Текст книги "Возгарка I (СИ)"

Автор книги: Ксения Ахметшина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 14 страниц)

Глава 15. Никола

– Так, Никита, садись-ка на вёсла, – велел вампир.

– Никола, – поправил я.

– Ага, точно, – кивнул этот тип и взялся за румпель.

Вчера мне дали как следует отоспаться. Честно говоря, я даже не помню, когда в последний раз спал нормально. Ну, гамак – не самая привычная штука для волка, но я вырубился и продрых часов пятнадцать как младенец в люльке. Вечером меня разбудили и сообщили, что мы покинули порт Нова-Затоки. Через некоторое время шхуна встала на якоря, а на воду спустили шлюпку. Собственно, теперь мы с вампиром в ней.

Я никогда раньше не работал на вёслах, но это оказалось несложно: проворачивай эти палки в уключинах да проворачивай. Немного неудобно только, что сидеть приходится спиной к носу: совсем непонятно, куда гребёшь. Но ведь для этого и нужен руль, правильно? Куда плыть – забота рулевого, а не гребца.

Рихард с наслаждением вдыхал чуть солоноватый воздух, вслушивался в плеск волн и крики чаек. На нём была кожаная куртка – набросил, чтобы скрыть этот доспех из стальных пластин, покрытый чёрным сукном на заклёпках. Бриг, кажется. Или это такой корабль? Ай, фиг с ним. Мне бы брата найти, а не морские словечки цеплять.

Интересно только, а если мы потопнем, выплывет вампир в своих железках или так и будет болтаться поплавком на дне? Не-е, точно выплывет: эти гады страшно сильные. Мы тоже не слабые, но в человечьем обличье всё же кровососам уступаем.

Насвистывая незатейливую мелодию, упырь развернул карту и сделал пару пометок.

– Ты же умеешь превращаться по желанию? – спросил он, не отрывая глаз от бумаги. – Или тебе обязательно эмоциональный стимул нужен?

Я насупился. Это он про нашу вчерашнюю потасовку? Стимул, блин. Ага, когда тебя мордой в грязь прижимают и коленом в хребтину давят – это очень стимулирует.

– Не нужен, – буркнул я. – Когда хочу, тогда волком скидываюсь.

– Отлично, – усмехнулся мертвяк, – скоро тебе придётся основательно побегать, смотри только на белок не отвлекайся.

Мой взгляд с неприязнью вперился в сумку у него на поясе: там он скляночки и мешочки с травой-волкобоем держит. Я просил его не брать, но вампир сказал, что иначе с подцепившим бешенство оборотнем встречаться отказывается. Пришлось уступить, ведь Витек действительно сбрендил.

На мелководье колыхались узкие листья морских трав, да столько, будто целый луг затопило. Никогда раньше не обращал внимания, наверное, потому что не плавал над такими полями. Да и вообще почти не плавал. Ну, переправы на паромах не очень считаются. Так-то мы всегда старались подальше от воды держаться, чтоб охотники не застали врасплох. В лесу всяко шанс убежать есть, а попробуй улепетнуть с лодки.

– Это взморник, – сообщил вампир, заметив мой взгляд.

– Да знаю я, – на самом деле не знал, но признаваться не хотелось.

Мы вытащили лодку на берег и направились в лес. Кровосос с усмешкой поглядывал на мои босые ноги, но не подкалывал.

– Ты это, отвернись, – попросил я, стягивая рубашку.

– Стесняешься? – харя упыря сразу же расплылась в гаденькой усмешке. – Разве для оборотней не в порядке вещей проснуться где-то в кустах и бежать домой, позвякивая бубенцами?

Я зарычал. Вампир в ответ выпустил клыки, не переставая лыбиться.

– Не хочу, чтоб ты на меня пялился, ясно? – буркнул я. – Мало ли, может ты извращенец?

– Эх, малец, в подначках тебе ещё практиковаться и практиковаться.

Вампир прислонился к шершавой коре дуба с такой стороны, чтобы не смотреть на меня, достал нож и начал чистить под ногтями. Наверное, оружие он приготовил на случай, если я решу нарушить наш договор и нападу.

Избавившись от одежды, я попытался настроиться.

– И где шерсть? – спросил Рихард пять минут спустя.

– Отвали! – огрызнулся я. – Ты мне мешаешь!

– Не выходит при посторонних? Может мне к ялику вернуться? Настрой поймаешь, волчицу мохнатую представишь, всё и получится.

– Рррррр!

– Во, смотри-ка, а говорил, эмоциональный стимул не нужен! – упырюга хохотнул и снова полез ковырять сталью под ногтями, а я заметил, что мои собственные наконец-то огрубели и начали отрастать. – Скажи, малец, вот вы втроём, значит, по лесам шастали, да? – продолжил вампир тем же издевательским тоном. – Ты, брат и сестра. Витек старше и сильнее тебя, так что он был вожаком, верно я говорю?

– Куда ты клонишь? – мой голос уже изменился, пришла боль перерождающихся мышц, на лбу выступила испарина.

– Да вот, размышляю, – острие под ноготь. – Альфа-самцу ведь нужна альфа-самка, а других оборотних в округе, кроме вашей Таяны, не было, так? Не-е, ты не говори, если стыдно, я чисто ради кругозора любопытствую.

Ненависть уже клокотала вместе с агонией изменений. Ступни вытянулись, я упал на четвереньки, хребет с хрустом перестраивался, челюсти двинулись вперёд, страшно заныли зубы, уже мечтающие вонзиться в глотку упыря.

– Хотя они бы тебе и не признались, – продолжал этот козёл, – ты же едва от мамкиной сиськи оторвался, щеночек, а тут взрослые дела. Но шило-то в мешке не утаишь. Ты, поди, замечал, как твои братик с сестрёнкой убегают охотиться, но как-то подозрительно долго отсутствуют. И такие довольные возвращаются – даже если без добычи.

Когда упырь повернул голову, на него посмотрел уже не человек.

– Кажись, я угадал, – от улыбки у гада едва рот не порвался.

Я не смог сдержаться. Бросился вперёд. Лапы загребли сухие листья, пасть распахнулась, уши прижались… И я едва успел отпрянуть, когда перед самой мордой сверкнула сталь. Не ножик, нет. Этот сукин сын каким-то образом успел вытянуть из ножен абордажную саблю. Быстрый гад, но я его достану!

– Никита, ты забыл, что мы на одной стороне? – хохотнул клыкастый, поигрывая клинком и отгоняя меня.

Никола, сука!

Но вслух я ничего сказать не смог. У некоторых сородичей выходит превращать голосовые связки обратно в человеческие, но у меня так никогда не получалось.

– Смотри-ка, у тебя и хвост есть, – продолжал подначивать кровосос. – Красивый, пушистый. Если не утихнешь, придётся его отрезать.

Все вампиры одинаковые. И этот ничем не лучше, пусть и дал мне приют на денёк. Они охотятся на нас, как на животных. Они убили почти всю мою семью.

Ненавижу! Ненавижу! Ненавижу!

Я рычал и переставлял лапы, заходя с боку. Перемахивал в противоположную сторону, надеясь, что подонок не успеет развернуться. Но он, сволочь, успевал! Я слышал, как под доспехом учащается его сердцебиение, но и только. Он, сука, не боялся, а только рефлексы разгонял!

Затем упырю надоело отмахиваться клинком, и сталь вернулась в ножны, а сам кровосос как-то изловчился и оседлал меня. Я попытался сбросить его, но этот кусок падали обхватил моё горло сгибом локтя и надавил. По ощущениям, меня душили бревном или арматуриной.

Я рухнул в листву, в глазах поплыли круги, но из глотки ещё пытался рваться рык. Только не получалось: воздух не проходил ни в лёгкие, ни обратно.

– Я тебя сейчас отпущу, – услышал я над ухом, – и ты будешь вести себя, как хороший пёсик, ясно?

Ответить я не мог, да и не требовалось. Рука покинула моё горло, пальцы мертвяка зарылись в шерсти на макушке.

Вот даже не вздумай гладить, сука!

Погладил, мразь! Да за одно это надо руку откусить!

– И не рычи на меня, щеночек, – бросил ублюдок, поднявшись. – Мы только что выяснили, кто тут главный, и не вздумай забывать об этом.

Я опёрся на передние лапы и оторвал хвостатую задницу от земли, тряхнул головой, но всё же немного оскалился на победителя: чисто для порядку, чтоб не думал, будто упырю действительно можно командовать волком. Я не шавка, чтоб при хозяйской ноге бегать.

– А теперь, коли достаточно размялся, – сказал вампир, – давай-ка, шуруй искать следы брательника. Мы вроде за этим сюда забурились.

Резко фыркнув, я дёрнул кончиком хвоста и бросился в чащу.

Долго бегал и вынюхивал, но кое-что обнаружил только подобравшись вплотную к какому-то селу. Пришлось возвращаться. Вампир тоже не сидел на одном месте, а пахнут мертвяки слабо, так что я пожалел, что мы не условились искать друг друга как-то иначе. Но помог дегтярный запах от снастей, крепко въевшийся в одежду и волосы моряка. Разыскав Рихарда, я привёл его за собой на полянку вблизи человеческого поселения.

– Твою же мать, – вампир гадливо зажал нос пальцами и вскинул губу, обнажая клык. – Да, смотрю, братец твой не голодает.

Коровий труп уже хорошенько протух. Над тушей с обглоданными рёбрами жужжали мухи, хотя в ночной час им полагается спать. Видать такая удача вскружила голову этим крылатым падальщикам и те плюнули на распорядок дня. Ну, это Рихард так пошутил, сам я думал совсем о другом. Ведь так вкусно пахло… Я с трудом подавил желание изваляться в подгнившей мертвечине, однако всё тщательно обнюхал.

Да, запах Витека, узнаю его слюни. Хотя есть что-то эдакое. Не могу объяснить. Его душок как-то изменился, появилось в нём что-то неправильное, но не разберу.

– Теперь мы знаем, что выбрали верное направление. Ты взял след? – вопросил упырь с отвращением набирая воздух в лёгкие. Поди, вообще бы дышать перестал, если б не приходилось разговаривать.

Я уже замечал, что он периодически забывает о дыхании. И сердце у него на расслабоне бьётся, будто вот-вот плюнет на обязанность качать кровь по жилам. Эти сволочи только притворяются живыми. Ходячие трупы, которым давно прогулы на том свете записывают – вот кто они.

В первую ночь мы больше ничего не нашли. Я долго вёл вампира по следам брата, но те петляли, а после ручья и вовсе пропали. Ближе к рассвету мы набрели на деревеньку из нескольких покосившихся избушек. Я перекинулся обратно и оделся, а Рихард постучался в самый крайний домишко, ему отворила старушка.

– Здравствуйте, сударыня, – улыбнулся вампир, и я заметил, что его глаза стали чёрными. – Не пустите пару усталых путников? Нам бы отоспаться, а к вечеру мы отправимся дальше своим путём.

Посоловевшая женщина кивнула и широко растворила дверь.

Я вспомнил, что такие же чёрные глаза были у того блондина, а ещё…

Блин же блинский!

Дёрнув вампира под локоть, я утащил его с порога к забору и прошипел сквозь зубы:

– Так вот что с Витеком, да? Всё дело в вашей проклятой крови? У него глаза такие же чернючие стали, как твои!

– Успокойся, малец. Да, твой брат наглотался вампирской кровушки, и она ударила ему в голову. Всё пройдёт, нужно только найти его и угомонить. Пошли, не будем заставлять хозяйку ждать.

Я заметил, что женщина всё ещё ждала с открытой дверью – и лицо у неё было такое пустое, что стало жутко.

– Ты с ней что-то сделал? Оморочил? На кой-фиг?

– Не хочу лишних разговоров о нас, – пояснил кровосос, направляясь обратно. – Так спокойнее. И я ей заплачу за беспокойство, так что не делай такое возмущённое лицо. Сам ведь говорил, что вы с родичами подворовываете у людей. Так что не строй праведника.

Его сапог переступил порог, от чего я вздрогнул: старушка ведь не приглашала его. Блин, суки, наверняка сами про себя баек напридумывали.

Когда мы прошли под низкие потолки, мертвяк бросил хозяйке:

– Сударыня, накормите мальчонку, хорошо? Баньку истопите, а то смердит от него, спасу нет. Меня до заката не беспокоить. И никому не сообщайте, что у вас гости, а коли соседи заметят, так мальчишка здесь один и он ваш дальний родственник – проездом заглянул.

Та покивала и, с безмятежным выражением на лице, направилась к печке, а вампир отворил узкую рассохшуюся дверцу голбца и спустился в подпол. Глядя на зачарованную женщину, я страшно радовался, что с оборотнями эти вампирские штуки не работают. Из моих мозгов он точно киселя не приготовит.

На следующий вечер упырь жаловался, что провонял свеклой – и действительно провонял. Вместе с запахом дёгтя получился очень своеобразный душок, не перепутаешь. Теперь искать его станет проще.

Мы обыскали окрестности, но больше я на след Витека не напал, так что мы вернулись на шхуну. Рихард объяснил команде, что мы отплывём на ялике подальше, но судно останется здесь, потому что берега дальше ещё сильнее изрезаны скалами. Ну, так и сделали. Продолжили поиски. Заходили в труднодоступные бухты на вёслах: этот козёл ни разу сам за них не взялся. Бродили по лесам. Спрашивали по деревням. Ни черта не нашли. Пару раз только запах да подгнившие куски мяса – даже непонятно чьего.

И вот теперь мы сидели на привале с костерком.

Когда я разводил огонь, то понял, что потерял кремень и кресало: постоянно переодеваться туда-сюда, посеял, в общем.

– Дай свой нож, высеку искры, – попросил я упыря, когда нашёл подходящий булыжник.

– Заточку похеришь, – возмутился тот, но рукоять из ножен потянул.

Походу, он решил выпендриться – залихватски крутанул клинок в руках, когда подавал. Лезвие зацепило мне руку рядом с большим пальцем.

– Блин, придурок, осторожнее нельзя?! – я сразу сунул ранку в рот и высосал выступившую кровь, но пока высекал искры и раздувал трут, порез полностью зажил. Похоже, кровь той сволочи, что убила Таю, ещё не выветрилась. Хорошо, что на меня она не подействовала так же сильно, как на Вита. Наверное, я слишком мало хлебнул.

Краем глаза я заметил взгляд вампира: тот как-то помрачнел.

Да у меня и у самого на душе кошки скреблись.

– Слушай, в нескольких же деревнях люди пропали, – начал я, скользнув камнем по стали. – Думаешь, это Вит?

Кровосос только пожал плечами.

– Тел мы не нашли, – всё же сказал он.

– Он мог их закопать, – эти слова дались нелегко. Мне было страшно представить, что мой брат способен на такое. – На потом.

Искры запалили трут, и я принялся его раздувать.

Немного погодя, мои зубы уже вгрызались в жареное мясо недавно пойманного зайца, а клыкастый прихлёбывал из бурдюка и пялился в карту, вычёркивая осмотренные районы. Мне не нравилось делить трапезу с мертвяком, но я уже смирился с его компанией. Не будь он такой сволочью, может и подружиться бы смогли.

За каким-то бесом я сказал это вслух.

– Ага, – поддакнул вампир с усмешечкой, – нам же прям небесами уготовано дружить. Нет, без шуток, мы же дети затмений и всё такое.

– Чего? – не понял я.

Чёрная бровь со шрамом вздёрнулась, и вампир убрал карту.

– Ты даже не в курсе собственного происхождения?

– О чём ты, мать твою?

– Как ты думаешь, откуда берутся оборотни?

– От мамы с папой, – буркнул я.

– И ведь не поспоришь! – вампир с усмешкой снова приложился к своему пойлу. – Скажи, малец, что ты чувствуешь в полнолуние?

– Подъём, хочется побегать и повыть, – я ответил честно, хотя не знаю на кой-ляд. – В полнолуние трудно удержаться от превращения. И что с того? Причём тут затмения-то?

– Тебе хочется побегать и повыть, потому что вас всех породило полнолуние. Лунное затмение, если точнее. Ты слышал про кровавую луну? Луну охотника?

– Это типа когда она красная становится? И чего?

– А того, что когда под светом кровавой луны волк сжирает человека, то к утру сам превращается в человека. Честное слово, Никита, неужели ты никогда не встречал родоначальников?

– Никола, – устало поправил я. – Блин, представляю, как волк офигевает, когда с него шерсть сползает. Ты не брешешь?

– Это природная магия, дикая и необузданная. Она всякие выверты устраивает. Короче, можешь не переживать, что однажды мы истребим ваше племя: для этого сперва нужно извести всех настоящих волков. Забавно, но с другими зверями такого не происходит, хотя колдуны могут использовать магию лунного затмения для схожих целей.

Он поболтал кровью в бурдюке, снова отпил и подытожил:

– Вампиров породило солнечное затмение, оборотней порождает лунное. Вот с этой мыслью и ложись спать, братец. Только спи с одним открытым глазом, потому что у меня для тебя есть важная миссия: сегодня ты будешь стеречь мой сон.

– Чего? – я снова прифигел.

– Да того, что до рассвета мы на «Вильду» не успеем, никаких поселений вблизи нет, а зарываться в землю я не собираюсь.

Когда на горизонте забрезжила яркая полоса, я понял, о чём вещал кровосос. Он перевернул лодку выпуклым днищем вверх и забрался под неё. Ноги сунул под лавки, ну, или банки, если по-морскому. Так что если лодку перевернуть обратно, его крутанёт вместе с ней – прямо под палящие лучи.

Рисковый сукин сын. Я ведь могу его убить, стоит только захотеть.

Нет, этот козёл знает, что я так не поступлю. Понимает, что не смогу предать того, кто доверил мне свою жизнь. Расчётливый гад.

Ладно, всё же он помогает мне разыскать Витека. Можно разок поработать сторожем. Сон у меня чуткий, всё же столько лет в бегах. Если кто покажется на берегу, я точно не прозеваю.

С этими мыслями я привалился к обшивке ялика и задремал.

Глава 16. Анна Седлакова

Ярочка совсем разболелась.

Мне было так невыносимо жалко её.

Отец велел перебраться спасть к Либене, от греха подальше. Либка сопротивлялась, я предложила, что могу спать на кухне, хотя летом на печи слишком жарко, а после готовки она остыть не успевает. Отец сказал, что скорее сам на печь ляжет, чем позволит дочери остаться незащищённой от ночных посягательств постояльцев. По щекам у меня невольно разлился румянец, а взгляд опустился долу. Хорошо, что папа не заметил. В общем, Либене пришлось сдаться, и мы снова спим вместе, как в былые времена.

Теперь я регулярно приношу Ярочке тёплое питьё, а по вечерам подрезаю фитиль свечи, чтобы та возле её постели никогда не гасла. Отец не велел подолгу оставаться с ней, но я украдкой всё равно сижу у кровати бедняжки.

– Ярочка, ты обязательно поправишься, – я погладила несчастного ребёнка по голове.

– Ань, дай, пожалуйста, мамин ларец, – попросила она, справившись с приступом кашля.

Я принесла. Мы прячем его в тайничке под половицей, потому что папа не разрешит. Когда Марика усопла, он продал все её платья случайному старьёвщику, проезжавшему через городок. Потому что нельзя оставлять себе вещи нечистых покойников. Но ларец мы сберегли. Красивая шкатулка, из орехового дерева.

Ярочка открыла резную крышку, и мы вместе придались воспоминаниям с оттенком светлой грусти, вспоминая её маму.

Украшения Марика очень любила, да и какая женщина не любит? Почти всё содержимое шкатулки она привезла из прошлой жизни. Изящный браслет с опалом. Нити жемчуга. Бусы попроще, из цветных стекляшек. Низанные из бисера браслеты и ожерелья. Сеточка для волос, тоже бисерная. Кулон с янтарём и пара цепочек. Серьги с бирюзой в цвет её глаз. Обручальное кольцо и несколько колечек попроще: серебряные, бронзовые, латунные. Кулон-бабочка с эмалированными крыльями. Серёжки, тоже с эмалью. И не такие дорогие – с подвесками из стеклянных бусин. Броши, заколки, булавки с красивыми головками, пара гребней – один особенный, из бирюзы с сердоликом, Марика его очень ценила и закалывала им волосы только по праздникам.

Кроме настоящих украшений, ларец хранил и фенечки, которые для мамы сплела из ярких ленточек и шерстяных нитей Ярочка. И мои детские подарочки здесь тоже сыскались.

Марика была хорошей женщиной, заботилась о нас всех. Она раньше жила в Волавке, тоже на побережье Алавской губы, но ближе к морским воротам. Сюда перебралась вместе с дочкой, когда овдовела. Мы тогда тоже маму потеряли, я была старше, уже всё понимала, но Либенка ещё маленькая была, младше, чем Ярочка сейчас. Она так и не приняла новую женщину вместо мамы. И возненавидела сводную сестру, хотя та ни в чём не виновата. Но настоящего разлада у нас в семье не было. Марика умела со всеми оставаться обходительной. Я стараюсь ей подражать. Не знаю, хорошо ли получается.

Когда Ярочка уснула, я спустилась вниз, надела сапожки и отправилась в лекарню. Купила лечебных трав, а заодно зашла на рынок и приобрела всё, что велел тятя.

Вернулась домой, принесла Ярочке поднос с чашкой куриного бульона.

Когда все отдыхали после обеда, я украдкой достала кумиров, расставила на столик, поставила им еду и зажгла свечку. Помолилась за здравие Ярочки. Её мамы среди куколок нет, отец запретил изготавливать её изображение, потому что Марику укусил вампир, а значит, её нет среди родителей, она с мертвяками. Не знаю, правда ли её забрала тёмная богиня, но я всегда молилась, чтобы её душа освободилась.

Я погладила куколку моей собственной мамы. Провела пальцами по пряди её светлых волос, по лоскуту от платья, в котором она скончалась. Так же, как и Марика, мама умерла родами. Наверное, такова женская доля. Но мама теперь всегда с нами, мы ведь не забудем её имя, как не забыли и других своих покойников. Вот бабушка Юта, дедушка Никодим и дедушка Матуш. Вот тёти и дяди, вот их детки. Вот прабабушки с прадедушками. Мы всех их спрятали, уберегли от тёмной богини.

Все они здесь, все с нами, все помогают.

Вечером я решила почитать Ярочке, чтобы облегчить страдания. Книжек у нас не много, зато интересные: про любовь и приключения. Но эту я позаимствовал у подруги, сама только недавно дочитала. В ней было гораздо больше романтики, чем в наших. Некоторые места я специально пропускала, потому что детям рано такое слушать. Хорошо, что тятя не имеет привычки заглядывать под книжные переплёты.

История рассказывала про юношу, который служил конюхом в богатом доме и полюбил хозяйскую дочку. Но та приглянулась барону, владетелю тех земель. Девицу доставили ко двору этого вампира, а молодому герою предстояло вызволить её из заточения. Странно, но Ярочке совсем не нравилось. Она кривилась от пылких диалогов между персонажами и порадовалась только в конце, когда герой сорвал портьеры, и вампир сгорел в лучах рассвета.

Время шло. Ярочка мучилась уже несколько дней. Ничего не помогало. Приступы кашля терзали бедного ребёнка так, будто она сейчас переломится. Я заметила кровь на её платках.

Пошла к знахарке. Та объяснила, что делать.

Я помогла Ярочке переодеться – её одежда вся промокла от пота – и унесла рубашку в лес. Нашла корявую осину и обвязала рубашкой ветку. Прочитала заговор, с просьбой забрать хворь. Вернулась домой с огоньком надежды в душе.

Прошёл ещё день. Ярочке стало хуже. Я молилась и заламывала руки. Дела не ладились, мне было трудно улыбаться посетителям, но отец твердил, что я должна всегда хорошо выглядеть. Периодически я украдкой плакала и вытирала слёзы передником, а потом выходила обратно, моргая длинными ресницами и растягивая рот в фальшивой улыбке.

К нам в гости зашёл тот крупный мужчина, который работает с Рихардом. Справился о здоровье Ярочки. Принёс травы для заваривания. Я поблагодарила и приняла, хотя всё это у нас уже было и не помогало.

Недавно мне надоело носить шарфик, так что я его сняла. Когда принесла отвар для Ярочки, она как-то странно на меня посматривала, просила повернуть голову то так, то эдак. Ей в последнее время совсем плохо стало. Жар то поднимался, то спадал. По ночам она стонала, истекала потом, мучилась. Кажется, у неё случился бред.

Я не хотела думать об этом, но, наверное, скоро придётся изготавливать ещё одну куколку – с рыжим локоном.

Да что же это? Может, нас так наказывают? Неужели это происходит, потому что я позволила себя совратить? Пращуры ведь всегда наблюдают за потомками, следят, праведно ли мы себя ведём. Прости меня, Ярочка, я слишком увлеклась этим мужчиной и не подумала, как моя порочность может отразиться на семье.

Предки, пожалуйста, простите меня…

* * *

Я прибиралась на кухне и вздрогнула, заслышав стук в окно.

С тихим скрипом отворила заднюю дверь и вышла на крыльцо. Зябко поёжилась и набросила на плечи прихваченный платок. В наступивших сумерках кусты малины превратились в рваные чёрные силуэты и шумели от ветра, покачивая ветвями, им вторили кроны яблонь.

Я не смогла сразу заметить тёмную фигуру, отлепившуюся от стены и вздрогнула, когда моей кожи над ярёмной веной коснулся нежный поцелуй.

– Ну, здравствуй, Анечка, – шепнул низкий, бархатистый голос.

Мужские руки заключили меня в объятия и притянули к себе – совсем как в книжках. Правда пахло от него не дорогим одеколоном, а прибрежным песком и дёгтем для смоления снастей, но мне даже нравилось. Я ахнула и откинула голову на плечо ухажёру, чувствуя, как нарастает сладкая тяжесть внизу живота. Его поцелуи, уверенные прикосновения, холодное дыхание и хищный азарт сводили с ума.

Часть меня задавалась вопросом, почему я не боюсь этого мужчины? Почему он так бледен, а его кожа ледяная? Почему даже в прохладе вечерних сумерек из его рта никогда не вырывается пар, а целующие меня губы не теплее, чем у покойника? Но стоило взглянуть в его полные тёмного обещания глаза, как все мысли тут же таяли, растворялись и больше не казались важными. Значение имела только страсть.

Рихард развернул меня к себе, подхватил и прижал к стене. Лопатки коснулись покатых брёвен, его колено опёрлось на завалинку, нагло вторгаясь между моих бёдер под задранную юбку. Мои ресницы трепетали на сомкнутых веках. Я теряла себя, тонула в поцелуях, а те становились глубже, нетерпеливее.

– Нет, подожди, Рих, – я нашла силы вынырнуть из этого безумия. – Я не могу, прости… – мои слабые руки упёрлись в его грудь, пальцы смяли ткань свободной рубашки.

Кавалер отстранился, давая мне продохнуть, и удивлённо вскинул бровь, рассечённую тонким шрамом.

– В чём дело?

– Ярочка, ты помнишь её? Такая рыжая девочка, моя младшая сестрёнка, она помогает мне в трактире, – мужчина мрачно кивнул, а я продолжила: – Она сильно захворала. Бедный ребёнок, помогите ей пращуры. Я не могу её сейчас оставить.

– Так не оставляй, – Рихард с раздражением вскинул губу и потянулся к моей шее, обещая тот самый поцелуй, после которого я слабела и проваливалась в забытье.

Мои пальцы коснулись его жаждущего рта, и я покачала головой:

– Нет, Рихард, я больше не могу так. Это неправильно. Надо молиться, чтобы родители помогли ей выкарабкаться.

Он тяжело посмотрел мне в глаза. С ощутимым усилием кивнул, убрал ногу с завалинки и немного резковато задёрнул мои бёдра юбкой – ткань чуть не треснула.

– Передавай ей, чтобы скорее поправлялась, – бросил он через плечо и исчез в темноте.