Текст книги "Возгарка I (СИ)"

Автор книги: Ксения Ахметшина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 14 страниц)

Глава 11. Яромира Руженова

Утром меня разбудила Анна: потрясла за плечо.

– Ярочка, вставай, ты снова проспишь.

Разлепив глаза, я села в постели и широко зевнула. Утро действительно уже сочилось через занавески холодным золотом, слышался крик петуха. Я посмотрела на сестрёнку, прихорашивавшуюся перед зеркалами трюмо… и похолодела.

На шее у неё красовался лёгкий газовый шарфик.

– Анна, ты… – я осеклась, не зная, как спросить.

Она обернулась, лучезарно улыбнулась и потянула меня за руку из постели. Мои босые пятки коснулись лакированных половиц. Её тянуло танцевать, она закружила меня и замурлыкала под нос радостную, летнюю мелодию. Локоны её развевались и блестели в косых солнечных лучах, глаза – просто искрились.

Я прикусила губу до боли.

Нет, не могу спросить…

У меня руки чесались сорвать этот бесов шарфик и накричать на неё, чтоб очнулась от вампирского наваждения. Но совсем не факт, что это сработает. Или мертвяк просто зачарует её снова.

Я злилась, когда кормила свиней. Злилась, когда чистила курятник. Злилась, когда доила корову. Злилась, когда поливала капусту. Вся утренняя рутина прошла за багровой пеленой такой злобы, какой я ещё никогда не испытывала. Даже не знала, что могу так долго и самозабвенно злиться.

С удивлением поняла, что весь ужас ситуации не заставляет меня реветь, чем я обычно занимаюсь от отчаяния и безнадёги. Злость сушила слёзы раньше, чем они могли пролиться. Меня буквально трясло, хотелось убить этого клыкастого ублюдка. Вбить ему кол в сердце? Да какое там сердце! У таких мразей его нет!

Легче становилось, только когда представляла, как он красиво горит на солнцепёке. Но ещё лучше измельчить его дохлое мясо на фарш и скормить свиньям – вот это именно то, чего он заслуживает.

Я крошила морковку с таким остервенением, что едва не порубила пальцы.

Потом на кухне случилось происшествие, которое временно остудило меня.

Бабушка внезапно заголосила:

– Ох, ты ж ёжики пушистые! Яра, ты чего стоишь?! Туши!!!

Я повернула голову вправо. Подвешенные вдоль стены пучки сушёных трав горели: полыхали яркими завитками, и те стелились по стеблям и листьям базилика с чабрецом, пожирали зонтики укропа. Тянуло гарью, растения стремительно чернели.

В ужасе отшатнувшись, я врезалась спиной в бабушкин живот – та расплескала часть воды из ковша. Оттолкнула меня под ругань и широким жестом полила полыхающие стебли. Часть потухла, но ей пришлось зачерпнуть воды из бочки ещё дважды, прежде чем возгорание оказалось побеждено.

– Это ты сделала? – взъярилась она и нависла надо мной, потрясая черпаком.

– Что? Нет! Я овощи резала, вы же видели! – мой голос срывался от возмущения.

– Думаешь, я целыми днями только и делаю, что за тобой смотрю, мелюзга бесполезная? – бабушкино лицо краснело всё сильнее, того гляди лопнет, как перезревший помидор. – Зачем ты венички подожгла? Чтоб до обеда новые собрала и в печурке подсушила, ясно!

– Да, говорю вам, это не я! – собственный ожесточённый голос показался чужим и незнакомым. – Наверняка мальчишки! Они сейчас во дворе играют, гады поганые!

Бабушка сжала губы и странно на меня посмотрела.

Да, обычно я не выражаюсь так грубо. Просто достали. Все достали. Всё достало. И я не собираюсь ещё за чужое баловство тумаки сносить! Пучки загорелись как раз возле открытой двери, кто-то вполне мог с порога дотянуться рукой с горящей лучиной.

Бабушка смерила меня строгим взглядом, но увидела лишь очень искреннее, горячее негодование. Перевела взгляд на пучки, потом на дверной проём сеней и оформленных в него мальчишек на улице.

– Ну, если эти шалопаи опять пакостят, я им такую взбучку устрою! – она взяла скалку и пошла учить молодёжь уму-разуму. Вскоре послышались гневные возгласы старушки и крики разбегающихся пацанов.

Я собрала разящие гарью пучки и понесла на мусорную кучу. По дороге с удовлетворением наблюдала, как бабушка гоняет мальчишек. В кои-то веки за чужие шалости досталось не мне. Даже немного в груди потеплело… Собственно, я только сейчас поняла, что давно ощущаю там странное пульсирующее тепло…

– Ярушка, – окликнул меня через забор дед Яхим. – Радмила дома?

– Мальчишек гоняет, – с гаденьким удовольствием сообщила я.

– Что, опять набедокурили эти обалдуи? – покачал седой головой старик. – Ладно я попозжа зайду, хотел спросить не осталось ли у вас того замечательного черничного варенья.

– Осталось, дедушка, заходите, – радушный кивок и улыбка.

Он уже убрал руку с забора, когда я окликнула:

– Дедушка Яхим, скажите, а вы ведь в молодости служили где-то далеко отсюда, так?

– Ну, было дело, – подтвердил сосед с лёгкой неохотой. Наверное, рассказывать о былых подвигах взрослым мужиками приятнее, чем маленьким девочкам.

– У вампирского военачальника служили, да? – не отстала я.

– Да, лапонька, говорю же: было дело, – кивнул ветеран. – Отпахал я десяток годин под хоругвью одного кровососа, страху натерпелся, по сей день по-человечьи уснуть не могу.

– А расскажите мне про этих, – я приставила два пальца к губам, изображая клыки. – Пожалуйста, мне очень интересно.

– Ярушка, но ты же девочка. К чему тебе про такие страсти слушать?

– Ну, пожалуйста, дедушка Яхим! Мне правда очень хочется.

Изобразим большие щенячьи глазки: ну, как отказать?

Вскоре я сидела в гостях у старикана, прихватив из дома банку того самого черничного варенья и с интересом рассматривала старый мундир, который хозяин избушки достал из сундука.

Да, бабушка потом будет меня ругать за своенравную отлучку. Возможно, отчим снова всыплет. Плевать, их взбучки по сравнению с творящейся по ночам дичью, просто шелуха. Мне нужно узнать о вампирах правду. Отделить зёрна от плевел.

Старик налил мне кипрейного чаю, в свою кружку добавил крепкой настойки.

Наверняка, она помогает ему заснуть лучше варенья.

Он начал рассказывать про фронтовые приключения. Про то, как бились с мурадскими янычарами, сипахами и прочими непонятностями на юго-восточных рубежах Священной империи.

Я внимательно слушала, хотя почти ничего не понимала.

– Дедушка, – перебила я, – правда, что вампира можно убить колом в сердце?

– Ну, я видел, как клыкастые вытягивали стрелы из груди, – задумчиво почесал колючий подбородок старый вояка, – а вот если его из баллисты пригвоздить, через какое-то время затихнет.

Он хлебнул своего горячительного чайка, смачно выдохнул и продолжил:

– Рогатиной тоже можно, если древко прочное, окованное. Правда, если удержись. Мы по нескольку мужиков на древко наваливались. С пробитым-то сердцем они быстро слабеют. Только потом вынимать нельзя, пока голову не отсечёшь. Но можно схитрить, стрелы в чесноке вымочить, тогда урон больше будет. Упырёк стрелу вытянет, а сердце-то у него в груди кипит, дымком исходит, как от кислоты. Даже не обязательно точно попадать, можно хоть в живот пальнуть, приятно ему всё равно не будет. Сам, правда, не подохнет. Их всегда добивать приходится.

– Чеснок? Разве он помогает? – подивилась я рассказу и опустила кружку на блюдечко, которое держала в левой руке.

– Конечно, только не в головках: они сухие и почти не пахнут, – старик воздел узловатый палец и наставительно им покачал: – Выжатый чесночный сок – вот отличная штука, в глаза плеснёшь, прямо разъедает. Ну, а лучше цветущего чеснока вообще ничего нет, – он с улыбкой мотнул головой. – Нас отправляли в зону боёв с такими снарядами, гренадами, которые разрывались и выбрасывали облако чесночной пыльцы. Вампиров косило на месте. Дико орали, сволочи. Волдырями покрывались. Кто вдохнуть успел, за горло хватались, пеной исходили, по земле катались и вопили.

Дедушка снова приложился к каёмке, глаза его заблестели пуще прежнего:

– Ну, а мы их того: один рогатиной пригвоздит, а второй голову рубит. Очень пособляет, и не так страшно на них идти, когда потравленные. Ели чеснок тоже каждый день, по разнарядке. Кровосос тебя убить-то может, не без этого, но вот кровью твоей не полакомится, голодным останется. И, что куда важнее, не сможет оморочить.

– Подождите, чеснок не позволяет зачаровать тебя? – я подалась вперёд, отставив кружку, скомкав пальцами передник и дико вытаращившись.

– Именно, – кивнул захмелевший старик и протёр лоб салфеткой. – Я же говорю, отличная штука.

– А если человек уже под наваждением, чеснок его снимет? – с надеждой спросила я и невольно прихватила потрескавшуюся губу зубами.

– Не-а, гиблое дело, но новых приказов клыкастый отдать не сможет.

– Спасибо, дедушка, было очень интересно, – я тут же соскочила со стула. – Но мне уже пора, наверняка бабушка меня заждалась.

– Ну, ладно, – немного опечалился ветеран. – Ты это, заходи, ещё посидим.

– Обязательно, дедушка.

Чмокнув старика в щёку, я выскочила из избушки.

Теперь понятно, чем угостить ночного гостя.

* * *

Сперва я украдкой заглянула на кухню. Бабушка была там и тихо бранилась под нос, помешивая варево в чугуне. Так, незаметно не получится. Придётся её как-то отвлекать… Блин, никогда так поступать не приходилось.

Я обошла дом и зашла с парадного входа. На счастье никого не встретила. Хотя звоночек над дверью тренькнул, так что действовать пришлось быстро. Сбросив со стола медный кувшин, я опрометью выскочила на улицу и оббежала дом обратно.

Бабушка ушла на шум, а я схватила всё те же многострадальные связки чеснока, давилку, посудину, воронку, ситечко и склянки. Жаль, что чеснок уже не цветёт. Да и нормально-то ему цвести в огороде не дают – стрелки обрывают.

Утащив всё снаряжение в сарай, я села на колени и принялась выдавливать чесночный сок. Заодно и в рот зубчики начала пихать да остервенело жевать. Во рту горело, дыхание становилось воистину ядовитым. Ничего, привыкну, теперь я чеснок буду жрать всю оставшуюся жизнь каждый день.

Зажужжала мысль, что вампир может с лёгкостью скостить отведённый мне срок до совсем коротенького, но эту муху навозную я быстро отогнала.

Покончив с приготовлениями, вернулась на кухню и получила нагоняй от бабушки. Она хотела оставить меня без обеда, но Анна заступилась.

За обедом я намазала хлеб чесноком и предложила бутерброд сестрёнке. Та отказалась. Когда отправили разливать борщ по тарелкам, я украдкой добавила в него чесночного сока с мякотью – от души добавила. Анна съела только ложку, поперхнулась и не стала. Остальным вкус борща тоже показался испорченным. Отчим ругался, бабушка заявляла, что готовила, как обычно. Потом все покосились на меня, но уличить не смогли.

Последние события научили меня относиться к домашним неурядицам проще, так что морда моя изображала свежий, только обожжённый кирпич. И нарисованные на нём глазки излучали полное непонимание.

Когда мы с Анкой готовили зал для вечерних гостей, я заметила, как она томно вздыхает и посматривает на часы. Казалось, будто грудь девушки теснится за жилетиком в полном изнеможении, синие глаза стали озёрами полуночной тоски.

– Ждёшь своего принца? – резковато спросила я, выставляя солонку на очередной столик.

Сестрёнка на меня шикнула, с шелестом подъюбников подошла и украдкой спросила:

– И ты туда же? Ярочка, мне одних приставаний Либушки хватает.

– Ты ночью куда-то ушла, – выпалила я обвиняющим тоном, сдерживаться больше не получалось.

Анна нервно поправила шарфик, огляделась.

– Ты-то откуда знаешь? – почти прошептала она.

– Да проснулась я – вот откуда, а тебя нет, – я заправила выбившуюся прядку за ухо и облизала кровоточащие губы. – Зато есть ушат с мыльной водой в сенках.

– Так это ты его вылила? Фух, а я-то всё боялась, думала, бабушка.

– Анка, ну что с тобой? – набросилась я, но тут же взяла себя в руки.

Совестить бесполезно. Она же не виновата. Вампир обворожил её, причём вовсе не своей галантностью. Просто тяжело общаться с человеком, который вроде всё понимает, говорит прежним голосом, смотрит любящими глазами, но больше не владеет собой. Кажется, что достаточно схватить сестру за плечи и потрясти, чтобы очнулась от наваждения.

И я действительно схватила и потрясла:

– Ты не должна больше с ним видеться, понимаешь? Пожалуйста, не надо гулять с этим типом! Ты не знаешь, кто он!

– И кто же? – она убрала мои руки с плеч.

Я прикусила язык.

– Так, кто? – мягко подтолкнула сестра.

– Проходимец он, вот кто, – я отвела взгляд и до боли прикусила уже и так изжёванную губу. – Детей тебе заделает, будешь потом от отца до конца дней огребать.

– Тихо ты! – она прижала ладонь к моему рту.

– А что тихо? – я убрала приятно пахнувшие пальцы. – У тебя ведь с ним было, да?

– Ярочка, тебе ещё рано о таком спрашивать, – покачала она головой.

– А тебе рано таким заниматься! Кто тебя теперь просватает?

– Всё будет хорошо. Ты только никому не говори, ладно?

Разумеется, я кивнула. Что ещё оставалось?

– Вот и славно, – улыбнулась Аннушка и снова начала расцветать, будто лилия в серебристом свете луны.

Пришла Либенка стала музицировать со своей флейтой. Скоро на звуки музыки начали собираться посетители.

Я пыталась вспомнить, как зовут вампира. Здоровенный бугай – его товарищ – как-то назвал этого упырюгу ещё тогда, когда я устроила сцену. Потом он представлялся Анне, но мысли были заняты другим.

– Ань, а как его зовут? – спросила я украдкой.

– Рихард, – томно произнесла девушка. – И ты зря на него наговариваешь, Ярочка. Он такой обходительный, умный, начитанный. Шарфик мне подарил и браслетик, только его я надевать не буду, а то тятя спрашивать начнёт. Потом тебе покажу. Ярочка, ты даже не представляешь, какой Рихард необыкновенный… я просто сама не своя, всё время о нём думаю.

Сама не своя – это она точно подметила.

Когда стемнело, я снова перестала слушаться и сбежала с кухни.

Зашла за угол трактира, присела на завалинку и стала ждать. Надо мной шелестели листвой ветви яблони. Наливные плоды тяжело покачивались. Сорвала яблочко, скушала. Хорошие пироги получатся.

Так не отвлекаемся, возможно, некому их скоро печь будет.

Вампир пришёл один: такой же расфуфыренный, как вчера. Он уже поставил ногу на нижнюю ступеньку крыльца, но шумно втянул ноздрями ночной воздух и обернулся в мою сторону, хотя меня полностью скрывала темнота. Отшагнул назад и прогулочной походкой направился ко мне – так что звать его даже не пришлось.

– И чего ты там прячешься? – строго спросил он, наклоняясь под низкие ветви и придерживая треуголку.

– А вот чего!

Я резко сдвинула рукояти маленьких кухонных мехов.

Из насадки брызнула струя чесночного сока.

И ушла в темноту, замарав только листву.

Следующее, что я помню – рука вампира на моём горле. Он отреагировал так стремительно, что даже опомниться не успела, как меня вздёрнули, протащили по воздуху на сажень и прижали спиной к брёвнам трактира. Благо под ногами оказалась не пустота, а завалинка.

– Ты совсем ошалела? – прорычал упырь мне в лицо.

Правда, пальцы от моей глотки уже убрал.

– Вы её обесчестили! – выпалила я с хрипотцой и потёрла шею. – Зачем? Почему именно её? В городе женщин мало? Вон, шли бы в «Весёлую Нарциску»! Так нет, надо именно мою Аню оприходовать, да?

– Ребёнок, тебя это совершенно не касается.

– Серьёзно? То есть вам всё можно, а я должна просто смотреть и терпеть? Вы обещали, что больше не тронете нас!

– Не вас, а тебя, – его губа вздёрнулась в этой ужасной манере, с одним острым клыком. – Про Аннушку разговора не шло.

– О, так она теперь Аннушка? Зачем вы так поступаете? – мой голос почти срывался на визг. – Вы её покусали, да? Поэтому она этот дурацкий шарфик нацепила? И вообще, она вашей милостью теперь замуж не выйдет!

– Котёнок, ты ещё маленькая, а потому не понимаешь, насколько хорошее приданое важнее невинности, – он иронично склонил голову набок. – Твой отчим владеет трактиром, так что обделённой Анна не останется.

– Вы оморочили её! – потрясала я кулаками в бессильной ярости. – Она бы никогда сама перед первым встречным ноги не раздвинула! Вы заставили её, изнасиловали!

– Я не внушаю женщинам расположение к себе, – прервал меня вампир, раздражённо выставив указательный палец, – это бьёт по самолюбию, – его усмешка снова пошла вкривь. – И коли ты действительно желаешь говорить на взрослые темы, так изволь послушать. Твоя сестрёнка уже достаточно созрела, чтобы сознательно отвечать на знаки внимания со стороны мужчин. И ведь ей эти знаки оказывают, верно? Просто так вышло, что в силу врождённого обаяния я стал первым, на чьи ухаживания она откликнулась. Но совершенно точно не стану последним.

– То есть на самом деле моя сестра шлюха, да? – дослушала я эти красивые словеса, сопровождавшиеся издевательским прищуром.

– Ярочка, шлюхи берут деньги за свои услуги, – подлец ещё разок усмехнулся. – Твоя сестра впервые влюбилась, порадуйся за неё.

– Она знает, кто вы? Понимает, что вы пьёте её кровь? – я постаралась спросить как можно спокойнее.

– Нет, – он сложил руки на груди и холодно блеснул глазами.

– Тогда это не любовь, – мотнула я головой, захлестнув саму себя косой. – Просто обман. Вам всё равно, вы уплывёте, а она останется опорочена на всю жизнь.

– Опорочена она будет, если ты не сумеешь удержать язык за зубами.

– Убирайтесь отсюда! – выскалилась я.

– А не то что? – вскинулась чёрная бровь.

Не найдясь с ответом, я подавилась возмущением.

– Вот, что, котёнок, – его рука отбросила мою косу назад за спину. – Заткни свой маленький ротик пряником и больше не путайся у меня под ногами. На днях я отчалю из вашего порта, а до тех пор тебе придётся потерпеть моё неравнодушие к твоей сестричке. Не переживай, я не собираюсь кусать её каждую ночь, а что до остального, так от Анечки уже не убудет.

Меня вышибло от дикой наглости клыкастого ублюдка.

Вампир отстранился и зашагал к крыльцу.

Глава 12. Рихард фон Шнайт

Есть нечто несусветно постыдное в том, что мне бросает вызов одиннадцатилетний ребёнок. И ещё постыднее, что я позволяю себе действительно злиться на столь юное создание.

Что о себе возомнила эта несчастная малолетка? Неужели думает, коль пощадил её разок-другой, то стерплю любые выкрутасы? Чесноком мне в морду брызгать! Где только нахвататься успела? Ну, погоди, Ярочка, ещё раз доставишь мне неприятности, плохо тебе будет: у любого терпения есть пределы. Полезешь на рожон, проучу так, что по гроб не забудешь.

Выдохнув раздражение, я толкнул дверную ручку и вошёл в шумный зал трактира, заполненный ароматами человеческого пота, солода и табачного дыма.

По привычке занял дальний столик.

С грузом по-прежнему не разобрались. Этот клятый пакгауз до сих пор битком набит дровами и бочками с дёгтем. Я успел пообщаться с капитаном порта, но тот лишь разводил руками и обещал устроить всё в лучшем виде, а на шее его болтался серебряный амулет, защищающий от внушения.

Нет, я мог запросто сорвать его, но это мало бы что изменило, ведь подобная дерзость никоим образом не поторопит грузовые суда, застрявшие невесть где. Заставить же выгружать товары под небо, чтобы вместо них заполнить складские помещения моими, значит привлечь слишком много внимания.

Проще говоря, я злился и собирался компенсировать душевное расстройство обществом миловидной белокурой подавальщицы.

Вторая сестрица, с великолепным каскадом тёмно-русых волос, тоже казалась весьма привлекательной, но всё же ей недоставало лет, чтобы расцвести в полной мере. Возможно, через пару-тройку годков, если будем обретаться в этих местах…

Алавская губа, благодаря тёплым водам Сефидского моря, не знает ледяных оков, а потому навигационные пути всегда открыты для судоходства, так что «Вильда» проходит мимо Нова-Затоки дважды в год. Пожалуй, дам себе труд иногда навещать эту тихую гавань, если только сроки доставки не будут поджимать.

Либена украдкой бросила на меня взгляд, зарделась и подошла к светловолосой сестре, с жаром зашептав той на ухо. Смех и гомон толпы не мешали моим чутким ушам, так что я отчётливо различил:

– Анка, твой ухажёр пришёл, – девица прикрыла ротик ладонью и со всей безмозглостью юности захихикала. – Смотри-ка, сегодня он один. Поди, не хочет, чтобы вам кто-то мешал, – она почти закатилась восторгом.

Аннушка обернулась на меня и засветилась улыбкой. Её локоны рассыпались по плечам. Накрахмаленные оборки блузы подчёркивали округлости фигуры, будто кружевная салфетка пару свежих булочек – с пылу, с жару и только для меня.

Злость отступила, подобно ночному мраку, гонимому лучами рассвета.

Согласен, плохая метафора для вампира, но не будем придираться к собственному мозгу. Тот сейчас слишком занят созерцанием прекрасного и планами на вечер.

К чёрту рыжую девчонку, перебесится. Ради её спокойствия отказывать себе в удовольствии я точно не стану.

Аннушка, негромко постукивая каблучками и шелестя ворохом подъюбников, подошла к моему столику. Щёки её непроизвольно вспыхнули в ответ на мою улыбку, а ресницы стыдливо опустились. Мы обменялись невинными приветствиями, я напоказ заказал пива, и девица упорхнула к стойке.

Войтех Седлак наполнял очередную кружку из краника деревянного бочонка и зубоскалил с неким завсегдатаем. Хозяин трактира лишь мельком бросил на меня суровый взгляд, но не захотел терять лицо перед гостями и вернулся к пустой беседе.

Безусловно, поведение дочери не скрылось от отеческого взора. Не исключено, что Аннушку просватают раньше, чем моя шхуна вновь бросит швартовы в местном порту. Печально, если так: лезть в постель к замужним дамочкам я привычки не имею.

Трактирщик без лишних слов наполнил и кружку, предназначенную для меня. От разговоров с приятелем он не отвлёкся ни единым лишним движением брови. Несмотря на простоватую наружность, этот толстяк вовсе не глуп. Понимает, с кем лучше не связываться – и ведь даже не представляет, насколько прав.

Глядя на его поднимающиеся в улыбке усы и прищуренные хитрые глазки, я непроизвольно возвращался к воспоминаниям из головки старшей дочери этого мужика – которая только что опустила кружку с пенным напитком передо мной и подарила полную обещаний улыбку. Вживую мы с Аннушкой о её семье мало говорили.

Ладно, вынужден признать, что могу понять Ярочку.

На её месте я бы тоже бесился и пытался предпринять хоть что-то, лишь бы защитить единственного дорогого человека.

Однако девчонка рисковала жизнью, чтобы отвадить меня. Потакать столь дерзкой самонадеянности нельзя. Так что проучить её в случае очередной авантюры будет очень полезно – воспитательно, я бы сказал. Девчонка должна понять, что попытки тягаться с противником вроде вампира не закончатся ничем хорошим. Ведь окажись на моём месте не столь терпеливый сородич, её обескровленный труп уже бы отправился на корм червям или рыбкам.

Дверной колокольчик звякнул, и в трактир вошёл хорошо одетый мужчина с тростью. Его появление заставило гомон толпы прерваться буквально на полуслове. Но стоило гостю кивнуть и светски улыбнуться трактирщику, как все вернулись к своим кружкам, и шумовая завеса восстановилась.

Вежливо сняв головной убор, мужчина заметил меня и взял прямой курс.

Я угрюмо уткнулся в кружку, надеясь, что это просто какой-то чиновник и речь пойдёт о судне и грузе.

– Добрый вечер, молодой человек. Извините за беспокойство, но случаем не вы капитан шхуны «Вильда»? – вежливым, очень располагающим тоном зашёл шляхтич.

– Шкипер, – машинально поправил я. – Допустим, а в чём дело? Что-то не так с судном?

– О нет, уверяю вас, с кораблём всё в порядке, – с почти искренней, но всё же натянутой улыбкой мужчина опустился на противоположную лавку, поправил богато украшенные ножны, чтоб не мешали, и прислонил трость к столешнице.

Сердце его билось в привычном для смертных ритме, но вот запах говорил, что этот субъект успел испробовать вкус вампирской крови.

– Позвольте представиться, – он оправил чуть тронутые сединой усы, – Кароль Пекарский, каштелян его благородия барона Юргена Ветцеля.

Несмотря на забавное имя, я совершенно не развеселился.

– Спешу сразу предупредить, – более холодным голосом сообщил баронский ставленник, – что снаружи нас дожидается небольшой отряд гораздо менее смертных ребят, чем я. Задний выход тоже взят под охрану, так что смею взывать к вашему благоразумию, господин фон Шнайт.

Мои пальцы непроизвольно сжались на рукояти абордажной сабли, а желваки отчётливо заиграли от напряжения, которое свело челюсти.

– О, и брать меня в заложники – совершенно пустое, – как бы по-дружески сообщил каштелян. – Незаменимых людей нет, и я полностью осознаю, что барон вполне готов пожертвовать даже столь верным служителем, дабы переговорить с вашей светлостью с глазу на глаз. Посему давайте просто выйдем отсюда и отправимся в крепость, где для вашего визита уже всё приготовлено.

– А если откажусь? – слова из моей глотки выкатились с нотками звериного рыка.

– Нет, нет, ни в коем случае! – с деланно радостной улыбкой махнул он рукой, хотя на лбу уже проступили бисеринки пота. – Вы только взгляните на всех этих людей, неужели вы собираетесь подвергнуть их жизни опасности ради незначительно шанса на побег? Хотя, кто знает, может и готовы. Не мне вас судить. В таком случае, вам следует учесть, что экипаж вашей шхуны, да и само судно взяты под наш присмотр в той же степени, что трактир. Очень вас прошу, не усугубляйте положение.

В голосе его я заметил подлинную мольбу. Всё же этого чинушу послали на совершенно непривычную для него работу. Но барон поступил правильно, что не заслал в трактир ратников: появление здесь смертного, пусть и привилегированного, не произведёт такого впечатления, как закованные в броню хищники.

Он подумал о сохранении не только своего лица, но и моего инкогнито. Ну, или не подумал, а лишь стремится сохранить видимость спокойствия в своих землях. В любом случае, отсутствие шумихи мне на руку.

Шумно втянув ноздрями прокуренный воздух, я поднялся и нахлобучил треуголку. Каштелян, напротив, выдохнул с облегчением. Хотя полностью расслабляться поостерёгся: кто меня знает, правда? Прихватив трость и шапку с полосатыми перьями, он направился следом за мной.

Стуча сапогами по ступеням, краем глаза я заметил Ярочку: девчонка всё ещё пряталась за углом трактира и казалась напуганной, растерянной.

Нет, конечно, это не она меня сдала. Малявка бы просто не решилась, да и домой её вряд ли бы так сразу отпустили.

Но тогда как они обо мне узнали?

Меня встретил конвой, и все латники разили вампирами, а в ножнах имели клинки с простыми крестовинами и наверняка хорошо заточенными лезвиями. В руках некоторых обнаружились копья – пока воздетые остриями к тёмным небесам. Пара ребят невзначай целилась в меня из арбалетов. Доспехи на всех оставляли желать лучшего: некоторые даже поблёскивали бехтерцами.

Вперёд выступил командир с плюмажем на шлеме и лентой, пересекающей кирасу. С виду его броня казалась получше: даже с плакартом поверх нагрудника. Но что-то подсказывало, что на поверху это такой же Scheißenpanzer, как у остальных.

– Моё имя Арно Бурешь, – представился он твёрдым, но чуть хрипловатым голосом, – я комендант крепости его благородия. Попрошу вас сдать оружие.

Сопротивления я не выказал, просто перебросил ремень портупеи через голову и отдал саблю латнику, одарив в довесок ножом. Обыскивать меня не стали: даже если за голенищами я прячу пару кинжалов, вампира таким оружием убить трудно – разве что пощекотать между рёбер. Но разорванное сердце срастается быстро, только вынь клинок. Да и не добраться мне до их сердец за доспехами, а потчевать сталью Ветцеля в его же резиденции означает уже не покинуть её.

– Возвращаемся в замок, – распорядился чиновник, и я заметил неприязненные взгляды ратников.

Живой и дышащий каштелян на их фоне выглядел настоящим барином. Уверен, ребят это страшно бесит. Как и необходимость подчиняться его приказам. Впрочем, этот шляхтич вполне может оказаться отпрыском гораздо более влиятельной служилой семьи, чем они. Да и смертным он наверняка остаётся в силу возложенной на него должности.

Ветцель определённо не дурак, раз не позволяет своему представителю раньше срока примкнуть к стану бессмертных. Находясь между мирами, этот Кароль является прекрасным буфером для общения с подданными. Его определённо уважают и не бояться, он может спокойно войти в любой дом, не нарушив негласных границ между живыми и мёртвыми.

Не прошло и пары минут, как я уже покачивался в седле на спине буланой лошади.

Она часто прядала ушами и косилась, но в целом стойко переносила общество незнакомого кровососа, а заодно отгоняла хвостом кровопийц мелких и жужжащих. Не думаю, что её подвергали гипнозу: даже овца перестаёт бояться волков, если с ягнячьих лет живёт с ними под одной крышей.

Копыта стучали по пыльной дороге. Никто больше не заговаривал со мной, хотя во взглядах конвоиров читалась смесь презрения и любопытства.

Самостоятельно править кобылой мне не доверили – вели на привязи. Вместо полноценной сбруи на морде этой клячи лежал недоуздок с пристёгнутым чумбуром. Её привели в качестве заводной и так же уводили обратно, только с грузом в виде моей угрюмой фигуры.

Городские улочки быстро остались позади, и мы стали взбираться вверх, на холм, где горели огни, освещавшие баронский замок.

Бароны, графы, герцоги… Не таким представляла себе светлый мир будущего Первородная полтора тысячелетия назад. Но я рад, что построить чистую теократию у неё не вышло.

После Утра Скорби, когда пепел сгоревших отпрысков осел на землю, она удалилась от мирской суеты вместе с ближайшими приверженцами: жрицами, которые окружали и почитали её ещё в смертной жизни. Эти дамочки основали первый храм ночи, вокруг которого выросло поселение, ныне превратившееся в Энду – столичный город Тиблирии. Тогда Первородная повелела не кусать смертных, но пить их кровь из жертвенной чаши, чтобы не заражать всех подряд.

Она не учла только одного: уничтожение лишних вампиров не избавило от заражения людей, которых они успели покусать. Эти счастливчики растворились в человеческих массах, многие бежали на север – подальше от кошмара, случившегося на родине. Дотянуться до них и повелевать Первородная не могла, поскольку убила их хозяев, оборвав ментальные связи. Это как цепь: вынимаешь звено, и она распадается надвое.

После смерти эти зараженцы выбирались из могил и наводили ужас на соплеменников. Народ начал вырабатывать способы борьбы с ранее небывалой бедой: от демонстративного поедания чеснока на общинных сходах до вбивания кола в сердца подозрительных трупов. Та эпоха породила колоссальный фольклорный пласт, который и по сей день накладывает отпечаток на воззрения посельчан.

Несмотря на попытки истребить упырей и выявить всех заражённых, некоторым удалось избежать расправы и даже возвыситься над смертными. Они обращали других, сколачивали банды и терроризировали местное население не только ради крови, но и в целях обогащения.