Текст книги "Любить монстра (СИ)"
Автор книги: Кристина Жиглата
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 13 страниц)
Глава 29
.
Кошка.
На этот раз, через окно выбраться не получалось. Моя палата находилась на втором этаже, кроме того, окна были без выступов, за которые можно было ухватиться, а внизу ожидало маленькое ограждение вокруг клубы, с острыми шипами наверху. Опасно и слишком рискованно.
Поэтому я решаюсь на отчаянный шаг. Выхожу с палаты, в чём была, а это белая больничная рубашка, под которой находилось лишь нижнее бельё и, не оглядываясь, направляюсь прямо к лестничной площадке. К счастью, охраны около двери не оказалось, а те, кто бодрствовал из медперсонала, суетились в стороне возле какого-то парня, у которого из носа бежала кровь. Конечно им не до меня. И это оказалось моим спасением.
Думала найти халат медсестры, выйти через парадный вход, рискнуть, убежать, но спустившись на один лестничный пролёт ниже, увидела дверь чёрного выхода.
А там уже выбралась на улицу и дала дёру!
Бежала как трусиха, между улочками, которые мне уже были знакомы. Несколько раз оглядывалась, смотрела назад, есть ли погоня, но когда её не оказалось, перешла на более спокойный шаг. В теле ещё чувствовалась слабость, и я не хотела вновь потерять сознание, проделав такой долгий путь.
Прохожу ещё несколько кварталов, утомляюсь и решаю остановиться, чтобы подумать о том, что делать дальше. Опираюсь спиной о стену, оседаю на пол и пытаюсь унять дрожь в ногах. Никогда не чувствовала себя так плохо. Почему?
Ощупываю свое тело, провожу по рукам, и ощущаю боль на правом предплечье, где и замечаю небольшое посинение от укола. Мне что-то вкололи, то, что вызывает эту слабость и головокружение, а в таком состоянии ходить по ночным улицам, самого захудалого района в городе, было опасно.
Жаль, что я об этом не подумала изначально! У страха глаза велики! И, наверное, встретится с Ником лицом к лицу, для меня было хуже, чем нападение каких-то уличных бандитов.
И что теперь делать?
Домой вернуться не могу, пусть даже имею запасной ключ под ковриком. Меня там будут искать в первую очередь.
Машка…ещё может быть у Артёма или у своего парня, после похищения. А к нему слишком далеко.
Остаётся один Генка, которого мне убить хотелось, но выбора я не имела. Я знаю, где хранится ключ от его квартиры. К нему было ближе идти, к тому же…он мне должен! Без помощи я никак не справлюсь!
Отдыхаю ещё минут десять, набираюсь сил и вновь поднимаюсь на ноги. Даже шагу не успеваю сделать, а уже чувствую, как ступни отдаются жжением. Босяком по асфальту пару километров – даются в знаки. И пока бежала под воздействием адреналина, не думала об этом, а сейчас, ощутила преодолённое расстояние сполна.
Ну что ж, ничего не поделаешь, про обувь думать было некогда и сейчас, нужно просто дотерпеть. Что я и сделала, двинувшись в путь, правда теперь, каждый камушек, ямку и горбик, ощущала ступнями, словно они вообще были без кожного покрова.
Терплю эти пытки и двигаюсь вперёд. Прохожу, совсем немного и слышу отдалённый женский крик, словно кого-то живцом режут.
Глупое, моё доброе сердце…и я, забыв о ранах, несусь на помощь. Смешно…в больничной сорочке, без ничего, но поддаюсь импульсу. Спасительница чёртова…
Приближаюсь к источнику звука, крадусь медленнее из-за угла и вижу, как щупленький парень, нагнув блондинку около стены, брал её силой, грубо ухватив за волосы. Недалеко находился клуб, стоянка, играла еле слышно музыка, а ему всё равно. Никто не будет обращать на них внимание, когда обычно, в ночное время, подвыпившие девушки мало соображают с кем и куда идти.
Блондинка вновь вскрикивает, пытается вырваться, и я ничего не придумываю лучшего, как просто прокричать из-за угла:
– Полиция! Насильник здесь! Вот он! – воплю и вижу, как парень мгновенно замирает.
– Больная что ли? – рычит он, отталкивая от себя девушку. – Сама предложила, а теперь полиция?
Он недовольно поправляет свой член, запихивает его обратно в штаны и мгновенно скрывается. А я подбегаю к ошарашенной девушке, которая лежала на полу и помогаю ей подняться.
– Ты как? – спрашиваю, но она грубо отталкивает меня от себя.
– Какого хрена ты влезла? И что мне теперь делать? Он не заплатил! Вали мне теперь ты – штуку! – орёт она, с трудом устояв на ногах. Пьяная.
– Что…? – в шоке перепрашиваю. – Я тебе жизнь спасала!
– Ты что больная? – бросает она, оглядывая меня с ног до головы. – Видно – да! Мы тут вообще сексом занимались…
– Ты кричала…и…
– Мужчины любят остроту! Он сам захотел с сопротивлением, а ты мой единственный на сегодня заработок прогнала. Идиотка…! – рычит она, а я всматриваюсь в её черты, которые кажутся мне знакомыми. Свет уличных фонарей падал на её лицо, на котором был ужасно яркий макияж, к тому же слегка размазанный, но я навсегда запомнила эти холодные глаза, тонкие губы и грубый голос.
– Лиза? – удивлённо спрашиваю, и девушка на мгновение замолкает, всматриваясь в моё лицо.
Нужно было промолчать, сделать вид, что не узнала её, просто уйти, но как-то само вырвалось. Неожиданно. Моя прошлая жизнь, ещё раз дала о себе знатью.
Лиза девочка из детского дома, одна из тех, кто брил меня на лысо, издевался надо мной, бил. Не думала что когда-то встречу кого-то из той адской троицы. Мечтала, чтобы этого никогда не было. А тут такое совпадение!
– Оборванка? – удивляется она, называя меня моей старой кличкой, которую сама же и придумала. – Не зря мы так тебя прозвали! – сразу язвит она. – Вижу, тебе досталось хуже, чем мне!
– Может быть. Как видишь, попала в беду, но я живу вполне нормально, – почему-то оправдываюсь я. – У меня есть работа, дом и…парень! Поэтому, могу вернуть тебе твои деньги!
– Да неужели! – бросает с насмешкой, сложа руки на груди. – Хочешь сказать что ты, устроилась лучше, чем я?
– Я ничего не хочу тебе сказать! Просто не называй меня больше «оборванкой»! Ты здесь одна, без своей группы поддержки, и поверь, я давно уже могу постоять за себя! – предупреждаю. Раньше терпела, сейчас не буду!
– Ладно! Остынь! – вдруг уступает Лиза, поднимая перед собой руки. – Я просто удивлена! Но я не гордая, заберу свои деньги. Мне нечем кормить ребёнка. Не всем повезло в жизни. Тебе удалось вырваться из рук Лауро, а мне нет! Вот и торгую…, – говорит она рассмеявшись.
– Лауро? – удивляюсь, не припоминая такого имени.
– Сутенёр, которому ты глаз выколола! – говорит Лиза и меня пронзает ужас страха. – Да-да! – заметив моё состояние, продолжает Лиза. – Я знаю об этом. Об этом знают все наши девочки. Он за тебя большие деньги давал. Искал. А ты вот где!
– Я никому ничего не выкалывала. Ты что-то путаешь, – вру, но мои глаза, в которых стоял ужас, говорили обратное.
– Незачем эта ложь. Разве ты не знала, что мы все были проданы ещё задолго до выхода из детского дома. Директриса наживалась на нас. Свежий товар. Клиенты по фотографиям выбирали. Тебя какая-то шишка заказала, и у Лауро проблемы с этим были, – продолжает она, словно, насмехаясь. Но это не удивительно. Лиза всегда такой была.
– Я не хочу об этом говорить! – обрываю её, отступая назад. – И мне пора!
– А деньги? – напоминает она.
– Район Первомайский, дом – восемь. Подойдешь послезавтра в семь вечера. Раньше не могу. Дела, – говорю. Ребёнка жалко.
К этому моменту, надеюсь, что улажу все дела. А если нет, и за мной будет слежка, попрошу отдать деньги Машку или Гену. Я не смогу лишить малыша еды, если у его «мамы» проституция – единственный заработок.
– Обманешь? – бросает Лиза.
– Нет, – коротко отвечаю и ухожу.
– Ты всегда была правильной, совестной девочкой и я приду послезавтра! – кричит мне в след Лиза, но я не оборачиваюсь.
О, да! Я всегда старалась быть хорошей, думала удочерят, но теперь я понимаю, почему за три года этого никто не сделал.
Мы просто были – живым товаром, и от этого ярма никто не мог избавиться.
А ведь всё могло бы быть по-другому…
У каждого должен быть второй шанс, на ещё одну семью!
А сколько нас таких было? Даже страшно представить! От чего внутри, возникала некая жгучая злость от обиды, за каждого ребёнка, моих друзей, подруг.
Так не должно быть…
Я шла с этими мыслями, не чувствуя боли в ногах до самого дома Генки. Около подъезда ввела знакомый код, прокралась мимо дремлющего консьержа, поднялась на третий этаж и машинально позвонила в дверь. Один раз. Второй. Настойчиво и долго. И спустя минуту, услышала за дверью до боли знакомые шаркающие шаги, домашними тапочками по полу, которые часто слышала, приходя к Генке в гости.
– Кто? – хрипло спрашивает, напряжённым голосом, совсем не спеша открывать мне.
Если люди Никона к нему наведывались, то я вообще удивлена, как он к двери ночью подходит. Мне просто не хотелось врываться к нему без предупреждения, хотя я могла воспользоваться запасным ключом. И воспользовалась бы, если бы он не открыл или не подошёл к двери!
Но так даже лучше…мне хотелось посмотреть ему в глаза!
– Кошка! – коротко бросаю, и все звуки на мгновения стихают.
После чего слышится щелчок замка, и дверь слегка приоткрывается. Как только сонное лицо Генки появляется в проёме, я сразу выписываю ему жгучую пощёчину. Сильную. Как я умею.
Генка немного морщится, закрывает глаза, плотно сжимает губы, но не отклоняется в сторону. И я бью ещё одну пощёчину, потом третью, толкаю его в грудь, кричу и плачу.
Не так я хотела, но увидев его – платину прорвало. Обида. Злость. Огорчение. Всё вырвалось наружу. А тут ещё и расстройство через Ника.
Получай Генка за всех!
Он вытерпел всё по-честному, пока у меня последние силы не иссякли, после чего обнял за плечи и крепко прижал к груди, пока я рыдала на разрыв и успокаивалась. А после завёл меня в квартиру, напоил горячим чаем, накормил и дал принять горячий душ.
При этом, мы почти не говорили, между нами стояло явное напряжение, но Генка всё время бросал на меня виноватые, стыдливые взгляды. А с покрасневшими щеками от моих ударов, и парочкой старыми синяками под глазами, он выглядел так жалостливо, что я уже мысленно его простила. Но только мысленно.
Он у меня ещё не скоро получит помилование! Пусть немножко помучается.
– Коть, – тихо начинает он, когда я выхожу из душа, обмотанная в одно лишь полотенце. – Давай поговорим? – просит.
– О чём? Как ты меня проиграл бандиту? – спрашиваю просто.
– Прости меня! – говорит виновато. – Я не знаю, что на меня нашло. Я готов даже закрыть глаза на то, что у вас могло быть с этим Барсом! Сам виноват.
– Готов закрыть глаза? Ты в своём уме? – сержусь я.
– Мы вместе три года, разве одно недоразумение может стать между нами?
– Вот именно! Мы три года были вместе, а ты так легко проиграл меня в карты! Я не верю больше тебе и между нами всё кончено. Навсегда! – кричу, направляясь в его комнату. Знаю, что где-то в ней, остались мои прежние вещи, которые были у него на всякий случайный. Вдруг я в гости зайду, а на нас страсть нахлынет…
– Я думал что выиграю! – твердит он, направляясь следом.
– Отстань! Я к тебе не за этим пришла! – отмахиваюсь, отыскав в шкафу джинсы и футболку. – И у меня нет времени на разборки. Если ты не хочешь чтобы тебя убили, ты должен мне помочь. За мной следует Барсов…
– Три дня ведь уже прошло! – обрывает меня Генка.
– Пойди и скажи это Барсову, который решил оставить меня себе! – кричу, но он лишь опускает взгляд в пол. – Так и знала, – добавляю. – Ты никогда бы не смог меня защитить. Кто я была для тебя?
– Я люблю тебя! – срывается на крик Генка. – Разве я виноват, что нам перешёл дорогу самый ужасный псих города, которого все боятся! Я не могу пойти против него! Он бандит и убийца, к тому же при власти и богатстве! Что я могу сделать?
Смотрю на Генку и удивляюсь, как я не заметила этой фальши в нём раньше. Как я его могла любить? Он совсем оказался другим, нежели я его знала! Трус! Слабак! Предатель!
Но я не должна его винить в том, что он не может пойти против Никона. Никто не может пойти против него! Даже я…
– Отвези меня к моим родителям, и мы будем квиты, – тихо говорю, взяв его за руку…
Глава 30
Никон.
«Она жива» – этих слов мне было достаточно, чтобы на мгновение потерять себя. Эти слова давно превратились в мечту, которая стала моей наивной, нездоровой фантазией. Фантазией – в которую верил только я!
А потом Гвоздь назвал имя Дины, и меня словно током прошибло. Грудь сдавила невидимая сила, разрывая моё сердце в клочья…
Так близко…она была со мною рядом…мой котёнок!
Я трогал её, смотрел в родные глаза и не узнал. Точнее чувствовал, что она моя девочка, но так упорно отрицал это, отталкивал её от себя, обижал. Не пускал к себе!
Свою малышку не узнать…
Как я только мог, быть таким слепым?
Ведь ещё с первого взгляда увидел в Дине своего котёнка. Обнимал, и ощущал всем своим существом – что это она! Но игнорировал внутренние намёки, злился на неё и на себя, расценивая это как предательство.
Но хуже всего было осознавать, как все эти дни я поступал с Мадиной!
Душил её, кричал, приказывал, оскорблял, угрожал, жестоко взял на столе и чуть не трахнул другую при ней! Кроме того, она узнала худшую сторону моей жизни, мои грязные предпочтения, извращённые мысли, жестокость и зверство. Это именно то, что я бы не хотел ей показывать. Я бы не хотел, чтобы она знала о моей бандитской жизни, об этих всех разборках и как они решаются.
Каким она теперь меня узнала? Ублюдком?!
Стою на месте несколько секунд, не дышу, и ничего не слышу. Вижу перед собой мелькающего Артёма как в замедленной съёмке, он что-то кричит, доказывает, а у меня одна только мысль – бежать к своей девочке. Мне всё похеру! Есть только она, где-то там…моя малышка!
Отталкиваю от себя друга, прохожу мимо, несусь на улицу и сажусь в первую попавшуюся машину.
А дальше плохо помню что происходило… лечу со скоростью сто восемьдесят километров в час, почти не разбирая дороги. Врываюсь через парадный вход в поликлинику, повалив на ходу двух охранников, которые намеривались меня задержать. После чего, пробиваю себе путь внутри здания, разбросав в стороны ещё одних психопатов в белых халатах, решивших меня остановить.
В тот момент у меня было мало здравого смысла. Мне почему-то казалось, что все против меня. Весь мир против нас! И они специально не пропускали меня к моему котёнку. Мне было жизненно необходимо её увидеть, прикоснутся, быть рядом. Не мог толком дышать, без неё, задыхался. А когда вошёл в палату и увидел на её руках верёвки, вообще сорвало крышу. Думал, разорву всех в клочья, уничтожу…, врезал какому-то парню, приказал уволить половину персонала, и лишь потом немного остыл. Ведь желание остаться с Мадиной наедине, просто обнять, посмотреть на неё – было выше всего этого. Не хотел зря терять время, а быть уже с ней. Навсегда.
Не отпущу!
Люблю её…
Мой родной котёнок…
Выгоняю всех, падаю возле её кровати на колени, и словно оживаю. Как глоток свежего воздуха для утопающего. Вот – моя жизнь!
Трогаю её руками, прижимаюсь губами к лицу, целую, чтобы быть ближе, ощутить её больше, всю и прошу прощение. Знаю, что не слышит. Спит. Но мне было нужно это сделать, хотя бы так!
Смотрю на неё и не могу поверить, что всё это по-настоящему!
Столько лет, сколько пережитого! Сходил с ума! Погибал…без неё!
А она…ЖИВА!
Моя девочка…
Держу её руку, перебираю холодные пальчики, покрываю каждый поцелуем и прижимаюсь лбом её лицу!
Мне очень хотелось, чтобы она проснулась, хотел поговорить с ней, исправить ошибки. Но я понимал, что она пережила стресс, волнение…мой идиотизм! Теперь ей нужно было отдохнуть, набраться сил, успокоится, а мне – было необходимо терпение и всё как следует обдумать.
Обдумать всю ситуацию, эту спланированную, к счастью неудачную смерть к которой оказался причастен мой отец, потерю памяти Дины, её жизнь и прочее.
Только сейчас вспоминая о моменте в комнате, когда Дина нашла свои рисунки, смотрела на них и так подозрительно себя вела, я начинаю понимать, что она вспомнила меня. И её вопрос: «Ты – Никон Барвов?», только подтверждает это.
Моя малышка, просто забыла обо мне, но, так же как и я, ощущала меня и отвечала с чувством на все мои прикосновения. А я всё запорол…
Как я мог её не узнать? Эти глаза, улыбку, голос!
Она красивой стала, очень. Моя девочка…
Всё сделаю для того, чтобы моей и оставалась!
Я горы для неё сверну, подарю сказку, все блага мира! Лишь бы только простила…
– Ник, дружище, тебе нужно привести себя в порядок! – вдруг слышу у себя за спиной, и меня мгновенно охватывает ярость.
– Пошёл вон! – рычу, сильнее сжимая руку Дины. Какой там «порядок», я ни на секунду больше не хочу разлучаться со своим котёнком. Но отклонившись от её лица, замечаю кровавый след на щеке, который оставил сам и понимаю что он прав.
– Сам подумай…если она сейчас проснётся и увидит тебя таким, ты её только сильнее напугаешь! – тем временем, не уступает Артём. – Я привёз тебе сменную одежду, в больнице есть душ…
– Заткнись уже! – обрываю его, поднимаясь на ноги. Мне не хотелось её оставлять, даже на мгновение. Этой короткой встречи мне было мало, хотелось ещё, больше, быть рядом, обнимать.
Но так же, мне меньше всего хотелось усугублять положение, напугав её своим видом. Сейчас я не в самом лучшем состоянии, и вряд ли с чужой кровью на теле, мне удастся расположить к себе Дину.
Поэтому, запечатлев легкий поцелуй на её губах, с трудом отрываюсь от неё и ухожу. Мне понадобилось всего три минуты, чтобы смыть чужую кровь, переодется и вернутся обратно. Но… оказывается, этого короткого времени, так же, хватило моему котёнку, чтобы неожиданно исчезнуть с больницы.
Я был в бешеной ярости, когда приблизившись к палате Дины, Артём сообщил мне, что она ушла. Ночью, в одной сорочке из идеально охраняемой больницы! Просто вышла через чёрный выход, пока все суетились из-за моего прихода. Об этом стало известно по камерам наблюдения, которые сразу проверил Артём.
Мне хотелось убить всех, и многие попали под горячую руку, но у меня не было времени, как следует с этим разбираться. Сразу бросился на поиски с надеждой, что быстро отыщу Дину.
Я знал, в какую сторону она пошла, а так же знал, что у неё практически нет знакомых в городе, к кому можно обратиться. Мне не хотелось загонять её в угол, пугать или заставлять думать, что я несу ей опасность. Мне просто нужно было её защитить и дать понять, что со мной, она будет в полной безопасности. Мне было нужно её доверие…
А ещё, меня злил тот факт, что Мадина оказалась одна, глубокой ночью в подобном районе, и я безумно волновался за её состояние и за то, что может произойти на этих улочках. Пусть хоть кто-то, только посмеет тронуть…на этот раз я не позволю угрозе, даже рядом пройти возле моей малышки!
Мои люди за полчаса прочесывают все закоулки по направлению к дому Дины, и когда её нигде не обнаруживают, тщательно проверяют саму квартиру, соседей, потом подругу, а так же её окружение. Моей девочки и там не оказалось.
Оставив людей наблюдать за проверенными точками, стиснув от злости зубы, решаю наведаться к Панину. Именно там и узнаю, от испуганного консьержа, что этот смертник, покинул свою квартиру полчаса назад со своей «невестой» и куда-то уехал. Мужчина только запомнил, что парочка говорила о какой-то долгой дороге и покупке цветов. Роз…
– Ты не найдёшь её так! – ворчал над ухом Артём, когда я с мрачным видом вернулся в машину. – Она может быть где угодно! Ребята могут пробить номер машины Панина, поискать по уличным камерам наблюдения…
– Слишком долго! – обрываю. – У меня нет столько времени. Она всё вспомнила и стала свидетельницей событий, которые могли её напугать. Я не могу так рисковать.
– И что ты собираешься делать?
– Я знаю, где она может быть и мне нужно срочно покинуть город, – лишь говорю.
– Ладно, я соберу людей, подготовлю группу…
– Нет! Я выезжаю прямо сейчас! – отрезаю.
– Это опасно Ник. Смирнов явно что-то задумал.
– Плевать я блядь хотел на Смирнова! У него слишком кишка тонка, пойти против меня! А если пожелает, пусть попробует! Я с радостью вырву ему хребет! – рычу. – А теперь хватит этих нравоучений и заткнись! Я еду за своей девочкой прямо сейчас, а тебе советую заняться остальным, раз уж ты так переживаешь!
Глава 31
Кошка.
– Ты точно справишься сама? Может, всё-таки я останусь с тобой? Вдруг понадобится помощь, поддержка…, – взволновано говорит Генка, провожая меня к воротам кладбища.
Два часа езды, покусанные губы, пол-литра выплаканных слёз, и вот я дома…
Мои родители совсем рядом, и я безумно волновалась. Я так хотела их увидеть…хотя бы на тех чёрно-белых портретах, которые оставались на простых деревянных крестах. Именно эти портреты нарисовала лично я, в свои пятнадцать лет, а погибшая тётя, которая взяла меня под своё крыло, позаботилась о том, чтобы облики моих родителей поместили в овальные керамические вставки, которые должны были защитить рисунки от воздействия природы.
Поэтому, я хотела быстрее избавиться от Генки, и наконец-то остаться сам на сам со своей семьёй.
– Я справлюсь сама, – отвечаю ему, забирая огромный букет роз, который мы купили по пути. – Мне нужно убрать на могилках, здесь, наверное, уже всё сильно заросло сорняками! Потом, хочу побыть наедине, – объясняю. – Спасибо что одолжил мне денег. Как только я закончу на кладбище, наведаюсь на место прежнего дома, а потом найду где переночевать и завтра уже вернусь обратно. Не волнуйся, со мной будет всё хорошо, – грустно говорю, и он меня крепко обнимает. – Это только моё, понимаешь! Мне так надо…
– Понимаю, – отвечает Генка, с чувством. – Звони если что. Я всегда примчусь…
– Спасибо. Счастливого пути!
– Я люблю тебя Дин, – вдруг признается Генка, обхватив моё лицо ладонями. – Как бы там не было, всё равно люблю.
– Поздно. Всё уже изменилось, – лишь отвечаю я, отклоняясь он него, прекрасно понимая, что Генка хочет, меня поцеловать. – Мы не будем вместе…
– Ты меня не простишь? – расстроено говорит.
– Дело не в этом. Даже если прощу, не смогу быть с тобой.
– Почему? – удивляется он.
– Ты действительно хочешь обсудить это сейчас и здесь? – спрашиваю сердито. – Мне пора!
– Ладно, прости! – сдается он, ещё раз меня обнимая. – Я всегда рядом. Запомни, – добавляет он и уходит.
А я, подавив внутреннее волнение, прохожу вглубь кладбища, руководясь возвратившимися воспоминаниями, и отыскиваю четыре нужные могилки. Бабушки, дедушки, и родителей. Правда, немного мешкаю на подходе, заметив явные изменения. Ожидала увидеть деревянные кресты, портреты, сорняки, а наткнулась на овалы знакомых рисунков, вмонтированные в шикарные памятники, с ангелочками и выгравированными добрыми словами памяти на плитах. К тому же, вокруг было чисто, убрано и вообще, всё место было идеально ухоженным.
Даже не представляю, кому это было нужно…чтобы власть города, вряд ли. Вокруг полно заброшенных могил, о которых давно забыли, а родственников у меня не осталось.
Но потом я замечаю на могиле мамы огромный букет красных роз, её любимых, и мгновенно вспоминаю один момент, в день аварии, когда я увидела здесь Никона, с таким же букетом. Лишь он знал, какие цветы любит моя мама.
Думаю об этом, и на глазах наворачиваются слёзы. Он помнил, не бросил, заботился…
Подхожу ближе к могилам, и падаю на колени. Ноги не держат, мгновенно накрывает боль, грудь сдавливает. Цветы выпадают из рук, рассыпаются вокруг меня, а я не могу их собрать вновь. Руки словно одеревенели и совсем меня не слушались. Именно сейчас, глядя в идеально прорисованные черты лица своих родителей, которых я рисовала по памяти, воспоминания накатывают на меня новой, сильной волной.
А ведь я, за последние семь лет, так и не взяла в руки карандаш. Больше никогда не рисовала. Даже не пробовала себя в этом творчестве. Но сейчас, безумно хотелось взять бумагу и начертить любимые улыбки и тёплые взгляды родителей.
Я так по ним скучала.
С этими мыслями я полностью поникла сама в себе. Думала, вспоминала, рыдала и просто говорила о прожитых годах…словно они меня могли слышать…
Не знаю, сколько я была в таком состоянии, но слёз уже не было, они иссякли, и я полностью выговорилась. Сидела на траве, подогнув под себя колени, и тупо смотрела перед собой. Словно в некий транс упала.
А потом услышала хруст веточки за спиной и вздрогнула от неожиданности. Мгновенно пришла в себя, очнулась. Даже оборачиваться не стала, уже поняла, что не одна и кто именно находится за моей спиной. Легкий порыв ветра, скользнул по моему лицу, и я ощутила знакомый запах мужского парфюма, от которого все мои внутренности, словно в узел скрутило.
Он был слишком близко, мне казалось, я даже слышала стук, его бешеного сердцебиения. Хотя нет, наверно так билось моё сердце.
Прерывисто выдыхаю, проглатываю ком в горле, и чувствую, как в глазах начинает щипать. Не знаю, что со мной творится, но внутри словно Армагеддон, взрыв атомной бомбы, цунами! Такой аспект эмоций, что я не могу это спокойно принять, не могу проигнорировать, перетерпеть.
А потом и Ник не выдерживает. Приседает позади меня на корточки, обхватывает двумя руками, словно одержимый, и, прижавшись носом к моим волосам, жадно вдыхает. С моего горла вырывается громкое рыдание, слёзы бегут, словно платину прорвало, а я думала, что уже нечем плакать…
Но, не смотря на это, слабо противлюсь ему, пытаюсь убрать его руки, разомкнуть кольцо, высвободится, а он ещё сильнее сжимает меня, притягивает к своей груди, через которую его сердце, с грохотом отдавалось мне в спину.
– Нет, – тихо говорит он. – Не отпущу. Прости меня…
А я отрицательно качаю головой, но уже не вырываюсь. Поддаюсь назад, прижимаюсь спиной к его груди, упитываюсь его присутствием, запахом, теплом…как наркоманка. Противоречу сама себе. Невыносимо…
Злюсь. Хочу прогнать! Не могу без него. Ненавижу и люблю…
– Котёнок…
– Не называй меня так! – обрываю, осипшим голосом.
– Посмотри на меня! – вдруг говорит он, разворачивая к себе, и в этот момент я мало что решаю. В его руках я слишком мелкая и слабая.
Мы оказываемся друг другу лицом, и я впервые вижу в его взгляде волнение и…боль. Странно, но это было так. Мне казалось, что его руки дрожали, я слышала, как он тяжело дышал, и насколько сильно грохотало его сердце. Как моё…
Мы такие похожие, и такие разные…
– Я люблю тебя котёнок, – вдруг говорит он, и я с болью закрываю глаза. Как ножом по уже глубокой ране. – Пусть ты меня не простишь! Ненавидишь! Призираешь! Но я люблю тебя и не смогу от тебя отказаться. Не смогу…второй раз. Поэтому я тебя больше не отпущу, – говорит он, прижимаясь лбом к моему лбу. – Дай нам ещё один шанс, – хрипло добавляет он. – И я тебе докажу, что могу быть другим. Сделаю всё, для того чтобы ты меня простила. Теперь всё будет по-другому…
– Я не могу…, – выдавливаю. – Не сейчас…
– Я буду ждать, сколь нужно, – обещает он мне, и я отклоняюсь, заглянув в его глаза.
Мы виснем друг на друге, разглядываем как ненормальные и мне больно от этого.
Я по нему так скучала… и теперь, когда только нашла, не могу так легко взять и отказаться. Но, в голове столько вопросов, столько мыслей, преград! Они удерживают меня от поспешных выводов, зарождаю сомнения, страх! Всё слишком изменилось…
– Почему ты стал таким? – тихо спрашиваю, и Ник глубоко втягивает в себя воздух. Я видела, что он хотел ответить, был готов, но в этот момент его что-то отвлекает.
Он бросает быстрый взгляд мне за спину, его глаза мгновенно меняются, темнеют, приобретают мрачный оттенок, некую жестокость. Сразу чувствую другую энергию, опасность.
Слишком поздно понимаю, что происходит…
Ник как-то быстро меня отталкивает, валит на землю, одновременно следует выстрел. На моих глазах, в грудь Ника, чуть выше сердца, влетает пуля. Он дергается в сторону, морщится от боли, но не теряет стойкости в глазах. Достаёт пистолет из-за пояса штанов и делает несколько выстрелов, накрывая меня своим телом.
Эти выстрелы, как удар молнии о мои барабанные перепонки, но в голове ещё до них образовался целый сумбур эмоций, которые как-то странно влияли на мой слабый организм.
Через десять секунд, кладбище усеивает группа каких-то людей в чёрном. Они прикрывают нас собой и очень оперативно группируются по периметру, защищая нас ответными выстрелами. Всё так быстро и неожиданно, что я на мгновение теряюсь. А когда, наконец-то прихожу в себя, понимаю, что Ник, слишком сильно на меня наваливается.
– Ник?! – кричу испуганно, пытаясь столкнуть его с себя.
– Не двигайся, – тихо приказывает он, заглянув мне в глаза. – Мои люди тебя заберут…
– Ты ранен, – вспоминаю, всхлипнув.
– Ерунда, – отмахивается, прикасаясь к моим губам своими пальцами. Ведёт вдоль, ласкает, оставляя на них некую тёплую влагу, с привкусов метала. Не сразу понимаю, что это кровь, слежу за ним как завороженная, отключаюсь от внешнего мира, а он целует и дышит так тяжело. – Люблю тебя, – вновь повторяет, а потом нас резко рассоединяют.
Вижу как Артём и ещё несколько мужчин в чёрной форме, поднимают Ника за плечи, и опускают на траву рядом со мной. Вокруг суета, выстрелы, какие-то крики! Всё звучит как-то приглушенно, словно не в этом мире, но среди всего этого хаоса, я чётко слышала рык Никона, который приказывал увести меня от опасности, защитить. Я видела, как он яростно отбивался, пытался подняться, но четверо громадных солдат, прижимали его к земле и удерживали, пока Артём что-то колол ему в бедро, извлекая шприц из небольшой коробочки, которую он достал с кармана штанов своей формы.
– Я позабочусь о ней, даю слово! – твердил он Никону. – Верь мне дружище! Ценой собственной жизни…
И лишь тогда он перестаёт вырываться, поддаваясь действию укола, но ещё долго не отпускает меня взглядом. Держит. Тянет за собой. Заставляет сердце сжиматься от страха…за него.
Через несколько секунд тело Никона полностью обмякает, и его очень быстро уносят первым, блокируя доступ к нему со всех сторон, пока меня прикрывал снайпер. А после эта же группа возвращается за мной и так же оперативно уводит от опасности.
Возле ворот кладбища стояло четыре внедорожника, в один из которых меня и усаживают. Я не сопротивляюсь и ничего не спрашиваю, потому что до сих пор нахожусь в неком шоке от произошедших событий.
В голове стоял туман, в глазах темнело, а сердце в груди, с неимоверной скоростью билось от страха.
Я не сразу поняла что плачу. Не сразу поняла, что безумно волнуюсь за Ника, которого уже нигде не видела. У меня дрожали руки, ноги и мне было очень плохо, но я держалась из последних сил, и лишь испуганно оглядываясь по сторонам, через тонированные окна машины, мысленно взмолившись, чтобы этот кошмар поскорее закончился.
Ещё некоторое время, снаружи слышались крики, очередь выстрелов, какие-то взрывы, а потом всё мгновенно стихает. Меня увозят прочь, приказав лечь на заднее сидение.
