Текст книги "Море соблазна"
Автор книги: Кристина Дорсей
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 22 страниц)
Дивон вздрогнул, словно его окатили холодной водой, и разразился потоком ругательств.
– Черт возьми, Нэйти! – крикнул он старому индейцу, как ни в чем не бывало стоящему над ними. – Так ты меня в гроб загонишь!
В ответ Нэйти только улыбался или, скорее, гримасничал, в чем, правда, не было особой разницы.
– Я пойду поохочусь, – возвестил он, язвительно глядя на сгоревших каракатиц, и, тряхнув остатками седых волос, заковылял к лесу.
Некоторое время Дивон тупо смотрел на то место, где только что стоял несносный старик, а затем почувствовал легкое прикосновение к груди.
– Оставьте меня… Оставьте… сейчас же! – с каждым словом голос становился все громче и нетерпеливей.
Капитан нехотя скатился на землю.
– Ты непостоянна, как течение в Дьявольской бухте!
– И что же это должно означать? – потребовала объяснений Фелисити, но тут же оборвала себя, ибо она уже прекрасно все поняла и не намерена была пускаться в какие-либо разговоры на эту тему. Делая вид, что не замечает капитана, она принялась счищать с юбок прилипшую грязь. К сожалению, преуспела она в этом мало.
Дивон также не был расположен вступать в беседу. Поднявшись с земли гибким и быстрым движением, он потянулся, сначала осторожно, затем, убедившись, что ребра почти не болят, сильнее и свободней. После этой процедуры он, не обращая внимания на Фелисити, стянул с себя сапоги.
Девушка, однако, краем глаза внимательно смотрела на все эти совершаемые им бестактные действия и, когда он широким жестом скинул рубашку, все-таки не выдержала.
– Что же вы делаете?!
Грудь капитана была загорелой и широкой, и Фелисити, стыдясь себя самой, не могла отвести от нее восхищенных глаз. Мятежник, безусловно, красив, но, если он посмеет приблизиться к ней еще раз, она непременно ответит ему отказом. Да, гордым отказом.
– Я всего лишь иду принимать ванну, Рыжуля, – бросил ей Блэкстоун, скрываясь за стеной сарая.
– Ванну? Купаться! Купаться! – закричала Фелисити и бросилась вслед за Дивоном, едва успев заметить, как тот обнаженный, будто в первые дни творенья, вступает в тяжелые темные воды реки.
Глава седьмая
Раздавшийся короткий визг заставил Дивона, только было вознамерившегося окунуться в холодную мутную воду, оглянуться и увидеть, что мисс Фелисити Уэнтворт стоит среди спутанной травы и в ужасе закрывает лицо растопыренными ладошками.
– Заходи! – крикнул он ей. – Смывай всю грязь – и вчерашнюю, и сегодняшнюю!
– Нет уж, спасибо, – не разжимая ладоней, глухо ответила она.
– Дело хозяйское. Однако мало что в мире может сравниться с удовольствием быть чистым.
– В этом вы, конечно, правы, – и, услышав всплеск, Фелисити осторожно открыла один глаз. Капитана, слава Богу, видно не было, но на берегу прямо рядом с ней лежали брошенные рубашка, брюки и – самое ужасное – нижнее белье. Девушка выждала еще минуту – капитан не появлялся. Тогда она окончательно убрала руки с лица.
– Капитан Блэкстоун! – позвала она тихонько, подойдя к берегу настолько близко, что туфли ее оказались полны вязкого ила. Мимо по темной воде почти бесшумно проскользнула большая черепаха. – Дивон! – снова окликнула исчезнувшего капитана несколько испуганная девушка. – Где… вы…
Но как раз в это мгновение вода посередине реки забурлила, и на поверхности в брызгах и пене показалась голова Дивона с черными мокрыми волосами, блестевшими на солнце. И голова эта хохотала.
– Это совершенно не смешно.
– Отчего же? Уж не станешь ли ты меня уверять, будто беспокоилась о моей драгоценной жизни! – Капитан, не торопясь, вылез на берег и встряхнулся, словно огромная золотистая пантера; брызги с его лоснящегося тела упали даже на поспешно отскочившую Фелисити.
– Разумеется, не стану, – девушка поджала губы, глядя, как Дивон беспечно полощет в реке свою одежду. – Разве у нас есть время на подобные процедуры? – нахмурилась она. – Что поведал вам этот старик о вашем поместье?
– Янки в Ройял-Оук нет, – вздохнул Дивон, усердно отстирывая белье, которое он зажал между коленями. – По крайней мере, вчера еще не было.
– А что насчет детей? – Фелисити непроизвольно сделала шаг вперед, чтобы не пропустить ни единого слова.
– Там остались еще какие-то люди, – равнодушно ответил капитан, – да только Нэйти не знает кто. – Его опять поразила и даже раздосадовала та настойчивость, с какой эта девица держится за придуманную ею сказочку. Впрочем, поражало его теперь в очаровательной мисс Уэнтворт не только это.
– Когда же мы отправимся? – спросила Фелисити и в волнении заходила по берегу, не обращая внимания на то, что отяжелевшие от прибрежного ила юбки били ее по ногам.
– А ты уверена, что не хочешь присоединиться ко мне, Рыженькая? То есть все-таки немного помыться?
Фелисити вздернула подбородок – никто не вправе говорить ей об этом! Тем более, такой невежа, как этот мятежный капитан.
– Я подожду момента, когда смогу принять ванну… В более комфортабельных условиях.
Дивон в ответ усмехнулся себе под нос и, закончив стирку, выпрямился. Фелисити стояла ни жива, ни мертва, не в силах отвести глаз от его обнаженного тела.
– А что касается комфорта, – пояснил он, собираясь окончательно выйти на берег, – то я не из тех, кто требует многого. – Фелисити, как окаменевшая, продолжала стоять по щиколотки в грязи. – Кроме того, – продолжил он, – считаю своим долгом предупредить, что еще несколько шагов – и мое тело не будет таить в себе никаких секретов.
Кровь бросилась Фелисити в лицо, и только сейчас она осознала, что уже довольно долго стоит, как бы приковаванная взглядом к обнаженному мужскому телу. Она ойкнула и кинулась прочь, слыша за собой едва подавляемый смех.
Итак, Господь послал ей сильное искушение. Ни отец, ни Иебедия никогда не простят ей этого, если узнают, однако это обстоятельство уже никак не мешало ее желанию отодвинуть завесу тайны еще немножечко дальше.
Она еще раз представила себе темные густые волосы на его груди, плавным треугольником уходящие куда-то вниз, туда, где переплетенными клубками играли мускулы живота и бедер и, вероятно, пряталось то длинное и твердое, что ощущалось ею каждый раз, когда капитан накрывал ее своим большим и горячим телом.
Впрочем, все эти соблазнительные картины не помешали девушке добраться до спасительного сарая. Она прислонилась к стене, распустила волосы и мужественно принялась их расчесывать, пытаясь попутно по возможности очистить от грязи. Затем, оторвав от нижней юбки наименее запачканный кусок, старательно вытерла пылавшие огнем щеки.
– Вода помогла бы лучше, – раздался откуда-то сзади голос Дивона.
Фелисити укоризненно глянула через плечо.
– Но в воде были вы.
– Но в данный момент меня там уже нет. – Капитан бросил к ее ногам саквояж, за которым последовали и седельные сумки. – Я обменял Яблочко на лодку.
– Какое яблочко? – почти машинально переспросила Фелисити, удивляясь тому, каким свежим и отдохнувшим, в отличие от нее, выглядит капитан. Он был в чистой и влажной одежде, причем вовсе не в той, что несколько минут назад он так бесстыдно стирал в мутной реке; волосы были причесаны и красиво откинуты назад, открывая загорелый высокий лоб.
– Лошадь, – пояснил он уже из сарая.
– Но мне казалось, что лошадь звали Черничкой, – чуть замявшись, напомнила девушка.
– Черничка… Яблочко… Невелика разница. Может быть, все же поешь риса, поскольку рыба… – но тут он оборвал себя, не желая давать нового повода к горьким слезам, не важно – настоящим или наигранным.
Фелисити согласилась на клейкий рис, удивляясь тому, что в состоянии есть подобную гадость.
– А все-таки, – поинтересовалась она, дожевывая последнюю ложку, – зачем вы отдали лошадь?
– Путешествовать по реке проще. Да, пожалуй, и безопасней.
Лодка оказалась старой и едва способной к передвижению, но капитан был прав, утверждая, что плыть по реке гораздо легче, чем пылить по дороге. По крайней мере, для Фелисити это было именно так. Усевшись на корму, она с любопытством наблюдала, как Дивон вывел посудину на середину реки и сильными взмахами весел погнал ее на юг. Путь их лежал мимо берегов, почти затопленных хмурыми грязными водами, на которых, лениво колыхаясь, росли какие-то высокие жесткие травы. Капитан назвал их солевыми болотами, и пробираться между ними порой было весьма затруднительно.
– Будь у нас время, я бы устроил для тебя целый пир из обитателей этих местечек, – неожиданно сказал Дивон, указывая веслом на волнуемые течением травы. – Крабы, креветки… – он скривил губы —…и аллигаторы!
Девушка отвернулась, глядя, как тихо плещутся на ветру кружева ее зеленого платья, но, подумав, весело рассмеялась.
– Могу поспорить, что уж аллигаторов-то вам есть не приходилось.
– В таком случае, ты проиграла. Мы с Нэйти охотимся на них регулярно.
Фелисити посмотрела на Дивона из-под ресниц долгим взглядом, ибо никак не могла понять, шутит он или нет, но из предосторожности все же вытащила из воды руку.
– Когда мы сможем добраться до Ройял-Оук? – Несмотря на грязь и затянувшийся голод, отнюдь не утоленный вязким подобием риса, девушка находила, что путешествие через испещренные солнечными пятнами странные болота весьма приятно. Даже чересчур приятно, ибо на какое-то время Фелисити даже забыла его причину, любуясь красиво перекатывающимися при гребле мускулами капитана Блэкстоуна.
– Через некоторое время мы уже будем на месте. Лагерь Нэйти разбит на самом краю наших владений. – Дивон направил лодку в очередной узкий проход. – Если будешь внимательна, то увидишь главную пристань как раз справа.
Действительно, через несколько минут девушка увидела пустынный причал, окруженный редкими соснами.
– Он выглядит почему-то запущенным.
– Ничего удивительного, – рассеянно ответил Дивон, опуская весла и не глядя на хорошо знакомое место. – Нет никакой нужды вывозить что-либо из Ройял-Оук с тех пор, как вся местность захвачена северянами.
На это замечание у Фелисити не нашлось ответа. Ведь говорить о том, что она рада победам союзных сил и мечтает о полном изгнании конфедератов с американского Юга, было бы просто глупо. А уж упоминать о полном освобождении рабов!.. С другой стороны, ей по-своему было жаль капитана – ведь потерять свой собственный дом дело несладкое.
Однако через несколько минут ее сострадание улетучилось, уступив место уже привычному недоверию.
– Куда мы направляемся на этот раз? – спросила она, так как лодка скользнула мимо канала, ведущего к пристани, и оказалась в укромном месте, где низко стелющиеся ветви прибрежных деревьев покрывали реку сплошным ковром, а борта лодки царапали жесткие переплетенные травы.
– Я думаю, будет удобней подойти с черного хода.
– Но почему? – Гораздо удобней было бы причалить к пустынной и еще вполне добротной пристани, и там привязать лодку, пусть даже такую развалюху.
В ответ на это замечание Дивон промолчал, и Фелисити вынуждена была уточнить:
– Это из-за янки? Но ведь вы сами сказали, что их здесь нет.
– Нэйти сказал, что вчера их тут не было, – уточнил капитан, и Фелисити раздраженно откинулась на скамейке.
Наконец Дивон остановил лодку в совершенно заросшем и топком местечке, от которого если и вела когда-то тропинка, то ныне она бесследно исчезла, поглощенная наступающим болотом. Туфли девушки с хлюпаньем погрузились в пористую, как губка, землю.
– Не забудьте мой саквояж.
– Твое золото здесь будет куда в большей безопасности чем на берегу. Во всяком случае, до тех пор, пока мы не сходим на разведку.
– Разведка меня не интересует, – огрызнулась Фелисити, с трудом вытаскивая ноги из влажного грунта. – Я хочу…
Капитан резко повернулся и одним взглядом своих кипящих бешенством зеленых глаз заставил ее замолчать. Успокоившись, он добавил тихо и быстро, тоном, не оставляющим никакой возможности для пререканий:
– Мне тысячу раз наплевать на ваши желания, мисс. Я ничуть не сомневаюсь в том, что вы с радостью броситесь в объятия хоть целого полка янки.
Тем не менее, девушка открыла, было, рот, чтобы возмутиться, но капитан предупреждающим жестом поднял руку.
– Я же, со своей стороны, не желаю встретиться ни с одним из вышеназванных субъектов. – Он медленно перевел дыхание. – Так что, если не будешь вести себя тише воды и ниже травы, то я просто-напросто оставлю тебя здесь в одиночестве сторожить свое бесценное сокровище.
Фелисити неудержимо захотелось наорать на него и бросить ему в лицо все, что она уже давно о нем думает, но надменное выражение его загорелого властного лица остановило ее. В капитане Блэкстоуне не осталось и следа от дружелюбного плантатора Юга с жуликоватой усмешкой – перед девушкой стоял мощный прекрасный зверь, каждое движение которого было отточено, а в глазах таился решительный блеск. На какую-то долю секунды Фелисити задохнулась, сама не понимая, – от ужаса или от восхищения.
И зверь этот, полностью уверенный в том, что Фелисити скорее умрет, чем примет его ультиматум, не оглядываясь, пошел вперед. Заставив себя забыть про оставшийся без присмотра саквояж, последовала за ним и Фелисити.
Воздух был по-прежнему тяжел от болотных испарений, и насекомые лениво, но назойливо жужжали вокруг измученной путешественницы, пробирающейся вслед за своим проводником. Все эти неудобства стали для нее уже почти чем-то привычным, и столь же привычно она занимала себя, воображая, какое будет выражение на лице Иебедии при ее триумфальном возвращении в Нью-Йорк.
Но на этот раз, спустя несколько минут, девушка с отчаянием обнаружила, что не может представить себе его столь знакомого и любимого лица. Она закрывала глаза, вызывая в памяти угловатые черты и суровый сжатый рот, но, увы, видение не обретало четкости. В конце концов, огромным усилием воли ей все же удалось вообразить его высокую худую фигуру, но тут же, как на грех, она натолкнулась на широкую спину замедлившего шаг капитана. Тот вопросительно поднял брови и взял ее под локоть. С озлоблением девушка вырвала руку, освобождаясь от ненавистного прикосновения.
Какая разница – помнит она или не помнит лицо Иебедии Уэбстера?! Она любит его! Любит воистину, и скоро он разделит с ней это чувство.
– Не посмотреть ли все-таки по сторонам? Все мысли об Иебедии мгновенно испарились. Капитан остановился и широким жестом повел рукой. Перед ними расстилались земли когда-то ухоженной плантации. Слева изгибалась подъездная дорога, идущая через неотразимо пленительную аллею дубов, покрытых тончайшим слоем серебристого мха.
Следуя по ней, взор девушки добрался и до самого дома. Широко и свободно распростершись на родной земле, он все еще был прекрасен и загадочно мерцал в мягких лучах позднего полуденного солнца. Неожиданно для себя Фелисити Уэнтворт, владелица роскошного дома Уэнтвортов ощутила благоговейный трепет.
Однако Блэкстоун не обратил никакого внимания на стройные колонны и украшенный высоким гребнем портик. Его глаза печально остановились на облупившейся краске и слепых разбитых окнах – жалкий остов фамильного гнезда многих поколений Блэкстоунов!
Разумеется, умом он давно все понимал и давно приготовил себя к подобному зрелищу; к тому же Ройял-Оук был всего лишь местом, которое славный капитан посещал изредка и в котором никогда не задерживался больше недели. Отсутствовал месяцами, а порой, если учесть годы учения в Академии, и значительно дольше. Но все же Дивон всегда знал, что есть на земле дом, который существует именно для него, как существовал когда-то для пирата Джека Блэкстоуна и многих других.
Бабка никогда не препятствовала его желанию стать моряком. «Это у тебя в крови, – сказала она ему перед его отъездом на учебу, – но помни, что есть еще и плантация. Когда ты созреешь для этого, Ройял-Оук станет незаменимым».
Но этого не произошло.
Дивон проглотил застрявший в горле комок и оглянулся вокруг; взор его был затуманен, и храброму капитану пришлось несколько раз взмахнуть ресницами, чтобы увидеть перед собой отчетливую картину. Не думая о возможных последствиях, он смело шагнул из-под укрывавших его дубов прямо к дому. Вокруг было тихо. Следов янки нигде не было видно.
Кажущаяся пустынность почему-то насторожила Дивона, и он осторожно вытащил из кобуры пистолет. Держа оружие наизготовку, капитан медленно обошел все хозяйственные строения, конюшню, где в былые времена нервно топтали землю породистые лошади, и коптильню, в которой уже давно не готовилось никакой ветчины. Когда же Дивон подошел к дому вплотную, то с резанувшей внезапно по сердцу болью обнаружил, что дом разрушен значительно сильней, чем казалось с дубовой аллеи. Что ж, ведь он приехал сюда лишь для того, чтобы убедиться в печальных последствиях войны – и вот они явлены ему в полной мере.
Посыпанные когда-то песком дорожки около дома заросли сорняками, которые скрадывали звук его шагов, направленных к крыльцу. Шаги эти немедленно напомнили Дивону, что он не один в этом пустынном месте. Он оглянулся и увидел, что Фелисити почти догнала его. Тогда он встал перед беспомощно болтающейся на выломанных петлях дверью и знаками приказал девушке спрятаться за его спиной.
Внутри дома причудливые тени перемежались слабыми солнечными лучами, падавшими через грязные запыленные окна. Каблуки капитана звонко простучали по выщербленному мраморному полу передней.
– Но где же все? – Голосок Фелисити эхом раскатился по всему дому, и ей не потребовалось даже грозного окрика Блэкстоуна, чтобы в дальнейшем не повторять подобные опыты.
Тем временем Дивон заглянул в западную гостиную – в ней не осталось ничего, кроме диванчика, набитого конским волосом, да и то наполовину вывороченным наружу. Стены зияли наготой, и только несколько длинных полосок обоев говорили о былой роскоши и вкусе хозяев.
Скрипнув зубами, капитан перешел в другую залу – и почти уловил те призрачные звуки фортепьяно и скрипки, украшавшие некогда изуродованную ныне бальную залу. Затем он вернулся назад в переднюю и, проходя к тому выходу, что был обращен к реке, отметил вполне сохранившуюся обстановку в столовой и восточной гостиной.
– Мне кажется, что здесь совсем-совсем никого нет, – прошептала Фелисити, и ей показалось, что капитан с этим вполне согласился, так как начал медленно засовывать пистолет обратно в кобуру.
В этот момент откуда-то из глубин дома раздался тонкий ноющий звук. Рванувшись в ту сторону, Дивон распахнул двери кладовой и молниеносно взял на мушку огромную бочку.
– Не стреляйте! Пожалуйста, не стреляйте! – донесся до него полузадушенный, молящий голос. Какие-то люди прятались в дальнем неосвещенном солнцем углу.
– Хатти?! – Дивон пристально всматривался в темноту.
– Да неужто это вы, маста Дивон? – голос начинал обретать уверенность, но все еще дрожал. – Что же вы это тут делаете, добрых людей до смерти пугаете?
– Виноват. Но что делаете здесь вы, прячась за бочками в пустой кладовке? – Капитан убрал пистолет и почти с улыбкой смотрел, как экономка важно вынесла свои пышные телеса на свет божий. За ней в холл проследовали и две другие женщины, которых Дивон не знал.
– Да мы и предположить-то не могли, что это вы! – обстоятельно начала толстуха. – С тех пор как госпожа уехала в Чарлстон, здесь не бывало никого, окромя янки, да и те творят одни мерзости! – При этих словах она махнула фартуком на двух женщин помоложе. – А вы ступайте-ка себе да поищите чего-нибудь поесть молодому хозяину, ведь он, небось, голоден, как волк, а, маста Дивон? Сытым-то вы, почитай, никогда и не бываете.
Слушать дальше разглагольствования старухи не было сил, и Фелисити выступила из-за широкой спины Дивона.
– Мадам, не известно ли вам случайно что-нибудь о трех осиротевших детях?
Увенчанная тюрбаном, голова Хатти тяжело опустилась на грудь, и экономка с подозрением уставилась на девушку.
– Трое ребятишек? Каких? О чем это она толкует, маста Дивон?
– Это Фелисити Уэнтворт, Хатти, она ищет детей своей кормилицы.
– Что-что она делает?!
Девушка бросила на капитана хмурый взгляд, словно он был повинен в насмешливом вопросе негритянки.
– Я приехала сюда, чтобы найти троих детей, – снова, как можно более спокойно, повторила Фелисити. – Их зовут Эзра, Сисси и Люси. Они негры и, насколько мне известно, последнее время находились на Магнолии-Хилл.
– Так они действительно существуют? – капитану никак не верилось, что рыжеволосая красотка будет продолжать упорствовать в своем фарсе, но та буквально затаила дыхание в ожидании ответа.
– Счас-то и не знаю. Какие-то оборванцы живут по хижинам, да только, как их зовут, не знаю.
– Есть ли в доме еда? Подождите же! Куда вы помчались? – возвысил голос Блэкстоун, увидев, что Фелисити, а за ней и Хатти поспешили к выходу.
– В хижины, разумеется! – Девушка на мгновение задумалась. – А где именно они находятся?
– Одна ты не пойдешь никуда, – твердо заявил капитан и раздраженно смахнул со лба непокорную черную прядь. В ответ раздалось лишь мерное упрямое постукивание туфельки по изуродованному мрамору пола. Дивон закрыл глаза, глубоко вздохнул и безнадежно махнул рукой.
– Ладно. Сейчас мы пойдем вместе, – в конце концов, чем раньше он узнает подлинные причины, побудившие эту девицу притащиться за ним в Ройял-Оук, тем лучше.
– А теперь – ни шагу из-за моей спины, – приказал он, как только они вышли на солнечный свет. Жилища рабов традиционно располагались в стороне от плантаторского дома, но были разрушены ничуть не меньше, чем остальное поместье. Увидев эти развалины, Дивон в глубине души порадовался, что бабка, сидя в городе, не видит, какое чудовищное запустение царит на их фамильной вотчине. Ведь она всегда так гордилась образцовым содержанием своих людей.
Дивон и Фелисити медленно проходили по узкой пыльной тропинке, пролегавшей между рядами полуразрушенных строений, из которых со страхом и любопытством порой высовывались им навстречу кудрявые головы. Некоторых Дивон узнавал и даже окликал по имени.
– Маста Дивон? – На середину тропинки, преграждая путь, выступил высокий негр с кожей цвета отполированного эбенового дерева.
Фелисити инстинктивно схватилась за руку капитана.
– Эб! – Дивон хлопнул мужчину по плечу, не выпуская из другой руки так доверчиво вверившуюся ему маленькую ладошку. – Я был уверен, что найду тебя здесь.
– Верно. Пока я тут, все в порядке. Куда вам еще-то идти. А хозяйка тоже здесь?
– Нет. – Дивон печально покачал головой. – Ее здорово мучает больное бедро, но держится она как герой. – На протяжении этой краткой беседы из хижины начали выходить люди и, кто осторожно, кто посмелее, стали подтягиваться к разговаривающим. Капитан приветствовал их всех разом.
– И это все, кто остался? – осмотревшись, спросил он у Эба, обводя рукой тридцать с небольшим полураздетых людей. Еще недавно Ройял-Оук считался одной из самых больших рисовых плантаций во всей Южной Каролине. Домашними слугами полновластно командовала пухлая Хатти, а высокий Эб подчинялся лишь главному надсмотрщику Тому Смиту; да и то последний позволял рабам выполнять свои приказания лишь после распоряжений их толкового соплеменника.
Эб также обвел взглядом жалкую толпу и заявил: – Вообще-то, было немного побольше. Сдается мне, кое-кто сбежал, как только хозяйка изволила уехать. Потом нагрянули янки и схватили масту Тома да еще кой-кого, кто был позадиристей. Так с тех пор ничего о них и не слышно.
Капитан Блэкстоун слушал все эти новости с тяжелым сердцем.
– Как же вы здесь управляетесь? Рабство всегда было тем политическим институтом, который Дивон и его прогрессивная бабка отвергали полностью, и, хотя мисс Эвелин постоянно осуждала флотское панибратство внука с этими, по ее выражению, «личностями, не представляющими себе, что такое на самом деле северяне», намерение ее отпустить всех рабов Ройял-Оук на свободу было непоколебимо. Однако они вовсе не планировали просто пустить сотни и сотни людей по миру – наоборот, они предполагали выплачивать бывшим рабам некое жалованье, дабы те могли спокойно обрабатывать все ту же землю.
Эта грандиозная идея не отпускала капитана Блэкстоуна все те долгие ночи в открытом море, когда, не имея возможности сомкнуть глаз, он часами простаивал у руля под звездным бездонным небом. Вопрос заключался еще и в том, что для осуществления этого благородного замысла необходимо было покончить с той жизнью, которую он так любил – с жизнью странствующего моряка – и осесть на родине в Ройял-Оук.
Грянувшая вскоре война разрешила эту дилемму без особых трудностей.
Усилием воли отогнав от себя грустные воспоминания, Дивон прислушался к дальнейшим объяснениям толкового негра.
– Хатти, умница, проследила, чтобы побольше спрятать, когда пришли янки. Они-то думали поживиться здесь на славу, да ни шиша не нашли! – закончил он с явной гордостью.
Представив себе Хатти, сбивающую со следа отряд янки, Дивон не смог удержаться от улыбки.
– Словом, никто из наших людей не голодает?
– Что вы, маста, мы в полном порядке.
Фелисити тем временем уже надоело слушать эту трогательную беседу, в которой так и не были упомянуты несчастные дети. Будь у капитана желание, он уже давно бы мог выспросить все у этого долговязого болтуна – и девушка решительно выступила из-за спины заболтавшегося Дивона.
Ей было немного страшно. И не потому, что она в жизни не видела столько негров – отец, конечно, никогда не пользовался их трудом, но Иебедия частенько приводил их на свои проповеди – а всего лишь оттого, что здесь, в сердце Южных Штатов, они чувствовали себя дома, а она была враждебной чужестранкой. Фелисити невольно завидовала той простоте и естественности, с которыми говорил с ними обо всех хозяйственных мелочах сам Дивон, но позволить такой тон себе не могла, да и не умела.
– Я ищу троих детей, – начала она, и все глаза моментально обратились в ее сторону. Фелисити стушевалась и скороговоркой закончила свое беглое описание неведомых ей самой негритят. Поначалу все молчали, но хозяин кивнул, и вперед вышел длинный Эб, покашливая от торжественности момента.
– Сдается мне, что тут есть похожие ребятки.
– Но где? Где же они?! – Фелисити не могла больше сдерживать свою радость. Ведь пускаясь в это путешествие, она и представить себе не могла всех испытаний, какие выпадут на ее долю: опасность, жара, грязь, Дивон Блэкстоун, наконец! И бывали минуты – а бывали они частенько, – когда ей хотелось бросить все и спокойно вернуться домой, распивать с подругами чай, болтать о последних модах или даже рассуждать о положении бедных рабов на юге страны.
Аболиционизм стал одной из ее любимых тем с тех самых пор, как вопросы рабства начали обсуждаться в кругу ее отца; большинство подруг Фелисити считали ее столь сведущей в этой области, что даже мгновенно меняли эту тему при первой же возможности.
Но в действительное и знала она постыдно мало. Теперь это стало очевидным, и девушка растерялась, однако она смело двинулась вслед за Эбом. За ними шаг в шаг следовал капитан, а дальше, сбившись плотной группой и образовав некое подобие процессии, шли остальные рабы. Путь их лежал к маленькой хижине на самом краю поселения.
Наконец Эб остановился, и Фелисити почувствовала, что не может даже облизать пересохшие от волнения губы. Хижина, до которой они добрались, ничем, впрочем, не отличалась от других – та же грязь, те же два окна и рахитичная дверь. Стены покрыты осыпавшейся штукатуркой, в которой местами видны вкрапления ракушек. Из лачуги доносилось сухое покашливание. В смятении девушка застыла на пороге открытой настежь двери, а затем, неожиданно для самой себя, оглянулась на капитана. Он стоял, и на лице его застыло выражение не то насмешки, не то – любопытствующего ожидания. Фелисити знала, что Блэкстоун не верит ей с самого начала, и теперь уже почти не осуждала его за это, ибо история ее и вправду казалась малоправдоподобной.
Кашель раздался снова, и дрожь разлилась по спине Фелисити. Ей оставалось сделать лишь последний маленький шаг и войти в убогую хижину. Что стоит этот шаг по сравнению с тем, что выпало ей на долю за последние три дня? Но вдруг в этом полуразвалившемся доме находятся вовсе не дети бедной Эсфири, а другие потерянные детские души, заброшенные в Ройял-Оук безжалостной войной? Что ей делать тогда? Возвращаться домой с пустыми руками? Продолжать поиски? Ни один из этих вариантов Фелисити не устраивал.
Если дети окажутся чужими, то все ее надежды рухнут и она никогда не сможет гордо поглядеть в лицо Иебедии и отцу. Не сможет.
Девушка зажмурила глаза и, как в пропасть, шагнула за порог. Внутри царил полумрак, а в столбе солнечного света, падавшего из двери, плясали пылинки. Окна были занавешены рваными остатками дерюжных мешков.
Глазам девушки понадобилось некоторое время, чтобы привыкнуть к сумраку. Посередине стоял хромоногий стол, составлявший здесь единственный предмет мебели; ни стульев, ни каких-либо полок или шкафов не было. Отсутствовала и кровать, которую заменяли кое-как брошенные на пол тряпки, в которых копошились три маленькие фигурки.
Одна из них при появлении Фелисити встала и оказалась мальчиком лет двенадцати, тощим и слабым, с костистыми длинными ногами. В руках он держал голенастого петуха. Мальчик подошел к девушке поближе, тем самым закрыв от ее взгляда остальных обитателей лачуги.
– Ты… ты Эзра?
Глаза мальчика сузились, голова запрокинулась – он молчал. В страхе Фелисити молчала тоже. Наконец, стесняясь и опуская голову, ребенок произнес:
– Да, это я.
Из-за ноги мальчика высунулось личико с торчащими в обе стороны косичками, но его уже Фелисити, упоенная своей победой, почти не видела. Она протянула мальчику руки.
– Я приехала, чтобы забрать вас с собой! – В ее словах было столько энтузиазма, что поначалу она приписала молчание детей именно ему. Прошло еще несколько секунд и…
– Нет! – завизжал изо всех сил один из негритят, и вся компания пустилась в отчаянный рев. Снова послышался кашель. Старший мальчик внимательно посмотрел на растерявшуюся Фелисити, покачал головой и медленно проследовал в темный вонючий угол.
В этот момент девушка почувствовала, что находится в хижине не одна – рядом с ней стоял капитан Блэкстоун.
