Текст книги "Суперсыщик Освальд"

Автор книги: Кристиан Биник

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 8 страниц)

ГЛАВА 28, в которой я опять работаю дорожным указателем

Мы выходим из дома. Маруша что-то говорит мне, но я настолько ошарашен своим открытием, что не понимаю ни слова. Я до сих пор не могу поверить в то, что мне все это не приснилось. Свен! Не кто-нибудь, а Свен, который всегда так хорошо ко мне относился, – вор, укравший седла?

Маруша легонько щиплет меня за брюхо:

– Эй, Освальд! Проснись! Веди нас к Тиму!

Ах да, мой хозяин! Я ускоряю шаги и принимаюсь за поиски дороги, по которой только что примчался сюда в спортивной машине. Изабель опять начинает плакать.

– Если с Тимом что-нибудь случится, это я виновата! – всхлипывает она. – Это я не предупредила вас, когда появился Прольберг. И все потому, что дура набитая, которая даже не умеет обращаться с мобильным телефоном…

– Ты опять за свое! – ворчит Юсуф. – Я еще больше виноват, чем ты!

– Почему это?

– Я должен был объяснить тебе, что мой телефон работает по-другому, не так, как ваш.

– Откуда же ты мог это знать? – спрашивает Изабель и достает носовой платок.

Маруша со стоном закатывает глаза:

– Вы бы еще подрались из-за того, кто из вас больше виноват! Нам сейчас всем надо заткнуться, чтобы Освальд мог сосредоточиться.

Я еще какое-то время мотаюсь по микрорайону, пока наконец за последними домами не выхожу на дорогу, ведущую через поля прямо за горизонт. Я останавливаюсь и два раза гавкаю.

Юсуф раскрывает рот:

– Что? И по этой дороге мы потащимся пешком?..

– Почему пешком? – говорит Маруша. – Ты что, забыл, что у нас есть роликовые коньки?

Все садятся в траву и надевают свои коньки. А мне что делать?.. Я не понимаю этих людей – месяцами торчат в космосе, а на то, чтобы придумать роликовые коньки для собак, у них ума не хватает! Что же мне, всю дорогу бежать?

Но меня ждет приятный сюрприз: Маруша, управившись со своими коньками, берет меня на руки и сажает в рюкзак.

– Только смотри мне, гляди в оба, понял? – говорит она, надевая рюкзак. – И как только мы окажемся где-нибудь поблизости от Тима, гавкнешь пару раз, да погромче, не стесняйся!

Сыщики трогаются в путь. Через несколько минут они набирают такой темп, что только ветер свистит в ушах. Я то и дело поглядываю на Свена. С той минуты, как мы вышли из его дома, эта каланча ни разу даже не взглянул в мою сторону. И не сказал ни слова. Он, конечно, догадывается, что я увидел у него под кроватью. Теперь его поедом едят угрызения совести. То-то удивятся наши сыщики, когда я продемонстрирую им украденные седла! Свен, конечно, вылетит из Клуба сыщиков, как пробка. А старшего суперсыщика произведут в «самые старшие суперсыщики», потому что он один, без посторонней помощи вывел на чистую воду похитителя седел.

Вопрос только в том, радоваться мне этому или нет. Ведь Свен не только жутко длинный, но и жутко симпатичный парень. Я бы никогда в жизни не подумал, что он способен на такое свинство. Я был на сто пудов уверен, что это новый дружок Тима – Аксель.

Да, друзья мои, от ошибок никто не застрахован…

Однако пора перестать ломать себе голову над этой проблемой, потому что мы как раз пролетаем мимо автостоянки дачного поселка.

– Гав! Гав!

Маруша резко тормозит, и я бьюсь затылком о ее спину. Остальные сыщики тормозят более элегантно. Все они здорово запыхались.

– Это же дачный поселок, – говорит Юсуф, тяжело дыша. – Вы что, думаете, что этот Прольберг спрятал Тима где-то здесь?

– А ты думаешь, что Освальд привел бы нас сюда, если бы Тим был спрятан где-то в другом месте? – ядовито отвечает Маруша.

– Твой Освальд может и ошибаться! – обиженно заявляет Юсуф.

– Хватит болтать, снимайте ролики! – командует Изабель. – Посмотрим, что делается в поселке.

Сыщики спешиваются и входят в поселок. К сожалению, все эти дачно-садоводческие участки так же похожи друг на друга, как бетонные коробки в микрорайоне, где живет Свен. Мы таскаемся по поселку из конца в конец, но хибара, в которой уже пару часов томится под замком Тим, нам не попадается.

– Освальд водит нас по кругу!.. – ноет Юсуф. – Может, Тим все еще в квартире Прольберга?

– О’кей, – вздыхает Маруша. – Ищем еще пять минут и уходим.

Я усердно смотрю, слушаю и нюхаю, но при всем желании не могу отыскать домик Прольберга. Я все время представляю себе, как Тим, прикованный наручниками к спинке кровати, проливает целые ведра слез и ждет, когда же я вырву его из лап похитителя… Ах, друзья мои, если бы собаки могли плакать, я бы сейчас бросился на дорогу и ревел, пока не…

Стоп! Краска! Я, одновременно увидев ведро и почувствовав его запах, останавливаюсь как вкопанный. Это же тот самый забор, который красил тощий старикан! Ну конечно! Вон и две бумажки прицеплены, на которых, без всякого сомнения, написано: «Осторожно! Окрашено!» Но где старик? Я прислушиваюсь и слышу тихий храп. Ага, понятно: наш доблестный маляр решил прикорнуть.

Изабель спрашивает:

– Ну что, здесь, Освальд?

– Нет, рядом, – хочу я ответить, но вовремя вспоминаю, что не могу говорить. И вот я веду сыщиков к следующей калитке, сажусь перед ней и показываю на нее правой лапой.

Они переглядываются и садятся на корточки.

– Тим заперт там, внутри, – шепчет взволнованно Маруша.

– Во всяком случае так считает Освальд, – прибавляет Юсуф.

Изабель бросает на него сердитый взгляд.

– А я уверена, что Освальд не ошибается. Что же нам теперь делать?

– Надо разработать план действий, – говорит Маруша.

Сыщики несколько минут молча ломают себе голову, как освободить Тима. И тут вдруг неожиданно берет слово Свен, который уже целый час не раскрывает рта. Он встает, упирает руки в бока и произносит решительным тоном:

– Нам нужен не план, нам нужен Тим! И поэтому мы сейчас все вместе пойдем и вытащим Тима из этого дерьма!

ГЛАВА 29, в которой речь идет о жизни и смерти

Хотя по лицам сыщиков видно, что у них поджилки трясутся, никто не возражает против предложения Свена.

– Свен прав! – говорит Юсуф. – Если Тим и в самом деле здесь, мы должны его освободить. Плевать на Прольберга! Нас как-никак четверо. Даже если он скрутит троих из нас, четвертый всегда успеет вызвать полицию.

– А почему бы нам сразу не вызвать полицию? – подает голос Изабель.

– Потому что мы клуб сыщиков, а не трусливых зайцев! – заявляет Юсуф.

Он открывает калитку и входит в сад. Остальные идут вслед за ним. Я тоже хочу последовать за ними, но что-то меня удерживает – мой инстинкт. Он настоятельно советует мне остаться у калитки.

Юсуф первым оказывается у домика. Почему же он не нажимает на дверную ручку, а всей пятерней, как гребешком, зачесывает свои черные волнистые джунгли назад? Что ты там только что говорил про клуб трусливых зайцев, Юсуф?

Свен, Изабель и Маруша тоже не горят желанием открыть дверь. Сыщики обмениваются робкими взглядами. Понятно: самое время вмешаться суперсыщику Освальду и продемонстрировать знаменитый трюк с дверной ручкой. Я уже собираюсь тронуться с места, как вдруг слышится громкое всхлипывание. Тим!

Сыщики, как по команде, тянутся к дверной ручке. Через три секунды все исчезают в доме. Я жду затаив дыхание и навострив уши. Нет, никакого всхлипывания больше не слышно. И вообще, здесь стоит какая-то зловещая тишина. Наверное, щебет птиц на всей территории дачно-садоводческого поселка Графратер-Форст строго воспрещен и пернатые родители несут ответственность за проступки своих пернатых детей.

Не слышно и признаков присутствия Прольберга. Похоже, он смотался и оставил Тима одного в доме. В таком случае сыщики должны вот-вот появиться вместе с моим хозяином.

Однако они не появляются. Я терпеливо жду, стараясь не потерять самообладания. Собственно, я понимаю, почему они так долго не выходят: потому что не так-то просто освободить Тима от наручников. Может, я смогу перегрызть их?

Но этого не потребовалось. Дверь наконец открывается, и… кто появляется на крыльце?.. От ужаса я чуть не проглотил свой собственный язык. Но тут же постарался стать незаметнее полевой мыши, чтобы меня не обнаружили. Из дома выходят не сыщики, а преступники! Вся банда в полном составе: Прольберг, Мюллер (Лысый, хозяин питбультерьерихи) и третий, тот, которого я видел на месте преступления в квартире Изабель. Где же сыщики? По лицу Мюллера видно, что он злится.

– Зачем тебе надо было хватать мальчишку и тащить сюда? – рычит он на Прольберга. – Это же идиотизм! Сейчас у нас на шее уже не один, а целых пять!

– Но они же стащили картины! – робко оправдывается Прольберг, прикуривая сигарету. – Как я, по-твоему, должен был заставить их вернуть картины, а?

– Ладно, не дергайтесь, – спокойно произносит третий. – Двумя картинами больше, двумя меньше… Мы добыли нашему клиенту целых двадцать штук – я думаю, он будет доволен. Поэтому предлагаю как можно скорее все упаковать и рвать когти.

– Да, тебе хорошо говорить! – разозлился Лысый. – «Рвать когти»! А что с детьми? Первое, что они сделают, выбравшись отсюда, это сообщат в полицию.

– Ну, значит, берем их с собой, – предлагает третий. – Если они будут вести себя тихо, завтра отпустим их.

– А если не будут?.. – спрашивает Прольберг.

Третий пожимает плечами.

– Отличный план! – язвительно замечает Мюллер.

– У тебя есть лучше? – ухмыляется третий.

Мюллер думает с минуту, прищурив глаза. Потом отрицательно качает головой.

– Значит, решено: сваливаем! – командует третий. – Сначала грузим в машину картины, потом выводим детей. Вы их как следует связали?

Прольберг кивает, бросает на землю окурок и растаптывает его ногой. Преступники скрываются в доме.

Мое сердце бешено колотится. Вопросов нет: я должен задержать банду! Но как? Допустим, я собака и мог бы напасть на них, но, пока я расправляюсь с одним, двое других меня мигом прикончат. Есть только одно оружие, с помощью которого можно победить более сильного противника: хорошая идея. Но у меня нет идеи. И в мозгу моем тоже тишина.

И вот они уже выходят из дома, у каждого под мышкой большая картина. Они направляются к калитке. Освальд, ну где твоя идея? Срочно нужна идея! Прольберг открывает калитку. Он внимательно следит за тем, чтобы не наткнуться ни на что картиной, и поэтому не видит меня. Сделай же что-нибудь, Освальд! Что-нибудь!

И я делаю: я отступаю на несколько шагов назад. Чересчур смелым поступком это, конечно, не назовешь. Но сейчас нужна не смелость, а… Ой! Обо что это я споткнулся? Я поворачиваюсь – передо мной разливается огромная белая лужа. Сливки! Я сую в нее нос – ффффу!.. Какие там, к черту, сливки! Это белая краска, которой тощий старикан красил свой забор. Двигаясь задним ходом, я опрокинул ведро.

– Ну, чего ты там застрял? – слышу я голос Мюллера.

– Тут какая-то белая лужа, – отвечает Прольберг. – У меня нет желания загадить свои новые ботинки.

– Ну, давай проходи!

Только через мой труп! Я становлюсь у Прольберга на пути. Но этот сукин сын даже не замечает меня и поддает своим ботинком по брюху. Я взвыл от боли и злости.

– Откуда он взялся, этот барбос? – удивляется Прольберг.

– Плевать! У нас нет времени разбираться тут со всякими барбосами! Ого! Да он, кажется, бешеный! Давай шагай дальше!

Что? Бешенство?.. Опять?! Ах да! Белая краска на моей морде! И вот у меня уже рождается идея, которой я так долго ждал. Я беру разгон и перемахиваю через свежевыкрашенный забор. Дед, который дрыхнет в шезлонге, на мой лай не реагирует. Может, этот скелет уже помер? Я лаю еще громче – безрезультатно. Тогда я становлюсь прямо напротив его правого уха и изо всех сил рычу в него. Это подействовало. Дед вскакивает как ошпаренный и в ужасе смотрит на меня. И тут его голос превращается в сирену.

– Помогите! Помогите! – орет он безостановочно.

Вот придурок! Почему он не хватает свой мобильный телефон, лежащий в траве в двух-трех метрах, и не звонит куда следует? Все приходится делать самому!.. Я беру телефон в зубы, несу к шезлонгу и кладу его насмерть перепуганному старику на брюхо. Он не шевелится. Ну что, может, мне еще самому набрать номер и заявить на самого себя?

Я отбегаю в отдаленный угол сада. Только после этого дед наконец решается взять в руки телефон и позвонить в полицию.

– Он здесь! Он здесь! – повторяет он как заведенный. – Кто? Бешеная такса из Восточного парка!

Смотри-ка! Я, оказывается, уже известен на весь город! Подробно объяснив, где меня найти, старик бросает телефон в траву, встает со стула и собирается ретироваться в свой домик. Но мне надо, чтобы он ждал полицию вместе со мной. Поэтому я преграждаю ему дорогу и разражаюсь громким лаем.

– Помогите! – опять орет он. – Помогите!

– Что случилось, господин Штриве? – спрашивает Прольберг, который как раз возвращается со своими дружками с автостоянки.

– У этой собаки бешенство! – отвечает дед (как выясняется, господин Штриве).

Трое жуликов останавливаются у забора и хохочут.

– Бешенство? Чушь собачья! – Мюллер показывает на маленькое белое озеро у забора. – Эта псина просто вывозила морду в белой краске.

Господин Штриве делает удивленное лицо.

– В самом деле? – Он смотрит на меня, наморщив лоб.

О боже! Что же делать? Ну конечно! Устроить театральное представление, что же еще? Я с облегчением вздыхаю и начинаю коронный номер «бешеная собака». Дикие прыжки, душераздирающий вой, закатывание глаз, катание на спине по траве, сумасшедший лай – одним словом, я демонстрирую весь свой репертуар. И вот результат – господин Штриве от страха становится белее своего забора. Преступники тоже резко обрывают веселье.

– Вы только посмотрите! – слышу я голос Прольберга. – Может, он и в самом деле бешеный?

– Да плевать нам на этого барбоса! – заявляет Мюллер. – У нас своих дел по горло.

И они скрываются в доме. Поскольку мое представление произвело на господина Штриве такое глубокое впечатление, я охотно продолжаю его. Уф, утомительное это занятие – актерство! Нет, карьера голливудской звезды не для меня. Разве что мне предложат гонорар в размере пятнадцати миллионов хрустелок за роль.

Я выкладываюсь так, что у меня даже начинает звенеть в ушах. Странно – звон заметно усиливается! И вдруг до меня доходит, что это сирена полицейской машины. Она все ближе и ближе и вдруг резко обрывается. Наверное, машина остановилась на автостоянке. Ура!!!

Чтобы полицейским не пришлось меня слишком долго искать, я включаю лай на всю громкость. Бедный господин Штриве от ужаса уже окаменел, потому что я не даю ему прошмыгнуть в дом.

– Ну где же они? Ну где же они? – бормочет он, как заклинание.

Если бы он знал, что я жду полицейских с еще большим нетерпением…

И вот они наконец появляются – и оказываются моими старыми знакомыми. Они уже охотились на меня в Восточном парке, когда у меня морда была в сливках и Тим в последнюю секунду спас меня от расстрела.

Оба шерифа несутся по поселку с пистолетами наготове.

– Сюда! Он здесь! – кричит дед прерывающимся голосом, когда полицейские пробегают мимо его участка.

– Отойдите в сторону! – командует Большой. – Иначе мы можем вас ранить, когда будем стрелять в собаку!

Стрелять – в кого?! Господин Штриве осторожно делает несколько шагов в сторону. Я настолько обалдел, что даже не пытаюсь спастись. Значит, меня хотят пристрелить за то, что я попытался вызволить из беды своего хозяина и его друзей?.. Не знаю, как вы, а я, например, считаю, что это как-то не по-джентльменски.

В этот момент в соседнем саду появляются три преступника. «Вот оно – мое спасение!» – думаю я по крайней мере две секунды. Но полицейские не обращают внимания на эту троицу, а продолжают целиться в бедную собаку с перепачканной мордой.

– Что случилось, господин полицейский? – спрашивает Мюллер и выдавливает из себя ухмылку.

– Прошу вас побыть в укрытии, пока мы не разделаемся с собакой! – говорит маленький полицейский.

– Хорошо, – с готовностью откликается Мюллер и собирается вернуться в дом вместе со своими сообщниками.

Но тут вдруг в доме открывается окно и из него вылезают Юсуф, Свен и Изабель.

– Это воры! – орет Юсуф. – Арестуйте их! Они заперли нас здесь!

– Уходите! Спрячьтесь! Собака очень опасна!

– Чушь! – отвечает Свен. – Освальд совершенно нормальная собака! Вот эти трое в сто раз опасней!

– Кто? Мы? – притворно изумляется Прольберг и смеется. Его сообщники присоединяются к его смеху.

– Тихо! – орет полицейский. – Нам нужно обезвредить собаку!

Он поднимает руку с пистолетом и целится в меня. Я закрываю глаза и задерживаю дыхание – по-видимому, навсегда. Пришло время прощаться, друзья мои. Что толку причитать и скулить? В сущности, я прожил неплохую жизнь. Правда, она могла бы быть и чуточку длиннее. Но главное – чтобы на моем могильном камне не было таких отвратительных слов, как, например, «такса».

Но где же выстрел?

– Отстань от меня, паршивка! – слышу я вдруг голос большого полицейского и открываю глаза.

Изабель! Она прыгнула полицейскому на спину. Чтобы стряхнуть ее, он исполняет какой-то нелепый танец, но от Изабель так просто не отделаешься.

Воры решили воспользоваться неразберихой и потихоньку смыться. Я как раз собираюсь лаем привлечь к ним внимание, но тут из окна вылезают Тим с Марушей.

– Это воры! Они украли картины! – кричит мой хозяин. Я еще ни разу не слышал, чтобы он так громко кричал, – Вот доказательство!

Он держит в руках одну из картин. Изабель спрыгивает с полицейского и показывает на жуликов.

– Смотрите! Они хотят смыться! – кричит она.

На лице Прольберга появляется широкая улыбка.

– Я вас умоляю, господа! – сладчайшим голосом обращается он к полицейским. – Ну неужели вы поверите этим сумасшедшим?

Полицейские смотрят то на воров, то на картины. Потом обмениваются растерянными взглядами. Трудно сказать, у кого из них более беспомощное выражение.

Именно в этот момент раздаются решающие слова. И произносят их не сыщики, и не воры, и даже не полицейские. Как, по-вашему, кто? Нет, не угадали, не я. Только благодаря тощему деду, господину Штриве, который молча наблюдал этот переполох, воры не ушли у нас из-под носа. Он неотрывно смотрит на картину в руках Тима и вдруг растерянно лепечет:

– Это же… это же картина Грюттлинга. Ее на позапрошлой неделе украли из галереи. Была огромная статья в газете!

Маленький полицейский задумчиво чешет подбородок, потом спрашивает коллегу:

– А как же она могла попасть сюда, в дачный поселок?

– Спросите лучше воров, – советует Юсуф и показывает на Прольберга, Мюллера и третьего, которому уже явно не до ухмылок.

– Хм… – произносит большой полицейский. – Мы здесь, собственно, по поводу бешеной собаки.

Изабель подбегает ко мне и берет меня на руки.

– И это, по-вашему, бешеная собака?

Я лижу ей лицо.

– Сматываемся! – командует Мюллер и припускает в сторону автостоянки. Его сообщники бегут за ним вслед.

– Ну что, бежать за ними? – спрашивает большой полицейский.

Его маленький коллега невозмутимо качает головой. Он поднимает руку с пистолетом и стреляет в воздух.

– Стоять! – кричит он, и преступники останавливаются как вкопанные. Они поднимают руки так высоко, как будто хотят пощекотать облака.

Маленький ухмыляется.

– Прямо как в кино, верно? – говорит он Большому. – Пошли арестуем их.

– А потом?

– Потом пристрелим собаку.

ГЛАВА 30, в которой больше правды, чем лжи

Без паники, друзья мои! Я пока еще жив.

К счастью, полицейские наконец уразумели, что я никакая не бешеная, а просто классная собака. А когда они узнали от сыщиков, что я еще и гениальная собака, они даже попытались уговорить меня поступить на службу в полицию. Но это не для меня. Конечно, было бы здорово арестовывать бродячих кошек. Но целый день бегать в этой зеленой форме – нет уж, спасибо!

Это было в пятницу, то есть позавчера. А сегодня воскресенье. И сегодня в нашем саду запланирован большой праздник в честь освобождения Тима и поимки преступников. И я был бы безумно рад этому празднику, если бы не история со Свеном и украденными седлами.

Как же мне быть? Закрыть на все это глаза и нос и сделать вид, будто я не видел и не нюхал седел? С одной стороны, я бы с удовольствием так и поступил. С другой – я же старший суперсыщик и должен бороться с ворьем. Если Свену все это сойдет с рук, он наверняка будет красть и дальше. А если я выдам его, то, может быть, он бросит эту дурацкую привычку?

Да… Задал он мне задачку! Я расхаживаю по саду и ломаю себе голову. Времени у меня не так уж много, скоро появятся первые гости. Как мне вести себя со Свеном? Я мог бы, например…

Стоп! Смотрите-ка, кто к нам пожаловал! Друг Тима Аксель, который в нашей истории не появлялся уже, наверное, страниц девяносто, не меньше. Но вы, я думаю, еще не успели забыть этого гаденыша. Я тоже.

Интересно, что ему здесь надо? Ведь Клуб сыщиков он считает игрой для малышей из детского сада. Он что, собирается праздновать вместе с сыщиками их победу?

Странно, он идет не в дом, а направляется прямо ко мне. Правда, он не решается подойти слишком близко и останавливается метрах в трех. Что-то не нравятся мне злые искорки в его глазах.

– Ну что, суперкабысдох? – шипит он вместо приветствия. – Говорят, ты у нас теперь герой? Спорим, что ненадолго?

Что он задумал, этот хорек вонючий?

– Ты помнишь, я обещал тебе, что ты у меня сдохнешь в приюте для бездомных собак? – продолжает он с мерзкой улыбочкой. – А слово нужно держать.

Чего? Что он там мелет?

Аксель вдруг падает на траву и… изо всех сил кусает себя в ногу! Ну полный идиот! У него что – вообще уже мозги отсохли?

Он орет как резаный и катается по траве. Через две секунды родители Тима уже тут как тут.

– Что случилось? – спрашивает мать.

– Ты же видишь, – говорит отец и бросает на меня испепеляющий взгляд. – Он укусил Акселя.

– О боже! – взвизгивает мать и опускается рядом с Акселем на колени. – В самом деле: отчетливо видны следы от зубов Освальда. Кошмар! Это же, наверное, страшно больно. Надо сходить за аптечкой.

– Но крови-то нет.

– Принеси аптечку! – приказывает мать.

Отец исчезает в доме, а Аксель демонстрирует свои блестящие актерские способности – его игра почти ничуть не уступает моему коронному номеру «бешеная собака». Он тихо хнычет, с ужасом глядя на меня; слезы так и брызжут у него из глаз.

– Ну, что ты там копаешься? – торопит мать отца. – Нашел аптечку?

Тот не отзывается. Мать встает и спешит вслед за ним. Не успевает она закрыть за собой дверь, как Аксель прекращает свое вытье и нагло ухмыляется мне, и показывает средний палец. Потом этой вонючке приходится продолжить спектакль, потому что приходят родители Тима с аптечкой. Через пару минут в дверях показывается и сам Тим. Он, наверное, только что вылез из-под душа, потому что у него мокрые волосы.

– Неужели и вправду укусил? – спрашивает он недоверчиво, глядя на стонущего Акселя.

– Не успел я войти в сад, как он бросился на меня и как цапнет! – всхлипывая, сообщает это трепло.

Он потом повторяет свое вранье каждому вновь прибывающему гостю. Изабель, Юсуф и Маруша засыпают его вопросами: они упорно не желают верить во всю эту чушь. Один только Свен, который пришел раньше всех, помалкивает и тихо улыбается. Понятно: он был бы не против, чтобы меня упекли в приют для бездомных животных. Тогда бы я уже не смог раскрыть дело об украденных седлах.

– Освальд не кусается! – заявляет Маруша уже в сотый раз, но родители Тима не хотят ничего слышать.

– Кто знает, может, у него действительно бешенство… – сердито бормочет отец. – Другого объяснения его агрессивности я не нахожу.

– Надо отдать его в приют, – говорит мать. – Мне не нужны в доме злые собаки.

Аксель с забинтованной ногой лежит на траве и тихо стонет. Я лежу в дальнем конце сада и предаюсь печальным раздумьям. Если в самое ближайшее время не произойдет чудо, мне крышка.

– Я просто не верю, что Освальд кусается! – упрямо повторяет Изабель.

– Вот доказательство, – отвечает ей мать Тима и показывает на повязку Акселя.

– У меня тоже есть одно доказательство, – заявляет вдруг Свен все с той же хитрой улыбкой.

Все впиваются в него глазами, особенно Аксель, который от любопытства даже перестал стонать.

– Что за доказательство? – не выдерживает Тим.

То же самое хотел бы знать и я. Свена ведь вообще здесь не было, когда Аксель разыгрывал свою комедию.

– За мной! – командует Свен и направляется в дом.

Все с готовностью идут за ним, Аксель ковыляет под руку с отцом Тима. Я замыкаю процессию.

Свен приводит нас в гостиную, предлагает всем сесть (я затихарился под диваном) и подходит к телевизору. Потом достает из полиэтиленового мешка, который мне кажется странно знакомым, видеокамеру Тима. Мой хозяин сунул ему камеру позавчера в квартире Прольберга.

– Я как раз хотел вернуть тебе ее сегодня, – поясняет он. – До чего интересное занятие эти видеосъемки! Хотите посмотреть, что я тут наснимал?

Он включает телевизор, вставляет кассету в видеоплеер и мотает вперед. Мы видим на экране лестницу, по которой сыщики в ускоренном темпе, как в мультиках, поднимаются в квартиру Прольберга, где Свен заснял каждую комнату. Наконец, Свен еще раз нажимает «воспроизведение», скорость показа становится нормальной – и что мы видим теперь? Вот это да!.. Остросюжетный художественный фильм «Как я не кусал Акселя». Зрители отчетливо видят, как Аксель бросается на траву, разевает свою пасть и впивается зубами в собственную ногу.

– Ах ты крыса вонючая! – Тим в ярости поворачивается к Акселю, но того уже и след простыл.

На этом компьютерная не разлей вода дружба и заканчивается. Отец Тима подходит ко мне и становится перед мной на колени.

– Да, Освальд, похоже, я должен перед тобой извиниться, – говорит он смущенно.

Я того же мнения. И он приносит свои извинения в виде усиленного массажа моего подбородка.

Тем временем сыщики, окружив Свена, наперебой поздравляют его с кинопремьерой. Длинный Свен спас меня! Теперь для меня дело чести забыть историю с украденными седлами.

А что делает сам Свен? Он еще раз запускает руку в свой полиэтиленовый мешок и… демонстрирует изумленным сыщикам оба седла. У меня челюсть отвисла до самого пупка!

– Нет! Не может быть! – восклицает Маруша. – Неужели ты его вычислил?

Свен кивает.

– Ну?.. Кто это? – допытывается Юсуф.

Бедный Свен краснеет до корней волос. Он опускает голову и молчит.

– Ну не томи! Говори! – не выдерживает Тим.

Свен тычет указательным пальцем себя в грудь.

Сыщики раскрывают рты. Несколько секунд в комнате царит гробовая тишина. А потом на Свена обрушивается шквал вопросов. Отец Тима поднимается с пола, причем его колени трещат, как кастаньеты.

– Да замолчите вы наконец! – кричит он, перекрывая хор сыщиков. – Свен, кажется, собирается нам что-то сказать. Верно, Свен?

Убитая горем каланча кивает, все еще не решаясь поднять голову. Но вот он раскрывает рот и начинает говорить. Правда так тихо, что его трудно понять.

– Я… я… украл седла, потому что… потому что… Юсуф все время прикалывался над моим старым велосипедом и над моими рваными джинсами… И я решил… Я решил стащить двадцать седел и потом сделать вид, что я один раскрыл кражу. И вы бы тогда признали меня крутым сыщиком…

– Ты и есть крутой сыщик! – говорит Маруша, у которой в глазах блестят слезы.

– А теперь вы меня, конечно, вышвырнете из клуба… – грустно продолжает Свен.

– Ты что, обалдел? – дрогнувшим голосом возмущается Юсуф. – Если кого-то и надо вышвырнуть, так это меня!

Он подходит к Свену и клятвенно поднимает вверх три пальца:

– Клянусь, если я еще хоть раз когда-нибудь что-нибудь вякну про твою таратайку, пусть Освальд откусит и сожрет мой язык!

Все смеются.

– Боюсь, что он не такой вкусный, как двадцать ромштексов, которые я ему притащила.

Двадцать ромштексов?! Слюной, которая мгновенно образовалась у меня во рту, можно было бы, наверное, затопить всю Сахару.