Текст книги "Две невесты"
Автор книги: Кристина Лестер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 8 страниц)
Кристин Лестер
Две невесты
1
Над морем носился ветер. Густая летняя ночь нежным покрывалом опустилась на побережье, погасив последние огни. Сильвия облокотилась на перила балкона и еще раз посмотрела на небо: ни одной звездочки, ни одного блика, только ровное темно-синее полотно и резкие, неожиданные порывы ветра.
Домик мадам Сиси почти не виден в чернильной темноте, наверное, старушка уже спит. Все спят. Сильвия зевнула и потерла глаза. Только ей почему-то не спится.
Сзади послышались знакомые шаги, и она заговорила, не поворачивая головы:
– Вас напугала непогода?
Отец устало облокотился на перила рядом с ней. Лицо его было счастливым.
– Да, ужасный ветер, на яхте плыть невозможно. Мы сегодня решили отдохнуть.
– Надеюсь, не друг от друга?
– Конечно, нет. Просто я соскучился по тебе. Сегодня я не мужчина-сердцеед, а просто папа. Серенький, невзрачный папа, который сильно любит свою дочку.
– Когда это ты успел стать сереньким папой? Я, наверное, опять пропустила что-то важное.
– А, по-твоему, я всегда был сердцеедом и все?
– Нет. Ты всегда был… такой, какой был. Очень хороший. Лучше и не пожелаешь.
Отец вздохнул и тоже посмотрел на небо:
– Кажется, накрылась наша завтрашняя с Людвигом рыбалка.
Сильвия поморщилась:
– Ты еще скажешь непогоде за это спасибо.
– Почему?
– С ним, по-моему, скучно.
– В самом деле?
– Я уже устала от его откровенных попыток меня соблазнить.
– Ах, негодник! А на вид такой юный и наивный…
– Он вполне наивный для своих двадцати двух лет.
– Я в его возрасте, кстати, женился.
– Вот именно. В отличие от него ты не был дурачком, я уверена. А мне нужен другой любовник и другой собеседник.
– Тридцатилетний солидный дядька с кучей долларов на счете.
– Может, и так, хотя я не понимаю, каким образом деньги могут улучшить качество собеседника.
– Что же нам делать? Кроме нас в этой глухомани – только Людвиг, его мама и мадам Сиси. Ну, может, еще парочка фермеров, только вряд ли они тебе подойдут.
– Очень остроумно.
– Что, парень настолько безнадежен?
Сильвия махнула рукой:
– С ним можно только целоваться в кустах, играть в шашки, потому что в шахматы он не умеет, и обсуждать последний чемпионат по боксу.
Отец во все глаза посмотрел на нее, изображая крайний испуг:
– Боже мой! Какой ужас! И с этим человеком мне завтра предстоит три часа проторчать на заливе?!
– Да, папа.
– Ну что же делать, буду терпеть… – Отец лукаво улыбнулся. – А я, признаться, не мог придумать, как поаккуратнее расспросить тебя о ваших отношениях. Видишь, как мне повезло, ты сама все рассказала.
– О каких отношениях ты говоришь? У нас нет никаких отношений.
– Вот как?
– Папа, он моложе меня на три года, да и не в этом дело, просто…
– А в том, что мне настолько хорошо здесь с Люсьеной, что я забыл про все остальное…
– Да нет же!
– …про то, что у меня дочка, которой тоже надо развлекаться, и теперь я должен срочно подыскать ей другого ухажера, поскольку этот оказался неподходящим.
– Я не диванная кошка, чтобы подыскивать мне ухажера. Я и сама в состоянии его подыскать.
– А что тогда?
Она вздохнула. Сказать это было не так легко.
– Папа, ты пойми, я нисколько не против твоей Люсьены. Просто…
– Просто ты ревнуешь. Все дочери ревнуют отцов к их новым женам.
– Нет. Просто мы планировали семейный отдых. А получается какое-то безобразие.
– Почему безобразие?
– А если вы с Люсьеной захотите пожениться? Тогда что мне делать с Людвигом, который не дает мне проходу?
– А что? Ситуация вполне в духе Франции.
Сильвия ударила ладонью по перилам:
– Папа! Перестань смеяться! На что ты меня толкаешь?
Отец изобразил крайнее изумление:
– Я? Тебя толкаю? Помилуй, Сильвия, это что-то новенькое. Когда ты жаловалась на то, что у тебя лишний поклонник? По-моему, это тебе всегда только нравилось. Хочешь – заводи с ним роман, других кандидатур все равно нет, не хочешь – не заводи.
– Интересно получается: я что, должна с ним спать?
– Я же говорю: вполне в духе твоей любимой Франции… Я шучу, конечно.
– Спасибо, что предупредил! И не забывай, что мы с тобой не французы, а всего лишь гости.
– Не забывай, что ты наполовину француженка.
– Папа, ты понимаешь, о чем я. Мы с тобой встречаемся раз в год, чтобы съездить сюда, в память о маме… И почему мы должны превращать этот отдых в какое-то… блудилище!
– Тебе не нравится, что я встречаюсь с Люсьеной?
– Нет! Мне не нравится ее беспардонный глупый сын, которого я, возможно, скоро должна буду называть братом!
– Ну, я думаю, не все так безнадежно, просто парнишке надо как следует все объяснить.
– А то он сам ничего не понимает!
– Он – француз, чего ты от него хочешь?
– Я от него ничего не хочу. А вот тебе следовало бы объяснить, чего ты от нас хочешь.
– От кого?
– От… от всех! От меня, от Люсьены, от Людвига.
– Да ничего. – Отец устало поднял глаза к небу, на котором сквозь темно-синие обрывки облаков стали проглядывать звезды. – Просто погода меняется.
Оба немного помолчали, потом Сильвия снова заговорила, тихо, словно сама с собой:
– Ты просто весь ушел в ваш роман. И забыл, зачем мы сюда приехали.
– А зачем мы сюда приехали?
– Ну… просто. Мы с тобой целый год не видимся, хотя живем в одном городе, а теперь… И потом мама… мама всегда любила тут отдыхать. И мадам Сиси нам как родная.
– Сильвия, мне кажется, в Нью-Йорке ты не очень-то скучаешь по мне. А теперь вдруг тебе срочно понадобился семейный отдых. Что происходит?
– Почему срочно? Это традиция, ты что, не понимаешь?
– Понимаю. Но у тебя давно своя взрослая жизнь, свои, кстати, романы с мужчинами…
– Ну и что?
– В которые я, между прочим, не сую свой нос, как некоторые! – Отец вдруг нервно прошелся по балкону туда-сюда. – И когда ты на прошлое лето, и на позапрошлое, и позапоза… Да с тех пор, как тебе исполнилось девятнадцать, ты каждый год таскала сюда нового любовника!
– Папа, ты забываешься.
– Ты привозила с собой своих ухажеров, чтобы показать их мадам Сиси и услышать, что этот так же плох, как и все предыдущие. Ты выслушивала ее мудрые советы, при этом крутила параллельные романы с барменами из Сета и со спасателями с пляжа, а твои мальчики тебя ревновали и дрались… Ты прекрасно помнишь все это и считаешь нормальным. А стоило мне только…
– Папа, я уже сказала, что ничего не имею против Люсьены. Она мне очень нравится.
Отец повернул ее лицо к себе:
– Посмотри мне в глаза.
Сильвия отвернулась.
– Вот!
– Я тебе не вру. Я просто сильно обижена.
– На что? На правду? Тебе можно, а мне нельзя?
– Но это же семейный отдых. В память о маме. А что же получается? Раньше мы отдыхали здесь втроем, с ней, а теперь ты живешь тут с другой женщиной.
– Я же говорил, что ты ревнуешь.
– Да не ревную я!
– Сильвия, прошло двенадцать лет. И я давно изменяю твоей матери. Нельзя быть верным тому… кого нет. Просто… я еще молод, ну, конечно, относительно молод. Я не собираюсь себя хоронить.
– Но можно хотя бы сейчас…
– Я так и знал! Ты просто не хочешь, чтобы я еще раз на ком-то женился.
– А зачем тебе жениться?
– Как зачем? Я ее люблю, я хочу быть с ней вместе. Всегда.
– Да мне, в общем-то, все равно. Просто тебе скоро пятьдесят, вокруг тебя всегда вилось много женщин, особенно с тех пор, как… мамы не стало.
– Ты сама говорила, что они вьются не вокруг меня, а вокруг моих денег.
– А Люсьена, думаешь, нет?
– Думаю, нет. И, прошу тебя, постарайся не говорить о ней плохо.
– А я и не говорю о ней плохо.
– Значит, думаешь.
– Ну вот! Давай теперь всех, кто не поет Люсьене дифирамбы, будем считать врагами номер один! А я, между прочим, даже не успела подумать ничего плохого, а ты мне уже приписываешь бог знает что!
Отец снова нетерпеливо зашагал из угла в угол:
– Я очень не хочу с тобой ссориться, девочка моя. Давай забудем этот разговор и пойдем спать.
– Давай. Ты сегодня спишь на нашей половине?
– Я же сказал: мы решили отдохнуть.
– Ну вот, прошло так мало времени, а вам уже хочется отдохнуть друг от друга.
Он заносчиво вздернул подбородок, остановившись возле дочери:
– Что ты хочешь этим сказать?
– Это просто наблюдение. Ничего особенного.
– Значит, так. Либо ты сейчас мне выкладываешь все как на духу, либо я завтра собираю чемоданы и уезжаю с Люсьеной в Париж или в Нью-Йорк… К черту подальше! А ты можешь делать что хочешь.
– Это ультиматум?
– Да.
– Хорошо. Тогда так. Либо ты сейчас собираешь чемоданы и уходишь жить вместе со своей Люсьеной в третий свободный домик, либо туда ухожу я.
– Все ясно. Договорились.
– Что тебе ясно?
– Ты не хочешь, чтобы я с ней жил, на ней женился и вообще.
– Насчет «и вообще» – не уверена. А насчет всего остального я уже говорила: ты свободный человек. Делай что хочешь. Но только не под одной крышей со мной.
– Ах, вот как? Быстро же ты все расставила по своим местам, как тебе надо.
– Папа, когда я возила сюда мальчиков, это все равно была одна семья. Это мои мальчики, понимаешь? Я – ваша дочка, я выросла, у меня появились мальчики. Все равно – семья. А сейчас у мадам Сиси, которая вырастила маму и вынянчила меня с пеленок, вот в этом самом домике, где мы втроем проводили все лето каждый год…
– Достаточно, я понял.
– Ни черта ты не понял! Ты можешь приводить кучу женщин к себе домой, в Штатах, ты можешь приводить их хоть миллион в нашу парижскую квартиру… между прочим, мамину квартиру!., но оставь хотя бы что-нибудь в память! Не таскай сюда своих многочисленных…
– Сильвия, ты напрашиваешься на пощечину.
– Ты не имеешь права!
– Люсьена не такая, как все.
– Абсолютно такая! Ей нужны только наши деньги!
– Я еще и отшлепать могу. Как в детстве.
– Ты не имеешь права так поступать с мамой! Ты словно… словно осквернил ее память!
Отец устало отвернулся. В его голосе была обреченность:
– Сильвия, спасибо.
– Не надо обижаться на правду.
– Спасибо за откровенность. Я же сразу видел: здесь что-то не то. Тебя волнует вовсе не Людвиг.
– Почему? И Людвиг тоже. Он ко мне лезет. Он мне противен. А ты еще и смеешься, что ситуация вполне в духе Франции. Я бы могла с ним спать, и даже выйти за него замуж, если бы он был мне приятен! И мне было бы наплевать на то, как вы с Люсьеной выкручивались бы из такой ситуации. Но он мне противен!
– Все, все, успокойся. Нас слышит уже вся округа, не говоря уже о мадам Сиси. Вон ее окно, оно открыто.
– На самом деле ты боишься, что тебя услышит Люсьена и обидится.
– А ты бы не обиделась?
– Не знаю. – Сильвия с досадой вздохнула и отвернулась.
Должно быть, они, правда, своими криками разбудили старушку, потому, что в одном из окон вдруг загорелся свет. Домик мадам Сиси стоял очень близко, как раз напротив их террасы.
– Мне кажется, твоя мама… то есть… Жозефина, она сейчас посмеялась бы над тобой от души.
– Почему?
– Твоя мама была настоящая француженка. Француженка до мозга костей. Она очень легко относилась к изменам. Она сама изменяла мне постоянно, и ты это знаешь. Я ее сильно любил, поэтому прощал все на свете. А сейчас… прошло двенадцать лет. Двенадцать лет, дочка! Это очень много. И я впервые решился снова влюбиться.
– Нет, я ничего тебе не говорю, я не против Люсьены в принципе. Но я против нее именно в этом домике.
– Ты начиталась глупых сентиментальных романов?
– Папа, я уже поняла, мы никогда не договоримся. Давай лучше пойдем спать.
– Да, дочка. Спокойной ночи.
– Спокойной ночи.
– Завтра все-таки схожу на рыбалку.
– Да, конечно. Удачи тебе.
Сильвия ушла к себе в комнату и долго сидела в кресле у окна, глядя, как звезды все ярче и ярче проступают сквозь облака. Ветер постепенно стихал и почти перестал терзать легкую занавеску, свисавшую до самого пола. В комнате отца тоже было тихо. А вот через стенку на половине Людвига и Люсьены слышались голоса и звук работающего телевизора. Мама с сыном явно что-то бурно обсуждали. Может быть – то же самое, что и мы с отцом, подумала вдруг Сильвия.
Толстые стены хорошо глушили звук, но раскрытые окна выдавали все тайны. Она не стала прислушиваться к разговору, стараясь сосредоточиться на своем. Не получалось. Люсьена раздражала ее самим фактом своего присутствия за стеной. Самим фактом своего существования.
Сильвия подошла к окну, выходящему на другую сторону, и оперлась на подоконник обеими локтями, вдыхая аромат июльских диких цветов. Старые, рассохшиеся ставни хранили запах солнца и детства. Сильвия вздохнула, подавив в горле неожиданный спазм: она любила эти места больше всего на свете! Она выросла здесь, у старушки Сиси, которая приходилась маме какой-то дальней родственницей и всегда берегла для их семьи именно этот домик, именно эту половинку, эти три комнатки.
Сама старушка испокон веку сдавала домики внаем, чем, собственно, и зарабатывала на жизнь. Всего на участке было три строения, не считая хозяйственных. В домике поменьше жила сама хозяйка частного пансионата, а остальные два делились на «номера», каждый домик – пополам.
Сейчас вокруг было тихо и пусто, сезон только начался, следующих гостей Сиси ожидала лишь через месяц. Но через месяц Сильвия, ее отец, Людвиг и Люсьена уедут отсюда. Кто в Нью-Йорк, кто в Париж…
Сильвия вздохнула. Ей не хотелось никуда уезжать. Хотелось, как в детстве, просидеть тут все каникулы, а в конце августа вернуться в город, чтобы готовиться к школе. И не возвращаться в Нью-Йорк. Она вообще не любила Нью-Йорк.
Внизу плескалось море. Оно успокоилось вместе с ветром и теперь тихо перекатывало волны, разворачивая их на песке, словно ладони. Может, сбегать искупаться? Нет, вода еще не прогрелась – всю неделю стояли холода…
Сильвия вдруг почувствовала себя ужасно одинокой без мамы и несправедливо, просто чудовищно обделенной жизнью. Она злилась на Люсьену (хотя честно не понимала за что), она злилась на себя, она злилась на Людвига, и даже на отца. Нужно спать. Нужно просто лечь и уснуть. Только почему так тошно от мысли, что за стенкой что-то весело рассказывает эта посторонняя женщина?
Неужели это и, правда, ревность? Неужели отец прав? В сущности, зачем она ему ломает жизнь? Маму не вернешь, а эта традиция семейного отдыха, которую они в последние годы соблюдали скорее для проформы, чем по искреннему желанию, скоро отойдет в прошлое, как и все воспоминания. Может, отцу так будет лучше, может, он будет счастлив с Люсьеной.
Да. Нужно извиниться.
Сильвия решительно вышла из своей комнаты, пересекла холл и остановилась под дверью отца. Несколько секунд подумала, прежде чем робко постучать.
– Входи, я не сплю.
Она вошла. Шумно вздохнула и с размаху села на кресло.
– Вот.
– Я понял.
– Я пришла, чтобы вот.
– Ну, хорошо, что пришла.
– Ты, в общем, меня прости. Это, правда, не мое дело, к тому же…
– Да я уже простил.
– Хорошо.
Ее душили слезы. Хотелось разрыдаться у отца на плече, таком родном, пахнущем детством и… таком чужом, потому что теперь к нему имеет право прислоняться и Люсьена… Снова Люсьена! Сильвия проглотила слезы и заговорила сдавленным голосом:
– Ты можешь делать что хочешь, не слушай юную дурочку. Все это, конечно, бред. Вы можете жить где угодно и делать все, что угодно.
– Спасибо, дочка.
– Папа, я тебя очень люблю. И я хочу тебе добра. – Она тяжело вздохнула. – И уж если тебе лучше с Люсьеной… Значит, тому быть.
– Спасибо. Ты тоже на меня не обижайся. На самом деле про этих мальчиков… я зря сказал.
Она махнула рукой и натянуто рассмеялась:
– А! Мальчики – чепуха! Я завтра хоть дюжину привезу из Сета, чтобы было не скучно.
– Дюжину? Где это тебе удастся столько набрать?
– О, это совсем не сложно, ты меня знаешь.
– Ну что ж, хотел бы я на это взглянуть. Мадам Сиси будет в шоке.
Оба рассмеялись. Сильвию не покидало чувство фальши происходящего. Хорошо, что она пошла извиняться. Плохо, что они оба говорят неискренне. На самом деле в этот момент ей хотелось задушить Люсьену.
Она еще раз попрощалась с отцом и ушла к себе. А потом долго лежала в постели и беззвучно плакала, уткнувшись в подушку.
В соседнем домике погасло окно. Старушка Сиси осталась лежать, задумчиво глядя в темноту. Она многое знала и о многом молчала. Зря Ник и Сильвия наговорили сейчас друг другу столько неприятного. Девочку-то можно понять: бесится от ревности, до сих пор любит маму. А вот если бы Ник хоть раз поинтересовался у нее, у старухи, как на самом деле жила его любимая Жозефина, то был бы очень удивлен. А вот если бы он хоть раз услышал, что обсуждают по утрам Людвиг с Люсьеной, то был бы просто шокирован.
2
Утро пришло солнечное и свежее. От ночной непогоды не осталось и следа. Сильвия села на кровати, свесила ноги и на несколько минут замерла, закрыв глаза и прислонив ступни к теплымдоскам на солнечном квадрате пола. Доски были некрашеные, посеревшие от времени и навсегда впитавшие в себя запах солнца, который напоминал ей теперь запах кварцевых ламп.
Как хорошо. Какое блаженство… Не хочется думать о сегодняшнем дне и о завтрашнем – тоже. Хочется сидеть и вспоминать. Вспоминать детство, маму, веселые утренние тропинки между корявых сосен, сбегавшие к самому морю, редкие сиреневые цветы, которые росли только в здешних местах, красную землянику под ногами, растущую прямо на дороге, так что, если идти босиком, можно почувствовать, как под пятками лопаются сочные ягоды… А еще – пение птиц, влажную росу, робкий, ласковый плеск волн о мелкие прибрежные камешки, все запахи соснового леса и моря…
Именно в пору глубокого детства Сильвия навсегда полюбила утро и стала считать его самым лучшим и самым важным временем суток. Потому что знала: в этих волшебных минутах между пробуждением и завтраком заложен весь успех грядущего дня.
Сейчас тоже нужно правильно настроиться. Она умылась, расчесала волосы, в очередной раз подумав, не отстричь ли их по плечи, чтобы не было так жарко, но махнула рукой и вышла на крыльцо!
Удочек и рыболовного сундука на месте не было.
– Значит, все-таки уплыли, – пробормотала она скорее радостно, чем озадаченно.
Ей не хотелось сейчас встречаться с отцом. Буря чувств, вызванная вчерашним разговором, еще не до конца улеглась в ее сердце, и даже казалось, что где-то в груди, чуть повыше солнечного сплетения, до сих пор надсадно болит.
Неужели из-за Люсьены? Сильвия встряхнула головой, отчего волосы снова рассыпались по плечам. Нет, не из-за Люсьены, а из-за глупой ревности! И не нужно плохо думать об этой женщине. Если отцу с ней хорошо, то, значит, так и надо. В конце концов, пусть живут, пусть женятся, пусть…
Сильвия вдруг резко развернулась и зашагала к их с Людвигом крыльцу. Кто-то внутри нее отчаянно кричал: «Остановись! Не делай этого!», но она шла, упрямо наклонив голову и чуть выставив вперед правое плечо, словно рассекая невидимую преграду. Сейчас она все скажет этой женщине! Сейчас она задаст ей все вопросы в лоб и прогонит из своей семьи! Пока нет отца и Людвига, никто не сможет им помешать.
– Ой, девочка моя, ты, я смотрю, уже встала. Ни свет ни заря.
Мадам Сиси стояла перед ней на тропинке, уперев руки в бока и перекрывая подступы к крыльцу Люсьены. Вопреки ласковости, которая сквозила в голосе, лицо ее выражало совсем иное чувство. Она решительно сдвинула брови, словно хотела сказать: «Ничего ты не сделаешь. Никуда я тебя не пущу!» Сильвия мгновенно все поняла и отступила, принимая эту игру:
– Ой, бабуля, а я как раз пошла тебя искать! Доброе утро.
– А чего ты пошла меня искать к Люсьене? Мой дом совсем в другой стороне, дочка. – Старуха решительно развернула Сильвию за локоть и потащила за собой. – Пойдем чайку попьем. Проголодалась уже?
– Да. У тебя как всегда?
– Ага. Твои любимые, с малиновым джемом. Есть горячий шоколад, но ты его, по-моему, не жалуешь.
– Я больше люблю зеленый чай.
– А тебе так лучше. – Старуха обвела взглядом голову Сильвии. – Ты на Жозе молоденькую похожа. Та, когда распускала волосы, тоже становилась очень красивой.
– Мне жарко с ними, бабуль, – притворно вздохнула Сильвия. – Даже не знаю, что делать. Может, отрезать? Как считаешь?
Она украдкой кинула полный сожаления взор на окна Люсьены и уселась за уличный обеденный столик.
– Хочешь – отрежь. Они у тебя быстро отрастают, даже не успеешь пожалеть, что отрезала, как снова будут до попы.
Мадам Сиси разливала чай и раскладывала неизменные утренние пирожки и пончики по тарелкам.
– Да, пожалуй, отрежу. Завтра съезжу в Сет, там, по-моему, есть приличные парикмахеры.
– Вот и съезди, заодно и развеешься. А то тебе здесь скучно.
– Да.
Теперь Сильвия не сомневалась, что старуха слышала их с отцом ночной разговор от начала до конца.
– А…
– Что?
– Да так. Ничего. А Люсьена еще не выходила к чаю?
– Нет, мы еще пока не виделись, – старуха отвела глаза. – Спит, наверное. Они с Людвигом всю ночь о чем-то разговаривали, мне спать не давали.
– Ты не спала?
– До самого рассвета.
Сильвия сделала глоток чаю. Вот уж чьи ночные разговоры мадам Сиси не услышит при всем желании, так это Люсьены и Людвига, потому что их окна расположены очень далеко от домика старушки. Если только утром: возле крыльца Люсьены стоит маленькая летняя кухня, где она с шести часов печет пирожки.
Значит, отец был прав: Сиси не спала именно из-за их спора. Но она молчит, делает вид, что ничего не знает. Сильвия исподтишка оглядела ее невозмутимое лицо, тучную фигуру в темном платье. На голове у Сиси неизменно красовался темно-зеленый платок, повязанный на затылке, а пухлые пальцы, которыми она проворно отщипывала тесто, украшало несколько серебряных перстней. Очаровательное зрелище. Но в детстве Сильвия думала, что красивее этой бабушки нет никого на свете, и по возвращении в Париж стремилась наряжаться точно так, как она…
– Ну и что ты думаешь? – неожиданно для себя вдруг спросила Сильвия.
– О чем?
– Ты понимаешь о чем.
– Не понимаю.
– Почему ты не пустила меня к Люсьене?
Сиси вздохнула, немного помолчала и произнесла, словно приговор:
– Это глупо. Сильвия. Ты лелеешь не память о матери, а свои переживания, свою ревность, вот что я тебе скажу!
– Интересно.
– Раньше у твоего отца женщины дольше месяца не задерживались, и ты была спокойна. А сейчас впервые наметился серьезный роман, и ты сразу запаниковала.
– То есть ты не видишь в этом проблемы?
– А почему надо делать проблему из чьей-то личной жизни, которая, по сути, нас с тобой не касается?
– Не касается? Бабуля, ты ли это говоришь?! Ведь мама была твоей любимицей! Тебе вдвойне должно быть обидно…
– Тихо, тихо. Ты снова голосишь на всю округу. Маму уже не вернешь, Ник прав. И нечего смотреть в прошлое, Сильвия. Ты, правда, всегда этим грешила.
Она вспомнила, как пробуждалась сегодня утром и чуть не плакала, глядя в окно на тропинки между сосен, по которым ходила купаться с мамой. Да, в чем-то Сиси права.
– Я давно тебе говорила, деточка, все твои мальчики, которых ты старательно выставляла передо мной для оценки, были неподходящими. Тебе нужен другой мужчина.
– Взрослый тридцатилетний дядька с кучей долларов на счете?
– Ник глупый, раз так тебе говорит. Не в долларах счастье, и ты сама это знаешь. Просто тебе нужен другой. И уж тем более не этот капризный молокосос.
– Ты про Людвига? – с удовольствием откинувшись на спинку скамьи, спросила Сильвия. Ей было почему-то приятно, что Сиси тоже недолюбливает это семейство.
– А про кого же еще. Но ты найдешь своего мужчину, я уверена.
– Конечно. Но явно не в этой глухомани.
– Семейный отдых стал в тягость? – проницательно заметила Сиси.
– В каком смысле?
– Тебе скучно здесь. Без любовника ты лезешь на стенки.
– И вовсе не…
– Извини, я неправильно выразилась. Не без любовника, а без любви. Тебе тоже хочется настоящей любви, а воспоминаниями о детстве ты просто прикрываешь свою тоску.
– Не понимаю, о чем ты.
– Все ты понимаешь, Сильвия. Мы с тобой тезки, должно быть, имя действительно влияет на характер: я тоже в молодости была ужасная размазня. Правда, потом сумела взять себя в руки… Не обижайся. Я вижу, как тебе тошно. Ты привязана к здешним местам, но, по-моему, хватит ловить призраки прошлого. Тебе нужна не материнская любовь, а совсем другая. И ты мучаешься именно без нее, а вовсе не без матери.
– Спасибо.
– А что? Это правда. Ты сама вчера говорила Нику, что на правду обижаться нельзя. Ты просто завидуешь ему. У него есть любовь, а у тебя есть только любовник.
– Папа просто заблуждается! А я пытаюсь объяснить ему.
– Нет, ты завидуешь и ревнуешь.
Сильвия вскочила со скамьи, сверкая зелеными глазами. Она не находила слов:
– Не ожидала… Просто не ожидала от тебя такой мощной поддержки! Даже и не знаю, как благодарить!
Старуха была невозмутима:
– Успокойся и поезжай в Сет не завтра, а прямо сейчас. И раньше вечера не возвращайся.
– Почему это?
– Скоро все соберутся, будут обедать. А мне кажется, ты чувствуешь себя в этой компании неуютно. А в сегодняшнем твоем настроении я и подавно не советую тебе встречаться с Люсьеной. Поэтому лучше уехать под благовидным предлогом. Ты, кажется, собиралась стричься?
Сильвия обиженно посмотрела на нее:
– Хочешь услать меня подальше, чтобы не случился скандал?
– Ну да, – невозмутимо ответила Сиси. – Ты немного успокоишься, развеешься, не будешь так сильно сверкать своими глазищами… ну прямо вылитая Жозе!.. и после этого можешь возвращаться.
– Спасибо за гостеприимство, бабуля.
– Да, пожалуйста.
Пять минут спустя Сильвия на машине ехала по лесной дороге.
В городе стояла обычная утренняя суета. Деловой центр, хотя и небольшой, но довольно оживленный, кипел будничной жизнью, десятки горожан спешили на работу, некоторые завтракали в уличных кафе, поглядывая то в чашку, то на часы. Кто-то быстро перебегал дорогу, рискуя попасть под колеса ее машины, почтальоны размахивали утренними газетами, гудели автомобили.
Сильвия припарковалась на какой-то площади и стала оглядываться по сторонам в поисках либо салона красоты, либо магазина одежды. Но поблизости ничего подобного не наблюдалось. Надо было купить карту! – с досадой подумала она, вспомнив книжный киоск у самого въезда в город.
Впрочем, лучше всего на этот счет пообщаться с местной публикой, если попадешь на словоохотливого собеседника, то можно узнать много полезных подробностей, которых нет ни в одной карте.
Сильвия вышла из машины, продолжая оглядываться по сторонам, и вдруг услышала на ломаном французском:
– Мадемуазель, ну кто так паркуется?! Ну что вы наделали?! Вы же перегородили мне выезд со всех сторон!
Перед ней стоял мужчина. Тридцатилетний солидный дядька с кучей долларов на счете, внезапно подумала Сильвия, вспомнив ночной разговор. Как бы там ни было, но сейчас она видела перед собой экземпляр, в точности описанный отцом.
Мужчина был типичным, словно с картинки, американцем. Белозубая улыбка, широкие плечи, не очень интеллектуальный взгляд… Он был дорого одет, источал аромат хорошего одеколона и к тому же показывал рукой на новенький автомобиль, тоже явно не дешевый.
Куча долларов тут имелась стопроцентно, сомнений быть не могло. Причем именно долларов, а не франков, потому, что акцент у мужчины был чисто американский. Интересно, а как насчет всего остального? – вдруг весело подумала Сильвия.
– Ну что вы улыбаетесь? – возмущенно продолжал он. – Отодвиньте машину хоть на метр!
– А вы всегда так яростно набрасываетесь на незнакомых людей?
– Нет, не всегда. Просто я спешу, а вы очень неудачно поставили машину. Вы, наверное, недавно за рулем, поэтому не очень хорошо водите?
– А вы, наверное, недавно во Франции, поэтому не очень хорошо знаете местное наречие? – сказала она по-английски.
Он тут же смутился:
– Извините. Вы не француженка?
– Просто я знаю оба языка, а вам, вижу, трудно говорить по-французски.
Он немного отступил назад и обвел взглядом городскую площадь:
– Ну, признаться, я в этой стране в первый раз.
– Ну и как?
– С утра мне очень нравилось.
– С утра?
– Да, – улыбнулся он. – Пока одна юная симпатичная мадемуазель не перегородила мне выезд. А я, между прочим, уже говорил, что тороплюсь.
– Это заметно, – заносчиво сказала она.
– Почему?
– Теперь вы остановились и разглядываете меня, вместо того чтобы спешить.
– Я просто знакомлюсь с достопримечательностями. И живой национальной культурой.
– И как вам живая культура? – Сильвия кокетливо откинула волосы и повела плечом. Флиртовать с незнакомцами она обожала.
– Отлично. – Он вдруг откровенно осмотрел ее с головы до ног. – Просто здорово. У вас красивая фигура, потрясающий загар и великолепные волосы.
Сильвия помолчала.
– И все?
– И все.
– А почему вы ничего не сказали о самом главном?
– О, конечно. У вас низкий, соблазнительный голос. Как у истинной француженки.
– Спасибо. Но я говорила о лице.
– О лице я вам расскажу в следующий раз, если останусь жив.
– В следующий раз? Интересно. А почему вы… э-э-э…
– Сомневаюсь, что останусь жив?
– Да.
– Просто вон в том банке меня очень сильно ждут. И если я в течение получаса не разберусь со своим счетом, то власти сотрут меня в порошок, как мошенника и афериста, приехавшего ограбить бедную Францию. А вы мешаете мне вывести машину.
– Да здесь два шага. Сходите пешком.
– Вам неохота садиться за руль?
– Нет, мне просто непонятно.
– Чего же тут непонятного? Я не хочу носить в руках, через всю площадь, большие деньги. Мне спокойнее будет выйти из банка и сразу сесть в машину.
– Ах да. Понимаю. Сейчас пропущу. – Сильвия уселась за руль и выехала на дорогу. – Пожалуйста.
– Благодарю вас. Ну что…
– Всего доброго, желаю вам остаться в живых, чтобы местные власти не стерли вас в порошок.
Мужчина нахмурился:
– Я не совсем понял вас. При чем тут «всего доброго»?
– А что? – Сильвия посмотрела на наручные часы. – У вас еще на пять минут меньше.
– Это не главное.
– А что главное?
– О главном я так и не сказал.
– В смысле?
– Я не сказал о вашем лице.
– Ах да. – Она непроизвольно улыбнулась. – Но вы собирались сделать это в следующий раз.
Им начали сигналить: они стояли на проезжей части, разговаривая через открытые окна, и перекрывали движение.
– Давайте отъедем в сторону и договоримся.
– О чем?
– О следующей встрече.
Сильвия звонко расхохоталась:
– Зачем?!
– Вы познакомите меня со своей страной. Мало кто здесь так хорошо знает английский, чтобы объяснить бедному американцу на его родном языке, что и где находится.
– Во-первых, я сама заблудилась в этом городе. А во-вторых, я уже давно не француженка.
– То есть как?
– То есть я выросла здесь, а теперь живу в Нью-Йорке.
– Потрясающе! Значит, мы просто обязаны встретиться в следующий раз!
– Вы тоже из Нью-Йорка?
– Нет! Я из Калифорнии, но по возвращении в Штаты вы мне еще и Нью-Йорк покажете. – Он бесстрашно и весело смотрел ей в глаза.
Несколько секунд они молчали, испытующе глядя друг на друга. Вот о каком мужчине, наверное, говорила Сиси! – подумала Сильвия и слегка покраснела. Он тут же это заметил:
