Текст книги "Будет по-моему (СИ)"
Автор книги: Кристина Майер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 12 страниц)
Звонок. Меня отпускает, не замечал, что в затылке все это время стягивало от напряжения. Смотрю на нее, мокрого котенка напоминает. Среднего роста, но очень тонкая, хотя в нужных местах оформленная как надо. Стою, вдыхаю влажный воздух, ее запах. Улыбнуться хочется. С ней хочется, обычно нет. Желание обогреть и накормить заставляет двигаться в дом. Напрягает чужое присутствие. Ее одну хочу.
Говорит, что ела – не верю. К себе прижать боюсь, хрупкая, как статуэтка, раздавлю. Попытку сбежать пресекаю, завожу в дом.
Девчонки с интересом на Золотинку смотрят, пацаны взгляд в сторону отводят. Правильно, не нужно злить моего зверя. Несколько ебальников я уже разбил за скабрезные шуточки, Злата об этом не знает. В этой компании все свои, с первого курса вместе, им не нужно ничего говорить, сами все замечают, понимают.
Нужно скинуть влажную майку, надеть сухую. За минуту управлюсь, хотя вещи раскидал…
На лестнице торможу, услышав тупой гон Воронковой. Что за херня? Зверь встает на задние лапы. Она ведь все понимает, а провоцирует. На Златке лица нет, белая вся. Мля-я-я! Смотрит на меня своими большими глазами и захлебывается от страха. Правильно делает, что не верит, я чудовище, но другим обижать ее не дам.
– Ворона, со мной поднимешься, – не спрашиваю, перед фактом ставлю. Подрывается, спешит, с губ не сползает пьяная улыбка. – Тим, – киваю на Злату, сам с рыжей не решаюсь заговорить, меня бомбят ее эмоции. В любое дерьмо с ходу верит.
– Кайс, неужели… в спальню? – задницей виляет, бедра поглаживает. Раньше заводило, сейчас мимо. Лиза задирает короткую юбку, оголяя ягодицы, между которых потерялась полоска трусов. Голод не тетка, а я мужик. Члену похрен кому присунуть, дергается в штанах.
– На колени, – жесткий приказ. Выполняет, опускается на колени, облизывает губы. В предвкушении. Плывет. Только меня это не заводит.
– М-м-м… – накрывает член рукой, ведет вверх-вниз. Достаю телефон из кармана, позволяю ей стянуть штаны вместе с боксерами. Сотовый отправляю на кровать. – Мой большой мальчик, – облизывает головку, втягивает в рот. – Я уже мокрая, Макар, – причмокивая губами. Пытается взять глубже.
– Недостаточно… мокрая, – сжимая волосы в кулаке, фиксирую подбородок и горло, начиная жестко вколачиваться. Сначала пытается расслабить горло и дышать носом, но быстро сдается. Слезы, сопли, слюни. Косметика потекла. Пытается оттолкнуть руками, боится задохнуться.
Откинув ее назад, тянусь за телефоном.
– Мерза, привет. Не отвлекаю?
– Я тебя слушаю, Кайс.
– К тебе сейчас приедет девочка, которой ты интересовался, – Лиза понимает, мотает головой. Фиксирую ее взгляд своим, подавляю.
– Воронкова? – тянет довольно гласные.
– Ты правильно понял.
– Есть границы?
– Да.
– Понял, брат.
Сбрасываю звонок.
– Я не поеду, – хриплым голосом.
– Поедешь. Будешь отсасывать Мерзе, твой рот только для этого создан.
Ее присутствие в моей спальне – наказание. Я не собирался ее брать и скидывать напряжение.
– Я не буду этого делать.
– Ты заговорила о посвящении в моем доме, пыталась меня нагнуть. Не устраивают условия, собирай вещи и съебывай из ВУЗа.
– Давай я тебе… как ты захочешь… – пытается схватить за бедра, тянется открытым ртом к члену.
– Мне неинтересно твое предложение.
– Ты меня после другого не захочешь! – рыдает, размазывая слезы по лицу.
– Я. Тебя. Давно. Не хочу.
– Он у тебя стоит…
– Не на тебя, – сквозь зубы. Догадка на ее лице. В запале слетело с губ. – И прежде, чем еще раз открыть рот, подумай, чем это закончится для тебя. С этого дня ты не трешься рядом со мной…
Глава 7
Злата
Он отводит взгляд, не глядя на брюнетку, зовет ее подняться с собой, а меня не отпускает. Ребята между собой переглядываются, общаются без слов, а мне их посыл непонятен, только чувствую общее напряжение.
– Пиво будешь? – смотрит на меня друг Макара, Шахов Тимур.
Его имя, как и имя Кайсынова, постоянно на слуху. Красивых и обеспеченных мальчиков полно в нашем ВУЗе, но мотыльков всегда тянет на огонь. Опасность возбуждает, только этим можно объяснить желание дурочек приручить хищников. Возможны исключения? Перед глазами две картинки с образом Макара – как он разговаривал с брюнеткой, и как он эти дни вел себя, когда мы были одни. Нотки тщеславия во мне говорят, что со мной он другой, но холодная разумная сторона подсказывает, что я не провоцирую его зверя, и лучше этого не делать, шепчет интуиция.
– Нет, – мотаю головой. Во-первых, я на работе, а во-вторых, не хочется в незнакомой компании употреблять спиртное. Хотелось бы понять, что они задумали. Отсутствие Макара и его девушки меня не успокаивало.
– Безалкогольное?
– Нет, спасибо, – я в курсе, что в напитки добавляют наркотики, несколько скандалов было в школе, в которой училась. А если взять статистку по стране и умножить на пятьдесят, а то и больше, то получим приблизительную статистику подобных случаев. Ведь не каждая девушка заявляет об изнасиловании.
– Пойдем со мной, – Шахов поднимается с дивана. Я не чувствую от него агрессии, подлости, голос звучит ровно. – Заварю тебе чай, – когда мы входим на кухню. – Присаживайся… и не бойся. Никто не собирается тебя спаивать. Ты замерзла, можешь заболеть, – он включает чайник, достает несколько коробок чая. – Ромашку нормально переносишь? – смотрит на меня, а я – подозрительно на коробку. Тимур подносит ее к моему носу, дает понюхать. – Это ромашка, – улыбается он. – Не слушай Лизу, она тебя стебанула, а ты жестко напряглась.
Верю. Страх медленно уходит, позволяя телу расслабиться.
– Не обожгись, горячий, – передо мной опускается кружка. Хищники могут быть заботливыми. Меня это качество и в Макаре не перестает удивлять.
– Спасибо, – тут, как назло, мой живот напомнил, что я сегодня почти ничего не ела, да и вчера не особо. – Извини, – пряча взгляд в стол. Мои щеки сейчас сгорят. – Некогда было поесть, – искоса смотрю на Тимура, он улыбается.
– Держи, – ставит передо мной сырную и мясную нарезку, нарезанный серый хлеб, зелень, нарезанные ломтиками огурцы и помидоры. – Сама сделаешь себе сэндвич?
– Сделаю, – киваю.
– Мне тоже, если несложно, – отмечаю, что улыбка ему очень идет.
– Несложно, – первый бутерброд делаю ему, кладу побольше мяса, оставляю на краю тарелки, второй себе – сыр и зелень. Тимур заваривает себе кофе и садится напротив. Когда так делает Макар, мне сложно бывает расслабиться, с Шаховым легко, не чувствую напряжения. Он не сносит меня своей энергетикой.
Откусываю бутерброд и чуть ли не мычу от удовольствия. Как же вкусно! Тимур съедай свой быстро, делает еще пару, один кладет рядом со мной.
– Спасибо.
Стараюсь не думать о том, что происходит наверху. Но отмечаю, что мне неприятно уединение Макара и брюнетки. Не могу ее назвать Вороной даже мысленно. Чем бы они ни занимались, это не мое дело. Ни с кем особо не общаясь, я и то в курсе, что через постель Кайсынова прошло много или, точнее, очень много девушек. Девушки в столовой любят поговорить о мальчиках, размерах их членов, похождениях, подарках, деньгах...
Глоток чая, внутри разливается тепло. Вкус на любителя, но мне нравится. Я вообще за это время разучилась привередничать. Еда сама не появляется в холодильнике и на плите, а самой готовить некогда. Цены не позволяют покупать полуфабрикаты или готовые блюда.
Женские всхлипы отвлекли от чая. Не задумываясь, действуя на инстинктах, я выбежала из кухни. Тимур, матерясь под нос, последовал за мной.
– Оставь, – положил он руки мне на плечи, пытаясь удержать на месте.
– Что происходит? – брюнетка приостановилась, кинула в нашу сторону обиженный взгляд и понеслась к выходу. Лицо опухшее, заплаканное, тушь размазана, губы выглядели так, будто их долго и жадно целовали. Вряд ли это ее так расстроило бы, я видела, что она с удовольствием поспешила за Кайсыновым. – Что он с ней сделал? – озвучивая вслух мысли.
– Поговорил, – твердый ответ Тимура.
Ни он, ни кто-либо из компании, оставшейся в гостиной, на плач девушки никак не отреагировал. Никто не спешил ее утешать. А мне было неуютно. Разные мысли лезли в голову. Что нужно такого сказать, чтобы девушка убежала в истерике?
– Идем, чай остынет, – потянул Тимур за собой.
– Ее нельзя так оставлять.
– Злата, она бы тебя не пожалела. Сделай выводы и забудь. А теперь садись пить чай, – последнюю фразу чуть жестче.
– Нельзя бить девушек, – я не была в этом уверена, но не озвучить свои переживания не получилось.
– Он ее не ударил.
– Она плакала.
– Есть другие способы наказать и поставить на место.
– Какие? – зачем мне это знать? Нужно. Просто нужно, чтобы не бояться Макара.
– Можно надавить морально, – через ободок кружки ловлю его взгляд. Кайсынов мастер морального давления. То же самое он проделывал со мной. А может, с ней он был более жесток?
Вкуса чая я уже не чувствую, но допиваю до конца. В кухню входит Макар. Переоделся. Волосы и кожа еще влажные после душа, будто он не успел вытереться. Я замечаю их молчаливый диалог с Тимуром.
– Мы пойдем уже, есть планы на вечер, – произносит Шахов. Кайсынов не заполняет тишину разговором, пока его друзья собираются и уходят. Молча пожимает руку парням и позволяет обнять себя девушкам.
– До завтра… Увидимся… – прощаются они у дверей, он не идет их провожать. Лишь Тимуру говорит:
– Захлопнешь калитку.
Мы остаемся одни…
Злата
Мне хочется спросить, что произошло наверху, но не решаюсь. Вряд ли мне понравится ответ, если он будет, а вызывать его гнев, тем более, когда мы наедине, и я никак не могу себя защитить – неразумно. Чувство, будто зависла на высоте с парашютом, а я не готова прыгать, но могу полететь, если спровоцирую.
– Уберешь мою гардеробную? – приподнимая бровь. – А то там ничего не найти.
– Я не знаю, как ее убрать, чтобы ты мог легко отыскать нужные тебе вещи, не наводя там бардака, – не пытаясь скрыть непонимание. Взрослый парень ведь, в доме порядок, на кухне все поверхности чистые, посуды грязной в раковине нет, откуда такая маниакальная потребность переворачивать гардеробную? Конечно, появляются подозрения.
– Я нахожу, но долго не могу выбрать, что надеть, – парирует, не задумываясь, но все равно есть ощущение, что это игра, а я не люблю чувствовать себя мышкой, загнанной хищником в угол. Мне противостояния с Меленчуком хватает, там я тоже не знаю правил игры, и меня это напрягает, сложно после таких выпадов собраться и погрузиться в учебу.
– У тебя кто-то убирается? – спрашиваю прямо, оглядываясь, будто надеюсь увидеть несуществующую пыль.
– Нет. Я же говорил, – руки в карманах, он стоит напротив, привалившись к стене, смотрит на мои губы.
Этот взгляд тяжелый, он давит, но по телу пробегают мурашки. Волнительно. Напряжение другого рода, такое бывает, когда парень первый раз тянется тебя поцеловать или ты проникаешься красивым эротичным моментом в фильме.
– Идеальная чистота, – специально увожу взгляд в сторону, будто он и эти мысли может уловить.
– Система очистки воздуха, – не задумываясь. Пожимает плечами, будто это само собой разумеющееся. Я никогда с таким не сталкивалась и не знаю принципа работы системы, поэтому придется принять на веру.
– Больше ничего не хочешь спросить? – уточняет, улыбаясь одними губами, взгляд при этом не меняется.
Надеюсь, правильно поняла, о чем он сейчас говорил. Думаю. Стоит заходить на его территорию или нет? Это как войти в личные границы, не уверена, что мне будет там комфортно, лучше оставить наши отношения в прежнем формате, я прихожу только убираться. Но мне сложно будет не думать о сегодняшней ситуации, хочется прояснить. Я еще несколько секунд выждала, прежде чем на выдохе произнести:
– Хочу. Почему она плакала? – реакцию долго ждать не приходится, он не ждал этого вопроса, понимаю я. По лицу Макара прошла судорога, ноздри пришли в движение, скулы дернулись, потому что он сжал зубы, веки спрятали глаза. Несколько секунд прошло, прежде чем он вновь заговорил.
– Не думал, что ты об этом захочешь спросить, – уже владея собой. Интересно, какого вопроса он от меня ожидал? Когда на твоих глазах заплаканная девушка выбегает из дома, не получается думать о чем-то другом. Да я даже предположить не могу, что там нужно было спросить.
– О Воронковой не думай, не твоя забота, – жестко отрезает. – Никто тебя «посвящать» не будет, – выделил слово с нажимом. Я это уже от Шахова услышала. Значит, у них случился жесткий разговор в манере Кайсынова – ударить по самым болевым точкам. А он умело находит их в противниках. Помню по себе.
– Хорошо, я тогда уберусь, нужно в общежитие успеть вернуться, еще реферат доделать, – скороговоркой. Делаю два шага в направлении лестницы, но следующие слова заставляют замереть напротив него.
– Можешь сегодня остаться у меня, – голос его изменился, в нем появилось что-то тягучее, горячее. Хочется отсюда бежать. – Я тебе не трахаться предложил, а переночевать, – с резко вернувшимся раздражением. – Если бы хотел взять силой – давно бы взял. Не думай так громко, бесит, – сжимает зубы.
– Обязательно быть таким грубым? – прежде чем успеваю прикусить язык.
– Тебе не нравится слово «трахаться»? – выгибает издевательски бровь. – Мужики обычно трахаются, Золотинка, любовью занимаются телки.
– Можно сказать «секс», – как он умудрился втянуть меня в эту тему? Теперь наше уединение кажется еще более откровенным, это нервирует.
– Я позволю тебе меня исправлять, когда мы наедине, если ты мне что-нибудь дашь взамен, – спокойный голос, лицо, не выражающее эмоций, но я где-то на подкорке понимаю, что он втягивает меня в умело расставленную ловушку.
– Что? – пересохшими губами. Вместо того, чтобы сказать – «мне неинтересно», я добровольно вхожу и жду, когда захлопнется решетка. Но внутри меня есть четкое ощущение, что он в этой игре не выиграет. Мы можем оба проиграть…
Макар
Слово «секс» Золотинка произносит, краснея, смущается до безобразия красиво, чем сильнее заводит. Я намереваюсь и дальше произносить пошлые словечки, выбивать ее из привычного уютного мирка, потому что мне нахрен не сдались ванильные отношения. Гулять полгода под луной, болтая о всякой ерунде, а думать лишь о том, как уложить ее в постель, потом целовать на пороге общаги и дрочить полночи, чтобы вырубиться и не думать. А сексом на горизонте запахнет, когда надену кольцо на палец. Не моя тема.
Мы будем трахаться, Золотинка. И очень скоро. Тут без вариантов. Вынужденное воздержание и так бьет по мне, срывает контроль с цепи. Ты рядом, а я тебя не трогаю, мои руки еще не залезли тебе в трусы, и это пи***ц как странно.
Не думать, не представлять, какая она там, потому что это контрольный в голову по моей выдержке. А я не хочу беспредела. Мне нужна отзывчивая, податливая девочка в постели, а не запуганная и зажатая, готовая сорваться в истерику. Да и насилие – не моя тема. Телки подо мной если и кричат, то от удовольствия. В сексе я не эгоист. Мне в кайф, если девушка кончает, но у меня есть пределы, которые я не переходил – куни. Никогда не делал, брезговал, но Златку хочется попробовать, чтобы кончила на моем языке. Это желание не напрягает и не раздражает. Будет честно, если мы лишим друг друга девственности.
– Я позволю тебе меня исправлять, когда мы наедине, если ты мне что-нибудь дашь взамен, – нечестный обмен, хрен я изменюсь и буду следить за речью, но Злата ведется, соглашается, понимаю раньше, чем она произносит:
– Что? – волнуясь. Правильно, девочка, нужно было от меня бежать, не втягиваться в мою игру, а теперь поздно, ты шагнула на мою территорию. Попалась.
– Твои губы, – округляет глаза, а я уже рядом, прижимаю к себе. – Т-ш-ш, – торможу инстинкты: без жести, а то напугаю. Упирается кулачками в грудь, могу переломить, такая она хрупкая. Легко преодолевая сопротивление, мягко касаюсь губ. – При тебе буду стараться фильтровать речь, но не обещаю, что сразу исправлюсь, – я сейчас готов пообещать что угодно, чтобы получить доступ к ее телу.
– Можешь продолжать употреблять обсценную лексику, – пытается отклониться, глаза горят от возмущения. Не понимает, ее эмоции – чистый кайф, крепче подсаживает на себя. Своими эмоциями она меня запредельно драконит. Плетет такую крепкую цепь, что ее не разорвать. Не позволю ей уйти.
– Поздно, Золотинка, я уже согласился на твои условия, – в глазах вспыхивает возмущение, хочется засмеяться. Вот и сейчас фейерверк в груди от ее взгляда.
– Я ничего… – закрываю ее рот своим. Нефиг тратить энергию на бессмысленный спор, я твоему ротику нашел лучшее применение.
Губы мягкие, пухлые, вкусные. Срываюсь, жестко мну, вынуждаю разомкнуть зубы, врываюсь языком на желанную территорию. Съесть ее хочется… я и не отказываю себе в удовольствии. Златка обмякла и несмело отвечает. Твою… Да! Да! Давай, моя девочка.
Забываюсь, вдавливаю в себя, упираюсь эрегированным членом ей в живот. Мля-я-я… Тушите свет, я ее сейчас возле стены возьму. Нехрен быть такой вкусной, манкой, сладкой! Не сразу осознает, что разбудила голодного до нее хищника, но как только понимает, что за палка трется о ее живот, пытается отстраниться.
– Т-ш-ш. Дальше поцелуев не зайду, – голос звучит так, будто без остановки пачку сигарет выкурил. – Не обижу, – скорее себе напоминаю, что в моих руках чистая, нетронутая девочка.
Надо узнать, насколько нетронутая, но судя по тому, как невинно отвечала на поцелуй, нет там вообще никакого опыта. Губами прохожусь по виску, щеке, целую уголки ее губ. Зарываюсь носом в ямку у шеи, вдыхаю сводящий с ума запах: чистого весеннего ветра и теплых летних ягод. Чуть сильнее сдавливаю, инстинкт пометить ее своим запахам, смешать их… тут надо тормознуть, а то я ее собой помечу.
– Ты же понимаешь, что между нами все будет? – удерживая в ладонях лицо, произношу, глядя в глаза.
– Что будет?.. – теряется. Глаза свои красивые распахивает, утягивает в омут. Не умею я ходить кругами. Обороты бы сбавить, но я понимаю, что контроль у меня не титановый, пусть осознает.
– Секс, Золотинка, – твердо. – Моей будешь…
Глава 8
Злата
Сижу в комнате в полной темноте, даже ночник не включила. Я, конечно, уже взрослая девочка и все прекрасно понимаю… кроме того, как позволила Кайсынову зайти так далеко. Макар не приемлет отказов, он просто поставил перед фактом, что мы с ним будем заниматься сексом. Хорошо, что время не обозначил, за какое время я должна смириться с этой мыслью.
– Я здесь только для того, чтобы убирать, – в тот момент я могла гордиться собой, голос не дрогнул, взгляд в сторону не отвела. – С кем и когда мне спать, я буду решать сама.
– С ке-е-ем? – четко обозначились скулы на лице Кайсынова. – Золотинка, если хочешь увидеть, как я кому-то отрываю руки, позволь к себе прикоснуться, – острым лезвием каждое слово проходилось по сознанию. Не запугивает, предупреждает. Не сомневаюсь, он способен быть жестоким. Вот нужно мне было вляпаться в Макара по самую макушку?
– Ты на меня давишь, мне это не нравится, – пытаясь убрать его руку с лица.
– Не давлю, но соскочить не позволю. Идем, я тебя в общежитие отвезу.
– А гардеробная? – растерянно указываю рукой на лестницу.
– До завтра подождет, поздно уже.
– Не нужно отвозить, я сама дойду.
– Не обсуждается, – резко отрезая любой возможный спор. А я и не собиралась, на машине быстрее.
– Хорошо. Завтра уберу твою гардеробную, – не удается скрыть радости. – Мне еще реферат готовить.
– А что ты делала после занятий? – хмурится. Так и хочется подойти и разгладить пальцами морщину между бровями.
– В библиотеке в очереди стояла, – объясняю, что книга одна, а задания на завтра для всего курса. Сделать каждому копии нужных страниц – долгая процедура.
– В следующий раз ты не будешь стоять в очереди. Скидываешь мне название темы и список литературы.
– Зачем? – искренне не понимая.
– У тебя, как у моей девушки, есть кое-какие привилегии, – сдерживая улыбку.
– Напомни, пожалуйста, когда я соглашалась стать твоей девушкой? – почему мне хочется улыбнуться? Наглый ведь, беспринципный, жесткий, но с ним одновременно страшно и волнительно. Я тоже мотылек… понимаю, что Макар вряд ли согреет и сделает счастливой, но все равно лечу к огню.
– Я не спрашивал, Золотинка.
– Потому что мое мнение для тебя не имеет значения? – с вызовом.
– Потому что ты сама не знаешь, чего хочешь. Не будем ждать, когда ты с собой договоришься, я это сделаю за тебя.
«А-а-а! Злит!»
– Ты от самоуверенности не треснешь? – надевая куртку и снимая зонт с вешалки. – Тут нужно протереть.
– Золотинка, иди к машине, я в состоянии вытереть лужу.
– Это входит в мои обязанности, – особо не сопротивляясь, когда он подталкивает меня к двери.
Дождь не прекратился, но Макар будто не замечает холодных струй, ровно и спокойно подходит к машине, открывает мне дверь. Как в нем так тесно уживаются грубый хам и культурный, воспитанный парень? Который из них настоящий? Разрыв всех шаблонов. Одного опасаюсь, к другому тянет.
– Какие на завтра планы? – промелькнула мысль, что не просто так интересуется, но я тут же ее отмела. Он не может знать.
– Никаких, – пожимаю плечами.
У меня действительно нет планов на завтра. Еще несколько дней назад я хотела отметить свой день рождения с Марфой, позвать в гости несколько соседок, устроить посиделки. Теперь это неактуально.
– Понятно. Тогда после занятий заберу.
– Я сама приду, – опускаю взгляд. Не готова афишировать наши отношения, не хочется привлекать дополнительное внимание к своей персоне.
– Я тебя заберу, – выговаривая четко каждое слово. Снова злится. Не спорю, завтра буду действовать по обстоятельствам.
– Ой, здесь останови! – вспоминаю, что хотела купить продукты, только когда на глаза попадается супермаркет.
Продукты я так и не купила. Мы с Макаром разругались. Он не мог остаться и подождать в машине, я ведь просила дать мне пять минут. Я кладу в корзину продукты, которые могу себе позволить, он их вытаскивает и говорит, что это есть невозможно, там отвратительный состав. Складывает все самое лучше: фрукты, овощи, красную рыбу, креветки, свежее мясо, молоко…
– Мне это не надо, – твердо произношу, но разве Макар способен услышать? Кайсынов не понимает, что я не смогу оплатить чек. – У меня нет с собой денег, – у меня на такие покупки вообще нет денег, но это я проговариваю про себя.
– Давай мы не будем привлекать к себе внимание из-за пакета продуктов? – он идет на кассу, я уже знаю, что собирается платить за меня. На кассе небольшая очередь. Выхожу из супермаркета, благо он находится рядом с общежитием, не останавливаясь, прохожу рядом с машиной Кайсынова, направляюсь к себе.
Сегодня дежурит Зоя Петровна. Коменданты в женском общежитии хуже сторожевых псов, посторонних не пропустят. Не нарушат правила, за это можно сразу лишиться работы. А в фойе и на этажах работают камеры.
Увидев меня, Зоя Петровна демонстративно смотрит на большие настенные часы. Двери закрываются в одиннадцать, но еще нет и десяти.
У Марфы в комнате играет музыка. Я захожу к себе, сажусь на кровать, приваливаясь к спинке. Прокручивая события вечера, я отвлекаюсь от сцены в магазине. Стук в дверь заставляет напрячься. Нет… нет!.. Кайсынова бы не пустили…
У Марфы продолжает играть музыка, она не услышит, поэтому к двери иду я. На пороге Зоя Петровна с пакетами.
– Это просили передать тебе. В следующий раз, будь добра – сама таскай свои сумки, я тут не служба доставки, – отталкивает меня, проходит в кухню и ставит их возле холодильника. Замечаю зажатую в руке красно-коричневую купюру. Вот зачем он так?!
Закрываю за комендантом дверь, возвращаюсь в свою спальню, беру телефон. Макар не звонил, не писал.
Я: Не надо так делать. У меня ощущение, что ты пытаешься меня купить. Это очень неприятно.
Отправляю, через минуту приходит ответ.
М: Ты стоишь дороже, чем пара пакетов с продуктами. И я не буду тебя покупать. Я мужчина и имею право о тебе заботиться. Возражения не принимаются. А за твою выходку я поцелую тебя туда, куда сам решу…
Макар
Подъехал в универ к первой паре. Обычно пацаны уже стоят у входа под козырьком или протирают задницей мраморную лестницу, но сегодня не было никого. Я рано сорвался из дома, народ только начал подтягиваться. В такую погоду из постели обычно вылезать не хочется, а я как на адреналине. Златку увидеть хочу. Опять будет делать вид, что мы незнакомы. И это пи…ц как бесит. Любую возьми, просто «привет» бросишь, не отвяжется, будет мельтешить перед глазами, всячески подчеркивать знакомство со мной. Рыжая у меня совсем бесстыжая и гордая сверх меры, даже в сторону мою не смотрит.
Опускаю стекло, достаю сигареты, выбиваю одну из пачки, подкуриваю. Гонимый ветром, в открытое окно бьет мелкий дождь, капли оседают на рубашке. Первая затяжка, вторая…
Рядом паркуется тачка Шаха. Друг садится ко мне, пожимаем руки.
– На выходные Марат приглашает к себе, поедешь? – друг в телефоне кому-то отвечает на сообщение, замечаю, что злится. Захочет, расскажет, я не лезу.
– На выходных здесь останусь, – отрывает взгляд от экрана, смотрит на меня. – В воскресенье с тобой и Демьяном полечу на чемпионат.
– Зря ты отказался от участия, – недовольно мотает головой.
– Мы с тобой это обсуждали, Тим. Нас с Демьяном и так обвиняют, что мы тут дедовщину устроили. Выдвини ректор обе наши кандидатуры, Солонин бы остался за бортом. Ты бы свое место в команде не уступил, я бы его тупую голову по рингу размазал, у отца были бы после этого проблемы.
– А к Марату почему отказываешься ехать? Ками и Лера будут рады, ты же знаешь.
– Знаю, брат, – и тут впервые я не нахожу слов, чтобы объяснить свое решение. – У Златы сегодня день рождения, хочу сделать сюрприз.
– У тебя это серьезно?
– Тим, я с ней неделю знаком.
– Вспомни историю Марата, – усмехается друг.
– Это они нам лайтовую версию рассказывают, а там хрен знает, как оно было на самом деле.
Историю Марата и Леры можно экранизировать. Смог бы я Златку поцеловать при первой встрече? Вот так, как Марат, прилюдно, даже имени не спросив? Он не любит об этом говорить, но Ками как-то пытала его при нас, тогда он сказал, что влюбился в ее маму с первого взгляда. Чушь. Скорее всего, Лера, как моя Златка, посмотрела на него так, что захотелось наказать, подчинить…
– Ками расстроится, что ты не приедешь.
– Заедем к ним все вместе после соревнований, – мне неудобно было отказываться от приглашения. Шаховы – моя вторая семья. Марат и Лера в свое время сделали для нас с Демьяном больше, чем родные люди. Приняли в семью, дали защиту, заботу, любовь.
За год в детском доме мы с Демьяном стали дикими волчатами, злыми, агрессивными, ненавидящими людей. Только так можно было выжить в тех условиях, в которые нас загнала судьба. Шах с улицы к себе забрал после очередного побега из детского дома. Мы оба были избиты, нас чуть не опустили на заброшенной стройке, чудом отбились, под руку попался металлический ржавый болт, который в руке как молоток сидел. Мы тогда кровью залили все вокруг, хорошо, что никто не умер, а то отправили бы нас в спецколонию.
Вспоминать об этом я не любил. Достал из пачки еще одну сигарету, подкурил. Мы ведь тогда не поверили Марату, подозревали в самых гадких преступлениях, сбежать хотели. А потом с Лерой познакомились. Наверное, только благодаря ей я перестал ненавидеть всех женщин. Она не лезла в душу, но своим теплом умела согреть даже на расстоянии. Пекла нам булки сладкие к завтраку, сидела рядом, когда с нами занимались репетиторы, хотя у нее дел было полно, сама обрабатывала все наши раны, прятала слезы, но к врачам не возила, знала, что мы их не любим.
Шаховым с родней не повезло, как и нам, но у них много друзей, там целая банда растет. Тоже так хочу. Чтобы на каждый праздник полный дом близких людей, чтобы любимая женщина всегда рядом и только на меня смотрела, чтобы детей от меня рожала, а утром булки нам к завтраку пекла…
– Златка твоя идет, – кивает Тим в сторону ворот.
– Пойду встречу, – друг улыбается, но пока не комментирует.
Открываю багажник, достаю белого медведя в заплатках, он почти со Златку ростом. Иду к ней. Теперь не будет делать вид, что мы незнакомы. С моей стороны это не просто шаг, это прыжок навстречу. Своим поступком на весь ВУЗ объявляю тебя своей девушкой, Златка…
Злата
С утра меня поздравили родители, скинули деньги, они думают, что я отмечу свой день рождения с подругами, тетка перевела на карту приличную сумму. Все мессенджеры с утра не умолкают: друзья, одноклассники, просто знакомые, видя в соцсетях, что я сегодня именинница, забрасывают поздравительными открытками, стикерами, но больше всего трогают скромно написанные искрение пожелания. Всем хотелось ответить, поблагодарить, чуть на занятия не опоздала. Завтрак приготовить не успевала, заглянув в холодильник, отметила открытые упаковки с продуктами, которые вчера доставили от Макара.
Мне не жалко было еды, ее тут столько, что все равно не осилю. Пусть лучше Марфа съест, чем выкину, но можно ведь было спросить? Не узнаю подругу. Запихав в карман несколько конфет, сорвалась на учебу. Нужно начать питаться нормально, пока не угробила желудок – запихивая в рот шоколад, подумала я.
Наперерез двигался Макар. Его машину я заметила при подходе. Сложно не заметить высокого широкоплечего парня, даже если целенаправленно не смотреть в его сторону. Опускаю пониже зонт, будто это меня защитит от Кайсынова. Во дворе всего несколько студентов, и все они направляются к главному корпусу. Широкие ступени лестницы сегодня пусты, лишь под навесом у самой двери стоят кучками ребята.
– Привет, именинница, – перекрывает дорогу Макар. Вновь без зонта, спортивная куртка расстегнула, на белой рубашке проступают мокрые следы. Он сует мне в руки что-то белое… белого медведя с меня ростом.
– Привет, – оглядываюсь, не хочу, чтобы нас видели вместе, но Макар всегда привлекает к себе внимание, и то, что он в руках держит огромную игрушку, лишь подстегивает интерес толпы.
Я не готова объявлять о знакомстве с Кайсыновым, не хочу вливаться в его круг общения. Меня вполне устраивает тихая роль домработницы. После этой демонстрации, я уверена, появится много ненужных разговоров. Только все стали забывать, что я сидела в столовой у него на коленях.
– Не нравится? – в голосе появляются злые холодные нотки. Я не отвечаю, потому что любой ответ не в его формате сейчас может спровоцировать взрыв, ощущаю его настроение каждой клеткой кожи, каждым взведенным нервом.
– Нравится, – едва слышно, голос проседает.
