Текст книги "Последнее пророчество"

Автор книги: Кристина Лу

сообщить о нарушении

Текущая страница: 27 (всего у книги 32 страниц)

КОНЕЦ КНИГИ КИДЫ
Часть вторая
Книга Луаксаны

Дарующая Свет

Книга Луаксаны

«Луакси» в переводе с языка Зеймури означает «Дарующий(-ая) свет». Во времена Арин Даман так называли жрецов Храма Солнца, практикующих нетрадиционную медицину.

Краткая энциклопедия Истории ВакЗей.

Кто знает мрак души людской,

Ее восторги и печали?

Они эмалью голубой

От нас закрытые скрижали.

Николай Гумилев

1

Темнота. Пустота. Одиночество. Казалось, больше ничего не существовало, только несправедливая вечность…

Сердце глухо билось в груди.

Тук– тук-тук.

В казарме было темно. Даже через маленькие окошки под потолком не проникал свет, луна и та покинула небо.

Тук– тук-тук.

Лишь один луч света прорвался сквозь темноту – это всего лишь КМБ-16, который прилетел с очередного боя, вез раненых и оставшихся еще в живых. Они пока живы, но уже не все.

Луч света побил темноту и исчез. За пределами казармы, там, на посадочной площадке послышался гул голосов и топот армейских ботинок. Опять кого-то спасают, а кого-то уже не спасти. Другие, все еще живы, возвращаются в свои казармы, чтобы принять душ, лечь спать или пойти расслабить нервишки в местном баре. Но здесь было темно, пусто и холодно… Хотя тело уже давно не может почувствовать холод. Только душа. Она снова замерзла. Опять…

Сюда некому возвращаться.

Только ей.

В самом углу на койке внизу сидела девушка, закрыв лицо руками. Она находилась в таком состоянии так вот уже несколько часов подряд, что давно уже слилась с мертвой тишиной. Только сердце билось в груди.

Тук– тук-тук.

Ее глаза не могли плакать, вот уже десять лет без слез. За это право она заплатила собственной душой. И что же от нее теперь осталось? Ничего. Только боль…

Пять часов назад она потеряла всех, в одном из самых страшных боев. Кроме одного… которого все же смогла спасти.

Девушка протянула руку к стене. Ладонь почувствовала прохладу. Стена была шероховатой, в маленьких колючих пупырышках.

Одна, совсем одна, чужая всему миру, как и тогда десять лет назад, когда любимый ее человек жестоко предал, когда убили ее семью. Теперь это лишь пыль…

Она сейчас – Луаксана Эдели Деландри. Когда-то у нее было другое имя, давно, в другой жизни. Теперь многое уж и не вспомнить. Высшие Целители умеют промывать мозги, в том числе и себе. Она почти убила свою душу, чтобы не ощущать старую боль и перестать вспоминать события тех дней. Ушли из памяти все лица. Увидит, может быть узнает, а так точно не вспомнить. Остались только размытые сны.

Она назвала себя Луаксаной, когда пришла в Колониальную Армию ВакЗей. Прошлого имени больше нет…

Пять лет службы не прошли даром. Они были "Благословленными", самый старый взвод в форте. У него никогда не менялся состав. "Благословленные" за это время успели побывать в самом центре ада и оставались живы… до сегодняшнего дня. Сегодня все было на первый взгляд так же, как и всегда: те же свирепые вакторианцы, тот же ад вокруг, только "Благословленные" умирали один за другим. А потом за ними ушла вся их Девятка. Осталось только двое…

"Первородный, почему ты не забрал меня?"

Глубокий стон вырвался из груди. Будто все эти годы, вся горечь, что накопилась в ней, вышла наружу. Странная штука память. Когда тебе очень больно, чтобы добавить тебе страданий, она подкидывает все новые и новые воспоминания…

Луаксана пошевелилась на своей койке. Как же у нее болело в груди. Сколько можно? Сколько душа может вместить боли? Она снова сделала ошибку, позволив привязаться к своему взводу. Этого делать было нельзя. Теперь она это понимает.

Тук– тук-тук.

Дверь казарму распахнулась, и в помещение хлынул поток яркого света. Топот тяжелых армейских ботинок заставил поднять голову и посмотреть, кого нелегкая принесла. Неожиданно Луаксана подскочила, приложив пальцы к виску.

– Полковник Лангкоу, – произнесла она, становясь по стойке "смирно".

Он посмотрел на нее. Она знала, как сейчас выглядит: усталое лицо, искаженное горем, волосы на голове растрепаны, кожа, точно белое полотно, а зелено-голубые глаза потухли. Еще недавно они горели, были полными жизни, а теперь…

– Вольно, сержант, – приказал он, Луаксана позволила себе расслабиться, – садитесь.

Она медленно опустилась.

– Все переживают, когда умирают друзья. Мы ведь люди.

– Мы солдаты спецвойск…

Полковник кивнул.

– Да. – Он выдержал паузу. – Тебе повезло, Деландри. Остаться в живых и, более того, без единого ранения!

– Какое тут везение, полковник? – с усмешкой спросила она, – они все мертвы, а я нет. Я даже не знаю, как там себя чувствует сержант Уилкокс.

Тогда, десять дет назад, у нее тоже не было ни единого ранения, хотя весь ее Род погиб. Она осталась одна. Странная штука судьба. Последняя Варлау…

– Она жива, ты хорошо постаралась, – он помолчал, – скажи, ведь ты училась на медика?

Луаксана кивнула. "Благословленных" она редко лечила, но вот ребят из других взводов за эти пять лет вырвала из лап смерти много, а некоторых не раз… и не два.

– Я не закончила… не успела, – послышалась горечь в ее голосе.

Полковник больше не стал ничего спрашивать. Он и так задавал запретные вопросы.

– Ты можешь навестить Уилкокс.

– Хорошо.

Луаксана мяла руки, нервы были на пределе. Где эта грань, что, перейдя ее, уже ничего не замечаешь, ни жизни, ни смерти… Эта грань – Чауни Уилкокс. Умрет она, тогда…

– Я думаю, ты должна знать, – Луаксана оторвалась от своих пальцев и подняла глаза на полковника, тот сразу заерзал рядом с ней, – сегодня был бой с элитными войсками вакторианцев.

– Это работа для Смертников.

– Так получилось, что вакторианцы высадились в двух местах. Пришлось послать вас. Вы должны били справиться.

– Мы люди, полковник, а не монстры, которые могут сдержать ораву крутых вакторианцев.

– Смертники тоже люди. Они не сами выбрали себе такую судьбу.

Луаксана вновь стала мять руки. Она знала все, и про Смертников и про элиту войск вакторианцев.

– Я хочу показать тебе кое-что.

Он подал ей два листа бумаги. Деландри быстро пробежалась взглядом по ним и удивленно посмотрела на Лангкоу.

– А как же "Благословленные"?

– Их больше не будет.

– Теперь значит мы "Отверженные"? – он кивнул, – а что за рота?

– Немчинова, 15193, командир Энн Шенно. Может, вы принесете им хоть чуточку везения "Благословленных"?

– Везения больше нет, полковник. Оно погибло вместе с моим взводом.

Он ничего не сказал, только посмотрел ей в глаза и встал. Луаксана тоже поднялась.

– Когда?

– Как только поправится сержант Уилкокс. На поле боя ты хорошо ее починила. Полежит денек-другой в регенерационной камере и будет как новенькая.

Он уже зашагал к двери, как его остановил голос Луаксаны.

– "Отверженные" на Джибаре?

– Нет, Луаксана, – он впервые назвал ее по имени, – не на Джибаре. На Асворде.

Полковник протянул ей руку. Она слегка пожала ее.

– Удачи.

– Она нам понадобится.

Когда же Лангкоу ушел, Луаксана опустилась обратно на койку. Стало снова темно, снова тишина стала оглушать. Правая рука сжимала приказ о переводе. Теперь она одна из "Отверженных".

2

Луаксана постучала в дверь. Раздался голос Чауни, и она вошла. В палате было светло и приятно. Для выздоровления очень даже подходящая обстановка. На больничной койке полулежала Чауни. Она была бледна, а кое-где красовались синяки, которые благополучно заживали. Утреннее солнце играло в светло-русых кудрях девушки, но в глубине ее глаз застыла тоска. И от этой тоски не было лекарства ни у военных медиков, ни у нее, Луаксаны. Первородный, как бы она хотела, чтобы все это показалось сном. Просто проснуться по сигналу подъема и оказаться рядом с «Благословленными». Да только этому не бывать. Вчера она присутствовала на похоронах. Теперь у нее появился маленький пузырек с землей…

– Луй, – вымученно улыбнулась Уилкокс, – все-таки ты пришла меня навестить. Я думала у тебя много дел.

Дела? Какие у нее могут быть дела? Сидеть в пустой казарме или выслушивать соболезнования народа в баре? Но Луаксана все же улыбнулась, хотя очень не хотелось.

– Ну, – ответила она, – я пришла посмотреть на человека, над которым в недавнем времени проводила лабораторные опыты.

Чауни вымученно улыбнулась.

– Выжил еще кто-нибудь?

Луаксана была готова к этому вопросу. Вздохнула и уставилась в пол. Чауни все поняла.

– Мы последние…

– Да.

– И кого к нам переведут теперь. Девятивзводный не говорил?

– Никого. "Благословленных" больше не будет. Никогда. Теперь мы "Отверженные".

На хорошеньком личике Чауни отразилась задумчивость.

– Что-то не припомню такого взвода.

– Конечно, они ведь не на Джибаре, а на Асворде.

Чауни не сводила своих голубых глаз с Луаксаны. Деландри же почему-то чувствовала себя виноватой в том, что их переводят. Она могла бы воспротивиться, попросить остаться у Лангкоу. Но не стала, потому что не могла больше находиться здесь, не могла ночевать в пустой казарме со своими призраками. Так пусть подруга быстрее поправляется, и они отправятся отсюда. С глаз долой, из сердца вон…

– Это та планета, где находится Исторический Сайран с подлинными записями матери Первородного? А еще там знаменитая долина Синь-Дань, где учат воинов-крестоносцев?

– Ты все правильно поняла, – Луаксана посмотрела.

Почему– то вспомнилась Кида. Первородный, она ведь предупреждала, и почему Луаксана или тогда еще Кейтлин ее не слушала? Потому что все было так хорошо, что не верилось, что что-то может случиться. Не будем об этом. Все равно за десять лет ничего нового она не придумает.

Деландри порылась немного в нагрудном кармане и нашла там кулон на цепочке. Точно такой же уже висел у нее самой на шее. Она протянула его Чауни.

– Гурм с могилы наших…

Уилкокс взяла его и положила на ладонь. Маленький пузырек с землей. Это память, о том, кого уже нет в живых, с кем ты сражался плечом к плечу… Слеза потекла по лицу Чауни. Луаксана отвернулась. Она не могла плакать, а хотела. Может быть, она была черствым сухарем, потому что высушила в себе все слезы… может быть…

Луаксана взяла за руку Чауни и прошептала:

– Прошлое наше всегда с нами.

А потом она обняла свою подругу. Чауни положила голову на плечо Деландри, ища поддержки. Рука коснулась кучеряшек Уилкокс, нет не успокаивая, а наоборот… Только если выплеснуть все чувства наружу, если их пережить, тогда и только тогда станет легче. Знала по себе. Да только Луаксана так и не научилась этого делать. И слез теперь нет.

– Я не знаю, как перенести смерть наших друзей. Я никогда этого не делала. Никто из наших не умирал, никогда, а теперь… – Чауни шмыгнула носом, – насколько же тяжело тебе пришлось, когда Сайтрауны убили всю твою семью?

Воспоминания… Их почти не осталось с тех пор… два года скитания, два года, когда заживали душевные раны… Теперь душа почти не болела, а воспоминания затуманились. Вот только осталось одно единственное – глубокая рана, которая до сих пор напоминала о себе по ночам.

Несколько лет назад, когда однажды ночью у Деландри защемило в груди, вновь вспомнилась ночь перед свадьбой, она рассказала все Чауни. У любого человека есть предел, Луаксана не могла больше все держать все в себе. Прошлое наше всегда с нами. Луаксана недавно произнесла эту фразу. Уже не раз она убедилась в ее подлинности.

– Ничего, Чауни, мы вместе. Все выдержим, все перенесем.

Она оторвалась от Уилкокс и посмотрела в ее лицо, вымученно улыбнувшись. Чауни смахивала с лица слезы.

– Научи меня, Луй.

– Чему?

– Не плакать.

Деландри посмотрела на нее и грустно улыбнулась. "Подружка, разве ты не знаешь, какую я цену заплатила за эту способность?"

– Мы ВакЗей, это наша природа… а я… я бросила ей вызов, пошла против нее. Я не могла по-другому, не могла… Это очень страшно, Чауни.

– Но как у тебя это получилось?

Луаксана поджала губу. Ну как объяснить, что она отказалась от всего, лишь бы забыть? Как сказать, что раны были настолько глубоки, что слезы превращались в почти осязаемую боль. Она плакала, но это не приносило ей облегчения, становилось все хуже. И тогда она решила, что не может больше этого выносить. Нужно заглушить боль и перестать плакать… Боль заглушилась, слезы Луаксана переборола, вот только ценой собственной души. В ней не было больше ни любви, ни ненависти, лишь привязанности, которые Деландри развивала много лет, чтобы потом снова страдать… но все же в глубине души боль, которую сдерживали невидимые барьеры. И однажды эти барьеры рухнут, Луаксана знала, тогда поток хлынет наружу, и неизвестно, будет ли она жить.

– Когда-нибудь я заплачу, – отчужденно сказала Деландри, – но еще не пришло время.

3

Странная планета Асворд. Она не похожа ни на теплый Зарк, ни на холодный Джибар. На ней все сбалансировано. Времена года сменяют друг друга: зимой идет снег, летом цветут деревья. Селекционеры развели почти по всей поверхности суши сосновые и дубовые леса, в горах все цветет весной, сочной травой питаются многие животные. Почти как на Земле. Вот только Земли больше нет, она взорвалась еще задолго до Арин Даман. Но по ее записям, что находились в Историческом Сайране, на этой же планете, Асворд долго делали похожим на Землю. А потом напали вакторианцы… Сюда пришла война, показав свой страшный лик.

Война длиною в четыре тысячи лет… и она закончится только тогда, когда родится Освободитель.

Несколько минут назад Луаксана и Чауни сошли на землю этой планеты с космолета типа ТЛМ-812. Аэродром был идеально ровный. На Джибаре можно было кое-где встретить лужицу-другую, а здесь даже воде негде застояться. Луаксана тряхнула головой. Ветер трепал ее волосы, в воздухе было множество незнакомых запахов. Она никогда не ощущала запаха соснового леса или палой дубовой листвы. Теперь же он ей показался настолько приятным, что Деландри невольно делала глубокие вдохи, чтобы ощутить всю полноту этого запаха. Чауни стояла рядом. Ее, казалось, совершенно не тронул полный незнакомых запахов воздух, осеннее солнце, которое казалось намного приятнее, чем на том же Зарке. Асворд прекрасен, вот только его испоганила война. Уже ни люди, ни вакторианцы не могли это прекратить.

Осень… Луаксана заметила, что Чауни поежилась. Она не была готова к холоду. На Джибаре сейчас было лето. Им никто не сказал, что здесь будет много холоднее. Что же касается самой Деландри, чтобы ей замерзнуть, надо природе приложить поистине титанические усилия. В Медицинском Сайране учат многому, в том числе, как остаться в живых при сорокаградусном морозе голому, после купания в проруби. Так что холода ей были почти не страшны. Джамит может очень многое, а учат этому только в Сайранах.

– Что-то здесь прохладно, – отметила Чауни, хотя знала и больший холод на Джибаре.

– Конечно, здесь же осень.

– Знала бы, оделась.

Луаксана усмехнулась. Сколько лет Чауни на войне, а все никак не может привыкнуть, что с их образом жизни надо быть готовым ко всему, даже, если к ним сейчас подойдет Освободитель.

К ним, действительно, приближались. Вот только был ли это Освободитель, Луаксана очень даже сомневалась. По походке можно было распознать женщину, хотя у нее были довольно тяжелые шаги. Чауни и Деландри взяли сумки и отправились навстречу.

Да, это действительно была женщина лет пятидесяти. И что она тут делает? На войну идут по необходимости или по глупости. Для этой женщины было, скорее всего, первое.

Она окинула прибывших взглядом. Луаксана никогда не видела человека, чтобы у него был такой странный разрез глаз. Прямо, как у кошки. Ладно, люди тоже разные бывают, каких только не встретишь. Луаксана быстро окинула женщину взглядом, сразу заметив нашивку на груди: 15193 "Отверженные".

– Я Энн Шенно, командир "Отверженных", – представилась она, пожимая девушкам руки, – добро пожаловать в форт "Спасание".

– Спасибо, командир, я Чауни Уилкокс.

Шенно улыбнулась.

– Очень приятно. А вы значит Луаксана Деландри?

– Да, командир.

– До нас доходили слухи о вас. Никогда не думала, что когда-нибудь "Благословленные" погибнут, уж скорее я. Но нет, теперь я собираю остатки этого взвода, чтобы приютить их у себя. Мне жаль.

Луаксана нащупала гурм под своей броней.

– Они умерли за Империю, – сказала Чауни, – что сделаем и мы, не задумываясь.

Но у Шенно, похоже, был талант быстро менять темы. Поэтому она не стала останавливаться на этой грустной ноте.

– У вас любопытный послужной список. Вас называли элитой, хотя вы таковой не были, вы спасали жизни солдат, хотя не являетесь медиками, вы воевали так, как никто не воевал до вас. А вы, – она посмотрела на Луаксану, – вы вовсе способны обескуражить, кого угодно.

Девушка бесстрастно посмотрела в лицо своему новому командиру. Ну ничего не могут ей нового сообщить.

– Я не понимаю.

– А вот это уже не мое дело, где вы получали медицинское образование.

Первое негласное правило солдат Колониальной Армии: никто не обязан рассказывать другому, кем тот был до армии, и как его звали. Все разговоры о прежней жизни были сугубо добровольные.

Шенно улыбнулась. Луаксана отметила, что улыбка ее еще больше делает похожей на кошку.

Они подходили к казармам. На Джибаре казармы стояли для каждых Девяти взводов отдельно, а здесь было несколько построек, которые были соединены переходами. Чудо архитектуры.

– "Отверженные" хорошие ребята, – вновь заговорила Шенно, поднимаясь по лестнице, – вот только к ним привыкнуть надо. Некоторым их шуткам я до сих пор удивляюсь.

Они вошли в здание. Да, "чудо архитектуры" ничем не отличалось от прежней казармы "Благословленных": те же голые стены, тот же народ снует туда-сюда.

Пройдя несколько переходов, они пришли к двери казармы. Шенно остановилась. Посмотрела сначала на Чауни, потом на Луаксану. Командир решила, что Уилкокс в делах общения более раскована, чем сама ее подруга. Слышала бы она как недавно Деландри учинила склоку со своим бывшим Девятивзводным. Он ее теперь зауважал надолго. Хотя Чауни на месте Луаксаны пришлось бы силой оттаскивать от него, потому что она бы на него точно бросилась бы с кулаками. Они два сапога пара.

Дверь распахнулась.

– Ну же, – сказала Шенно, – они не кусаются.

– Пусть только попробуют, – улыбнулась Чауни.

Настроение у Луаксаны почему-то упало. Новый народ, неизвестные характеры, и начинать все с начала. "Благословленных" больше нет. Это война. Хотя… тот бой больше напоминал резню, чем бой. Элита вакторианцев. Да они просто полные шизики. Кучка наркоманов.

Чауни зашла первой, Луаксана и Шенно за ней. Народ, увидев своего командира, даже не пошевелился. Кто-то просто дотронулся двумя пальцами до виска в пародии на салют, кто-то лишь кивнул, некоторые помахали и вернулись к своим делам.

– Эй, народ, вы чего это себе позволяете? – спросила Шенно.

Луаксану это начало забавлять. Целый взвод оболтусов, которые не выполняют военную субординацию. Вот это да! Просто мечта Луаксаны Эдели Деландри и Чауни Райты Уилкокс.

– Здрасте, – сказал один из "Отверженных", который сейчас занимался чисткой сапог, – новенькие.

– Ага, – послышалось от другого, – пополнение.

И как командование "Спасения" терпит этот взвод?

А самое главное, что никто так и не оторвался от своих дел.

– Кажется, сегодня есть, кому наливать, – сказала девушка со светлыми волосами.

– Ага, нажремся как свиньи, беспорядки устроим.

– Один уже нажрался, Мелисса. И где он сейчас? – тот, кто чистил ботинки, подал голос.

Девушка, у которой волосы были черны, как смоль, улыбнулась с сарказмом.

– Может еще рассказать, как я его отшила?

– Лучше мне расскажите, уж я постараюсь, чтобы еще и виновные получили, – Шенно скрестила руки на груди.

– Да что вы, командир…

– Короче, вот наши новые снайперы: Деландри и Уилкокс. Прошу любить и жаловать.

Многие "Отверженные" бесстрастно посмотрели на прибывших. Кое-то оценивающе взглянул на Луаксану, потом на Чауни и занялся своим делом. Шенно развернулась и ушла. Деландри посмотрела ей в след: новый командир была уверена в себе, вот только заставила ли она уважать себя взвод?

Двери за Шенно захлопнулись. "Отверженные" посмотрели на новичков. Луаксана, ничуть не стесняясь, спросила:

– Где тут свободные койки?

Кто– то усмехнулся, кто-то промолчал. Девушка со светлыми волосами ответила:

– Вон там, в углу. Располагайтесь.

Чауни направилась к указанному месту, Деландри, немного погодя, тоже. Она поставила свою сумку на верхнюю койку, Уилкокс расположилась на нижней.

– И давно вы на войне? – спросил чей-то мужской голос. Луаксана обернулась и встретилась взглядом с человеком, у которого на груди красовался огромный серебряный крест. Что тот у него делал, Деландри не имела ни малейшего понятия, ведь на Джибаре никто не носил кресты навыпуск. Наверное, это все же что-то значило.

Ответила на вопрос Чауни.

– Пять лет.

– Немало.

– И не много, – встряла Луаксана, – наш бывший командир пятнадцать лет воевал.

Снова знакомый холод. Она их потеряла, потеряла всех, кроме Чауни. Она не сумела их спасти. Будь прокляты вакторианцы!

– Много взводов поменяли?

– Нет, служили всего в одном. Мы были "Благословленными".

Кто– то присвистнул. Где-то послышались недоверчивые возгласы.

– У Шенно спросите. Она наши личные дела изучала.

– Вас никто не мог убить, вы выживали, вопреки всему. Почему же сейчас погибли? – девушка с черными волосами смотрела на Луаксану с Чауни.

Деландри посмотрела на подругу. Слишком много вопросов. В себе она не сомневалась, но вот глаза Чауни уже становились влажными. Она вспоминала, Луаксана тоже, и боль возвращалась, вот только слез у нее не было. Деландри разучилась плакать.

– Наш капитан отправил нас один на один с элитой вакторианцев.

Все замолчали. Чауни вытирала слезы. Плакать среди ВакЗей было не стыдно, потому что плакал каждый. Все это принимали как само собой разумеющееся, но от Уилкокс сразу отстали.

Луаксана посмотрела на свою сумку, решая разбирать ее или нет. Спустя мгновение махнула на все рукой, решив, что успеется. Да и что там можно было разбирать? Лазерная винтовка снайпера, четыре пистолета типа КИП, пара перочинных ножей, портативный компьютер, смена белья и личная броня, что-то из гражданской одежды. Все.

– Может, познакомимся, – предложил один из "Отверженных".

Деландри кивнула.

– Я Артур Новарски, защитник, это Флойд Левин, – он показал на парня с крестом, – он наш священник.

– У нас такого не было, – сказала Чауни, – только стандартный набор.

– А у нас вот есть, – улыбнулся Флойд.

Новарски продолжил.

– Вон там сидит Мелисса Стивен, она подрывник, – девушка с изумительными черными волосами подняла голову и улыбнулась, глаза у нее оказались ярко-зеленого цвета, – рядом Алекс Уэниси, защитник, – светловолосая кивнула, – Сильвен Коте, он защитник, но тоже мечтает стать подрывником.

Луаксана окинула всех оценивающим взглядом. Неплохо. Они, может, и оболтусы, но во всяком случае будет не скучно.

– Что-то вас маловато, – сказала Деландри, запрыгивая на свою новую койку.

Послышалось открывание дверей. Как поняла Деландри, там была душевая. Она повернула голову на звук и встретилась со знакомым взглядом. Давно это было, еще до "Благословленных". Тогда она училась в Карифе, а он был курсом младше. Она и не думала, что когда-нибудь они встретятся.

– О Первородный! Чем я так тебе насолил?! – послышалось от него.

Луаксана не сдержала улыбки. Почему-то так хотелось к нему броситься и наговорить кучу всяких глупостей.

– О нет!!! Чем я так провинился? Кто угодно, но только не она!

В Карифе Луаксана была другой. От нее половина курсантов шарахалось. Ни инструктора, ни сам начальник Карифа не мог ее угомонить. Ее не выгнали тогда только из-за одного – способностей. Наверное, молодость давала о себе знать, а раненая душа не могла найти покоя. Ее любили так же сильно, как и ненавидели. Ей никогда не было никаких поблажек, она всегда выполняла все вдвое больше других, вот только ее проделок это не уменьшало. Каждый день были склоки, драки и споры. Почти каждый день за три года учебы она бывала в кабинете начальника Карифа. Ей доставалось, но она и выходила сухой из воды. Сейчас Луаксана получила ответ, почему она такой была: боль внутри не давала покоя, и чтобы хоть как-то ее заглушить, нужны были действия, все равно какие, все равно когда: днем ли, ночью ли. Только так она ощущала себя живой. Уже к выпуску, Луаксана стала утихать. Инструктора говорили, что без ее проделок стало пусто в Карифе.

– Расслабься, Куисси, я больше не та, которой ты меня знал. Теперь я тише воды, ниже травы.

Молодой брюнет недоверчиво посмотрел на Луаксану, на что она лишь рассмеялась.

– Что-то мне с трудом верится. Такие как ты не меняются, они и на том свете покоя не дадут. И где я так согрешил?

– Тогда это твой удел, – Новарски похлопал товарища по плечу, – и ничего с этим не поделаешь.

– Это вы еще не знаете, что она в Карифе вытворяла. Сущий дьявол.

– Да, ребятки, вам не повезло, – улыбнулась Чауни, – я с этим дьяволом уже пять лет воюю плечом к плечу и знаю, на что она способна, а вам еще придется привыкать.

Все посмотрели на Луаксану. Она сидела на своей койке, и болтала ногами. Ну вот, сделали из нее черт знает кого, и все благодаря Куисси. Что она теперь будет делать?