Текст книги "Красные кости"
Автор книги: Кристофер Пайк
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 8 страниц)
– Нам нужны двадцать спиралей, – признался он мне. – Тогда мы получим свое совершенное существо.
– Но чем больше опытов ты проводишь на людях, тем больше внимания к себе привлекаешь, – протестовала я. – Твоя церковь тебя не поймет. Они убьют тебя.
Он мрачно кивнул:
– Я понимаю. И я больше не могу работать с ненормальными людьми. Чтобы сделать рывок к довершенному существу, мне нужен нормальный человек.
Я поняла, что у него на уме.
– Ты не можешь ставить опыты над собой.
Он отвернулся:
– Что, если попробовать с Ральфом?
– Нет, – взмолилась я. – Мы любим его таким, какой он есть. Не будем его изменять.
Он по-прежнему сидел, уставившись в стену и повернувшись спиной ко мне.
– Ты изменила его, Сита.
– Это было другое. Я знала, что делала. У меня есть опыт. Я вылечила его раны. Я изменила его тело, но не его душу.
Он повернулся ко мне:
– Неужели ты не понимаешь, что, поскольку я люблю Ральфа так же, как ты, я и хочу дать ему этот шанс? Если мы сможем изменить его изнутри, преобразовать его кровь, он будет как дитя Христово.
– Христос ничего не знал о вампирах, – предостерегла я. – Ты не должен смешивать это. Это святотатство – даже для меня.
Артуро был полон страсти:
– Откуда тебе знать, что он не знал о вампирах? Ты никогда с ним не встречалась.
Я разозлилась:
– Сейчас ты говоришь, как дурак. Если ты хочешь на ком-то ставить опыты, используй меня. Когда мы затевали все это, ты обещал, что сделаешь это.
Он оцепенел:
– Я не могу тебя изменить. Не сейчас.
Я поняла, о чем он говорил. Неожиданно я почувствовала всю тяжесть рухнувших надежд. Мысленно я уже играла со своей неродившейся дочкой, которой, видимо, и не суждено было родиться.
– Потому что сначала тебе понадобится моя кровь, – ответила я. – Чистая вампирская кровь.
Действительно, ему приходилось менять кровь в кристаллическом пузырьке – не перед каждым опытом, но часто. Старая кровь не срабатывала – она была слишком давней. Я продолжила:
– Но что, если твой опыт удастся и ты создашь совершенное существо? У меня не хватит крови, чтобы изменить всех на этой планете.
Он пожал плечами:
– Возможно, измененные смогут стать новыми донорами.
– Это «возможно» под огромным вопросом. К тому же я знаю людей. Это будет элитный клуб. Как бы ни были хороши сейчас твои намерения. – Я отвернулась и горько усмехнулась: – Кто получит шанс на совершенство? Знать? Духовенство? Самые безнравственные будут считать, что они самые достойные. Это старейший урок истории. И это никогда не меняется.
Артуро обнял меня:
– Этого не случится, Сита. Бог благословил эту работу. Из нее может получиться только хорошее.
– Никто не знает, что Бог благословил, – прошептала я. – И что он проклял.
Прошло несколько дней, в течение которых мы с Артуро почти не разговаривали. Он подолгу не ложился спать, изготавливал модели молекул, которых никто не видел, боялся заговорить со мной, прикоснуться ко мне. До этого я и представить не могла, что он воспринимает меня одновременно и как Божий дар, и как посланное Богом испытание. Конечно, я дала ему восприятие происходящего с позиции бессмертного, но таковой он меня видел с самого начала. Я дала ему магическую кровь и восхитительную чувственность. Он думал, что одно он должен был взять, а от другого отказаться. Думал, он утратил интуицию, которая хранила его от ошибок, потому что решил, что больше недостоин ее. Он перестал молиться Богу и начал бормотать о крови Иисуса Христа. Он стал больше одержим кровью, чем я, хоть я и пила ее на ужин раз в несколько дней.
Однажды вечером я нигде не могла найти Ральфа. Артуро сказал, что не представляет, где он может быть. Артуро не лгал, но и не сказал мне всей правды. Я не настаивала. Думаю, я не хотела узнать правду. А если бы настояла, то, возможно, смогла бы остановить ужасы, пока не стало слишком поздно.
Крики раздались посреди ночи.
Я обычно выходила на ужин поздно, переодетая, находила бездомного, выпивала пол-литра крови, шептала ему или ей на ухо и погружала обратно в сон. Я мало кого убивала в те дни, разве что порочных священников. От криков, которые донеслись до меня той ночью, меня бросило в озноб. Я побежала на крики со всей скоростью, на какую была способна.
Я обнаружила пять тел, страшно изувеченных, с оторванными конечностями. Это явно могло сотворить только существо со сверхъестественными силами. Из пятерых только одна женщина была еще жива, ее оторванная рука лежала рядом. Я положила ее голову себе на колени.
– Что случилось? – спросила я. – Кто это с вами сделал?
– Демон, – прошептала она.
– Как выглядел этот демон? – настойчиво спросила я.
Она сглотнула.
– Голодный ангел. Кровь... – Ее взгляд наткнулся на оторванную руку, и она заплакала. – Моя кровь.
Я тряхнула ее:
– Скажи мне, как выглядел это демон?
У нее закатились глаза.
– Дитя, – прошептала она с последним вздохом и умерла у меня на руках.
С болью в сердце я поняла, что это было за дитя.
Вдалеке, на другом конце города, я услышала новые крики.
Я бросилась туда, но снова опоздала. Еще больше разорванных тел, но на этот раз остались свидетели. Собиралась озлобленная толпа с горящими факелами. Люди видели ребенка-демона.
– Он убежал в сторону леса! – кричали они.
– Мы должны остановить его! – кричали другие.
– Подождите! – крикнула я. – Посмотрите, как много людей он убил. Мы не можем его преследовать, не получив подкрепления.
– Он убил моего брата! – крикнул какой-то мужчина, доставая нож. – Я сам его убью.
Толпа последовала за ним. Мне ничего не оставалось, как увязаться за ними. Пока мы бежали по улицам, мы нашли еще больше убитых. У некоторых были оторваны головы. О чем думает толпа, спрашивала я себя? Чудовище точно так же разделается и с ней. Разъяренная толпа и рациональное мышление несовместимы. Я видела слишком много таких толп в своей жизни.
Когда мы добрались до леса на окраине города, я отделилась от толпы, чтобы искать чудовище в одиночку. Я слышала его за три километра впереди, его ревущий смех, когда оно отрывало голову какому-то животному. Оно было быстрым и сильным, но я была настоящим вампиром, а не гибридом. Оно не могло со мной тягаться.
Я настигла его, когда оно перебегало от дерева к дереву, готовясь напасть на толпу.
– Ральф, – прошептала я, подобравшись к нему сзади.
Он развернулся волчком, его лицо было в крови, глаза горели диким огнем. Вернее, не горели. У него были змеиные глаза. Он был змеей, ползущей в поисках яиц другой рептилии. Но он узнал меня – по его лицу скользнула легкая тень привязанности. Если бы не эта тень, я бы убила его тут же. У меня не было надежды, что его можно обратить в прежнего человека. У меня есть своя интуиция. А какие-то вещи я просто знаю. Обычно самые горькие вещи.
– Сита, – прошипел он. – Ты голодна? Я голоден.
Я подошла ближе, не желая, чтобы нас услышала толпа, которая уже приближалась. За Ральфом осталась кровавая дорожка. Кровь капала с него, и ее было так много, что даже мне делалось дурно. У меня оборвалось сердце, когда он подошел на расстояние вытянутой руки.
– Ральф, – мягко сказала я, зная, что все безнадежно, – я должна отвести тебя назад к Артуро. Тебе нужна помощь.
Его окровавленное лицо исказил ужас. Трансформация явно была ему неприятна.
– Я туда не вернусь! – закричал он. – Он сделал меня голодным!
Ральф замолчал, чтобы взглянуть на свои липкие руки. В нем еще осталось что-то человеческое. Из его горла вырвался печальный стон:
– Это он заставил меня сделать это.
– О, Ральф. – Я заключила его в свои объятия. – Мне так жаль. Этого никогда не должно было случиться.
– Сита, – прошептал он, утыкаясь носом в мое тело.
Я не могу убить его, сказала я себе. Ни за что на свете. Но, произнося про себя эти слова, я подпрыгнула от боли, едва подавив крик. Он меня укусил! Его печаль ушла с одним движением его губ. Я в ужасе смотрела, как он с безумной ухмылкой жует кусок моей правой руки.
– Ты мне нравишься, Сита, – сказал он. – Ты вкусная.
– Хочешь еще? – спросила я, протягивая ему другую руку, и мои глаза наполнились слезами. – Можешь есть все. Подойди поближе, Ральф. Ты мне тоже нравишься.
– Сита, – сказал он с вожделением, хватая меня за руку и начиная кусать. Тут я крутанула его и схватила сзади за череп. Со всей силой и не дожидаясь, пока меня начнут душить слезы, я рванула его голову назад и вбок. Все кости в его шее сломались. Его маленькое тело повисло в моих руках. Он не почувствовал никакой боли, сказала я себе.
– Мой Ральф, – шептала я, гладя его по прекрасным длинным волосам.
Мне надо было сразу убежать вместе с его телом и похоронить его на холмах. Но эта казнь подкосила даже такое чудовище, как я. Жизнь покидала меня, и я едва не падала. Когда меня нашла толпа, я баюкала тело Ральфа в своих руках и плакала как обычная смертная. Моя прежняя дочь, мой юный сын – Бог отобрал у меня обоих.
Меня окружила толпа.
Они хотели знать, как я сумела остановить ребенка-демона.
Некоторые из них узнали меня.
– Ты заботилась об этом мальчишке! – кричали они. – Мы видели вместе с ним тебя и священника!
Я могла их убить на месте, все пятьдесят человек. Но в эту ночь было уже слишком много смертей. Я позволила им утащить себя назад в город, и их факелы горели в моих затуманенных глазах. Они бросили меня в темницу близ центра города, где проводились казни, и сказали, что дознаются, как было создано это мерзкое чудовище. Я знала, что еще до восхода солнца они будут колотить в дверь Артуро, обнаружат его тайную подвальную комнату и станут собирать свидетельства, чтобы представить их внушающим ужас инквизиторам. Будет суд, и будет судья. Проблема только в том, что приговор предопределен.
Но я была Сита, вампир непомерной силы. Даже тяжелая рука церкви не могла схватить меня за горло, если бы я не позволила. Но как быть с Артуро? Я его любила, но не доверяла ему. Если бы он выжил, то продолжил бы свои опыты. Это было неизбежно, потому что он видел в них знак судьбы. У него оставалось достаточно моей крови, чтобы сотворить еще одного Ральфа или что-то похуже.
Несколько часов спустя они бросили его в камеру напротив моей. Я умоляла его поговорить со мной, но он отказывался. Забившись в угол и уставившись в стену глазами, пустыми, как пыльные зеркала, он никак не проявлял своих мыслей. Его Бог не пришел спасти его. Это дело было оставлено для меня.
Я закончила тем, что свидетельствовала против него.
Инквизитор сказал, что только так я могу сохранить себе жизнь. Даже закованная в кандалы и окруженная солдатами посреди залы высокого суда, я могла разбить оковы и всех уничтожить. Как велико было искушение разорвать горло священнику с порочным лицом, который вел расследование, как голодный пес, рыскающий по полю битвы в поисках свежего мяса. Но я не могла убить Артуро своими руками. Это было невозможно. Но и не могла позволить ему жить и дальше продолжать поиски священной крови Иисуса Христа. Иисус умер тысячу двести лет назад, и поиск был бы бесконечным. Это был парадокс, и единственное решение было мучительным: я сама не могла остановить Артуро, значит, надо, чтобы его остановили другие.
– Да, – поклялась я на Библии. – Он создал это мерзкое чудовище. Я своими глазами видела, как он это делал. Он изменил этого мальчика. Потом он пытался совратить меня с помощью черной магии. Он – колдун, святой отец, это не подлежит сомнению. Пусть меня покарает Бог, если я лгу!
Старый монах из церкви тоже свидетельствовал против Артуро, правда, инквизитору сначала пришлось сначала растянуть его на страппадо, на дыбе, чтобы вырвать эти слова из его уст. Сердце монаха было разбито, когда он клеймил Артуро. И не только он чувствовал свою вину.
Артуро так ни в чем и не признался, несмотря на все пытки. Он был слишком горд, а его дело, как он думал, – слишком благородным. После суда мы ни разу не разговаривали. И я его больше никогда не видела. Я не пошла на казнь. Но я слышала, что его сожгли на костре.
Как всякого колдуна.
Глава девятая
Я сижу за покерным столом и блефую, пытаясь заставить крутого игрока из Техаса бросить карты. Игра идет уже довольно долго. На столе сто тысяч долларов наличными и в фишках. Его карты лучше, чем у меня. Дар Якши читать мысли еще больше развился во мне: теперь я вижу карты игрока так отчетливо, словно они отражаются в его глазах. У него три туза и два валета – фул хаус. У меня три шестерки – любимое число сатаны. Техасец выигрывает.
На нем ковбойские сапоги и огромная, размером с ведро, шляпа. Дым от его толстой сигары не раздражает мне глаза. Техасец выдыхает на меня облако пахучего дыма, словно пытаясь запугать меня. Я улыбаюсь, принимаю его ставку, и предлагаю поднять еще на пятьдесят тысяч. У нас приватная игра в роскошном уголке казино, где собираются только богачи. За столом с нами сидят еще трое мужчин, но они уже вышли из игры. Все они знакомы между собой и внимательно наблюдают. Техасцу не захочется оказаться униженным на глазах у них.
– У тебя, должно быть, роял флеш, детка-конфетка, – говорит он. – Судя по тому, что ты делаешь. – Он наклоняется через стол. – Или у тебя есть сахарный папочка, который расплачивается по твоим счетам.
– Конфетка и сахарок, – громко нараспев выговариваю я. – Оба такие сладкие, прямо как я. – Тут я меняю тон на холодный и добавляю: – Но я сама плачу по счетам.
Он смеется и хлопает себя по ноге:
– Ты блефуешь?
– Может быть. Прими ставку и выясни.
Он минуту колеблется, глядя на свои карты:
– Дело принимает серьезный оборот. Чем ты занимаешься, детка, что у тебя так много бабла? Должно быть, от папочки.
Он пытается разобраться, насколько деньги важны для меня. Если они для меня очень много значат, то, выходит, я иду ва-банк, точно имея выигрышную комбинацию. Наклоняясь через стол, я пристально смотрю ему в глаза – не так сильно, чтобы уничтожить его нервные клетки, но достаточно, чтобы он вздрогнул. Мне не нравится, когда меня называют деткой. В конце концов, мне пять тысяч лет.
– Я все заработала сама до последнего пенни, – говорю я ему. – И это было тяжело. А откуда твои деньги, старина?
Он тут же откидывается назад, обеспокоенный моим тоном и пронзительным взглядом.
– Я их заработал честным трудом, – лжет он.
Я тоже откидываюсь назад:
– Тогда честно и проигрывай. Принимай мою ставку или бросай карты. Мне все равно. Только не тяни резину.
Он вспыхивает:
– Я не тяну резину.
Я пожимаю плечами, холодная как лед:
– Называй как хочешь, старина.
– А чтоб тебя, – чертыхается он и бросает карты. – Я выхожу из игры.
Я протягиваю руки и придвигаю к себе деньги. Все четверо уставились на меня.
– О, – говорю я, – ручаюсь, вам хочется узнать, что у меня было? Но вы слишком профессиональны, чтобы спросить, ведь так? – Я встаю и начинаю складывать деньги и фишки в сумочку. – По-моему, вечер удался.
– Стой, – говорит техасец, вставая. – Я хочу увидеть твои карты.
– Серьезно? Я думала, чтобы их увидеть, надо заплатить. Или для техасцев действуют другие правила?
– Да, другие, если ты забрала мои пятьдесят кусков, стерва. Давай показывай.
«Стерва» мне нравится еще меньше, чем «детка».
– Очень хорошо, – говорю я и открываю карты. – Ты выигрывал. Это последний раз, когда я бесплатно показываю свои карты. Тебе стало легче? Я блефовала, старина.
Он бьет кулаком по столу:
– Да кто же ты такая, в конце концов?
Я качаю головой:
– Ты не умеешь проигрывать, а я уже потратила на тебя достаточно времени.
Я поворачиваюсь. Один из его партнеров хватает меня за руку. Это ошибка.
– Постой, милая, – говорит он. Остальные подходят ближе.
Я улыбаюсь.
– Да? – Разумеется, я нахожусь под защитой казино. Стоит мне повысить голос, и их вышвырнут отсюда. Но я не люблю обращаться за помощью, когда вполне способна сама за себя постоять. Ужин сегодня будет из четырех блюд, думаю я. – Я могу вам чем-то помочь?
Мужчина продолжает держать меня за руку, но не отвечает. Он смотрит на техасца, который среди них явно главный. Техасец снова улыбается.
– Мы просто хотели бы сыграть еще раз, милая, – говорит он. – Это было бы честно. Нам нужен шанс вернуть наши деньги.
Я широко улыбаюсь:
– Почему бы мне просто не вернуть вам ваши деньги?
Мое предложение обескураживает его:
– Если ты так хочешь. Я с радостью их возьму.
– Хорошо, – говорю я. – Через десять минут встречаемся в западном конце парковки отеля. Мы немного прокатимся. Вы получите назад все свои деньги. – Я смотрю на остальных: – Единственное условие: ехать должны все.
– Почему нам надо куда-то ехать? – спрашивает техасец. – Отдай деньги прямо сейчас.
Я стряхиваю руку, которая меня держит.
– Но ты ведь не боишься меня, такой детки, сахарный папочка? – сладко говорю я.
Все мужчины смеются, но немного натянуто. Техасец тычет в меня пальцем.
– Через десять минут, – говорит он. – Не опаздывай.
– Я никогда не опаздываю, – отвечаю я.
Мы встречаемся, как запланировано, и выезжаем недалеко за город, каждый в своей машине. Потом я съезжаю с дороги, углубляюсь на несколько километров в пустыню и останавливаюсь у низкого холма. Все следуют за мной. Сейчас одиннадцать часов вечера, вечер прохладный и ясный, почти полная луна сияет на ночном небе. Мужчины останавливают свои машины рядом с моей и выходят. Они боятся меня. Я чую их страх. Кроме большого босса, все они вооружены. Под пиджаками выпирают кобуры. Я чувствую запах пороха в патронах. Возможно, они подумали, что я решила устроить им ограбление. Направляясь ко мне, они изучают местность и удивляются, что я одна. Они не очень ловкие. Двое из них держат руки в карманах, сжимая свои пистолеты. Техасец выступает вперед и протягивает руку.
– Отдай свою сумку, – приказывает он.
– Хорошо. – Я отдаю ему сумку. В ней лежат деньги, к его большому удовольствию. Он широко открывает глаза, пересчитывая их. Я знаю, что он думал найти в сумке пистолет.
– Ты удовлетворен? – спрашиваю я.
Техасец кивает партнеру. Меня обыскивают. Не тщательно.
– Чисто, – бурчит партнер секунду спустя и отступает.
Техасец рассовывает деньги по карманам.
– Да, я удовлетворен. Но я не понимаю. Зачем ты нас сюда затащила?
– Я голодна, – говорю я.
Он ухмыляется как бесчестный нефтяной барон, каковым он и является на самом деле.
– Мы были бы рады пригласить тебя на ужин, милашка. И сейчас приглашаем. Чего бы ты хотела?
– Ребрышки, – говорю я.
Он снова хлопает себя по ноге. Должно быть, это у него признак нервозности.
– Черт возьми! Это ведь моя любимая еда. Ребра, и с них еще капает красный соус. Поедем прямо сейчас, и ты их получишь. – С жуликоватой ухмылкой он добавляет: – А потом, может быть, немного развлечемся.
Я качаю головой, делая шаг к нему:
– Мы можем поесть здесь. Можем устроить пикник. Впятером.
Он бросает взгляд на мою машину:
– Ты привезла чего-то вкусненького?
– Нет. Это вы привезли.
Он всегда легко раздражается:
– О чем это ты?
Я откидываю голову и смеюсь:
– Ну и плут! Ты вежлив, только когда тебе выгодно. Теперь, когда ты украл деньги, которые я честно выиграла, ты собираешься угостить меня ужином.
Техасец негодует:
– Мы не крали эти деньги. Ты сама предложила их вернуть.
– Под давлением. Назовем вещи своими именами. Ты – мошенник.
– Никто не может меня так обозвать и остаться безнаказанным!
– Вот как? И что ты сделаешь? Убьешь меня?
Он делает шаг вперед и дает мне пощечину:
– Сука! Радуйся, что я не такой.
Я прикладываю ладонь ко рту.
– Ты не такой? – спрашиваю я мягко. – Я вижу твое сердце, мистер Денежный Мешок. Ты уже убивал. Хорошо, что мы встретились здесь, в пустыне, и сейчас. Если бы ты остался жив, то, наверное, опять кого-нибудь убил бы.
Он поворачивается, чтобы уходить:
– Пошли отсюда, ребята.
– Подожди, – говорю я. – У меня есть еще кое-что для тебя.
Он оглядывается через плечо:
– Что?
Я делаю еще один шаг к нему:
– Я должна тебе сказать, кто я на самом деле. Помнишь, ты спрашивал?
Техасец спешит:
– Ну, и кто ты? Голливудская звезда?
– Почти угадал. Я очень известна, в определенных кругах. Вот почему несколько дней назад вся лос-анджелесская полиция гонялась за мной по городу. Ты читал об этом в газетах?
В его голосе появляется тревожная нотка. Его люди опять оглядываются кругом, теперь уже высматривая арабских боевиков.
– Ты ведь не связана с этой террористической группой?
– Никаких террористов не было. Их придумали копы, чтобы прикрыть свои задницы. Весь переполох мы устроили вдвоем с моим напарником.
Он фыркает:
– Ну да. Ты с напарником угробила двадцать полицейских. Ты, видать, терминатор, а?
– Почти угадал. Я – вампир. И мне пять тысяч лет.
Он хихикает.
– Ты – психопатка, и я теряю с тобой время. – Он снова поворачивается: – Спокойной ночи.
Я хватаю его сзади за воротник и дергаю к себе, прижимая его щеку к своей. Он так поражен, что едва реагирует. Но его люди натренированы лучше. На меня сразу наставлены три револьвера. Я быстро ставлю перед собой техасца на манер щита. Я усиливаю захват, перекрывая ему дыхание. У него вырывается громкий судорожный хрип.
– Я сейчас в хорошем настроении, – обращаюсь я спокойно к остальным. – Я дам вам шанс спастись. В обычной ситуации такое мне бы даже в голову не пришло. Но, поскольку меня уже разоблачили, я не так щепетильна, чтобы уничтожить любой намек на свидетельства. – Я замолкаю и ловлю взгляд каждого из них, от чего у них, несомненно, идет дрожь по позвоночнику. – Я предлагаю вам сесть в машины и убраться отсюда – вообще из Лас-Вегаса. Если вы этого не сделаете, то умрете. Вот так. Все просто. – Я придушиваю техасца, и он стонет от боли. Я издевательски говорю: – Вы видите, что для милой детки я очень сильна.
– Стреляйте в нее, – хрипит техасец, когда я даю ему вздохнуть.
– Плохая мысль, – говорю я. – Чтобы застрелить меня, им сначала придется застрелить тебя, потому что ты стоишь передо мной. В самом деле, техасец, подумай об этом, прежде чем отдавать такие приказы. – Я смотрю на остальных. – Если вы не уберетесь отсюда, я поужинаю и вами. Я действительно вампир, и мне годятся любые ребрышки. – Я одной рукой поднимаю техасца на полметра над землей. – Хотите увидеть, что я с ним сделаю? Гарантирую, вас стошнит.
– Боже, – шепчет один из мужчин и поворачивается, чтобы бежать. Он не думает о машине. Он просто убегает в пустыню, подальше от меня. Другой начинает потихоньку отодвигаться. Но третий – тот, который схватил меня в казино и обыскивал здесь, – шикает на него.
– Она не вампир, – говорит он. – Просто какая-то накачавшаяся наркоманка.
– Так и есть, – соглашаюсь я. – Я принимаю стероиды. – Я смотрю на парня, который хотел бы уйти. – Убирайся отсюда, пока есть возможность. Этих двоих ты никогда больше не увидишь живыми. Поверь мне, ты еще услышишь эхо их криков в пустыне.
У меня убедительный тон. Парень бежит вдогонку за первым. Теперь нас только трое. Какая уютная компания. На самом деле мне не очень хотелось уворачиваться от пуль, выпущенных сразу тремя людьми. Я даю техасцу вздохнуть, чтобы он мог сказать свои последние слова. Он все толкует о своем.
– Застрели ее, – хрипит он своему напарнику.
– Попробуй и увидишь, что случится, – замечаю я.
Этот наемник не уверен в себе. Револьвер покачивается в вытянутой руке.
– Я не могу точно прицелиться.
Техасец пытается повернуться ко мне:
– Мы можем заключить сделку. У меня есть деньги.
Я качаю головой:
– Слишком поздно. Мне не нужны твои деньги. Мне нужна только твоя кровь.
Техасец видит, что я настроена серьезно. Когда я в настроении, мои глаза и голос становятся просто дьявольскими, а сейчас я как раз очень голодна. Техасец мертвенно бледнеет в тон падающему на нас лунному свету.
– Ты не можешь меня убить! – кричит он.
Я смеюсь:
– Могу. Тебя очень легко убить. Хочешь, покажу?
Он трепещет:
– Нет!
– Я все-таки покажу. – Я обращаюсь к его напарнику, который начинает сильно потеть: – Как тебя зовут?
– Иди к черту, – ругается он и двигается по кругу, пытаясь найти позицию для точного выстрела.
– Это не может быть твоим именем, – говорю я. – Твоя мать никогда бы тебя так не назвала. Но это неважно. Через минуту ты станешь ничем. Но не хочешь ли ты что-нибудь сказать перед тем, как я тебя убью?
Он злится и секунду молчит.
– Кому сказать?
Я пожимаю плечами:
– Не знаю. Может быть, Богу. Ты веришь в Бога?
Он взбешен:
– Ты, сука ненормальная.
Я важно киваю:
– Я ненормальная.
Я обращаю всю силу своего взгляда в его глаза. Взгляд буравит его, и он не способен отвернуться. Я знаю, что все, что он видит, это мои бездонные зрачки, расширяющиеся, словно черные дыры. Я говорю очень медленно и мягко:
– Теперь, мой дорогой, сунь свой пистолет себе в рот.
Он на секунду столбенеет.
Потом, будто во сне, он открывает рот и засовывает дуло между губ.
– Чак! – кричит техасец. – Не слушай ее! Она пытается тебя загипнотизировать!
– Теперь я хочу, чтобы ты взялся за спусковой крючок, – продолжаю я проникновенно. – Немного надави на него. Не так сильно, чтобы пистолет выстрелил, но почти так. Вот, то, что надо, молодец. Теперь ты в сантиметре от смерти. – Я замолкаю и уменьшаю воздействие своего взгляда. Мой голос возвращается к нормальному. – Ну, как ты?
Мужчина моргает и потом замечает дуло у себя во рту. Он близок к инфаркту. Он так напуган, что бросает пистолет.
– Господи Иисусе! – кричит он.
– Ну, вот видишь, – говорю я. – Выходит, ты веришь в Бога. А поскольку я тоже верю и поскольку я за один раз могу выпить кровь только у одного из вас, то, думаю, я позволю тебе уйти. Быстро, беги за своими напарниками в пустыню, пока я не передумала.
Мужчина кивает:
– Без проблем.
Он убегает.
– Чак! – стонет техасец. – Вернись!
– Он не вернется, – говорю я техасцу серьезно. – Такую преданность ты не можешь купить. И уж точно ты не можешь купить меня. Ты даже не можешь купить мне ужин. – Я делаю паузу. – Ты уже должен понять, что ужин – это ты.
Он плачет как ребенок:
– Пожалуйста! Я не хочу умирать!
Я притягиваю его к себе и шепчу ему свои любимые слова.
– Тогда тебе не надо было рождаться, – говорю я.
Я наслаждаюсь едой.
Высосав все из техасца и закопав его подальше от его машины, я иду прогуляться по пустыне. Я утолила свою жажду, но мой ум работает безостановочно. Через несколько часов Энди вернется с работы. Я должна спланировать, как убедить его помочь мне, но не могу сосредоточиться. Я не могу отделаться от мысли, что упустила что-то важное. Я обдумываю события последних нескольких дней и каким-то образом убеждаюсь, что чего-то не хватает – части головоломки. Эта часть где-то рядом, сразу за границей моего воображения. Но я не могу ухватиться за нее.
Меня преследует призрак Артуро. Мир так и не узнает, что он в нем потерял. Что может быть печальнее? Я спрашиваю себя, как бы о нем вспоминали, не будь инквизиции. Не будь Ситы и магической крови, которая отравила его мечты. Возможно, его имя произносили бы с таким же придыханием, как имена Леонардо да Винчи и Эйнштейна. Для меня просто пытка думать об этих утраченных возможностях. Алхимик Артуро – основатель тайной науки.
– Что ты сделал с Ральфом? – шепчу я вслух. – Почему ты это сделал? Почему ты отказался со мной разговаривать, когда мы были в тюрьме?
Но у его призрака есть свои вопросы.
«Почему ты так поспешила убить Ральфа?»
– Мне пришлось, – говорю я ночи.
«Почему ты предала меня, Сита?»
– Мне пришлось, – снова говорю я. – Ты был неуправляем.
«Но я никогда не обвинял тебя, Сита. А ведь это ты была настоящей ведьмой».
Я вздыхаю:
– Я знаю, Артуро. И я не была хорошей ведьмой.
Я зашла далеко. Передо мной возвышается крутой холм, и я забираюсь на его вершину. В тридцати километрах слева от меня сверкает своим сумасбродством и упадничеством Лас-Вегас. Почти полная луна висит высоко в небе справа от меня. От подъема на холм я разгорячилась и вспотела. Сбросив с себя одежду, я еще раз кланяюсь лунной богине. Я чувствую, как лучи проникают в мое тело, и покалывающий холодок странно приятен. Мое дыхание становится глубоким и свободным. Мне кажется, что мои легкие могут вобрать в себя всю атмосферу, а моя кожа – все ночное небо. Мое сердце колотится в груди и теперь гоняет не вязкую красную кровь, а молочно-белую субстанцию. Даже не глядя на себя, я знаю, что становлюсь прозрачной.
Я ощущаю необычайную легкость.
Словно я могу летать.
Эта мысль приходит из ниоткуда. Это как шепот, донесшийся из бездны вечности. Возможно, душа Якши вернулась, чтобы дать мне последнее наставление.
Мои подошвы отрываются от вершины холма.
Но я не подпрыгнула. Нет.
Я парю. В нескольких сантиметрах над холодным песком.
Глава десятая
Вернувшись в свой номер, я звоню Сеймуру Дорстену – другу и личному биографу, юноше, которого я излечила от СПИДа несколькими каплями своей крови. Сеймур и я – психологические близнецы: он часто описывает, что со мной происходит, хотя я ему об этом не рассказываю. В последнее время я транслирую ему выдающийся материал. Мой звонок будит его, но при звуке моего голоса вся сонность сразу пропадает.
– Я знал, что ты скоро позвонишь, – говорит он. – Это ведь ты была в Лос-Анджелесе?
– Джоэл и я.
Он секунду переваривает то, что я сказала:
– Джоэл теперь вампир?
– Да. Эдди изувечил его. Он умирал. У меня не было выбора.
– Ты нарушила свою клятву.
– Обязательно надо мне об этом напоминать?
– Извини. – Он делает паузу. – Могу я стать вампиром?
– Зачем тебе эта головная боль. Давай я расскажу тебе, что происходит.
Следующие девяносто минут Сеймур слушает, как я подробно излагаю все, что случилось, начиная со спасения Якши и битвы с Эдди. Я упоминаю техасца, который спит в мелкой могиле в пустыне, и то, как я парила в лунном свете. Сеймур долго раздумывает над моим рассказом.
– Ну, что? – наконец спрашиваю я. – Ты обо всем этом уже написал?
Он колеблется:
– Я писал рассказ о тебе. В нем ты была ангелом.
– У меня были крылья?
– Ты светилась белым и летала высоко над исковерканным ландшафтом.
– Похоже на конец света, – замечаю я.
Сеймур серьезен:
– Конец света наступит, если ты не вырвешь Джоэла из рук этих людей. Ты думаешь, у них действительно есть еще один вампир, помимо Джоэла?
– Да. Энди создал модель вампирской ДНК. Он бы не успел этого сделать после того, как к ним привезли Джоэла.
– Откуда ты знаешь, как выглядит вампирская ДНК?
Я не рассказывала Сеймуру об Артуро. Это слишком тяжелая история, и, кроме того, я не думаю, что она имеет отношение к нынешней ситуации.
– Поверь мне. У меня есть опыт в этом деле, – отвечаю я. – У Энди получилась точная модель. Так или иначе, неважно, один там или двое, проблема от этого не меняется: мне надо туда пробраться, а потом втроем оттуда выбраться.
– Похоже, что твоя лучшая ставка – это Энди. Почему тебе не уставиться ему в глаза и не заставить сделать то, что ты хочешь?
