Текст книги "Красные кости"

В тринадцатом веке Италия воплощала в себе все чудеса и ужасы Средневековья. Высшей властью обладала католическая церковь. Приходили и уходили монархи. Воевали и умирали короли и королевы. Но подлинная власть над жизнью и смертью была в руках папы римского.

В те времена искусство было даром, который церковь давала людям. Это был высший дар, не имеющий отношения к суровой теологии, которая ничего не давала бедному народу, только сбивала их с толку до последнего дня жизни. Я говорю это с горечью, поскольку сама наблюдала все это. Тогда невозможно было жить и не озлобиться на церковь. Сейчас, я думаю, церковь делает много хорошего, но и много спорного. Никакая религия не совершенна, если человек в ней по-настоящему разобрался.

Я жила во Флоренции с 1212 по 1245 год и много месяцев провела в разных церквях, где выставлялись лучшие картины и скульптуры. Конечно, до Возрождения было еще далеко, Микеланджело и Да Винчи еще не родились. Но и тогда были выдающиеся творцы. Я хорошо помню лучезарного «Святого Франциска» Бонавентуры Берлиньери и поразительную скульптуру Николо Пизано «Благовещенье пастухам».

Еще одним даром церкви была инквизиция. Дьявольское наваждение в умах большинства людей того времени. Чтобы объявить человека еретиком, нужны были всего два доносчика, причем жертва могла даже не узнать их имен. Сами доносчики вполне могли быть еретиками или ведьмами – не лучшие титулы в старой Италии. Чтобы человека обвинили в ереси, он должен был в этом признаться. Чтобы невинный человек сознался, обычно хватало вытягивания конечностей, или прижигания раскаленными углями, или пытки на страппадо – страшной дыбе. Я помню, как ходила в главный городской суд и смотрела, как людей заживо сжигали на костре. Я возвращалась в мыслях к варварству римских императоров, монгольских орд, японских сегунов, но их пытки бледнели по сравнению со страданиями, которые причиняла церковь, потому что люди, разжигавшие костры, носили кресты. Они распевали молитвы, пока их жертвы кричали и умирали.

Я посмотрела всего несколько казней, и мне стало тошно. Но я по-своему боролась с инквизицией, тайно убивая многих инквизиторов. Обычно я оставляла их тела в борделях и других подобных местах, чтобы дознание не проводилось слишком энергично. Пока я высасывала у них кровь из больших вен на шее и из артерий, я нашептывала им, что я – ангел милосердия. Все они умирали в мучениях.

Но церковь была хуже любого вампира, зараза инквизиции распространялась и множилась через ее собственное загадочное безумие. Остановить ее было трудно. Она омрачила мое пребывание во Флоренции и мою радость от того, что люди начали возрождаться к творчеству. Я всегда охотилась за людьми, но я также испытываю гордость за них, когда они делают что-то смелое, что-то неожиданное. Лучшее искусство всегда приходит незваным.

Артуро Эвола не был известен как алхимик, иначе в средневековой Флоренции он не протянул бы и дня. Ему был двадцать один, и он был францисканским священником, причем благочестивым. Он принял сан в шестнадцать лет, что тогда не было необычным, поскольку сан давал возможность получить наилучшее образование. Это, был блестящий человек, безусловно, самый выдающийся ум тринадцатого века. Но история его не знает. Знаю только я, и мои воспоминания о нем исполнены печали.

Я познакомилась с ним после мессы. Я презирала церковь, но любила церковные службы. Молитвы, хоры, органы, которые тогда только появились. После проповеди я часто ходила на исповедь. Мне было трудно сохранять серьезное лицо, когда я признавалась в своих грехах. Один раз, шутки ради, я рассказала священнику всю правду о том, что сотворила в своей жизни. Но священник был пьян, он велел мне пять раз прочитать молитву «Славим Тебя, пресвятая Дева» и впредь вести себя прилично. Мне не пришлось его убивать.

Я получила благословение от Артуро и встретилась с ним после службы. Уверена, что он почувствовал влечение ко мне. В те времена многие священники имели любовниц. Я намеренно искала встречи с Артуро, потому что мне о нем рассказала цыганка-гадалка. Он – алхимик, сказала она, он может превращать камни в золото, солнечный свет – в идеи, а лунный свет – в вожделение. Цыганка была очень высокого мнения об Артуро. Она предупредила, чтобы я была осторожной, поскольку его настоящие занятия надо держать в тайне от церкви. Я поняла.

Обычно алхимиком считают такого химика, который пытается превратить обычные металлы в золото. Но это грубое представление. Алхимия – это сложная физическая и метафизическая система, которая включает в себя даже космологию и антропологию. В ней можно найти все естественное и сверхъестественное. Цель алхимии состоит в том, чтобы познать сущность человеческого организма во всей ее полноте. Это путь к просвещенности. Цыганка сказала, что Артуро – прирожденный алхимик. Знание пришло к нему изнутри. Никто не учил его этому искусству.

– Единственная его проблема в том, что он католик, – сказала она. – Фанатик.

– Как ему удается соединять в себе одно и другое? – спросила я.

Цыганка перекрестилась. Она суеверно боялась церкви.

– Одному Богу известно, – сказала она.

При первой встрече Артуро не произвел на меня впечатление фанатика. У него были мягкие манеры и такие же мягкие прекрасные глаза. Он мог удивительно внимательно слушать собеседника, очень редкий дар. Его большие руки были исключительно красивы, когда он гладил пальцами мою руку, я чувствовала, что он может тронуть мое сердце. И он был так молод! В тот первый день мы говорили об астрономии – промежуточной дисциплине на подступах к астрологии, как я полагаю. Он был в восторге от того, сколько я знаю о небесах. Он пригласил меня разделить с ним трапезу, а потом мы гуляли по городу. Когда мы вечером прощались, я уже знала, что он в меня влюблен.

Почему я добивалась его? По той же причине, почему я делала очень многое в своей жизни, – из любопытства. Но это была только изначальная причина. Вскоре я тоже влюбилась в него. Должна признать, что мое чувство пробудилось еще до того, как я начала проверять его познания в алхимии. Еще не попав в его тайный мир, я знала, что он не похож на других тогдашних священников. Он был девственником, он хранил верность данному обету безбрачия.

Я не стала просто в какой-то момент осыпать его вопросами. Можешь ли ты превращать медь в золото? Можешь ли излечивать прокаженных? Можешь ли жить вечно? Сначала я приоткрыла ему свои знания, чтобы побудить его поделиться своими. Я много знаю о целительных свойствах разных растений. Один старый монах в церкви Артуро заболел легочной инфекцией, и казалось, что он умирает. Я принесла Артуро настойку из порошков желтокорня и цветка рудбекия, чтобы он дал его этому старшему члену ордена. Монах поправился за двадцать четыре часа, и Артуро захотел узнать, кто научил меня заваривать такой чай.

Я посмеялась и рассказала ему о своем греческом друге Клео, не упоминая, сколько веков назад он умер. Артуро был впечатлен. И только тогда он начал говорить о кристаллах, магнитах и медных пластинах – об этих тайных атрибутах алхимии, в которых люди не разобрались и благополучно о них забыли. В тот самый день Артуро признался мне, в чем он видит свое предназначение: открыть эликсиры святости и бессмертия – как будто проникнуть в тайну одного из этих состояний было недостаточно. Артуро всегда замахивался на большое. Он был полон решимости воссоздать – ни больше ни меньше – кровь Иисуса Христа.

– Почему ты думаешь, что способен на такое? – спросила я, потрясенная.

Когда он объяснял, его глаза горели. И не огнем безумия, а таким прекрасным блеском, какого я не видела ни до, ни после ни у одного смертного.

– Потому что я обнаружил человеческую душу, – сказал он. – Я доказал, что она существует. Я могу показать тебе, как ее увидеть, как убрать с нее покров темноты.

Это меня заинтересовало. Артуро привел меня в потайное помещение под церковью, где он жил. Как выяснилось, старый монах, которого я спасла, знал о хобби Артуро и закрывал на него глаза. Помимо цыганки он был единственным человеком, который знал о мастере-алхимике. Я спросила о ней Артуро. Оказалось, что она лечила его после того, как за городом он упал с лошади. Они подолгу доверительно беседовали у ночных костров. Артуро был удивлен и немного раздосадован, что она рассказала мне о нем.

– Не вини ее, – сказала я. – Я умею быть очень убедительной.

Я действительно использовала на ней силу своих глаз, когда увидела, что она скрывает что-то важное.

Артуро привел меня в потайную комнату и зажег много свечей. Он попросил меня лечь на медную пластину, тонкую, как нынешняя бумага. Рядом на полках я заметила его коллекцию кварцевых кристаллов, аметистов и драгоценных камней – рубинов, алмазов и сапфиров. У него было и несколько сильных магнитов, все в форме креста. Я никогда раньше не видела магнитных крестов.

– Что ты собираешься делать? – спросила я, улегшись на медь.

– Ты слышала о человеческой ауре? – спросил он.

– Да. Это энергетическое поле вокруг тела.

– Очень хорошо. Она упоминается в древних мифах и представлена в искусстве. Мы видим на картинах ореолы над головами святого семейства и святых. Но большинство людей не верят в ауру, потому что не видели ее. Они знают только свое физическое тело. И вот сейчас я хочу извлечь твою ауру и позволить твоему сознанию проникнуть в нее, чтобы твое внимание сосредоточилось на твоем духовном, а не физическом теле.

– Тебе не нравится мое физическое тело? – спросила я. Я часто флиртовала с ним.

Он немного помолчал, глядя на меня сверху.

– Оно очень красивое, – прошептал он.

Он велел мне закрыть глаза. Он не хотел, чтобы я видела, как он расставляет кристаллы и магниты. Но я, конечно, подсматривала и увидела, что кристаллы он поместил у меня над головой, а магниты – под мое тело, наискосок, под углом. Он устроил что-то вроде решетки, которая источала невидимую энергию. Работая, он читал молитвы «Аве Мария» и «Отче наш». Мне всегда нравились эти молитвы. Но мне они напоминали о Радхе и Кришне.

Когда Артуро закончил, он велел мне держать глаза закрытыми и спокойно дышать через нос. Дыхание очень важно, сказал он. В нем – один из секретов постижения души.

Первые несколько минут ничего особенного не происходило. Но потом я стала ощущать энергию, которая поднималась от основания позвоночника тс голове. Одновременно я почувствовала, как ширится мое сознание. Я стала большой, размером во всю потайную комнату. Меня охватило забавное чувство, будто я плыву, и мягкая умиротворенность. Я не могла этого контролировать – и не хотела. Я вдыхала и выдыхала, иногда быстро, иногда медленно. Время шло. Я не вполне бодрствовала, но и не спала. Это было мистическое состояние.

Когда Артуро снова заговорил, казалось, что он за много километров от меня. Он хотел, чтобы я села и вышла из этого состояния. Я противилась – оно мне нравилось. Но он взял меня за руку и заставил сесть, разрушив чары. Я открыла глаза и уставилась на него.

– Почему ты это остановил? – спросила я.

Он был весь в поту.

– Ты можешь получить за раз слишком большой заряд энергии. – Он пристально посмотрел на меня. Казалось, у него перехватило дыхание. – У тебя поразительная аура.

Я улыбнулась:

– Что в ней особенного?

Он покачал головой:

– Она такая мощная.

Эксперимент с возбуждением сознания был интересен, но я не могла понять, как он мог бы с помощью этих приемов превратить человеческую кровь в кровь Христа. Я долго донимала его вопросами, но он больше не выдал никаких секретов. Сила моей ауры по-прежнему озадачивала его. Когда мы прощались, я заметила в его глазах страх и глубокое изумление. Теперь он знал, что я не простая женщина. Это ничего, подумала я. Никакого ущерба. Больше он ничего не узнает о моих необычных способностях.

Но я была не права.

Ему было суждено узнать обо мне все.

Может, даже больше, чем я знала о себе сама.

В церкви был алтарный служка, Ральф, который жил вместе со священниками. Ему было двенадцать лет, он отличался исключительной сообразительностью и был любимцем Артуро. Они часто вдвоем с Артуро подолгу гуляли по холмам в окрестностях Флоренции. Мне и самой Ральф нравился. Мы втроем устраивали пикники в лесу, и я учила Ральфа играть на флейте, к чему у него был талант. А флейта стала моим любимым инструментом с того дня, когда я встретилась с Кришной. Артуро любил смотреть, как мы играем вдвоем. Но иногда я забывалась и начинала играть мелодию любви, романтического очарования и несбывшихся мечтаний. Тогда Артуро замолкал, потрясенный. Я не знала, как долго мы с ним сможем оставаться такими целомудренными и добродетельными. Мой алхимик пробудил во мне древние страсти. Я размышляла, что за энергию открыли во мне его кристаллы.

г

Однажды я помогала Ральфу заделать дыру на кровле церкви. А мальчик решил позабавить меня смешным танцем на самом краю черепичной крыши. Я сказала ему, чтобы он был осторожнее, но он не послушался. Ему было слишком весело. Это непостижимое свойство трагедий – они часто случаются в самые счастливые моменты.

Ральф поскользнулся и полетел вниз. Он рухнул с высоты более тридцати метров прямо на спину и сломал позвоночник. Когда я подошла к нему, он корчился в агонии. Я была потрясена до глубины души – я, которая за свою жизнь видела так много боли. Но прошедшие века не сделали меня бесчувственной. Только что он был жизнерадостным мальчиком, а теперь до конца своих дней останется калекой, да и жить ему осталось не так много.

Я очень любила Ральфа. Он был мне как сын.

Думаю, поэтому я и сделала то, что сделала.

Чтобы помочь ему, мне не нужно было превращать его в вампира.

Я вскрыла себе вены на правом запястье и позволила крови вытечь на то место, где его сломанный позвоночник прорвал кожу.

Рана быстро затянулась, и кости срослись. Казалось, что он будет полностью здоров. Лучше всего было то, что он даже не понял, почему так быстро поправился. Он думал, что ему просто повезло.

Но есть везение и есть невезение.

Артуро видел, что я сделала для Ральфа. Он видел все.

Он захотел знать, кто я. Что я.

Мне трудно лгать тем, кого я люблю.

Я рассказала ему обо всем. Даже о том, что мне сказал Кришна. Рассказ занял всю ночь. Когда я закончила, Артуро понял, почему я предпочла рассказывать в темноте. Но он не корчился от ужаса, пока я говорила. Он был просвещенным монахом и алхимиком, искавшим в первую очередь ответ на вопрос, зачем Бог создал нас. Он думал, что знает ответ на этот фундаментальный вопрос. Мы пришли в этот мир, чтобы стать похожими на Бога. Чтобы жить, как его благословенные дети. Чтобы добиться этого, надо было только несколько литров крови Христа.

Артуро был уверен, что Кришна не случайно подарил мне жизнь.

Чтобы моя кровь спасла человечество от него самого.

Я с самого начала тревожилась, что он смешивает Христа с вампирами.

– Я не буду делать новых вампиров, – протестовала я.

Он порывисто схватил мои руки в свои и пристально посмотрел мне в глаза. Его мозг лихорадило, я чувствовала этот жар на его пальцах и в его дыхании. Чью душу я тогда ощущала? Свою или его? В тот момент казалось, что мы слились в одно существо. Поэтому его следующие слова прозвучали со всей неизбежностью.

– Мы не будем делать новых вампиров, – сказал он. – Я понимаю, почему Кришна взял с тебя эту клятву. Что мы создадим с твоей кровью, так это нового человека. Гибрид человека и вампира. Существо, которое будет жить вечно и жить во славе света, а не под покровом тьмы. – Его глаза устремились на деревянное распятие, висевшее над его кроватью. – Бессмертное существо.

Он говорил с такой силой. И он не был безумен.

Мне пришлось слушать его. И обдумывать его слова,

– Возможно ли это? – прошептала я.