Текст книги "Северный квартал (СИ)"

Автор книги: Кристина Ли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 13 страниц)

1

Деньги… Всю жизнь меня окружали только разговоры о деньгах. За завтраком и ужином единственной темой, которой в последнее время касались разговоры в моей семье, была тема прибыли. Как продать подороже, как найти партнеров понадежней, как не прогореть с открытием нового магазина или бутика.

Если бы сказала, что мне это не нравилось, я бы очень слукавила. Ведь жила так постоянно и росла в этой среде с самого рождения.

Так что же послужило началом того, о чем будет эта история?

Я не верила в то, что люди меняются по щелчку пальца. Вернее я вообще об этом не думала. Зачем думать в семье Вишневских? Наверное, кроме моего братишки Петюни в этом доме не развивался многосторонне никто. И верно думающим человеком был только мой младший брат, который в свои семнадцать умудрился выучить английский идеально и без помощи репетиторов, которых у меня было штуки три, пока я пыталась поступить в универ.

Всё дело в том, что Мария Вишневская никогда не думала о будущем. Зачем об этом думать, если папа может купить всё?

Я такой была, вернее я такой, наверное, родилась. Но Петька явно найдёныш. Ведь отличался от всех, что было просто дикостью в моем понимании. Ведь Вишневские всегда мыслили одинаково. Мы с матерью думали о красивых шмотках, селфи в инста и спа-салонах, тогда как отец мыслил деньгами, которые отчасти тратились на вышеперечисленное. Не скажу, что мне было сладко. Мне было беззаботно настолько, что на вступительный экзамен в МГИМО я пришла вообще с таким видом, словно мне все обязаны. И они были, потому что Радомир Вишневский заплатил за полный фарш на все пять лет вперед.

Легко, безответственно и самоуверенно я дожила до двадцати трех лет… Пока не поняла, что в этой жизни не только я покупатель, но и сама могу стать товаром. Дорогим красивым продуктом одной из самых богатых семей в этой немаленькой стране.

Но вот беда, не подозревала девица-красавица, кто ж тот принц, который в мужья ей дарован и кому злато припрятано в приданном её.

Это был один из совершенно обычных приемов в нашем доме. Вернее не так. Это была обычная попойка богачей в стиле бедняков. На огромной лужайке у нашего двухэтажного особняка расположились гости. Партнеры моего отца по бизнесу, их жены и наследники.

Сейчас было модно хаять Запад на чем свет стоит, но барбекю в кошерном американском стиле, по какой-то дикой причине было не менее модным.

Вот и в этот вечер в подмосковном воздухе витал запах жареного мяса и дорогого вина. Играла живая музыка, состоящая из трех артистов, имена которых были мне даже не интересны. А в высокой альтанке за огромным столом собралась "семья".

Это мой мир, в котором я ощущала себя, как рыба в воде. Верила, что так правильно, и по другому быть вообще не может. Знала, что именно деньги смогут меня защитить от всего. Так появляется чувство безнаказанности.

Я сидела напротив троих женщин, которые были близкими подругами моей матери. Все они выглядели не хуже, чем я в своем возрасте. И даже на обычный пикник пришли с таким боевым раскрасом на своем лице, что впору было выпускать их на дорожку "Муз-ТВ" хоть сейчас.

– И вот, ты представляешь! Приходит эта клуша ко мне в салон и говорит: «У меня волосы начали выпадать после процедуры омоложения! Я требую администратора!" – оборачиваю голову и ловлю обрывки россказней Алёны Астафьевой.

Красивая женщина, но тупая как пробка. Всё, что она умеет это ходить за своим директором и помощниками с умной миной на лице. Джемпер за сто тысяч рублей, на пальцах не меньше трех, а то и четырех лимонов.

Моя же мама опять тонет в стакане с вином. Это, наверное, уже пятый бокал за этот вечер.

– Мариш? – поворачиваюсь назад и нахожу взглядом Петьку, который опять сел подальше ото всех и рассматривал что-то в своем сотовом, – Иди сюда!

Поднялась, и улыбнувшись дамам, которым вообще плевать слушаю я их или нет, подошла к брату.

– Ну что там опять, мелкий? – положила руку на его спину, обвив за плечи, и села на мягкий диван из черной кожи.

– Этот браслет очень похож на тот, что ты нашла у храма. Смотри! – он повернул ко мне дисплей и увеличил фото.

На нем действительно был изображен точно такой же браслет, который прямо сейчас обрамлял мое запястье как влитой. Не могла проститься с этой вещицей никогда, и постоянно таскала почти не снимая.

Красивые почти прозрачные камни правильной округлой формы, словно хранили внутри изумрудный отсвет. Очень необычная вещь со вставкой из золотой пластины. Именно на ней выгравированы два иероглифа, которые я как не пыталась, а найти расшифровку им или перевести, так и не смогла. Поэтому забила на это совсем.

– Господи, малой! Это было четыре года назад! Как ты вспомнил вообще об этом? – я приподняла бровь, а Петя хмыкнул:

– Ты читай, дурында, что на запястье носишь столько времени!

Я взяла из его рук сотовый, и начала вчитываться в текст.

"Парные браслеты из белого нефрита, как амулет защиты влюбленной пары от невзгод и разлуки. Древний оберег, созданный из небесного минерала, который особо цениться в странах Азии, как священный и магический талисман от всего земного несчастья…"

– Ва-а-у! – я округлила глаза и отодвинула ворот байки, чтобы посмотреть на него еще раз.

Я хорошо помнила тот день. Вообще весь тот год был странным, и в разъездах. Где мы только не побывали с мамой. Отец устроил нам променад по всем экзотическим уголкам нашего материка. Но именно тот храм, на вершине горы среди скал, к которому нужно было подниматься настолько высоко и долго, что сводило ноги, я запомнила ярче всего.

Между широкими деревянными колоннами, ветер словно звенел, а воздух был столь чист, что дышать стало тяжело и непривычно, но с тем нереально приятно. От этого даже голова кружилась.

Поэтому мы остались в стенах такого необычного места на целый день. Я с Петей и другими детьми наблюдали за тренировкой юных монахов в желтых тряпках, больше похожих на мешки, или сутаны, пока мама познавала основы медитации и "дзен".

Это было бы смешно, но она реально пыталась со всех сил раскрыть свои чакры, вместе с другими дамами, возжелавшими того же.

И вот, когда мы уже покидали своды храма в лучах закатного солнца, я и столкнулась с той женщиной. Она так спешила покинуть то место, что чуть не снесла меня с ног. Словно сбегала, как воровка. Я посмотрела ей вслед, а она лишь пробормотала что-то в поклоне и побежала дальше вниз по каменным ступеням. Но не успела я и шагу ступить за своими родными, которые тоже начали спускаться, как чуть не свернула шею, поскользнувшись на том самом браслете, который прямо сейчас отдавал холодом на моём запястье.

– Странная вещица… – пробормотала и вынырнула из воспоминаний, а Петька хмыкнул со смешком.

– Я говорил, что найду его. И я это сделал!

– Ой, не начинай! Загуглил, потому что вспомнил, и начал тут пыжиться.

– Пыжиться не пыжиться, Маришка, а у этой штуковины очевидно есть пара, а ты бесстыже таскаешь его на своей конечности!

– А ты у нас святой праведник, да? Решил мне мораль прочитать, что чужую вещь ношу? Так я её не украла, а нашла! – скривилась и спрятала своё сокровище обратно под рукав.

Почему это я должна стыдиться носить то, на что наступила и оно валялось прямо под ногами? Чушь!

Брат только ухмыльнулся и вырвав свой телефон из моих рук, опять вернулся к привычным делам. Чтение! Этот парень скоро себе близорукость отхапает, если не прекратит штудировать свои книжульки.

– Что на этот раз? – попыталась заглянуть в его новое чтиво для насилия над мозгами, на что мне тут же прилетело:

– Тебе не понять, поэтому не стоит иссушать свою нитку между ушами, авось лопнет и они отваляться, – пробормотал Петя, а я раскрыла рот от возмущения.

– Ах ты ж засранец малый!

Но не успела и ткнуть его, как случилась привычная уже вещь. Отец запустил свою шарманку по новой.

– Одинцов! Почему я не удивлен, что постоянно слышу только это имя! Как кость в горле…

Я быстро поднялась и попыталась улизнуть от этого куда подальше. Одинцовы это как Монтекки для моего отца Капулетти. Очень яркий пример, который я как то "сняла с языка" своего братишки. Не знаю с чего эта вражда началась, но причиной очевидно снова были деньги.

Не желая слушать постный бред о торгах на биржах и прочей чуши, я вошла в полумрак дома с черного входа, и решила что с меня праздника на сегодня хватит. Пока поднималась по широким ступеням на второй этаж, постоянно прокручивала в руке браслет и раздумывала уже и над тем, что нужно его снять. Если эта вещица такое значит, то лучше мне не носить эту побрякушку. Кто его знает, чьей она была на самом деле и кто та женщина, с перепуганными глазами, взгляд которых до сих пор, словно стоял передо мной.

Но в какой-то момент опять забила на это. Мне жутко нравилась эта побрякушка, и я к ней привыкла как к своей.

Продолжила подъем по ступеням, спокойно откинула свои волосы назад и уже думала над тем, как бы потусить с Антоном и его компанией снова. Одинцов-младший оказался нормальным парнем. И это не моя вражда, а папы, поэтому ничего страшного в нашем с Антоном общении я не видела. Но кто ж знал? Кто мог предвидеть, что мой отец приготовил для меня такой сюрприз.

Я легко толкнула дверь своей спальни, пройдя еще один пролет, как обычно отыскав свою мансарду, даже не включая свет. Наша прислуга была внизу, поэтому я немного удивилась, что двери в мою комнату были приоткрыты.

Но бояться было нечего. Да и зачем, когда в доме такая охранная система, как в Лувре.

Странное липкое чувство пробежало холодом по спине, когда я стянула байку и остановилась в дверях гардеробной. И не зря!

– Мы с тобой не договорили, Мария! – холодный голос позади заставил меня вздрогнуть.

Нет. Он не тронет меня. Только не в нашем доме, и ни при отце. Он не посмеет этого сделать, потому что знает, что я молчать не стану.

– Что… – я сглотнула ком в горле и прижала байку к груди, – …вы здесь делаете, Руслан Валентинович?

– Это мне нужно спрашивать, что ты вчера делала с тем молокососом в клубе Одинцовых?!

Теперь мне реально стало страшно. Я не верила до последнего, что Заремский следит за мной. Но видимо так и было.

– Вы обознались! Как и комнатой! Выйдете вон! – я повернулась, чтобы выставить мужчину из своей спальни и тут же пожалела, потому что такого не ожидала совсем.

На меня смотрели безумные, одержимые глаза. Мне стало настолько страшно, что вся спесь слетела с меня разом. Заремский стоял прямо передо мной, изучая своим цепким взглядом голубых, почти прозрачных глаз, каждый участок моего тела. Огибал линии груди, шеи и поднимался выше. Ровный подбородок, на котором виднелась легкая не бритость, был напряжен, а густые черные брови сведены над переносицей и ровным носом.

Возможно, я бы назвала этого мужчину красивым, если бы он не был ровесником моего отца. Вернее на три несчастных года младше моего родителя. И прямо сейчас этот человек раздевал меня горящим взглядом, пока к моему горлу подступал горячий ком, вызывая рвотные позывы.

Это был не первый раз, когда лучший друг и партнер моего папы, вел себя подобным образом. Впервые я заметила это на дне рождения мамы год назад. Тогда мы ездили в Сочи, и повезли с собой почти всех гостей. Именно в то утро у бассейна я заметила этот похабный и похотливый взгляд в первый раз. Но откинула эти глупости и через секунду уже попивала свой мохито и ни о чем кроме загара не думала.

А нужно было бы, потому что в этот момент вся моя бабская глупость вылилась в то, что этот мужик стоял в моей комнате, и совершенно не гнушался подобной ситуации. Словно это нормально заявится к девушке прямо в спальню, при этом годясь ей в отцы.

– Так как? Мне рассказать Раду, где носило его дочь вчера пол ночи… – он начал приближаться, а я пятиться назад, – Твоему отцу о-о-очень понравится мой рассказ.

– Чего вы хотите от меня? – это было первым, что вырвалось из моего рта, прежде чем, я ощутила себя настолько противно, словно наелась дерьма.

– Ты слепая, Мария? Или из меня хочешь идиота сделать? Я давно наблюдаю за тем, как ты вертишься вокруг меня, и что вытворяешь. И вот что скажу – ты доигралась, девочка. Теперь я намерен взять то, что мне… – он провел пальцем у выреза моей майки, а меня словно парализовало от страха, когда мужчина прошептал, – так настырно предлагают.

Сказать, что я чуть душонку через пятки не испустила – это ничего не сказать.

Я окаменела, и не могла вымолвить и слова. Мне стало настолько страшно, что ноги приросли к полу и словно слились с ним.

– Отпустите… – почти пропищала осипшим голосом, а эта тварь начала ухмыляться мне прямо в лицо.

– Отпущу… сегодня! – он отошел от меня, а я не могла проронить и слова от испуга.

Со мной никто и никогда так не обращался. Мне боялись слово кривое сказать, а свои первые отношения мой парень предложил скрывать ото всех из-за того, чья я дочь. Но этот мужик… Я росла на его глазах. И даже такая избалованная дура, как я в тот момент прекрасно понимала всю дикость того, что происходило.

– Не стоит так пугаться меня. Твой отец все равно будет только рад, потому что он сам отдал тебя мне, Мария.

Я разучилась дышать и убито покачала головой со словами:

– Папа не мог такого сделать! Вы врете! Убирайтесь вон из моей комнаты, иначе я вызову охрану, Руслан Валентинович! – на эти слова наивной дурочки Заремский лишь громко рассмеялся.

Этот хохот я буду помнить долго. Он будет преследовать меня постоянно. Словно дышать в спину, пока я буду мчаться по ночной трассе на чужой машине, и пытаться успокоиться. Я не могу так… Мне противно от одной мысли, что этот мужик будет прикасаться ко мне, жить со мной и называть своей женой. Это дико! Как такое могло произойти со мной? Почему? За что папа, так поступил?

Но у меня не осталось выбора уже ровно через неделю после визита Заремского в мою спальню. Я сделала казалось бы всё, чтобы мои родители оградили меня от этого. Но… Для моего отца, слово моей матери давно потеряло вес. Это сейчас я понимаю, что он не воспринимал её как жену уже давно. Она была куклой, которая жила за его счет.

Но почему? Почему я раньше этого словно не замечала?

Этот вопрос так и роился в моей голове, пока я с остервенением вываливала весь свой дорогущий шмот из шкафов, чтобы решить в чем буду сбегать из дому. Что мне взять с собой, чтобы не выделяться? Чтобы никто не смог меня найти… Признать во мне Марию Вишневскую. Маришку, у которой шикарная укладка на голове, идеальная кожа во всех местах, а в зубах винилы вместо своих. Ещё в пятнадцать мама вынудила вставить безупречно ровные коронки, из-за того, что я пошла вся в отца.

– Ты!!!! Это ты во всём виновата!!! Я говорил тебе не лезть в дела Лары!!! Одинцовы мне уже в горле, но ты и туда залезла, идиотка тупая!!!! – казалось от крика папы, даже стены дрожали.

Примечательно, что скандалила чета Вишневских в зале внизу, а слышно их было даже под крышей в моей комнате.

– Закрой свой рот! И не смей орать на меня, дебил!!! Иди пасть помой после своей шлюхи!!!

– Ты в салоне перегрелась или в солярии?! Что за херь ты несешь, Алина?!

Я схватилась за голову и прикрыла с силой глаза и уши. Кто я? В свои двадцать три года, я ничтожество. У меня купленный диплом, купленная внешность, а теперь… будет купленный муж, если я не сбегу!

Крики за спиной так и продолжали отбиваться от стен, а я встала и осмотрелась. Вокруг было замкнутое пространство в пастельных тонах. Со всех сторон одни вешалки и тряпки. Горы денег… Их денег…

– Я сказал она выйдет за него замуж и точка, Алина! Я слышать ничего не хочу! А за то, что ты сунула нос не в свое дело, я отправлю Петю учится в Германию. И мне глубоко плевать, что об этом думает его мать алкашка!

– Это я алкашка? Ты… Не трогай моих детей!!

– Они и мои тоже, бл***! Баба, ты охамела в корень?! Ты за чьи деньги живешь тридцать лет?

Я почувствовала, как что-то коснулось моего плеча. Быстро обернулась и заметила руку брата, который крепко сжал моё предплечье и натянуто улыбнулся.

– Мариш, я посижу у тебя! Моя берлога слишком близко к месту боевых действий.

Он легко обогнул меня и сел прямо в гору тряпья в углу гардероба, скрестив ноги. Внешне мы не были похожи совсем. Петя брюнет с глубоким карим взглядом, тогда как мне передались папины русые волосы. Брат же был похож на маму, но своей мужской мягкой красотой.

– Собрала уже весь шмот? Советую прихватить вот это! – под моим ошарашенным взглядом, Петя выудил из кармана байковых треников пачку денег и бросил прямо в меня.

– Петя! Где ты взял столько налички? – я покрутила в руках сверток с "зелеными" купюрами, в котором точно было не меньше десяти тысяч баксов.

– У предков стащил, когда сейф в их спальне меняли. Батя даже не заметит.

Он подмигнул мне и услышав новый виток криков внизу, указал на место рядом с собой.

– Иди сюда! – достал сотовый и протянул мне пару "блютузов", точно таких же, что были в его ушах.

Я надрывно всхлипнула, а он улыбнулся и похлопал рукой по трем платьям из какой-то коллекции, которые теперь валялись на полу словно мусор.

Медленно села рядом и вставила наушники в уши. Музыка ещё не играла, но крики не были уже так слышны.

– Ты уверена, что не хочешь замуж за Руса? Он мужик вроде нормальный, взрослый, да и при бабле, – Петя оперся спиной о стену, а я подтянула колени к подбородку и с дрожью прикрыла глаза.

– Ты не знаешь ничего про Руслана Заремского, Петя.

– Расскажи… – как-то странно прищурился брат и всмотрелся в моё лицо.

– А оно тебе надо? – повернула голову и встретилась взглядом с человеком, которого фактически нянчила с самого детства, будучи ребенком самой.

– Нужно, чтобы понять не совершаю ли я ошибку, – приподнял бровь брат и хмыкнул, а я нахмурилась:

– О чем ты?

Петя ничего не ответил, а лишь порылся пару секунд в телефоне, и в моих ушах заговорил голос:

– Мне правда нравится твоя дочь, Рад, но я не могу так поступить с ней.

– Рус, ей нужна дисциплина. От её последнего хахаля у меня на голове седых волос прибавилось. Спутаться с Одинцовым! Ты можешь себе такое представить?

– Радомир, мне почти сорок пять, а Марие двадцать три только будет. Это не брак, это насилие над девочкой.

"Вот же тварь!" – пронеслось в моей голове. Как складно врал прямо в лицо моему отцу. Строил из себя праведное нечто! И папа поверил ему! Не мне… Он даже слушать не стал мой рассказ о вечерних визитах этого жлоба в мою комнату.

– Да, но так я буду уверен, что она в надежных руках. Ты понимаешь, что Мария унаследует пять процентов акций в одной лишь только ювелирке? Да за ней уже толпами эти гниды таскаются. А теперь ещё этот недоносок из семейки этой! Нет…

У меня волосы на голове дыбом встали, и мне показалось, что сейчас не двадцать первый век, бл***, а глухое средневековье.

– Я решил, Руслан. Если не ты, то я найду кого-то еще. Но Мария выйдет замуж только за нормального мужика с мозгами не в трусах, а на плечах.

По моей щеке покатилась слеза, и мной реально начало колотить. Мой мир разрушался по частям. Это было похоже на то, словно ты постоянно верил что сахар сладкий, но в него внезапно всыпали соль и все вкусы смешались. Медленно горечь разъедала беззаботную сладость, и ты прозревал. В мире есть не только вкус сладости, в нем оказывается так много вкусов, о которых тогда мне только предстояло узнать.

Воспоминания сменялись отрывками, и всё это проносилось перед моими глазами, пока я пыталась сосредоточенно следить за ночной дорогой. Прямо сейчас я познавала новый вкус – терпкий и липкий букет страха. Мне было настолько страшно, что в пересохшем горле, язык лип к небу так, словно я не чистила зубы год. Это и был вкус страха. Новый в моей кулинарной палитре, которая возвращала меня опять в воспоминания.

– Что мне делать, малой? Я не сбегу… – зашептала, и округлила от шока глаза, когда Петя обнял меня и спрятал в своих руках.

А ведь я и не заметила как он вырос. Не заметила, что в нашей семье был нормальный человек, пока я считала его странным.

– Я позвонил Тохе… – прошептал Петька огрубевшим голосом, – И попросил помощи.

– Ты звонил Антону? – я вскинула голову, и опешила во второй раз.

На меня смотрел суровый взгляд брата, который сейчас совершенно точно не напоминал мальчика которому семнадцать.

– Батя рехнулся окончательно на почве бабла, Мариш! Поэтому единственный способ играть против него – это стать фигурой на его шахматной доске.

– Я ни черта не поняла.

Петя выпустил меня из рук и протянул красную кофту, которая висела на держателе.

– Вытри слезы и слушай внимательно. Я давно наблюдаю за тем, что творится с папой. И видимо Руслан играет в этом не последнюю роль. Я считал его надежным мужиком, но упустил из виду жажду к золотому корыту.

– Петя, бл***! Ты можешь не философствовать, а сказать нормально! – я вытерла лицо, а брат припечатал.

– Ты сейчас же соберешь самое необходимое. Но я умоляю, Мариш, свои "диоры" и "лабутены" оставь дома! Только самое необходимое, – он поднялся и вытащил из кармана сотовый, – Это телефон моего друга. Он зареган на его имя, поэтому пока ты в России, должна пользоваться только ним.

Я встала следом и дрожащими руками взяла обычный старый смарт черного цвета.

– Дождись пока батя и мать разойдутся по комнатам, и выходи. Я отключу видеонаблюдение и открою ворота, а Тоха будет ждать тебя на повороте из поселка возле особняка Шестаковых. Он отвезет тебя к своему отцу.

– З-зачем? – я начала заикаться, а брат выдохнул так словно устал от моей тупости.

– Маришка, включи мозг хоть на пять минут! Ты не спрячешься здесь нигде. Тебя найдут в два счета, если ты не сбежишь за бугор, блин! И в кого ты такая тугая? Как ты думаешь, кому выгодней всего, чтобы ты исчезла и у нашего предка были проблемы?

– Конкурентам, – быстро ответила.

– А кто главный конкурент Вишневского? – вкрадчиво спросил Петя.

– Одинцов, – тут же ответила, и раскрыла рот от шока.

– И главный приз уходит знатокам! – хохотнул Петька, а следом скривился от нового витка криков в гостиной, – Бегом! Сопли в тряпку и собралась!

– Петь… Мне страшно! – всхлипнула, а брат еще раз меня обнял и прошептал:

– Помнишь меня заперли в погребе и никто не знал где я, пока ты не вернулась из школы?

– Помню, – улыбнулась сквозь слезы.

– Ты тогда сказала, что найдешь меня всегда, – тихо продолжил брат, – Поэтому и я найду тебя, когда придет время, Мариш. Обещаю!

Эти слова звучали в моей голове и поныне. И сейчас пересекая границу и въезжая на территорию страны, которая теперь была моей "новой" родиной я и не предполагала, где окажусь совсем скоро.

Я сбежала… И удалось это мне только благодаря брату и семье, которая ненавидела мою еще больше, чем Вишневские Одинцовых. Именно Кирилл Одинцов дал мне возможность сбежать.

На следующий же вечер в моем кармане были новые документы. Я могла выбрать любую страну и сбежать так далеко, чтобы Заремский не смог меня найти. Но я и помыслить не могла, что окажусь в настолько глубокой заднице.

Ведь побег такого рода – это не просто исчезнуть с новыми документами и кредиткой в кармане. Я должна была стать другим человеком. Должна была изменить свои привычки полностью, потому что Одинцов дал мне ясно понять, что Заремский не остановится ни перед чем, чтобы найти меня.

– Ты, девочка, стала как разменная монета в огромном мире, о котором твоя красивая головка и не знает. Не я враг твоему отцу. И жаль, что он этого не видит, – на меня смотрел хмурый мужик в обычной белой рубашке и ухмылялся, какой-то слишком хитрой улыбкой.

– Не трясись так, Мария! Я помогу тебе! – он протянул стакан с водой и по отечески прошелся вдоль моей фигуры взглядом, – Но! Все что могу дать – это только новое имя. Если я дам тебе денег или буду содержать, то это как нить. Доказательство того, что это сделал именно я. Поэтому уж прости, но на экскурсии по Луврам и прогулки у Эйфелевой башни можешь забыть.

Я судорожно кивнула и сжала стакан в руках, уверенно промолвив, совершенно не понимая и половины того на что шла.

– Я согласна на всё…

– Стать нищей? – хитро спросил мужчина, – Ты согласна стать нищей эмигранткой лишь бы не ложиться в постель и не идти под венец со зрелым мужчиной? Подумай девочка. Мне то это на руку, а ты лишишься всего! Не будет дорогих цацек, роскошных машин и маникюра за сорок кусков в неделю. Все исчезнет, Мария. Исчезнут деньги и статус, исчезнет дорогая жизнь, в которой не нужно каждый день думать о том, что у тебя завтра будет пустой карман, если ты вместо Доширака из "пятёрочки" сходишь в ресторан, чтобы съесть моллюсков в соусе из красного винца. Подумай. Может лучше смириться?

Его слова звучали как вызов, и мужчина видел, что я балансирую на грани. Словно стою на тонком канате над пропастью. Один неосторожный шаг, и мне конец.

Но я больше не хотела быть пустышкой. А именно так после его слов я себя и почувствовала. Пустой дурой, за которую решали всё, а она радовалась новой шмотке, как самому огромному сокровищу.

Больше я не хотела быть такой! Потому что начала осознавать цену такой жизни. И ею, как ни странно оказалась я сама.

– Я согласна, Кирилл Геннадьевич.

Мужчина задержал на мне взгляд и прищурился, словно взглянув по-другому. Он подошел к широкому письменному столу, и открыл папку, достав оттуда белый конверт. На миг застыл с ним в руках, но словно быстро собрался с мыслями и протянул его мне.

Натуральная кожа мягкого кресла заскрипела подо мной, и я приподнялась, взяв в руки свою новую жизнь. Раскрыла конверт и достала два паспорта. А когда открыла документы, мои руки начали дрожать ещё сильнее.

– Теперь ты Мари Йесон, уроженка Риги с латвийским гражданством. Тебе двадцать пять и ты трудовой эмигрант. Именно такая виза открыта на твоё имя. Я не хочу знать, куда ты подашься, Мария, но советую уехать подальше. Зная Заремского… Он одержим тобой, и не остановится пока не найдет тебя. Чему будет способствовать твой слепой родитель.

– Мари Йесон… – прошептала и прошлась взглядом по фото девушки, которая была очень похожа на меня, но и не я вовсе.

У неё были рыжеватые, почти медные волосы, которые обрамляли совершенно точно моё лицо.

Именно такой я пила кофе на старинной площади в Риге, и куталась в парку, постоянно оборачиваясь по сторонам.

Именно такой: перепуганной, с безумным взглядом и страхом в каждом движении меня встретили Вера и Карина.

Именно такой я приехала в старый, дождливый и хмурый Лондон, доверившись им спустя два месяца.

Именно такой я увидела его самый опасный квартал.

Место, где казалось соединился весь мир в одну спичечную коробку.

– Добро пожаловать в Северный квартал, Маришка, – хохотнула Карина и положила свою руку на моё плечо, пока я стояла посреди многолюдного переулка, где с каждых сторон слышались казалось бы все языки мира.

– Квартал для всея эмигрантов посреди старушки Англии, – Вера встала по другую сторону от меня и сложила руки на груди.

– Это дерьмовая идея, Кариш, – я прошептала и скривилась, когда меня плотоядным взглядом окинул какой-то мужик в кепке и засаленной куртке.

– Другого выбора нет, крошка. Либо мы селимся сегодня в этом гадюшнике, либо спим в метро.

– По мне так лучше лавка в самом старом метро в мире, чем вот это! – Вера указала на то, как здесь выглядели дома.

Это были словно серые коробки с металлическими пожарными лестницами по всему фасаду.

– Да, согласна! Так дерьмово не было даже в Париже. Я то думала именно он самый грязный город. Ан нет! Есть места и покруче, – я нахмурилась и предвкушала новые острые ощущения от новой жизни.

– Ладно, хватит трепаться! Нам ещё квартиру искать. Пошли.

Карина прихватила свою сумку удобнее, и подмигнула нам с Верой, сдув белесую челку со лба.

Они вместе пошли вперед, а я смотрела в их спину, медленно собирая силы в кулак. Это были самые ужасные два месяца в моей жизни, которые наконец позволили увидеть её истинную цену.

И это не деньги, как мне казалось до этого. Это не достаток, и не беззаботность.

Это страх потерять то, что у тебя есть. И страх пойти на риск, чтобы получить большее.

Сегодня я удвоила ставки на шахматной доске своего отца. Я приехала в Англию нелегально.

Теперь я не просто эмигрант, а преступница, которую в любую минуту могут схватить констебли и тогда моя игра будет окончена.

Пешка сбита на пол пути, чтобы стать ферзём.

Они искали меня… Об этом кричали все СМИ:

"Семья Вишневских объявила о вознаграждении в миллион рублей за любую информацию о местонахождении их пропавшей без вести дочери Марии Вишневской. Напомним, девушка исчезла в ночь на пятое июня две тысячи девятнадцатого года в районе поселка Измаильское, что в Подмосковье. Именно там её автомобиль видели в последний раз в два часа сорок три минуты по московскому времени…"

Но сюда им не добраться, ведь никто не сможет догадаться, что глупая дурочка, которая не знала даже как стиралку включить ещё два месяца назад, умудрится пересечь границу самой закрытой для эмиграции страны.

2

– Это всё херня, девчонки! – Карина опустила сотовый и схватилась за голову, сидя на диванчике у стены.

Начинать, наверное, нужно было не с того, чтобы ехать черт знает куда, а с того, чтобы найти в этом "черт знает где" работу. Мои подруги по нелегкой эмигрантской доле, были явно умнее меня в плане вот такого "питстопа" по всей Европе. Но и они просчитались.

Пока я стояла на балконе, и пыталась понять, какого черта соседние окна, которые были прямо напротив наших на расстоянии всего лишь каких-то десяти метров, полностью заклеены газетными вырезками, за моей спиной пространство начала мерять тяжелыми шагами и Вера.

Двухкомнатная квартира, с засаленными деревянными дверями на пятом этаже обошлась нам в сто фунтов за месяц. И это были огромные деньги, если учитывать, что приехали мы сюда с пустыми карманами.

Деньги. Теперь у меня к этому слову было совершенно диаметральное отношение. Я стала ценить каждую копейку и это меня вгоняло в такую депрессию, что выть хотелось.

Обернулась и оперлась о перила, всматриваясь в то, где я теперь должна была жить. Коробка "четыре на четыре" была гостиной. Стены в каких-то непонятных узорах, тогда как кухни в этом оазе цветущей жизни вообще не было. Уголок с электроплиткой, а над ним несколько шкафчиков. Вот и весь сервис. Справа от него пошарпанный диван, а перед ним телек, больше похожий на памятник электронным приборам.

Не к месту вспомнилась моя комната дома, которая была в три раза больше всей этой квартиры.

– В любом случае, нужно что-то делать! Если мы за неделю не найдем работу и нормальное жильё, человеческое, у нас одна дорога – обратно в Ригу, – скривилась Вера, и стоя у настенного зеркала начала скручивать в пучок свои ярко-красные волосы.