Текст книги "Мой космос"
Автор книги: Ксения Бунеева
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 5 страниц)
Он растворился в пестрой студенческой толпе. Я засмотрелась ему вслед и чуть не упала под напором выстаивающейся позади очереди.
Значит, мой отец прожигает жизнь на заморских курортах, пока я стараюсь заработать хотя бы пару сотен в день. От этой мысли хотелось кричать.
Почему в жизни все случается так несправедливо? Кому-то все подается на блюдечке, как тем девицам с огромными ногтями, а кому-то нужно вырывать каждый кусок, царапая руки в кровь? Чем я хуже их, чем провинилась перед этим миром?
Высокая и стройная, Милана выглядела идеально в строгом костюме. Она смело вышагивала по длинному коридору и лишь изредка оглядывалась на меня.
Наверное, таких у нее сотни. Владелице кадрового агентства постоянно приходится иметь дело с людьми, ищущими работу. Студентами, пенсионерами, домохозяйками, пафосными девицами, неформалами и еще множеством необычных людей. Наверное, это накладывает свой отпечаток и человек меняется. Как изменилась Милана, безупречно вежливая и тактичная, с холодной приветливой улыбкой и железным терпением.
Я обратилась в агентство, когда поняла, что трех дней в "Авалоне" мне недостаточно. Получается всего по триста-четыреста рублей. Милана, мой координатор с первого дня работы в ее фирме, сразу же подыскала еще одну вакансию и сейчас вела меня знакомиться с новым начальством.
– Работа непыльная и более приятная, чем в торговом центре, – объясняла она, выстукивая своими каблучками. Я ощущала сладковатый аромат духов даже на расстоянии. От Миланы веяло достатком и респектабельностью. – Будешь сидеть на телефоне и записывать заказы клиентов. Фирма, как ты знаешь, занимается доставкой воды. Оплату будут производить раз в неделю за три рабочих дня. Сейчас познакомлю тебя с начальником.
– А почему офис так далеко? – спросила я.
– Они решили сэкономить и сделали склад и офис совмещенными. Поэтому и располагается он в жилом доме. Видишь, они выкупили половину этажа. Но сюда ходит автобус, поэтому проблем у тебя не будет.
– Только проблема оплаты проезда.
Милана обернулась и смерила меня удивленным взглядом.
– Хочешь отказаться от вакансии?
– Нет. Отказаться всегда успею.
– Вот умница, – улыбнулась она. – Знаешь, я ведь тоже в студенческие годы работала промоутером. Правда, быстро поняла, что лучше продавать свои услуги, чем предлагать чужие. Ты хороший работник, Рита, побольше бы таких в агентстве. Мы пришли.
Каждое ее слово было чеканным, каждое движение выверенным. Я не уставала удивляться, как она умудряется быть такой идеальной.
Офис совсем небольшой, но довольно уютный. Всего с десяток сотрудников сидели за пластиковыми стеклами, каждый над своей работой.
– Вы к кому? – подскочила на стуле секретарша, когда Милана смело взялась за ручку директорского кабинета.
– К Владиславу Петровичу, Маша, – ответила она. – Привела вам новую сотрудницу.
В кабинете нас встретил полноватый мужчина лет сорока на вид. Увидев меня, он сдвинул очки и внимательно осмотрел с ног до головы. Мне даже стало как-то не по себе от слишком пристального изучения.
– Значит, вы тоже будете работать у нас, Рита? Уверяю, не пожалеете. Коллектив у нас сплоченный, дружный.
– Надеюсь, у меня все получится.
– А я просто в этом уверен, – улыбнулся начальник, беря меня за руку.
Милана одобрительно кивнула.
– Ну, Рита, я оставляю тебя здесь. Владислав Петрович, не обижайте моего лучшего работника. До свидания.
Она ушла, унеся с собой приятный аромат духов.
– Риточка, не бойтесь. Я вас не съем. К тому же всегда рад новым сотрудникам. У нас уже есть три оператора. В вашей смене сидит Люда. Пойдемте, познакомлю.
Мы вышли обратно в офис, где он представил мне юную девушку с бойкими карими глазами и задорным ежиком на затылке.
– Привет, – широко улыбнулась она, демонстрируя острые клыки – дань современной неформальной моде. – Садись, подружимся.
Начальник ушел, а Люда коротко объяснила мне, в чем заключается работа. Принимаешь заказ, записываешь его, потом отдаешь бланки логисту, а уж он пишет свой план доставки.
– Иногда, правда, приходится с клиентами разговаривать подолгу, – говорила она, притопывая ногой в такт неизвестной мелодии. – Такие олени попадаются, что мама дорогая. Начинаешь рассказывать о воде, ее полезных свойствах, иной раз и приврать приходится, мол, она у нас с ионами серебра, потом о компании говоришь, о доставке, акциях, если есть. Вот буклет возьми почитай, там все написано.
Я пролистала яркую книжечку с надписью "вода – источник жизни". В ней говорилось о том, как миллионы лет назад молекулы H2O дали жизнь всему живому, как первые люди ценили воду, как бережно к ней относились. Компания "Альгама" занимается тем, что продает только качественную и полезную воду семи марок. "Быстрая доставка и высшее качество" – такой слоган являлся политикой фирмы.
Отложив буклет в сторону, я усмехнулась.
– Правильно, – кивнула Люда. – Вся вода у них одинаковая и все это просто пена. Хотя, доставка быстрая, это правда.
– Ты давно тут работаешь?
Она пожала плечами.
– С первого курса.
– А сейчас на каком?
– Ни на каком.
– Отчислили?
– Ага, щас, – ухмыльнулась девушка. – Сама ушла. Препод взятку нехилую попросил, а у меня денег в одном кармане ничего, а другом пусто. Так и не поставил экзамен, тварюга. Пришлось работать идти. Я три дня в магазине шмоточном, вечерами здесь, а вообще в группе пою.
– Интересно. А что за группа?
Вместо ответа Люда потянулась к своей сумке и достала оттуда цветной флаер.
– Держи, приглашаю. Это на двоих, поэтому можешь бойфренда своего взять.
Стоило ей отвернуться, как я заметила яркую татуировку за ухом. Теперь понятно, почему девушка так коротко стрижется. Красно-черная змейка уютно свернулась на коже и подмигивала ярко-зеленым глазом.
– "Делириум", – прочитала вслух название группы. – Психоделический рок?
– Ага. А че, не слушаешь?
– Ни разу не слышала.
Люда махнула рукой.
– Придешь – буду рада, не придешь – не замечу.
Тут у нее зазвонил телефон.
– Компания "Альгама", заказ воды. Здравствуйте, – вмиг изменившимся голосом проворковала она.
Я с тоской посмотрела на флаер. Последний раз я была на концерте еще когда училась в школе. Захотелось вдруг вырваться и оттянуться по полной, не думая ни о маме с ее Семеном, не об отце с Агнией, ни о работе, вообще ни о чем. Хотелось жить нормальной человеческой жизнью, наслаждаться своей молодостью, дышать свободно.
Глупости. Это все утренняя ссора. Из-за нее я раскисла и рассуждаю, как какая-то трепетная девица из бабушкиных сериалов. Нет у меня времени на всякую ерунду вроде психоделического рока. У меня две десятки в кармане и джинсы совсем потерлись.
– Фууу, совсем устала, – выдохнула Людка, отложив трубку после очередного разговора. На ее долю выпало больше клиентов, чем мне. – Блин, у меня ж репа еще. Опаздываю, – она покосилась на часы. – Слыш, Рит, будь другом, посиди за двоих до восьми, а? Мне просто бежать надо – ребята убьют, если опоздаю. Рит?
Желания прыгать от восторга эта идея у меня не вызывала. Сидеть в пустом офисе над телефоном, когда все сотрудники уже ушли – еще чего не хватало. Наш рабочий день еще не закончился и с какой радости мне горбатиться за двоих?
– Рит, ну, пожалуйста, – взмолилась Людка. – Концерт завтра, готовиться надо. Ну, хочешь, я тебе скидки сделаю в своем магазине? Сорок процентов? У тебя вон какие джинсы страшные.
Последний аргумент был обидным, но правдивым. Работала Люда не в забегаловке, а в довольно известной фирме. Может, мне уже пора хоть чем-то себя порадовать?
– Ладно. Уговорила.
Людка радостно вскочила с места.
– Приходи завтра с десяти до трех. Целую, крошка.
Она молниеносно исчезла, схватив свою тряпичную сумку с черепами.
Итак, что мы имеем? Новую работу, билет на концерт неизвестной группы и будущие джинсы со скидкой. А все-таки есть что-то в этом паршивом дне.
Я сидела под светом одной только лампы и медленно пролистывала страницы рекламных буклетов. Сидеть в пустом офисе опостылело уже через десять минут после ухода Людки. Тоска и мрачные мысли снова накинулись на меня с жадностью бродячей собаки и упорно грызли.
Клиенты, как ни удивительно, все еще звонили. Я приняла две заявки, переложила бланки на стол логисту и решила почитать что-нибудь для разнообразия. Книг в офисе не было, за исключением двух дамских романов на столе у маркетолога. Но читать их – свое время не беречь. Сказки о любви, которой не бывает.
Да, я не верю в нее. Если бы любовь существовала, отец не ушел бы от матери ни в первый, ни во второй раз. Семен не пилил бы меня за каждое слово, а мама не обвиняла во всех грехах. Мой бывший, любимый, как я считала, не бросил бы меня. И еще сто тысяч "не..." нашлось, если бы любовь была. Ее нет. Есть только страсть, притяжение, физическое желание. А любви нет.
После бесполезных поисков, я вернулась к буклетам. Хоть о компании прочитаю и буду знать, что клиентам говорить. Все же полезнее, чем без дела слоняться.
Неожиданно дверь из кабинета начальника открылась. Не ожидала, что он еще здесь. Думала, в офисе осталась только я – дежурный оператор и охранники на выходе. И, как назло, ушла Людка. Если Коротов увидит, проблем нам обеим не избежать.
– Ну как там наши заказы? – спросил он меня.
– Их все больше, – я постаралась улыбаться как можно непринужденнее.
– А где Людмила? – начальник скосил глаза на пустующий рядом стул.
– Ей плохо стало, и она ушла.
– Хм, даже меня в известность не поставила?
– Вы бы ее видели, она едва ноги передвигала. Скрутило так, что чуть сознание не потеряла. Зеленая вся была, – ложь оказалась потрясающе вдохновенной.
Мне показалось, что шеф сейчас возмутится, начнет кричать и уволит напарницу. Но Владислав Петрович оставался спокойным. Он присел на Людкино место и устало вздохнул.
– Ну, ушла и ушла.
Я не показала, насколько удивилась. В доброту начальства, а тем более, владельца частной фирмы, чьи работники не отсиживают положенного времени в офисе, мне не верилось. Это что-то из области фантастики, не иначе.
– Скучно вам, наверное, одной, Риточка?
– Это моя работа. А вы почему еще в офисе?
– Домой ехать не хочется – с женой поругался.
– Это ужасно, когда не можешь находиться в собственном доме, – глухо ответила я, глядя в сторону.
Наверное, получилось слишком откровенно.
– Неприятности дома? – спросил начальник.
– Есть немного.
Я поборола в себе желание все рассказать. Нельзя доверять такие вещи кому-попало, даже если очень хочется. Еще нельзя выказывать слабости перед теми, кто стоит на ступень выше. Слабости управляют человеком, а люди управляют теми, кто слабее.
– Знаете, Риточка, в ваших глазах я вижу какую-то грусть. Жаль, что такая молодая и такая красивая девушка грустит.
– Даже у молодых и красивых бывают неприятности, – неохотно ответила я.
Его тон, липкий взгляд и слишком личная тема разговора мне совершенно не нравились.
– Вам, наверное, хочется домой? – спросила, чуть отодвигаясь назад. – И с женой нужно помириться.
Владислав Петрович усмехнулся.
– Рита, зачем? Моя жена вряд ли будет рада. Она иногда бывает сущей стервой. Прихожу домой, а от нее ни тепла, ни нежности не добьешься. Обидно очень, особенно, когда работаешь для семьи.
Стрелка часов уже приближалась к восьми. Еще немного я и смогу уйти. Время, почему ты тянешься так мучительно долго?
– Я даже завидую вам, Рита. Так хочется ощутить себя двадцатилетним, без проблем и забот, без бизнеса, семьи и обязательств.
– Возраст тут не при чем, я думаю.
– Это ты так думаешь, потому что молодая. Знаешь, рядом с юной девушкой я и сам ощущаю себя моложе.
Он взял мою руку, лежащую на закрытом буклете, и легонько погладил.
– У тебя такая нежная кожа.
Я отдернула кисть и подалась назад.
– Не стоит, Владислав Петрович.
– Для тебя просто "Владислав".
Я посмотрела на часы.
– Мой рабочий день окончен, я пойду.
– Погоди.
Начальник придвинулся ко мне и заискивающе улыбнулся. В глазах блеснул лукавый огонек.
– Рита, не торопись, я тебя еще не отпускал. Ну, зачем тебе уходить?
Его рука скользнула по моему бедру до талии.
– Ты такая молодая и такая красивая, но так плохо одета. Прибавка к зарплате тебе точно не помешает.
Я не успела ни вскрикнуть, ни оттолкнуть его. Одним движением он поднял меня со стула и усадил на стол. От прикосновений к обнаженной коже на спине меня замутило. Его липкие пальцы скользили по спине, торопливо расстегивали джинсы и касались груди.
– Вот увидишь, нам обоим будет приятно, – прошептал он, горячим дыханием обжигая кожу лица.
В какой-то момент я решила сдаться. Коротову нужно утешение и любовница с молодым телом. Возможно, это самый легкий способ заработать. Многие девушки согласились бы не раздумывая. Это же так легко – позволить ему делать все, что он хочет. А самой закрыть глаза, думать о чем-то другом, не слышать его тяжелого дыхания, не чувствовать прикосновений.
Прошли какие-то доли секунды. Я ощутила его мокрые губы на щеке, его руки под одеждой, приторный запах одеколона.
Вдруг стало невыносимо тошно от одной мысли, что этот человек завладеет мной. Ощущение грязи и стыда переполнило меня доверху.
Я закричала и оттолкнула его. Ударила по щеке. Кажется, даже оцарапала.
– Не смей трогать меня! Не прикасайся!
Мне не настолько нужны деньги...
Не помню, как я выходила из проклятого офиса. Слезы легли на глаза серой пеленой. Я шла, до самых ушей кутаясь в куртку и старалась ни на кого не смотреть.
Через полчаса после моего побега позвонила Милана. Она твердым безжалостным голосом объявила о том, что я больше не работаю ни в "Альгаме", ни в ее фирме. На вопрос "почему?", женщина ответила прямо: "нечего было ломаться". А теперь я не нужна даже ее агентству, потому что буду занесена в черный список. "Проблемные сотрудники мне ни к чему, а из-за тебя "Альгама" расторгает с нами договор".
Вот и все. Этот день не имел права завершиться благополучно.
У меня осталось двадцать рублей. Домой идти я не могла, и у меня больше нет работы.
Я брела по улицам, не обращая внимания на их название. Зачем? Какая разница, куда мне идти? Просто хочется, чтобы меня оставили в покое. Все. весь мир. Хорошо бы забиться в темный угол и отсидеться там целую вечность.
Я плотно надвинула на голову капюшон, чтобы нельзя было разглядеть лицо. Смотрела только под ноги – на серый асфальт. И плакала. Тихо и беззвучно. Чтобы никто не слышал.
Телефон в кармане противно зазвенел. Первой мыслью было разбить его. Второй – не за что купить новый.
– Да, – тихо ответила я.
– Рита, это Дима. Как ты?
Я услышала его голос, вспомнила лицо, запах, нежное прикосновение. Наверное, это единственный человек, который за последние дни нормально ко мне относился. От этой мысли захотелось реветь еще больше.
– Дима, я...– невольно всхлипнула и замолчала.
– Рита? Рита, что с тобой? Ты плачешь?
– Да, – лишь выговорила я, задыхаясь от слез.
– Так, успокойся. Ты где? Дома?
– Нет.
Я отерла глаза рукавом и осмотрелась по сторонам в поисках ориентиров.
– Проспект Ленина, напротив "Пятерочки".
– Стой там, никуда не уходи. Я приеду.
Не знаю, что он подумал, когда увидел меня. Судя по глазам, ему стало страшно.
Я сидела на асфальте, спиной прислоняясь к столбу и обхватив руками колени. Слез больше не было – каким-то чудом удалось успокоиться. Но в теле ощущалась такая предательская слабость, что удержаться на ногах оказалось невозможно.
Дима, красивый и сиятельный, настоящий рыцарь в доспехах, спешащий выручить свою не слишком благородную даму. Подскочил ко мне и помог подняться, долго спрашивал, что произошло. Я отнекивалась и толком ничего не говорила. Мне не хотелось перечислять все злоключения с самого утра. Просто сил не было.
Он всерьез обеспокоился. Я видела по глазам.
В какой-то момент стало так тепло и уютно, будто рядом светило ласковое солнышко. Оно освещало лишь меня одну. Хотелось кричать от радости, от потрясающего ощущения, что есть хотя бы один человек на этом свете, которому не плевать, который смог примчаться, услышав слезы в голосе, которому не все равно.
Скоро я сидела в его квартире, укутавшись в теплый плед. После всего пережитого меня бил мелкий озноб.
Уютная студия содержала в себе минимум мебели и максимум картин, кисточек, мольбертов, красок, всего того, что так необходимо художнику и названий чего я не знаю.
Димка не врал. Он по-настоящему талантлив. Я не разбираюсь в живописи, совершенно не понимаю, чем отличается импрессионизм от авангардизма, но вижу, что его работы – это красиво. Как-то искренне, душевно, тепло.
Сам художник хлопотал у барной стойки, заменявшей кухню. Я видела лишь его спину в клетчатой рубашке. Его волосы, плотно стянутые в хвост черной тонкой резинкой, сияли под искусственным светом дневной лампы. Полупрофиль, резко очерченный гранью света и тени, виделся каким-то незнакомым.
– Ну как ты, успокоилась? – он подал мне бокал чего-то горячего и ароматного.
– Ч-что это?
Он усмехнулся моей нервной дрожи.
– Глинтвейн.
Вкусно. Если он еще и готовить умеет, то я сочту его неземным существом окончательно.
– Ты есть хочешь?
– Очень.
– И я. Только повар из меня не важнецкий, так что не обессудь.
– М-может, л-лучше я?
– Ты? – он засмеялся. – Всю посуду мне перебить решила?
И ушел обратно к своей стойке.
Я отпила ароматного вина и прикрыла глаза. Какое же это блаженство, когда кто-то о тебе заботится, жалеет.
Еще ни один парень не готовил мне ужин.
Усталость оставалась во всем теле еще долго. Она медленно текла по венам, тяжестью сдавливала виски, легонько кололась в кончиках пальцев. Так бывает, когда переживаешь что-то плохое, когда долго плачешь, или волнуешься. Нервные клетки неминуемо мстят нарушителю собственного покоя. Врачи часто говорят, что они не восстанавливаются.
Нет. Не правда. Не восстанавливается человек – их владелец. Любая ссора, любой стресс, крики и даже слезы по мелочам остаются с нами навсегда. Тело помнит каждое страдание и повторяет его раз за разом. "Мне физически больно от твоих слов..." – теперь понимаю, каково это.
Я перебралась с дивана к барной стойке. Дима с гордым видом сообщил, что ужин готов.
– Вот, прошу, – он поставил передо мной тарелку.
– Димка, это же шедевр!
– Мой скромный талант творить прекрасное, – развел руками художник.
На тарелке лежало настоящее произведение искусства. Яичница с двумя аккуратными желтками, один из которых был солнцем, а второй спасательным кругом на борту кораблика. Диме удалось кетчупом нарисовать целый морской пейзаж.
– Ну как ты?
Я отщипнула кусочек хлеба и неуверенно хмыкнула.
– Не знаю еще. Ощущение, как будто меня избили.
– Как именно избили? – невзначай спросил он.
– В смысле?
От неожиданности вопроса я чуть не выронила вилку.
– Ну, – Дима мечтательно закатил глаза к потолку. – Избить могут по-разному. Например, легкий вариант – это толкнули и ударили в глаз – считай отделался испугом. Если изобьют посильнее, то будет кровь, ссадины, сотрясение мозга. Следующая ступень – это переломы. Знаешь, самые страшное, если сломают ребро. Дышать и двигаться просто невыносимо становится, каждый глоток воздуха дается с трудом. Могут, конечно, и тяжелые увечья нанести – разрыв внутренних органов, кровотечения, реанимация. Сюда я бы еще приписал тяжелые металлические предметы и камни. Про орудия пыток умолчу – это чересчур. А вот арматура бьется больно и шрамы потом остаются. Но – нет, вру! – самым распространенным оружием была и остается бита. Глядя на нее как-то сразу появляется такое дикое желание бежать. Так что, как тебя избили?
Я сидела, замерев с недонесенной до рта вилкой, и круглыми глазами смотрела на Димку.
Говорят, все творческие люди в какой-то мере шизофреники, но, мне сдается, еще садисты и маньяки.
– Наверное, со средним ущербом.
Он мягко улыбнулся.
– Значит, скоро переломы срастутся, а ссадины затянутся свежей кожей. Правда, чуть медленнее, чем физические, но все-таки заживут. Ты чего не ешь? Совсем невкусно?
– Нет, все отлично, вкусно. Просто ты так правдоподобно говорил об избиениях.
– Понимаю, тема не из приятных. Зато прочувствованная на себе.
– Серьезно?
– Абсолютно. В школьные годы травматология была моим вторым домом. Так что о ранах я знаю все. О физических тоже.
В голубых глазах почудилась мимолетная грусть, какая-то древняя и извечная. Так может смотреть лишь человек, знакомый со страданием не понаслышке. Я ничего не знаю о нем, но, кажется, он из таких.
– Что у тебя случилось, Рита?
– Это долгая история.
– А я не тороплюсь.
– Дим, брось. Зачем тебе мои проблемы? Я скоро уйду.
– Глупости, – с неожиданной твердостью возразил парень. – Куда ты денешься на ночь глядя?
– Вызовешь мне такси.
– Не вызову. Еще чего. Остаешься здесь, а утром пойдешь куда хочешь. Домой сейчас позвоним.
– Нет! – я даже привстала, выкрикивая это. – Не хочу туда звонить.
Дима, вздрогнув от моего возгласа, примирительно развел руками.
– Ладно, хорошо. Домой не звоним. Но, ты же расскажешь, что произошло?
– Правда хочешь знать?
– Правда.
– Слушай тогда...
Мой монолог занял почти час.
Я говорила слово за словом, быстро и нетерпеливо, едва успевала за воспоминаниями. Впервые появилась возможность высказаться кому-то постороннему. Тому, кто не знает ничего изнутри, кто сумеет рассудить со стороны.
Дима слушал внимательно, не перебивал, не задавал вопросов, лишь иногда понимающе кивал. Я смотрела на его плечи, прикрытые пестрой клеткой рубашки, на его руки с аккуратно состриженными ногтями, на браслет из деревянных косточек с круглой блестящей монеткой. Такие носят на удачу. Смотрела на его лицо, серьезное не по годам(впрочем, не знаю, сколько ему лет) и вместе с тем такое по-детски простое. Над уголком глаза поселилась родинка, маленькая и почти незаметная – я увидела ее только сегодня, когда Дима находился на расстоянии вытянутой руки.
А он рассматривал меня. Взгляд, не маслянистый и жадный, как у недавнего начальника, а чистый и изучающий, мягко скользил по телу и ощущался физически. Он медленно касался лица, шеи, дотрагивался до ключиц и падал вниз. Мне уже не было неприятно или неуютно. Наоборот, хотелось, чтобы он смотрел как можно дольше.
Мы не включали свет – в комнате горел лишь слабый ночник. Шторы легонько колыхались от ночного ветерка, а через открытое окно слышались отголоски гитарных переборов.
– Сосед учится играть, – объяснил Дима, когда я замолчала. – Я бы мог сказать тебе, что сочувствую, но это будет глупо.
– Ты считаешь, я в чем-то виновата сама?
– Нет. Просто встала не с той ноги сегодня.
– Мне иногда кажется, что я ни с той ноги родилась.
– Но родилась же. Значит, есть какой-то смысл твоего существования.
– Ты так считаешь?
– Должен же я уговорить тебя согласиться на портрет.
– Дима, – я прикрыла глаза и улыбнулась. – Мне бы твой оптимизм.
– Так я поделюсь, мне на жалко. Глупо его не иметь человеку, который столько знает о ранах.
– Дим, спасибо тебе, – тихо проговорила я.
– За что?
В его голосе слышалось искреннее удивление. Даже в темноте я сумела различить едкую усмешку на губах.
– За то, что не оставил одну.
– За это тебе спасибо, – как-то странно проговорил он. – Ты что делать теперь будешь?
Я пожала плечами. Стало как-то зябко и пришлось укутаться в плед. Через окно ветер принес запах кофе. Откуда он мог взяться сейчас? Неужели в соседних квартирах есть сумасшедший полуночник с чашкой темного напитка?
– Домой вернусь завтра, постараюсь с мамой помириться... как-нибудь. Не оставлять же квартиру этому Семену. Еще работу придется искать.
– Рит, ты не переживай так сильно. Все наладится, вот увидишь. Я тебя прекрасно понимаю сейчас. Мои родители тоже развелись, когда мне пятнадцать было. У каждого теперь семья новая, – он замолчал, потом спросил совершенно другим тоном: – Слушай, ты непротив, если я закурю, а то сил уже нет?
– Ты куришь? – искреннее удивление.
– Совсем немного и если начинаю волноваться.
– Значит, это из-за меня?
– Вот опять все валишь на себя. Нет. Просто как-то свое вспомнил и понеслось. Так непротив?
Я помотала головой.
– Ни капельки.
Щелкнула зажигалка и в темноте загорелась красненькая точка. Сизый дымок потянулся в сторону окна, извиваясь причудливыми фигурами. Димка облегченно выдохнул.
– Ну все, теперь можно говорить дальше.
– У тебя случилось что-то похожее?
– Похожее, – он протянул это слово, пробуя на вкус. – Нет. Знаешь, я ужился и с отчимом, и с мачехой. Просто это уже была не моя семья.
– И что ты сделал?
– Честно сказал отцу, а он купил мне эту квартиру.
Я разочарованно чмыхнула.
– И опять деньги решают все.
– Решают люди.
– С помощью денег.
– Рит, ты повторила это слово раз пятьдесят за последние полчаса, – с каким-то раздражением проговорил он. – Ненормально, когда человек постоянно думает о деньгах.
– Кому чего не хватает.
– Думаешь, сберкнижка с шестью нулями сделает тебя счастливой?
Я мысленно осеклась. Как будто наткнулась на какую-то невидимую стену, ударилась лбом и в недоумении остановилась. Раньше не задумывалась о пропорциях счастья и денег. Вторые существенно упрощают жизнь, открывают возможности, дают шансы. А первое? Какое оно это счастье? Сколько оно стоит? Как выглядит? Наверное, счастье – это как любовь, придумали, потому что нету.
– Главная проблема в тебе самой, Рита. Ты просто зациклилась на своих проблемах. Попробуй найти что-то новое. Мир не ограничивается твоей квартирой.
– Может, ты и прав.
Я широко зевнула и на лицо выкатилась слеза. Сколько я не спала? Кажется, больше суток.
Дима докурил и отложил окурок в пепельницу.
Сквозь смежающиеся веки я видела, как его темный силуэт прошел сквозь лунное серебро света. Глухо щелкнуло, закрываясь, окно. А потом наступила темнота.
Я очнулась от того, что Дима осторожно поднял меня и куда-то понес. Сонная и ничего не соображающая, я обняла его за шею и положила голову на грудь.
– Дима, – протянула, когда он укрывал меня одеялом. – У меня билет есть на концерт, пойдем?
– Пойдем-пойдем, спи давай...
Глава третья
Сегодня я проснулась не от противного звона будильника и не от криков мамы. Даже сестренка, производящая по утрам столько шума, не разбудила меня в это утро. Я проснулась совершенно самостоятельно. Просто от того, что сон закончился, как заканчивается все на свете, особенно все хорошее.
Приветливый свет доверху заливал димкину квартиру, открывая мне каждый угол. Вчера я не разглядела и половины всего, что виделось при свете дня. А посмотреть тут есть на что.
Я вывернулась из кокона-пледа, в который мое бесчувственное тело вчера было завернуто, и ступила на голыми пальцами на паркет. Сладко потянулась, зажмуриваясь от удовольствия, и встала. Вчера я уснула так быстро, даже не раздеваясь. Дима, вероятно, решил пощадить мое самолюбие и собственный эстетический вкус и не решился это менять.
Самого хозяина квартиры не было. Только записка на прикроватной тумбочке. "Я скоро буду, никуда не уходи".
Скоро буду...
Я посмотрела на часы – без пятнадцати десять. Небывало долгий сон для меня. Дома подъем начинается в семь, независимо от того, к какой паре идти и выходной ли сегодня. Мои родные просыпаются в семь, а, значит, я проснусь вместе с ними.
Я аккуратно заправила постель, свернула плед. Оставлять беспорядок в чужой квартире будет совсем уж невежливо. Тем более, Димка так великодушно меня приютил. Хотя, разнеси я тут все на мелкие кусочки, он и не заметит. Настоящий художник должен жить в творческом беспорядке, упорядоченном хаосе. Дима подчинялся этому правилу с завидным успехом. Его жилище, такое чистое и убранное на первый взгляд, порядком отнюдь не блистало. Разбросанные тюбики красок, клочки бумаги, не долетевшие до корзины, единственный кактус, наверняка, страдающий обезвоживанием и робкая пыль на верхней полке книжного шкафа. Не слишком-то Дима следит за своей квартирой. Будь у меня такое жилье, я бы вылизывала его до блеска, убирала каждый день и доводила паркет до состояния ледового катка.
Куда ушел Дима, я и понятия не имела. Впрочем, не беспокоило и то, что не попала в институт и не ночевала дома. Какая разница, если за долгое время меня впервые окружают покой и тишина?
Ванная комната просто поразила меня, привыкшую к старому, потемневшему от времени, кафелю и потрескавшейся раковине. Морские волны с дельфинами, сложенные из фрагментов цветной плитки, украшали целую стену, а на месте ванны красовалась аккуратная душевая кабина с радиоприемником. Вообще вся атмосфера этой квартиры напомнила мне дорогой отель, в котором я как-то подрабатывала горничной в ночной смене.
Раз уж Дима оставил меня хозяйничать в его квартире, я воспользуюсь выгодным предложением по полной. Думаю, он не обидится.
Укутавшись после душа в огромный халат хозяина, я отправилась на кухню. Плита вначале показалась чем-то непостижимым – такая современная, с необычными горелками. Я не сразу сообразила, что с ней делать.
Потом, с чашкой кофе в руках, отправилась к книжному шкафу. Похоже, Дима любит читать. Я нашла множество книг по живописи. Альбомы с работами знаменитых и не очень художников, их биографиями.
Говорят, что по книгам можно многое рассказать о человеке. Так я узнала, что Дима знает английский и французский. Об этом красноречиво твердили тома на языках оригинала. Многие из книг на русском были мне даже не знакомы. Таких названий и авторов раньше не слышала. Впрочем, я читала не так уж и много в своей жизни.
Но, что меня больше всего удивило, так это обилие книг по психоанализу. Складывалось ощущение, что владелец шкафа стремился к познанию себя, к пониманию своего мира. Я всегда считала, что такими вещами занимаются люди, которым заняться больше нечем и наличие этих книг меня немного покоробило.
Я взяла с полки небольшой томик. На его корешке золотым тиснением было выведено: Уильям Шекспир "Сонеты". Никогда не читала Шекспира. Разве что "Ромео и Джульетту" в рамках школьной программы.
