Текст книги "Северный квартал (СИ)"
Автор книги: Кристина Ли
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 13 страниц)
Я опустила взгляд на Клетку и мои глаза начали плавно расширяться от испуга. Таким я его не видела ни разу. Шин смотрел на балкон так, словно на нем собрались смертники, что и продемонстрировал, когда на него попытались напасть безликие. Даже не доставая катану из ножен, он легко уложил троих наемников за несколько секунд, крутанувшись в воздухе. Тела попадали вокруг него, а он снова обернулся к нам и поправил маску на лице, сказав:
– Рюноскэ ва докодэсу ка? *(Где Рюноскэ?) – после этого рыка застыли все, включая дерущихся людей Джареда вместе с их противниками.
– Ваташи ва коко ни иру йо, амай!*(Я здесь, сладкий!) – за моим плечом послышался холодный насмешливый голос японца и я побледнела разом, когда эта тварь проворно спрыгнула с балкона вниз, словно он не находился на высоте не меньше десяти метров.
Шин медленно согнулся в коленях и завел меч за спину, выставив вперед свободную руку. Он словно готовился к прыжку. Рюноскэ вошел в Клетку и сразу же достал катану из ножен, взяв за рукоять двумя руками:
– Не даром мне сказали, что этот храм наемных психопатов готовит, – Заремский подкурил сигарету и ухмыльнулся Ланкастеру, который расплылся в такой зазывной улыбке в ответ этой твари, что меня замутило.
– Я их всех прибрал к рукам, как только они же убрали эту азиатскую дрянь. Она всё порывалась прикрыть Клетку. Ходила на встречи с лордами и призывала остановить незаконное кровопролитие. Но что в итоге?
Ланкастер оскалился в мою сторону и прошептал:
– Госпожу Хан зарезал её же соплеменник. Какая ирония судьбы.
Ублюдки! Зажранные ублюдки, не знающие меры ни в чем!
Я опять опустила взгляд на Клетку и подумала, что грохнусь в обморок, когда Рюноскэ напал на Шина и они сцепились. Никогда не думала, что подобное ещё возможно в двадцать первом веке! Но видимо когда есть чем платить, возможно всё.
Они кружили по рингу, а я вздрагивала при каждом звуке того, как острый клинок разрезал воздух. Это словно звук сквозняка, который бежит по полу, но намного резче, и намного неприятнее. Каждый удар – это словно звон в ушах. Возможно, это бы и выглядело красиво, если бы не то, что все понимали, чем может закончиться этот бой.
– Что за средневековые игры! Остановите это!!! – завопила в сторону Ланкастера и вырвалась из хватки своего конвоя, когда Рюноскэ скользящим движением задел плечо Шина.
– Господин Заремский, закройте своей жене рот. Она вопит, как сучка на случке. Это немного… раздражает!
– Попридержи язык, Ланкастер, – прошипел на английском Заремский, но все таки скрутил мне запястье и отпихнул за свою спину, обращаясь ко мне уже на нашем языке, – Закрой рот и не мешай наслаждаться тем, как порешат твоего мальчика. Смотрю ты ему на хер не сдалась, шалава, если он даже не смотрит в твою сторону. Видимо поимел, и хватило!
– Рано или поздно ты сдохнешь, тварь! И я буду с радостью наблюдать за тем как это случится, Заремский.
Я увидела в его глазах блеск, а потом моих ушей коснулся звук ударов стали. Мечи скользили в воздухе и с громким звуком соприкасались всё чаще. Как не пыталась не могла отвести взгляд от того, что происходило. И это меня убивало. Теперь то мне стала ясно видна другая сторона мужчины, которого я полюбила всей душой. Шин не собирался останавливаться. Им двигала лишь месть за смерть родителей, и сюда он пришел не меня искать, ведь это я его бросила. Шин пришел мстить человеку, который прямо сейчас ухмылялся ему в лицо и ловко уходил от любой его атаки.
Так глупая дурочка, стала частью опасного приключения, из-за того, что однажды поскользнулась на браслете у храма, своды которого способны были облизать облака, настолько близко он был к небесам.
Судьба? Наверное с этого момента я начала в неё верить. С того самого момента, когда из моего горла вырвался истошный вопль, а Шин застыл с занесенной катаной над раненным противником.
– Нет!
"Только не становись убийцей, не нужно!" – набатом кричало в голове, но слова застряли в горле, когда наши взгляды вновь встретились.
Пот стекал по его лицу, по шее, смывая собой маску ярости, но глаза… Его взгляд был пустым, словно я – это стена, которая за моей спиной.
"– Преданность? При чем здесь преданность, бабушка Шила?
Женщина поправила сари, и закинула его край обратно на плечо, тепло и снисходительно улыбнувшись, словно я маленькая дурочка.
– Как только ты поймешь, что это, ты станешь женщиной, Мари. До того, все чувства это лишь пустышка… Без этого нет настоящих отношений и любви.
– Вы так говорите, словно мне нужно немедленно стать кому-то преданной! Вы же понимаете…
– Тебе нужна защита! Ты ведома мужским началом, девочка. Ты не сможешь жить и строить семью с обычным мужчиной. Ты неуклюжая…
– И вы туда же! – я шикнула и опустила поливалку на пол, прикусив губу от досады.
– И к тому же глупая! Ты этот цветок пять раз полила, – хохотнула старушка, – У него корни сгниют, и он пропадет из-за твоей же глупости…"
Блеск металла разрезал картинку перед глазами, и я осела на пол. Движения этих двоих были настолько быстрыми, что уловить, кто упал на ринг было невозможно. Но цвет ножен меча Шина, я запомнила слишком хорошо.
Я причина того, что произошло. Если бы не мои вопли, если бы не моя жизнь, и этот чертов страх перед всем, я бы не смотрела, как мой мужчина оседает на колени, раненный, из-за того, что я опять проявила глупость вмешавшись туда, куда не должна была.
И Рэй, и Бон Бон с Сином порывались войти внутрь Клетки, но им не давали вновь прибывшие прихвостни Ланкастера. Только Рина сумела в последний момент раскидать пятерых жлобов, и отпихнула их к людям Джареда. Но и она не успела. Рюноскэ стоял над Шином и тяжело дыша вытер кровь с лица, плюнув на пол Клетки.
– Вставай… – я еле дышала, но продолжала повторять это раз за разом, – Поднимайся, Шин! Умоляю, встань! – мой крик оглушил даже меня.
Повисла полная тишина, в которой Шин медленно поднял голову.
Черная маска, которая прикрывала его рот, упала рядом с ним. А затем пол окрасился алым.
– Отлично! – начал хлопать Заремский, а по помещению за стенами зала раздался топот и крики, – Думаю нам пора!
– Да, шеф!
Голос шавки Заремского прозвучал над моим ухом, а следом меня рывком подняли и поволокли на выход. Ноги не слушались, потому что я была на грани обморока, а перед глазами раз за разом прокручивалась картинка того, как Шин опираясь о меч, выплевывает кровь на белую поверхность ринга.
А следом темнота. Черная и уютная темнота, в которой нет ничего. Нет страха и чувства постоянного опасения. Нет дрожи из-за мыслей, что вот завтра меня точно найдут и поймают. Нет ничего. И лишь небольшие вспышки. Моменты, когда я ощущаю прохладу в горле от того, что меня кто-то пытается напоить. Только короткие картинки, как мимолетные кадры перед глазами.
13
– Сколько она ещё будет в таком состоянии?
"Мама? Это же голос мамы?" – я попыталась пошевелить рукой, и мне показалось, что моя конечность весит тонну, не иначе.
– Столько, сколько понадобиться, Алина! Прекрати эту истерику. С ней всё будет в порядке. Руслан её нашел, нанял лучших докторов, а значит бояться нечего!
– Ты опять?! Ты не видишь? Или ослеп, придурок! Это наша дочь! На ней лица нет, и привезли её в таком состоянии три сутки назад! Как можно так легкомысленно к этому относиться?
– Она его жена! – прорычал отец, а я нахмурилась.
Мне нестерпимо захотелось прикрыть уши руками, чтобы не слышать этого. Зачем я проснулась? Мне же было так хорошо!
– Ты окончательно сошел с ума из-за этих акций и компании. Ты продал собственного ребенка!
– Будет нужно, и тебя продам, дура! Или ты хочешь на помойке остаться?
Я медленно открыла глаза, и мне показалось, что я смотрю на черно-золотистые иероглифы в облаках на потолке. Потянулась рукой, и тут же улыбнулась сквозь слезы, вспомнив, как тепло мне было в его руках. Мираж развеялся, как только мама схватила меня за руку и села на кровать справа. Ее ладони были холодными и потными. Видимо она действительно напугана.
– Маришка, маленькая моя! Ты видишь меня? Посмотри на маму!
Я повернула лицо в её сторону, и почувствовала как из правого уголка у глаз, покатилась слеза. Влажная дорожка ухнула в волосы, а я начала медленно приходить в себя.
– Мама… – прошептала, и сжала её руки, а потом перевела взгляд на высокого мужчину, который завидев мои слезы в глазах тут же отвернулся.
– И папа… – тихо прошептала, снова улыбнувшись, – Зачем вы пришли? – я хохотнула, а рука мамы вздрогнула.
– Как это… Милая? Ты ведь… – мама осмотрела мое лицо испуганным взглядом, а я вырвала свою руку из её ладони и поднялась.
Голова кружилась, и скорее всего мне всё это время кололи успокоительное. Вот почему не было снов, вот почему я только сейчас вспомнила то, что произошло.
– Убирайтесь вон, – уверенно сказала, как только мой истеричный смех прекратился, – У меня теперь есть богач муж, куча бабла и в вашей опеке я не нуждаюсь! Пошли вон, и не входите в мою комнату больше никогда!
– Что ты сказала, дрянь сопливая? Ты вообще где шлялась пять месяцев пока мы с матерью еле дышали из-за твоей выходки? – отец развернулся и уже было хотел продолжить, как я его остановила:
– Я товар, который ты, папочка, продал, как на рынке. Помнишь, ты мне однажды рассказывал, как нужно правильно продавать? Нужно прощаться с товаром навсегда. Не жалеть ни своих сил, ни труда и отдать его. Взять деньги в уплату и забыть! Именно это позволит сделать следующий товар ещё качественнее! Только вот… Вряд ли у вас с мамой родится еще одна такая же кукла на продажу!
Мама отшатнулась от меня и медленно встала. На ней был дорогущий халатик от "Виктории Сикрет" и макияж. Она накрасилась, чтобы прийти к больной дочери.
Неужели я раньше всего этого не замечала? Как я могла быть такой дебилкой слепой, когда мой брат так и тыкал меня носом в то, что происходит с нашей семьей.
– Где Петя? Я хочу его видеть, прежде чем перееду в дом Заремского! – я вытерла глаза и посмотрела на родителей, которые так и продолжали стоять столбом.
– Кто ты? – прошептала мама.
– Дочка твоя, а что мало штукатурки на лице, или украшений на теле?
– Сперва свадьба! Мы тебя не под забором нашли, Мария! – оборвал меня отец, и добавил, – Пётр приедет из Берлина через неделю прямо на церемонию. Готовься. Вся пресса гудит о тебе. Ты теперь звезда!
Отец развернулся к выходу, не проронив больше слова, и хлопнул дверью так, что стены задрожали.
– Мария, твой папа… Он хоть и…
– Мама, – я опустила голову, и мой взгляд упал на правое запястье и единственное доказательство того, что я всё ещё я. – Просто уйди.
Мать посмотрела на меня, как на инопланетное существо, и всхлипнула прикрыв рот рукой. Мне же было плевать. Сейчас я проклинала всех и всё вокруг за то, что ради этих людей я предала и сбежала от единственного человека, которому была нужна я, а не моё тело, деньги и статус.
Я бесцельно провела, сидя в кровати ещё дня два, пока не явился врач. Женщина средних лет осмотрела меня, и что-то кивнув матери ушла. Мне же было фиолетово на всё, что происходило вокруг. Единственное, что меня волновало это Шин. Я не верила, что его могли убить. Каким-то диким образом во мне жила уверенность в том, что с ним все в порядке.
На третий день, ранним утром ко мне в комнату явилась Юлька. Девушка работала прислугой в нашем доме, и отвечала за стирку и еще какие-то мелочи.
– Доброе утро, Мария! Вас зовут к завтраку! – девушка постучала в двери, и с опаской посмотрев на меня, быстро протараторила и сбежала.
Но я то уже хорошо знала – явился мой благоверный. С досадой прикрыла опухшие от слез глаза, и прикусила щеку, чтобы прийти в себя.
"Ну же, Маришка! Соберись! Мы что-то придумаем!", – я схватилась за браслет на руке, и мне опять захотелось разрыдаться.
Только вот что толку в слезах, если несмотря на веру в то, что с Шином всё в порядке, я прекрасно понимала, что моего второго побега он мне простит. И побега после чего… После того, как мы с ним стали словно единое целое. В то утро, когда я должна была приласкать его, сказать наконец насколько люблю, я просто опять сбежала. Вся эта история с самого начала видимо была именно о моем побеге от себя. Сперва я как трусиха прыгнула в неизвестность, вместо того, чтобы бороться за свою семью. Потом убежала из-за обиды и страха, опять же как последняя трусливая дурочка. Ну а последний раз был самым глупым.
Я вошла в гардеробную и достала траурное платье. Да, именно его я и напялила в это утро. Черный гипюр красиво обрамлял мою фигуру, но был мрачен настолько, что совершенно точно показывал всё мое отношение к собственной семье. Продали… Меня все продали. Подруги, которым верила и доверяла, и те оказались продажными с самого начала.
Я спускалась по ступеням в широкую светлую гостиную, и мне было противно. Смотрела на роскошь, которая меня окружала и хотелось блевануть. Что она мне дала? Любовь? Счастье?
Что эти деньги дали моим родным? Ширму счастливой семьи, за которой алкоголичка мать, и одержимый деньгами отец.
– Доброе утро!
За шикарным сервированным столом у панорамного окна в наш сад, сидело трое людей. Ожидаемо это были родители, и естественно это был Заремский.
– Судя по тому, что на тебе, Мария, не такое уж оно и доброе, – съязвил отец, а я отодвинув стул, села за стол.
Позади сразу появилась тетя Глаша, и хотела наложить мне еды в тарелку, на что я остановила её руку над блюдом с супом, и мягко погладила.
– Не нужно, теть Глаш. Я сама!
Женщина поджала губы, а моя мать офигела, и так на нее посмотрела, словно несчастная женщина совершила смертный грех.
– Посмеете сказать хоть слово Глафире Степановне, останетесь без повара. Я заберу ее с собой! Можно ведь, милый? – я подняла наиграно-томный взгляд в сторону Заремского, а он лишь прищурился и кивнул:
– Конечно можно, дорогая. Все что ты пожелаешь…
– За мои же деньги? – осекла его, а отец застыл и перевел на меня грозный взгляд.
– Мария!
– Помолчи, папа! Это мой супруг, и у нас семейные разборки, – у отца выпала вилка из рук, а я ухмыльнулась.
– Тогда мы поговорим дома, дорогая! Тем более, тебя давно ждет свекровь, чтобы познакомиться, – я только окинула взглядом этот самодовольный кусок дерьма, как тут же вздрогнула.
Если сынок такая дрянь, то какая мать? Мне уже было страшно это представить.
– Что за безвкусный браслет у тебя на запястье? – вдруг взвизгнула мама, а я быстро спрятала руку под стол.
– Зачем тебе носить какие-то камни непонятные, когда у тебя прорва украшений? Ты опозорить наш ювелирный дом решила? – мама с таким возмущением это говорила, словно то что на мне надето, повысит уровень продаж побрякушек на всей планете.
– Это вас не касается! – опять отрезала, но на этот раз меня осёк супружничек.
– Мария, Алина Геннадьевна права! Ты лицо нашей компании. Твое исчезновение итак ударило по имиджу и репутации в целом. Одинцовы так и ждут нового скандала с твоим участием. Поэтому лучше тебе снять это… – он ухмыльнулся и продолжил, – …и отдать мне!
– Если только с трупа! В противном случае этого не случиться, – хохотнула в ответ, и принялась есть божественный суп тети Глаши.
– Нам нужно решить, где будет проходить церемония, – отец прервал нашу перепалку, и посмотрел на мать.
– Я уже договорилась с ксёндзом римо-католического храма Св. Петра. Венчание должно пройти в шикарной обстановке. А лучше католической церемонии не выбрать.
Мать прямо сияла, когда это говорила. Видимо предвкушение шикарного веселья поубавило её негодование по поводу того, кто мой муж.
– Насколько я помню, господин Заремский православный, мама. Как и мы. Разве это не грех? Почему не наш храм?
Мать скривилась и сказала то, чего я и ожидала:
– Это безвкусно и не модно. Лучше уже тогда выездную церемонию сделать, если вы не хотите в храме.
– Это не проблема, Алина. Храм так храм, – Заремский промокнул салфеточкой рот, а я подавила в себе желание загнать эту тряпку ему в глотку.
– Тем более у нас как раз будет возможность задобрить нашего конкурента из Китая. Он изъявил желание побывать на нашем производстве, хотя их фирма к ювелирке вообще не имеет никакого отношения.
– Это кто? Почему я об этом не знаю? – отец подобрался, а я покачала головой.
Папа уже и компанией не управлял, и не ясно было чем вообще это закончиться.
– Я еще не вникал, но они очень быстро начали скупать все акции на бирже, мало того если не провести с ними переговоры, мы потеряем Китай, как рынок сбыта самоцветов, – пояснил Заремский, а я продолжила есть.
Нужно что-то делать. Если так пойдет, папа совсем скоро превратится в управляемую марионетку Заремского. И тогда мне не выбраться из этой петли никогда! А жить я с ним по-прежнему не собиралась.
– Нужно их пригласить на бракосочетание. Пусть посмотрят на то, как это проходит у нас, – кивнул отец, и повернулся ко мне, – А ты даже не смей чего-то выкинуть, Мария!
– Конечно, папочка! Как я могу посрамить-то вас! – ехидно ухмыльнулась и встала, – Благодарю за завтрак. Мне пора!
– Куда это ты собралась? – грозно рыкнул отец, а Заремский лишь хохотнул.
– Рад, успокойся. У нее сегодня примерка платья. Так ведь, дорогая?
– Так, дорогой! – я словно выплюнула ему это в лицо, и направилась на выход.
Естественно со мной поехало пять жлобов из охраны моего благоверного, не считая водилы, и мама. Поэтому сбегать было бесполезно. Я спокойно доехала до свадебного салона в центре, и вышла на широкую площадь в окружении братков.
Только сейчас я заметила насколько это были разные места. Я уже не ощущала себя здесь, как дома. Мне не хватало тумана и запаха дождя в воздухе. Мне не хватало смеха парней в саду, и я хотела увидеть цветы…
Интересно, они уже проросли и распустились? Надеюсь, Карина не бросит их, и они не погибнут.
С этими мыслями я переступила порог салона и чуть не оглохла от визга подруги моей матери. Но они быстро обо мне забыли, начав выбирать моё свадебное платье, за меня, и без меня.
Наверное, это уже был десятый по счету белый мешок, который я просто надевала, а потом снимала.
– Вот! Это шикарный вариант. Алин, посмотри. Малая будет, как принцесса Уэльская в этом. А шлейф какой! Мама Мия!!! Берите! – снова взвизгнула Ленка и начала обходить меня по кругу.
Я стояла на высоком подиуме прямо перед зеркалом в раме из ламп, которое больше напоминало "голливудское трюмо". Вокруг носились консультантки и кучи людей, а я продолжала видеть перед собой совершенно другую картину в зеркале. Синий атласный ханбок с серебристой вышивкой в красном орнаменте. Самая красивая вещь, к которой я когда-либо прикасалась. И самое болезненное воспоминание.
Потом начался другой виток безумия, но радовало одно – до церемонии Заремский оставил меня в полном покое, видимо продолжая прибирать к рукам заводы и бизнес отца.
Мне не хватало Петьки. Я даже не представляла, что можно так соскучиться за братом, но это было правдой. Я очень ждала его, и настолько боялась за него, что услышав в это утро слова отца, буквально слетела по ступеням в гостиную дома.
– Как это пропал? – я схватила отца за руку, и развернула к себе лицом, – Что значит Петю не могут найти?! Вы в своем уме?!
– Успокойся, Мария, и продолжай готовиться! Ты еще не одета, а пресса уже под воротами дома! – отец вырвал свой локоть, а мать всхлипнула и схватилась за голову, но все же повела меня к лестнице обратно.
– Ты в своем уме? Какая свадьба, когда пропал Петя?! Вы рехнулись?
– Его найдут, Мария! Он совершенно точно садился на рейс из Берлина вчера вечером! – отчеканил отец, и поправив свой фрак, начал кому-то звонить.
И только я собралась остановить это всё. Влетела в комнату и разогнала всех к чертям, на мой сотовый пришло сообщение из неизвестного номера.
"Ятеп, ивкрец в удуб я. Анйокопс ьдуб."
– Что "зябра-козябра"? – я нахмурилась и встала посреди комнаты, когда в неё вбежала мать.
– Ты что творишь? У нас через час венчание, Мария! А ты ещё в нижнем белье! – мама завела всю прислугу обратно, и когда я лишь рот раскрыла, посмотрела на отблеск телефона в настенном трюмо.
– Твою мать! Вот же засранец, малый! – прошептала, и пока все начали опять носиться с платьем, обернула дисплей к зеркалу, – Ты явно не с нашей семейки!
"Будь спокойна. Я буду в церкви."
Я улыбнулась во все тридцать два, и что-то внутри с легкостью отпустило, подарив ощущение покоя. Значит, Петька придет в церковь и с ним всё хорошо. Но тогда зачем эта конспирация?
Мы сели в белый тонированный "линкольн" к полудню, и всю дорогу я пыталась смотреть куда угодно, но не мать, которая очевидно начала таки переживать за собственного сына. Я не могла ей ничего сказать, ведь Петя не даром отправил именно такое сообщение. Значит ли это, что брат мог что-то придумать? Но что может семнадцатилетний парень, против такого как Заремский.
Сотни мыслей роились в моей голове, и я теребила браслет на руке всё сильнее.
– Господи! Сними немедленно это! Ты из ума выжила? – мать так взбеленилась, что я подпрыгнула на сидении, и чуть не оторвала себе клок волос на затылке, сев на фату.
– Если это попадет в журналы, нас засмеют, Мариш! – она потянулась к моему запястью, а я одернула руку и процедила:
– Не трогай! Никогда не прикасайтесь к этому, мама! И ко мне тоже!
– Ч-что? – мне было жаль говорить ей подобное, но моя боль была настолько сильной, что я не нашла другого выхода ей.
– Мама… Просто оставь меня в покое, – прошептала и почувствовала, как слезы застилают мне глаза.
– Мария… – мать на миг застыла, а потом отвернулась и приложила руку к кончику носа, пытаясь остановить и свои слезы.
Возможно, когда-то мы снова станем близки. Но не сейчас… В этот момент между нами образовалась пропасть. Я не смогу стать прежней, а ей слишком трудно изменить себя.
Высокие своды храма встретили нас осенними лучами солнца. Толпы журналистов следили за тем, как из машин выходит весь бомонд. Они то и дело пытались прорваться на территорию храма, но плотный кордон охраны, не пропускал никого постороннего.
Зато пропустил нашу машину, и как только я ступила на каменную кладку у костёла, поняла, что вот здесь мы с Шином расстанемся навсегда, и все что мне останется на память о нём – проклятый браслет на моем запястье.
Красная нить упала у моих ног, а я нахмурилась и подняла её, начав оборачиваться. Вся территория сада вокруг костела была обвешана красными нитями так, словно их кто-то здесь разбросал намеренно. Все клумбы и цветы в них, выглядели привязанными и прошитыми алыми линиями.
– Какого хрена здесь твориться? – шикнула Ленка и пихнула мать в плечо, указывая на клумбы и себе под ноги.
"– Что такое "красная нить судьбы"? – я присмотрелась к Шину, который стоял у широких деревянных ставней в этом своем кимоно, или ханбокэ.
– Зачем тебе эти пережитки прошлого, сайрен? – отчетливо расслышала его смешок, а сама спрятала браслет подальше под рукав, и сжала в руке.
– Ну-у-у… Любопытно. Красивая сказка, – ответила опять скорчив из себя круглую дурочку.
– Сказка? – он повернул ко мне голову, а я вздрогнула от настолько холодного, но с тем искреннего взгляда, что мне стало не по себе, – Значит ли, что для такой чудной девушки, без манер, без воспитания… и уж прости, такой неумёхи, любовь это сказка?
– А при чем тут мои умения?
– Ты даже суп сварить не можешь, чтобы кухню нам не поджечь и самой не пораниться, – Шин хохотнул, а я прикусила от досады губу и надулась.
– А что?! Если девушка не поварёшка, не умеет мыть пол или этот ваш татами, то всё! Её любить нельзя?
Он застыл, на лице словно что-то мелькнуло, но мои слова попали точно в цель.
– Можно… – спокойно ответил, – Даже нужно.
Я вскинула в удивлении брови, ведь ждала вообще другого ответа.
– Ты меня запутал! – отмахнулась и хотела подняться, чтобы продолжить эту адову уборку, больше похожую на пытку, но только обернулась, как мне в спину ударился совершенно спокойный ответ:
– Нужно, потому что только любовь заставит всему этому научиться. Позволит перестать воспринимать это как попытки использовать. Научит делать это с улыбкой, даже получая удовольствие от обычной готовки супа из водорослей. Потому что это подарок на День Рождения.
– Суп? – я обернулась и округлила глаза.
В моем понимании подарки были всегда чем-то очень ценным, дорогим и материальным.
– Да, сайрен. Обычный суп."
С горькой улыбкой на моем лице, воспоминание развеялось, и я опустилась откинув фату. Потянула за одну из нитей и вздрогнула от звука, который почти забыла.
"Откуда в католическом храме бамбуковые бубенцы? Наверное, начались галлюцинации…"
Но охрана не дала мне потянуть снова, и посмотреть куда вела нить, потому что из машины за нами вышел Заремский. Мужчина поправил фрак и пройдясь по мне плотоядным взглядом пошел в сторону входа со стороны часовни.
– Нам пора, Мариш! Скоро начнется церемония, – мать потянула меня за руку, и я только сейчас осознала дикость этой ситуации.
У меня даже подруг не было, а их роль исполняли подруги моей матери, одетые в бордовые платья разного кроя.
– Она помнит, что делать-то надо? – Лена поправляла моё платье, а вторая дамочка в бордо, накинула мне на лицо часть фаты, и расправляла ее впереди.
– Мария, ты слышишь нас?
Но я не слышала, потому что до боли, почти до крови закусила губу. Пети в храме не было, и это заставило меня чуть ли не разрыдаться.
Зазвучала органная музыка, а отец встал рядом со мной и подставил мне локоть, ведя под венец к своему другу. Кому нормальному не расскажи, засмеёт тут же и у виска покрутит! Но это была моя реальность, которую я ощущала, как страшный кошмар до этих слов:
– Если у кого-то есть возражения против этого союза – скажите сейчас, или умолкните на веки…
– У меня есть возражения! – я резко обернула голову и нашла глазами Петра, который стоял в дверях храма в синем фраке, и совершенно не был похож на семнадцатилетнего мальчика.
– Что происходит, Пётр?! – отец поднялся с лавки, а гости начали шептаться всё громче.
– Знамо что батенька! У меня уже есть зять, и я даже привёз его с собой.
После этих слов за спиной Пети начали со скрипом открываться двери, а я не верила в то что видела. Свет плавно проникал сквозь щель от открывающегося прохода, впуская фигуру мужчины в бордовом костюме.
Медленно мой взгляд поднимался с его ботинок, полз по брюкам, черной рубашке, которая оттеняла бронзовую кожу шеи и лица… И вот наконец я увидела его глаза. Это был мой Шин.
– Пастор, простите за это невежество и спасибо за службу, но на этом мы должны прекратить этот балаган. Эта женщина не может выйти замуж дважды! – Петя кивнул и учтиво поклонился ксёндзу, на что тот тут же свернул церемонию, опустив рясу.
– Что это значит, Петр?! Какого черта здесь твориться? И кто этот мужчина? – я лишь слышала что говорил папа, но смотрела неотрывно на Шина, который спокойно стоял за спиной моего брата и не сводил с меня глаз.
– Иди… ко… мне… – прошептали его губы, и я не посмела ослушаться, когда его правая рука лишь слегка поднялась в воздух, словно зовя меня, словно вынуждая одну часть красной нити, потянуться к своей другой половине.
Я сорвалась с места, откинув букет в сторону, и побежала по проходу к нему. Петя продолжал говорить с Заремским, а тот уже вызвал братков в храм. В уши ударились звуки гула, но всё что я слышала – это дыхание Шина в моих волосах, когда он прижал меня к себе, и откинув фату, зарылся всей пятерней в волосы.
– Живой… – выдохнула у его губ, но Шин сдержался и поцеловал с силой в волосы, продолжая сжимать в руках, будто в тисках.
– Пётр! Это бесполезный спор!
Я округлила глаза, а Шин нахмурился и завел меня за спину, хватая за руку и переплетая наши пальцы.
– Что происходит? – обратилась к нему, но ответил мне Петя на русском.
– Как это что? Как в том анекдоте сестричка: "Я умер и воскрес, но имя в паспорте сменили…" – брат подмигнул мне и Шину, а потом добавил:
– Я же обещал, что найду тебя. Но немного припозднился и нашел зятя… – он посмотрел на Шина с ног и до головы, а потом скривился, – … в немного… невменяемом состоянии. Так что то что он не покрошил здесь на "оливье" половину твоих гостей, только моя заслуга, Мариш.
– Шин? – я прижалась к мужчине сильнее, а он лишь опустил на меня взгляд, и тихо сказал:
– Помолчи пока.
Тем временем в боковые двери вошел Одинцов старший, а я чуть дух не испустила, заметив за его спиной Рэя и Бонни с Сином.
– Пора прекращать этот спектакль, – строго сказал мужчина, а парни тут же встали за нашими спинами.
– Одинцов!!! – отец заорал так, что его крик отбился от колокольни храма и ухнул прямо вниз.
– Ой, заткнись, а? Ты достал, Радомир! Сколько раз я должен тебе повторить, что мне твои бабки на… Прости Господи! – мужчина перекрестился, посмотрев на лик святых справа на стене, и продолжил, – Короче, не нужны мне твои деньги, а вот твоему партнеру удалось тебя так облапошить, что еще месяц, и ты бы по миру пошел, не начни я расследование с антикоррупционным отделом! Дурак ты, Радомир! Идиот, да простит мне Господь!
– Что ты несешь, Одинцов? Что вообще тут происходит? Мария!!! Немедленно вернись сюда! – Заремский скривился и плюнув на все приличия, начал материться прямо в храме.
– Какая Мария, дядюшка Руслан? Моя сестра официально числится, как пропавшая без вести, а эта девушка вообще латышка Мари Йесон, и является законной женой господина Чжи Хван Шина, который, кстати, теперь владеет вашей дочеркой в Китае. Вы ж так хотели узреть своего конкурента? Так вот же он. Прямо перед вами. Вот только, где вы мою сестру разглядели, ума не приложу!
– Петя, что ты несешь?! Какая жена? – в перепалку уже вступила мать, пока я пыталась понять, как стала женой Шина, и откуда это у него деньги, чтобы купить целую компанию в Китае?
– Мам, успокойся и познакомься – это наш зять, совладелец самого крупного корейского додзё и вообще почти миллионер, – и тут Петя расплылся в улыбке, – Но больше всего мне нравиться, что у него черный пояс по "дзюдо". Так что перестань вмешиваться, и начинай гордиться зятем. А пока Пётр Вишневский всё объяснит и порешает… – я прыснула со смеху, и тут же ощутила, как горячая ладонь с силой и плавно погладила мою, сдавила снова, а у меня словно земля из-под ног исчезла, возвращая к нашим с Шином ощущениям и чувствам.
Шин низко поклонился и отцу, и матери, на что папа побледнел и слился со стенами вокруг.
– Может вы сами все расскажете дядя Руслан? Покайтесь, вы ведь в храме… – Петька обернулся к Заремскому на что тот побагровел за несколько секунд от злости.
– Закрой рот, сопляк! – заорала эта тварь, а Шин рядом со мной натурально зарычал, от чего я вся сжалась:
