губами уголков рта и подбородка. Проводит кончиком языка по шее и плечу. Он будет делать это всю ночь, если потребуется. Пока не заставит Диму вновь ожить. Вновь улыбаться. Пока не вылечит его до конца своей лаской. Ладонь, мягко поглаживая, скользит по коже. Нежно очерчивает изгибы тела. Они целуются. Как в их первый раз. Никуда не спеша. Растворяясь друг в друге. Только теперь это любовь. И оба знают это.

Сколько проходит времени, не важно. В окутанной сумраком комнате, в которую сквозь распахнутое окно врывается летний ночной ветер и иногда касается их горячих тел, сложно уследить за течением минут. Дима ложится на бок и чувствует, как бедра Алексея вжимаются в его бедра. Чувствует его возбуждение. Алекс старается не задеть больное ребро Димы, поэтому очень осторожно сжимает ладонями его тело только внизу спины. Входит. Замирает. Дает время привыкнуть. Вдохнуть.

– Я твой… – шепчет он.

И впервые понимает, что не присваивает кого-то себе, а наоборот, дарит себя кому-то. Полностью. Навсегда.

Начинает двигаться. Заставляет стонать. Чувствует ладонь Димы на своем бедре. Она, поглаживая, скользит. Подсказывает темп. Рука Алексея соскальзывает, касаясь возбужденной плоти Димы. Ласкает ее. Нежно. Сжимает в ладони. Вскоре оба задыхаются, не в состоянии контролировать вырвавшуюся наружу страсть. Она заставляет их тела двигаться быстрее. Синхроннее. В желании поскорее достигнуть того сладостного пика, когда чувствуешь, что твое тело больше не принадлежит тебе. И они достигают его. Вместе. Пальцы впиваются в кожу друг друга. Тела пахнут друг другом. Шумное дыхание сплетается в поцелуй.

Алексей прижимает Диму ближе. Трется носом о его волосы и чувствует, как расслабляется каждая клеточка его тела.

– Больше никогда не закрывайся от меня…

Дима тихонько смеется, и этот звук дает Алексу понять, что его план сработал.

– Я чуть с ума не сошел, – выдохнул Алексей ему в волосы.

– Прости…

Дима перевернулся на спину и блаженно вздохнул.

– Господи, и чем же я заслужил такое счастье? Такое страстное, непредсказуемое и импульсивное счастье…

– Ты забыл сказать «и любимое».

– И любимое, – засмеялся Дима, заглянув ему в глаза. И Алексей осознал, как соскучился по этому звуку. Хотя все в комнате было окутано сумраком, он был готов поклясться, что увидел ямочки на его щеках.

– Я люблю тебя, – Алекс нежно поцеловал его, и Диму окутало чувство безопасности и защиты. Он прижался ближе к Алексею и в первый раз за последнее время спокойно заснул. Без успокоительных и обезболивающих.

Алексей слушал его мерное дыхание и надеялся, что смог окончательно пробить ту броню, которая сковывала его Диму все последнее время. Он знал, почему тот замыкался в себе. После того, что с ним сделал отец, не иметь возможности поделиться этим с кем-нибудь и держать все в себе было настоящей пыткой. И в какой-то мере Алекс сам виноват. Именно из-за его импульсивности Дмитрий боялся ему в этом признаться. Как же хорошо он его знал, не смотря на то что не мог предугадать его поступков. Алексей вздохнул и тоже прикрыл глаза. Он мог бы убить Гришаева своими собственными руками. Медленно разрывать на части и с наслаждением наблюдать, как тот корчится от боли. Но тогда самопожертвование Димы в последние дни оказалось бы бессмысленным, а оно не было таким. Перед тем как уснуть Ветров поклялся, что найдет способ заставить Гришаева заплатить за все.

Когда Алексей утром проснулся, Дмитрия рядом не оказалось. Он спросонок пошарил рукой по другой половине кровати, но та была пуста. Алекс открыл глаза и прислушался. Внизу раздавались тихие шаги. Через мгновение он услышал, как они поднимаются по ступенькам, и в поле его зрения показался Дима. На нем были желтая тенниска с замысловатым логотипом и светлые холщевые брюки.

– Доброе утро, – тот заметил, что Алекс уже не спит и, опираясь коленом о кровать, придвинулся ближе, чтобы поцеловать его.

– А куда это ты собрался? – после короткого поцелуя подозрительно поинтересовался Алексей.

– Как куда, на работу, – улыбнулся Дима.

– Даже слышать ничего не хочу. Тебе еще нужно отлежаться.

– Я уже вчера отлежался, – засмеялся тот. – Ну, правда, я уже по всем соскучился и один здесь просто с ума схожу.

Алексей понимал, что целый день проводить наедине с собой и своими давящими мыслями очень тяжело. А на работе у него будет шанс от этого всего отвлечься. Хотя учитывая, что творилось сейчас и там, офис был последним местом, где можно было это сделать.

– Ты уверен, что выдержишь весь день? Может, хотя бы до обеда, а остальное заберешь на дом?

– Не переживай, я же не вагоны разгружать буду. А теперь вставай и в душ. Завтрак уже готов. Давай, а то опоздаем.

Ну, во всяком случае, к Дмитрию вернулась хоть какая-то жажда жизни, а не просто депрессивное инертное существование, и это не могло не радовать Алексея.

Когда они приехали на работу, Диму тепло встретили, хотя и не ожидали, что тот так скоро вернется. Каждый посчитал своим долгом поинтересоваться его самочувствием и поделиться своими соображениями о том, что стоит оторвать тому, кто такое с ним сделал. Причем у каждого это были разные варианты частей тела. Самым кровожадным оказался Олежка, недвузначно намекнув на одну конкретную часть между ног.

Алексей попросил предоставить ему абсолютно всю финансовую отчетность за последние несколько месяцев. Когда в его дверь раздался стук и внутрь заглянул Никита, он зарывшись в бумагах по самую шею, усиленно искал возможные выходы, чтобы справиться с постигшим их кризисом.

– Да, Ник… – рассеянно проговорил он и вновь опустил взгляд в бумаги.

– Вижу, Аня помогла, – войдя внутрь, заметил тот.

– Даже больше, чем ты думаешь. Знаешь, кто избил Диму? – И когда Никита растерянно покачал головой, проговорил. – Отец.

– Ну и сукин сын! Дима признался?

– Да, только не мне. Боясь, что я тут же отправлюсь и четвертую ублюдка, а меня потом посадят за убийство в состоянии аффекта.

– Ну, надо отдать ему должное, он не плохо тебя изучил, – усмехнулся тот. – Это тебе Аня рассказала?

– Я случайно услышал их разговор, когда вернулся с работы. Но ни Дима, ни Аня этого не знают, поэтому надеюсь, что ты тоже их не станешь просвещать.

– Конечно, – кивнул Ник. – И что ты думаешь делать?

– Пока не знаю. Но, думаю, ты будешь рад услышать, что я передумал продавать наше издание и готов за него побороться. Я не доставлю Гришаеву такое удовольствие.

– Похоже, Дмитрий хорошо на тебя влияет, – искренне улыбнулся тот. – Я действительно рад это слышать. Но вы все еще можете подать заявление в милицию.

– Не думаю, что наша доблестная милиция возьмется за это. Учитывая то обстоятельство, что это будет рассматриваться не как разбойное нападение, а как своеобразные воспитательные методы отца. Так что это заявление окажется погребенным под грудой таких же. И потом, я не хочу сейчас заставлять Диму снова проходить через все это.

– Да, – вздохнул Никита, и вдруг вспомнил что-то. – Господи, а Аня с ним под одной крышей живет…

– Ну, за нее можешь не переживать. Она у нас папина любимица и не больна грязными извращениями, так что не думаю, что ей что-то грозит. Хотя на твоем месте я, конечно, предложил бы ей свое уютное гнездышко, как вариант, – усмехнулся тот.

Никита передразнил язвительное выражение лица друга и вышел из кабинета. Алексей вновь углубился в изучение бумаг. Но чем больше он во все это влезал, тем больше понимал, что дела у них из рук вон плохо. Прибыль от их тиражей не перекрывала статью расходов, не говоря уже о выплате зарплат.

Тогда Алексей позвонил нескольким людям, которые могли заинтересоваться в их спонсировании, и назначил им личные встречи на завтрашний вечер с разницей в час в ресторане «Нобель». Вконец вымотанный, он по завершении рабочего дня зашел к Никите в кабинет.

– Как здесь мой пациент?

Ник усмехнулся, оторвав взгляд от монитора.

– Уже полчаса пытаюсь вытолкать пинками домой.

Алексей взглянул на Диму, который что-то сосредоточено вычитывал на компьютере, не обращая на них никакого внимания, и непонимающе посмотрел на Ника. Тот указал на его уши, и Алекс заметил в них небольшие наушники. Он покачал головой и подошел к нему ближе, легонько вытащив их из его ушей.

– Если ты думаешь, что я повышу тебе зарплату за переработку, мне придется тебя разочаровать. У нас нет на это средств, – коснувшись губами его волос, проговорил Алексей.

Дима слегка вздрогнул от неожиданности, но в следующий момент улыбнулся ему в ответ.

– Я согласен на безналичный расчет.

– Так, идите уже домой оба, – встрял Никита, хмыкнув. – Уверен, там вы придете к компромиссу в вопросе оплаты труда.

Алексей подождал, пока Дима выключил компьютер и забрал его домой. Несмотря на то, что тот храбрился, он видел, как Дмитрий морщился всякий раз, когда поворачивался. Ребро давало о себе знать, особенно после целого дня сидения в одной позе. А вот общее эмоциональное состояние было намного лучше. Дима шутил, улыбался и понемногу становился похожим на себя прежнего, хотя периодически Алекс замечал мелькающие на его лице невеселые мысли. Но поскольку тот еще не был готов говорить на эту тему сам, Алексей ее тоже не касался.

На следующий день Ветров вновь завез Диму в конце рабочего дня домой и только после этого отправился в ресторан, где были назначены его деловые встречи. Как он не старался произвести положительное впечатление и заверить партнеров по ужину, что его дело стоит их капиталовложений, в конце концов, он неизменно получал вежливый отказ. С каждым таким отказом таяли призрачные шансы на то, чтобы вернуть в строй их издание. И с каждым таким отказом он становился все мрачнее и мрачнее. И когда из-за его столика поднялся последний возможный спонсор и, извинившись, попрощался, Алексея охватила ярость, граничащая с паникой. Сквозь его пальцы утекало дело всей его жизни, и он беспомощно за этим наблюдал.

Когда он уже собрался уходить, его взгляд вдруг внезапно наткнулся на знакомое лицо. Знакомое, ненавистное лицо Анатолия Гришаева. Тот, судя по всему, прекрасно себя чувствовал, и никакие муки совести его не терзали. Он ужинал с какой-то сексапильной брюнеткой, которая то и дело хихикала, давая понять, что последует за этим ужином. Уже знакомая красная пелена накрыла глаза Алексея, но он из последних сил пытался бороться с собой, чтобы не поддаться своей ярости и не устроить расправу прямо здесь и сейчас при помощи холодного оружия в виде вилки и ножа, лежащих на столе.

Ветров некоторое время наблюдал за ними, пытаясь справиться с клокочущей ненавистью, но как только тот поднялся из-за стола и отправился в сторону туалетов, Алексей, поддавшись своему очередному бесконтрольному импульсу, поднялся и направился следом за ним. Толкнув дверь внутрь и заметив того возле одного из писсуаров, он решительно преодолел разделяющее их расстояние и, схватив за рубашку, со всей силы впечатал Гришаева в стену, прижав его к ней и с силой зажав рукой шею. Тот от неожиданности пучил глаза и отчаянно пытался сделать вдох, схватившись за душащую его руку. Но явно проигрывал Ветрову и в силе, и в росте.

– Не переживай, мразь, – с отвращением процедил Алексей, – я не собираюсь пачкать об тебя руки. Я лишь хотел предупредить. И хорошенько запомни мои слова. Я. Уничтожу. Тебя. Рано или поздно, – он подкрепил свою угрозу еще большим давлением на шею.

– Ты опять хотел сказать, что я не знаю, с кем связываюсь? – попытался он проинтерпретировать хрипящие звуки, вырывающиеся из горла того. – Ну так это ты не знаешь, с кем связался. Я не успокоюсь, пока не увижу, как ты корчишься в муках, сполна расплачиваясь за все то дерьмо, которое сделал.

Лицо Гришаева постепенно все больше багровело от недостатка воздуха, а глаза выкатывались наружу, но он ни на сантиметр не мог сдвинуть руку Алексея, как не пытался. Хватка была мертвой.

– И еще одно, – Алекс опустил другую руку и с силой схватил того за яйца, сжимая их в руке, – если ты еще хоть раз прикоснешься хотя бы к волоску своего сына, если ты приблизишься к нему ближе, чем на километр, клянусь, я узнаю и найду тебя. А потом оторву их вместе с твоим единственным сомнительным достоинством. Ты понял меня, тварь? – Ветров еще крепче сжал ладонь, и тот судорожно кивнул.

Алексей отпустил Гришаева, и тот непроизвольно упал на колени, хрипя и кашляя, пытаясь восполнить нехватку воздуха в легких.

– Вот и отлично. Приятно было побеседовать.

Ветров направился прочь, с силой толкнув дверь. Вернувшись в зал, он расплатился и отправился домой, где его ждал Дима. Ему немного стало легче, но это было объявление войны. Гришаев бросил ему вызов, причинив боль самому дорогому, что было в его жизни, и сегодня Алексей этот вызов принял.