Текст книги "Происшествия под водой"
Автор книги: Ксения Меркульева
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 7 страниц)
Откуда водопад?
Однажды – было это лет тридцать тому назад – отправились сиги своим обычным путем, завернули в реку Волхов, стали подниматься. Надо вам сказать, что двигались они, как обычно, посреди реки, против самого сильного течения; тут быстро не поплывешь!
Чем дальше, тем стремительнее становился поток воды, всё труднее было плыть рыбам, всё медленнее они продвигались, но всё же не останавливались.
И вдруг – водопад. Не было раньше водопада, Откуда он появился?
А это вовсе не водопад был, это била вода из‑под турбин, потому что советские инженеры перегородили реку Волхов плотиной и устроили электрическую станцию. Вода в реке у плотины поднялась и сильным напором на лопасти турбин приводила их в движение. Колеса турбин вращались и вертели валы других машин, которые вырабатывали электрический ток.
Но всё это мы, люди, понимаем, а им, рыбам, – что! Они одно видят, – водопад. Не пройти!
Может, перескочить можно? Они привыкли прыгать по камням против течения, не раз приходилось.
Начали прыгать.
Никак не перескочить, отбрасывает их течением вниз.
Пришли на их место другие – прыгают, пробуют пробиться. А те, первые, немного отдышались, отдохнули и снова вернулись к водопаду.
Нет – не пройти. Кинулись налево, кинулись направо, а там стена. Попробовали и через стену прыгать. Да куда там! Разве такую перескочишь!
Стоит – крепкая и высокая – до неба.
Толпятся сиги у плотины, бьются о стену, о колеса турбин – кто головой, кто спиной, кто боком. Летит содранная чешуя, в кровь разбиваются сиги. Вот уже многих снесло вниз, плавают на. боку, чуть живы. Но на смену приходят всё новые…
Как икра превратилась в жир
А на плотине стояли двое: инженер, что строил плотину, и профессор – ихтиолог.
Инженер говорит:
– Меньше стало у плотины сигов. Я так и думал… Увидят, что им не пройти, – вернутся назад, в другом месте вымечут икру.
– Это еще не известно, – качает головой профессор, – станут ли они на новых местах метать!
Прошло несколько дней. Всё меньше сигов билось у тур
бин, – всё равно путь закрыт наглухо! Тогда профессор попросил рыбаков закинуть сети пониже плотины, там, куда ушла рыба. Профессор хотел узнать, выметали ли где‑нибудь сиги икру.
Рыбаки наловили сигов. Брюшко рыб – икрянок было по-прежнему тугим, как, барабан.
Прошло две недели. Теперь профессор попросил поймать сигов уже не в реке, а в Ладожском озере.
Наловили и в озере. Оказалось, что они по-прежнему не выметали икры, только икринки стали меньше, чем были. Это значило, что икра стала рассасываться.
У рыб так бывает. Не вымечут икры, – начинают икринки постепенно уменьшаться, а потом сольются все вместе, – и икра совсем исчезнет, превратится в жир.
Вот ведь как получилось! Не стали нереститься сиги в новых, непривычных местах.
Что придумали рыбоводы
Рассказал об этом профессор своим товарищам ихтиологам. Ихтиологи испугались.
Волховские сиги у нас в Ладожском озере самые лучшие; теперь, пожалуй, они переведутся!
Что же придумать, чтобы сиги всё‑таки могли пройти на свои нерестилища? Через плотину им не перепрыгнуть. Значит, надо устроить обходную водную дорогу, да еще такую, чтобы они могли по ней взобраться, как по лестнице, ведь плотина подняла в реке воду на десять метров.
Нашим инженерам никогда еще не приходилось создавать таких соеружений.
Построили всё же. И… очень огорчились.
Сиги по рыбоходу не пошли.
– Ну вот, ничего и не получилось, – решили инженеры.
– Значит, не так сделали, – ответил профессор, – надо построить водяную лестницу по – другому – с бассейнами и низкими ступенями, которые сиг может перепрыгивать.
– Да стоит ли трудиться? – возразили ему. – Вряд ли что выйдет. К тому же еще не известно, как они обратно скатятся. Им же надо вернуться в озеро: и малькам, и большим рыбам.
– Они и вернутся.
– Как же они через турбины пройдут? Их же лопастями перемелет!
– А я уверен, что пройдут, – отозвался профессор.
– Но это невозможно!
Утки и «плавательные пояса»
Ничего не ответил профессор, но через несколько дней он снова пришел к плотине. В руках у него была корзина, накрытая мешком. Там что‑то шевелилось, мешок всё время приподнимался.
Профессор пригласил инженера пойти с ним на плотину. Здесь он развязал корзину и вынул из нее пару уток с красивыми сизо – зелеными шейками.
– Сейчас утки совершат подводное путешествие, – сказал профессор и бросил их в воду недалеко от турбины.
Что за история! Течение увлекает уток к турбинам, а они не тонут, не уходят под воду! Изо всех сил работают красными лапками и всё плавают; как пробки, держатся на воде!
Ну, конечно! Утки‑то легче воды: ведь у них между перьями и пухом много воздуха.
Опыт пришлось отложить.
Сшили маленькие, по утиному размеру, помочи, надели на каждую утку. К помочам привязали по мешочку с песком, так что он пришелся как раз между лапками. С таким грузом плавать трудно.
Тут уж ничего не поделаешь!
Люди, собравшиеся на плотине, увидели, как вода завертела уток, потащила за собой к турбинам и они исчезли в шумном водовороте.
Все перебежали на другую сторону плотины и стали смотреть вниз. Вот в пене мелькнуло что‑то пестрое, и через несколько секунд благополучно вынырнули наши утки. Быстрое течение понесло их вниз. Их поймали. Они были живы и здоровы.
Теперь все поняли, что если утки благополучно совершили такое подводное путешествие, то рыбы и подавно смогут пройти через турбины.
Впрочем, решили и это проверить. Разным крупным рыбам привязали к спинке пробковые пластинки – «плавательные пояса».
Рыбам, конечно, пояса не были нужны, – они и так не утонут; это нужно было для того, чтобы после путешествия через турбины они всплыли на поверхность и их легче было выловить.
Рыбы с «плавательными поясами» тоже благополучно проплыли через вертящиеся лопасти турбин.
О чем же теперь было спорить? Следовало делать водяную лестницу по – новому.
Долго трудились наши инженеры и вместе с ними профессор.
Волховский рыбоход переделывать не стали, – это оказалось слишком сложно и дорого. Чтобы спасти волховских сигов от вымирания, на реке Волхов построили рыбозавод. У сигов, выловленных у плотины, берут икру и помещают ее в особые аппараты – своего рода инкубаторы. Когда выведутся личинки, их выпускают в реку.
Новый рыбоход построили на реке Туломе на Мурмане. где тоже перегородили реку плотиной. По этому пути шла на нерест другая ценная рыба – семга.
Сёмужью лестницу на Туломе сделали из отдельных водных ступенек, бассейнов; каждая ступенька высотой с маленький стул, какие бывают в детских садах. На такую высоту семга, которая привыкла ходить по порожистым рекам, может прыгнуть без труда.
Через каждые десять ступенек устроили бассейн побольше. Устали – отдыхайте! Всего на этой водяной лестнице пятьдесят семь ступенек, а длина рыбохода полкилометра.
Недаром трудились инженеры. По новой лестнице семга
пошла. Некоторые рыбины проходят лестницу за день, а есть и такие, что поднимаются чуть ли не целый месяц, всё отсиживаются в бассейнах, отдыхают. А всё‑таки в конце концов доберутся до верха и поплывут на знакомые места метать икру.
Так сохранили стадо семги на реке Туломе.
Водяной лифт
Сиги, семга, форель и другие рыбы, которые плавают по бурным рекам с перекатами, водопадами и порогами, – отличные прыгуны. А вот, например, осетр, белуга, севрюга – эти совсем не умеют прыгать. Где им было научиться? Реки Дон, Волга, по которым они поднимаются из морей, текут спокойно, перекатов и водопадов там нет.
Как же перебраться осетровым Дона через плотину Цимлянской гидроэлектростанции, чтобы попасть в привычные для нереста места? Высокую водяную лестницу им трудно преодолеть.
Вместо такой лестницы ученые придумали устроить подъемное приспособление – лифт для рыб.
Лифт, который поднимает людей и грузы на верхние этажи, многие из вас, наверное, видели.
Водяной лифт находится в воде, возле гидростанции.
Подплывающих к плотине рыб специальный ток воды привлекает к подъемнику, а когда в эту подводную комнату набьется достаточно пассажиров, – двери крепко – накрепко захлопываются и в лифт пускают воду.
Вы удивляетесь: зачем это делать, ведь он и так находится в воде!
Дело в том, что воды в лифте пока немного, она стоит на той же высоте, как в реке ниже плотины. Если посмотреть на лифт сверху, – он похож на глубокий колодец. Ведь за плотиной уровень воды в реке много выше, – рыбу надо поднять на 20–24 метра.
Для этого в лифте постепенно добавляют снизу воду. Она поднимается всё выше, а вместе с водой всплывает рыба, как пароход в камере шлюза.
Чтобы рыба не уходила вниз, снизу поднимается натянутая на раму сетка, которая осторожно подталкивает этих подводных пассажиров.
Когда же высота воды в лифте сравняется с уровнем Цимлянского моря, отворяются двери с другой стороны подводной комнаты, и плывите, пожалуйста, куда вам хочется.
Вот и прыгать никуда не надо!
Художник на рисунке изобразил момент, когда в садок– ловушку (см. Л С) набилось уже много рыбы, – она ожидает своей очереди.
Тем временем лифт (Л) наполняется водой, а решетка подталкивает уже зашедшую рыбу. Художник нарисовал решетку в лифте в двух положениях: внизу (Р) и посередине (А).
Как только рыба уйдет из лифта в море, верхняя дверь (ВД) закроется, воду спустят, решетка опустится и всё начнется с начала, то есть нижняя дверь (НД) откроется, побудительная сетка (С) загонит рыбу в лифт и потом станет обратно на место. Вход в ловушку снова будет открыт.
Внизу видны трубы, по которым вода подается в садок – ловушку для привлечения рыбы.
В 1955 году на этом водяном лифте подняли около семисот тысяч разных рыб.
Волгу тоже перегораживают плотинами. Там строят большие гидроэлектрические станции. Путь, по которому многие века ходили к своим нерестилищам волжские осетровые, сельди, белорыбица, будет закрыт.
Да если бы даже устроили им водяные лифты и переправили через плотины, – не найти, не узнать будет осетрам своих родных нерестовых мест. Подопрут Волгу плотины, всюду прибавится воды, разольется Волга большими озерами.
Ходили осетры метать икру на быстрое течение, а когда станет вода течь медленнее, занесет нерестилища песком. Не станут осетры нереститься в мутной воде, – икра погибнет.
Долго ученые трудились, думали, как спасти самых ценных наших рыб, и, наконец, научились получать у осетров, белуг, севрюг зрелую икру еще тогда, когда они входят в Волгу, – у самого моря. Икру кладут в особые аппараты и выводят миллионы осетрят, белужат и севрюжат.
Ошибка моториста
Задал же задачу рыбоводам куринский лосось! Лосось этот живет в Каспийском море, и, чтобы добраться к своим нерестилищам, несчетное число лет проходил он длинный путь по реке Куре. При этом он поднимается в горы, к истокам реки.
Настоящие альпинисты эти лососи: они взбирались на высоту в 1500 метров, туда, где на дне реки бьют чистые, прозрачные ключи, там метали они икру.
Проплыть почти полторы тысячи километров по бурной реке, против стремительного течения – дело нелегкое. Восемь– десять месяцев длилось это водное «восхождение». Еще зимой, «упитанные», полные сил, входили лососи из Каспийского моря в Куру и только глубокой осенью, исхудавшие, усталые, добирались до своих нерестилищ.
Что же теперь будет с лососями? Куру недавно советские инженеры тоже перегородили плотиной. Не пройти, не подняться рыбам в горы!
Выводить лососят там, где Кура впадает в море, нельзя: они привыкли к прозрачной, чистой, холодной ключевой воде; не выведутся личинки в мутной, теплой воде Куры, икра погибнет, задохнется.
Строить водяную лестницу невыгодно. Очень высоко подпирает плотина реку Куру – большую лестницу надо строить, дорого она обойдется.
И ученые решили перевезти лососей в горы, к месту нереста.
И вот в один из январских дней в низовьях реки Куры к тоне – месту, где рыбаки ловят рыбу, – причалил буксир. Он привел большую прорезь.
Прорезь – это баржа, наполненная водой. Только вдоль бортов – мостки, по которым можно ходить. Прорезь напоминает пловучий бассейн. Вода попадает сюда в щели, прорезанные в бортах, вот почему эта лодка и называется прорезью.
Однако, если мы с вами плывем на обычной лодке и в ней появится хоть небольшая щель, – мы рискуем вместе с лодкой погрузиться в воду. А в прорези масса щелей. Как же удерживается она на поверхности? Оказывается, на носу и на корме этой громадной лодки устроены особые, наполненные воздухом камеры. Они, как пузыри, поддерживают прорезь на воде.
В камеры можно пустить воду – и тогда прорезь начнет погружаться, можно выкачать воду – и прорезь всплывет, как на поплавках.
Когда она плывет по реке, свежая вода всё время попадает в щели, так что получается, как будто река всё время протекает сквозь баржу.
Вот такую прорезь и подвал буксир к тоне.
Из катера вышел рыбовод и пошел к рыбакам, которые как раз выбирали невод.
Рыбаки осторожно вынули из невода несколько десятков серебристых красавцев весом в 20 и 30 килограммов. Это были лососи. Их пустили в прорезь. Рыбовод вскочил на борт прорези, застучал мотором буксир, – двинулся.
Не прошли и полпути, смотрит рыбовод, – всплывает и ложится на бок один лосось, за ним другой, третий… Плохо дело.
– Эх, – говорит рыбовод, – скорей бы добраться!
Узнал моторист, что лососи гибнут, прибавил ходу, подумал: «Может, успеем довезти».
Да где там! Всё больше всплывает рыб… Ни одной не удалось довезти – все погибли.
Очень огорчился рыбовод, ведь лососей в прорези никогда еще возить не приходилось. Что ж это с ними? Неужели они такие нежные, что и перевозить их нельзя?!
Всё ж решили еще попробовать.
Наловили новых лососей. На этот раз поехал с рыбоводом опытный рыбак.
– Осторожней вези, – говорит мотористу рыбовод.
– Я и так осторожно, – отзывается моторист. А сам думает: «Осторожно‑то осторожно, но уж на этот раз я постараюсь шибче двинуть, авось живыми их доставим».
И постепенно набрал скорость. «Теперь, – думает, – довезем!»
Однако на этот раз не прошли и четверти пути, – уже всплыл первый лосось.
«Ну, опять начинается», – подумал рыбовод и прямо за голову схватился.
Но тут вдруг мотор чихнул и замолк.
– Что такое? – спрашивает рыбовод.
– Заело, сейчас налажу! – крикнул моторист.
Торопится моторист исправить машину. Всё же, пока всё
наладил, простояли с полчаса. Да, видно, мотор не на шутку закапризничал, прошли совсем немного – и снова остановка.
А в это время рыбовод и старый рыбак пристально наблюдали за лососями.
– Смотри‑ка, Иван Терентьевич, – обратился рыбовод к старому рыбаку, – больше ни одна рыба не всплывает – все живы и, по – моему, неплохо себя чувствуют.
– Отдохнули, вот и ладно, – откликнулся Иван Терентьевич.
– Как ты сказал?
– Отдохнули, говорю. Мотору‑то что! Тарахтит себе, только горючее подавай! А им, беднягам, плыть да плыть, да еще против течения, да на таком ходу!
– А ведь правда! – воскликнул рыбовод. – И как это мне в голову не пришло! Они уставали! Их прижимало течением к бортам прорези, било о доски. Вот почему мы их не могли довезти.
Тут моторист перелез на прорезь, подходит, говорит:
– Рубите голову, виноват! Не доглядел за мотором! Придется еще постоять, пока починю. Вижу, – натворил беды. Моя ошибка!
А рыбовод усмехается:
– Что не доглядел за мотором – твоя ошибка. Но сегодня эта твоя ошибка помогла мне мою ошибку отыскать.
Починил моторист мотор, и поехали дальше уже по – другому: проедут немного и остановятся +– отдыхайте, путешественники! Так и доехали.
Можно, оказывается, лососей возить.
Потом придумали еще сеткой из плотной марли затягивать щели, чтобы вода не так била в прорезь.
Теперь так и возят лососей километров шестьсот, до пристани. А там – пересадка. Необычных пассажиров ожидают специальные грузовики с большими чанами, наполненными свежей водой.
В чанах течения нет, рыбы могут плавать, как им вздумается, и машины осторожно, но без задержки доставляют лососей на завод. Здесь их держат в бассейнах с холодной ключевой водой, пока не созреет у них икра.
Зрелую икру лососей помещают на всю зиму в аппараты.
Там выводятся личинки лососей. Затем их выращивают в бассейнах.
НА НОВЫЕ МЕСТА
Обида рыболовов
Сколько рек, речек, речушек, ручьев в огромной, прекрасной нашей стране! А озер! Прудов! Водохранилищ!
То‑то раздолье рыболовам!
В одних реках и озерах водятся жирные, плоские, как подносы, лещи, золотые язи, красноперые голавли, в других реках – сиги, там хариусы, в быстрых горных ручьях – форели… Да мало ли отличной рыбы на свете!
А попадаются и такие озера или речки, где, сколько ни закидывай удочку, сколько ни ставь переметов, – ничего толкового не поймаешь.
В иных местах только и водится, что серебристая уклейка, верховка, колюшка да плотичка – и та мелкая!
Разве не обидно!
Почему это в одних реках и озерах много хорошей рыбы, а в других мало, да еще плохая?
Такой вопрос задают не только десятилетние рыболовы.
Об этом упорно думают наши ученые. Немало трудятся они для того, чтобы повсюду стало побольше самой лучшей рыбы.
О том, что они для этого придумали, вы сейчас и узнаете… Но мне хочется сначала рассказать вам небольшую историю, которая случилась с двумя рыбаками.
Уха из окуней
Вы из окуней уху когда‑нибудь ели? Наверное, ели. А если нет, так попробуйте, она превкусная!
Вот из‑за этой ухи всё и началось.
Жил у небольшого озера рыбак Федор. А неподалеку за горой, у другого озера, стояла изба дружка Федора – Антипа.
Антип тоже рыбачил. В то время рыболовецких колхозов было у нас еще мало. Каждый ловил рыбу, как умел. Пришел; как‑то Федор к Антипу в гости, а тот ему говорит:
– Эх, жаль, опоздал ты, брат! Каких я нынче людей видел! Ученая экспедиция! Рыбоводы. Знаешь, что они надумали, – рыб переселять!
– Как так переселять? Куда?
– А вот так. Водится, к примеру, в Ладожском озере сиг. Знатный сиг – крупный, жирный; такого, говорят, нигде не сыщешь. В других озерах похуже, помельче, а то и вовсе не водится. Вот и решили ладожского сига пустить в другие озера. Можно, конечно, и не сига, а еще какую‑нибудь хорошую рыбу… Они‑то, рыбоводы, оказывается, уже немало рыб переселили.
– А переправляют их как?
– По – разному. Когда на самолете икрой, когда мальками, а больших рыб – в живорыбных вагонах.
– Дело! – одобрил Федор.
Вернулся Федор домой, лег спать. Не спится. Ворочается с боку на бок.
Жена его спрашивает:
– Чего не спишь? Заболел?
А он говорит:
– Ты уху из окуней уважаешь?
Жена удивилась.
– Как же, люблю. Только ты это к чему? У нас в озере окуни не водятся.
– Не водятся, – говорит Федор, – так будут водиться.
Чуть свет вскочил Федор – и снова к Антипу. Полпути
прошел, до рощи березовой доходит, глядь – Антип навстречу.
– Як тебе!
– А я к тебе!
– Знаешь, – говорит Федор, – что я надумал: давай и мы рыбу переселять.
– Вот – вот, – обрадовался Антип. – Ведь и я к тебе с этим шел.
– Дело! Поедем на большое озеро, наловим окуней да в наши озера и перекинем.
– Что ты, что ты? – испугался Антип. – Разве так сразу можно! Обдумать надо. Я адрес рыбовода записал – на случай, – давай ему письмецо сочиним. Пусть посоветует, как и что.
– Еще чего! Советоваться! Я тридцать годов рыбу ловлю, сам в советчики гожусь.
– Ловить одно – разводить другое.
– Подумаешь! Так не поедешь за окунями?
– Нет, не поеду. И ты погоди. Мало ли чего получится!
– Чего… чего… Уха из окуней получится – вот чего! А ты жди, советуйся!
Так и разошлись. Антип домой – письмо писать рыбоводу, а Федор – на большое озеро за окунями.
Дело было весной. Наловил Федор окуней. Отобрал лучших самцов и самочек – икрянок, кинул в бочку с водой, привез, да и выпустил в свое озеро.
Прошел месяц, другой. Соскучился Федор без приятеля, отправился к Антипу. Только до рощи березовой доходит – Антип навстречу.
– Ты куда?
– К тебе!
– А я к тебе!
Обрадовались. Друзьями всё же были.
– Ну, как ты, – Федор спрашивает. – Советуешься?
– Советуюсь. Мне рыбовод ответил, чтобы я всё ему про озеро написал: какая там вода и дно, что растет и какая рыба водится. Я всё ему сообщил обстоятельно. Вот он мне и дал указание – сазана завести. На тот год непременно переселю сазана.
– Так, – усмехнулся Федор. – Значит, как в старину говорили: «Год не неделя, всё будет, да не теперя!» Ну, а я попросту, без совета. Могу похвалиться, у меня окуней огромные тысячи в озере подрастают. Скоро позову уху хлебать!
– Ой, да что ж ты натворил! – ахнул Антип. – Я же рыбовода и про твоих окуней спрашивал, – нельзя окуней в озеро пускать. Это же рыбий волк – окунь!
– Какой еще волк?
– Рыбий! Хищная рыба. Он, знаешь, такого натворит!
– Напугал! Я тридцать пять лет рыбачу…
– Ох, и непутевый ты, Федор, человек!
– Больно сам умным стал! – рассердился Федор. – Прощай, коли так!
Покачал головой Антип и повернул обратно. Вот ведь! Из‑за каких‑то пустяковых окунишек дружба врозь! Обидно!
Однако дело оказалось не таким пустяковым.
Уже осенью, когда Федор закинул сети, попались среди других рыб и маленькие окуньки. У одного из них торчал изо рта хвостик рыбешки верховки.
– Ишь, ты, обжора! – усмехнулся Федор и кинул окунька обратно в озеро.
На следующее лето подросшие окуньки, которые в большом количестве стали попадаться в сети, оказались, как пироги с кашей, набиты мальками леща, карася, плотвы, линя и других рыб, которые водились в озере.
Тут Федор призадумался, вспомнил было слова Антипа про рыбьего волка; но долго задумываться он не привык. И, встретившись как‑то случайно с Антипом, Федор насмешливо спросил его:
– Ну как? Всё советуешься?
– Зарыбил нынче озеро сазаном, – спокойно ответил Антип, – как рыбовод указал.
– А мы уже давно окуневую уху хлебаем. Приходи, угощу по старой дружбе!
– Послушаю я, что ты через год. запоешь, еще ко мне прибежишь за советом.
– Еще чего! – пробурчал раздосадованный Федор.
Но на следующий год случилось несчастье. Мелких окуней развелось без счета, встречались и окуни покрупнее. Зато молоди прочей рыбы – линя, леща, карасей, – а ее прежде было в озере множество – стало гораздо меньше. Даже серебристых уклеек, которых и за рыб не считали, заметно поуменьшилось.
Тут уж крепко призадумался Федор.' Очень ему было обидно идти к Антипу, – всё же поплелся.
– Ну вот, ты ко мне и пришел, – усмехнулся Антип.
– Не смейся, брат, лучше помоги, беда у меня.
– Знаю. Окуни всю рыбу подбирают. Так?
– Ох, и жрут! А ты как узнал?
– Я же тебе сразу говорил: окунь – рыбий волк. В книжке, что мне рыбовод прислал, много про него рассказано. И знаешь, что в твоем озере дальше будет?
– Что еще?
– Окуни всех других рыб переглотают и друг за друга примутся.
– Что ж делать‑то? – спросил приунывший Федор.
– Сперва угощу я тебя сазанами, жаренными в сметане, они у меня хорошо в озере растут; спасибо рыбоводу; так вот, сазанами закусим, а там рыбоводу письмо сочиним, пожалуемся. Уж он что‑нибудь посоветует!
Так вот, как оно случилось. Хотел Федор, чтобы рыбы в озере стало больше, а вышло наоборот. И всё из‑за ухи.
Впрочем, может, и не в ухе было дело?
