Текст книги "Море соблазна"
Автор книги: Кристина Дорсей
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 22 страниц)
– Да замолчишь ли ты, наконец, разбойник? Я тогда еле-еле пережила эту неудачу, а уж что творилось в городе!
Дивон громко расхохотался.
– Но ведь вам, по-моему, всегда было наплевать на общественное мнение, а, бабушка? Так что и говорить об этом нечего!
– А сейчас ты меня все-таки выслушай, Дивон. – Миссис Блэкстоун снова легонько стукнула внука веером. – Молодая женщина, о которой я говорю, нуждается в помощи.
– О, вы единственная святая в нашей семье, милая бабушка! Вот и помогите бедняжке. А, тетушка! Как вы сегодня блистательны! – И Дивон, зная, что всех вокруг его недалекая тетка только раздражает, громко и со смаком поцеловал ее. Юдифь передернуло, и она, как можно скорее, вырвалась из его объятий.
– Я пришла, чтобы убедиться в вашем полном спокойствии, мама.
– Я спокойна, как никогда, и хватит юлить. Почему это ты… В чем дело, Дивон? Сейчас же отвечай, куда ты собрался!
Но Дивон уже не слышал ее вопроса, пробираясь через весь зал под финальные звуки замиравшего вальса и не сводя глаз с пары, остановившейся рядом с колонной. Молодой человек был тощ, долговяз и по-мальчишески красив, но внимание Дивона привлекла в первую очередь дама.
Юный кавалер, без сомнения, вел свою партнершу на место под бдительное око какой-нибудь старой тетушки, но отважный моряк не мог позволить свершиться такой вопиющей несправедливости.
– Надеюсь, что следующий танец – мой, – промурлыкал он, нежно касаясь затянутой в митенку руки дамы.
Та подняла взгляд, и ее синие глаза широко раскрылись от гневного изумления.
– Вы ошиблись, – холодно произнесла она, взглянув на бальную карточку, висевшую у нее на поясе. – Следующий танец обещан капитану Джамисону.
Улыбка ее была ослепительна.
– Ошибки здесь быть не может, – твердо заявил Дивон и, не успел оркестр начать новый танец, подхватил незнакомку и закружился с ней в упоительном вальсе. – Капитан Джамисон просит его извинить и посылает вместо себя – меня.
– Простите, но я вынужден попросить вас оставить даму, сэр! – звонко произнес молодой военный и вытянулся во весь рост. – Она вас совершенно не знает и… – пальцы юноши плясали на рукоятке парадной шпаги.
– Все в порядке, лейтенант Эдвардс, правда, все в порядке, – прошептала Фелисити, едва дыша от жаркого объятия Наглого незнакомца. Она хотела всего лишь подразнить своего юного поклонника, но ее весьма небогатый опыт вкупе с голосом природы уже говорили ей, что маленький лейтенант не идет с этим требовательным властным мужчиной ни в какое сравнение.
Что ж, если он непременно хочет танцевать с ней, – пожалуйста, но это отнюдь не означает, что она будет с ним мила, а когда он возвратит ее миссис Блэкстоун, она укажет этому хаму его место…
А тем временем волшебные звуки вальса все стремительнее наполняли зал, и Фелисити плыла под музыку в крепких объятиях незнакомца. Она не решалась даже поднять глаз – ведь это может быть расценено как флирт, – но все же каким-то шестым чувством ощущала, что он пристально изучает ее. Для грубияна и невежи он танцевал слишком умело, и теперь, когда она подчинилась его желаниям, он держал ее лишь чуточку крепче, чем предписывали правила хорошего тона.
Предпочитая не встречаться с незнакомцем глазами, Фелисити уставилась на его белую рубашку в разрезе фрака, покрывавшую широкую и мощную грудь. Он кружил Фелисити по залу, ее юбки разлетались, дыхание останавливалось, и девушка уже почти забыла о том, что собиралась обидеться. Впрочем, это блаженное состояние длилось лишь до первых его слов.
– Быстро же вы оправились от своего горя, мадам!
– Простите? – Фелисити взглянула на своего партнера и… онемела: состояние его лица нельзя было назвать даже плачевным: левый глаз совершенно заплыл багровым кровоподтеком, а вместо губ виднелось какое-то почерневшее месиво, делавшее его улыбку кособокой и даже подкупающей.
– Я говорю всего лишь об отсутствии на вас сегодня вдовьего наряда.
Глаза Дивона намеренно долго задержались на ее пышной груди, вздымающейся над украшенным цветами декольте, и Фелисити прокляла заливший ее в ту же минуту румянец.
– Я… Я не понимаю, о чем вы говорите… О, перестаньте, перестаньте, пожалуйста! – девушка и сама не знала, о чем она просит своего мучителя. – Вы выглядите настолько плохо, что вам лучше было бы лечь в постель…
– Именно там я и провел большую часть дня. – Вальс закончился, и Дивон осторожно повел свою даму к дверям, ведущим на веранду. – Если вы находите мое лицо обезображенным, то что же вы скажете, посмотрев на мои ребра?
– Думаю, мне не стоит этого делать.
В ответ на эти слова ее партнер дьявольски усмехнулся и крепко взял ее за руки, как-то странно вдохнув при этом воздух. Фелисити почувствовала к нему почти жалость, впрочем, быстро сменившуюся ужасом, когда он потащил ее в самый дальний угол ярко залитой луной веранды.
– Что вы делаете?!
– Пытаюсь добиться хотя бы подобия гарантии нашего уединения на то время, пока вы будете отвечать на кое-какие мои вопросы.
– Я решительно не намерена отвечать на ваши вопросы, и, будьте любезны, отпустите меня.
Дивон неожиданно разнял руки, но лишь для того, чтобы, прижав девушку спиной к перилам, загородить ее своим мощным телом.
Фелисити вознамерилась было закричать, но в этот момент из освещенного зала вновь загремела музыка, наполнив пространство разгульными звуками народных напевов, и растерянная пленница поняла, что крики ее едва ли будут услышаны.
Подняв чуть дрожащий подбородок как можно более гордо, Фелисити собрала все свое мужество. Весьма ревнивые поклонники бывали у нее и раньше.
– Если вы желаете еще один танец… – начала она, но запнулась, подавленная его смехом.
– Вы, кажется, преувеличиваете свои достоинства, мадам.
При других обстоятельствах он и сам был бы не прочь пройти с этой красавицей пару туров вальса, но сейчас думать об этом даже не стоило: ребра его адски болели. Вопреки уверениям Лил, он не сомневался, что пара ребер у него все-таки сломана. А ведь все по вине этой милой дамы, так высокомерно взирающей на него сейчас.
Его слова, обжегшие ее как плетью, напомнили Фелисити реакцию Иебедии, – слава Богу, что ее возлюбленный хотя бы не смеялся. Обида нахлынула на нее, и, подняв свой маленький кулачок, она изо всей силы ударила стоящего перед ней мужчину прямо по его искалеченным ребрам. Он застонал, и выражение легкого добродушия мгновенно слетело с его лица. Дивон схватил ее за обнаженные плечи, и на какую-то долю секунды Фелисити показалось, что сейчас он ответит ей таким же ударом.
– Отпустите меня, или я закричу.
– Что же ты, маленькая… – Дивон судорожно втянул воздух сквозь стиснутые зубы, пытаясь преодолеть стремительно подступавшую тошноту. Будь у него на фраке намалевана мишень, и тогда эта проклятая девица не смогла бы нанести удар точнее.
Лунный свет, смешиваясь с отсветами зажженных свечей, упал на лицо Фелисити, и Дивон увидел на нем настоящий страх. Ее синие глаза, застывшие на белом лице, вызывали у него непреодолимое желание встряхнуть ее хорошенько; желание это по силе ничуть не уступало прежнему, утреннему, стремлению ее защитить.
Но Дивон сдержался. Он лишь слегка провел пальцами по ее голым плечам, с удивлением увидев на груди строптивой незнакомки подозрительно-знакомое сапфировое ожерелье. Девушка сжалась, словно заподозрив его в стремлении сорвать драгоценности, но он всего лишь скользнул указательным пальцем по золотой оправе, сияющей ярче и теплее, чем камни.
– Я узнал бы эти волосы, даже не видя вашего лица. Даже если бы оно было спрятано. – И с отсутствующим видом Дивон приподнял ее шелковый локон, пахнувший на него тонким запахом жасмина.
– Еще раз повторяю вам: я не понимаю, о чем вы говорите.
Фелисити рванулась вперед, ожидая или, вернее, надеясь, что, как и положено джентльмену, он деликатно отойдет в сторону.
Но этого не произошло.
Наоборот, рука Дивона, до этого спокойно игравшая с ее локоном, медленно перешла на тонкую кожу шеи и замерла там, словно отсчитывая учащенно бьющийся пульс. Фелисити испугалась, но, помимо испуга, нечто иное закипело в ее крови. Что-то донельзя простое, чувственное и… дикое.
Девушка затаила дыхание, пытаясь разобраться в захлестнувших ее эмоциях. Его прикосновения обжигали, и в этом полыхавшем огне Фелисити пыталась понять, кого же он ей напоминает.
Стоящий рядом с ней мужчина был высок, широк в плечах, и, несмотря на то, что сейчас на этих плечах красовался фрак, а не принятая в те дни серая форма армии конфедератов, было ясно, что эта фигура заставила вожделенно млеть уже не одну обитательницу Чарлстона.
Нельзя сказать, чтобы Фелисити тоже млела. Она была слишком поглощена мыслями и намерениями этого незнакомца, чтобы позволить своей головке закружиться от каких-то там властных рук и стройной фигуры.
Сколько простояла она в этом жарком пространстве между перилами и его телом, сказать было трудно, ибо рука его, медленно переползшая с шеи на грудь и там застывшая, погрузила Фелисити в настоящий летаргический сон. Но вдруг ей почудилось, будто след его ладони отпечатался на ее груди огненным знаком, и девушка оттолкнула пылавшую руку.
– Вы не джентльмен, сэр.
В ответ он лишь наклонил голову, и по губам его пробежала дьявольская усмешка, заставившая Фелисити отшатнуться назад, больно ударившись о перила. Дивон стоял, не шевелясь все в той же позе, а сердце Фелисити забилось с удвоенной силой: густая тень упала на изуродованное лицо этого странного господина, и теперь перед ней стоял испепеляюще-красивый мужчина.
Темные кудри падали на чуть наморщенный от насмешки лоб, а зеленые прищуренные глаза загадочно мерцали. Нос, вероятно сломанный когда-то в очередной потасовке, совершенно не портил магическую гармонию этого лица, придавая ему вид скорее шаловливый, чем грозный. Но настоящее ухарство ему придавали губы, щедрые и чувственные, что можно было заметить с той стороны, где по ним не прошелся увесистый кулак противника.
– Я никогда этого и не утверждал. Но в таком случае, рыженькая, – и Дивон резко отбросил ее локон, – я не уверен, что и ты леди.
Оскорбление заставило Фелисити резко выпрямиться и напрочь забыть о соблазнительной красоте мучителя.
– Меня зовут Фелисити Уэнтворт. Я настоящая леди, и не смейте называть меня на «ты» и «рыженькой»!
– Фелисити? Неужели? – Кажется, негодяю показалось забавным ее имя. – Ладно, пусть я не знаю, откуда вы, мисс Фелисити, но…
– Из Ричмонда. Я из Ричмонда… штат Вирджиния, – добавила она, чуть подумав.
Его темные брови в ответ на такую ложь – Фелисити слишком поздно вспомнила про выдававший ее акцент – поднялись вверх, но он лишь спокойно и лениво заметил:
– Но в тех краях, если мне не изменяет память, женщины ведут себя гораздо более достойно, когда мужчины спасают их честное имя.
– Единственный человек, который посягает на мое честное имя, это вы, сэр. А теперь, будьте так добры, сделайте шаг в сторону.
Разумеется, Дивон Блэкстоун не ожидал от этой рыжей красотки объятий и поцелуев в первый же вечер, но после получасового стояния в темноте подобная реакция была уже просто возмутительной. Маленькая нахалка слишком заносчива и неблагодарна.
– Так, значит, вы искренне порадовались вниманию этих гнусных матросов нынешним утром?
– Каких матросов? – переспросила Фелисити, в глубине души уже прекрасно понявшая, о каких именно матросах идет речь. Она внимательно посмотрела на смеющееся разбитое лицо.
– Вы совершенно правы, – заявил Дивон, складывая на груди руки, – я именно тот дурак, который бросился вам на помощь.
Фелисити лихорадочно вспоминала, но никак не могла представить себе лиц ни нападавших, ни ее спасителя. По правде говоря, она и не думала, что ее честное имя подвергалось какой-либо опасности; просто какие-то грабители решили похитить ее багаж, для чего и уронили ее на грязную улицу. А когда она поднялась, то, быстренько подхватив юбки, бросилась бежать во весь дух подальше от того гнусного места.
Улыбнувшись как можно более очаровательно этому непрошеному спасителю, Фелисити кокетливо поблагодарила:
– Спасибо, но, боюсь, вы спутали меня с какой-то другой дамой. Я…
Слова Фелисити, произнесенные почти без северного акцента, заставили Дивона упрямо покачать головой, и девушку неожиданно поразил контраст между двумя сторонами его лица: одной – разбитой и обезображенной, другой – невыразимо притягательной и прекрасной.
– Рыженькая, но ведь я уже сказал тебе, что твой огонь спутать невозможно ни с чем. Только вот не совсем понятно, зачем ты прячешь его под вдовьей накидкой?
– Я вижу, вы не понимаете и многого другого.
Все, хватит с нее хамства и беспардонности этого невежи. Ей давно уже пора заняться поисками благородного джентльмена, который согласится помочь ей в вызволении детей несчастной Эсфири. Было бы замечательно, если бы ловкий «блокадолом», по меткому выражению лейтенанта Эдвардса, встал на ее сторону. А чем она занимается до сих пор? – Стоит, удерживаемая грубой силой какого-то портового мужлана – ибо для Фелисити стоящий перед ней мужчина оставался не кем иным, как одним из грабителей, напавших на нее неподалеку от гавани, – и даже не предпринимает мало-мальски серьезных попыток, чтобы вырваться.
– И что же? – щеголевато тряхнув головой, поинтересовался Дивон.
– А то, что я не намерена далее пускаться с вами ни в какие разговоры, равно как и вообще находиться в вашем обществе.
Она снова решительно замахнулась на притеснителя кулачком, и тот вынужден был отступить, пропустив рванувшуюся мимо него пену темно-голубых оборок и кружев. Еще мгновение – и пламя ее пышных волос блеснуло в последний раз в отблеске бального света, – девушка исчезла в толпе танцующих.
На веранде остался лишь томительный запах ее духов. Дивон втянул в себя воздух, покачал головой и рассмеялся. Боже, что за помрачение рассудка! Ведь было же ясно с самого начала… с того самого утра, черт побери, что дамочка отнюдь не расположена к благодарности. Разумеется, ничего из ряда вон выходящего он и не ждал, но просто «спасибо» оказалось бы вполне к месту… или хотя бы слегка облегчило невыносимую боль в сломанных ребрах.
Впрочем, ее и не могут интересовать его страдания, равно, как и все остальное, с ним связанное, а Дивон Блэкстоун был не тот человек, чтобы навязываться тому, кто его не желал. Если, конечно, дело происходило не в открытом море.
Он прислонился к балюстраде веранды и вытащил из гладкого серебряного портсигара небольшую сигарку с обрезанными концами. Проведя по ней ногтем большого пальца, Дивон бездумно поднял глаза к небу и увидел, что Люцифер уже вовсю разгорается на предутреннем небе. Молодой человек еще раз хмыкнул, раскурил сигару, долгим взором посмотрел на ярко тлеющий огонек и окончательно пришел к выводу, что женщина, с которой он танцевал сегодня вальс и которая столь категорически отказалась заводить с ним знакомство, была вдовой лишь с нынешнего утра.
И второе: какие бы причины ни заставляли ее отказываться признать утреннюю встречу с ним, второй женщины с такими кудрями и такими глазами нет в Чарлстоне, а может быть, черт возьми, и на всем Юге.
Затянувшись еще раз, Дивон наконец-то почувствовал вкус отличного табака и вознамерился выкинуть из головы этот нелепый случай. Сделать это, к сожалению, оказалось не так-то просто, ибо уже через минуту Дивону пришел на ум очередной вопрос, касающийся рыжеволосой незнакомки: «А куда же именно направлялась эта несчастная, убитая горем вдовушка?»
Луна уже почти касалась своим белесым серпом верхушек сада. Осенняя паутина испанского мха, повисшая на мощных дубах, как полупрозрачная вуаль, колыхалась от легкого морского ветра. Природа мирно дремала, и Дивон почти с досадой вернулся мыслями к не дающей ему покоя теме.
Подозрительность его натуры, столь безупречно служившая хозяину в делах морских сражений, и в короткое время передышек не позволяла Дивону ни на минуту забывать о том, что страшная война продолжается. А люди, выдающие себя не за тех, кто они есть на самом деле, в военное время называются не иначе как шпионами.
Блэкстоун резко тряхнул головой. Нет, шпионом мисс Фелисити Уэнтворт быть не может. Она слишком красива и… и, дьявольщина, не из Вирджинии, а уж, скорее, откуда-нибудь из Пенсильвании или Нью-Йорка, если только его не подвел слух.
Неожиданно резким щелчком Дивон выбросил недокуренную сигару, которая, прочертив в воздухе огненную дугу, упала где-то в саду. Да он просто фантазер и тупица, напридумавший вокруг ситуации, ничуть того не стоящей, опасностей и тумана. Возможно, дама просто удирала от ревнивого мужа или… Хорошо, пусть он не знает в действительности, почему она переоделась в мрачный вдовий наряд, но, разумеется, ее мотивы были абсолютно далеки от его навязчивых подозрений. Все. Кончено.
Дивон расправил плечи и выругался себе под нос, в который раз посылая проклятия занывшим ребрам. Надо сейчас же найти бабку и попросить у нее прощения за свой неожиданный и невежливый уход. «Бесстрашный» после недавнего прорыва нуждался в основательном ремонте, и, таким образом, у любящего внука еще будет уйма времени поговорить со своей ба обо всем на свете.
А теперь он нуждается лишь в крепком напитке, который должен быть куда погорячей жиденького плантаторского пуншика, выпитого в начале бала, – да в мягкой постели.
Увидев, наконец, Эвелин Блэкстоун, Фелисити немедленно пожаловалась ей на ужасную головную боль, но упрямая старушка ни за что не хотела уйти, не познакомив бедняжку со своим внуком.
– Когда у меня еще будет возможность увидеть его?!
– Но, может быть, мне представится счастье лицезреть его все-таки в другой раз? – без надежды спросила Фелисити, разгоняя веером тяжелый, наполненный ароматом множества духов воздух. Как хорошо было бы вырваться отсюда немедленно! Она с испугом покосилась на дверь веранды. Верно, он все еще там.
– О, он никогда не сидит на месте.
Миссис Блэкстоун произнесла эту фразу с гордостью за своего внука, словно ставила эту его способность в заслугу. Тетка же была явно другого мнения.
– На самом деле я вовсе не…
– А, вот он где! – и старуха, схватив Фелисити за руку, буквально потащила ее к стоящей неподалеку группе людей, не забывая при этом выделывать своей тростью по натертому полу настоящее стаккато.
Фелисити оставалось только подчиниться. Тщетно она высматривала выход – зала была переполнена, и уже в двух шагах ничего не было видно. Затем она увидела мужчину с веранды и попыталась вырваться из рук неугомонной старушки. Юбки ее взвихрились и зашуршали.
– Да не вертитесь же, ради Бога! – одернула ее Эвелин и постучала золотым набалдашником по широкому плечу невоспитанного господина.
Он повернулся, и брови его взлетели вверх при виде Фелисити. Не успела Эвелин представить их друг другу, как бедная девушка ощутила у себя в животе предательски холодящую пустоту.
Преодолевая боль разбитых губ, Дивон Блэкстоун усмехнулся. Полученное недавно оскорбление еще жило в нем.
– Ну, если это не Рыженькая… – только и проговорил он в ответ.
Глава третья
– Что это ты там бормочешь? – Эвелин бесцеремонно в очередной раз воспользовалась своей тросточкой, чтобы привлечь внимание внука. – Я представляю тебе мисс Уэнтворт, а ты! Фелисити, это и есть мой внук Дивон Блэкстоун, и я хочу, чтобы его раны не произвели на вас обманчивое впечатление.
– Судя по всему, мисс Уэнтворт нет никакого дела до моих доблестных шрамов. – И Дивон, несмотря на боль в ребрах, поклонился как можно ниже.
Фелисити в ответ дерзко щелкнула веером.
– Воистину. – Почему этот несносный нахал все время попадается на ее пути? И почему его, помимо всего прочего, еще и угораздило быть внуком почтенной миссис Блэкстоун? – Не сомневаюсь, что свои раны вы получили в честном бою и за правое дело.
– Когда-то и я считал именно так.
Девушка надменно и резко выпрямилась.
– А теперь, надо полагать, вы так не считаете?
Возможно, он обижен на то, что она его не поблагодарила, но ведь она не узнала в нем своего спасителя, если, впрочем, таковой и существовал. Кроме того, своим возмутительным поведением на веранде он и вовсе перечеркнул то хорошее, что, может быть, для нее и сделал.
Дивон даже не удостоил ее ответом. Высокомерный наглец только усмехнулся своей кривой усмешкой – странно притягательной, несмотря на синяки и раны, – и обернулся к достопочтенной бабушке:
– Могу я принести вам бокал пунша, прежде чем откланяться?
– Но я надеялась, что ты задержишься. Может быть, потанцуешь с мисс Уэнтворт…
Фелисити стиснула зубы: одна мысль о повторном танце с этим человеком казалась ей отвратительной. Он снова будет сжимать ее в объятиях, и стоит ей лишь на минуту потерять бдительность, как он снова будет пытаться остаться с ней наедине. Представив себе, как он прижимается к ней, она вздрогнула. Разумеется, от танца можно отказаться, но старая миссис Блэкстоун была к ней так добра, что вовсе не хотелось бы выглядеть неблагодарной.
Размышления Фелисити были прерваны громким смехом невежливого внука, в глазах которого блестели нехорошие огоньки, словно он догадывался, о чем она в данный момент думает.
– Полагаю, что бальная карточка мисс заполнена до отказа, – проговорил он, кланяясь сперва бабушке, а затем Фелисити, – кроме того, сегодня танцами я сыт по горло.
Он отказывается с ней танцевать! Девушка с трудом верила своим ушам. Никогда, ни в Нью-Йорке, ни в Нью-Джерси, где угодно, не бывало еще такого случая, чтобы присутствующие на балу мужчины не оспаривали возможности танцевать с ней! Даже на знаменитом балу, данном в честь принца Уэльского, его высочество сам попросил оставить за ним последний танец! И здесь приглашения уже не умещались в ее карточку! Фелисити с трудом подавила искушение бросить эту карточку прямо в лицо невеже, дабы он смог воочию убедиться, сколько мужчин сгорают от желания танцевать именно с ней!
Но, не обращая на нее абсолютно никакого внимания, Дивон Блэкстоун нагнулся к любимой бабке, поцеловал ее и обнял так нежно, что старушка заулыбалась и похлопала внука по руке.
– Берегите себя, ба, – тихо сказал он, – завтра утром я сам к вам заеду.
– Только не слишком поздно, – приказала она, но голос ее потерял всю язвительность и резкость, – в середине дня я отправляюсь проведать госпиталь. И, если уж на то пошло, ты мог бы сопровождать меня.
– Мог бы, – Дивон контрабандой привез в Чарлстон кое-какие медикаменты, и посещение госпиталя было ему весьма на руку. – Не беспокойтесь, я приеду пораньше.
Кивнув Фелисити самым невежливым образом, Дивон повернулся и направился к выходу. Она вздохнула с облегчением, подумав о том, что, завтра, когда этот внучек соберется навестить свою бабушку, ее давно уже не будет в доме миссис Блэкстоун.
Сейчас же ей больше всего хотелось уложить свое уставшее тело на пуховую перину и побыстрее заснуть. Ее сегодняшний дневной сон отнюдь не возместил необходимости отдыха после бессонной ночи в тряском вагоне, следующем на Юг. Дай Бог, обратно она поедет не поездом, тем более с тремя-то детишками! Внезапно ей в голову пришла мысль добираться обратно пароходом: комфортабельная каюта, свежий воздух… Фелисити до сих пор не могла забыть морского путешествия, которое они с матерью совершили в Англию несколько лет назад. Итак, пароход – и помощь блокадолома. Все решено, остается только найти его и предложить часть имеющегося у нее золота. Насколько ей известно из газет, все эти южане – хитрое безнравственное стадо, готовое за деньги на что угодно.
Эвелин Блэкстоун все еще упорно следила, как ее внук пробирается сквозь толпу танцующих. Несомненно, старая карга полагает, что внук ее – красное солнышко, с уходом которого весь мир погружается во тьму.
– Он славный мальчик, – прошептала старуха и, поглядев на Фелисити, почти растрогалась. Последняя же удивилась проявлению подобной нежности в столь язвительном существе, равно как и тому неведению, в котором пребывала старушка относительно жестокости и хамства ее «славного мальчика».
Дивон в последний раз мелькнул в широких двойных дверях зала, и что-то заставило Фелисити обратить на него внимание еще раз – что-то, не имеющее отношения к его красивому лицу и импозантной фигуре. Почти все мужчины на балу, исключая, разумеется, стариков возраста миссис Эвелин, были одеты в сероватую униформу армии конфедератов.
Все – за исключением Дивона Блэкстоуна. Его одежда очень напомнила Фелисити наряды тех мужчин, которых она видела в свой предыдущий приезд в Чарлстон еще перед войной. Белоснежная рубашка небрежно облегала его красивый торс, и лишь черный галстук оттенял эту белизну.
Костюм джентльмена. Но, увы, на этом сходство и заканчивалось. Под европейским платьем таилось нечто дикое и неукрощенное – и неприятная мелкая дрожь пробежала по телу Фелисити, когда она об этом подумала. – Вам нехорошо, голубушка? Здесь жарко, как в топке, и вы, кажется, дрожите? – Оказывается, старая гарпия за ней наблюдает! Это явилось для Фелисити неприятной неожиданностью. Даже на балу не скрыться от ее маленьких пронзительных глазок. Обмахивая веером разгоряченные щеки, девушка притворилась, что ее знобит все сильнее.
– Боюсь, что у меня опять лихорадка, – призналась она, искусно подражая протяжному выговору кузины Луизы.
– Что? Лихорадка?
– Увы, у меня нередко случаются подобные приступы. – Слова эти не были явной ложью, ибо Фелисити не раз наблюдала, как мучается от изматывающих приступов мать, и порой ей казалось, что и ее тело начинает содрогаться в мелком отвратительном ознобе и задыхаться в тисках туго затянутого корсета.
Правда, на этот раз, благодаря изуродованным артритом рукам старой негритянки, корсет позволял дышать совершенно свободно, но это не помешало Фелисити пожаловаться на невыносимую головную боль и выразить желание побыть в полном одиночестве.
– Ну что ж, полагаю, что теперь и мы можем покинуть сие место. К тому же, проклятое бедро беспокоит меня все больше и больше. Где же моя дочь, скажите на милость? – и Эвелин нетерпеливо застучала тростью.
– Сейчас я найду ее! – Фелисити рванулась было в гущу, танцующих, но вовремя вспомнила, что, как бы то ни было, миссис Блэкстоун действительно очень стара и, без сомнения, больна. Увидев у стены зала под горшком с каким-то пышным неведомым растением пустующий стул, девушка бросилась туда, чтобы никто другой не успел занять драгоценное место. Она быстро принесла его миссис Блэкстоун, тяжело опиравшуюся все на ту же неизменную трость. В ответ на этот акт милосердия старуха посмотрела на нее с подозрением и гневом.
– Что это?!
Едкость ее тона вкупе с видимым идиотизмом вопроса поставили Фелисити в тупик.
– Как что? Это стул. Стул, чтобы вы могли сесть и поудобнее устроить вашу ногу… – Но не успела окончательно сбитая с толку Фелисити продолжить, как возмущенная старуха прервала ее на самой середине фразы:
– Я не просила вас приносить мне стул, милочка! Фелисити лихорадочно принялась вспоминать, что предписывают делать в таких случаях правила хорошего тона, которым столь методично учила ее мать, но сказать еще что-либо она уже не успела, ибо строптивая дама неожиданно резво отбросила принесенный стул в сторону. Девушке оставалось лишь отвернуться и пробормотать: «В таком случае можете на него не садиться!», списав происшедший инцидент на преклонный возраст дамы.
Вскоре подошла Юдифь в сопровождении двух дам, ничем не уступающих ей в комплекции и манере одеваться. Все трое были одеты в скучно-черные платья, отличающие на балу всех дам зрелого возраста, – унылое напоминание о потерянной молодости. Юдифи вовсе не хотелось оставлять своих подруг, но напоминание Фелисити о больном бедре старушки все же вынудило ее заняться приготовлением к отъезду.
– Мама никогда не слушает доводов рассудка! – бурчала она себе под нос. – Я настоятельно уговаривала ее остаться дома. В ее возрасте все может случиться и притом в самый неожиданный момент! Тем более в наше-то время!
– Полагаю, что миссис Блэкстоун не привыкла прислушиваться к чужому мнению! – запальчиво произнесла Фелисити и мгновенно устыдилась собственной невежливости. Но Юдифь, вместо того чтобы обидеться за свою мать, Неожиданно согласилась с высказанным замечанием.
– О, вы решительно правы! Она в грош не ставит даже доктора Бэйтмена, а тот, если уж на то пошло, – и Юдифь наклонилась к Фелисити, расправив свой черный с эмалью веер, словно доверяя ей какой-то огромный секрет, – просто боится ее смертельно!
– Как, доктор?!
– Да! И не только он! Все, все ее боятся!
Под суровым взглядом матери Юдифь опустила веер и намеренно заботливо склонилась над ней, уже соблаговолившей усесться на стул, что с великим изумлением отметила Фелисити.
Юдифь торопливо опустилась на колени и попыталась взять материнские руки в свои, но тут же была бесцеремонно отвергнута.
– Ах, мама, мисс Уэнтворт сказала мне, что вам нехорошо. Позвольте мне вызвать носилки, и мы будем дома в три минуты. Сейчас я видела доктора Бэйтмена за бокалом пунша, так что он мог бы…
– Будь любезна сейчас же подняться и прекратить этот пошлый спектакль! А видеть этого старого шарлатана Бэйтмена я и вовсе не желаю. Кроме того, запомни еще одно, милая доченька: на носилках меня понесут лишь к последнему приюту! Так что отойди немедленно и дай мне возможность подняться, – и старуха тяжело встала, отвергая малейшую попытку со стороны дочери помочь ей, хотя Юдифь все еще продолжала театрально простирать к матери руки.
После утомительной духоты помещения ветер с залива показался особенно приятным и мог бы быть еще приятнее, если бы, охлаждая пылающее лицо Фелисити, уносил с собою воспоминания о грубом отпрыске миссис Блэкстоун. Увы, надежда на то, что утро и ветер сотрут из ее памяти неприятное приключение на веранде, оказалась напрасной.
Все же усилием воли Фелисити постаралась выкинуть этот эпизод из головы и под равномерное дребезжание кареты, трясущейся по вымощенной булыжником дороге, принялась думать о том, что предстоит ей завтра, точнее уже сегодня утром. Первым делом в ее плане стоял отъезд из дома гостеприимной миссис Блэкстоун до визита ее хамоватого внука. Затем – поиски человека, способного доставить ее в Магнолию-Хилл, то есть прорывателе блокад.
Погруженная глубоко в свои размышления, девушка едва слышала происходящий в карете разговор; приглушенные голоса – хныкающий Юдифи и рассерженный Эвелин – едва достигали ее сознания. Но вот в беседе двух дам прозвучало слово «блокада», и Фелисити сразу же насторожилась.
– Что вы сказали? – девушка выпрямилась и наклонила голову поближе к смутно очерченному в темноте силуэту старухи. Уже светало, и фонари в карете оставались незажженными, погружая внутренность последней в какой-то волшебный полумрак.
