Текст книги "Лесная дорога"

Автор книги: Кристофер Голден

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 19 страниц)

Чаще всего ему не удавалось найти разгадку того, почему так неудобно в кресле и так трудно сосредоточиться на работе. А вот в тот день Тедди точно знал, что именно выбивает его из колеи. Дело в том, что Майкл опоздал на работу, и намного, невнятно извинившись перед каждым, кто его об этом спросил, не объяснив, однако, причину опоздания. Парень казался бледным; его как будто немного трясло.

Сидя теперь за своим столом, Тедди закрыл глаза и принялся массировать переносицу. Он вырос в семье, где отец сильно пил. Когда он в то утро взглянул на Дански, в голове у него замелькали картины. Отвратительные картины. Разбросанные повсюду бутылки и пустые банки; синяки на лице матери. Правду сказать, у Майкла Дански был вид человека, мучающегося жестоким похмельем. А это могло привести к беде.

Тедди со вздохом встал и потянулся. На днях ему нужно серьезно подумать о том, как похудеть, прийти в хорошую форму. Побудить его к этому мог бы слабенький сердечный приступ. Ничего серьезного – просто чтобы заставить шевелиться. Чтобы как следует напугать.

Эти неприятные мысли должны были отвлечь Тедди от того, что действительно волновало его в тот момент. Он бросил взгляд через стеклянную дверь своего кабинета Пчелиный улей за работой. Гарт возил взад-вперед тележку с почтой. Большой начальник Пол Краков расхаживал между отгороженными закутками, в которых сидели сотрудники технических и вспомогательных отделов. Там работали также некоторые специалисты по рекламе и дизайнеры. В тот момент сей элегантный пожилой джентльмен вел оживленную беседу с Хизер Вострофф, новой сотрудницей. Хизер, будучи молодым талантливым дизайнером, с интересом следила за офисом Дански и его работой.

Не удивительно, что она подкатывала к боссу.

Нельзя сказать, чтобы Пол Краков был против этого. Она испытывала на нем свои чары, а он с готовностью им поддавался.

– Майкл, ты идиот, – прошептал Тедди, сидя в своем кабинете. – Смотри, не испорть себе все.

Тедди имел в виду не карьеру Дански в целом, а лишь проект «Ньюберипорт Премиум». Хизер Вострофф хотела заполучить работу Майкла, но в «Краков и Бестер» работало еще с полдюжины молодых талантов, которые с радостью взялись бы за выполнение заданий Тедди Полито, и если бы Майкл завалил кампанию с мороженым, это могло серьезно сказаться и на положении Тедди в агентстве.

– Ладно, ладно, – пробубнил Тедди себе под нос.

Покачав головой, он открыл дверь и быстро пошел в сторону кабинета Майкла, не останавливаясь по пути для разговоров. Его заметил Краков и поднял руку в знак приветствия. Тедди улыбнулся и помахал ему в ответ, вежливо кивнув. Меньше всего в этот день ему хотелось вступать со стариком в разговор по поводу «Ньюберипорт Премиум». Бестер-младший, бездарный льстивый писака, получивший свою должность только благодаря тому, что его отец был партнером этого агентства, уже стоял у него над душой, ожидая, пока управленческая группа рассмотрит первую часть тестовых рекламных объявлений.

Пищевод Тедди опалило изжогой, и он пожалел, что не взял с собой из кабинета пузырек с лекарством. Вряд ли с ним случится тот маленький сердечный приступ, который побудил бы его сесть на диету, но почти не вызывало сомнения, что его ждет нешуточная мерзкая язва.

Дверь в кабинет Майкла была закрыта с того момента, как он пришел на работу. Сейчас было уже больше одиннадцати, но из кабинета не доносилось ни звука. Парень либо увлечен работой, либо спит за чертежным столом. Дански был его другом, но Тедди неохотно признался себе в том, что не знает, какое из двух предположений верно.

Он легонько постучал в дверь костяшками пальцев, не желая привлекать внимание к себе или кабинету Майкла. Ответа не последовало – ни звука, указывающего на то, что человек встает, чтобы открыть дверь. Тедди почувствовал легкое жжение на затылке и протянул руку, чтобы почесаться. Правда, это был не зуд. Была уверенность в том, что кто-то за ним наблюдает, что чьи-то глаза следуют за ним по пути в кабинет Майкла и теперь ждут выхода Дански. Может, за ним следит старик Краков, а может, нет. Тедди не хотелось бесцеремонно вваливаться к Майклу, но он подумал, что лучше пусть так, чем оставаться в неизвестности.

А может, у меня приступ паранойи».

И все же ему не хотелось привлекать ничье внимание, поэтому, открыв дверь, он вошел в комнату. Майкл сидел за чертежным столом, в наушниках, разговаривая по телефону. Он немного сутулился, словно у него что-то болело. Хотя он не смотрел на разложенную перед ним бумагу, карандаш его продолжал двигаться во время разговора.

– Нет, сегодня. Я просто… Мне и правда хочется договориться о встрече с ним на сегодня. Объяснить довольно трудно. Меня устроит любое время. Мне… четверть второго? Хорошо. Просто… отлично.

Майкл поднял палец, прося Тедди подождать еще несколько секунд. Он был все такой же бледный, под глазами – темные круги, которых Тедди раньше не замечал. Майкл озирался по сторонам, словно высматривая в углах комнаты что-то им потерянное. Со стороны он выглядел каким-то нервным, и не покажись эта мысль ему нелепой, Тедди подумал бы, что его приятель чем-то напуган.

– Спасибо. Да, я приду, – сказал Майкл. Нажав большим пальцем крошечную кнопку на наушниках для отключения телефона, он сдернул их с головы и бросил на стол. Положив на стол карандаш, он выжидающе поднял взгляд на Тедди.

– Привет. Что случилось?

На какое-то мгновение Полито замешкался с ответом. До чего дурацкий вопрос! Неужели Дански не понимает? Разве у Тедди на лице не написана тревога за друга?

– Послушай, Майкл, – начал он, закрывая за собой дверь. – Я не хочу вмешиваться в твои дела, но мы ведь друзья, верно? Помимо работы?

Майкл нахмурился, но даже и теперь казался рассеянным. Издерганным.

– Угу. Конечно. Тедди шумно выдохнул.

– Приятель, не заставляй меня волноваться. Ты дерьмово выглядишь. Приходишь на работу поздно. Уже прошло несколько дней, а у меня нет от тебя даже пробных набросков для кампании с мороженым. Меня уже Гэри с этим достает. Время идет, и я начинаю нервничать.

Он заморгал, сообразив, как все это звучит.

– Дело ведь не только в работе. Я беспокоюсь за тебя. Ума не приложу, что с тобой происходит, но как бы то ни было…

– Хорошо.

Майкл поднял руку, чтобы остановить его. Нахмурив брови, Тедди молча смотрел на друга.

– Я… Я звонил своему врачу.

Эти слова надолго повисли в воздухе. Майкл произнес их с такой значительностью, что Тедди начал спрашивать себя, испытывая тревогу, насколько серьезно происходящее с Майклом.

– Я дерьмово выгляжу, потому что чувствую себя дерьмово.

Он на мгновение замялся, словно собираясь продолжить, рассказать Тедди что-то еще… возможно, что-то похуже. Но потом откинулся в кресле и дернул плечами.

– Ну что я могу сказать? Прости, друг. Жаль, у меня сейчас мозги набекрень. Сегодня ухожу рано. Записался на прием к врачу. А завтра остаюсь дома, буду работать там. Клянусь тебе, дай мне выходные, и я закончу не только эскизы, но целиком дизайн по идеям, которые мы с тобой обговаривали. Правда, Тедди.

Майкл поднялся и начал собирать свои вещи. Руки его тряслись.

– Но сейчас… прямо сейчас я должен отсюда выбраться. Должен пойти к врачу.

Тедди кивнул. Он не сомневался, что сказал другу нужные слова утешения и поддержки. Правда, Тедди в основном старался не мешать Майклу, когда тот собирал вещи, необходимые для работы дома. Что бы ни происходило с Майклом Дански, Тедди не хотел лишних неприятностей.

Только бы им не навредила Хизер Вострофф.

Арт-директор вполне мог работать дома, а потом появиться на службе с чем-то гениальным, и никто не стал бы спрашивать, сколько у него ушло на это времени. Считалось само собой разумеющимся, что творчество требует времени. Но Тедди как автор никогда не работал дома, несмотря на то, что начальство наверняка разрешило бы ему это. Все зависит от вашего отношения к делу.

Стоя в кабинете Майкла, он смотрел, как его друг идет по лабиринту отгороженных закутков с портфелем в одной руке и пиджаком в другой. Только после ухода Майкла он бросил взгляд на чертежный стол друга и заметил набросок углем, который тот машинально сделал во время телефонного разговора. Из оттенков серого вырисовывалось лицо маленькой девочки, той самой, что появилась в набросках Майкла в понедельник.

«Какого дьявола творится с этим Дански?» – вопрошал себя Тедди, не уверенный в точности, хочет ли знать ответ.

Той ночью Майкл не мог уснуть. Далеко за полночь лежал он в кровати, уставившись в потолок и сложив руки на груди, как покойник, выставленный на всеобщее обозрение. Комната была темной, если не считать тусклого, рассеянного света от фонаря, стоящего на той стороне улицы. Грудь его поднималась и опускалась, дыхание было ровным, но сознание не желало отключаться.

В голове эхом раздавались слова, произнесенные доктором Уфландом на приеме. Майкл вернулся домой от врача еще до трех часов, а слова эти все продолжали звучать в его мозгу, и перед глазами стояло лицо доктора.

«Раньше с вами бывало нечто подобное, Майкл? А эти случаи обостренного обоняния, эти резкие запахи, о которых вы говорили… другие ваши органы чувств так же себя вели? Вы не замечали увеличения интенсивности других раздражителей? Звуки громче? Цвета ярче? Аромат от цветов сильнее?»

Нет. Нет, и нет. Ничего подобного.

«Определенно похоже на то, что вас чем-то опоили, и это вызвало провалы в памяти и изменение восприятия. В наше время подростки готовят всякие новые наркотические смеси. Я проведу кое-какие исследования, но должен признаться, их изобретательность заводит нас в тупик. Я могу ничего не найти, даже если оно там есть. И это произошло в субботу ночью. Маловероятно, чтобы действие еще продолжалось.

Пока вы видите эту девочку… в отсутствие других симптомов, о которых шла речь, я сильно сомневаюсь, что этому есть медицинское объяснение. Мы сделаем резонансное сканирование, чтобы исключить опухоль, но все это настолько специфично и индивидуально, что невозможно себе представить подобные проявления слабоумия. Мы сделаем все, что в наших силах, но вам следует знать, Майкл, что, как я думаю, мы столкнулись скорее с психологической, чем с физиологической проблемой. Вас, вероятно, взволновал тот случай, происшедший на выходных, и не отпускает чувство вины по отношению к той девочке. Вас беспокоит то, что с ней может произойти. Вот от чего все это происходит. Хочу направить вас к Хелен Ли. Она моя давнишняя приятельница и чертовски хороший врач».

Врач Хелен была не просто врачом. Она была психиатром. По правде говоря, ничто из сказанного доктором Уфландом Майкла не удивило. Интуитивно он понимал, что происходящее с ним чересчур специфично, чтобы быть следствием болезни. Странно, но он должен был бы испытать большее облегчение при мысли о том, что у него, скорее всего, нет опухоли мозга.

Но есть вещи пострашней опухоли мозга Майкл лежал в постели подле единственной женщины, которую когда-либо любил. Глаза жгло от утомления и непролитых слез. Он покусывал нижнюю губу. Джиллиан глубоко дышала во сне. Ему хотелось смотреть на жену, охранять ее сон. Его это успокаивало в те ночи, когда было не уснуть. Не то чтобы это случалось часто. Это она, а не он, страдала от бессонницы. Теперь он начал понимать, через что она прошла.

Но у него все было по-другому. Совсем не так, как у нее.

Ему отчаянно хотелось повернуться и посмотреть на спящую Джиллиан, увидеть, как поднимается и опускается ее грудь, как в слабом золотистом сиянии от уличного фонаря вырисовываются черты ее лица. Майклу очень хотелось протянуть руку и погладить ее по щеке, склониться к ней и поцеловать в лоб или в то место около уха, где у нее была крошечная родинка.

Но он не осмеливался повернуться к жене, не решался даже взглянуть на нее. Ибо в комнате они были не одни.

В дальнем затененном углу, не тронутая тусклыми золотистыми отблесками с улицы и все же светящаяся собственным слабым сиянием, стояла потерявшаяся девочка. Она стояла там уже более двух часов, наблюдая за ним. Сейчас Майкл отказывался глядеть на нее, но чуть раньше был не в силах удержаться. Возможно, доктор прав – наркотики и опухоль мозга здесь ни при чем; наверное, он просто теряет рассудок. Ему захотелось посмотреть на нее, понаблюдать за ней. И тогда он уставился на маленькую белокурую девочку, стоящую там, в темноте. Она же продолжала смотреть на него, беззвучно рыдая. На лице ее читался страх. Но он не понимал, был ли то страх за себя или за него.

С тех пор как он в последний раз посмотрел на нее, прошло какое-то время. С его места ему было видно цифровое табло кабельного щитка на телевизоре. Почти два часа ночи. Может быть, сейчас она уже исчезла.

Но его бил озноб под одеялом. Пришлось сильнее прикусить губу. Он знал, что она все еще здесь. Он ее чувствовал.

«Попробуй найди меня». Она не произносила вслух этих слов. Даже слезы ее лились в тишине. Но все же у Майкла в голове звучали эти слова, как эхо тех, произнесенных в первый раз.

И вот теперь он лежал в постели и ждал. Ждал рассвета. Ночь предстояла долгая, но он знал, что не уснет. Он отчаянно надеялся на то, что, когда солнце встанет, образ девочки в затененном углу комнаты рассеется в его лучах. А до тех пор он не станет смотреть. И не станет… ни в коем случае… будить Джиллиан.

Что страшило его больше всего – не возможная опухоль в мозгу и даже не перспектива сойти с ума. Его сковал страх, от которого по спине бегали мурашки, страх, нашептывающий ему, что ни то ни другое не правда Что, разбуди он Джиллиан и попроси ее посмотреть в угол, она не скажет, что он выдумывает всякую чепуху. Больше всего он боялся, что, когда разбудит Джиллиан, она увидит девочку.

И тогда все станет реальным.

Вот поэтому Майкл лежал совсем тихо, прислушиваясь к дыханию Джиллиан и моля Бога, чтобы она спала до утра, не просыпаясь.

И чтобы утром все изменилось.

Глава 8

К тому времени, как Майкл на следующее утро с трудом вылез из постели, Джиллиан уже давно не было дома. Затянутое облаками небо имело меловой оттенок; в окна просачивался бледный, тусклый свет. Ни дождя, ни мокрого снега, ни града. Улица, на которой стоял дом Дански, казалась чересчур тихой, чересчур пустынной, словно ночью произошел некий незаметный апокалипсис.

Несколько часов тому назад, верный данному себе обету не будить жену, Майкл наблюдал, как темнота за окном уступает место фантастическому индиго, которое постепенно превращается в бледный утренний свет, и наконец забылся сном. Минут сорок спустя Джиллиан принялась трясти его, пытаясь разбудить, и Майкл припомнил, как пытался невнятно втолковать ей, что ему надо еще поспать и что сегодня он работает дома. Взглянув сейчас на часы, он увидел, что на табло обвиняюще светится: 10.47.

Всего часа три-четыре сна. Совсем мало.

Но время шло, и ему предстояли неотложные дела. Визит к психоаналитику был назначен лишь на следующую среду. Ему казалось, что это будет лет через сто. «Сейчас» от «потом» отделяла целая вечность.

Майкл потянулся, разминая мышцы спины и шеи. Потом стянул с себя футболку, в которой спал, и швырнул ее в бельевую корзину, стоящую у продолговатого туалетного столика под их с Джиллиан общим зеркалом. У мужчины в зеркале были темные круги под глазами и щетина на подбородке. Лицо казалось одутловатым, и Майкл потрогал рукой места под нижними веками, где кожа стала как будто менее упругой. Глядя в собственные глаза, он видел там лишь пустоту, нечто вроде вакуума, который вобрал в себя все его эмоции. В голове эхом отдавалась пульсирующая кровь.

Одержимый.

На его прикроватной тумбочке стоял полный стакан воды. Майкл и Джиллиан ставили себе воду на ночь, и обычно оба стакана к утру бывали пустыми. Но в эту ночь Майкл не сделал ни глотка Он так и не решился протянуть руку к стакану.

В груди вдруг что-то кольнуло – может, образовалась маленькая прореха в той защитной оболочке, которой он прикрывался от страха Он долго смотрел на половину кровати Джиллиан. Ее стакан был пуст. Книга, которую она читала – семейная драма Джойс Кэрол Оатс, – лежала поверх последнего номера «Приятного аппетита». Ящик ее тумбочки был выдвинут; оттуда торчали трусики, как верхняя салфетка из коробки «Клинекса». В это утро Джиллиан спешила. Может, опаздывала на работу?

Наконец он вспомнил, почему она торопилась. Джиллиан сегодня хотелось пораньше уйти с работы, чтобы успеть дома подготовиться к ужину с Бобом Райаном и его закадычными дружками по политике. В памяти Майкла промелькнул образ Райана на маскараде в ту ночь. Ковбой. «Человек без имени». Холодные, суровые глаза этого парня вполне подходили для такой роли. Пожалуй, он скорее напоминал Ли Ван Клифа, звездного напарника Клинта Иствуда по тем старым фильмам, чем самого Иствуда «Это в каком-то смысле даже и лучше», – подумал Майкл. Ибо в его воображении Боб Райан всегда будет рисоваться в этом костюме, всегда будет похож на Ли Ван Клифа с его безжалостным взглядом и орлиным носом.

Майкл отдавал себе отчет в том, что немного опасается Боба Райана. Совсем чуть-чуть, в глубине души. На это можно было не обращать внимания. Но в принципе этот человек мог быть устрашающим.

– Ладно, – прошептал он. – Ладно, Джилли.

Ради Джиллиан он подготовится и оденется, чтобы пойти на ужин к шести часам. Но до тех пор время принадлежит ему.

Или, скорее, его навязчивой идее. Если он надеется когда-нибудь это преодолеть, то попытается отыскать ту девочку. Найти тот дом.

Даже при мертвенно-бледном дневном свете, наполняющем спальню, Майклу до сих пор удавалось не смотреть в угол, в котором всю ночь стояла, наблюдая за ним, призрачная девочка. Плачущая, беззвучно умоляющая его о чем-то. Но сейчас Майкл наконец взглянул туда.

Угол был пуст.

В доме никого, кроме него, не было.

Он с облегчением вздохнул и кивнул сам себе. Стянув спальные шорты, он тоже бросил их в бельевую корзину, потом вернулся к телевизору и включил Си-эн-эн. Рассказывали про женщину из Луизианы, съехавшую на машине с моста в реку. В машине были еще ее семилетний сын и пристегнутый к детскому сиденью пятимесячный младенец Семилетний мальчик спас ребенка и выплыл вместе с ним Мать утонула. По сообщению полиции, мальчик передал слова матери, говорившей, что в мире слишком много зла и что им троим будет лучше в Божьих руках.

На экране появилась фотография мальчика с широко распахнутыми глазами и взъерошенными желтоватыми волосами. На лице его была улыбка, словно он чему-то радовался. Майкл задумался о том, сколько еще пройдет времени, пока мальчик сможет так же улыбаться.

Когда начался следующий сюжет о текущем положении дел в Национальной футбольной лиге, Майкл почувствовал облегчение, словно освободившись от грусти предыдущей истории. При включенном телевизоре дом не казался таким тихим, и Майклу было не так одиноко. Но в этом заключается ирония телевидения. Слишком многие считают его своим другом, но этому другу не хватает такта не говорить вам вещей, которые не хочется слышать.

Он ощущал, что от тела идет несвежий запах. Увеличив громкость телевизора, Майкл пошел в ванную и пустил очень горячую воду. Через несколько мгновений вся ванная наполнилась паром, зеркало над раковиной запотело. Гудение голосов Си-эн-эн соперничало с шумом душа. Он был рад и голосам, и пару. Встав в ванну, он задвинул прозрачную дверь душевой кабинки, остановившись взглядом на внутренней стенке и не глядя в ванную комнату.

Майкл Дански никогда не страдал клаустрофобией, но в последнее время стал испытывать неуверенность, входя в закрытые помещения. Быстро приняв душ, он поспешил прочь из ванной. Пока он вытирался перед телевизором, стараясь отвлечься очередной запутанной политической историей, с него на ковер текли ручейки воды.

После долгой бессонной ночи ему очень хотелось поскорей уйти из дома. Но он был не настолько наивен, чтобы полагать, что все будет нормально, стоит лишь только выйти за дверь. Мир для Майкла исказился, и для приведения его в привычное состояние потребуется не один день.

Он не стал бриться. После душа он и так чувствовал себя приободрившимся, готовым к действиям. Майкл надел голубые джинсы и ботинки, свежую футболку и спортивный свитер с капюшоном, в котором ему не должно было быть слишком жарко. На свитере красовалась надпись «Патриоты Новой Англии».

Выходя из дома через дверь, ведущую из кухни в гараж, он заметил на кухонном столе записку от Джиллиан. Там было нарисовано большое сердце. Майкл даже не замедлил шаг, чтобы посмотреть, что написала жена. Наверняка что-то про ужин с Ли Ван Клифом. Но он к этому времени вернется. Правда, тогда уже начнет смеркаться, а он надеялся, что Джиллиан приедет домой до темноты.

Ему совсем не хотелось оказаться тут одному, когда стемнеет. Первый раз девочка привиделась ему в рабочем кабинете, когда за окнами вовсю светило солнце. Однако ночью труднее было поверить в то, что все происходит у него в голове, что все это лишь игра воображения.

День был рабочим, так что большой интенсивности движения не наблюдалось, но все же дороги не казались совсем пустынными. Радуясь, что нужно сосредоточиться и теперь уже не до собственных бредовых мыслей, Майкл ехал по Старой Двенадцатой дороге без остановок, прямо к месту назначения. Лучше было вернуться туда, где все началось.

По будним дням ресторан «Придорожный» открывался лишь к вечеру, сейчас, в обеденное время, заведение было закрыто и парковочная площадка перед ним пуста. Майкл поставил машину на парковке как-то криво, вылез из нее и направился к входной двери. Его вело какое-то подсознательное побуждение, словно здесь был брошен якорь. Ему казалось, он может ухватиться за один конец спасательного троса и идти по нему до той точки, где его мир распался на куски. Майкл был по натуре оптимистом. И довольно молодым мужчиной. Но не настолько молодым и оптимистичным, чтобы поверить, что все просто. В жизни так не бывает. Если ты что-то разрушил, приходится восстанавливать. Нельзя вернуться назад и отменить содеянное.

Особенно если дело касается основ человеческого существования. Жизни. Дружбы. Доверия.

Разума.

Никакого волшебства в этом нет. Но, если попробовать по этой ниточке вернуться в то место, откуда все пошло не так, повторить шаг за шагом совершенное той ночью, может, тогда ему удастся успокоить рассудок и душу. И если все это получится, тогда, возможно, потерявшаяся девочка – призрак она или плод паранойи – перестанет его преследовать.

Волоча ноги, он пересек парковку и вновь подошел к машине. У самой земли завихрился холодный ветер, подхватил пустую пивную банку и стал гонять ее по асфальту. Майкл остановился, чтобы посмотреть. Порыв ветра утих, чтобы потом задуть с новой силой, играя с банкой, на минуту оставив ее в покое и опять хватая и унося прочь.

Он бросил еще один взгляд на ресторан. В памяти ясно всплыли картины веселья той ночи. Джиллиан, такая красивая в маскарадном платье. Бокал, который она уронила с перил лестницы. Тедди Полито в костюме Генриха VIII. И сам Майкл в костюме д'Артаньяна. Картинно раскланивающийся. С пером на дурацкой шляпе.

И то, как он вел Джиллиан к машине, следя за тем, чтобы она не упала.

Парадная дверь была сейчас закрыта, на окнах опущены жалюзи, свет выключен. Но дом не казался необитаемым. Он просто спал.

Забравшись в машину, Майкл повернул ключ зажимания и подождал несколько секунд, пока нагреется двигатель. Он представил себя со стороны: как тогда устраивал Джиллиан на заднем сиденье и потом отъезжал с парковки. Включив сцепление, Майкл нажал на газ, рисуя в воображении тот субботний вечер. Он отъезжал теперь с парковки ресторана «Придорожный» в погоню за памятью, которая, как он надеялся, его вылечит.

Он пытался восстановить в памяти события той ночи. Ему припомнилось, как Джиллиан тихонько посапывала, отключившись на заднем сиденье. Следуя тому же маршруту, что и в субботу вечером, он поехал к Старой Двенадцатой дороге и направился в сторону дома. Совершенно отчетливо он припомнил, что, покидая ресторан, не был пьян. На маскараде он выпил несколько бутылок «Гиннеса», но напилась Джиллиан, а не он. Ему пришлось высматривать ее в толпе. И он ни за что не напился бы, зная, что надо отвезти жену домой. Ни за что не стал бы рисковать безопасностью Джиллиан ради лишней бутылки «Гиннеса».

Шины шуршали по дороге, и Майкл почувствовал, что сказывается бессонная ночь. Веки его отяжелели. Меловое небо чуть-чуть посветлело, и вверху показалась голубая полоса. Вскоре засверкало солнце. Майкл продолжал вспоминать.

«Здесь», – подумал он.

Прищурившись, он оглядел обе стороны дороги. Слева показалась старинного вида бензозаправочная станция, одна из первых в штате. Владельцы поддерживали ее в таком виде, чтобы привлечь туристов. Таков был местный колорит, гордость Мерримак-Вэлли.

Где-то поблизости от этого места он почувствовал в ту ночь ужасную сонливость и сильное опьянение. Голова у него словно была набита ватой; даже сейчас, несколько дней спустя, когда светило солнце и постепенно прояснялось небо, он ощущал во рту металлический привкус. В голове все перепуталось – сказывалось недосыпание, и Майкл включил приемник, настроившись на станцию с тяжелым роком. Ему нужна была музыка, звучащая в унисон с болью, которая начала пульсировать у него в затылке. Майкл открыл окно, впуская холодный воздух, и продолжил погоню за эхом той субботней ночи.

Старая Двенадцатая дорога неторопливо вилась по долине странным кружным путем В наше время никто бы не стал строить такую трассу. Ее бы сочли до смешного неэффективной. Но эта дорога с обступающими ее холмами и густым лесом у самой обочины хороша была для путешествий. Лес начинался сразу за небольшими торговыми центрами. По обеим сторонам дороги в тени деревьев прятались дома. От Старой Двенадцатой дороги под разными углами ответвлялись многочисленные проезды, ведущие к жилым кварталам и фермерским строениям, по которым можно было изучать историю сельского строительства в Массачусетсе за последние пятьдесят лет.

Майкл моргнул.

– Черт, – прошептал он, выпрямившись на сиденье.

Он только что проехал мимо магазинчика слева от дороги и тотчас же пожалел об этом. В данный момент не помешала бы чашка кофе или даже бутылка кока-колы. Что-нибудь с кофеином.

Все же решив не останавливаться, он протяжно вздохнул и запустил в волосы пальцы левой руки.

Он снова вернулся мыслями в субботнюю ночь, следя за дорогой. Показался дорожный знак: «Джеймсон». Дорога плавно поворачивала налево, потом резко уходила направо. Дальше шел прямой участок на пару сотен ярдов. Шуршали шины, ровно гудел мотор. Майкл кивнул в ответ своим мыслям, устремив глаза на поворот впереди. Дорога вновь вела направо. Прямо впереди виднелись лишь деревья, в том числе и громадный дуб с разделенным надвое стволом.

«Вот здесь. Здесь ты мог погибнуть, – подумал он. – И заодно убить Джилли».

Именно здесь воздействие на него «Гиннеса» или той неведомой отравы сказалось сильнее всего. У него тогда закрылись глаза, и он всего на несколько мгновений заснул за рулем. Сейчас, шесть дней спустя, при свете холодного ноябрьского солнца, Майкл сбросил скорость и с большой осторожностью вошел в поворот.

В памяти ясно всплыло то, что случилось сразу после этого. Очнувшись, он выкрутил руль, вывел колеса машины из заноса и бросил взгляд направо как раз вовремя, чтобы заметить на обочине девочку. Силуэт малышки вырисовывался в свете фар. Майкл заметил огромные глаза и сияние белокурых волос, голубые джинсы и эту крестьянскую кофточку.

«Ей холодно. Она одета совсем не по сезону, – подумал Майкл. – Где ее куртка?»

Но когда он посадил потерявшуюся девочку в машину, где на заднем сиденье посапывала Джиллиан, Скутер совсем не казалась замерзшей. Просто заблудившийся ребенок. Немного испуганный. Растерянный. Проезжая сейчас то место, где он едва не сбил девочку, Майкл вновь прокручивал в памяти этот эпизод. Ее дом – или по крайней мере то место, куда она его направляла – был довольно далеко от Старой Двенадцатой дороги. Или, может, ему так показалось. Майкл предполагал, что по прямой до него было бы гораздо ближе. Девочка могла забрести в лес позади дома и заблудиться. Другие дети, возможно, ходили по домам, собирая подарки и угощения, как это принято в канун Хэллоуина, а Скутер отбилась от них и потерялась. Без куртки. И ориентироваться она совершенно не умела. Даже будь ей самое меньшее шесть лет – хотя Майкл решил, что ей восемь, – она все равно должна была уметь отличить вершину холма от его подножия.

А дом стоял почти на самой вершине холма. Сидя за рулем, Майкл успевал оглядывать долину справа от себя, с пронизанными осенним солнцем деревьями. На вершине холма Воспоминания были смутными, но насчет вершины он был точно уверен. Дом стоял в конце длинной извилистой дороги и словно нависал над долиной.

– Черт.

Оглянувшись через плечо, Майкл нажал на тормоза. Ему резко просигналила спортивного вида молодая женщина в микроавтобусе, уйдя в сторону, чтобы избежать столкновения. Сзади машин больше не было, и, подождав, пока несколько автомобилей проедут по встречной полосе, он резко повернул налево.

Однообразную музыку по радио сменила реклама о замене ветрового стекла, Майкл нажал на клавишу, гудения мотора и громкого и частого биения пульса, отдававшегося в ушах. Он выбрал путь покороче, пустив машину по обочине, пока не доехал до места, привлекшего его внимание.

Узкий боковой проезд с растущими по сторонам деревьями. На въезде стоял шест, но без знака на нем. Это могло ввести несведущего человека в заблуждение, поскольку он мог подумать, что дальше – тупик. Но Майкл не был сбит с толку.

«Поверни здесь направо». Приемник замолчал, и внутри автомобиля стало почти тихо, если не считать тогда узнала улицу, и, к своему удивлению, он тоже вспомнил. Тайный путь.

Мимо него прогрохотал грузовичок, отчего его машина затряслась. Когда улица опустела, он свернул направо и поехал вверх по той дороге. Захлестнувшее его чувство узнавания было одновременно ободряющим и тревожным. В глубине, за деревьями, виднелись дома, но он почти не обращал на них внимания. Следующий поворот был налево. Это он тоже помнил. Может, еще четверть мили по проезду, и вот он поворот.

Майклу пришлось остановиться, нажав на тормоз, с работающим на холостом ходу мотором, чтобы вглядеться в этот левый поворот. Все представлялось невероятным. События субботней ночи происходили точно во сне, поэтому совершенно нереальным казалось найти это место наяву, при свете солнца.

Он свернул налево, и дорога тотчас же пошла в гору, поворачивая направо.